Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)
Король переступил через порог.
– Вы сегодня что-то не слишком учтивы.
Мод взяла себя в руки.
– Я рада видеть вас, сир.
– Не надумали ли вы исполнить свой долг?
– Я еще размышляю об этом.
Король остановился на середине комнаты, засунув за черный кожаный пояс большие пальцы рук.
– Ты слишком долго думаешь. Я могу перевести тебя в менее… удобное жилище, где твои мысли побегут быстрее.
– Вы надеетесь запугать меня? – Мод молилась в душе, чтобы король не расслышал, как дрожит ее голос.
– Запугать? Я не запугиваю, мадам, я действую. – Он поклонился и четким шагом направился к двери. – Подумайте над моими словами. Завтра я снова навещу вас.
И король вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
* * *
Вернувшись в зал советов, король Генрих послал пажа разыскать епископа Солсбери. Король устроился в деревянном кресле, ножки и подлокотники которого были покрыты инкрустацией из слоновой кости и выполнены в форме голов и ног дикого вепря. Мартовский ветер яростно бился о каменные стены замка. Порывы сквозняка врывались в окна, отчего высокие белые свечи в серебряных подсвечниках вспыхивали и разгорались ярче.
Явился епископ, и Генрих велел ему сесть на скамейку рядом со своим креслом.
– Принцесса продолжает упорствовать, – сказал он. – Я убежден, что по доброй воле Мод не выйдет замуж за юного графа, а выпустить ее я не осмеливаюсь, потому что она тут же пойдет прямиком к членам совета и выложит им все о моих намерениях. Это надо предотвратить любой ценой.
– Ваша дочь всегда была очень упряма и с годами становится все более непокорной, – отозвался епископ. – Быть может, вы примете другое решение… – Гневный взор короля заставил его оборвать фразу. – А если тайно увезти ее из замка, пока она будет спать? – предложил он.
Глаза короля расширились от удивления.
– Похитить! Роджер, ты изобретательнее меня! Как мне самому не пришло это в голову?
Епископ изумленно уставился на короля.
– Что не пришло в голову, ваше величество?
– Неважно. Пришли ко мне какого-нибудь священника. Я должен отправить срочное известие Фальку Анжуйскому. Он хочет знать дату церемонии обручения? Он узнает ее, и гораздо раньше, чем рассчитывал. Посланник отправится в Анжу сегодня же вечером. – Король с воодушевлением потер руки. – А затем пришли ко мне монаха-травника из монастыря Святого Иоанна. – Король призадумался и поскреб подбородок. – Кроме того, мне понадобится встретиться с моим сыном Робертом, и еще… дай подумать… да, с Брайаном Фитцкаунтом. Им придется не по душе задача, которую я поручу им, но они оба – верные слуги короны.
Роджер поднялся со скамьи.
– Кажется, я понимаю, сир. И сейчас же примусь за эти поручения.
– Ах, как тяжело быть королем, Роджер, как отягощают душу подобные решения!
– Вам понадобится исповедь, сир?
Генрих встал, подошел к епископу и положил ладонь на его могучее плечо.
– Позднее, друг мой. Пока не уладится это дело с анжуйцем, я не могу уделять внимания ничему другому. Даже грехам моим придется подождать ради блага государства.
* * *
Прошло несколько дней. Мод не получила никаких вестей ни от отца, ни от Стефана. В конце концов она стала такой раздражительной, что Олдит пригрозила напоить ее снотворным из вербены.
Однажды вечером, когда Аликс с фрейлинами ушли на вечернюю службу, а Олдит отправилась на кухню за едой, к принцессе явился епископ Солсбери.
– Я принес вам подарок от короля, – сказал он. – Ему прислали бочку вина из Гаскони, и он велел дать вам немного на пробу.
– Отец смягчился? – спросила Мод, почувствовав, как затрепетало сердце.
– Увы, нет. Но будьте терпеливы. Всему свое время. – Епископ протянул ей серебряную бутыль и наклонился к принцессе с притворным участием, обдав ее отвратительным запахом гнилых зубов. – По правде говоря, он, похоже, что-то замышляет, мадам. Мне кажется, что это вино – своего рода попытка предложить мир. Не отведаете ли немного?
Мод молча прошла в свою каморку и взяла со стола кубок, пытаясь убедить себя, что отцовский подарок – доброе предзнаменование.
– Вы присоединитесь ко мне, епископ?
– Нет-нет, – поспешно ответил он, проходя в комнату следом за ней. Краем глаза Мод заметила, что он прикрыл за собой дверь. – Я уже получил свою долю, более чем щедрую. – Епископ чмокнул губами. – Это поистине нектар, достойный королей.
Мод протянула ему кубок, и епископ наполнил его вином.
– Поглядим, придется ли оно вам по вкусу, – произнес он, взболтав вино, прежде чем вручить ей кубок.
Ощутив на губах вкус вина, Мод сморщилась. В напиток добавили столько специй – гвоздики, лакрицы, фенхеля, – что распробовать настоящий вкус было невозможно. Вино ей определенно не понравилось, но из учтивости она осушила кубок. Епископ пристально наблюдал за ней.
– Скажите королю, что я благодарна ему за подарок, и передайте… – Внезапно Мод обнаружила, что глотает окончания слов. Почему язык перестал слушаться ее?
– Вы плохо себя чувствуете, мадам? – спросил епископ.
Принцесса смогла лишь кивнуть. Слабость разлилась по всему ее телу, и круглое рыхлое лицо епископа внезапно раздвоилось. Покачнувшись, Мод неуверенно двинулась к постели.
– Вы хотите прилечь? Позвольте, я помогу вам.
Епископ помог ей взобраться на кровать, и когда она откинула голову на подушки, комната закружилась перед глазами.
Затем все происходило, как во сне. Мод казалось, что она заснула, потом проснулась, обнаружив, что одета в теплый плащ; потом ее подняли с кровати и вынесли из комнаты, пронесли по коридору и по лестнице. Она услышала знакомые голоса… это были голоса Брайана, Роберта и Олдит. Ее положили в паланкин, дали выпить еще вина, и сон снова окутал ее. Затем последовало долгое путешествие, Мод наполовину просыпалась, но все было в таком тумане, что она толком ничего не понимала. Наконец паланкин остановился. Сквозь сон – а Мод была уверена, что спит, – она почувствовала соленый запах моря; ветер дунул прямо в лицо, ненадолго приведя ее в чувство.
– Принцесса просыпается, – отчетливо донесся до нее голос Роберта. – Дайте ей еще вина перед тем, как ее перенесут на корабль.
– Если дать ей еще, она заболеет! – Голос Олдит перекрывал шум ветра. – Вы что, хотите отравить ее?
Отравить? Что происходит? К губам Мод поднесли кубок, струйка вина полилась в горло, и она снова уснула, убаюканная легким качанием волн.
* * *
Мод медленно открыла глаза, превозмогая тупую боль в висках. На мгновение мир снова закружился перед глазами, а потом она увидела перед собой лицо своего единокровного брата, Роберта Глостерского. Роберт сидел рядом с ней, на краю постели.
– Роберт? – прошептала она. В горле так пересохло, что она почти не могла говорить.
На лице его явственно отразилось облегчение.
– Слава всемилостивому Господу! Я думал, ты уже никогда не проснешься!
Удивленная, принцесса обводила взглядом незнакомую комнату: красный балдахин над кроватью, богатое убранство, изящные занавески на окнах.
– Где я? – прохрипела она.
– Мы находимся в герцогском дворце в Руане, – тихо ответил Роберт.
Герцогский дворец в… так, значит, она в Нормандии? В ужасе Мод попыталась вскочить, но силы оставили ее, и она снова рухнула на подушки.
– Не трать силы, сестра, – сказал Роберт. – Со временем здоровье вернется к тебе, когда пройдет действие мака и мандрагоры.
Мак и мандрагора? Их применяют, чтобы вызвать глубокий сон и облегчить боль. Но как она… Ах да, вино! Эти травы подмешали в вино! Неожиданно все прояснилось. Ей дали выпить вина со снотворным, а потом похитили и увезли в Нормандию, где легко могут держать в заключении, не возбуждая ни у кого ненужных вопросов. Это, вне сомнений, дело рук отца! Как она смела надеяться, что проведет Генриха Английского? По щеке ее покатилась слеза.
– Сестра, – ласково произнес Роберт, взяв ее за руку. – Прошу тебя, не плачь.
– Где Олдит? Ей тоже дали мак?
– Олдит здесь. Ей не понадобилось ничего давать. Ты же знаешь, что никто не заставит ее расстаться с тобой.
– Надеюсь, ты доволен собой, брат, – произнесла Мод. – Ты и лорд Фитцкаунт… я слышала голос Брайана, верно? Вы оба должны гордиться тем, что помогли моему отцу в этом… этом чудовищном деле.
Роберт печально взглянул на сестру.
– А я-то думала, что вы оба – мои друзья! Лучше бы я вас никогда не видела! – Мод поморщилась – виски снова пронзила боль.
– У нас не было выбора, Мод. Так же, как и у тебя. Королю надо повиноваться, а ты отказывалась.
– Подумать только, мой отец пошел на такой бесчестный поступок! Похитить собственную дочь!
– Если бы ты добровольно согласилась выйти замуж за анжуйца, то этого не понадобилось бы.
Мод снова попыталась сесть в кровати, и сердце ее бешено заколотилось.
– Давно я здесь нахожусь?
– Со вчерашнего утра. Сейчас – чуть за полдень.
Внезапно в комнате раздался отголосок звуков горна.
– Кто приехал? – спросила Мод, прислушиваясь к этим звукам.
В дверь постучали, и вошел Брайан Фитцкаунт.
– Миледи, я очень рад видеть, что вы проснулись, – произнес он, приближаясь к кровати. – Как вы себя чувствуете?
– А как, по-вашему, я должна себя чувствовать при таких обстоятельствах? – гневно спросила Мод.
Брайан спокойно выдержал ее взгляд.
– Я глубоко сожалею о том, что вас пришлось доставить сюда подобным способом. Ни Роберту, ни мне наша миссия не по душе.
– Но тем не менее вы ее исполнили.
– Да, как верные слуги короны.
Мод вздохнула.
– Что происходит там, снаружи?
Роберт и Брайан переглянулись. Роберт глубоко вздохнул.
– Сестра моя, горны возвещают о прибытии Жоффруа Анжуйского.
Ах, Пресвятая Богоматерь, Жоффруа Анжуйский! В это мгновение Мод поняла, что для нее все потеряно.
20
Руан, 1126 год.
Выяснилось, что звуки фанфар – всего лишь заблаговременное предупреждение: явился отряд рыцарей, объявивших, что Жоффруа Анжуйский прибывает на следующий день. Мод настолько приободрилась, что сразу же начала выздоравливать. Остаток дня она то впадала в ярость, то не находила места от жалости к себе. При воспоминании о Стефане ей хотелось плакать, а мысли об отце переполняли ее гневом.
Рассвет следующего дня выдался ясным. Неяркое солнце просвечивало сквозь рваные белые облака на выцветшем синем небе. С севера, от пролива, дул холодный ветер, и Мод, дрожа, поплотнее закуталась в плащ, подбитый беличьим мехом. Слабость от предательского вина до сих пор не покинула ее, но она уже могла передвигаться. Мод стояла рядом с Робертом и Брайаном на ступенях герцогского дворца, ожидая, когда покажется пышная процессия графа Жоффруа.
– Я рад, что ты оказалась сговорчивой, сестра, – сказал Роберт. – Если бы ты не пожелала добровольно выйти навстречу графу, дом Анжу счел бы это смертельным оскорблением, а наш отец разгневался бы сверх всякой меры.
Мод устало улыбнулась ему. Разве у нее был выбор? Как и рассчитывал ее коварный отец, столкнувшись с суровой реальностью сложившейся ситуации, принцесса ни за что не решилась бы обесчестить дом герцогов Нормандских.
Брайан взял ее за руку и ободряюще сжал пальцы.
– Не унывайте, госпожа. Мы всегда воображаем себе всякие ужасы, тогда как в действительности все не так страшно. С Божьей помощью, быть может, в вас даже пробудится любовь к Жоффруа… в свое время.
Покачав головой, Мод продолжала разглядывать шпили и башенки церкви Святой Марии Руанской, узкие улицы, мощенные булыжником, и низкие деревянные дома, видневшиеся сквозь открытые ворота двора. Как ей хотелось ответить Брайану: «Мое сердце навеки отдано другому, и я никогда не полюблю никого, кроме Стефана».
Раздались звуки горнов, и Мод увидела длинную кавалькаду анжуйских воинов, приближающихся к дворцу.
– Нам не сообщили, что он приведет с собой целую армию, – удивленно произнес Брайан.
– Для нормандцев едва ли сыщется более неприятное зрелище, – заметила Мод. – Не думаю, что они захотели бы увидеть анжуйских воинов, проходящих по улицам Руана как победители. Должно быть, этот выскочка все просчитал.
Роберт и Брайан коротко переглянулись.
– Мне кажется, он хочет выглядеть равным нам, – сказал Брайан. – В конце концов, Жоффруа всего лишь юнец. Давайте спустимся ему навстречу.
Во дворе толпились слуги, сенешали и конюхи, готовые позаботиться о гостях-анжуйцах. Собирались устроить роскошный пир, и между кухней и колодцем туда-сюда носились поварята с ведрами воды; слуги сгибались под тяжестью огромных поленьев для дворцовых каминов.
Оставив свое войско разбивать лагерь за дворцовыми стенами, Жоффруа в сопровождении свиты въехал во двор и спешился. Несколько конюхов тут же бросились к нему, чтобы принять его лошадь.
– Клянусь Господом, никогда не дал бы ему четырнадцати лет, – произнес Брайан. – Он развит не по годам. Жоффруа Прекрасный – неплохое прозвище.
Даже Мод не могла отрицать, что граф красив, грациозно элегантен и держится с достоинством. Жоффруа Анжуйский был среднего роста, тонкокостный и гибкий, сложением напомнивший Мод поджарую борзую. Голубые глаза были обрамлены невероятно длинными ресницами. Золотые с рыжеватым отливом кудри мягкими волнами ниспадали на плечи. Молочно-белая кожа лица была безупречна; над верхней губой, на щеках и подбородке виднелся мягкий пушок. Одет он был поистине роскошно: синяя льняная туника, расшитая золотыми цветами; зеленый шелковый плащ с такой же вышивкой и лентами; мантия, скрепленная на правом плече драгоценной брошью и подбитая беличьим мехом; темно-синие кожаные башмаки и зеленые чулки. Синий головной убор украшали геральдический золотой лев, идущий с поднятой правой передней лапой и смотрящий вправо, и желтый цветок.
– Действительно, хорошенький, и прекрасно это понимает, – шепотом сказала Мод Брайану. – Он самодоволен, как павлин. Что это за цветок у него?
– Спросите его сами.
– Что за цветок вы носите, милорд? – спросила Мод Жоффруа после того, как они обменялись высокопарными приветствиями.
Бросая друг на друга настороженные взгляды, нормандские и анжуйские придворные слонялись по большому залу герцогского дворца в ожидании, когда поставят столы, чтобы разместить всю свиту Жоффруа. Кроме воинов граф привез с собой знатных баронов и множество молодых аристократов.
– Planta genesta? – переспросил он ломающимся мальчишечьим голосом, в котором уже чувствовался мужской тембр, и прикоснулся к желтому цветку изящными остроконечными пальцами, усыпанными множеством перстней. – Это цветок ракитника, который по весне превращает поля Анжу и Майна в золотой ковер. – Граф сделал паузу, желая удостовериться, что столь поэтичный образ произвел впечатление на Мод. – Я принял его в качестве своей эмблемы. – И он гордо указал на золотые цветы, которыми были расшиты его одеяния.
– Я так и подумала.
– Я собирался изобразить этот цветок на моем щите, когда ваш отец будет посвящать меня в рыцари, но предпочел все же четырех золотых львов, стоящих на задних лапах. В конце концов, всем известно, что лев – символ Анжу, а смысл planta genesta пока что понятен не всем.
– Так что же именно он означает? – спросила Мод.
В глазах Жоффруа отразилось холодное презрение, с которым Мод предстояло свыкнуться в грядущие месяцы.
– Я ведь уже сказал: цветок ракитника – моя эмблема. Со временем никакого иного значения не понадобится.
Воцарилось напряженное молчание. Ноздри Жоффруа слегка раздувались, юноша пристально оглядывал зал.
– Где король Генрих? Я полагал, что он поприветствует меня, когда я приеду.
– Король страдает от небольшого недомогания и передает вам свои глубочайшие сожаления, – ответил Брайан. – Он надеется, что в течение недели уже будет готов отправиться в путешествие.
– Это очень неприятно, ведь я рассчитывал, что меня и моих спутников посвятят в рыцари безо всяких проводочек. А сразу за посвящением последует церемония обручения. – Лицо Жоффруа порозовело от скрытого раздражения. – Мой отец будет весьма расстроен, узнав о задержке.
– Это вопрос всего лишь нескольких дней, милорд, – успокоительно произнес Брайан. – Король надеется, что за это время вы с принцессой Мод сможете лучше узнать друг друга.
Жоффруа искоса бросил на Мод неуверенный взгляд.
– О! Что ж, в таком случае, ожидание будет приятным. – Он элегантно поклонился. – Я должен поставить в известность моих спутников. Прошу прощения, что покидаю вас.
– Он далеко не кроткого нрава, – заметил Брайан, глядя на Жоффруа, присоединившегося к своим товарищам. – Насколько я могу судить, настоящий анжуец. – Он улыбнулся, взглянув на Мод. – Вы оба напоминаете мне пару диких котов, ходящих кругами и пытающихся понять, кто перед ними – враг или друг.
Глядя на веточку ракитника, покачивающуюся на шапке Жоффруа, Мод почувствовала, что уже знает ответ на этот вопрос.
Проходили дни, и стало очевидно, что они с Жоффруа не привыкнут друг к другу, хотя Мод не могла не признать, что юный граф изо всех сил пытается наладить с ней сердечные отношения.
– Не хотите ли поехать на прогулку, мадам? – спросил Жоффруа однажды утром, через неделю после своего прибытия.
Король все еще оставался в Англии, и граф начинал выказывать признаки нетерпения, но пока что изо всех сил сдерживался. Только что он преподнес Мод подарок – кожаный кнутик для верховой езды. Стараясь произвести впечатление на невесту, Жоффруа каждый день пытался удивить ее очередным подношением: лиможской шкатулкой изысканной работы, которая напомнила Мод такую же шкатулку, подаренную Стефаном; книгой в кожаном переплете с латинскими стихотворениями Катулла, очень редкой и ценной; отрезом великолепного шелка янтарного цвета с золотыми и серебряными нитями, привезенным торговым караваном из каких-то отдаленных уголков Востока…
– Я уже ездила на прогулку утром, – ответила Мод. – Быть может, попозже.
Она сидела на каменной скамье под раскидистыми ветвями огромного каштана, подставив лицо неярким солнечным лучам, пробивавшимся сквозь молодую зеленую листву.
– Да, прекрасно… боюсь, в Руане почти нечем заняться.
– Да, – пробормотала она, – то ли дело Лондон.
– Или Анжу, – немедленно добавил Жоффруа. – Вам должен понравиться Анже – это моя столица. Не говоря уже о превосходных лошадях и непревзойденных охотничьих угодьях, у нас одна из богатейших в Европе библиотек. Я не сомневаюсь, что на вас, с вашими учеными склонностями, она произведет впечатление.
– Что вам известно о моих склонностях? – спросила заинтригованная Мод.
– Боже праведный, мадам, вы бы лучше спросили, что мне не известно! К примеру: я знаю, что вы – великолепная наездница, играете в шахматы и бегло говорите по-латыни. – Жоффруа скромно потупил глаза. – Конечно, я тоже овладел всеми этими искусствами.
– Вот вы действительно произвели на меня впечатление, – искренне призналась Мод, одарив его милостивой улыбкой.
И в самом деле, раннее развитие и удивительно многосторонние способности Жоффруа порой внушали ей благоговейный страх: этот юноша был высокообразован, отлично осведомлен о текущем состоянии дел в Европе и серьезно интересовался литературой и историей.
От Роберта, разделявшего эти склонности, Мод узнала, что юный граф уже успел испытать свои силы на поле битвы и управлял отцовскими владениями, пока Фальк находился в Святой земле. Она видела, как Жоффруа небезуспешно состязался с Робертом и Брайаном в метании копья и стрельбе из лука. Всякий раз, когда нормандцы и анжуйцы отправлялись на охоту, Жоффруа привозил с собой больше дичи, чем кто-либо другой, за исключением Роберта. Каждый вечер Жоффруа играл в большом зале на лютне и пел для принцессы приятным, чистым голосом песни собственного сочинения, которые не постыдились бы исполнить даже самые лучшие менестрели ее отца.
Не уважать его выдающиеся таланты было невозможно, но, несмотря ни на что, Мод не в силах была почувствовать приязнь к Жоффруа, не говоря уже о том, чтобы представить его в роли короля-консорта или отца своих детей. Ведь ее сердце было отдано Стефану.
– Когда вы станете графиней Анжуйской, мы заживем в Анже очень весело, – произнес Жоффруа, положив ей на запястье влажную ладонь.
– Графиней Анжуйской, – тупо повторила Мод, с трудом заставляя себя не отдернуть руку. – Я надеюсь, что смогу сохранить титул императрицы после того… после того, как мы поженимся.
Жоффруа замер и медленно убрал руку.
– Почему? Титул графини Анжуйской древний и почетный!
– Вы, безусловно, правы, – быстро согласилась Мод. – Я вовсе не собиралась это оспаривать.
– Став королем Англии, я не забуду, что происхожу из дома Анжу. Я горжусь тем, что я – анжуец, что бы там ни говорили о нас надменные нормандцы.
Встретившись взглядом с ледяными глазами Жоффруа, Мод поняла, что сейчас маска придворной любезности соскользнула с этого человека, обнаружив его истинную суть. Но прежде, чем она успела сообразить, в чем состоит эта суть, маска снова была водворена на место, и Мод решила, что ей, должно быть, все это почудилось.
– Я поговорю с королем Генрихом по поводу императорского титула, – продолжал Жоффруа, – ведь, в конце концов, такие вопросы должны решаться между мужчинами. – Он улыбнулся, снова обретя прежнюю легкость манер. – Насколько мне известно, вы хорошо разбираетесь в соколиной охоте.
– Едва ли, – отозвалась рассерженная Мод. Подумать только: мужской разговор! Она не сомневалась, каким будет решение отца.
– А мне очень нравится соколиная охота, и в Анже я нередко провожу время за этим развлечением. – Жоффруа поднялся и протянул руку принцессе. – Давайте отправимся в лес. Быть может, я смогу вас кое-чему научить. Мой любимый сокол, Мелюзина, сейчас здесь, со мной.
– Вы привезли с собой сокола из Анжу?
– Естественно. Я никогда не расстаюсь с ним.
– Тогда мы обязательно поедем на охоту, – сказала Мод, подавая ему руку. – Сразу же после еды.
После еды Жоффруа куда-то исчез, а потом вернулся, чисто вымывшийся и переменивший платье. Мод никогда не видела человека с таким разнообразным набором туник, плащей и украшений.
– Но вы не переоделись! – удивленно воскликнул он. – Перед тем как отправиться на соколиную охоту, я всегда моюсь и надеваю чистое платье, чтобы не раздражать Мелюзину неприятным запахом.
– А я обычно только мою руки, – ответила Мод, – и стараюсь не есть ничего с резким запахом.
– Вымыть руки недостаточно, – презрительно фыркнул Жоффруа. – У нормандцев и впрямь варварские обычаи, как мне и рассказывали. В Анжу вам придется многому научиться.
Мод сжала губы, подавляя желание ответить в таком же обидном тоне. Этот Жоффруа становится совершенно невыносимым.
Они отправились в заросший травой дворик, где находились клетки с охотничьими соколами. Под теплыми лучами солнца на деревянных насестах восседали птицы. Задрав нос еще больше обычного, граф усадил своего белоснежного сокола на запястье, обтянутое черной перчаткой. Мелюзина была породистой птицей из Норвегии; колпак ее украшали голубые перья, золотые нити и мелкий жемчуг; на лапах были кожаные путы и золотые кольца. На золотых колокольчиках, привязанных к лапам, были выгравированы имя Жоффруа и цветок-эмблема. Мод впервые видела настолько впечатляющую птицу.
В сопровождении сокольничего, сутулого старика с загорелым морщинистым лицом и растрепанными седыми волосами, и с двумя подручными Мод медленно прошла вдоль ряда соколов, внимательно оглядывая каждую птицу. Наконец она остановилась перед темно-серым сапсаном с полосатой грудкой и черными перьями на концах крыльев.
– Какой красавец! – восторженно произнесла она.
– Да, это не простая птица, – согласился сокольничий, снимая с сапсана колпак. – Король Генрих прислал ее нам в прошлом году. Она выросла среди скал на южном побережье Уэльса, но обучили мы ее здесь, в Нормандии.
У птицы оказались пронзительные черные глаза и острый, хищный клюв. Простые серебряные колокольчики с эмблемой герцогов Нормандских слегка позвякивали на лапах. Когда Мод дотронулась до нее, птица встопорщила перья и дружелюбно повернула голову к принцессе.
– С вашего позволения, я возьму ее на охоту. – Мод почтительно улыбнулась сокольничему. В ранней юности старик был учеником сокольничего самого Завоевателя, и поэтому все относились к нему с большим уважением и даже благоговением.
– О да, миледи.
– Этот сокол меньше моего, – произнес Жоффруа, надменно взглянув на птицу. – Неужели вы в Нормандии не можете придумать ничего лучше, чем ввозить соколов из Уэльса? Лучшие птицы – в Исландии и Норвегии. – На его губах заиграла снисходительная улыбка.
Мод и сокольничий переглянулись. Лицо старика оставалось бесстрастным. Он посадил птицу на запястье принцессы, снова надев на нее колпак. Несколько секунд сокол тревожно вертелся на коричневой перчатке, а потом успокоился. «Граф, очевидно, не знаком с соколами, воспитанными в горах Уэльса», – подумала Мод, улыбнувшись про себя.
Выйдя со двора, они присоединились к Роберту, Брайану и нескольким товарищам Жоффруа. Кроме множества слуг и оруженосцев здесь были также главный охотник и псарь, который вел на поводках небольших черных и рыжевато-коричневых собак. Друзья Жоффруа несли соколов-самцов, менее крупных, чем самка сапсана, восседавшая на перчатке Мод. Таких птиц выпускали на более мелкую добычу, а Мод и Жоффруа рассчитывали на крупную дичь, вроде журавля или, если повезет, цапли.
День выдался как раз для соколиной охоты. Конюх надел подпругу на лошадь Мод, Жоффруа дунул в рожок из слоновой кости, висевший у него на шее, и вся компания рысью направилась к городским воротам.
Выехав из Руана, Мод пришпорила лошадь и помчалась через изгороди, поля и заросли кустов, через рощицы и лес. Наконец они выехали на болотистую поляну. Здесь собак спустили с поводков, и они побежали по высокой траве, поднимая птиц. Наконец из подлеска взвился большой журавль, захлопал крыльями и величественно поднялся в воздух.
– Я пошлю за ним Мелюзину, – произнес Жоффруа, снимая колпак со своего сокола. Он вскинул руку, и птица взлетела с его перчатки. Прекрасный сокол принялся описывать в воздухе широкие круги.
– Боюсь, что у вашего уэльского сапсана нет никаких шансов против такой крупной дичи, – самодовольно заметил граф. – Сейчас вы увидите искусство соколиной охоты во всей красе.
Это была последняя капля. Мод бросила взгляд на главного сокольничего, ехавшего рядом с ней. Тот едва заметно кивнул. Не говоря ни слова, Мод сняла колпак с серого сапсана и, взмахнув рукой, направила его к добыче. Птица оторвала от перчатки мощные когти и расправила дымчатые крылья.
Жоффруа нахмурился и пожал плечами.
– Мелюзина не привыкла охотиться в обществе других птиц. Но это неважно. Журавль будет мертв, прежде чем ваш сапсан успеет приблизиться к нему.
– Ох, но ведь уэльские… – начал было Роберт, но Мод перебила его:
– Роберт! Жоффруа не интересуют наши уэльские птицы.
Сокольничий подавил улыбку; Роберт залился краской, проглотив остаток фразы, и придвинулся ближе к Мод.
– Насколько это мудро, сестра? – спросил он вполголоса, наблюдая, как сокол Жоффруа набирает высоту.
– Что именно? – с невинным видом откликнулась Мод, не отрывая взгляда от двух соколов и журавля.
Под перезвон золотых колокольчиков на лапах птица Жоффруа взвилась над журавлем. Уэльский сапсан сперва неторопливо поднялся над ними обоими, а потом принялся кругами взлетать все выше и выше, пока Мод не показалось, что он решил улететь в облака.
– Мелюзина начинает падать на добычу! – воскликнул Жоффруа, увидев, что белый сокол достиг вершины своей траектории и принялся пикировать на журавля.
Мод бросила встревоженный взгляд на своего сапсана, который в это мгновение тоже должен был достичь высшей точки. Внезапно небеса прорезала черная молния. Звеня колокольчиками, охотничья птица принцессы промчалась в воздухе, как стрела, опередив белого сокола, вонзила когти в несчастного журавля и увлекла его на землю за несколько секунд до того, как Мелюзина успела завершить падение. Гончие бросились на помощь сапсану.
Онемев от удивления, Жоффруа недоверчиво смотрел на своего сокола, лишившегося добычи, смущенного, парящего в нескольких футах от журавля и злобно шипящего. Он дунул в серебряный свисток, и птица угрюмо вернулась к нему на запястье. Граф что-то прошептал ей, погладил по белой грудке, потом достал из сумки, висящей на талии, мертвого голубя и швырнул его на землю. Сокол бросился на мясо, и перья голубя полетели во все стороны.
Жоффруа повернулся к Мод, лицо его раскраснелось.
– Вы выставили меня дураком, мадам, – обвиняюще произнес он. – Почему вы не сказали мне, что уэльские птицы так быстры?
– Откуда я могла знать, что этот сапсан сможет превзойти вашу птицу, милорд? – ответила Мод, стараясь скрыть удовлетворение. – Разве вы сами не говорили, что норвежские птицы лучше любых других?
Жоффруа взглянул на принцессу с такой холодной яростью, что она вздрогнула, подозвал к себе Мелюзину, надел на нее колпак и, не сказав больше ни слова, поехал прочь со своими товарищами.
После того как сапсан Мод получил награду – сердце журавля, вырезанное сокольничим, – и журавля привязали к седлу одной из лошадей, Мод, Брайан и Роберт направились обратно в Руан.
– Это было очень жестоко, Мод, – сказал Роберт, когда они проезжали через лесок на окраине Руана. – Ты должна была предупредить Жоффруа о репутации наших уэльских ловчих птиц. Никакая птица не сравнится с ними по благородству.
– Графа невозможно переубедить, – отозвалась Мод, встряхнув головой, – и ему обязательно следовало преподать урок.
– Но эта забота – не для его будущей жены! Едва ли ты сможешь таким образом завоевать его сердце, – заметил Брайан. – Он еще очень молод, не забывай, уязвить его гордость слишком легко.
– Анжуйцы тяжело переносят прилюдные унижения, – добавил Роберт, взглянув на Мод. – Ты вела себя нехорошо и должна немедленно извиниться перед Жоффруа.
– Извиниться? – Мод чуть не поперхнулась от изумления.
– Да, ты не ослышалась. Он очень обижен, и до завтрашнего приезда короля надо его успокоить.
Сердце ее упало. Мелкая победа была забыта при напоминании о скором прибытии отца и о том, что последует за ним: сперва король посвятит Жоффруа в рыцари, а затем состоится церемония обручения. А потом свадьба в Анжу. При мысли о том, какое будущее ожидает ее с графом, Мод переполняло отчаяние. И несмотря на то, что Мод понимала, что Жоффруа – такая же жертва обстоятельств, как и она сама, все же в душе она считала его ответственным за этот нежеланный брак.
– Несмотря на юношеское высокомерие, Жоффруа Анжуйский выказывает признаки выдающегося человека, – сказал ей Брайан, когда они подъезжали к воротам Руана. – Большинство женщин с радостью вышли бы замуж за такого приятного юношу.
Мод хотелось бы ответить, что большинство женщин не влюблены до такой степени в Стефана из Блуа. Аликс была права: действительно, неважно, за кого именно она выходит замуж, если сердце ее все равно осталось в Англии, а здесь находится лишь пустая оболочка. Но как рассказать брату или Брайану о бессонных ночах, о промоченных слезами подушках, о тоске и желании, которые изо дня в день приходилось скрывать от чужих глаз? Как объяснить томление тела в полуночные часы, когда к ней возвращались воспоминания о поцелуях и ласках Стефана? Мысль о том, что ее тела коснется кто-то другой, была невыносима.
