Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)
13
Прошла неделя с тех пор, как Теобальд поссорился с Мод. Она сидела в большом зале Винчестерского замка в кресле, инкрустированном слоновой костью, ожидая делегацию лондонских горожан, прибывшую накануне вечером. Напротив нее полукругом стояли Роберт, Майлс, епископ Анри и Брайан. Давид Шотландский, окруженный с боков двумя шотландскими горцами, вооруженными старинными палашами, сидел на возвышении рядом с Мод, как и приличествовало его возрасту и положению.
Я ознакомился с отчетом казначея, – объявил Роберт, поднимая пергамент, чтобы все могли увидеть его. – Он производит даже более удручающее впечатление, чем мы опасались Страна в таком беспорядке, что могут пройти месяцы, прежде чем мы сможем получить положенный годовой доход. Запасы настолько малы, что мы даже не в состоянии надлежащим образом провести коронацию. Если бы не щедрость Майлса Глостерского, на нашем столе сейчас не было бы ни еды, ни питья.
Светловолосый гигант широко усмехнулся.
– Мне лишь хотелось бы предложить вам еще больше.
Мод ласково поглядела на Майлса, которому недавно пожаловала титул графа Херфорда. Ходили слухи, что его огромное богатство накоплено многолетними грабежами, но она не обращала внимания на подобную болтовню. Единственное, что сейчас имело значение, – его готовность помочь ее делу.
– Необходимо срочно что-то предпринять, – продолжал Роберт.
– Мы все отдаем себе в этом отчет, – раздраженно сказал епископ. – Какие меры вы предлагаете?
– Вы можете занять денег у ростовщиков-семитов в счет того, что они задолжали королевству, – предложил король Давид.
Мод подалась вперед в своем кресле.
– Превосходная идея, дядя, но как мы объясним ростовщикам нашу просьбу?
Роберт, Майлс и Анри с удивлением повернулись к ней, будто только что вспомнили о ее присутствии.
– Не беспокойте себя подобными делами, мадам, – с отстраняющим жестом произнес епископ. – Позвольте нам самим разобраться с этим вопросом.
– Я сижу здесь не в качестве украшения, милорды, и полагаю, что могу быть вам полезна. Вы не слышали, о чем я спросила?
Мужчины глядели на нее с вежливой безучастностью, и Мод поняла: они воспринимают ее лишь как живое украшение, символ короны, и, стоит только дать слабину, авторитет ее будет утрачен. Даже Роберт, Брайан и дядя Давид – все те, кто заботятся о ней больше всего, – хотят, чтобы она стала воском в их руках, вылитым в хорошо пригнанную форму, которую они изготовят для нее. Она будет сидеть на троне, а они – править страной. Что ж, чем скорее она выведет их из заблуждения, тем лучше.
– Прибыли ли лондонские горожане в замок для аудиенции? – спросила Мод.
– Да, – ответил епископ.
– Пришлите их.
– Сейчас? – поднял брови Анри. – Мы ведь обсуждаем финансовый вопрос. Они могут подождать.
Не отвечая, Мод хлопнула в ладоши, и вбежал слуга.
– Приведите лондонцев. – Мод повернулась к Анри. – У меня есть план. Вам придется смириться с моими действиями.
Мужчины испуганно переглянулись. Ее дядя, нахмурившись, сдвинул седеющие рыжеватые брови.
– Что ты задумала, племянница? – спросил он. – Надеюсь, ты не собираешься своевольничать и брать дело в свои руки.
Анри снисходительно улыбнулся королю Шотландии.
– Она достаточно благоразумна, сир. Расскажите же нам о вашем плане, мадам.
Он выспрашивал ее осторожно, как ребенка, затеявшего новый фокус. Мод поджала губы.
Вошел слуга, ведя за собой группу мужчин средних лет, закутанных в длинные, подбитые мехом плащи. Все они были темнолицыми и бородатыми, и Мод показалось, будто перед ней воскресли ветхозаветные патриархи. Она любезно поздоровалась с ними, предложила подкрепиться и подождала, пока ее советники поприветствуют их.
Глава делегации подошел прямо к возвышению, на котором сидела Мод, и опустился на колени.
– У нас есть к вам просьба, миледи, и мы умоляем, чтобы вы согласились удовлетворить ее.
– Конечно, я постараюсь. К тому же и у меня тоже есть просьба.
Краем глаза Мод заметила, что епископ Винчестерский напрягся, ноздри его беспокойно затрепетали. Глава делегации испуганно взглянул на Анри, затем быстро отвел глаза. Но Мод, успев заметить этот короткий обмен взглядами, замерла. А если епископ встречался с лондонской делегацией вчера вечером или еще раньше? Знает ли кузен, чего горожане хотят от нее? Он сказал, что не знает.
Предводитель лондонских горожан заговорил:
– Мы приехали ходатайствовать об освобождении нашего любимого короля. Мы умоляем вас освободить его из заключения и отпустить вместе с женой и детьми в Булонь.
Мод застыла. Меньше всего она ожидала услышать именно это. Она украдкой взглянула на епископа, но его лицо ничего не выражало. Имел ли Анри соглашение с этими людьми по поводу освобождения Стефана, или, возможно, даже подтолкнул их к такому шагу?
– То, о чем вы просите, невозможно, – сказала она предводителю, сохраняя вежливый тон. – Стефан захватил мой трон, разорил казну, не требовал строгой кары для нарушителей закона и превратил Англию в место, где человеку жить невозможно. – Она едва не задыхалась, с трудом подавляя поднимающийся гнев. Невозможно было поверить, что эти горожане пытаются освободить того самого человека, который принес столько страданий их королевству. – Я сожалею, – продолжала она, – но, честно говоря, не могу удовлетворить вашу просьбу. Освобождать бывшего короля слишком опасно: он станет главной точкой опоры для моих врагов. Вы, несомненно, сами это понимаете.
– Я понял, миледи, лишь то, что вы отказываетесь уважить нашу просьбу, – угрюмо отозвался мужчина.
Вся лондонская делегация глядела на Мод так, будто это она, а не Стефан, была врагом. Стефан был одним из них, таким же лондонцем, как и они сами, а Мод была чужаком, вмешивающимся не в свои дела, иностранкой, бывшей замужем за германцем, а затем – за ненавистным анжуйцем. Мод заметила, что шум голосов в зале постепенно начал стихать: все прислушивались к их разговору.
– Вероятно, вы не представляете себе бедственное положение нашего государства, – спокойно продолжала Мод. Их пустые лица привели ее в ярость. Благодаря кому, по их мнению, Англия находится в столь ужасном состоянии? – В казне осталось так мало, что у меня на столе нет мяса. Я даже не могу провести коронацию, как положено, и очень нуждаюсь в вашей помощи. В Лондоне нужно срочно собрать для меня деньги.
Лондонцы встревоженно переглянулись. Мод почувствовала, что они даже как бы отшатнулись от нее. Их предводитель пытался поймать взгляд епископа. Бросив на Анри короткий взгляд, Мод поняла: епископ взбешен из-за того, что она не рассказала ему о своих намерениях.
– Поддерживать королевство – ваша обязанность, – настаивала она. – Мой старший сын, ваш будущий король, прибудет со мной в Лондон, и коронация должна пройти надлежащим образом.
– Мы не готовы дать вам ответ сейчас, – заявил предводитель. – Вначале мы должны вернуться в Лондон и посоветоваться с товарищами.
– Сейчас ответа мы и не ожидаем. – Принужденно улыбаясь, Анри выступил вперед, перехватывая разговор. – Когда Domina приедет в Лондон на коронацию, мы встретимся опять, чтобы узнать ваше решение. – Он помолчал. – А пока миледи примет вашу просьбу на серьезное рассмотрение. Серьезное рассмотрение! – громко повторил он. – Ну, теперь, я надеюсь, вы станете моими гостями в Уолфси.
Прежде чем Мод успела остановить его, Анри быстро проводил мужчин из зала и спустя несколько минут вернулся.
– Клянусь ранами Господними, что вас дернуло просить у них денег? – прошипел он. – Почему вы не рассказали мне о своих планах? Вы выставили меня совершенным дураком, мадам. И сразу отказывать им в просьбе было верхом глупости! Стефан до сих пор очень популярен в Лондоне, а к Матильде они относятся как к святой. Вам нужно учиться быть более дипломатичной.
Глаза Мод потемнели, как грозовые тучи. Она взглянула на Анри твердо и спокойно.
– Вы предлагаете, чтобы я согласилась с их требованием и освободила вашего брата?
– Не говорите абсурда! Но не было необходимости сообщать этим людям о ваших истинных намерениях. Торгуйтесь с ними, говорите то, что им хочется услышать. Если они соберут для вас средства, можете серьезно обсудить с ними освобождение Стефана. Показывайте мало, обещайте много, но не компрометируйте себя ничем.
Мод почувствовала, что ее отталкивают.
– Я отказываюсь давать ложные обещания. – Она обратилась к своему дяде, Брайану, Роберту и Майлсу: – Не слишком ли много у нас любезных слов и хитростей?
Анри повысил голос:
– Мы говорим о дипломатии, мадам! Лондон расположен в части Англии, сохраняющей верность Стефану; на юго-востоке до сих пор происходят военные столкновения, а Матильда продолжает собирать армию в Кенте. Гораздо лучше позволить мне взять подобные дела в свои руки.
Роберт шагнул вперед.
– Успокойтесь! – Он взглянул на Мод. – Епископ прав, сестра, наше положение в Лондоне ненадежно. Мы не должны давать лондонцам ни единого повода усомниться в правильности наших действий, чтобы не восстановить их против нас. Возможно, сейчас был не самый благоприятный момент для того, чтобы просить денег.
Майлс и Брайан пробормотали, что согласны с ним.
– Слушайся епископа, племянница, – сказал Давид. – Анри принимает твои интересы близко к сердцу. Веди дела под его руководством.
– Я думаю, мы все понимаем, что до тех пор, пока ты не коронована, государственные дела лучше оставить в наших руках, – добавил Роберт.
В зале повисло гробовое молчание: собравшиеся выжидали, как разрешится ситуация. Мод чувствовала, что все взгляды обратились к ней – взвешивающие, оценивающие. Некоторые бароны самодовольно улыбались, подталкивая друг друга локтями. Им понравилось, что ее поставили на место. От унижения у Мод вспыхнули щеки.
Пока она колебалась с ответом, перед ее глазами промелькнул целый ряд образов: все мужчины, имевшие какое-то значение в ее жизни, пытались ее контролировать, никогда не позволяя полностью использовать свои права. Она вспомнила отца, пославшего маленькую испуганную девочку в Германию против ее воли, а позже заставившего вступить в брак не по любви, чтобы обеспечить престолонаследие Англии и Нормандии. Император всегда был для нее добрым супругом, по-настоящему ценившим ее. Но даже он постоянно следил за ней, подавлял и контролировал ее, направляя туда, куда ему хотелось. Самое большое значение в ее жизни имел Стефан. Он завоевал ее сердце и тело, но предал ее любовь и доверие. После него ей осталось горькое наследие – раздробленное государство, которое явно не хотело иметь ее своей королевой. Даже ближайшие сторонники не давали ей возможности принимать собственные решения.
До сих пор она делала то, что от нее требовали, послушно уступая желанию других. У нее кружилась голова, когда она вспоминала ежедневные приказы: делай то, не делай этого, слушайся Анри, прислушайся к Роберту, обрати внимание на дядю Давида…
Но с нее довольно. Да, Пресвятая Матерь Господа нашего, довольно! Она – почти королева, до коронации осталось всего несколько недель. И больше никто не будет запугивать ее, никто не осмелится обращаться с ней, как с несмышленым ребенком. С этих пор она возьмет дела в собственные руки.
Мод медленно поднялась.
– Клянусь Господом, если лондонцы не захотят собрать мне денег, к ним будут применены строгие меры. – Она пристально посмотрела на епископа. – И ко всем остальным, кто не пойдет за мной. – Мод не имела доказательств, но все же подозревала, что Анри ведет тайные сношения с лондонцами, и ей хотелось узнать правду. Все же, что ни говори, Стефан приходится Анри братом, и ей не следует забывать об этом.
– Стефан принес этой стране несчастье. Сейчас нужно твердой рукой натянуть поводья, и Англия почувствует это, милорды.
Мод оглядела зал, задерживая взгляд на баронах, священниках и, наконец, на своих ближайших советниках.
– Я буду королевой фактически, а не только называться ею. Советую вам всем помнить об этом.
14
В начале июня Мод в окружении приближенных ехала по Уотлинг-стрит, направляясь к воротам Лондона. Сейчас она тревожилась гораздо больше, чем тогда, когда прибыла в Винчестер три месяца назад. Вопреки советам окружающих, убеждавших ее быть осторожной и не торопиться, Мод въезжала в город, открыто враждебный к ней, и въезжала без самой главной своей защиты – без сына Генриха.
Жоффруа, продолжая захватывать земли в Нормандии, отказался прислать мальчика в Англию, заявив, что в Лондоне до сих пор слишком неспокойно и безопасность сына гарантирована быть не может. Мод пришла в ярость, но тратить драгоценное время на то, чтобы переубеждать Жоффруа, не могла. Она затруднялась объяснить самой себе, а тем более своим советникам, почему так непреодолимо убеждена в том, что короноваться нужно как можно скорее.
Далеко впереди показались городские стены, ощетинившиеся стражниками. Тревога ее нарастала. Хотя Роберт и подкупил констебля Лондона – Стефан знал о сомнительной верности бывшего сторонника, – чтобы обеспечить безопасность, но политическая атмосфера города, который сам для себя был законодателем, оставалась неустойчивой. Самым лучшим, по мнению Мод, было то, что она последовала совету епископа Винчестерского и расквартировала свою армию в Оксфорде – чтобы не вызывать у лондонцев раздражения демонстрацией силы. Как и обо всем прочем, епископ говорил, что это имеет дипломатическое значение, и все же, со времени встречи Мод с лондонской делегацией, она чувствовала, что Анри подрывает ее авторитет. Он находил недостатки в каждом ее поступке – от проведения коронации без присутствия сына до отмены привилегий для своих сторонников, дарованных еще Стефаном, – а это был освященный веками способ утверждения прав победителя.
Напряженность в их отношениях становилась невыносимой, и Мод молилась, чтобы все закончилось, как только ее коронуют. Если она и ее советники не способны работать вместе, то может ли кто-либо из них надеяться спасти государство?
Прямо перед ними уже вырисовывались очертания тяжелых железных ворот. На мгновение у Мод промелькнула дикая мысль, что она направляется в западню. Затем, к ее огромному облегчению, ворота распахнулись. Через минуту она уже была в городе, и ее тут же охватили знакомые воспоминания. Мощенные булыжником улицы, зазывные крики продавцов спелых черешен, запах жареных каштанов – все это влекло за собой сладкую горечь памяти о беззаботных днях, проведенных здесь со Стефаном.
– Отошлите эту женщину назад в Анжу! – внезапно послышался презрительный выкрик. – Мы не хотим анжерскую суку!
Крик был подхвачен другими голосами, но быстро стих, когда в толпе появились конные полицейские с копьями наготове.
Это было неприятным напоминанием о том, что Лондон оставался цитаделью Стефана, и его жители своим дерзким поведением давали Мод понять: они не одобряют ее появления. Их насмешливые лица как бы говорили: получи нас, если сможешь! Почему же они так враждебно относятся к ней? «Я же родилась в Лондоне, я одна из вас! Примите меня!» – хотелось громко закричать Мод.
Только оказавшись за стенами Вестминстера, она почувствовала себя в безопасности.
Коронация была назначена на конец июня, на день святого Джона. Следующая неделя прошла головокружительно: встречи и заседания с советниками, примерки одежды для коронации, аудиенции для дворян-просителей и еженощные празднества.
Однажды утром, за неделю до церемонии, Роберт подошел к Мод, прогуливавшейся по королевскому парку, и протянул ей свиток пергамента.
– Опять от Жоффруа, – сказал он. – На этот раз твой муж требует денег. Он заявляет, что растратил казну Анжу ради твоего дела и теперь нуждается в помощи.
– Что за наглость! – воскликнула Мод. – Однако, если он согласится прислать юного Генриха, мне придется помочь ему.
– Но чем? Разве ты забыла, что тебе пришлось продать большую часть императорских драгоценностей, чтобы провести коронацию?
– Если бы я могла забыть об этом, – вздохнула Мод. – Кстати, лондонцы до сих пор не дали ответа относительно моей просьбы о деньгах – а ведь прошло уже более двух месяцев. Пришли их сегодня вечером в Вестминстер.
– Мудро ли это?
– Какая разница? Необходимость сильнее мудрости. А для нас сейчас нет ничего важнее моей коронации.
– Из Дурхэма прибыла делегация каноников насчет вакантной епархии. Ты уже приняла решение?
Мод покачала головой. Вопрос о вакантном епископском престоле в Дурхэме ставил ее в неловкое положение, и поэтому она откладывала его решение. Два кандидата оспаривали ее одобрение. Ее дядя Давид рекомендовал своего канцлера, так как Дурхэм был расположен близко от шотландской границы, а епископ Винчестерский продвигал на эту должность своего кандидата. Мод обещала Анри, что ни одно назначение на церковную должность не будет сделано без его одобрения; но, с другой стороны, не могла отказать королю Шотландии. Поистине замкнутый круг.
– А также прибыл серебряных дел мастер, по поводу королевской печати, – продолжал Роберт. – Он хочет, чтобы ты посмотрела пробную восковую печать, прежде чем он отольет ее в серебре.
– Я сейчас же приму его. Без официальной печати я не могу ничего делать.
Войдя в большой зал, она обратилась к мастеру:
– Вы хотели показать мне восковую печать?
– Да, миледи, – сердито ответил тот. – Здесь явно допущена ошибка. Надпись, которую вы приказали сделать, читается так: «Matildis Imperatrix Romanorum et Regina Anglaie».
– «Мод, императрица Рима и королева Англии», – перевела вслух Мод. – О! – Лицо ее вспыхнуло. – Да, я вижу. Действительно, ошибка. Какая глупость с моей стороны. Должно быть наоборот.
Он сурово посмотрел на нее.
– Писать на печати Римскую империю вообще не слишком хорошо, миледи, но поместить ее перед Англией – смертельное оскорбление.
Мод не знала, что сказать. Среди множества распоряжений, сделанных ею в последнее время, она поспешно нацарапала эти слова на дощечке и велела отдать ее серебряных дел мастеру, не обдумав надпись как следует. Кроме того, в последнее время ей приходилось пользоваться печатью, сделанной еще в те времена, когда она была императрицей Священной Римской империи. Это была безусловная ошибка, если не глупость, но, судя по отношению мастера к таким тонкостям, Мод понимала, что ее объяснения прозвучат неубедительно.
– Простите меня, – сказала она. – Пожалуйста, измените надпись немедленно; поставьте Англию на первое место. Я очень благодарна вам за то, что вы обнаружили ошибку.
Мод понимала, что гораздо более дипломатично вообще убрать с печати слово «императрица», но тщеславие не позволяло ей отказаться от этого престижного титула. Она решила, что не будет большого вреда, если она оставит его.
– Прежде чем отлить печать в серебре, я хочу получить деньги за свою работу.
– Какая необычная просьба! Вам обязательно заплатят, но для меня крайне необходимо получить печать срочно.
– Необычная или нет, миледи, – настаивал мастер, – но если вы хотите иметь печать, то должны заплатить вперед.
Мод взглянула на его упрямо выдвинувшуюся челюсть и поняла, что спорить бесполезно.
– Придите сегодня вечером, и я вам заплачу.
Она поглядела ему вслед, в душе ругая себя за допущенную ошибку. Лондонцы уже вызвали в ней недоверие; один Бог знает, что они могли бы вытворить из-за такой погрешности. Почему же так сложно наладить с этими людьми нормальные отношения?
Роберт нахмурился.
– Мастер должен знать, в каком состоянии находится казна. Я никогда не слышал столь возмутительного требования. Чем ты ему заплатишь?
– Деньгами, которые я надеюсь получить от горожан. Или этим, если придется. – Мод указала на золотое кольцо с сапфиром, принадлежавшее матери Жоффруа, графине Майна. Жоффруа, конечно, будет взбешен, но сейчас другого выхода нет. Еще одна неприятность…
Колокола зазвонили к терции, и Мод, направляясь к аббатству, с удивлением увидела, что по коридору к ней бежит сенешаль.
– Леди, – не отдышавшись, начал он, – королева у ворот, она просит у вас аудиенции. Стражники не позволяют ей войти без моего согласия. Что мне делать?
Мод застыла.
– О ком вы говорите? Я – единственная королева!
Сенешаль сильно покраснел и судорожно сглотнул.
– Простите меня. Господь мне свидетель, я хотел сказать – бывшая королева, – заикаясь, произнес он. – Графиня Булонская.
Кровь отхлынула от лица Мод, сердце замерло. Матильда! Пресвятая Богоматерь, чего она хочет?
– Не беспокойся, – озабоченно взглянул на нее Роберт, – я сам увижусь с ней.
– Она желает изложить свое дело только правительнице Англии, – сказал сенешаль. – Что мне сказать ей?
Мод заколебалась. Глупо было так пугаться. Она должна владеть собой. Нет ни малейшей причины для страха.
– Я приму графиню в своей комнате, – ответила она.
– Будь осторожнее с Матильдой, – неожиданно сказал Роберт. – Не доверяй этому визиту. Может быть, мне пойти с тобой?
– Ты настолько не уверен в том, что я способна правильно поступать?
Мод отвернулась и пошла по коридору к лестнице. Несмотря на теплый день, она дрожала, как от предчувствия беды. Как же ее страшила предстоящая встреча с кузиной!
* * *
Мод вошла в богато убранную комнату, ранее принадлежавшую обеим королевам – Аликс и Матильде. Она отпустила фрейлин, сняла вуаль, пригладила непокорные пряди каштановых волос и, взяв с маленького дубового столика серебряное зеркало, окинула себя беглым взглядом. Найдет ли Матильда, что она постарела? Лицо постаревшим не выглядело, но в нем появилась жесткость, которой прежде не было. И она слишком бледна… Матильда наверняка заметит это. Мод ущипнула себя за щеки, чтобы вызвать румянец.
Как приветствовать кузину – сидя или стоя? Мод села в кресло, потом решила, что лучше стоять. Она несколько выше Матильды, и в таком положении у нее будет преимущество. Что с ней происходит? Просто смешно так волноваться!
В дверь громко постучали, и в комнату вошел епископ Анри Винчестерский.
– Я ожидаю Матильду, – сказала Мод. – И сейчас не могу уделить вам внимания.
– Я просто зашел поинтересоваться: не хотите ли вы, чтобы я присутствовал на вашей встрече? Кроме всего, Матильда – моя невестка, и я хорошо знаком с ее манерами.
– Очень любезно с вашей стороны, но она хочет поговорить со мной наедине.
Епископ постоял в нерешительности, затем кивнул.
– Хорошо. Вы знаете, что приехали священники из Дурхэма?
– Да.
Прежде чем епископ Анри смог опять заговорить, на проход в дверях упала тень.
– Графиня Булонская! – поспешно объявила одна из фрейлин Мод и стремительно удалилась прочь.
Матильда вошла в комнату и остановилась в удивлении, увидев Анри.
– Ваша светлость… – прошептала она нерешительно.
– Благослови вас Господь. Вы хорошо выглядите, мадам, – сказал он, наклоняя голову, и удалился из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь.
* * *
Беспокойство Мод нарастало, ею овладели тревога и неуверенность.
– Вы сядете? – спросила она Матильду, предлагая ей кресло.
– Я всегда любила эту комнату, – невпопад отозвалась Матильда и, аккуратно расправив юбки, села в кресло. В одной руке она сжимала свиток пергамента.
Почувствовав, что продолжать стоять нелепо, Мод порывисто села на расшитую скамью напротив Матильды, положив руки перед собой и крепко сжав их, чтобы унять дрожь. Жена Стефана была в одеждах белых и небесно-голубых цветов, которые предпочитала всегда, – цвета одежд Богоматери. Бледное лицо обрамлял белый платок.
Мод не могла придумать, как начать разговор, и молчание, подобное тугой тетиве, натянулось между ними. Вскоре это стало раздражать ее.
– Что вы хотели мне сказать? – спросила она наконец.
Матильда несколько раз сглотнула, стиснула серебряные четки, висевшие на шее, и суставы ее пальцев побелели. Казалось, что она не в состоянии говорить. Сердце Мод потянулось к ней. Бедная женщина пришла умолять свою победоносную кузину о благосклонности, и это оказалось труднее, чем она предполагала. «Я чувствовала бы себя точно так же», – подумала Мод.
– Ну, смелее, – сказала она ободряюще. – Я не откушу вам голову. Чего вы хотите от меня?
– Пожалуйста, освободите моего мужа! – Слова вырвались у Матильды стремительно, и она протянула ей пергамент. – Здесь подписи многих дворян и простых горожан, присоединившихся к моей просьбе.
Мод сжала губы. Следовало догадаться, что произойдет нечто подобное этому.
– Вы знаете, что это невозможно.
– Я прошу вас, кузина, – прошептала Матильда. – Я умоляю вас освободить его.
– В том, что Стефан находится в заключении, он может винить только самого себя. Он нарушил свою клятву и захватил мой трон. Вас всегда считали благородной женщиной, Матильда. Как по-вашему, благороден ли его поступок?
Матильда быстро опустила глаза, но Мод успела заметить промелькнувшее в нем виноватое выражение. Жена Стефана достаточно хорошо понимала, что ее муж изменник, но слепая преданность не позволяла ей согласиться с этим.
Мод встала.
– Я предлагала Стефану свободу, если он откажется от всех притязаний на трон, поклянется, что я являюсь законной наследницей, и признает свои действия неправомерными.
Матильда слабо улыбнулась.
– Конечно же, он отказался.
– Да, и больше об этом не стоит говорить. Это все, о чем вы хотели попросить?
– Нет. – Матильда подняла голову. – Ради моих детей я прошу, чтобы им оставили владения Стефана: его поместье в Ланкастере и имения в Нормандии. Ваш отец подарил их Стефану перед тем… перед тем, как он приобрел трон.
– Стефан – один из богатейших землевладельцев по обе стороны пролива. Все, что он имеет, конфискуется в пользу королевства, тем более что я очень нуждаюсь в его богатстве. Вы должны знать, в каком плачевном состоянии ваш муж оставил казну.
Мод ожидала ответа. Но Матильда молчала, и она продолжила:
– Вы останетесь графиней Булонской, и в вашем распоряжении – годовой доход от этого прибыльного порта. Так что ваши дети не станут попрошайничать на улицах. Я сожалею, что больше ничем не могу помочь вам.
– Вы можете, вы можете! – закричала Матильда, и голос ее сорвался. – Ах, если бы у вас было сердце, как у нормальной женщины!
Мод почувствовала, как напряглось ее тело. Раздраженный ответ готов был сорваться с кончика языка, но она заставила себя сдержаться.
– Когда Стефан конфисковал все земли и замки Роберта, кроме Бристоля, вы умоляли его сохранить сыновьям Роберта их родовые имения? – спросила Мод. – Вы считались с наследием моего сына, заключая сделку с королем Франции, чтобы Эвстейк стал герцогом Нормандским? Как вы думаете, что сделал бы в подобном случае мой отец? Или мой дед?
Матильда молча глядела на нее умоляющим взглядом. В выцветших голубых глазах блестели слезы. Дрожащими руками она закрыла лицо.
– Хоть что-нибудь вызывает в вас сострадание?
– У меня вызывают сострадание, дорогая кузина, сожженные города, разоренные деревни и умирающие от голода люди! – Несмотря на усилия Мод сохранить спокойствие, голос ее задрожал от еле сдерживаемого гнева. – Меня наполняют ужасом дороги, разрушенные настолько, что по ним рискованно ездить; то, что подлецы и негодяи, которые безнаказанно бродят повсюду, захватывают и пытают невинных людей. Вы удовлетворены моим ответом?
– Во всех этих безобразиях больше вашей вины, чем Стефана! – закричала Матильда. – Такого не было, пока вы не приплыли в Англию. – Она молитвенно сложила руки. – Если вы отпустите моего мужа, он станет монахом, отправится паломником в Святую землю и никогда не возвратится. Я клянусь в этом!
Стефан – монах? Матильда не может говорить такое всерьез. Но, взглянув в лицо кузине, Мод поняла, что ошибается.
– Стефан никогда не выказывал ни малейшего проявления религиозности, а тем более желания служить Богу.
– Рядом с вами он, возможно, меньше всего думал о своей душе, – ответила Матильда. Ошибки не было: ее голос внезапно окрасился горечью, а глаза загорелись от гнева. Затем, будто осознав, что она слишком многое позволила себе, Матильда поспешно поднялась на ноги. – Если Стефан останется в заключении до конца своей жизни, я сойду с ума. – По щекам ее побежали слезы. – Как вы можете так мучить его?
Мод была ошеломлена. Святая Мария, как давно Матильда подозревает об их связи? Она не могла ни единым словом возразить кузине, не выдав себя.
Не в состоянии взглянуть Матильде в глаза, Мод опять села на скамью, стараясь сохранять спокойствие и не позволить чувству вины толкнуть ее к совершению глупости.
В глубине души она не желала кузине дурного. И не собиралась держать Стефана в плену до конца его дней, как это сделал ее отец со своим братом. У нее чуть было не вырвалось заверение, что она ослабит свою железную хватку, когда придет время. Но затем передумала. Матильда может воспринять ее слова как проявление слабости или, что еще хуже, решит, будто Мод, желая стать избранной королевой, пытается избежать публичного скандала. И тогда станет ясно, что ей действительно есть что скрывать. Нет, никто не должен догадываться о тайне рождения ее сына, чего бы ей это ни стоило. Бастарду никогда не будет позволено стать наследником трона.
– Кузина! Я умоляю вас, я смиряюсь перед вами, пожалуйста, освободите моего мужа!
К ужасу Мод, Матильда упала перед ней на колени на сухой тростник и обхватила ее ноги так, что Мод не могла двинуться.
– Матильда, сейчас же встаньте! – Мод пыталась освободиться, но кузина вцепилась в нее, как клещ. – А если кто-нибудь сейчас увидит вас?
– Мне все равно! Я потеряла стыд, потеряла гордость!
– А ну-ка возьмите себя в руки! – крикнула Мод, ошеломленная таким неподобающим поступком. С трудом высвобождая ноги, она посмотрела в умоляющее лицо кузины. За потоками слез, струящихся из испуганных глаз Матильды, скрывалась несгибаемая сила воли, упорная целеустремленность. В этот момент ей стало ясно, что жена Стефана обладает такой же твердой решимостью, как и она сама, и не остановится ни перед чем, чтобы вызволить мужа и опять увидеть его на троне. Перед ней действительно был враг, с которым стоило считаться.
Уважение Мод к кузине возросло, но все остатки симпатии исчезли.
– Встаньте, – сказала она строго. – Я не освобожу Стефана ни при каких условиях.
Матильда в последний раз всхлипнула, подавляя слезы, и, шатаясь, поднялась на ноги. Вытерев глаза тыльной стороной руки, она глубоко и судорожно вздохнула.
– Очень хорошо, – сказала она, с явным усилием овладевая собой. – Я пыталась взывать к вам, как к жене и матери, как женщина к женщине, но у вас нет сострадания. – Ее голос стал холодным. – Однако в моем распоряжении имеется другое оружие. Моя армия в Кенте ежедневно растет. Вильгельм из Ипра командует войсками, и он будет сражаться во имя короля. Вы отказываетесь признать, миледи, насколько сильно любят Стефана, в то время как вас… вас презирают. Никогда к вам не будут доброжелательны в Англии. Никогда!
