Текст книги "Солнце (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 52 страниц)
Я осознала, возможно, впервые – он влюблён в мою подругу.
Сын моего мужа влюблён в Анжелину.
Я зашагала к ним ещё до того, как поняла, что именно собираюсь сделать.
Проходя мимо, я слышала, как люди и видящие обмениваются словами, но осознавала их лишь более далёкими, отрешёнными частями своего света.
– …изолировали верхние этажи тем звуковым зарядом…
– …едва успели убраться оттуда вовремя…
– …потеряли как минимум дюжину человек при первом проникновении, затем…
– …копатели пробились в трёх разных местах…
– …солдаты Миферов, прикрываемые телекинетиками…
Я отложила большую часть услышанного на потом.
Пока что я сосредоточилась на Мэйгаре и Анжелине.
Мэйгар помог ей сесть на один из каменных уступов с краю помещения. Теперь они разговаривали друг с другом, и слёзы катились по их лицам, пока он раз за разом целовал её. Обычно я бы поколебалась подходить в такой момент, но сейчас почти не обратила внимание на то, чему я могла помешать.
Вместо этого я подошла прямиком к ним и присела на корточки перед Анжелиной.
Вся эта кровь обеспокоила меня.
– Можно мне посмотреть? – спросила я, показав на её руку.
Она посмотрела на меня. Как только наши взгляды встретились, я поняла, что она в шоке. Должно быть, Мэйгар тоже это заметил; он вливал в неё свет, согревал своим aleimi и руками, аккуратно ощупывал, ища сломанные кости.
После долгой паузы Анжелина кивнула в ответ на мой вопрос.
Судя по выражению её лица, она могла и не понять меня.
Она могла вообще не узнать меня.
Действуя медленно и осторожно, я аккуратно взяла её руку с коленей. Полностью отведя её от живота и бока, я начала разматывать окровавленную тряпку. Я чувствовала, что Мэйгар наблюдает за мной, поначалу как будто не соображая, что я делаю. Затем страх и напряжение в его свете расцвели в настоящий ужас, от которого его голос задрожал.
– Элли, – сказал он. – А тебе точно стоит это делать?
– Всё хорошо, – заверила я его.
Не знаю, почему я так сказала.
Ещё меньше я понимала, почему сама верила в это.
Спустя ещё несколько секунд я полностью убрала промокшую липкую тряпку с её руки и ладони. Я не дотрагивалась до давящей повязки-жгута на верхней части руки, почти у плеча.
Похоже, кто-то использовал обычный ремень для брюк. После быстрого сканирования я осознала, что надо оставить его там, иначе она умрёт за считанные минуты, если не за секунды.
Тот, кто наложил этот жгут, спас её жизнь.
– Балидор, – произнес Мэйгар. – Анжи сказала, что это сделал Балидор. Своим ремнём.
Кивнув, я сосредоточилась на её руке.
Она была полностью разорвана, начиная от предплечья и заканчивая аж бицепсом. Мышцы и кости где-то отсутствовали, где-то виднелись, лишённые плоти и кожи. На этой руке у неё не осталось пальцев, кроме большого. Всюду вокруг себя я слышала, как наблюдающие за нами люди и видящие резко втягивают вдохи, и от них исходят тревога и ужас.
– Кто это сделал? – спросила я.
Мой голос прозвучал странно спокойным.
– Ищейки видящих. Гибридные животные-машины, – Балидор заговорил позади меня, и его голос звучал мрачно. – Элли. Надо, чтобы на это взглянули медики. Кенси и Морек уже идут сюда. Им нужно сначала позаботиться о нескольких более серьёзных случаях, но они шли прямо за нами.
– Более серьёзных случаях? – в голосе Мэйгара отразился его страх. – Gaos d’lanlente… она потеряла половину всей своей крови, бл*дь!
Но я едва слышала его.
Я уже приступила к работе.
Я обратилась к той части своих aleimi-структур, которыми редко пользовалась в этой жизни, но Ревик годами твердил мне, что они развиты сильнее, чем я осознавала. По его словам, они развиты намного сильнее, чем его аналогичные структуры, вопреки его выучке.
Теперь я скользнула в ту самую часть себя.
Я сделала это без раздумий, без какого-то осознанного плана.
Слегка манипулируя структурами над моей головой, я нацелила их на то, что осталось от руки Анжелины. Я нежно притягивала свет сверху – бледно-сиреневую частоту, которую я как-то узнавала и понимала, что она подходит для этих структур, хотя ни того, ни другого не знала сознательно.
Этот свет потёк из того высокого тихого пространства, затопив моё тело, скользнув через мою голову, шею и конечности, выходя через пальцы.
Когда свет начал напитывать её руку, она испуганно ахнула, отдёрнув руку.
– Всё хорошо, – сказала я ей, поднимая глаза и удерживая её взгляд. – Всё хорошо, Анж. Я обещаю.
Вливая в неё свой свет, я продолжала смотреть ей в лицо, уравновешивая её.
– Всё хорошо, Анжи, – мягко повторила я. – Я могу помочь. Позволь мне помочь.
Я осознала, что мои радужки светятся, только когда увидела их отражение в её глазах.
Ободряюще улыбнувшись, я влила в неё ещё больше сиреневого света, так много, что едва видела её саму сквозь всё это.
– Постарайся расслабиться, ладно? У тебя шок.
После небольшой паузы Анжелина кивнула.
Мгновение спустя напряжение в её глазах слегка ослабло, словно она запоздало осмыслила мои слова… а может, дело в том сиреневом свете.
Я сосредоточилась обратно на её руке.
Опять-таки, не знаю, как я это сделала.
Я определённо не смогла бы описать процесс кому-то другому.
Мой свет метнулся как живое существо, ощупывая её руку. Через этот свет я увидела карту того, из чего она состояла – чего не хватало, и как всё должно работать. Я ничего не могла поделать с отсутствующими пальцами, но нашла разорванные вены и восстановила их, вливая в них ещё больше света, чтобы зарастить их и сохранить кровь в ней.
Я смотрела, как клетки реагируют на сиреневый свет, медленно, но верно соединяются, сплетаются воедино и наполняются живым светом. Двинувшись в более верхнюю часть её руки, я начала делать то же самое с мышцами её бицепса, сначала поработав со слоём мышц… затем со слоем жира поверх них… затем со слоем кожи.
В том пространстве это ощущалось медленным.
Это казалось до боли медленным.
Я чувствовала, как сердцебиение Анжелины участилось, и влила туда свет, чтобы успокоить её.
Я осознала, что наращивание нитей костей, плоти, кожи, жира причиняет ей боль. Я подождала, когда добрая порция плоти на её предплечье восстановится, а также когда кости и суставы локтя почти полностью заживут, и только потом взялась за нервные окончания, стараясь сохранить эффект онемения, чтобы уменьшить боль.
Но в определённый момент я поняла, что уже пора.
– Держи её, – сказала я Мэйгару, мельком встретившись с ним взглядом. – Будет больно.
Он не спорил. Он даже не кивнул.
Обхватив её за здоровое плечо и талию, он прижал её к своему мускулистому телу, аккуратно стараясь не задевать раненую руку.
Найдя нервные окончания, я сплела и их тоже, чувствуя, как она вздрогнула, когда те заискрили и заставили её хватать воздух ртом.
После этого она издала стон.
– Элли! Элли, больно!
– Знаю, что больно, – я послала ей ещё больше сиреневого света. – Но так надо, Анж, прости. Постарайся потерпеть, ладно? Медики дадут тебе что-нибудь от боли, когда я закончу.
Позади меня наблюдающие видящие притихли.
Я чувствовала, как Ревик пытается помочь Мэйгару успокоить Анжелину, и успокаивая её свет, и используя лёгкие тычки телекинеза, чтобы удерживать её в неподвижном положении.
Она хныкала и стонала, пока я продолжала работать над её рукой. Постепенно к ней возвращалась нормальная форма. Постепенно рука начинала выглядеть так, как и должна выглядеть рука.
Я всё ещё не представляла, что можно сделать с пальцами.
Это меня беспокоило.
Анжелина была художницей. Она была одной из лучших художниц, что я знала.
– Всё в порядке, Элли, – сказал Мэйгар. – Всё в порядке. Она всё равно сможет рисовать. Всё будет хорошо.
Он обнимал Анжелину, прижимая её к своему боку, и в его глазах стояли слёзы, пока он смотрел на меня. Он улыбнулся и вытер щёки одной рукой.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо тебе, Мост.
Я улыбнулась в ответ, тронутая тем, как он смотрел на мою подругу.
– Теперь можно снять жгут, – сказала я ему. – Нам надо убедиться, что теперь кровь течёт нормально, и я ничего не пропустила.
Он поколебался, глядя на окровавленный ремень, затем обратно на меня. После секундного колебания он кивнул, потянувшись к сцепленным концам. Аккуратно удерживая нейлоновый ремень на месте, он бережно убрал серебристый язычок из обрамлённой металлом дырки. Я смотрела, как плоть в этом месте из белой становится розовой, затем красной, когда он снял жгут и бросил на пол пещеры.
Когда кровь вернулась в руку, Анжелина заёрзала, снова застонав от боли.
Мэйгар крепче обнял её рукой, почти затащив к себе на колени. Она заплакала, уткнувшись в его плечо, а он гладил её по волосам, стараясь не дотрагиваться до порезов и синяков на лице. Он был с ней таким нежным, что я снова ощутила ту боль в сердце.
Я не собиралась допустить, чтобы он потерял её. Не сейчас.
Ревик, стоявший сзади, положил ладонь на моё плечо.
Из этого нежного прикосновения струилась любовь, благодарность.
«Спасибо, – послал он. – Спасибо тебе большое, жена».
Я подняла взгляд, улыбаясь ему.
Затем я снова сосредоточилась на Анжелине.
Согласно тому сиреневому свету, я сделала почти всё, что возможно. Я снова перепроверила всё, просто чтобы убедиться, и нашла несколько моментов, которые пропустила, сосредоточившись на её руке и ладони. Сиреневый свет затянул рану на её шее, и Балидор позади меня ахнул, увидев, как кожа смыкается воедино.
Тот сиреневый свет нашёл ещё одну глубокую рану на коже головы и затянул её тоже.
Я ещё раз перепроверила её, но остальное казалось поверхностным.
Она довольно сильно ударилась головой, но я не видела и не чувствовала сотрясения. Я смягчила синяк и опухоль, которые заметила там, ещё раз осмотрела её, затем решила, что на этом хватит.
Сиреневый свет начал медленно рассеиваться вокруг меня.
Перед глазами постепенно прояснилось.
Я посмотрела на Мэйгара, всё ещё державшего Анжелину почти на коленях. На моих глазах он поцеловал её и прижался щекой к её лбу.
– Думаю, пока что это всё, что я могу сделать, – сказала я ему. – Но кажется, она в порядке. Она до сих пор в шоке, – добавила я, когда он покосился на меня с каким-то непонимающим неверием. – Ей надо попить воды, если у нас есть под рукой питьё. И поесть. Она потеряла реально много крови, и я могу немного ускорить процесс, но это всё равно займёт время.
Я поколебалась, стараясь подумать, не забыла ли чего.
Но ничего не приходило в голову.
Когда это отложилось в голове, я медленно поднялась на ноги.
– Где Локи? – спросила я.
Только тогда я осознала, что толпа людей и видящих окружила сидевших Анжи и Мэйгара, а также меня и Ревика. Они просто молча стояли там плотным полукругом. Затем они медленно расступились, и я увидела Локи, сидевшего на земляном полу вместе с Джиной.
Подойдя к нему, я обнаружила, что его ранили в бедро.
Призвав сиреневый свет, я принялась работать над ним, пока Джина обнимала его и ласково убирала с лица его длинные волосы, которые полностью рассыпались из хвостика, обычно удерживаемого заколкой видящих.
Чтобы устранить причинённый ему урон, потребовалось намного меньше времени.
Он тоже потерял много крови и aleimi-структур – похоже, это сделали с ним клоны-телекинетики. Я попыталась влить больше света в них и в целом дать ему свет, поскольку я до сих пор вибрировала от того света, который передали мне, пока я пыталась открыть дверь.
Когда я закончила, его лицо обрело более здоровый цвет, а Джина испытывала явное облегчение.
В одной руке она держала пулю, которую я достала из его бедра, и уставилась на неё.
Она наблюдала, как я доставала пулю телекинезом, и её глаза выражали ошеломление, когда комочек металла упал на земляной пол. Она всё ещё выглядела так, будто не могла в это поверить. Я видела, как она трогает пальцем смятый металл, взвешивает его на ладони, словно не могла решить, настоящая это пуля или нет.
Когда я закончила с Локи, Балидор дотронулся до моей руки.
– Высокочтимый Мост, – нежно сказал он, посмотрев на меня, и его серые глаза оставались мягкими. – Мы все благодарим тебя за то, что ты сделала. Но нам надо, чтобы ты вернулась к Барьерной двери.
Поджав губы, он глянул на высокий каменный потолок пещеры.
Выдохнув, он посмотрел на проём в стене, откуда все они пришли, затем снова вернулся ко мне. Покосившись влево, я увидела, что Касс прижимается к его боку и стискивает его ладонь обеими руками. Я чувствовала облегчение в её свете и осознала, что Балидор тоже едва выбрался живым.
Все они едва сумели выбраться.
– Есть вещи, которые мне надо тебе рассказать, – признался Балидор. – Но сейчас не время, Высокочтимый Мост.
Его губы и тон сделались мрачными.
– Они идут сюда, – просто сказал он. – Мы не сможем сдерживать их вечно. Многие наши люди погибли наверху, пытаясь выиграть остальным время. Но даже после всего этого Миферы пробьются сюда. Это лишь вопрос времени. Их слишком много. И нас слишком много, чтобы всем спрятаться здесь.
Посмотрев на него, увидев измождение и беспокойство на его лице, я осознала, что он прав.
Кивнув, я послала ему импульс заверения.
– Ладно, – сказала я.
Поднявшись обратно на ноги, я посмотрела на Ревика, который тоже наблюдал за мной.
Свет всё ещё мерцал в его радужках. Я до сих пор чувствовала в нём благодарность и любовь за то, что я сделала для его сына. Он выглядел так, будто готов был расплакаться.
– Ладно, – повторила я, теперь глядя на одного Ревика. – Перед тем, как они пришли, ты что-то собирался мне сказать, муж. Ты собирался сказать, что ты знаешь, что нам нужно сделать, чтобы открыть дверь… и удержать её открытой.
Балидор посмотрел в нашу сторону.
А вместе с ним и Касс, Тарси, Юми и мои родители, которые стояли ближе, чем я осознавала. Я почувствовала, что все они повернулись, и заметила это боковым зрением, но не сводила взгляда с Ревика.
Оценивая его глаза и лицо, я заметила, как там проступило напряженное выражение. Учитывая это и потоки и искры в его свете, я знала, что права.
Когда он стиснул зубы, я взяла его за руку и притянула поближе.
– Пора тебе сказать нам, что это, – мягко произнесла я. – Нам надо знать.
После короткой паузы он кивнул.
Судя по выражению его лица, я понимала, что ему до сих пор не хочется это делать.
Ревик открыл рот, собираясь заговорить, но тут другой голос нарушил тишину.
– Это солнце, – спокойно произнёс голос, наполненный уверенностью. – Нам нужно солнце, чтобы открыть двери в следующее место. Это всегда было солнце.
Я повернулась на голос с акцентом, опешив.
Макс, или «Медведь», как называли его многие местные, стоял вместе с Тавой, более молодым, более политическим и военным лидером племени. Несколько людей из Нью-Мехико стояло позади него. Многие лица я узнавала по лагерю. Сообразив, что они, наверное, только что прибыли в пещеру вместе с остальными, я посмотрела на их лица, замечая серьёзные выражения.
По мне ударило дурное предчувствие, когда я заметила среди них Чёрное Крыло.
Тава и Чёрное Крыло сражались с Миферами наверху.
Если они оба теперь внизу, это не сулило нам ничего хорошего.
Возле них стоял мрачный Торек, его лицо было запачкано грязью и потом, а на плече висела винтовка. Он заговорил следующим, и его британский акцент был заметнее обычного.
– Он прав, – мрачно сказал высокий видящий с золотистыми глазами. – Я тоже это видел.
Глядя на меня и Ревика, он резко кивнул в сторону Ревика.
– Меч, – прямо сказал он. – Он должен это сделать, – он бросил на меня виноватый взгляд, после чего добавил. – Наверное, он не хочет говорить тебе, потому что существует чертовски высокая вероятность, что наш Прославленный Меч умрёт в процессе.
Тут во всей пещере воцарилась абсолютная тишина.
Данте подняла взгляд, перестав смотреть на виртуальные мониторы.
Сасквоч, Криег и Джина сделали то же самое, оторвавшись от консолей, развёрнутых на полу из камня и песка. Даледжем, которого я до сих пор даже не замечала в пещере, стоял на коленях возле них и смотрел на Ревика, стискивая зубы.
Я видела, что мои родители тоже уставились на Ревика с обеспокоенными лицами.
Балидор смотрел на Торека, и его серые глаза сощурились и слегка расфокусировались, словно он сканировал его. Касс тоже уставилась на Торека вместе с Джоном и Врегом. Локи поднял взгляд, прислоняясь к стене рядом с Джаксом, Холо, Чиньей и крупным видящим Рексом.
Мэйгар, Лили и Анжелина выглядели слишком огорошенными, чтобы отреагировать.
Что касается меня, я чувствовала себя так, будто кто-то ударил меня кулаком в грудь.
Но не потому, что информация была новой для меня.
А потому, что она вовсе не казалась новой.
Глава 58. Пещерная картина
Я могла думать лишь о том, что это подобно кусочкам пазла.
Это подобно частичкам мозаики или мазкам краски в целой картине. Это подобно выдержкам, строкам или абзацам истории, сплетённым в один гобелен, одну длинную линию повествования или эпическую поэму с множеством линий и второстепенных сюжетов.
Пророческие видения Кали содержали одну часть этой истории.
Тарси дала нам другую с помощью своих магических тортов.
Теперь, в наши последние часы, Макс и его человеческие провидцы предоставили третью часть.
По-своему логично, что каждая раса внесла свою часть в финальную картину конца всего. Логично, что нам всем потребуется объединиться, чтобы увидеть, что представляет собой картина, и публично, всей группой решить, следовать ли за картой, которую нам оставили то ли боги, то ли наши общие предки, то ли ангелы, то ли просто колесо времени, повторявшее свои медленные паттерны.
Мы с Ревиком получили первый проблеск в ночь нашей свадьбы.
Мы почти не говорили об этом даже на утро после той ночи.
Мы никогда не садились и не препарировали послание, оставленное нам в мистическом галлюциногенном торте, который Тарси приготовила специально для нас. Насколько я знаю, мы оба ни с кем не поделились тем видением за всё время, что прошло с тех пор. Мы даже не поделились им с Кали после того, как она и мой отец показали нам её видение конца.
Но никто из нас не мог притворяться, будто мы не видели и не чувствовали резонанса между двумя этими частицами пазла.
Я не хотела это видеть.
Я была практически уверена, что Ревик этого тоже не хотел.
Мы с самого начала знали, что наша гибель весьма вероятна.
Мы знали это ещё до ночи нашей свадьбы.
Мы понимали это с тех пор, как узнали роли, которые мы должны сыграть в конце. Мы говорили об этом, ещё не зная, что Ревик был Сайримном, когда были одни в той хижине, когда Териан ещё не вырвал меня у Ревика и не забрал в Вашингтон.
Думаю, Ревик впервые открыто пошутил об этом, когда мы увидели свои имена в Списке Смещения, и возле них не упоминалась «Вторая Волна».
Никому из Четвёрки не предписывалось какой-либо роли после Первой Волны Смещения. У большей части наших друзей, включая моего брата, возле их имён значилось «Первая волна – вторая».
Из всей Четвёрки только у Ревика была иная приписка – «До-волны – Первая». Предположительно, это отсылка к его роли Сайримна в период Первой Мировой Войны.
Мэйгар, Джон, Врег, Балидор, Стэнли, Локи, Джина, Деклан, Анжелина, Данте, даже Кали и Уйе… все люди и подавляющее большинство видящих, чьи имена я видела в списке Смещения – все имели обозначение «Первая Волна – Вторая».
Но у нас с Ревиком такого не было.
Даже тогда, в те ранние дни в Нью-Йорке, не наблюдалось никаких признаков того, что мы переживём этот этап истории.
Да и Мифы уже сообщили нам об этом, пусть и окольным путём.
Это подтверждалось религиозными комментариями, учебниками истории и устными рассказами.
В священных книгах никогда не встречались истории о Мосте и Мече после войны. Они ни разу не упоминались в период после исторически задокументированных Смещений. На них даже бегло не ссылались в новом мире, который следовал за катаклизмом.
Их присутствие не упоминалось в момент установления законов.
С ними не консультировались при корректировке религиозных устоев, записи исторических событий, постройке городов, разработке технологий. Нигде не встречалось упоминание их детей. Нигде не встречалось упоминание их внуков. Они нигде и никак не участвовали в последующих историях, когда расы принимались за тяжёлую работу по отстраиванию мира после катаклизма.
Их друзья и родственники даже не фиксировали факт их смертей.
Согласно всем великим текстам, Мост и Меч просто… исчезали.
Даже зная это всё, мы с Ревиком пребывали в отрицании.
Мы оба, по отдельности и вместе, таили надежду, что однажды у нас будет нормальная жизнь. В моменты потакания себе мы говорили о том, какой будет эта жизнь. Мы рисовали образы друг для друга, вдавались в абсурдные детали вещей, о которых ничего не знали, вещей, которые могли и не существовать после завершения войны.
И всё же наши индивидуальные представления о том совместном будущем были на удивление схожими.
Они также оставались на удивление последовательными с ходом времени, не особо меняясь за годы даже в деталях.
Мы оба хотели более-менее одного и того же.
Семейная жизнь. Жизнь, полная простых и практичных вещей.
В первую очередь жизнь, полная наслаждения и борьбы с простыми вещами, с нормальными сложностями, печалями, концами и началами, неожиданными задержками и триумфами, с которыми имело дело большинство людей.
Ничем не примечательная жизнь, можно сказать – для всех, кроме нас.
После всего, через что мы прошли вместе и раздельно, думаю, мы оба надеялись получить такую жизнь в качестве награды.
Мы говорили о том, чтобы вместе построить дом где-нибудь в горах, или у моря, или, может, на горе с видом на море. Дом окружался бы деревьями, травой, каким-нибудь ручьём со свежей водой или водопадом. Милое тихое место, где никто не будет пытаться нас убить, где мы сможем воспитывать детей и, возможно, совместно управлять небольшой фермой.
Ревик разводил бы лошадей. Он бы охотился и занимался фермерством, на досуге изучал комментарии, медитировал, строил что-то своими руками, учился готовить пищу, путешествовал через Барьер как Тарси.
Я бы рисовала.
Может, я бы даже нашла какую-то работу – что-то новое, чего я никогда не делала. Может, подалась бы в медицину. А может, занялась бы работой разведчика или научилась делать изумительно детализированные конструкции вроде тех, что Вэш создавал в Памире.
Мы бы навещали наших друзей.
Мы бы навещали Мэйгара, Джона и Врега.
Мы бы навещали Локи и Джину, Торека, Деклана, Балидора, Порэша, Юми, Чинью, Хондо, Джакса и Холо. Мы бы приводили с собой детей, приносили собственноручно приготовленную еду, корзинки для пикника и подарки. Мы бы устраивали большие вечеринки, напивались бы и устраивали гонки на наших лошадях без седел. А потом затевали бы большой ужин, где гости приносили бы еду, а потом все спали бы на полу, в амбаре или на траве под открытым небом.
Мы бы по очереди обучали наших детей.
Мы бы плавали, рыбачили, ездили верхом на лошадях. Ревик учил бы меня следопытству и охоте. Я бы могла учить его рисованию, или он взялся бы писать книгу.
Мы бы много трахались.
Мы бы трахались много, очень много – постоянно, при любом удобном моменте, когда удавалось улучить время наедине.
Мы бы наверстали за годы разлуки, непонимания, вынужденного целибата и боли. До рождения Лили Ревик шутил, что несколько лет у нас будет больше секса, чем работы – не считая абсолютного минимума, необходимого, чтобы оставаться в живых.
Образ в моей голове был таким ясным всякий раз, когда я думала об этом.
Я всегда считала, что он должен быть настоящим, ведь так?
Раз он такой ясный, такой совершенно осязаемый, конкретный, последовательный, обыденный и идеальный, в нём должно быть нечто реальное.
Так я говорила себе.
Но после того, как Тава и Макс привели нас в ту пещеру, эта уверенность померкла.
Она сделалась такой тусклой в свете золотистого нарисованного солнца, что остался лишь лёгкий привкус нашей прекрасной мечты.
– Там есть картины, – сказал Макс сразу же, как только мы все посмотрели на него. Он взглянул на Ревика, выразительно кивнув в его сторону. – Очень старинные. На стенах.
Он взмахом руки указал на каменные стены.
– Эти изображения, они всюду по этим землям. Некоторые внутри этих пещер. Другие в иных местах, иных пещерах, – его тёмные глаза встретились с моими. – Картины одни и те же.
Повернув голову, он посмотрел на Ревика во второй раз.
Изучая его рост, волосы, телосложение, он один раз кивнул будто про себя.
Он посмотрел обратно на меня.
– Идем, Atsiniltłʼish Wo-tkanh. Мы тебе покажем. Большая там, – он мотнул подбородком в сторону проёма Барьерной двери, которая теперь лишь слегка источала сине-зелёный свет. – Идем. Внутри. Ты и твой муж. Я вам покажу.
Я бросила на Балидора озадаченный взгляд. Он нахмурился в ответ.
«Как он меня назвал?» – спросила я в его сознании.
«Это язык навахо, кажется, – послал Балидор в ответ. – Я слышал, как они ранее произносили эти слова. Торек сказал, это означает «Носительница Света» или, может, «Держатель Света». Так они тебя называют».
Моргнув, я покосилась на Макса.
Седоволосый человек жестом показывал мне следовать за ним внутрь небольшой пещеры, которая вмещала Барьерную дверь. Когда он отвернулся и вошёл в узкий проём, Тава безмолвно последовал за ним. Вокруг его загорелого запястья был обернут органический наладонник, которому на вид было лет двадцать.
Когда они скрылись в проёме, Балидор повернулся, бросив на меня вопросительный взгляд, поскольку я не сдвинулась с места сразу же.
Переглянувшись с Ревиком, я осознала, что у меня нет выбора.
Я также поняла, почему тяну резину.
Не сказав ни слова, я пошла за двумя людьми в пещеру.
Ревик не отставал от меня.
Позади него следовали Балидор, Джон, Врег, Касс и Фигран.
Это не первый раз, когда я осмелилась войти в усыпанный кристаллами проём Барьерной двери. И даже не второй. Мы с Тарси зашли внутрь, когда впервые спустились сюда. Я снова вошла туда с Ревиком, когда он впервые присоединился к нам.
Мы вошли, чтобы почувствовать её, поискать подсказки, как её открыть, попытаться осмыслить, что это такое и куда это может вести. Мы втроём тщательно просканировали пещеру, делая снимки потоков энергии и стен, пытаясь узнать всё возможное о работе механизма. Ревик также хотел изучить различия между этой дверью (предположительно живой и не искажённой дверью в естественном состоянии) и дверью, которую мы видели в Ватикане, с органической машиной Менлима.
В любом случае, я не припоминала внутри никаких картин.
Мне казалось, что я довольно тщательно изучила стены, и я не помнила даже царапин на поверхности.
Как и края высокого, похожего на раскол проёма в скале, внутренние стены покрывались крошечными кристаллами, которые в пассивном состоянии были пурпурными и белыми.
Я помнила, что внутри чувствовала себя очень странно.
Когда я вошла в первый раз, это ощущалось почти как опьянение – будто меня бросили в центр умеренно вращающейся воронки, которая хотела сбить меня с ног и закружить. Это ощущение одновременно нервировало и вызывало желание засмеяться.
Будь я старшеклассницей, я могла бы просто лечь на спину и закрыть глаза, позволить этим странным светам кружить меня в изменённом состоянии.
Вопреки тому, насколько тщательно мы старались изучить похожую на утробу пещеру, мы в оба раза старались не задерживаться в этом расколе с кристаллами.
По десять… максимум пятнадцать минут за раз.
Когда мы начали сами попытки открыть дверь, Тарси предупредила нас, что лучше находиться снаружи. Она сказала, что в противном случае нас сразу же затянет в портал. Она также сухо заметила, что тогда мы будем единственными, кто пройдёт через этот портал или любой другой портал в мире.
По той же причине я немного побаивалась подходить слишком близко, ведь мы влили столько живого света в кристальные структуры, образовывавшие дверь и стены.
Теперь я настороженно шла за Тавой и Максом, проходя мимо светящихся кристаллов, выступавших из тёмной скалы высокого прохода.
Я переступила порог овального проёма, и мой свет тут же оказался затянут в это ощущение вращения, которое сделалось намного сильнее, чем раньше.
Я моргнула и слегка споткнулась, а Ревик подхватил меня под руку, нагнав сзади. Не думаю, что я реально могла упасть, учитывая то, сколько света до сих пор курсировало по моим aleimi-венам, и каким гранитным до сих пор ощущалось моё тело. Но я всё равно опёрлась на тело и свет Ревика, идя рядом с ним, когда он предложил и дальше поддерживать меня рукой.
Мы дошли до центра пещеры.
Я опять поймала себя на мысли, что она была не такой уж и большой – может, размером с нашу ванную комнату в нью-йоркском пентхаусе.
Кристаллы до сих пор светились.
Здесь они, похоже, светились ярче – может, от интенсивности aleimi-светов, круживших вокруг нас. Эти света ощущались как мерцающие волны, струившиеся по мне, искрившие на моём aleimi, колеблющие моё равновесие, слегка вытягивавшие меня из тела. Они колыхались туда-сюда как жидкость во взболтанной бутылке, и от этого движения меня слегка укачивало.
Здесь эти света тоже как будто пульсировали органически, словно кровь, точками разносящаяся по капиллярам и венам… а может, как дыхание вдыхающего и выдыхающего дракона.
Вся пещера казалась живой.
Это ощущалось как пребывание в сердце огромного животного.
Осознав, что мой разум тоже следует за этими потоками, и ему трудно двигаться в линейной манере, я повернулась и взглянула на Таву и Макса, которые тоже смотрели на меня.
Кажется, они всё ещё воспринимали меня как лидера.
Может, кто-то сказал им, что я была лидером.
В любом случае, они оба, похоже, сосредоточились преимущественно на мне, а не на Балидоре или Касс, которые зашли за нами внутрь, и не на Фигране, Джоне или Вреге, которые тоже осмелились заглянуть и осматривались по сторонам с каким-то потрясённым благоговением.
Два лидера племени, похоже, даже не воспринимали Ревика как лидера, хотя я заметила, что они наблюдают и за ним тоже.
– Это здесь, Atsiniltłʼish Wo-tkanh, – сказал Тава.
Я окинула взглядом пульсирующие стены.
Я до сих пор не видела ничего, хоть отдаленно напоминавшее картину, даже абстрактную. Здесь были лишь те дышащие кристаллы, слабо светившиеся живым светом.
– Где? – прочистив горло, я заговорила более вежливым тоном. – Я ничего не вижу, добрые кузены. Можете мне показать?
Макс показал пальцем вверх.
Слегка нахмурившись, я почти не медлила и запрокинула голову, подняв подбородок, чтобы посмотреть на потолок пещеры.
Сделав это, я сразу почувствовала, как сердце замерло в груди. Головокружение овладело мной по-настоящему, когда я посмотрела вверх, и пальцы Ревика вновь сжали мою ладонь.
В нашей группе воцарилось молчание, пока каждый человек и видящий смотрели на картину на высоком потолке.
