Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 40 страниц)
– Это всего лишь Генрих, – сказал он, поправив меч в ножнах. Роберт проследил за его взглядом – на дальнем конце арены вокруг столба с мишенью для удара копьем столпились рыцари, молодые оруженосцы и пажи. – Он упал с лошади, ударив копьем по мишени. Третий раз подряд.
Старший сын графа Жоффруа, Генрих Анжуйский, поднялся с земли, и офицер опять подсадил его на лошадь для следующей попытки. Мальчик, сейчас уже девятилетний, унаследовал твердый характер своих нормандских предков. Держа копье в грязном кулаке, Генрих неистовым галопом подскакал к мишени и изо всех сил ударил по ней копьем, но не сумел достаточно быстро отскочить. Мешок с песком, который он держал в другой руке, перевернулся, ударил его со всего размаху, и Генрих снова кувырком полетел с лошади.
Вместо того чтобы подняться, он лежал навзничь, пронзительно вопя от ярости, и молотил кулаками по земле. Два его младших брата, Жоффруа и Вильгельм, наблюдали за ним с благоговейным страхом, офицер – с безропотностью.
– Боюсь, что у Генриха нормандский темперамент, – сказал Жоффруа, явно смущенный таким неприличным проявлением характера сына. – Он не может с достоинством принимать поражение, ему необходимо дать выход своим чувствам. Приношу извинения за его дурные манеры.
Но Роберта сейчас мало интересовал племянник.
– Ты не поедешь в Англию, не так ли, Жоффруа? – сказал он с неожиданной проницательностью. – Ты ведь никогда не собирался туда ехать.
Алебастровое лицо Жоффруа слегка порозовело.
– Как ты можешь так думать? Ты же видишь, какая у меня здесь ответственность. Разве я могу их покинуть? – Он смахнул несколько воображаемых пылинок с безупречно чистой туники. – Я завоевал Нормандию для Мод, не забывай этого. И не могу находиться одновременно везде, ведь так? – Он фыркнул. – Жаль, что какой-нибудь верный слуга не приправил пищу Стефана ядом, когда у вас была такая возможность.
Роберт взглянул на него с таким отвращением, что Жоффруа соизволил опустить глаза – как раз в тот момент, когда офицер поднес Генриха к отцу, перебросив его через плечо, как визжащего поросенка.
– Я ничего не могу с ним поделать, милорд, – сказал он. – Молодой хозяин, похоже, не может освоить удар по мишени и отказывается упражняться.
Роберт снял племянника со спины офицера.
– Парень его освоит, если за обучение возьмусь я, держу пари. – Он улыбнулся, заглянув в задиристое веснушчатое лицо, измазанное слезами. – Но я не учу вопящих, как ты, младенцев.
Рев прекратился; Генрих замер.
– Ты можешь научить меня, дядя? – спросил он, задыхаясь.
– Да, могу. – Роберт глядел в серые, как море перед штормом, глаза племянника, так похожие на глаза Мод, что дрожь пробежала у него по спине. Как поднялся бы дух сестры, если бы она смогла увидеть своего старшего сына. Как это помогло бы всему их делу! У него возникла идея. Он поставил мальчика на ноги, взъерошил его жесткие рыжеватые волосы и повернулся к Жоффруа.
– Раз ты не едешь сам, пошли со мной мальчика, в знак своей верности. Обещаю следить за ним и охранять – он будет в целости и сохранности. Когда Генрих вернется в Нормандию, он будет лучшим воином во всем христианском мире.
Жоффруа нахмурился.
– Все это хорошо, Роберт, но в Англии сейчас опаснее, чем когда-либо. Представь, вдруг Оксфорд сдастся? Что тогда будет? И чему ты собираешься обучать мальчика?
– Папа, пожалуйста, я хочу поехать! Я хочу увидеть маму! – Генрих стал нетерпеливо дергать отца за тунику.
– Генрих будет обучен грамоте и рыцарскому поведению, как и приличествует его положению. Клянусь жизнью, что буду охранять мальчика так же, как собственных сыновей.
– Как Филиппа? – сказал Жоффруа с нехорошей улыбкой.
Жестокое напоминание о его младшем сыне Филиппе, прошлой весной перешедшем на сторону Стефана, наполнило Роберта такой убийственной яростью, что он едва удержался, чтобы не свернуть Жоффруа его изящную шею. Он с трудом выносил мысль о потере сына, но еще меньше мог слышать, как об этом говорят с такой бесцеремонностью.
– Я не должен был так говорить. Прости меня, – поспешно произнес Жоффруа, взглянув на лицо Роберта. – Но послать с тобой Генриха – большой риск. Он – мой наследник.
– В Англии низки нравы, – ответил Роберт, взяв себя в руки. – Генрих может стать символом новой надежды, светлого будущего, и обратит сердца к нашему делу. Лишь одно его присутствие поможет нам победить Стефана в Оксфорде.
Генрих бросился на землю, из его горла вырвалось рычание:
– Я поеду! Я поеду!!! – Лицо мальчика стало багровокрасным, а затем пурпурным.
– Довольно истерик! Господи, пошли мне терпение! – с раздражением вздохнул Жоффруа. – Хорошо, забирай его. В конце концов, у меня хоть появится покой. Мои младшие мальчики никогда не причиняют мне ни малейшего беспокойства.
Вопли Генриха прекратились, как по волшебству, лицо приобрело нормальный цвет. Он вскочил и начал бешено скакать кругами.
– Ну-ну, – Жоффруа наблюдал за ним в явном недоумении. – Или дождь или солнце, или пир или голод. Для него нет середины. Господь мне свидетель, я не знаю, что с ним делать. – Он строго взглянул на Генриха. – Не причиняй беспокойств дяде Роберту. Англия сейчас – опасное место. Ты должен очень постараться прилично себя вести и хорошо учиться. Будь достойным своего знаменитого наследия.
– Конечно, папа. – Генрих невнимательно взглянул на отца, вытирая нос рукавом. – Я понимаю, что требуется от короля Нормандии.
Жоффруа поднял брови.
– Ничего себе – король Нормандии! Не запрягай лошадь позади повозки, мой мальчик, твоя мать еще не королева. Я имел в виду твое знаменитое анжуйское наследие. Мне кажется, что…
Роберт грубо схватил его за руку и отвел в сторону.
– Не вмешивайся в мечты мальчика, Жоффруа, – предостерег он зятя. – Генрих верит, что однажды он станет править Англией. А почему бы и нет?
– Потому что корона пока что на голове Стефана, и никто не в состоянии снять ее… и удержать, – ответил, нахмурившись, Жоффруа. – А мальчишка уже ведет себя так, будто он король. Настоящий тиран – и это в девять лет!
– Пусть будущее Генриха будет таким, как пожелает Господь, – сказал Роберт. – Граф Анжу, герцог Нормандии, король Англии или все вместе, – никто не может избежать того, что ему суждено.
Мужчины оглянулись: Генрих убегал, взволнованно крича младшим братьям, что он едет в Англию помогать маме отвоевывать его трон.
21
Оксфорд, 1142 год.
Мод не верилось, что скоро наступит декабрь и что Оксфордский замок находится под осадой уже почти три месяца. Она выглянула из окна башни. Земля за крепостными стенами была укрыта глубоким снежным покровом; реку сковал лед. Однообразность зимнего пейзажа нарушали лишь темные шатры армии Стефана, стражники, бродящие взад-вперед, да неясные очертания осадных машин.
Мод облизала потрескавшиеся губы, устало прислонившись к сырой каменной стене. Тело ее окоченело от холода, а из-за голода она чувствовала постоянную слабость. Это состояние стало настолько привычным, что Мод не могла даже вспомнить ощущение тепла и сытости.
Она отвернулась от окна, растирая застывшие пальцы. Сейчас, в отличие от осады в Винчестере, она была абсолютно одна. Роберт д’Уилли, последний из ее близких соратников, заболел и умер две недели тому назад. Последняя весточка, пришедшая из внешнего мира, была от Брайана – как раз перед тем, как Стефан появился осенью в Оксфорде, – в ней сообщалось, что ее замки в Уорхэме, Сиренсестере, Рэдкоте и Брэмптоне пали все до одного, и что Брайан направил послание Роберту в Нормандию с просьбой срочно вернуться.
С тех пор Мод не получала никаких известий и не появился ни сам Роберт, ни его войска. Несомненно, Жоффруа, главной заботой которого всегда была Нормандия, отказал ей в помощи, бессердечно бросив ее на произвол судьбы.
В первые дни осады Мод лелеяла тщетную надежду, что Стефан позволит ей уехать, – так, как он поступил в Арунделе. Но сейчас не было никаких признаков его прежнего рыцарства. Мод даже мельком не видела Стефана. Она поняла, что на этот раз кузен решил нанести ей поражение. Стефан полностью отдавал себе отчет в том, что замок будет взят измором, если не подоспеет помощь, и ему оставалось просто ждать, как поджидает добычу гигантская птица, пока беспомощная жертва сама не упадет ей в когти. Война закончится, и Мод станет его пленницей. Он может заточить ее пожизненно и, если пожелает, заковать в цепи. Разве она не поступила с ним так же?
Сила, побуждающая ее жить, будет уничтожена. Никогда не наденет она английскую корону, никогда ее сын не унаследует трон.
– Миледи?
Мод повернулась к открытой двери и увидела капитана гарнизона. Его рука была на перевязи: он получил рану, когда зажигательное ядро перелетело через стену. Мод кивком подозвала его.
– Повар только что зарезал последнюю молочную корову, – начал капитан. – Когда мы ее съедим, свежего мяса больше не будет.
– А солонина есть?
– Нет. После того как на прошлой неделе умерли два поваренка, а у многих начались очень сильные боли и кровавый понос, повар выбросил все мясо в бочках. Слишком много заболевших.
Устало кивнув, Мод содрогнулась от услышанного. Лишь благодаря счастливой случайности она не съела испорченное мясо.
– Кладовые пусты, топливо почти полностью вышло, – продолжал капитан, – и, кроме того, есть еще одна проблема. Повар говорит, что появилось множество крыс, а это означает, что из-за истощившихся запасов продовольствия они вылезли из нор в поисках пищи. Я видел их, мадам. Наглые твари, величиной со щенка. Одна почти откусила палец на руке у ребенка. – Капитан умолк, явно не решаясь сказать что-то еще, и Мод поняла это.
– Что еще?
Капитан посмотрел в сторону, избегая ее взгляда.
– Все говорят, что нам нужно сдаться, иначе мы погибнем. Меньше всего, миледи, я хочу, чтобы вы попали в руки врагов, но я также отвечаю и за людей в замке.
– Мы отвечаем за них вместе. У меня большая тяжесть на душе. Но я не теряю надежды, что мой единокровный брат все же придет к нам на помощь. Или милорд Уоллингфорд. – Слова прозвучали неправдоподобно для нее самой.
Капитан переступил с одной ноги на другую – обе они были для теплоты обмотаны тряпками.
– Есть ли шанс, что лорд Уоллингфорд устоит против войска в тысячу человек? И если бы граф Роберт был в состоянии помочь вам, то, наверное, он уже сделал бы это. Нет, мадам, надо смотреть фактам в лицо. Мы не можем рассчитывать на помощь извне. – Капитан помолчал. – Некоторые знатные горожане, нашедшие убежище в замке, когда сожгли город, подстрекают к волнениям.
– Каким волнениям?
Капитан сглотнул.
– Они считают вас виновной в том, что попали в такой переплет, и заявляют, что король Стефан уничтожил их город лишь затем, чтобы добраться до вас. Почему они должны страдать из-за женщины, которая несет им только горе и раздоры с того самого момента, как высадилась у берегов Англии?
Мод изумленно глядела на капитана; его слова вонзались в сердце, как ножи.
– Они тоже меня ненавидят, – медленно произнесла она, – так же, как и лондонцы.
В общем-то Мод понимала, что время давно вышло, и не могла больше обманывать себя в том, что помощь придет. При таком ужасном положении ей оставалось сделать лишь один шаг. Глубоко вздохнув, она заставила себя сказать слова, которые обещала никогда не произносить:
– Тяжкие испытания для этих добрых людей должны прекратиться. Сдайте замок.
– Да хранит вас Господь, миледи. – Капитан стал на одно колено и склонил голову. – Благодарю вас.
Мод повернулась к нему спиной, чтобы он не заметил, чего ей стоило это решение.
– Я прошу день отсрочки, – сказала она наконец, пытаясь сохранить самообладание. – Только один день, чтобы поискать выход из положения. С Божьей помощью я, может быть, найду его.
Капитан поднялся на ноги.
– Хорошо. Завтра перед секстой я пошлю к королю. Но будет разумным сказать людям, что вы соглашаетесь сдаться.
Мод горько усмехнулась.
– Ради моей собственной безопасности лучше, конечно, сказать им об этом.
Когда капитан ушел, Мод опять подошла к окну. Холодный зимний мир вокруг не изменился, а в душе ее произошел резкий переворот. Гораздо более болезненным, чем решение сдаться, было осознание того, насколько слепа она к чувствам и нуждам обитателей замка. Она собиралась управлять этими людьми, но знала о том, что творится в их сердцах и умах не более, чем если бы находилась в сотнях лиг отсюда. Она думала лишь о своей гордости и о том, чтобы не попасть в руки кузена. Вдруг ей показалось, будто по бескрайнему белому пространству что-то движется. Но, может, это ей привиделось? Нет, что-то действительно двигалось. Она с трудом могла разглядеть смутные очертания чего-то, укрытого снегом, продвигающегося по замерзшей земле. В какой-то миг все исчезло из виду. Мод внимательно всматривалась в ледяное пространство за стенами замка, в скованную льдом реку. Белая фигура казалась едва заметной, белое на белом было фактически неразличимо. Зерно идеи запало ей в голову.
Часом позже она спустилась в караульную комнату.
– В скольких лигах точно находится Уоллингфорд от Оксфорда? – спросила она капитана гарнизона.
– Возможно, в тридцати, – ответил он. – Но я не совсем уверен.
– Между ними есть село или деревня?
– Этого я не знаю.
– Прошу прощения, капитан, – сказал молодой солдат, – я из тех мест. Там, под Абингдоном, есть монастырь, а возле него – деревня. Это не более, чем в восемнадцати лигах отсюда.
– Да, ты прав, – подтвердил капитан, – я совсем забыл про Абингдон.
– Восемнадцать лиг! – Мод улыбнулась. – Вполне сносно. Думаю, что я нашла выход, о котором говорила раньше, капитан. Не без риска, конечно, но это гораздо лучше, чем попасть в плен. Позвольте рассказать вам, что я придумала.
* * *
Ночью, дрожа от холодного декабрьского воздуха, Мод чувствовала, как бьется ее сердце в ожидании и страхе. Она оглядела себя, с головы до пят закутанную в белые простыни, полностью скрывающие плащ, затем бросила взгляд на трех сопровождавших ее солдат, тоже в белом. На снегу они будут незаметны. Во всяком случае, Мод на это надеялась. Часть армии Стефана заняла Оксфорд, остальные расположились лагерем на покрытых снегом полянах на другой стороне замерзшей реки. Если враги не разглядят, как они спускаются со стены, у них есть слабая надежда пробраться через военный лагерь незамеченными. Лучше быть схваченными при попытке спастись, чем дрожать от страха внутри замка.
– Неприятель сменяет караул к заутрене, и в это время у них всегда неразбериха, – сказал капитан Мод. – Вас вряд ли заметят. Колокола начнут звонить к тому времени, как вы доберетесь до их лагеря. – Он взглянул вверх: облака закрыли луну. – Вы должны отправляться сейчас же, пока темно. Быстрее!
Один из солдат уже медленно спускался со стены на белых холщовых простынях, крепко обвязав их вокруг талии. Он благополучно опустился на землю у берега реки и отвязал простыни, которые опять подняли.
– Вы готовы, миледи? – спросил другой солдат.
Мод кивнула, и он надежно обвязал ее вокруг талии простынями.
– Храни вас Бог, – тихо произнес капитан. – Я буду молиться, чтобы вы в безопасности добрались до Абингдона.
– Помяните меня во время сексты, перед тем как сдадите замок. Я не забуду вашу преданность.
– А я ваше мужество, мадам. – Капитан сунул что-то тяжелое в руку Мод, одетую в перчатку. Ее пальцы сомкнулись на рукоятке тонкого ножа. – Возможно, вам придется защищаться, – прошептал он.
Благодарная, она засунула нож в кожаный кошель, висевший у нее на поясе под плащом и простынями.
У Мод сильно забилось сердце, когда два солдата осторожно перенесли ее через стену. Она медленно опускалась все ниже и ниже, пока наконец ноги не коснулись земли. Затем простыни отвязали, и несколькими минутами позже двое остальных солдат присоединились к ней. Капитан махнул на прощание рукой, затащил наверх простыни и исчез.
Четыре фигуры молча спускались по берегу. Они пошли через замерзшую реку, пригибаясь как можно ниже, скользя по льду. Жутковато завывающий ветер обжигал холодом щеки и губы Мод. Наконец они добрались к противоположному берегу – к краю неприятельского лагеря.
Кругом не было и признака живой души, лишь бивачные костры слабо светились в ночной темноте. Мод и ее спутники осторожно двигались по направлению к неприятельским шатрам, тихо ступая по свежевыпавшему снегу и с трудом выдыхая клубы пара в морозный воздух.
Они прошли уже почти через весь лагерь, когда колокола зазвонили к заутрене. И тут же раздался звук трубы. Мод неподвижно застыла.
– Начинается смена караула, – напомнил один из ее спутников.
Сквозь снежную пелену донеслись звуки голосов, и все четверо затаили дыхание, прислушиваясь. Один из сопровождающих Мод солдат схватил ее за руку и притянул к шатру. Мод, дрожа, прижалась к его стенке.
– Говорю тебе, я сию минуту видел, как что-то двигалось.
– Ты тронулся, парень. Сквозь такой снег не видно собственной вытянутой руки.
Послышался смех. Голоса стали затихать, потом совсем умолкли.
– Нам лучше идти дальше, миледи, – предложил один из солдат.
Наклонив головы навстречу сильному ветру, беглецы осторожно пробирались мимо оставшихся шатров. Когда они уже дошли до последнего ряда, на них неожиданно наткнулся одинокий часовой. Он быстро сделал шаг назад и направил на них длинное копье.
– Кто идет? – спросил он и вдруг от ужаса открыл рот и стал креститься.
– Боже, помилосердствуй! Привидения!
Мод в страхе застыла на месте.
Часовой приблизился к ней и концом копья откинул белую простыню и капюшон плаща.
– Пресвятая Богородица!.. Графиня Анжуйская! – выдохнул он, потрясенный.
Защищая Мод, два солдата тесно окружили ее, а третий начал что-то нащупывать под белым балдахином. Никто не произнес ни слова. Рука Мод потянулась к ножу, спрятанному под простыней и плащом.
– Стража? Что случилось? – знакомый голос, охрипший от сна, послышался из шатра.
Мод взглянула вверх, и сердце ее забилось. Да, над шатром полоскался на ветру королевский флаг. Она была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить его раньше. И это был голос Стефана!
Когда часовой открыл, наконец, рот, чтобы поднять тревогу, солдат выдернул из-под рубашки руку, выбросил ее вперед и вонзил прямо в грудь стражника зажатый в кулаке кинжал. Копье выпало из рук часового, и он повалился в снег без единого звука.
– Все в порядке, сир, – отозвался солдат, прикрывая рот краем простыни, чтобы заглушить звук.
– Тогда пойди поспи немного, храни тебя Господь.
– Пойдемте дальше, миледи, – прошептал один из спутников Мод. Остальные нас догонят.
Но звук голоса Стефана, распростертое тело часового, чьи невидящие глаза, казалось, с упреком глядели прямо на нее, лишили Мод способности двигаться. Она не могла оторвать взгляда от безжизненного тела, которое солдаты оттащили подальше в обледеневшие кусты. Кровавый след, тянущийся за ним, ярко алел на алебастровом снегу. Один солдат носком сапога забросал снегом капли крови, а другой накидал кучу снега на тело часового. Через несколько мгновений от него не осталось и следа. Убитого не обнаружат до утра, но даже и тогда все предположат, что это – дело рук разбойников, прячущихся в лесу.
Солдат повернулся к Мод.
– Мадам, что вас беспокоит? Мы должны идти дальше. – Крепко взяв за руку, он повел ее прочь.
В сознании Мод слились в одно расплывчатое пятно воспоминания о ночи, когда они пробирались среди сугробов, скользили по льду замерзших ручьев, борясь с жестоким ветром и морозом. И к тому времени, когда они, едва ковыляя, вошли в ворота Абингдонского аббатства, над горизонтом уже забрезжил серый рассвет. От мороза Мод уже не ощущала своего лица, а руки окоченели даже в подбитых мехом рукавицах. Они задержались здесь лишь для того, чтобы отогреться у жаркого костра да подкрепиться гороховым супом и ломтем черного хлеба. Аббат согласился дать им четырех лошадей, и теперь они могли в безопасности домчаться прямо до Уоллингфорда.
К большой крепости Уоллингфорда они подъехали в тот момент, когда колокола зазвонили к повечерию. Сперва часовой у ворот не хотел опускать подъемный мост.
– Королева Англии бежала из Оксфорда и пешком дошла до Абингдона? Через такой снег? Вы считаете, что я – дурак?
– Сейчас же позови лорда Уоллингфорда! – собрав остаток сил, крикнула Мод.
Она соскользнула со своей лошади в глубокий снег. Раздались чьи-то голоса, послышались шум и крики. Потом один из солдат наклонился к ней и сказал, что за лордом Уоллингфордом уже послали. В полубессознательном состоянии Мод услышала скрип поднимающейся решетки и глухой стук моста, упавшего на землю.
Сильные руки подняли ее из сугроба. Удивленные голоса перешептывались вокруг с восхищением и недоверием. Мод смутно запомнила, что ее внесли в замок и посадили в лохань с такой горячей водой, что она вскрикнула от боли, чувствуя, как возвращаются к жизни закоченевшие руки и ноги. В горло ей влили какой-то обжигающий напиток; затем уложили на мягкую постель, согретую горячими кирпичами, и накрыли шерстяными одеялами. И наконец она провалилась в желанное забытье.
* * *
Медленно, еще не очнувшись ото сна, Мод начинала понимать, что кто-то сидит рядом с ней на постели и щекочет ее лицо. Ей было тепло и дремотно, не хотелось открывать глаза, не хотелось шевелиться. Откуда-то издалека раздался приглушенный звон колоколов, возвещавших вечерню. Мод поняла, что проспала всю ночь и целый день. А может быть, и два дня. Лицо ее продолжали щекотать. В раздражении Мод открыла глаза и с изумлением встретила взгляд двух дымчато-серых глаз на веснушчатом лице. Пухлые ручки обвили ее шею. Господи Боже, Пресвятая Богоматерь! Это был Генрих!
На смену первому удивлению пришла радость. Кровь веселее побежала по жилам, возвращая к жизни ноющее тело. Мод с усилием подняла руки и обняла сына. У обоих по щекам покатились слезы. Все испытания осады, мучительное бегство через льды и снега остались в прошлом: Мод снова обрела сына.
