Текст книги "Солнце (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)

Перевод: Rosland

Редактура : Rosland

Русификация обложки: Rosland

Посвящается Элли

Хотелось бы мне сделать больше, быстрее.

Хотелось бы мне пронести тебя через всё это.

До того дня, как мы встретимся вновь

Где-то в Золотистом Океане

Пролог. Дейфилиус

Голод.

Холодный. Лишённый чувств. Безжалостный.

Вечно таящийся где-то там, вечно ждущий возможности дать о себе знать.

Это первое… и это последнее.

В итоге это единственное, что они помнят.

Голод прикасается к ним длинными щупами, напоминая им, притягивая их, чтобы получить желаемое, слегка жаля их, чтобы предостеречь, когда они слишком близко подбираются к горячим краям.

Избегание голода требует дисциплины. Это требует структуры и формы. Голод принуждает к поиску решений, ибо голод неспособен на компромиссы. Он не способен остановить собственный марш вперёд. Голод нельзя урезонить.

Голоду плевать на средства.

Голоду есть дело лишь для того, чтобы его утолили.

Теперь они голодны. Они не были такими голодными за всё то время, что они помнят, а ведь они помнят очень долгое время. Их умы становятся лихорадочными от этого голода. В то же время он фокусирует всю их энергию, их волю, их хитрость на одной-единственно точке. Потеря контроля, страх неподвижности и изобилия, страх боли от света…

Всё это ждёт их, когда питание закончится.

Они не могут питаться друг от друга. Это всё равно что песок будет поглощать песок.

Они не могут питаться солнцем или другими звёздами.

У них больше никого не осталось, так что они призывают верных.

Они призывают тех, что слушают во тьме.

Они призывают Рыцарей Последних Дней.

Те верные слуги – единственная чистая вещь, что осталась в падшем, провалившемся мире. Они – единственное, что может спасти их от поглощения забвением.

Всё, чему их учили, готовило их к этому дню.

Дейфилиус открыл глаза, хмуро посмотрев на изогнутый белый потолок.

Голоса остались на заднем плане, когда он почувствовал, что пробуждается. Как будто они постепенно приглушились, но вместо того чтобы исчезнуть полностью, как они сделали бы это даже несколько недель назад, они остались там, шепча в его голове и не уходя.

Теперь они стали громче.

Теперь они были как никогда громкими.

Они стали громче даже по сравнению со вчерашним днём.

Дейфилиус никогда не слышал, чтобы они были такими громкими… или испытывали столько боли.

Скрестив мускулистые и слегка волосатые руки поверх мощной груди, Дейфилиус, или «Дей», как называли его самые близкие друзья и коллеги в ордене, позволил своему разуму погрузиться в пассивность. Он держался открыто и ждал, надеясь, что это приведёт его учителя к нему.

Сейчас он нуждался в нём.

Он нуждался, чтобы ему сказали, что делать.

Очевидно, что что-то пошло ужасно, ужасно не по плану.

Голоса хотели его помощи; они нуждались в его помощи. Что бы ни произошло, это встревожило его ангелов, Серебристых Стражей, и весьма сильно. Дейфилиус не помнил, чтобы когда-то ранее они взывали к своим воинам на Земле в такой целеустремлённой и отчаянной манере.

Однако пока он лежал там, в предрассветном свете, его учитель не пришел.

Молчание сделалось тяжёлым, более подавляющим.

Призвав терпение, Дейфилиус подождал ещё немного.

Его тело лежало на чистой белой простыне, на единственной кровати в комнате с пустыми стенами без украшений. На этих стенах не было мониторов, синтетических ламп, зеркал, украшений, личных вещей или панелей доступа. Если не считать самой кровати, в комнате не находилось ничего, кроме нескольких духовных текстов в оригинальных переплетах из кожи и бумаги, стоявших на простых деревянных полках.

Люк в потолке обеспечивал освещение в камере, когда солнце находилось на небе, или же когда луна или звёзды ночью были особенно яркими.

В остальных случаях Дей использовал свечи. Он зажигал их главным образом для чтения, или когда чувствовал потребность в свете во время медитации, или просто чтобы увидеть лица его отцов.

Это была не тюремная камера. Такая жизнь не была формой наказания, наложенного на него добровольно или как-то иначе – хотя Дейфилиус знал многих, кто счёл бы это наказанием.

Он считал это монашеской кельей, не слишком отличной от того, как он жил в детстве. Будучи ранним рекрутом ордена, избранным самим El Patrón, он получил маленькую комнатку возле апартаментов главы-настоятеля. Только потом он узнал, насколько это большая привилегия.

В детстве он был слишком мал, чтобы понимать.

В детстве он сосредотачивался на неправильных аспектах своего воспитания в тех заснеженных горах Аргентины. Как и все дети, он хотел, чтобы жизнь была лёгкой и лишенной жертв. Как и все дети, он вынужден был повзрослеть прежде, чем сумел по-настоящему оценить данные ему дары, колоссальную услугу, оказанную ему, когда его вот так выделили – и самое главное, он не успел оценить, что на самом деле значили те ранние годы страданий.

Конечно, ему помогли понять эти вещи.

За годы ему оказали так много помощи.

El Patrón был щедр. El Patrón говорил с ним, даже в раннем возрасте.

То бормотание становилось громче по мере взросления Дейфилиуса; он подозревал, что отчасти это вызвано тем, что он научился активно слушать их.

Он также научился прислушиваться к их советам.

Он научился позволять ангелам направлять его.

Когда ему исполнилось девятнадцать, голос его Патрона стал самыми важными отношениями в его жизни. Он заполнял все паузы тишины, уберегал от одиночества и смятения. Он оставался его постоянным спутником вплоть до взрослой жизни – учил его, советовал, направлял, отчитывал, подталкивал к действиям, когда это требовалось.

Он показывал ему повадки и обманы безбожного хаотичного мира.

Он показывал ему разруху, тёмную изнанку всего, что в его юных глазах выглядело прекрасным.

Дейфилиус принял эти уроки близко к сердцу, как только он стал достаточно зрелым, чтобы осмыслить их.

Даже сейчас он старательно работал, чтобы не забыть, кто он такой. Он усердно трудился, чтобы поддерживать свою дисциплину и осознание опасностей мира.

Эта комната была наглядным примером.

Вопреки тому факту, что последние сорок лет он мог бы лежать на простынях с золотыми нитями, Дей спал в простоте, чтобы лучше видеть лицо его Бога. Он избавился от личной роскоши в пользу неразвращённого места, чтобы думать и молиться.

Всё в его жизни – абсолютно всё – было выстроено вокруг потребностей El Patrón, вокруг серебристых ангелов, которые говорили через него, вокруг Единственного Истинного Бога. Он силился различить их голоса во всём, что он делал, в каждом принятом им решении, в каждом отданном приказе.

Их молчание теперь беспокоило его.

За последние несколько лет случилось много всего.

Всё началось с чумы, убивающей людей и показавшей человечеству его истинное лицо. Маска была содрана, фасад оказался стёрт. Дейфилиус ощущал лишь радость в сердце, наблюдая за погружением обычных людей в хаос и безнадёжность. Он знал, что это первый и необходимый шаг для его братьев и сестёр на их пути к Единственному Богу.

Сначала они должны осознать глубины собственной развращённости.

Дейфилиус понимал это. В результате он никогда не отчаивался. Ни разу за всё это время он не чувствовал, что события, которым он стал свидетелем, шли против священного плана Бога.

Никогда до сегодняшнего момента.

Пусть даже развращение Святых Моста и Меча имело прецеденты в священных текстах. Пусть даже это печальное и разочаровывающее предательство запечатлелось на гобелене истории. Падение человечества было необходимо, чтобы человечество эволюционировало на следующих этапах. Мир сгорит, гласили все священные тексты и людей, и видящих. Но он может возродиться как Феникс.

И всё же El Patrón не раз предостерегал Дея, что не надо недооценивать силы, живущие во тьме. Эти силы могут полностью подорвать прогресс истории, если им позволить бесконтрольно расти и распространяться. Они могут подорвать всё, что Серебристые Стражи тысячелетиями подготавливали для вознесения человечества.

Дей страшился, что эти силы сейчас вступили в работу.

Он собирался встать и по-настоящему начать день, когда голос, который он сильнее всего желал услышать, голос, ради которого он жил и умирал, наконец-то раздался в его сознании.

«Ты мудр, брат Дейфилиус, – слова звучали в его сознании тихой лаской. – Ты очень, очень мудр. Я знал это ещё тогда, когда впервые нашёл тебя много лет назад, и ты остаешься мудрым по сей день. Это твоё восприятие никогда тебя не подводит».

Голос помедлил, но его присутствие не отступило.

Когда он заговорил в следующий раз, он был нежным.

«Как ты и догадался, пришло время. Пора сделать то, для чего тебя учили, брат Дейфилиус».

Дей застыл, открыв глаза и глядя в потолочный люк.

Свет, лившийся через стеклянную панель, сделался ярче за те несколько минут, что он пролежал здесь. Глядя на первые мазки солнечных лучей, он сделал вдох, и облегчение боролось со страхом, когда он почувствовал тревогу в свете своего учителя.

«Это была та, кто ты думал? – спросил Дейфилиус. – Это она?..»

«Да, – перебил его Патрон. – Это была она. Она и её супруг. Мне больно отмечать, как сильно она его извратила. Теперь для него не осталось надежды. Его душа уже не оправится».

Дей вздрогнул, чувствуя эту боль вместе со своим господином.

– Да ощутит она на себе костры ада за то, что она отняла у нас, – пробормотал он, показывая символ креста. – Пусть боги милосердия минуют её этой ночью.

Серебристый свет замерцал вокруг него холодным шепотком любви за его преданность.

«Не всё потеряно, Брат Дейфилиус, – пробормотал он, по-прежнему посылая те ободряющие завитки серебристого света. – Святой Дракон оказал нам последнюю милость перед тем, как покинуть это измерение. Он расчистил дорогу к раю, убрав последнее препятствие на нашем пути…»

В своём сознании Дейфилиус увидел паттерны сияющих огней, светящихся яркими точками по всему земному шару. Они сияли как звёзды, полыхая всё ярче и ярче.

Его сердце подскочило к горлу.

– Двери, – выдохнул он. – Он их открыл.

«Он их открыл».

– Тогда рай наконец-то уже у нашего порога…

«Если ты сумеешь удержаться за него, мой преданный брат. Если ты сумеешь проявить себя достойным».

Повернувшись на бок, Дейфилиус сел, используя тугие мышцы пресса, чтобы поднять себя в сидячее положение. Сидя голышом в свете раннего утра, он думал о словах своего господина, убирая с лица тёмные вьющиеся волосы. Он хмуро посмотрел на свои босые ступни, на которых тоже имелся лёгкий покров чёрных волосков.

– Тогда она наступила, – сказал он вслух. – Финальная Война.

Голос его господина был будничным, лишённым эмоций.

«Да, мой верный, возлюбленный друг. Они сделают всё в своих силах, чтобы остановить тебя. Ты должен не тратить время впустую, иначе они уничтожат всё, за что ты боролся и страдал, – его голос сделался более нежным. – Боюсь, мы не смогли предотвратить это происшествие и его необходимость. Войны уже нельзя избежать. Настоящая война наконец-то наступила».

Существо помедлило, и его разум был неподвижным, как озеро в безветренную погоду.

«Ты возьмешь факел, возлюбленный брат? – мягко спросил его господин. – Ты сразишься в этой войне ради меня? Ради спасения твоей расы?»

Глядя во тьму пустых стен комнаты, Дейфилиус улыбнулся.

Ему не нужно было отвечать.

На этот, как и на многие другие вопросы в его жизни, ответ был дан ещё до его рождения.

Глава 1. Спасение

Думаю, мы оба сомневались, что переживём это.

Апокалипсис, имею в виду. Что мы доживём до конца.

Ревик и я, имею в виду.

Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не признавались в этом друг другу.

Мы притворялись, будто верим, что выживем, что после всего этого у нас будет жизнь – друг с другом, с Лили, с Мэйгаром, с нашей семьей и друзьями. Мы вели себя так, будто бежим совместный марафон, будто надо всего-то продержаться до финишной черты, а потом всё будет хорошо.

Конечно, наш марафон состоял из войны, смерти, эпидемии, разрушения, разлуки, боли, предательства, потери надежды.

Но у него был конец. У каждой гонки, какой бы ожесточённой она ни была, имелся конец.

Вопреки игре в притворство, в которую мы играли годами, если оглянуться, то легко можно увидеть, что у нас обоих имелись сомнения. Ещё даже до ночи нашей свадьбы, когда мы заглянули в будущее посредством тортов Тарси, у нас всегда были сомнения.

Я знаю, что они были у меня.

Я также знала Ревика.

Мой муж, король подстраховки, приверженец вторых и третьих запасных планов, мужчина, прятавший деньги на чёрный день, рассматривавший операции через увеличительные линзы пессимизма худших сценариев, потому что именно это годами помогало ему выживать.

Зная его так хорошо, я понимала, что у него наверняка тоже были сомнения.

В итоге я даже не была уверена, что пережить это всё: финальную войну, Менлима, Касс, убивающий людей вирус, Миферов, Шулеров… было нашей конечной целью.

Нашей целью было остаться вместе.

Нашей целью было вместе сойти с этого самолёта.

Несмотря ни на что, мы хотели этого.

Для нас это было бы победой.

Во всяком случае, это что-то да значило бы.

Когда изрешечённый пулями и измазанный в копоти русский вертолёт впервые появился в поле зрения, скользя над поверхностью разлившейся реки Вэньюй, я могла лишь таращиться на него и мечтать, чтобы он был реальным.

К тому времени я настолько устала, что сомневалась во всём – в своей памяти, в своих физических ощущениях, в своём свете, и бодрствовала я вообще или же находилась в каком-то лихорадочном сне.

К тому времени я убедила себя, что голоса, которые я слышала в моей гарнитуре, не реальны.

Я начала думать, что вообразила себе Балидора, Джона, Врега и остальных, просто чтобы справиться с тем фактом, что я опоздала и не сумела остановить ядерную атаку на Пекин.

Я начала думать, что также вообразила себе, будто Ревик пережил эту атаку.

И всё же я послушно ждала их, когда Балидор сказал, что они в пути. Я совершила жалкую попытку перевязать огнестрельную рану на бедре, которая к счастью выглядела не очень серьёзной, хотя болела очень сильно. Пожалуй, показательным было то, что в данный момент я больше беспокоилась об инфекции, чем о самой ране.

Учитывая все обломки, мусор и трупы животных на берегах реки где-то к юго-западу от Пекина, инфекция казалась мне очень даже вероятным риском.

Сидя на полусгоревшем пеньке, я вообще не пошевелилась, когда вертолёт приземлился.

Думаю, увидев лица, выглядывавшие сквозь стекло, я сделала первый настоящий вдох с тех пор, как оставила Ревика возле наружной стены Запретного Города. Облегчение, накрывшее меня вскоре после этого, эхом отразилось в светах, которые я ощущала внутри кабины пилотов.

Они заглушили двигатель меньше чем в двадцати метрах от места, где я кое-как поднялась на ноги.

Пока они возились с дверцей, я уже бежала в их сторону, прихрамывая, вздрагивая от пореза на стопе и от раны в ноге, аккуратно выбирая дорогу, чтобы избегать осколков стекла и ржавого металла, поскольку ранее я потеряла ботинки.

Руки и ладони помогли мне преодолеть последние несколько шагов.

А потом я оказалась в объятиях Джона… затем Врега… затем Балидора.

Кажется, те первые несколько минут они не переставали прикасаться ко мне, а я – к ним.

Я не помню, чтобы кто-то из нас говорил.

Мы все смотрели друг на друга со слезами на глазах, словно впитывали присутствие и свет друг друга. Джон гладил меня по спине, Балидор приобнял рукой за талию. Врег стискивал мои плечи двумя массивными ладонями. Крупный китайский видящий опять затащил меня в медвежьи объятия прежде, чем я сумела успокоить свой свет, и на сей раз поднял меня в воздух.

Он едва не потерял равновесие и бухнул меня на ближайший ряд сидений, когда пилот – Варлан, как я узнала позднее – поднял вертушку в воздух и полетел прочь от берегов Вэньюй.

В итоге именно это и разрядило напряжение.

Я упала на его широкую грудь, и мы оба расхохотались. Следом к нам присоединился и Балидор, взъерошивший мои мокрые волосы, и Джон, который постоянно вытирал слёзы.

Мы вместе сели на ряд из четырёх сидений и пристегнулись, когда вертолёт поднялся выше.

Я невольно силилась увидеть Пекин, но теперь мы летели в другую сторону, прочь от красных, золотых и чёрных облаков, которые до сих пор затмевали большую часть города. Я находилась вне радиуса взрыва, но понимала, что надо как можно скорее убираться отсюда.

Облако осадков скоро доберется до Вэньюй.

Сглотнув, я отвела глаза от порушенных пейзажей и быстро темнеющего неба. Я повернула голову и встретилась с теми же тремя парами глаз – ближе всего был Врег, затем Джон и наконец 'Дори.

Потянувшись, я сжала мускулистую татуированную руку Врега и послала ему импульс тепла.

– Где он, Врег? – спросила я.

Улыбка Врега померкла, но лишь немного.

Он глянул на Джона перед тем, как перевести взгляд обратно на меня.

На одно беглое мгновение я ощутила в его свете противоречие, словно он испытывал искушение ответить мне с сарказмом или с менее едким юмором. Я ощущала там порыв, желание уколоть меня, но что-то в моём лице или свете, должно быть, заставило его передумать.

В любом случае, он прекрасно знал, кого именно я имею в виду.

– Мы прямо сейчас везём тебя к нему, принцесса, – заверил он, гладя меня по плечу. Мы изменили место встречи, чтобы удалиться от облака радиации. Мы направляемся обратно в море, по крайней мере, пока что. Но они знают, что мы в пути. За счет изменения и нашего, и их курса мы доберёмся на имеющемся топливе.

– Долго ещё?

– Три часа, – быстро ответил он. – Максимум три с половиной.

Выдохнув, я кивнула и откинулась на спинку своего сиденья.

Я старалась не думать о том, к чему возвращаюсь.

Одна лишь мысль о том, какова теперь численность наших рядов, вызывала у меня головную боль, не говоря уж о боли в сердце. Я ни разу не чувствовала себя готовой к тому, чтобы переварить эмоциональные последствия операции. Я даже не была уверена, что готова услышать имена всех наших погибших. Мой разум и свет кричали в знак протеста при мысли о том, чтобы почувствовать что-либо, будь то хоть подсчёт потерь, хоть то, что мне надо решить, когда я вновь увижу Ревика и Даледжема.

Я не спрашивала о Лили. Я знала, что она с Кали и Уйе, а также с Мэйгаром.

Пока что этого было достаточно.

Я закрыла глаза, думая, что могу вздремнуть хотя бы на протяжении какого-то участка пути, но тут заговорил Джон, и мой взгляд метнулся к нему.

– Выпей это, – ворчливо сказал он.

Он протягивал бутылку воды.

Я поколебалась, глядя на неё и видя, как капли конденсата стекают по бокам.

Жажда резко накатила на меня, и я осознала, что он прав, и мне нужно это, даже если мне холодно. Взяв бутылку из его пальцев, я открутила крышку и запрокинула голову. Я пила как будто несколько минут, даже не делая вдохов.

Допив остатки содержимого, я слегка ахнула и вернула ему пустую бутылку.

– Спасибо… – начала я.

Он быстро протянул мне вторую бутылку, такую же полную.

– Я принесу тебе одеяло, – проворчал он. – Тебе нужна вода, Элли.

Я взяла бутылку, а он встал.

Я послушно пила, наблюдая, как он проходит в заднюю часть вертолёта, чтобы найти мне одеяло. Тем временем Врег показал на мою ногу и импровизированную повязку, всё ещё перетягивавшую моё бедро, показав просящий разрешения жест на языке видящих.

Кивнув и сделав ещё несколько глотков воды из новой бутылки, я улыбнулась 'Дори, увидев, что он смотрит на меня со слезами на глазах.

– Ты в порядке, Высокочтимый Мост? – спросил он.

Я улыбнулась в ответ.

– Меня потрепало, – печально ответила я, показав на своё тело. – Определённо потрепало, но всё нормально. Думаю, в целом я легко отделалась.

Балидор кивнул, но беспокойство не уходило из его взгляда.

Поудобнее устроив спину на сиденье и приподняв подол платья, чтобы Врег мог осмотреть рану, я вздохнула и смирилась с фактом, что поспать мне не удастся.

Я взяла одеяло, принесённое Джоном, и с благодарностью набросила его на плечи. Я уже чувствовала себя лучше, отпив ещё один большой глоток воды.

– Так что? – сказала я, слегка вздрогнув, когда Врег стал возиться с моей перевязанной ногой. – Вам нужно, чтобы я объяснила? Или вы уже выведали что-то у Ревика?

– Он рассказал нам большую часть, – хмыкнул Врег.

Его взгляд не отрывался от моей ноги, губы слегка поджались, пока он осматривал рану, теперь уже, видимо, используя свой свет. Закончив сканировать меня и продолжая хмуриться, я он наклонился и достал водонепроницаемый ящик из-под сиденья. Отстегнув крышку, он вытащил бутылочку чего-то вроде перекиси водорода.

Я осознала, что это походный медицинский набор. Ещё раз покопавшись в ящике, он выудил небольшой пакетик с ватками и металлическим пинцетом.

– Думаю, пинцет тебе не понадобится, – сказала я ему. – Кажется, она прошла навылет. Пуля.

Он поднял взгляд от ящика.

– Я почувствовал дерево в ране. Это шрапнель?

Подумав, я покачала головой.

– Наверное, нет. Я приплыла сюда верхом на бревне.

Джон издал хрюкающий смешок. В этом звуке не было веселья.

Врег встал, и в его свете я почувствовала, что он собирается забрать наладонник из кабины пилота вместо того, чтобы полагаться только на свой свет видящего. Медицинский сканер сообщит ему, какой урон нанесла пуля и перечислит всё остальное, что со мной не так. Я чертовски надеялась, что он не покажет ничего, кроме синяков от ударов о бревна и плавающие обломки. Сейчас у меня нет времени отлеживаться с внутренними повреждениями.

Осознав, что устройство наверняка сообщит ему кое-что ещё, и я не готова была рассказывать им об этом, я напряглась и стиснула бутылку воды.

Я колебалась, пытаясь решить, стоит ли отозвать его обратно.

Затем я поняла, что уже слишком поздно.

Прикусив губу, я вместо этого отпила ещё воды.

– Мы уже знаем, – сказал Джон.

Подпрыгнув, я повернулась и увидела, что мой приёмный брат смотрит на меня, слегка нахмурившись.

Немного придя в себя, я опустила бутылку.

– Знаете? – переспросила я. – Что именно вы знаете, младшенький?

Он проигнорировал мою шутку про возраст, его ореховые глаза изучали меня.

– Мы знаем, что ты беременна. Джем сказал нам, – помедлив при виде моей гримасы, он пожал плечом в манере видящих. – Ну. Он сказал Ревику. Остальные просто присутствовали там, пока они орали друг на друга.

Вздрогнув по-настоящему, я сделала ещё один большой глоток воды, затем закрутила крышку и поставила бутылку на полу у сиденья.

Молчание сгустилось.

– То есть, это правда? – не унимался Джон. – Ты беременна, Эл?

Я повернулась, хмуро посмотрев на него. Увидев, что Балидор наблюдает и ждёт моего ответа, сидя по другую сторону от Джона, я почувствовала, что моё раздражение усиливается. Я уже хотела попытаться ответить, когда Врег опустил свою тушу на соседнее сиденье, держа наладонник.

– Ты не против, принцесса? – вежливо спросил он.

– Валяй, – я глянула мимо него, на сей раз на Балидора. – Полагаю, на этой штуке нет выпивки покрепче воды, 'Дори?

Джон помрачнел.

– Эл…

– Вообще-то, – Балидор поднял руку в примирительном жесте для Джона. – Есть.

Джон перевёл сердитый взгляд на него.

– Она беременна, Балидор. Ей нельзя пить.

Врег вздрогнул, но не заговорил и не поднял взгляд от наладонника, с которым возился.

Балидор бросил на Джона предостерегающий взгляд.

– Алкоголь – не проблема для женщин-видящих в положении, – он заговорил более резким тоном. – Здесь нет ничего страшного, Джон. Мы иначе перерабатываем алкоголь, и он выводится из нашего организма иными темпами, – глянув на меня, он сделал свой тон вежливым. – У нас есть бутылка в заднем помещении. Мне принести?

Я хмыкнула, мягко прищёлкнув языком.

Я по большей части шутила, но теперь, подумав об этом, махнула Балидору.

– Да. Пожалуйста, – я хмуро глянула на Джона. – Если ты собираешься принудить меня к этому разговору, мне точно надо выпить.

Джон нахмурился, но я видела, как дрогнули его глаза, когда он окинул взглядом меня в изорванном платье, заляпанном кровью и грязной речной водой. Дольше всего его взгляд задержался на пулевом ранении, всё ещё прикрытом окровавленной тряпкой, которой я перевязала ногу, чтобы замедлить кровотечение.

– Нам необязательно говорить об этом сейчас, Эл… – отрывисто начал Джон.

– Поздно, старшенький, – сказала я, бросив на него предостерегающий взгляд, и посмотрела на Балидора. – Неси, 'Дори. Возможно, сейчас нам всем не помешает выпить.

– Вот уж точно, – пробормотал Врег, не поднимая взгляда от моей ноги.

Балидор отстегнул свой ремень безопасности и направился в заднюю часть вертолёта. Я выглянула между сиденьями и увидела, как он копается в сумке на скамье в салоне. Посмотрев на Джона, я увидела, что он всё ещё хмурится, и его глаза выражали какое-то сердитое неверие, словно он вообще меня не знал.

Поджав губы, я постаралась не обижаться на этот взгляд.

Нарочито пожав плечами, я вместо этого посмотрела на Врега, сделав свой тон ровным.

– Так что, брат Врег? Каков вердикт? У Лили и Мэйгара будет новый братик или сестричка?

Врег проводил наладонником над моим туловищем, но теперь покраснел, подняв взгляд тёмных глаз. Увидев там ответ, я кивнула, прикусив губу. Когда я посмотрела на Джона, его глаза снова переполнились злостью и ещё большим неверием.

Я усилием воли сохраняла лёгкий тон.

– Gaos, Джон. Ладно. Больше никаких шуток про беременность. Я не хотела задеть твои деликатные чувства.

Я наблюдала за Врегом, который теперь водил устройством над моей грудью.

– Наверное, хорошо, что мы делаем это сейчас, – сказала я, бросив на Джона очередной раздражённый взгляд. – Попрактикуюсь в выслушивании воплей. Учитывая, что Джем не смог держать свой бл*дский рот на замке и не дал мне самой поговорить об этом с моим проклятым мужем.

Джон заметно вздрогнул, но так ничего и не сказал.

Врег бросил на меня мрачный взгляд, но в отличие от Джона его злость, похоже, адресовалась не мне.

Всё, что я чувствовала от Врега – это раздражение на Джема, и даже оно казалось куда более сдержанным по сравнению с тем, что я ощущала от него в последний раз при упоминании меня и Джема. Он явно частично смягчился, по крайней мере, в отношении меня.

Это наверняка вызвано тем, что он узнал, что всё это было военной операцией.

Зная Врега, этого могло оказаться достаточно. Узнав, что мы с Ревиком не были верны друг другу не по собственному желанию, а в рамках прикрытия для проникновения в ряды Менлима и уничтожения сети, он наверняка изменил свой взгляд на всю ситуацию.

Вероятно, не повредило и то, что всё это сработало.

– Действительно, не повредило, принцесса, – пробормотал Врег. Выключив наладонник, он бросил устройство в раскрытый ящик с медицинским набором и выдохнул. – Хотя мне всё равно хотелось бы раз двадцать долбануть вас головами друг о дружку за то, что вы сделали нечто настолько колоссально глупое.

Когда я встретилась с ним взглядом, он слегка улыбнулся.

Увидев там тепло, я слегка расслабилась.

– Переломов нет, – объявил он, изогнув губы то ли в хмурой, то ли в веселой гримасе. – Никаких значимых внутренних повреждений. Только дырка от пули, которая не поломала кости и не задела артерии. Ну и масса синяков, порезов, царапин… маленьких частиц, которые надо очистить. Карме придется отыскать тебя в другой день, принцесса, – он помрачнел ещё сильнее. – То, что сделали ты и твой mak rik'ali муж, было безумным, ilya. Это сумасшествие, это глупо… это чертовски опасно. Это легко могло привести к гибели вас обоих. Не думай, что вы так легко будете прощены.

Проведя пальцами по своим тёмным волосам, он вздохнул.

– Но если честно, – признался он. – Я не уверен, что нечто менее безумное помогло бы обрушить эту сеть. Те из нас, кто работал под началом этого сосуда ridvak яда во время войны, понимают это. Даже если нам не нравится то, что вы сделали.

Я уловила его косвенный посыл Джону и знала, чего ему наверняка стоило встать на мою сторону, а не на сторону его партнёра. В этот момент мне хотелось его обнять. Не за то, что он встал на мою сторону, а потому что позволил своему военному мышлению воспринять это всё в нужном свете.

Врег бросил на меня мрачный взгляд.

– Не вовлекай меня в проблемы, принцесса, – пробормотал он. – Это тоже не поможет твоей карме.

Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать.

Джон хмуро посмотрел на нас обоих.

В этот самый момент вернулся Балидор, принёсший бутылку чего-то вроде рисового вина. Я смотрела, как он сдирает фольгу, потом откупоривает крышку. Я взяла открытую бутылку, когда он передал её мне, показала жест благодарности видящих и сделала большой глоток.

Я ахнула от жжения алкоголя и прикрыла глаза.

Несколько долгих секунд я просто наслаждалась жжением, пока оно опускалось по моему горлу и дальше, в желудок. Я знала, что мне нельзя пить много, иначе я за считанные минуты опьянею в хлам. Я не помнила, когда в последний раз ела… или спала, если уж на то пошло.

И всё же я сделала ещё один глоток, смакуя вкус на языке.

Открыв глаза, я повернулась обратно к своему брату и передала бутылку Врегу. Я наблюдала, как Джон смотрит на меня, всё ещё хмуро поджимая губы. Теперь он также выглядел немного обиженным, возможно, отчасти из-за слов Врега.

Главным образом я чувствовала, как факт моей беременности нависает над всеми ними.

Посмотрев на эти три лица, я раздраженно выдохнула.

– Эй, – сказала я. – Ребята! Соберитесь, ладно? Отец не Джем.

Врег вздрогнул, едва не выронив бутылку, из которой пил в данный момент. Я повернулась к Джону и мельком глянула на Балидора, которому лучше удавалось сохранять нейтральное лицо, чем двум другим. Однако я чувствовала шок в их светах.

Я также чувствовала, что все трое гадают, с кем ещё я спала.

– Ребёнок не может быть от Джема, – пояснила я. – Мы с Джемом относительно недавно начали спать так, открывая свой свет. Это была последняя часть операции, предназначенная для того, чтобы Ревик слетел с катушек в правдоподобной манере. Эта беременность на слишком давнем сроке. Так что ребёнок либо от Ревика… – сглотнув, я на мгновение стиснула зубы. – …либо от Дракона.

– От Дракона.

На сей раз не Джон. Балидор.

– От Дракона, Высокочтимый Мост? Это возможно?

Я встретилась с ним взглядом. Увидев там потрясённое выражение, я медленно кивнула.

– Это возможно, да, – призналась я. – Учитывая хронологию и случившееся в тот день, я бы сказала, что это очень даже вероятно. Скорее всего, так и есть. Мы с Ревиком в последнее время не делали этого – не занимались сексом вот так, имею в виду. В ту ночь на крыше мы оба были довольно сильно открыты, но это не то же самое.

– Ты открыла свой свет с Драконом? – переспросил Балидор ещё более шокированным тоном. – Зачем, Элли?

Я фыркнула, потянувшись через Врега, чтобы забрать у Джона бутылку вина. Сев обратно, я вздрогнула, когда Врег начал разматывать окровавленную тряпку на моей ноге и сдвигать ткань платья в сторону, чтобы та не мешала ему работать.