Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)
Когда час спустя они добрались до рынка, ярмарка была уже в полном разгаре. Под ясным голубым небом раскинулись открытые прилавки, в изобилии предлагающие самые разные товары. Здесь были голубые и серые ткани из Флоренции, алые и лазурные шелка из Лукки, хлопок из Франции и Фландрии, английская шерсть, лен, конопля для сетей, веревок и тетив. Рядом с сирийским сахаром и воском из Марокко красовались железо и кожа из Германии и Испании. Один балаган предлагал богатый выбор шкур и мехов из Скандинавии.
Истомленная скукой жизни в графском замке, Мод наслаждалась шумом и бурлением ярмарки, водоворотом новых незнакомых лиц, пробуждавших в ней ощущение принадлежности к большому, распахнутому во все стороны миру. Она с удовольствием вслушивалась в разноязыкую речь купцов, улавливая французские, арабские, итальянские и испанские слова; несколько языков были ей незнакомы. Воздух был наполнен густыми ароматами муската, имбиря, перца и корицы, смешивающимися с аппетитными запахами горячих пирогов со свининой и жареных каштанов, которыми торговали с лотков анжуйские разносчики.
– Давай-ка сперва посмотрим, что здесь есть! – воскликнула Мод, заметив прилавок с предметами роскоши.
Паланкин остановился, и Мод стала пробираться через людскую толпу. Она с нетерпением дожидалась этой ярмарки уже целых две недели, понимая, что подобное поведение неразумно, но это не беспокоило ее. Надо было чем-то заполнить пустоту в сердце, унылую скуку однообразных дней.
Она миновала прилавки с камфорой, серой амброй, мускатом и коврами и наконец остановилась у лавки, где были выставлены изысканные произведения итальянских ювелиров, украшенные ляпис-лазурью, рубинами и жемчугами. Взгляд ее упал на шахматы, выполненные из эбонита и серебра руками искусного мастера откуда-то с далекого Востока. Мод решила приобрести это чудесное изделие и слегка погладила блестящие черные фигурки.
– Сколько? – быстро спросила она по-итальянски, обращаясь к пожилому морщинистому ломбардцу, хитро поглядывающему на нее из-под полуприкрытых глаз.
При звуках родного языка губы торговца растянулись в радостной улыбке, и через четверть часа бойких препирательств Мод купила у него шахматы, золотую брошь с рубинами и изящный серебряный крестик, сверкающий сапфирами и жемчугом. Цвета Богоматери… прекрасный подарок для Аликс.
Ею овладело какое-то безумие; она всецело предалась мотовству. В другой лавке она приобрела три пары кожаных башмаков для себя, пару сапог для своего брата Роберта и еще пару – для Брайана Фитцкаунта. Для Стефана она подобрала пару испанских кожаных башмаков под цвет его волос.
Затем Мод купила шесть отрезов киноварного, пурпурного и темно-синего шелка и резное изображение на слоновой кости большого собора Святого Петра в Риме. Завершив, наконец, покупки, она двинулась к паланкину в сопровождении Олдит и трех конюхов, сгибающихся под тяжестью приобретенных товаров. В паланкине места для всех покупок не хватило, и пришлось навьючить мула.
Въехав во двор замка, Мод увидела Жоффруа в окружении слуг – муж собирался на охоту.
– Мадам, чем вы занимались? Вы скупили всю ярмарку?! – потрясенно воскликнул он, уставившись на груду свертков и пакетов.
Не обращая на него внимания, Мод поднялась по ступеням и, распахнув двери, прошла в зал, подумав, что, по всей видимости, вечером ей предстоит очередная неприятная стычка с мужем. Но это ее не заботило. Даже ссоры не нарушали ее монотонного существования в анжуйском замке.
Ближе к вечеру, приколов к серой мантии новую золотую брошь, Мод прогуливалась по стенам замка между красными каменными башнями. Над головой парил золотистый ястреб. Птица внезапно рванулась вниз. Мод наклонилась над парапетом, но ястреб уже пропал из виду за древними стенами города. Внизу она увидела маленькую группу всадников, приближающихся к замку; всадники пересекли подъемный мост и тоже исчезли. В свете заката Мод различала вдали синеву сливающихся рек – Луары и Майенны. Над водой виднелось несколько белых парусов, плывущих к дальнему берегу, над которым поднималась гряда холмов, покрытых виноградниками.
Неожиданный звук горна, приглашающего на вечернюю трапезу, испугал ее. Решив не обращать внимания на сигнал, Мод оперлась локтями на парапет и опустила голову на руки. Первые вечерние тени упали на речную гладь, и она вздохнула. По воде внезапно пробежал легкий ветерок; порыв воздуха отбросил с лица белую вуаль.
Как ей хотелось в эту минуту разделить спокойствие прекрасного вечера с тем, кому было отдано сердце. Со Стефаном… С тех пор как она в последний раз видела своего кузена, прошло уже девятнадцать месяцев, две недели и пять дней, но тоска по нему так и не покинула ее, даже усилилась.
Закрыв глаза, Мод снова вызвала в памяти влекущий образ возлюбленного: высокий, золотоволосый, с блестящими зелеными глазами, с улыбкой любви на губах. Руки его тянутся к…
– Мадам?
При звуке голоса Жоффруа, вторгшегося в эту вечернюю идиллию, Мод резко обернулась. Он неслышно подошел к ней сзади; на его лице было обычное выражение угрюмой неприязни.
– Что вам нужно? – Враждебность в ее голосе была под стать его отвращению. Мод приготовилась выслушивать обвинения.
– Вы что, не слышали горна?
– Слышала.
– Ну и?
– Что ну?..
– Чего вы ждете? Гости ожидают, когда вы спуститесь к ужину.
– Кто к нам приехал?
– Упоминания среди них заслуживают разве только граф Конон из Шампани и его супруга – старинные друзья моего отца, и епископ Анже.
– О, Пресвятая Дева, я не выдержу еще один вечер этой нудной болтовни. – Голос ее почти срывался. – Обсуждение достоинств шампанских вин нынешнего года по сравнению с прошлым; перечисления, кто родился, умер, женился и влюбился; рассказы о последней победе или поражении жирного Людовика Французского… Прошу вас, увольте меня от этой обязанности!
Жоффруа порозовел, пытаясь сдержать гнев.
– Очень жаль, что вы до сих пор воспринимаете вечера, призванные выказать анжуйское гостеприимство, как пытку, мадам.
– Мне тоже очень жаль. Скажите гостям, что я нездорова.
– Нет, мадам. Если у вас хватило сил и здоровья отправиться на ярмарку, то вы сможете присутствовать и за столом. – В его голубых глазах сверкнула ярость. – Если правила вежливости для вас ничего не значат, позвольте напомнить вам, что, когда вы станете герцогиней Нормандской, благорасположение священников, в том числе и епископа Анже, будет вам крайне необходимо, – ядовито прошипел он. – Если вы обидите доброго епископа, он надолго затаит обиду. Ваш отец обязательно принял бы это в расчет, мадам.
– Епископ Анже проводит больше времени в замке, чем в собственной епархии, – возразила Мод, прекрасно сознавая свою правоту. – Ах, ну да ладно, я скоро спущусь.
– Когда? Дворецкий не может подавать на стол до вашего появления.
– Я сказала: скоро, – ответила она, стиснув зубы.
Жоффруа резко повернулся на каблуках и быстро пошел прочь, вскоре пропав из виду за одной из башен.
Мод еще раз наклонилась над парапетом, но настроение было испорчено. Глядя на потемневшую реку и холмы, она удивлялась, как ей удалось прожить в Анже столько месяцев. И как вытерпеть еще хотя бы день? Если бы только отец… она отогнала прочь навязчивую мысль.
Мод прошла вдоль укреплений, спустилась по винтовой лестнице и вошла в большой зал. Она села за высокий стол рядом с мужем в деревянное резное кресло с высокой спинкой. Епископ Анже благословил трапезу; по знаку Жоффруа дворецкий дунул в горн, и слуги начали вносить блюда.
– Как приятно, что вы присоединились к нам, графиня, – произнес Ульгар, епископ Анже, дородный священник с проницательными карими глазами. Он сидел по правую руку от Жоффруа, на почетном месте.
Несмотря на недавние слова, сказанные ею мужу, Мод любила и уважала епископа Ульгара. Он был умным, обаятельным и образованным; Мод чувствовала, что епископ расположен к ней. Ульгар был не из тех ханжей-святош, которых не выносил покойный император. Мод дружелюбно улыбнулась ему.
Она заметила, что граф облегченно вздохнул, словно боялся, что жена скажет что-нибудь неподобающее.
– Графиня, – пояснил Жоффруа, – сожалеет о своем опоздании. В последнее время ей нездоровилось, не правда ли, дорогая?
– Напротив, – возразила Мод с лучезарной улыбкой. – В последнее время я чувствовала себя превосходно.
Повисло неловкое молчание. Внесли новые блюда, и гости склонились над тарелками. Рядом с епископом сидел граф из Шампани – седеющий пожилой человек с красным носом и внушительным брюшком, то и дело делающий комплименты искусству поваров Жоффруа.
– Так было в Анже при жизни вашей матери, – повторял он. – И мне приятно видеть, что старые традиции не умерли.
– Превосходно! Как называется это блюдо? – спросила у Мод жена гостя, отправляя в рот очередной кусок.
– С подобными вопросами лучше обращаться не ко мне, – произнесла Мод, и глаза ее озорно сверкнули.
Жоффруа поспешно вмешался:
– Насколько я помню, моя мать говорила, что это пюре из лука-порея. Этот рецепт она привезла из Майна. – Он немного помолчал. – Попробую вспомнить… Да, это смесь лука-порея с измельченной свининой, сваренная в молоке, с хлебными крошками, вымоченными в бульоне, и приправленная свиной кровью, уксусом, перцем и чесноком.
Графиня удивленно повернулась к Мод.
– Какое счастье, что ваш муж так интересуется кулинарией! Мне хотелось бы осмотреть вашу кухню и узнать секреты ваших чудесных рецептов.
– Не сомневаюсь, что граф с удовольствием проводит вас, – ответила Мод. – Я не знаю, где находится кухня, и не знакома с местными рецептами.
– О да, понимаю, – пролепетала гостья, удивленно переводя взгляд с Мод на Жоффруа. – Я, видите ли, предполагала, что вы… как бы это сказать… – Она умолкла, беспомощно взглянув на мужа, который в свою очередь во все глаза глядел на Мод.
– Вполне простительная ошибка, – сладким голоском сказала Мод. – Естественно, вы не ожидали, что мой супруг окажется настолько сведущ в вопросах, которыми обычно занимаются женщины.
Наступила зловещая тишина. Жоффруа побледнел, а затем его красивое лицо залилось ярким румянцем. С удовольствием глядя на смущение мужа, Мод испытала минутную радость, но очень скоро раскаялась в своем поступке. Однако было уже поздно. Слова нельзя было взять обратно. Похолодев от смущения, ошеломленные гости старались не смотреть на хозяев замка. От полной катастрофы ужин был спасен лишь благодаря вмешательству епископа Анже.
– Милорд, – мягко обратился он к гостю, словно ничего не произошло. – Насколько мне известно, в этом году, благодарение Господу, в Шампани собрали исключительно богатый урожай винограда. Не поведаете ли вы нам об этом?
Таким образом, трапеза продолжалась. Мод больше не произнесла ни слова; Жоффруа постепенно оправился от потрясения и вступил в беседу с епископом и графом Кононом. Мод понимала, что на сей раз она зашла чересчур далеко. Месть мужа будет ужасна. Она ждала, что последует за ее выходкой.
Когда Жоффруа пришел в ее спальню, Олдит и служанки готовили Мод ко сну.
– Я должен поговорить с вами, мадам, – заявил он, не обращая внимания на Олдит и прочих женщин.
Мод, оставшаяся в одной ночной сорочке, поспешно набросила на плечи накидку.
– Вам придется подождать с разговором, – холодно ответила она, стараясь скрыть волнение. – Я устала и хочу отдохнуть.
– Дело не терпит отлагательств. Ваше поведение сегодня за ужином переходит всяческие границы. Я не желаю, чтобы впредь меня оскорбляли за моим собственным столом в присутствии гостей. Это была последняя капля. Поскольку вы не скрываете, как тяжело вам жить в моем замке, я даю вам разрешение покинуть Анже.
Мод удивленно взглянула на него.
– Покинуть Анже? И куда же я поеду?
– В Нормандию, Англию, обратно в Германию, куда захотите, черт возьми, лишь бы вы убрались за пределы Майна и Анжу.
– Что ж, когда я пожелаю уехать, вы об этом узнаете.
Жоффруа скрестил руки на груди.
– Ваши желания меня отныне не заботят. Я настаиваю на вашем отъезде. У вас нет выбора.
– Нет выбора? Интересно, что сказал бы об этом мой отец? Впрочем, для вас не секрет, что я давно хочу уехать отсюда. Ах, Пресвятая Дева, я так устала от однообразия, что совсем отупела. – Она перевела дыхание. – Больше всего на свете я хочу вернуться в Англию, где живут по-настоящему цивилизованные люди, а мужчины ведут себя по-мужски.
Жоффруа попятился, словно она ударила его. Мод неумолимо надвигалась на мужа.
– Погодите, и мой отец, и ваш скоро узнают, как вы обращались со мной, бывшей императрицей и будущей королевой Англии!
Краем глаза она заметила, что Олдит и фрейлины в ужасе разинули рты и забились в угол, словно перепуганные гусыни. Но Мод больше не беспокоилась о том, что они о ней подумают.
– Клянусь гробом Господним, мадам, с вами обращались, как с императрицей! Я всеми силами старался, чтобы вам жилось приятно, чтобы вы ни в чем не испытывали недостатка. Разве я запрещал вам каждый день покупать новые наряды и украшения? – Жоффруа подбежал к сундукам, распахнул крышки и принялся вытаскивать многочисленные платья и туники. – Взгляните! Даже дожив до ста лет, вы все равно не успеете износить все эти наряды!
Подбежав к шкафу у стены, Жоффруа выхватил из него еще охапку платьев и швырнул их на пол; потом разорвал несколько коробок и вывалил груду башмаков, перчаток и чулок.
– Вам был открыт доступ повсюду; в вашем распоряжении были лучшие лошади, соколы и гончие; лучшие менестрели пели для вас; мой наставник покинул меня, чтобы быть рядом с вами. У вас не было никаких забот, никаких тяжелых обязанностей!
Ноздри Жоффруа раздувались, в глазах сверкали голубые огни, голос дрожал от гнева. Все любезные манеры в один миг исчезли, по его жилам свободно заструилась знаменитая «дьявольская кровь» анжуйцев. В какое-то ужасное мгновение Мод показалось, что он ударит ее.
– Вы не разрешили мне участвовать в управлении замком, – взвизгнула Мод, отступив на шаг назад. – Вы не позволили мне заниматься полезными делами. Как я могла быть счастлива в таких условиях, да еще при том, что меня вынудили жить с надменным и избалованным пятнадцатилетним ребенком, который даже не в состоянии исполнять мужские обязанности!
– Я прекрасно могу исполнять их с другими! – неосторожно воскликнул Жоффруа.
– Я это наблюдала. Но стоит ли гордиться подобными подвигами?
Лицо его побагровело, челюсть отвисла. Сглотнув слюну, он быстро взял себя в руки.
– Мадам, меня принесли как невинную жертву вам ради будущего Анжу. Но я не ожидал, что в мою постель попадет порочная и злоязычная женщина. – Он немного помедлил, прежде чем нанести окончательный удар. – Мой отец попался на крючок, поверив, что вы не бесплодны, что во всем был виноват император, но мне-то лучше знать! Вы отбили у него всякую охоту к постели, как и у меня. – Дрожа, он перевел дыхание. – Если завтра утром вы не уберетесь из замка, я вышвырну вас вон!
Похолодев от ярости, Мод схватила первое, что попалось под руку, – тяжелый железный подсвечник, стоявший на одном из сундуков. Она подбежала к Жоффруа, тот повернулся и пустился наутек, а Мод рванулась следом за ним. Она попыталась ударить его по затылку, и язычок пламени от свечи уже лизнул его рыжие кудри, но Олдит успела выхватить у нее канделябр и крепко схватила Мод. Пока она сопротивлялась, Жоффруа сбежал.
Через несколько секунд, тяжело дыша, Мод высвободилась из рук Олдит. Руки ее были закапаны горячим воском, волосы растрепались, накидка порвалась. С трудом взяв себя в руки, она созвала перепуганных фрейлин, приказала перенести в спальню все ее сундуки и упаковать вещи, чтобы на следующий день к полудню покинуть замок.
– Нам придется провести на ногах всю ночь, но ничего не поделаешь, – сказала она.
– Куда ты собираешься ехать? – все еще дрожа, спросила Олдит.
– Сначала в Нормандию, а потом, с согласия моего отца, – в Англию.
– Но, госпожа…
– Если ты скажешь хоть слово в защиту Жоффруа, я оставлю тебя здесь, поняла? – Мод бросила яростный взгляд на Олдит и повернулась к служанкам, сбившимся в кучу посередине комнаты. – Ну, что вы стоите, как овцы? Несите сюда ящики и дорожные сумки!
Служанки, спотыкаясь и натыкаясь друг на друга, бросились выполнять поручение.
Несмотря на то, что ее унизительно выставляли вон из Анжу, Мод почувствовала огромное облегчение. То, что Жоффруа выгонял ее, перекладывало всю ответственность на его плечи, хотя у нее хватило честности не отрицать, что она сама довела мужа до такого поступка.
Пока Мод с фрейлинами собирали вещи, Жоффруа время от времени заглядывал в дверь, желая убедиться, что непокорная супруга берет лишь то, что принадлежит ей, поскольку не верил, что она не способна на бесчестный поступок.
Мод не обращала на него внимания.
– Берите только то, что мы привезли с собой, – приказала она Олдит и фрейлинам. – Все, что принадлежит анжуйцам, оставьте здесь. Мне не нужно ничего, что куплено на деньги графа.
Взгляд ее упал на кожаные сапоги, купленные для Стефана, и на роскошные эбонитовые шахматы. На мгновение она заколебалась. Нет, брать ничего нельзя. Она уедет отсюда так же, как приехала.
Когда колокола зазвонили к сексте, Мод и усталые фрейлины только-только успели уложить все вещи. Жоффруа обнаружил в своей комнате резной ларец из слоновой кости, подаренный Мод на свадьбу Матильдой Анжуйской, ныне уединившейся в монастыре, а прежде бывшей замужем за Вильгельмом, покойным братом Мод. Взяв ларец, Жоффруа вышел следом за Мод во двор. Под испуганными взглядами епископа Ульгара и гостей из Шампани граф швырнул ларец вслед жене, под дождем спускающейся по ступеням.
– Вы забыли взять это, мадам! – презрительно крикнул он вдогонку.
Ларец угодил ей в поясницу. Мод поскользнулась на влажных от дождя ступенях, но удержалась на ногах. В ярости обернувшись, она увидела, что Жоффруа стоит на верхней ступеньке, прикрывая рот рукой, по-видимому, испугавшись, что сильно ударил ее. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Потом Мод подобрала ларец, брезгливо отшвырнула его в сторону и гордо спустилась по ступеням к поджидавшему внизу паланкину. Она всем сердцем надеялась, что видит Анжерский замок и графа Анжуйского последний раз в жизни.
23
Англия, 1127 год.
Прохладным утром в начале ноября король Генрих находился в Винчестере, в замке, построенном из камня и дерева, где располагалась королевская сокровищница.
Король пребывал в неплохом настроении. Только что он посетил подвалы замка в обществе нескольких секретарей и казначеев. Урожай в этом году выдался на редкость богатым, налоги за последние три месяца были уплачены, и сокровищница ломилась от сундуков с серебром, золотом и драгоценными камнями. Кроме того, только что подтвердились слухи о том, что его племянник и претендент на герцогство Нормандское Вильгельм Клито умер от раны. Последняя угроза спокойному правлению герцогством была счастливо устранена. Король подумал, что если бы еще и Мод прислала известие о своей беременности, то у него не осталось бы ни одного неисполненного желания.
Дворецкий дунул в рожок, призывая к столу. Генрих решил, что сегодня он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы позволить себе насладиться вареными миногами, несмотря на то, что лекари запретили ему есть это блюдо.
– Прибыл гонец из Нормандии, сир, – произнес Брайан Фитцкаунт, когда король вошел в большой зал.
Генрих нахмурился.
– Надеюсь, никаких неприятностей?
– Ничего не могу сказать, сир, он желает говорить с вами лично. – Брайан помолчал. – Я только могу предположить, что его послала ваша дочь.
– Мод? Значит, гонец прибыл из Анжу?
– Нет, сир. Из Нормандии.
У Генриха защемило сердце, он ощутил знакомое стеснение в голове и груди, от которого его предостерегали лекари, постоянно твердившие о необходимости избегать сильных волнений и перегрузок. Но, Господи помилуй, как же ему избежать перегрузок, управляя королевством, раскинувшимся на два континента? С таким же успехом они могли бы посоветовать ему не дышать.
– Я позволил себе посадить гонца за нижний стол в зале. Когда вы захотите побеседовать с ним, сир…
– Сперва я хочу поесть, – сказал король, одолеваемый дурными предчувствиями; его благодушное настроение куда-то улетучилось. – Неприятности, Брайан. Вне всяких сомнений, неприятности. А неприятности лучше переваривать на сытый желудок, верно?
Когда король перекусил, Брайан подвел к нему гонца.
– Почему моя дочь в Нормандии? – без предисловий спросил Генрих.
Гонец замялся.
– Императрица посылает вам приветствия, сир, и выражает надежду, что вы пребываете в добром здравии…
– К дьяволу формальности! Приступай к делу, – нетерпеливо перебил его король.
– Императрица велела мне известить вас о том, что жизнь с графом Анжуйским стала для нее невозможной; что в Анжу с ней обращались совершенно невыносимо и подвергали недопустимым оскорблениям. В конце концов, дошло до того, что граф выгнал ее из Анже и запретил оставаться в пределах Анжу и Майна. В настоящее время она в Нормандии и просит у вас позволения вернуться в Англию. Остальное, по ее словам, подождет до вашей личной встречи с нею, ибо подробности чересчур ужасны, чтобы доверить их ушам гонца. Императрица также выражает уверенность в том, что вы не откажете ей в прибежище.
Король привстал со скамьи, лицо его налилось кровью, жилы на шее набухли.
– Она бросила законного мужа! – прорычал он. – И еще осмеливается просить у меня помощи, поддержки? Если ей нанесли оскорбления, то я готов побиться об заклад, что она сама в этом виновата! – Несколько секунд король беззвучно шлепал губами. – Передайте этой волчице в образе женщины, что она может гнить в Нормандии до тех пор, пока адское пламя не станет льдом, или пусть возвращается к мужу, которому принадлежит по закону. Клянусь Господом, какой скандал, какой позор! – Король зашатался, прижав руку к сердцу, и Брайан, стоявший поблизости, едва успел поддержать его.
– Эта женщина сведет меня в могилу! – выдохнул Генрих. – Как я мог породить на свет такое чудовище!
Брайан подал знак дворецкому.
– Позовите лекарей. Королю понадобится кровопускание. Поторопитесь. Епископ Анри, епископ Роджер, помогите мне!
Епископы и несколько баронов поспешили на помощь королю и помогли ему добраться до постели.
– Как бы мне не хотелось оказаться на вашем месте, – вполголоса сказал гонцу Брайан. – Подождите немного, чуть позже я передам вам личное послание для вашей госпожи.
* * *
Когда лекари сделали королю кровопускание и он наконец заснул в королевской спальне, Анри, брат Стефана, недавно назначенный епископом Винчестера, отвел Брайана в уголок. Высокий и элегантный в епископском одеянии, он носил серебряный нагрудный крест и перстень, знак его нового положения, с нескрываемой гордостью.
– Что за неправдоподобную историю нам здесь преподнесли? – приподняв бровь, спросил Брайана епископ. – Неужели они надеются, что мы и впрямь поверим, будто граф Анжуйский выслал свою жену из графства, отказавшись от шанса стать королем-консортом Англии? Мне представляется куда более вероятным, что графиня покинула мужа по собственной воле. При дворе уже давно ходят слухи о том, что их брак оказался неудачным.
Брайан пожал плечами.
– Вам известно, что такое сплетни, милорд. Кто может сказать наверняка, что происходит в действительности?
– Но разве не правда, что моя кузина Мод с самого начала была настроена против этого брака? – настаивал епископ. – Насколько я понимаю, она не делает тайны из своих чувств.
– Если даже она была настроена именно таким образом, кто может винить ее? Все королевство было против их брака. Кроме того, я впервые в жизни видел двух людей, настолько несовместимых друг с другом, как Мод и Жоффруа, – возразил Брайан, решившись защищать Мод до последнего.
– Сколько же вы видели супружеских пар, подходящих друг другу, милорд? Ведь это не имеет значения. Я, конечно, не сторонник Анжу, но если женщина покидает брачное ложе, это серьезный проступок, признак безответственности и пренебрежения традициями, что совершенно не к лицу будущей королеве Англии. Кто угодно скажет вам, что такой женщине доверять нельзя. А вдобавок, при подобном поведении, она никогда не произведет на свет наследника. – Епископ пристально взглянул в глаза Брайану. – Если, конечно, она вообще способна к деторождению.
Брайан сохранял бесстрастное выражение лица, изо всех сил удерживаясь, чтобы не повернуться к высокомерному епископу спиной.
– Тем не менее все это имеет свою положительную сторону, – произнес он.
Епископ метнул на собеседника острый взгляд.
– В самом деле? Мне что-то не приходит в голову, в чем она заключается.
– Дело в том, что бароны так и не смирились с этим браком, – ответил Брайан, отвернувшись и двинувшись через зал прочь от епископа.
– Так же как и с женщиной на троне! – добавил Анри, идя вслед за ним. Он постоянно обводил взглядом зал, замечая всех входящих и выходящих. – Брак с анжуйцем всего лишь подлил масла в огонь.
– Я как раз собирался сказать, что рано или поздно король Генрих будет вынужден принять дочь обратно под свое покровительство, – отозвался Брайан, – поскольку общественное мнение будет на ее стороне. По сути дела, отъезд из Анжу поможет ей завоевать настоящую популярность среди баронов… какова бы ни оказалась ее репутация при дворах Европы.
– Завоевать популярность? – нахмурившись, повторил епископ.
Брайан остановился у входа в зал и повернул голову к епископу.
– Эта мысль вас пугает?
– Нет-нет, – поспешно возразил епископ. – Просто я не учел в своих размышлениях такую возможность.
– В самом деле? Я привык к тому, что все, что приходит мне в голову, вы уже давно успели обдумать.
Епископ изогнул бровь, решив оставить последнюю реплику без ответа.
– Когда вы отправляетесь в Рим? – спросил Брайан, довольный тем, что ему удалось вывести епископа из равновесия.
– Через неделю, если позволит здоровье короля.
– Счастливого пути, ваша светлость.
Они вышли из дворца и остановились во дворе.
Епископ подарил Брайану ледяную улыбку и удалился. Тот долго смотрел ему вслед. Оскорбительные замечания Анри потрясли его: в них прозвучало больше чем просто неодобрение священника по отношению к женщине, бросившей мужа. Епископ хотел дискредитировать Мод как будущую королеву. Стало очевидно, что Анри еще не окончательно расстался с надеждой, что его брат Стефан может в один прекрасный день стать королем. Пустые мечты, и все же… Брайан решил, что надо быть настороже.
* * *
Анри, епископ Винчестера, проезжал Париж на пути к Риму. Как и в Лондоне, скандал, приключившийся между Мод и Жоффруа, был у всех на устах; все строили предположения, чем же закончится эта история. Чаще всего высказывалось мнение, что Жоффруа попытается заточить жену в монастырь, чтобы она поразмыслила над допущенными ошибками и над тем, как их исправить. Королю Генриху, возможно, придется переменить решение и назначить другого наследника. Анри со вздохом подумал, что если такое маловероятное развитие событий воплотится в жизнь, то все проблемы решатся. В любом случае, приятно было узнать, что люди в Европе склонны к подобным предположениям.
Месяц спустя епископ добрался до Священного города. Это был его первый визит в Рим, и город произвел на него весьма сильное впечатление, с широко раскрытыми от удивления глазами бродил он по мощеным улицам, любуясь величавыми развалинами на семи холмах, бесчисленными церквами, древними катакомбами. Он с почтением преклонил колени перед алтарями, посвященными апостолам Христа, и принес богатые дары святым мученикам. При виде церкви святого Петра у него перехватило дыхание; не менее потрясли епископа бесценные реликвии – рубище Богоматери и свивальники младенца Христа.
Преподнеся поистине королевские дары и проведя неделю в ожидании папской аудиенции, епископ наконец был допущен пред очи папы Иннокентия.
– Чем я могу помочь тебе, сын мой? – вопросил папа, облаченный в ослепительно белые одежды и окруженный несколькими кардиналами в ярко-алых мантиях.
Анри встал на колени и поцеловал папский перстень.
– Святой отец, вам известно, что меня назначили епископом Винчестера. Мой дядя, король Генрих, говорит, что я должен сохранить за собой Гластонберийское аббатство, если ваше святейшество не станет возражать.
– Если такова будет воля короля Генриха, – с улыбкой ответил папа.
– Вы намерены одновременно быть епископом и аббатом? – спросил тучный кардинал, незнакомый Анри. – Гластонбери и Винчестер – весьма доходные епархии. Таким образом, вы станете самым могущественным духовным лицом в Англии, если не считать архиепископа Кентерберийского, и приобретете почти такое же влияние, как сам король.
Лицо Анри вспыхнуло.
– Я не рассматривал этот вопрос в таком свете, ваше преосвященство. Я не ищу для себя выгод, ибо я – лишь преданный сын Святой церкви, стремящийся только к тому, чтобы возвеличить ее славу.
– Ты возражаешь, Умберто? – нахмурившись, спросил папа.
– Не мое дело возражать, святой отец, но епископ еще очень молод, он лишь несколько лет назад покинул стены монастыря.
– В конце концов, Умберто, этот епископ – племянник короля Генриха, и если король считает, что он достоин возглавлять две епархии, нам остается лишь согласиться с его пожеланием.
– Конечно, ваше святейшество.
Папа едва заметно улыбнулся Анри.
– Можешь передать королю Генриху, что мы не возражаем.
– Благодарю вас, святой отец. – Анри немного помолчал, затем прочистил горло. – Известно ли вам, что король Генрих намерен, чтобы его дочь воссела на престол после его смерти?
– Кому это не известно? – произнес один из кардиналов.
– И вот теперь она бросает своего законного мужа, графа Анжу… – начал Анри, но умолк при виде поднятой руки папы.
– Мы прекрасно отдаем себе отчет в положении дел, милорд епископ, но некоторые соображения лучше держать при себе. Можешь не сомневаться, что с сего высокого престола мы весьма бдительно следим за событиями в Нормандии и Англии.
– Поверьте мне, милорд епископ, – вмешался другой кардинал, – мы полностью на вашей стороне. Кому понравится, чтобы над ним владычествовало создание, более переменчивое, нежели луна на небосклоне? Женщина, бросившая мужа, на устах у всей Европы.
– Джованни! – Папа предостерегающе поднял палец и повернулся к Анри. – У его преосвященства невоздержанный язык. Простите кардиналу его небольшую вспышку. В другой раз, возможно, мы вернемся к этим вопросам. Сейчас это несколько преждевременно, не так ли? В конце концов, любое решение можно изменить. Когда придет время, Господь укажет нам верный путь.
Пряча улыбку, Анри вышел из комнаты, пятясь и кланяясь. Он узнал то, что хотел: папа недоволен тем, что Мод – наследница трона, но предпочитает занимать выжидательную позицию.
