Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)
17
Оксфорд, 1141 год.
В Оксфорде Мод пробыла три недели. Однажды жарким июльским утром из Бристоля прибыл герольд, посланный сыном Роберта, Вильгельмом Глостерским.
– Письмо написано священником по повелению Вильгельма, – прочитал вслух Роберт, пробежав глазами пергамент. – Он пишет, что ходят слухи о появлении фламандца из Ипра вблизи Бристоля, и есть опасения, что может быть предпринята попытка осады крепости и освобождения Стефана. – Роберт вполголоса выругался. – Вильгельм удвоил охрану и принял другие меры предосторожности, но он все же тревожится и нуждается в нашем совете.
– Я думаю, что нет особенных причин для беспокойства, – проворчал Ренальф Честерский, который вместе с королем Давидом присоединился к Мод в Оксфорде. – Бристоль находится на западе, а эта часть Англии всегда сохраняла верность императрице и вам. Сторонники Стефана не осмелятся обложить осадой вашу крепость.
– После нападения на Вестминстер все может быть, – сказал Брайан. – В целях предосторожности мы должны послать в подкрепление Вильгельму часть наших солдат.
– Тогда у нас самих будет мало людей, когда придется защищаться или нападать, – ответил Майлс.
Они заспорили. Мод внимательно слушала их. Узнав о возможности появления вражеской армии в окрестностях Бристоля, она почувствовала, как у нее застыло сердце. Пока Стефан в ее власти, преимущество на ее стороне. В этом Мод была убеждена, несмотря ни на какие превратности судьбы.
– Надо отправить туда масть наших солдат, – сказала она. – Если в Бристоле существует хоть малейшая возможность опасности…
– Клянусь ликом Господним, мне только что пришла в голову гораздо лучшая мысль, – вставил граф Честерский. – Если мы спрячем Стефана в надежное место, освободить его будет не так-то легко.
Роберт нахмурился.
– Нет более надежного места, чем Бристоль, родственник.
– Зачем же увозить его из Бристоля? Нужно предоставить Стефану возможность познакомиться с вашими подземельями, заковав его в цепи. – Граф с довольным лицом откинулся на стуле. – Если врагам удастся прорваться в замок – что вряд ли случится, – Стефан будет так далеко упрятан, что никто его не найдет.
– К чему такие крайние меры? – запротестовал Роберт. – Конечно, можно поместить его в меньшую комнату, окруженную стражей, но не нужно забывать, что он все еще король-помазанник.
– Ты стал щепетильным, Глостер, – сказал Майлс. – Сейчас самое время перестать баловать Стефана, как изнеженное дитя. Позволь обращаться с ним, как с преступником, каковым он и является.
– Следовало применить строгие меры еще после нападения на Вестминстер, – согласился Давид Шотландский. – Не будет вреда, если Стефан попробует того, что он заставил испытать бедного Роджера из Солсбери и других, – да покоятся они с миром. Ренальф сделал хорошее предложение.
Два самых могущественных сторонника Мод – граф Честер и король Шотландии – враждовали поколениями из-за своих земель между Англией и Шотландией, граничащими друг с другом. Из-за спорных территорий происходили постоянные схватки. Первая ссора Честера со Стефаном, которого граф вначале поддерживал, произошла из-за земли, принадлежавшей ему, – эту территорию Стефан подарил королю Шотландии. Все мужчины в зале, за исключением Роберта, высказались за поддержку плана Честера.
Роберт пожал плечами.
– Если все согласны, пусть так и будет. Но окончательное решение остается за моей сестрой.
– Сомневаюсь, что она разделит ваше отношение к этому, – заметил Честер.
Стефан в оковах, как простой преступник? У Мод оборвалось сердце. Но ей никак нельзя отрицать выгодность предложения Ренальфа. Душа кричала в немом протесте, и Мод вся сжималась от ужасных картин, рисовавшихся в воображении. Но мужчины смотрели на нее, и Мод знала, какого ответа они от нее ждут. Малейшее проявление колебания или мягкости будет расценено как признак слабости. «Что поделаешь, – женщина…» – таково будет мнение.
– Превосходное предложение, – заставила себя произнести Мод. – Брайан, вы поедете в Бристоль и проследите, чтобы это распоряжение было выполнено?
– Можете на меня положиться, миледи, – заверил ее Брайан.
– Тогда действуйте. Кстати, я решила, как поступить с епископом Винчестерским.
– Вы собираетесь заключить с этим предателем мир? – спросил Честер. – После того, как он подлым образом бросил вас на расправу дикой лондонской черни?
Мод поднялась из-за стола.
– Как же я могу позволить себе не заключить с ним мир? Мы не должны проявлять слепоту в отношении наших главных интересов, Ренальф. Чтобы вернуть утраченную землю, мы нуждаемся в поддержке епископа. Если есть какой-либо другой путь, доступный мне, я с удовольствием последую им.
Все присутствующие согласно закивали.
– Прежде всего, я пошлю к епископу Роберта, чтобы он уговорил его вернуться. В случае отказа мы двинемся на Вестминстер и покажем им, на что способны.
– Напасть на Вестминстер? Это самое неразумное, – сказал Майлс. – Мой совет…
– Когда мне понадобится ваш совет, Майлс, я попрошу вас об этом, – остановила его Мод. – Мое решение обсуждению не подлежит. – Она живо повернулась к своему единокровному брату: – Роберт, ты можешь подготовиться к отъезду в Винчестер сегодня же?
Он кивнул, и Мод улыбнулась:
– Отлично! Я уверена, что ты справишься с Анри лучше всех.
Мужчины переглянулись, явно уязвленные ее властным поведением и недовольные тем, что она не собиралась с ними советоваться. Мод, замерев в кресле, наблюдала за ними. Со времен Вестминстера ее словно щитом ограждали от всего. По правде говоря, она и теперь не особенно доверяла своим сторонникам: сегодня они могут быть вместе с ней, а завтра с такой же легкостью бросят ее.
Стефан обедал в одиночестве в своей комнате в Бристоле. Вдруг дверь резко распахнулась и вошел Брайан Фитцкаунт в сопровождении стражников и сыновей Роберта, Вильгельма и Филиппа. Стефан вскочил, инстинктивно потянувшись к мечу, прежде чем вспомнил, что оружия у него нет. Взглянув на мрачное лицо Брайана, он почувствовал, что встревожился не напрасно.
– Брайан, почему ты здесь?
– Сейчас ты отправишься в подземелье. Это необходимо ради твоей собственной безопасности.
– Зачем? – запротестовал Стефан. Горло его внезапно пересохло, а сердце заколотилось.
– Я уже тебе сказал. Не беспокойся, тебе не причинят вреда.
Стражники направили на него копья и повели к подземельям замка. Вильгельм открыл заржавевшие железные ворота, и Стефан пошел по холодному каменному коридору. Стены были покрыты зеленой плесенью, в воздухе чувствовались зловоние и сырость. Стражники резко повернули за угол и остановились у маленькой каморки, застеленной свежей соломой. Она находилась отдельно от других камер, и никто, глядя в коридор, не мог даже подозревать о ее существовании.
На полу лежал соломенный тюфяк, покрытый грубым серым одеялом из грязной шерсти, и стояли два ведра – одно пустое, другое с водой. От старости и сырости массивные каменные стены были покрыты плесенью, и все здесь смердело от запаха старых экскрементов и немытых тел узников, находившихся здесь бесчисленные годы. Зловоние было таким ужасным, что Стефану захотелось заткнуть себе рот и нос. В одной стене была узкая щель, пропускавшая луч слабого света.
– Его заковать, милорд? – спросил один из стражников, показывая на железные кандалы.
Кровь отхлынула от лица Стефана, когда он оглядел мрачную камеру и увидел железные цепи.
– Брайан, почему со мной так поступают? – прошептал он.
– Это приказ Domina, – ответил Брайан, не глядя на него. – Непременно закуйте его, – сказал он стражнику, и тот застегнул на ногах Стефана тяжелые железные кандалы. – Нет, руки оставьте свободными, – добавил он, когда стражник начал надевать кандалы на запястья узника.
– Domina… – повторил Стефан. – Значит, Мод еще не коронована. Почему?
– Потому что лондонцы… – начал было Филипп.
– Придержи язык, Филипп, оборвал его Брайан.
Стефан перевел взгляд с Филиппа на Брайана. Что же, во имя Господа, случилось? Неприятности… Как он и предсказывал, у Мод возникли серьезные неприятности.
– Я не верю, что это приказ миледи, – произнес он. – Почему здесь нет Роберта? Бристоль – его замок, и только он должен приказывать, как со мной обращаться.
– Думай что хочешь. Какая разница, кто отдал приказ. Оба они – и Роберт, и миледи – согласились с Честером… – Брайан внезапно умолк, и Стефан понял, что тот явно сказал лишнее.
При упоминании об изменнике-графе Стефана охватила холодная дрожь. Иисусе! Так это была идея Честера! Но почему? Что же случилось, из-за чего с ним вдруг так грубо обошлись?
– У камеры будет постоянно стоять стражник, и еще четверо – снаружи у входа в подземелье. Вильгельм, – сказал Брайан старшему сыну Роберта. – С пленником нужно обращаться так, как приличествует его положению, кормить так, чтобы не повредить его здоровью, но ни в коем случае не позволять ему выходить из камеры и не освобождать от цепей.
– Какая бессмысленная жестокость! – закричал Филипп. – На такое злодейство способны только анжуйцы! – В его темных глазах заблестели слезы. – Стефан не простой преступник, он – король Англии! Это все дела моей тетушки Мод, ненавижу ее!
– Если ты произнесешь еще хоть слово, Филипп, я всыплю тебе розог сию же минуту, и, клянусь Христом, ты не скоро забудешь это! – закричал Брайан, угрожающе поднимая руку.
Такая вспышка была настолько нехарактерна для хладнокровного, уравновешенного Брайана, что Стефан не знал, что и подумать. Постепенно ему становилось ясно, что Брайан, вероятно, не вполне согласен с остальными и если бы вместо него приехал Честер, то цепи оказались бы не только у него на ногах, но и на руках. Возможно, его бы даже пытали. Брайан по-своему, не нарушая данных ему указаний, пытался облегчить положение Стефана. «Спасибо тебе, старый друг», – подумал он, но промолчал, зная, что при любой его попытке выразить свою благодарность Брайан будет горячо отрицать малейшее проявление сочувствия.
– Объясни все-таки, что вызвало такие действия? – попросил Стефан.
Брайан, избегая взгляда Стефана, покачал головой. Стефан догадался, что планы приверженцев Мод расстроены. С прошлой весны, с тех пор, когда он разрешил архиепископу Кентерберийскому поддержать свою кузину, никто, даже графиня Глостерская, не рассказывал ему, что происходит в мире. Он изголодался по новостям и только теперь наконец узнал, что Мод не коронована, и, должно быть, столкнулась с трудностями.
Четверо стражников, Брайан и двое сыновей Роберта покинули темницу. Дверь за ними громко захлопнулась, и в замке заскрежетал ключ. Раздались звуки удаляющихся по коридору шагов и покашливание стражника, занявшего свой пост у темницы.
Стефан никогда в жизни не был так одинок. Впервые с тех пор, как он покинул Блуа, ему казалось, что у него нет будущего. Что его ждет? Его собираются убить? И потому посадили в это гиблое место? Мод никогда не отдала бы подобного приказа, но, может, это сделали другие без ее ведома? Маловероятно, но кто знает? Возможно, его будут прятать здесь до конца жизни? Внезапно Стефан вспомнил, как его дядя, король Генрих, двадцать восемь лет держал своего старшего брата Роберта, герцога Нормандского, заключенным в уэльской крепости.
Стефана затрясло, как в лихорадке. Двадцать восемь лет! Боже милосердный! Мысль об этом была невыносимой. Лучше умереть! Стефан засунул в рот кулаки, чтобы удержаться от крика и не опозориться перед стражником, стоявшим за дверью. Перекрестившись, он упал на колени и стал молиться.
В конце концов Стефан потерял ощущение времени. Он не знал, сколько дней прошло с тех пор, как его посадили в подземелье, и с трудом мог вспомнить, на что похожа нормальная жизнь. Весь его мир заключался в пространстве между стенами темницы и времени, когда ему приносили пищу. Определить, день ли это или ночь, можно было лишь по полоске света в щели стены. Видел он только стражников, которые часто менялись, чтобы, как предполагал Стефан, он не смог завязать с кем-нибудь из них более тесные отношения. Иногда, когда он ел, стражники вступали с ним в короткий разговор, но по большей части низвергнутый король Англии пребывал в полном одиночестве.
Лицо его покрылось колючей щетиной, все тело ныло, коленные суставы дьявольски болели, будто кости пропитались сыростью. Одежда его стала грязной и начала дурно пахнуть, а на теле не осталось места, которое не чесалось бы от укусов вшей и клопов. Временами ему казалось, что он продал бы душу за горячую ванну.
Однажды ночью, проснувшись от громкого шума, Стефан сел, ожидая, что сейчас увидит глаза огромной крысы, в темноте забравшейся в его камеру. Дверь открылась, и вместо стражника Стефан с удивлением увидел Филиппа с зажженным факелом в одной руке и кувшином в другой.
– Сир, у вас все в порядке? Вас хорошо кормят? Здесь так холодно, у вас есть чем укрываться?
Звук взволнованного голоса Филиппа был слаще песен трубадура.
– Все в порядке, насколько это возможно, Филипп, – сказал Стефан. – Еды достаточно, но еще одно одеяло пришлось бы очень кстати; и еще я очень скучаю по моим тренировкам. Сменить одежду также не помешало бы. – Он вгляделся в темноту коридора. – Где стражник?
– Я подкупил его, чтобы он позволил мне несколько минут побыть с вами наедине. Он знает, что я не принес с собой ни зубила, ни молотка, чтобы разбить цепи и освободить вас.
Филипп вставил факел в железную скобу, прикрепленную к стене, опустился на колени на солому и протянул Стефану кувшин.
– Здесь немного вина, сир, больше я ничего не рискнул принести.
Стефан, весьма тронутый, улыбнулся.
– Ты смелый парень, Филипп, раз не побоялся прийти ко мне. Если это раскроется, ты будешь примерно наказан.
Он взял кувшин обеими руками и стал жадно пить. Вино было низкого сорта, горчило на языке, но ничто в жизни не казалось Стефану таким сладким.
– Как долго я здесь пробыл?
– Пять дней, сир. Я пришел бы раньше, но милорд Уоллингфорд все время находился в замке, усиливая охрану и укрепляя подступы к нему. Он уехал только позавчера.
– Клянусь Рождеством Христовым, кажется, будто прошла целая жизнь. – «Только пять дней, – подумал Стефан, – пять жалких дней, а я уже не знаю, как вынести еще хотя бы час».
– Это преступление – то, что они с вами сделали, сир, – прошептал Филипп, и голос его задрожал от негодования. – Ваше унижение для меня невыносимо. Я никогда не прощу ни отца, ни тетку – и никогда не признаю ее королевой.
Стефан не мог сдержать удовлетворения. Без малейших усилий он склонил сына Роберта на свою сторону. Это была подходящая месть за то, как низко с ним обошлись.
Он взъерошил волосы Филиппа.
– Я никогда не забуду твою доброту, и, когда освобожусь, найду, чем тебя отблагодарить. Ну, рассказывай новости.
Филипп уселся на солому.
– Перед самой коронацией лондонская чернь напала на Вестминстерский дворец, разграбила его, и миледи едва спаслась.
– Иисусе! – пробормотал Стефан, перекрестившись. – Разграбили Вестминстер! Верится с трудом.
– Когда миледи умчалась в Оксфорд, ваша королева въехала в Лондон. Она возглавляла армию, и рядом с ней был Эвстейк. К ней присоединились лорды Мулэн и Лестер, Вильгельм из Ипра, а также другие, которые бросили вас при Линкольне.
– Слава Богу. Продолжай.
– В ваше дело вдохнули новую жизнь. Вы находитесь здесь потому, сир, что не исключена угроза восстания и попытки спасти вас.
– Клянусь Рождеством Господним, – пробормотал Стефан, – я чувствовал, что произойдет нечто подобное. – Он был так возбужден, что сбросил одеяло и стоял, раскачивая кувшин в руках. – Итак, Матильда и Эвстейк в безопасности и вернулись в Лондон. – Стефан закрыл глаза, молча вознося благодарственную молитву. – А мой брат?
Филипп также поднялся.
– Он бросил миледи незадолго до того, как дворец был разгромлен. Брайан считает, что, возможно, без епископа тут не обошлось. Мой отец поехал в Винчестер уговаривать его вернуться.
Стефан, зная Анри, подумал, что тот вполне мог быть вовлечен во все это, и почувствовал, как с сердца свалилась огромная тяжесть. Теперь появилась возможность еще раз обрести надежду.
Его брат имел самый проницательный ум в королевстве; и если есть хоть какой-нибудь способ освободить Стефана, Анри найдет его. На глаза узника набежали слезы. Если он выберется из этой скверной тюрьмы, поклялся себе Стефан, то никогда больше не обидит брата, а также церковь.
Раздалось покашливание, Стефан поднял глаза и увидел в дверном проеме обеспокоенного стражника.
– Ну, господин Филипп, время вышло. Сейчас в любой момент начнется смена охраны. Поспешите.
– Спасибо тебе, Филипп, – сказал Стефан, допивая остатки вина. На восторженном юном лице мальчика мерцали отблески факела.
– Я прослежу, если смогу, чтобы вам, по крайней мере, дали еще одно одеяло. – Филипп вытащил из скобы факел, забрал из рук Стефана кувшин и покинул камеру.
Когда дверь закрылась и ключ в замке повернулся, Стефан упал на колени и стал молиться. Новости явились, как чудо: его трон до сих пор свободен, Матильда с триумфом вернулась в Лондон, брат опять стал его союзником – или можно надеяться на это.
Если Бог предоставит ему еще один шанс, он никогда больше не позволит зависти, враждебности, гневу и особенно любви – слепой безрассудной любви – замутить его разум или заставить действовать против главных интересов. «Ну, гляди, дорогая кузина, – подумал он. – Если небеса даруют мне шанс, я не позволю тебе ускользнуть».
18
Винчестер, 1141 год.
В августе Роберт вернулся из Винчестера в Оксфорд и сообщил, что Анри уклоняется от ответа по поводу его будущих планов и пока не принимает решения присоединиться к ним.
– Мы поможем ему решиться, – заявила Мод.
Верная прежним словам, она собрала армию и, невзирая на протесты своих советников, отправилась в Винчестер, решив убедить епископа Анри вернуться в ее лагерь. Когда Мод прибыла, кузена во дворце Уолфси не было, но ее с войском впустили в город без всяких инцидентов. Анри вскоре вернулся, однако, уклоняясь от встречи, придумывал один предлог за другим.
И тогда войска Матильды, намного превосходящие численностью армию Мод, глухой ночью, без предупреждения, подошли и окружили город. Мод поняла, что она получила ответ епископа: Анри отказался от ее дела.
Спустя шесть недель Мод стояла на зубчатой стене Винчестерского замка, построенного из камня и дерева, и с ненавистью глядела на королевское знамя, которое развевалось над дворцом епископа, находящегося недалеко от городских стен. «Символ явного вызова, – подумала она с горечью, – открыто заявляющий, что кузен Анри опять стал приверженцем Стефана».
Внезапно раздалось громкое шипение. Мод взглянула вверх и увидела зажигательное ядро, летящее над стенами Винчестера. Казалось, что снаряд направляется прямо к тому месту, где она стоит. Замерев, Мод не могла оторвать глаз от пылающего шара, дугой летящего в синеве сентябрьского неба и неуклонно приближающегося к ней.
– Во имя Господа, племянница, отойди!
– Мод, назад!
Испугавшись, она повернулась на звук голоса Брайана Фитцкаунта, раздавшегося вслед за дядюшкиным криком. Брайан перескочил через каменный парапет, и его сильные руки сдернули ее вниз.
– Слава Богу, пролетело мимо замка, – сказал Брайан.
Огненный шар исчез из виду. Внезапный вопль прорезал воздух, и послышался оглушительный взрыв.
– Попало в аббатство святой Марии! – ахнул Брайан.
– Там же монахини! – закричала Мод, вырываясь из его рук.
Внизу послышались душераздирающие крики боли и ужаса.
– Матерь Божья, – прошептал Брайан, – нет, нет, не смотри туда!
Но Мод уже свесилась из амбразуры. Одна из монахинь бегала кругами, пытаясь освободиться от загоревшейся одежды; ее черное платье было охвачено огнем. Другие монахини пытались сбить пламя руками. Мод зажала рот: монахиня, пронзительно кричащая в агонии, превращалась в живой факел, пламя пожирало ее тело. Ужас сковал Мод, слова молитвы застряли в горле.
– До каких пор мы должны терпеть это? – закричала она, и слезы побежали у нее по лицу. – Сегодня – эти бедные сестры. А кто будет завтра?
– Как пожелает Господь, племянница. Добрая монахиня приняла смерть, как мученица, – сказал Давид Шотландский, перекрестившись.
– Как пожелает Господь? Епископ Винчестерский приносит в жертву невинные жизни! – Мод повернулась и указала на крышу епископского дворца. – Как может человек, служащий Богу, разрушить собственное аббатство?
– Ах, племянница, таковы превратности войны. Это работа армии Вильгельма из Ипра, а не епископа.
– Но он допускает подобную жестокость, не так ли? Я сейчас же иду вниз и предложу сестрам помощь.
Король Давид пристально взглянул на Мод: пошатнувшись, она схватилась за зубец стены.
– Когда ты в последний раз ела?
Мод прислонилась к стене.
– Не помню, дядя. Я потеряла счет времени. Возможно, сегодня утром, после мессы. – Она покривилась. – Черствый хлеб и протухшее мясо. Я припоминаю сейчас, что не смогла притронуться ни к чему.
– Это все, что у нас есть, – вздохнул Брайан, – и мы счастливы, что есть хоть это. Запасы продуктов настолько малы, что в некоторых частях города начался голод. – Он озабоченно посмотрел на Мод. – Вы должны есть хоть что-нибудь, миледи, невзирая на вкус. Мне кажется, сейчас вы не в состоянии кому-либо помогать.
– Отсутствие пищи и воды… – Давид повернулся к Брайану. – Если мы в ближайшее время не достанем провизии, милорд, нам придется сдаться… или умереть от голода.
– Сдаться? Никогда! – твердо заявила Мод. – Пока я дышу, я никогда не стану пленницей Матильды. Лучше я умру от голода!
– Ах, племянница, у тебя гордая душа, но ты не знаешь, что такое длительная осада. И не видела людей, умирающих голодной смертью.
Жители Винчестера тащили ведра с водой, чтобы загасить пламя, и Мод уже не в первый раз подумала: а если дядя и все прочие винят ее в том бедственном положении, в котором они сейчас очутились? На город ежедневно летят зажигательные ядра, скудный рацион и растущее отчаяние превращают жизнь в Винчестере в бесконечный кошмар… Возвестившие о сексте колокола милосердно прервали ее мрачные мысли.
Когда после вечерней мессы Мод и остальные собрались в большом зале, король Шотландии сказал Роберту, что так больше продолжаться не может.
– Неожиданное нападение, штурм стен – более непосредственная угроза, чем голодная смерть. Но вы уже потеряли три сотни солдат. Как вы собираетесь сопротивляться орде фламандцев?
Мод вздохнула, с негодованием вспоминая их последнюю неудачу Две недели назад Роберт послал три сотни солдат под покровом темноты доставить продовольствие. Они были перехвачены врагами, их эскорт перебили. Фламандцы Вильгельма из Ипра внезапно напали на отряд и вырезали всех до единого.
– Вы хотите сказать, что мы должны сдаться, дядя? – прошептала Мод, с ужасом ожидая ответа.
– Нет, племянница. Но отступить должны, и без промедления. Здесь никому из нас нет спасения.
Роберт кивнул.
– Надо отступать, или нас схватят.
– Отступать сейчас опасно, – возразила Мод. – Мы окружены вражескими войсками.
– Необходимо обеспечить Мод безопасность, – заявил Роберт. – Невзирая на обстоятельства.
– Мы наверняка еще можем что-нибудь предпринять! – в отчаянии выкрикнула Мод. – Опять повторяется Вестминстер. Мы должны находиться на нашей земле.
– Это гораздо хуже, чем Вестминстер, – сказал Роберт. – Тогда, по крайней мере, в Оксфорде нас ожидала армия. Теперь у солдат не хватает продовольствия. Нет, – он решительно покачал головой. – Мы должны доставить тебя из Винчестера в Бристоль.
Этим вечером за скудным ужином Роберт наметил план отступления.
– Побег должен состояться завтра и совпасть со временем вечерни. Завтра воскресенье – праздничный день для верующих христиан. Есть надежда, что неприятельские воины будут слушать службу и оставят на стенах мало стражников.
Объясняя свою стратегию, Роберт использовал шахматные фигурки из слоновой кости, расставив их на столе.
– Впереди пойдет личная охрана, возглавляемая королем Давидом и его шотландскими горцами. – Он выдвинул на столе несколько фигурок и повернулся к Мод. – Ты будешь следовать за ними по пятам, сестра, в сопровождении стражников с обеих сторон. Майлс и Брайан поедут сразу позади тебя, прикрывая тыл. – Роберт выдвинул другую группу костяных фигурок.
– А ты, брат? Где будешь ты?
– Позади них, со своими людьми, приглядывая за всем отступлением. – Он одним движением смахнул остальные фигурки со стола.
– А кто будет прикрывать твой тыл? – спросила Мод.
– В этом нет необходимости, – гордо встряхнув головой, ответил Роберт и поднял темные брови. – Почему у тебя так вытянулось лицо, сестра? Я сражался в битвах с тех пор, как впервые взял в руки меч. Разве я когда-нибудь попадал в плен? Или терпел поражение? Единственный воин, равный мне, находится в плену в Бристоле.
Следующий день тянулся нескончаемо. Неужели вечерня никогда не настанет? За час до начала вечерней службы Мод села ужинать со своим единокровным братом, Брайаном, Майлсом, дядей Давидом и кастеляном Оксфордского замка, Робертом д’Уилли, присоединившимся к ее армии, когда она направилась из Оксфорда в Винчестер.
Наконец колокол зазвонил к вечерне. Пора! Закутанная в плащ с капюшоном, задыхаясь от удушливой жары раннего вечера, Мод сидела в седле гнедой фламандской кобылы, на которой прежде никогда не ездила. В последний раз обвела она взглядом двор с собравшимися людьми, прикрывая глаза от кроваво-красных лучей заходящего солнца. По обе стороны от нее находился вооруженный эскорт; сзади, как и распорядился Роберт, ее приготовились прикрывать Брайан и Майлс со своими солдатами. За ними Мод увидела Роберта верхом на коне, а рядом с ним – лорда д’Уилли. Мод знала, что брат не покинет город до тех пор, пока она благополучно не проедет через западные ворота. Встретив ее взгляд, Роберт поднял копье, зажатое в огромном кулаке, защищенном броней.
Мод развернула свою кобылу и рысью выехала со двора. В городе, за деревянными домами с плотно закрытыми дверями и ставнями, король Шотландии собрал своих горцев. На их плечи были наброшены звериные шкуры, мускулистые руки в металлических браслетах разрисованы синими драконами. С их непроницаемых бронзовых лиц на Мод смотрели стальные глаза. Даже зная, что шотландцы – ее союзники, она не смогла сдержать дрожь.
– С Богом, племянница! – сказал Давид, рысью подскакав к ней из рядов. Он схватил лошадь Мод за уздечку. – Если нам больше не придется увидеться на этом свете, я хочу, чтобы ты знала: ты оправдала доверие своих нормандских родственников и саксонских предков.
Слезы подступили к глазам Мод. Она порывисто потянулась к дяде и поцеловала его в небритую щеку. Перед ней было лицо человека уже пожилого, но полного решимости и воодушевления. От волнения и переполняющей ее благодарности она не смогла сказать ни слова. Давид развернул лошадь и поскакал за своими горцами к западным воротам. Через минуту он исчез из виду, затерявшись среди воинов, и Мод увидела лишь, как на его шлеме блеснул луч заходящего солнца.
Стиснутая с обеих сторон охраной, Мод последовала за шотландцами. Сердце ее бешено колотилось, в горле пересохло от страха. Ржавые ворота медленно раскрылись, раскачиваясь и скрипя на ржавых петлях. Снаружи к ним устремилась толпа солдат, размахивая булавами и палицами; они атаковали шотландцев с такой силой, что казалось, воинам дяди Давида пришел конец. Но стойкость горцев, разящие удары их железных мечей и деревянных дубинок помогли им устоять. Внезапно посреди месива из людей и лошадей перед Мод, как чудо расступившихся вод Красного моря, возник узкий коридор.
– Скорей, племянница! Скачи, спасайся! – Мод не видела Давида, но голос его был ясно слышен.
Внезапно запаниковав, Мод почувствовала, что не может сдвинуться с места. Никогда в жизни не была она так напугана. Повернувшись в седле, она увидела далеко позади себя Роберта; его солдаты следовали сразу же за ним, но ни Майлса, ни Брайана видно не было.
– Вперед! – Крик Роберта едва пробивался сквозь грохот и лязг оружия. – Ради Бога, быстрее вперед!
Пришпорив лошадь, Мод рванулась вперед, нырнув в узкий проход, образованный шотландцами. Зажатая с обеих сторон давкой битвы, она ощущала зловоние человеческих тел и плоти животных. Ее охватил отвратительный страх. Щит бился о плечо, шпоры натирали ноги, и вся она раскачивалась, непрочно держась в седле. Мужские голоса выкрикивали проклятия в нескольких дюймах от уха, и она почти задыхалась от их зловонного дыхания. Лошадь тихо заржала, уткнувшись длинной головой ей в колено. Мод промчалась через ворота и оказалась за городом. Еще не осознав, что она оторвалась от своей охраны, Мод галопом заскочила на небольшой холм и в последний раз отчаянно оглянулась назад, безумно желая отыскать хоть какой-то след Роберта, или дяди, или Майлса, или Брайана. Она поймала взглядом мелькнувший ало-золотой султан, развевающийся на шлеме, – цвета Роберта.
Постепенно ей становилось ясно, что рыцари разбегаются в разные стороны, бросая на ходу щиты, кольчуги и даже шлемы. Лошади неслись галопом без всадников и испуганно ржали. Несколько пеших мужчин бросились к Мод и с угрожающим видом окружили ее лошадь. Они стали тыкать ей в лицо деревянными палками. И тут гнев вытеснил страх. С силой, которую Мод даже не предполагала в себе, она отпустила поводья, вырвала дубинку из сильных рук и, подняв ее обеими руками, яростно обрушила на светловолосую голову. Раздался хрип, и с дубины закапала кровь. Кобыла заржала от испуга и встала на дыбы. Мод одной рукой схватила поводья, все еще держа в другой руке дубинку, и попыталась успокоить испуганную лошадь. Прокладывая себе путь среди разъяренного сброда, преграждавшего дорогу, Мод, не глядя, наносила удары по рукам, пытавшимся задержать ее. Наконец она вырвалась.
Испуганная кобыла галопом неслась по усеянной брошенными мечами, копьями и пиками земле. Рыцари и оруженосцы – непонятно, свои или неприятельские, – мчались мимо нее сломя голову – одни пешком, другие на лошадях. Мод взывала к ним, но, охваченные паникой, мужчины бежали, не обращая на нее внимания. Организованное отступление превратилось в беспорядочное бегство. Воцарился хаос.
После скачки, которая, казалось, продолжалась часами, кобыла замедлила головокружительный бег и, дрожа, остановилась на вершине лесистого холма. Ее тяжело вздымающиеся бока были все в мыле. Сюда уже не доносились ни шум битвы, ни голоса бегущих людей, ни ржание лошадей. Мод огляделась. Сердце гулко стучало, она едва переводила дух. Уже почти стемнело. Вокруг ничего не было видно, кроме открытой местности. Она была одна.
