Текст книги "Солнце (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)

Потому что иначе пришлось бы принять, что я всего лишь ещё один ангел смерти.

В итоге у на закончились беженцы и Списочники.

У нас также закончились люди Атвара и видящие из Лондона и Китая.

У нас закончились монахи из высоких гор Азии, дети видящих, люди и видящие, называвшие эту часть Нью-Мехико домом. У нас закончились люди-беженцы из Сан-Франциско и Нью-Йорка, последние стареющие члены Семёрки, за исключением Тарси, которая осталась, чтобы подольше помочь нам.

Пещера внезапно стала ощущаться намного более крупной и намного более пустой.

Мои первые настоящие друзья начали проходить через дверь.

Не обсуждая это, мы все решили сначала пропустить людей. Не знаю, почему. К этому моменту мы не слышали сверху даже шепотка. Земля вокруг нас становилась теплее, как будто прибавляя несколько градусов с каждой минутой.

Мир умирал.

Теперь все это знали.

Пора уходить.

Сначала я попрощалась с тётей Кэрол и дядей Джеймсом. Это было чертовски тяжело. Я долго обнимала их обоих, мы все были мокрыми от пота, а потом и от слёз. Дядя Джеймс обнял Ревика, обнял Джона и Врега, зацеловал Лили, лаская её лицо и говоря, что любит её. Я забыла, что за последний год или около того Лили познакомилась со своими человеческими родственниками, так что невольно расплакалась, когда Лили разрыдалась, цепляясь за них обоих.

Не знаю, почему это ощущалось как окончательное и безоговорочное прощание.

Может, Балидор был прав.

Может, это действительно сродни смерти.

Мы правда понятия не имели, что ждало по другую сторону двери и почему-то, когда я посмотрела на последние звенья связи с моей прежней человеческой жизнью, человеческими родителями, возникало чувство, будто я уже умираю.

Далее я попрощалась со своими кузенами, и это было тяжело, но не так тяжело, как смотреть, как тётя Кэрол исчезает в той расщелине со вспышкой ослепительного света. Потом я попрощалась со своими школьными друзьями, включая Дезмонда и Киру, Джоэль и Ника.

Затем подошел Сасквоч и рассказал мне про Фрэнки.

Мы с ним обнялись, плача.

В итоге этот здоровяк прошёл через дверь, вытирая слёзы под очками, шаркая ногами и махая нам на прощание. Он улыбнулся Данте перед уходом.

Джейден прошёл вскоре после него.

Его я не обняла, но провожать его взглядом было странно.

Прямо перед прохождением он помедлил и посмотрел прямо на меня.

– Прости, – сказал он. – Прости меня, Элли. За всё.

Я даже не понимала, что он имеет в виду, на что ссылается.

Он скрылся в проёме прежде, чем я успела прочесть это на его лице или в его свете. Боль на мгновение пронзила моё сердце, когда меня накрыло уверенностью, что я больше никогда его не увижу.

Это был первый раз, когда я по-настоящему призналась себе в этом.

Тава и Макс начали проводить остатки своих людей через дверь вскоре после того, как исчезли мои друзья из Сан-Франциско. Я с ними толком не познакомилась, провела с ними всего несколько дней, но почему-то их исчезновение в той расщелине тоже было эмоциональным для нас.

Это всё равно что смотреть, как стражи этой земли покидают её.

Я надеялась, что они окажутся в не менее прекрасном месте, которое смогут защищать так же, как защитили это место для нас.

Когда последний из них скрылся, я посмотрела по сторонам и увидела, что Деклан, Торек и другие тоже вытирают влагу с лица, и это был не пот.

Теперь нас осталось мало.

Деклан прошёл через дверь, поклонившись мне и Ревику и поцеловав нас в щёки.

Рэдди пошёл с ним, улыбаясь и поцеловав нас обоих. Он помедлил, чтобы погладить Лили по волосам, затем стиснул Мэйгара в медвежьем объятии. Перед этим он ещё дольше обнимал Врега, сжимая длинные чёрные волосы китайского видящего в кулаке.

Я знала, что они вместе сражались в войнах, вместе теряли друзей.

Джораг последовал за Рэдди. Он плакал, когда прощался со мной и с Врегом.

Следующими пошли Чинья, Хондо и Анале.

После этого лица стали размываться. Я плакала, прощаясь с каждым из них, принимая их объятия и поцелуи, сжимая их пальцы, руки и ладони.

Некоторые выделялись.

Я стиснула в долгом объятии Юми, Порэша, Мику.

Я видела, что Локи, официально поклонившись мне и поцеловав в щёку, прижался лбом ко лбу Ревика, затем двинулся дальше, поцеловал Врега в щёку, обнял Джона. Мы с Джиной обнялись, пока Локи прощался с Мэйгаром и Балидором.

Я видела, как Данте обнимала Джона и плакала. Она обняла и меня тоже, и я вновь поразилась тому, какой она была миниатюрной и юной вопреки тому, как сильно мы на неё полагались.

Я слышала, как Джон бормочет ей что-то и обещает найти её на другой стороне.

Они втроём, Локи, Джина и Данте, прошли через дверь вскоре после этого.

Я невольно заметила, что Локи окружил их обеих оберегающим светом, и они втроём ощущались как семья.

Затем ко мне подошёл Даледжем.

Глядя в его зелёные с фиолетовым глаза, я не думала.

Я просто разрыдалась.

Его глаза дрогнули, широко раскрывшись от удивления, затем тут же смягчились.

Он притянул меня в объятия. Мы обнимались долго, он гладил меня по спине и волосам, крепче прижимал к себе. Ревик стоял рядом вместе с Лили, и я открыла свет, заплакав сильнее, когда Джем, Ревик и Лили открыли свои света.

Наконец отпустив меня, Джем вытер глаза и шмыгнул носом, улыбнувшись сквозь слёзы. Они с Ревиком обнялись, и Даледжем поцеловал его в щеки, крепко сжав руки, и только потом отпустил. Улыбнувшись Лили, он подмигнул и погладил пальцами по её подбородку.

Пока Джем не прошел через дверь, покинув этот мир в беззвучной вспышке света, я и не осознавала, что мы не обменялись ни единым словом.

Теперь помещение ощущалось реально пустым.

Остались лишь члены семьи.

Когда я подумала об этом, Уйе, Кали и Тарси подошли ко мне.

Я едва помнила, как прощалась с ними. Я знала, что плакала, обнимая своих родителей. Кажется, я попросила прощения у своей матери, но, как и с Джейденом, я не уверена, что произнесла что-то внятное относительно того, почему я так сожалею, и что я поняла за последнее время.

Они вдвоём окружили меня любовью и светом, и я впервые реально впустила это в себя. К тому времени, когда они меня отпустили, я чувствовала себя так, будто мне четыре года. Я была полностью погружена в них. Понятия не имею, как долго это длилось, но в итоге они отделились от меня, обнимая Ревика и Лили, пока я просто стояла и смотрела, сжимая ладонь Ревика.

Я обнимала Тарси дольше, чем стоило, но в кои-то веки она не жаловалась и не отталкивала меня. Вместо этого она похлопывала меня по спине, гладила по голове, урчала слова на незнакомом мне языке.

Ревика она тоже обняла, а Лили она отвела в сторонку, чтобы тихо поговорить с ней наедине. Я наблюдала, как Лили слушает её и серьёзно кивает, и прикусила губу, отвернувшись.

Затем Уйе, Кали и Тарси прошли через дверь.

Я посмотрела на Джона и Врега, Балидора и Касс, Мэйгара и Анжелину.

Каким-то образом остались лишь мы вдевятером.

Мы просто молча смотрели друг на друга.

Стены пещеры уже мерцали от жара. Мы знали, что надо уходить, и время истекает, но мы всё равно просто стояли.

В итоге Балидор сдвинулся с места.

Он обнял меня первой, сжимая мои руки. Затем, может, чтобы сделать всё более нормальным, он улыбнулся и склонил голову набок в манере видящих.

– Ты попытаешься закрыть за собой дверь? – спросил он. – Или просто позволишь солнцу позаботиться об этом?

Я улыбнулась ему, прищёлкнув языком в выражении веселья и привязанности.

Даже сейчас Балидор ничего не мог с собой поделать.

Он не мог не спрашивать меня об операции.

Услышав меня, он усмехнулся, затем снова обнял, открыв своё сердце и крепче прижав к себе. На сей раз я ощутила так много его света и присутствия, что вцепилась в него на несколько долгих секунд, стискивая его руки и спину.

Касс просто стояла там с неловким видом, когда Балидор наконец-то отпустил меня. По-прежнему улыбаясь, но уже со слезами на глазах, лидер Адипана подошёл к Ревику.

Я невольно наблюдала за Касс, когда та скрестила руки на груди, стараясь сохранять нейтральное лицо. Пока Балидор и Ревик говорили, смеялись, обнимались, она продолжала отворачиваться, стискивая зубы и избегая наших глаз.

Затем Джон подошёл к ней, сунув руки в карманы.

– Эй, егоза, – сказал он, обратившись к ней как в детстве. Его голос звучал ворчливо. – Похоже, твой бойфренд уходит. Ты остаёшься здесь? Или планируешь просто послать нас всех? Не прощаясь?

Напрягшись и опешив, она подняла взгляд.

Она посмотрела на Джона, и на её глаза внезапно навернулись слёзы.

Когда Джон обнял её, она обхватила его руками и уткнулась в его плечо. Я отвернулась, невольно вытирая слёзы и подавляя боль в груди, увидев её лицо, когда Джон затопил её своим светом.

Она всегда любила Джона.

Она годами думала, что влюблена в Джона, даже зная, что он гей, и это вызывало у него дискомфорт. Я знала, что отчасти это была фантазия, ведь Джон воплощал для неё безопасность, но я также понимала, что в этой любви имелся настоящий элемент.

Я подозревала, что больше всего ей хотелось, чтобы Джон был её братом – точно так же, как она хотела, чтобы мой человеческий отец был её отцом, а Миа Тейлор была её матерью.

К тому времени, когда Джон отпустил её, я заставила себя тоже подойти к ней.

Стоя там и даже в этот момент борясь с противоречивыми эмоциями, я пыталась решить, стоит обнять её или нет, стоит что-то сказать или нет. Я могла просто улыбнуться и пожелать ей всего хорошего. Я могла ударить её по лицу. Я могла обнять её, как Джон, и надеяться, что она этим ограничится. Я могла составить комбинацию из этих трёх вариантов.

Я понятия не имела, как вести себя с той, которая когда-то была самой важной персоной в моей жизни, не считая брата и родителей.

Но я понимала, что даже сейчас избегаю этого… может, потому что она до сих пор так сильно сбивала меня с толку, что я не могла разобраться в своих чувствах. Я просто понимала, что не могу ничего не сказать и не сделать, зная, что могу больше никогда её не увидеть. Даже сейчас, вопреки всему, она ощущалась как член семьи.

Может, по той же причине я ожидала, что она отстранится, если я попытаюсь её обнять, или натянет маску, или ещё как-то взбесит меня.

Но она не отстранилась. Она не натянула маску.

Она шагнула ко мне, поначалу робко.

Двигаясь осторожно, словно ожидая, что я её ударю, оттолкну, закричу, Касс аккуратно обвила меня руками. В первое мгновение она обнимала меня так, будто я могу сломаться… или будто я была каким-то хищным животным. Когда я её не оттолкнула, её руки сжались в настоящем объятии, и она вцепилась в меня ещё крепче, чем в Джона.

Она ничего не говорила, но её свет открылся.

Он открылся так сильно, что я вздрогнула, и та боль в моём сердце обострилась.

Прежде чем она отпустила меня, на мои глаза навернулись слёзы, и я ничего не могла поделать.

Я осознала, что цепляюсь за её ладони, за её руки.

Касс открыла рот. Я чувствовала, как она пытается подобрать слова, сказать что-то. Я ощущала в ней горе, понимание, что никаких слов не будет достаточно, и всё, что она скажет, сделает ситуацию только хуже. Я почувствовала в ней раскаяние, и это чувство расслабило что-то в моём сердце.

Это ничего не устранило, но убрало самые горячие и острые грани.

Кивнув ей, я послала импульс света, давая знать, что всё в порядке.

Не дожидаясь её реакции, я повернулась и посмотрела на Лили.

Моя дочь наблюдала за нами серьёзным взглядом, наблюдая за мной и Касс и словно пытаясь понять, что она видела, и что это означало. Улыбнувшись ей, я вытерла слёзы с лица и показала жест головой и рукой.

– Лили, милая, – сказала я. – Хочешь попрощаться с тётей Касс? – почувствовав, как Касс сильно вздрогнула рядом со мной, я прочистила горло, всё ещё вытирая щёки. – Она и дядя 'Дори сейчас уходят. Мы не знаем, увидимся ли мы с ними снова.

Лили посмотрела на меня, затем на Касс.

Я знала, что Лили была проницательной.

Она была намного проницательнее меня, особенно в её возрасте.

Я не говорила ей ни слова о Касс, ни хорошего, ни плохого, но даже будучи совсем малышкой, Лили знала, что здесь жило напряжение. Приняв меня и Ревика как своих родителей, Лили ни разу не спрашивала о Касс, не просила увидеться с Касс, не говорила о ней, не выражала тоску, любопытство или эмоции в её адрес.

Наверное, она видела, как я вздрагивала при упоминании Касс, или когда она впервые заговорила об её «другой мамочке», а мы с Ревиком переглянулись и поморщились. Видимо, Лили увидела и почувствовала достаточно и самостоятельно решила не поднимать тему Касс.

Естественно, я не позволяла Касс общаться с ней.

Я вообще не видела их вместе с тех пор, когда я была ещё не в себе, а Касс удерживала мою дочь в заложниках для Менлима. Я знала, что Касс посылала Ревику виртуальные послания и Барьерные отпечатки, чтобы помучить его, но я никогда их не видела до тех пор, пока не разделила с ним эти воспоминания.

Я даже не знала, видела ли Касс Лили после Нью-Йорка, до событий прошлых дней и недель. Единственный вариант, при котором она могла её увидеть – это если Балидор показывал ей кадры, пока она была заперта в резервуаре. Я знала, что Касс наверняка не видела Лили вживую после Нью-Йорка… во всяком случае, до событий последних недель, и я не подпускала её слишком близко.

Я не жалела, что отрезала Касс от жизни своего ребёнка.

Касс украла мою дочь прямо из моей утробы. Пусть ей промыли мозги, пусть её сломали, но она отдала Лили Менлиму.

Мы с Ревиком едва не потеряли Лили из-за неё.

Я никогда этого не забуду. Никогда. Возможно, я никогда не сумею полностью простить это, даже если буду твердить себе, что Касс теперь другая.

Это всегда будет присутствовать в той или иной форме.

Но сейчас не время стоять на этой кучке костей.

Лили посмотрела на меня, широко раскрыв прозрачные глаза.

Я знала, что она ищет разрешения.

Ощутив укол чувства вины, я ободряюще кивнула и улыбнулась.

«Делай то, что хочешь, дорогая, – мягко сказала я ей. – Ты не обязана говорить или делать что-либо, если не хочешь. Я просто хотела предложить. Я хотела дать тебе знать, что я не против».

Лили моргнула, всё ещё глядя на меня и словно пытаясь убедиться, что я говорю серьёзно. В итоге она, видимо, осознала, что я не шучу.

Поколебавшись, она посмотрела на Касс.

Я видела, как эти прозрачные глаза с зелёной каёмочкой наполнились воспоминаниями.

Я видела, как эти воспоминания превратились в слёзы.

Месяцы притворства, будто ей всё равно, будто она не скучала по Касс, не помнила её, не любила её, будто Касс ей даже не нравилась, отразились на её юном округлом личике. При виде того, сколько всего она скрывала, те угрызения совести во мне стали ещё острее.

Я увидела, как задрожали губы Лили, когда она подошла к Касс и обняла её.

Касс тоже обхватила её руками и прижалась щекой к её щёчке.

В моём горле встал ком, но, что странно, я осознала, что тоже улыбаюсь.

Отойдя, чтобы дать им время наедине, я увидела, как Балидор обнял Врега, тихо сказал ему что-то, затем грубо хлопнул по плечу, натянуто улыбаясь. Его глаза заблестели перед тем, как он отпустил те массивные плечи.

Впервые за долгое время я вновь осознала, как странно, что эти двое стали такими хорошими друзьями. Я почти забыла, как сильно они ненавидели друг друга когда-то. Большую часть того времени Врег непреклонно настаивал, что убьёт лидера Адипана. Некоторые его угрозы были прямо-таки изобретательными и креативными.

Тихонько фыркнув от этого воспоминания, я покачала головой, видя, как Врег целует 'Дори в щёку и тихо отвечает. Его глаза теперь блестели так же сильно, как у Балидора.

Джон теперь обнимал Ревика, и я увидела слёзы в глазах Ревика, пока он кивал в ответ на слова Врега и продолжал обнимать Джона одной рукой.

Осознав, что Врег и Джон тоже готовятся уйти, я почувствовала, как что-то в моей груди сломалось. Когда Джон встал передо мной, я едва могла видеть его сквозь слёзы.

Он улыбнулся мне, вытирая мои щёки пальцами.

– Ну брось, – нежно сказал он. – К этому времени у тебя уже должны были закончиться слёзы, сестрёнка. Ты выплакала несколько вёдер за последние часы. Скоро превратишься в кучку песка, если учитывать, что ты ещё согнала двадцать литров пота.

– Я старше тебя, – парировала я, вытирая глаза. – Как бы ты это ни отрицал.

Однако я не могла найти в себе силы шутить.

Я чувствовала, как что-то в моей груди рухнуло, и Джон обнял меня прежде, чем я успела выдавить слова. Он крепче стиснул меня, и я вцепилась в него в ответ.

Я снова почувствовала себя ребёнком, как когда мы вдвоём после смерти папы сидели в доме мамы на дерьмовом цветочном диване с порванными пружинами, пили дешёвое вино из бумажных стаканчиков и говорили до поздней ночи. Я помнила, как набросала его портрет в отсветах пламени, слушая, как он допоздна говорит о политике, поправляет одним пальцем очки и оживлённо жестикулирует, а его голос так и пылает подростковым возмущением.

Я помнила, как смотрела его первый турнир по кунг-фу и поразилась, что он выиграл все пять спаррингов. Я всё это время фотографировала (хотя это было запрещено), в том числе и в тот момент, когда пожилой китаец просиял и повесил ему на шею золотую медаль с синей ленточкой.

Но воспоминаний с Джоном было слишком много.

Я не могла перечислить их все или выстроить в каком-то порядке.

На протяжении всей моей жизни Джон был единственной постоянной константой.

Когда он отпустил меня, я увидела, как его лицо исказилось – этого не случалось с самого детства. Затем Врег мягко отстранил его, наверное, чтобы мы оба не расклеились окончательно. Улыбнувшись мне этими блестящими обсидиановыми глазами, он шагнул вперёд, чтобы обнять меня и окутать своим огромным тёплым сердцем, целуя в щёку и бормоча на прекси.

Кажется, многое из этого было молитвами.

Признаюсь, большая часть пролетела мимо меня, но мне было всё равно.

Я чувствовала в этом столько любви, что отдельные слова не имели значения. Вместо этого я провалилась в его свет, цепляясь за него почти так же рьяно, как за своего брата.

В итоге Врег тоже меня отпустил.

Я в неверии смотрела, как Балидор скрылся в двери, почти не в силах принять, что он ушёл… даже после того, как вспышка света скрыла его из виду. Касс последовала за ним, с улыбкой обернувшись ко мне и Лили и помахав нам перед тем, как исчезнуть.

Далее пошёл Врег, за ним Джон, который всё ещё плакал и обернулся буквально на долю секунды, а потом тоже ушёл.

Теперь там стояли Мэйгар и Анжелина.

Я видела, как глаза Ревика переполнились слезами, пока он обнимал Мэйгара, а я улыбнулась Анжелине, обнимая её и плача, пока она тоже не разрыдалась. Думаю, она всё ещё пребывала в шоке от случившегося с ней и её рукой, но она столько раз сказала «спасибо», что я рассмеялась и обнимала её до тех пор, пока она тоже не рассмеялась.

Когда Мэйгар подошёл попрощаться со мной, Анжелина обняла Ревика, пусть и более натянуто. Они оба обняли и поцеловали Лили, после чего отпустили её. И я вновь вспомнила, что Лили знала всех этих людей, что они нянчили её и баловали, играли с ней и обучали её разным штукам с её светом, и просто дурачились с ней.

Я вновь крепко сжала руку Ревика, когда Мэйгар и Анжелина скрылись в том свете.

Лили плакала, когда уходил Мэйгар.

Затем мы остались одни.

Только мы втроём.

– Ты готова? – Ревик улыбнулся мне, затем Лили. Он окинул взглядом стены пещеры, которые ещё сильнее мерцали жаром. – Думаю, это последний поезд отсюда, семья. Нам лучше запрыгнуть на него, а то поджаримся.

Лили захихикала, сжимая его ладонь и слегка размахивая их руками из стороны в сторону.

Я сжала другую его ладонь, кивая.

– Лили идёт первой, – сказала я, показав на дверь и глядя на неё. – Если она того хочет.

Лили широко улыбнулась, словно я вручила ей подарок.

Когда она буквально побежала к двери, в моём свете вспыхнула настороженность.

– Поищи нас на другой стороне, дорогая, – предупредила я её. – Поищи дядю Джона или своего брата, ладно? Оставайся с тем, кого найдёшь, пока мы не придём.

Она улыбнулась, кивая, и почти вприпрыжку потащила нас к двери. Увидев, как её печаль испаряется при намёке на то, что она может увидеть по другую сторону двери всех, с кем мы только что попрощались, я тоже немного расслабилась.

– Мы почувствуем себя довольно глупо, если на той стороне окажемся все вместе, – пробормотала я, смущённо улыбаясь Ревику. – Такая мелодрама, и всё впустую.

Ревик расхохотался.

Когда мы дошли до проёма, Лили отпустила наши руки и улыбнулась напоследок.

– Увидимся на той стороне, мамасита, – сказала она шутливым голосом, сложив из пальцев подобие пистолета и изобразив выстрел.

Я расхохоталась, удивившись.

– Ты определённо проводишь слишком много времени с дядей Врегом и дядей Джоном, – крикнула я ей вслед. Когда Ревик озадаченно посмотрел на меня, я покачала головой и закатила глаза. – Джон постоянно делал так, когда мы были детьми.

Ревик усмехнулся, мягко прищёлкнув языком.

– Будь осторожна, – крикнул он вслед нашей дочери. – Не уходи далеко.

Лили преувеличенно закатила глаза, и я снова рассмеялась, прищёлкнув языком. Внезапно я осознала, что мы все просто рассчитываем, что увидимся друг с другом на той стороне, и моё настроение воспарило по-настоящему.

– Типичный подросток! – крикнула я ей вслед.

Закатив глаза в последний раз, она прошла через дверь.

Свет сделался ярче, окружив её… затем она исчезла.

Я впервые ощутила дрожь в мосте света над нашими головами.

Она прокатилась по мне рокотом, на мгновение дезориентировав, словно сама Земля затряслась под моими ногами. Когда моё зрение пришло в норму, я включилась в Барьер, глядя на структуру над моей головой. Всё казалось нормальным и по-прежнему выглядело так, будто направляло свет прямиком в дверь.

Я видела серебристые нити за пределами ауры света, словно они ждали там, маяча в темноте.

Слегка нахмурившись, я глянула на Ревика.

Он нахмурился в ответ, поджимая губы в жёсткую линию. Он тоже явно почувствовал это.

– Что это было? – спросила я.

Он покачал головой, продолжая хмуриться.

– Не знаю.

Наблюдая за ним, я не поверила ему. Осознав, что что-то в увиденном или прочувствованном только что искренне встревожило его, я всмотрелась в его лицо, пытаясь по его свету понять, о чём он думал.

– Ты иди следующим, – сказала я.

Я не озвучила это как вопрос.

Когда Ревик открыл рот, чтобы возразить, я один раз качнула головой.

– Мне стоит пойти последней, – сказала я. – Это моя структура питает дверь. Не думаю, что она закроется так уж быстро, но чтобы перестраховаться, иди первым.

Ревик не ответил, но он уже подводил меня ближе к двери.

– Нет, – сказал он старательно нейтральным голосом. – Как ты и сказала, она не закроется так быстро. Сейчас она поддерживает сама себя. Тебе лучше идти первой.

Обернувшись на него, пока он настойчиво подводил меня к освещённому проёму, я нахмурилась.

– Почему? – выразительно спросила я.

Ревик пожал плечами – опять-таки, слишком небрежно.

– Почему нет? – переспросил он. – Ну же. Успокой меня. Пройди через дверь, а я следом.

Его тон оставался лёгким, почти отвлечённым.

Но что-то не давало мне покоя. Что-то в голосе Ревика, в его свете, в напряжённой энергии вокруг его света, чуточку-слишком-крепкой хватке его пальцев. Прежде чем войти в ауру света вокруг двери, я остановилась как вкопанная на самом краю проёма. Я посмотрела на него и нахмурилась по-настоящему.

– Эй, – произнесла я. – То, что сказал Балидор… про закрытие двери. Это ведь неважно, так? Если мы оставим её открытой? Это не будет проблемой, ведь нет?

Ревик посмотрел на меня, тоже нахмурившись.

Я увидела, как его глаза слегка изменились, пока он думал над моим вопросом.

А может, он думал, как ответить на мой вопрос.

А может, он придумывал правдоподобную ложь.

Я помрачнела ещё сильнее.

– Ладно, что такое? В чём дело?

Его хрустальные глаза сфокусировались обратно. Я даже не осознавала, что он ушёл так глубоко в Барьер, пока не увидела, как его светлые радужки снова фокусируются на мне. Нахмурившись, я открыла рот, чтобы спросить, но Ревик опередил меня, один раз качнув головой и показав рукой.

– Всё будет хорошо, жена, – сказал он. – Проходи. Лили ждёт, – он улыбнулся. – Все они наверняка ждут нас, гадая, чем, чёрт возьми, мы тут занимаемся.

Но теперь я видела это в нём.

Я чувствовала это, хоть его свет и оставался спокойным. Его лицо ничего не отражало, ничего не выдавало, чёрт возьми. Эта раздражающая маска разведчика стёрла любые намёки на эмоции в его глазах и лице, но со мной это больше не работало.

– Ревик, – я уставилась на него. – Что такое? Серьёзно. Тебе надо мне сказать. Немедленно.

– Элисон…

– Не надо мне тут, – рявкнула я. – Я не уйду, пока ты не скажешь мне, какого хера тут не так. Почему ты ведёшь себя так, будто не увидишься со мной на той стороне?

– Я увижусь с тобой на той стороне, – резко ответил он. – Увижусь, Элли. А теперь иди. Немедленно.

Моё сердце колотилось, подскочив к самому горлу, а страх накатил с такой силой, что я едва могла дышать, даже если не считать парализующего жара в помещении.

В то же мгновение я осознала, что понимаю.

Я уже знала, в чём дело.

– Ты не считаешь, что мы можем оставить дверь открытой, – мой тон сделался открыто обвиняющим. – Ты думаешь, что Дренги пройдут, если мы оставим дверь открытой, – всё ещё думая и глядя на его лицо, я почувствовала, что бледнею. – …Вот почему они ждут там. Они ждут, когда я уйдут. Они ждут, когда я уйду, а потом попытаются последовать за нами через дверь.

Ревик нахмурился, будто всё ещё пытаясь решить, стоит ли отрицать.

– Я права, так? – потребовала я. – Что ты собираешься сделать? Попытаешься закрыть дверь прежде, чем они пройдут?

– Элли, – он покачал головой, стиснув челюсти. – Я думаю, ты Мост. Ты страж двери. Думаю, когда ты пройдёшь, дверь изменится.

Когда я открыла рот, он поднял руку, перебив меня.

– Я не собираюсь оставаться позади, если смогу этого избежать, – сказал он, и в его голосе зазвучало предостережение. – Я не пытаюсь намеренно заделаться мучеником, жена. Я просто пытаюсь уберечь нас. Я пытаюсь проследить, чтобы всё это не оказалось впустую. Позволь мне сделать это. Ты сама не можешь. Дверь не закроется, пока ты не уйдёшь. Это должен быть я.

– Если ты закроешь дверь, то сам не сможешь пройти! – рявкнула я охрипшим голосом. – Ревик! Мы с Лили умрём без тебя! Ты не спасёшь нас! Ты убьёшь нас, бл*дь!

– Ты этого не знаешь, – он покачал головой, поджав губы. – Новый мир, любовь моя. Новые правила. Мы понятия не имеем, будет ли всё работать так же на новом месте. И я приду. Клянусь каждым богом на небесах, если я сумею пройти, ты увидишь меня на той стороне.

– Ревик, нет! НЕТ, мать твою!

Я двинулась в его сторону, но он в то же мгновение шагнул ко мне.

Осознав, что он намеревается сделать, я воспротивилась, вырываясь из его хватки, когда он схватил меня за запястья и руки, оттесняя назад, к двери. Я силилась активировать телекинез, но Ревик действовал слишком быстро. Он заблокировал меня в том пространстве, используя структуры и держа части моего света так, как я сама его научила.

Раздражённо взвизгнув, я замахнулась на него, но Ревик увернулся от моего кулака. Когда я стала пинаться, он терпел мои удары, вздрагивая и стискивая зубы, но сжимал меня ещё крепче и оттеснял к двери.

В итоге я могла лишь цепляться за него и кричать.

– НЕТ! – я схватила его за руки, чувствуя, что меня окружает свет от двери. Я держалась за него изо всех сил, пытаясь затащить его за собой. – НЕТ!

– Элли… отпусти меня! Пожалуйста, детка! Пожалуйста… отпусти!

В его глазах стояли слёзы.

Его голос раздался в моём сознании, мягкий, нежный.

«Отпусти меня, жена. Я сделаю всё возможное, чтобы последовать за тобой. Что угодно… клянусь. Я найду тебя на другой стороне, что бы ни случилось».

«Не играй в бл*дского героя, Ревик! Gaos, я тебя никогда не прощу…»

«Отпусти меня. Пожалуйста, детка, пожалуйста. Я приду следом… клянусь богами, приду».

Воспоминание заполнило моё сознание – проблеск света, тортики Тарси.

Я помнила ту версию его, стоящую перед солнцем, заполнившим небо.

Я помнила, как держала его руки точно так же, кричала на него, а он умолял меня отпустить, позволить ему спасти нас. Я помнила его лицо, я помнила его слёзы, я помнила всё.

Я помнила всё это.

Я помнила, как это ощущалось в то время, и как мы оба подумали, что это означает его гибель.

«НЕТ! – закричала я на него. – НЕТ, РЕВИК! НЕТ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!»

Но было уже слишком поздно.

Свет полыхнул ярче…

И он исчез.

Глава 64. Солнце

Он стоял там, тяжело дыша.

На мгновение его охватило облегчение из-за того, что она ушла, прошла через дверь.

Сразу же после этого накатило чувство вины, но он не мог думать об этом.

Он не мог думать о том, какой перепуганной, какой преданной она ощущалась, и в какой ярости она будет пребывать, когда доберётся до той стороны. Он лишь надеялся, что сможет присутствовать и увидеть то, что она решит устроить для него в наказание.

Даже если она месяцами не будет разговаривать с ним, будет вышвыривать его из постели, угрожать, спорить, отгородится от него… он всё примет, всё вытерпит.

Он примет всё, что она решит швырнуть в его адрес, если только он доберётся на ту сторону.

Осознав, что бросает эти слова вверх почти как молитву – молитву богам, Предкам, его жене, детям, друзьям, товарищам – он сообразил, что у него закончилось время. Что бы карма или боги ни задолжали ему, что бы он ни задолжал им, сейчас слишком поздно предпринимать что-либо на этот счёт.

Ему оставалось разыграть имевшиеся у него карты.

Такое чувство, будто температура в пещере повысилась на несколько градусов за те секунды, что прошли с момента исчезновения его жены. Жар витал в воздухе, отчего сложно было видеть, и он моргал от пота, стекавшего в глаза. От стен валил пар, исходивший из самой земли.

Он гадал, может, он уже умер бы, если бы был человеком.

Он знал, что скоро будет слишком жарко даже для его.

Станет слишком жарко, а потом его тело умрёт по-настоящему.

Вспомнив лицо жены, её слёзы, дерзкую улыбку его дочери, когда она навела на них палец и щёлкнула языком, изображая выстрел как какая-то дешёвая кинозвезда из 1950-х, он почувствовал, как его челюсти сжимаются.

Он направил свой свет вверх.

Он сосредоточился на свете солнца, выстраивая свой aleimi так, чтобы резонировать с возвышающимся, похожим на лестницу мостом, который его жена сплела из своего света. Как только его световое тело начало вибрировать на нужной частоте, он отступил глубже в то розово-золотое пространство и быстро отпрянул обратно, глядя через свой aleimi на ночное небо, на Барьерные звёзды.

Он изучил пошатывающуюся структуру, бывшую мостом, который его жена построила между солнцем и остатками Земли.