Текст книги "Ересь Хоруса: Омнибус. Том IV (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Джеймс Сваллоу,Аарон Дембски-Боуден,Бен Каунтер,Гэв Торп,Энтони Рейнольдс,Крис Райт,Майк Ли,Ник Кайм,Джон Френч
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 73 страниц)

Корабль катаров прибыл один. Быстрый, маленький и вооружённый радиационным оружием, он уничтожил лёгкий крейсер «Локриан», прежде чем сам получил повреждения и отступил. Спровоцированный Абдемон приказал атаковать самый крупный город-комплекс катаров, который смогут найти авгуры флота. Орбитальная бомбардировка разрушила верхние уровни, и когда высаживались Дети Императора, подгорные города уже пылали.

Ожидавшие жестокого сопротивления легионеры вместо этого встретили одиноких воинов-катаров, которые атаковали в одиночку и по очереди в нарушение всех тактических понятий и доктрин. Одетые в многослойные кольчуги из необычного металла воины сражались керамическими топорами с клинками в форме листьев, пылавшими как звёзды плазменными копьями и мечами из чёрного стекла, чей лёгкий удар мог рассечь керамит. Их владение оружием поражало даже Детей Императора. Как сказал имажист Бешиналь: «Катары сражаются так, как другие дышат и ходят. Инстинкты клинка у них в крови, а его шёпот на губах». Каждое нападение уносило жизни как минимум одного легионера, иногда стройные мечники вырезали целые отделения, но потери не замедляли наступления, и спустя несколько часов Дети Императора уже глубоко спустились под землю.

Когда сотни воинов погибли в явно безумных ошеломительных атаках, вновь появились послы катаров и предложили Детям Императора перемирие и встречу, на что легионеры согласились. Катары предложили Детям Императора покончить с войной в бою не всех воителей, но лишь двоих. В поединке сойдутся чемпионы, один из которых будет представлять Империум, а другой – катаров. Воители сразятся не только ради себя, но и всей цивилизации. Невероятно, но Абдемон согласился и сказал, что станет чемпионом Империума.

Собрались зрители. Между армиями ждал чемпион катаров. Его звали Хамая – или так гласят хроники. Вооружённый парными чёрными топорами, покрытый тёмной кольчугой, тонкий как веретено и превосходящий ростом любого космодесантника. Навстречу Хамае вышел Абдемон в выкрашенном тирским пурпуром доспехе. В его руках был меч – «Просвещение», дар терранских оружейников с Ионического плато. Говорят, что первым ударил Хамая и пролил кровь командора. Поэт Картидимус описал все удары поединка, оба воина резали, петляли, делали выпади и контрвыпады, приходили в себя, били, кололи, рубили и двигались в жуткий унисон. Наконец, когда оба были покрыты кровью, Абдемон вонзил меч под правую руку Хамаи. Чемпион катаров дрогнул, и Абдемон вонзил кончик сабли в горло Хамаи.

Когда их чемпион рухнул на землю, послы катаров низко поклонились Абдемону. Поднявшись, они провозгласили, что их народ победил враг равной чести, но лучший в бою. Отдав приказ, лидеры катаров бросились на мечи перед Детьми Императора. И на всех планетах каждый катар последовал за своими вождями, их города стали могилами.

Некоторые из воинов Империума говорили, что стоит разорить опустевшие миры и начать перезаселение. Однако Абдемон и Дети Императора провозгласили, что планета катаров станет погребальным миром. Города останутся нетронутыми, пока время не разрушит их, а тела создателей не обратятся в пыли. У мертвецов взяли реликвии, чтобы катары не остались забытыми: тело, оружие и доспехи Хамаи поместили в стазисный гроб, а с каждого убитого Детьми Императора воина взяли трофеи. Говорят, что Абдемон и легионеры его когорты научились сражаться оружием катаров и использовали его до конца Великого крестового похода. Сам же Абдемон пал от клинка одного из своих вероломных капитанов на полях смерти Истваана-3.

Летописцы

Летописцы были странствующими художниками, мудрецами и хронистами, сопровождавшими войска Великого крестового похода согласно эдикту и лицензии. Следуя за экспедиционными флотами и войсками завоевателей, они увековечивали увиденное в словах, снимках, картинах, скульптурах, музыке и прочем творчестве. На протяжении большей части Великого крестового похода они существовали с позволения отдельных командующих, их присутствие среди легионов терпели одни, и запрещали остальные. В первую категорию входили Дети Императора, среди чьих флотилий находилось необычайно много летописцев, что в других легионах иногда вызывало неодобрение и даже презрение. Из-за такого гостеприимства многие из лучших творцов и художников следовали за Детьми Императора, некоторые даже говорили, что вокруг 3-го легиона возник настоящий культ эстетизма. Тому причиной готовность Детей Императора принять артистов, тяга легиона к эстетике и желание, чтобы деяния воинов и Великого крестового похода увековечили в стихах. Сам Фулгрим спонсировал создание многих произведений искусства, а его покровительство в те времена считалось величайшей похвалой мастерства.

Летописцы стали официальной частью Великого крестового похода после утверждения Ордена Летописцев имперским эдиктом, изданным после Триумфа на Улланоре. С этого момента все легионы и войска должны были принять летописцев, увековечивавших подвиги воинов и достижения Имперума. Официальный статус привлёк в ряды летописцев тысячи людей, среди них известных деятелей культуры, таких как Игнаций Каркази, Валора Риен и Секетина Дей. Многие погибли в начале войны, а другие просто исчезли в неразберихе, их судьба так и осталось неизвестной. Выжившие были расформированы. Многие труды летописцев засекречены, а некоторые, особенно созданные в конце под покровительством Детей Императора, слишком опасны по замыслу и сути, и потому обречены на забвение.

Покорение Праксила

Когда последний тиран Праксила склонился перед Империумом, его вынудили сделать это сотни полков Имперской Армии, легион титанов, войска Механикум и воины трёх легионов Космодесанта. Но лорд-командор Иддинам из Детей Императора не присутствовал при признании покорения системы. Во многом это была его победа, но она оставила лишь горечь.

Когда Империум установил контакт с Праксилом, сразу стало ясно, что тот, кто приведёт систему к покорности, обретёт великую славу. Заселённый людьми в далёком прошлом мир был изолирован тысячелетиями. Без способных к варп-перемещениям кораблей народ Праксила мог впасть в варварство, как и многие другие нации, но… он процветал. Великие города покрывали поверхности трёх обитаемых планет. Аграрные купола покрывали гребни платформ, дрейфовавших над атмосферей миров, а звёздные станции роились вокруг газовых гигантов и необитаемых лун системы.

Праксил был жемчужиной цивилизации, но было ясно, что он не дастся в руки Империума просто так. Выстоявший под ударами хищной галактики народ предпочёл сразиться, а не преклонить колено, и флот боевых кораблей встретил имперскую экспедицию. Исследователи понесли значительные потери и отступили, ибо праксильские воины оказались столь же сильны, как и их корабли.

Каждый из них происходил из штрафных колоний системы и уже был грозным и способным выжить убийцей. Имплантация наркотических желез и выращенных в пробирках мускулов, наращивание костей, промывка мозгов и программирование боевыми мемами делало их смертельно опасными. А частично силовые доспехи, высокопробивное лазерное оружие и молекулярно заточенные клинки представляли опасность даже для космодесантников. Праксил можно было просто сломить и взять победу из пепла, однако Империуму немногое бы досталось, если бы вопрос решили Пожиратели Миров, Космические Волки или Железные Воины. Поскольку богатства и ресурсы Праксила намеревались использовать на благо крестового похода, взять систему поручили силам Детей Императора при поддержке избранных подразделений Имперской Армии и Механикума. Руководство выпало одному из любимцев Фулгрима: столетнему ветерану лорду-командору Иддинаму. Предполагалось, что известный продуманными действиями и планированием лорд-командор захватит Праксил невредимым.

Война оказалась нелёгкой. Несмотря на дотошное планирование, внешние луны и звёздные станции пали лишь после тяжёлых боёв. Потери, в том числе Детей Императора, оказались в пять раз больше расчётных. Иддианам был вынужден пересмотреть планы и вновь оценить врага: если сопротивление Праксила окажется столь же упорным, то для усмирения потребуется в шесть раз больше времени и живой силы, чем он рассчитывал. Это было явно неприемлемо, и потому лорд-командор изменил стратегию. Вместо систематического захвата звёздных станций, лун и планет он сконцентрируется на праксилском линейном флоте. Без возможности переброски сил владения Праксила станут закрытым тактическим вопросом.

Но решение Иддинама предугадали. Ударные группы врага атаковали собиравшийся имперский флот, стараясь вывести из строя и повредить ключевые корабли. Камикадзе брали на абордаж имперские корабли и убивали офицеров, набитые взрывчаткой брандеры таранили двигатели, оставляя боевые баржи дрейфовать в пустоте. Флот Иддинама уцелел, но на ремонт нужно было время – время, которым праксильцы бы воспользовались, чтобы выбить имперцев с внешних лун и станций. Но среди флота Иддинама была представительница Военного Совета Терры, Гарпократия Морн – полководец, сражавшаяся вместе с Императором, когда его Империум ещё не покорил Терру. Давно отойдя от прямого командования, она стала одним из наблюдателей, которые перемещались между зонами боевых действий, оценивали и докладывали об увиденном. В ходе усмирения Праксила она увидела, что Иддинаму нужна помощь, и справедливо предположила, что сам лорд-командор никогда этого не признает.

Мы можем только догадываться, как разозлился Иддинам, когда в систему Праксил прибыли ударные группы Кровавых Ангелов и Имперских Кулаков. Оба войска были значительными, а репутацией их командиры почти не уступали Иддинаму: магистр ордена Ралдорон был одним из старших командиров Сангвиния, а под руководством маршала Каззимуса из Имперских Кулаков окончилось несколько долгих системных осад. Приняв обоих с идеальными формальностями, Иддинам вежливо поинтересовался, зачем они пришли. Ответ стал ножом в гордое сердце лорда-командора. Военный Совет согласился, что для быстрого окончания усмирения Праксила требовались дополнительные войска и знание специалистов. Что ещё хуже, сам Фулгрим попросил о помощи легионы братьев. Как Каззимус, так и Ралдорон вежливо подчеркнули, что они готовы служить под руководством Иддинама: Военный Совет заботило, как быстро усмирят Праксил, а не кто это сделает. Для такого полководца, как лорд-командор, их уверения казались самыми страшными порицаниями, однако Иддинам принял непрошенную помощь и попросил Каззимуса и Ралдорона просмотреть планы второго наступления.

В уточнённом плане было многое от изначальной стратегии Детей Императора. Разумно было последовательно захватить пустотные станции, луны и планеты, также имело смысл изолировать систему, уничтожив флот врага. Эти стратегические действия были объединены и улучшены благодаря таланту Имперских Кулаков к космическим битвам и звёздным осадам, и так родился дерзкий замысел. Полный орден Кровавых Ангелов во главе с Ралдороном останется в резерве, пока все силы праксильцев не будут втянуты в бой, а затем нанесёт удар сначала по одной из планет, а затем по самой мощной точке сопротивления. Объединённый и доведённый до ума Иддинамом замысел был, по словам Робаута Жиллимана, «одним из лучших во всём боевых планов, чьё исполнение я когда-либо видел».

Праксил пал спустя три солнечных недели после начала нового наступления Империума. На протяжении кампании Дети Императора действовали идеально. Направленные в осадные роты Имперских Кулаков легионеры приняли тактические доктрины и безукоризненно исполнили приказы. 81-ая когорта, сопровождавшая Кровавых Ангелов во время взятия Праксила Прайм и Праксила Секундус, заслужила хвалу магистра Ралдорона и с тех пор носила рубиновую каплю крови, зажатую в крылатом когте эмблемы их легиона. А общее руководство Иддинама было таким, что Гарпократия Морн послала на Терру сообщение, рекомендуя Военному Совету лично похвалить лорда-командора за лидерство.

Однако, когда Империум одержал победу, Иддинам покинул систему до окончания формальностей – меч последнего тирана принял Ралдорон. Ресурсы и народ системы многое дали Империуму, его воины, Возрождённые Праксила, бились во имя Императора на полях бесчисленных битв, а губернатор высоко поднялся при дворе сегментума. Все участники покорения Праксила с гордостью писали об этом в свитках и на почётных знамёнах. Все, кроме Иддинама, который никогда не признал своё участие. Позднее лорд-командор стал одним из главных зачинщиков предательства легиона, полностью отдавшись ужасам варпа, и был убит верным Кузнецом Войны Железных Воинов Ауриком Сакстоном в битве Мучительного Разорения.

«Хорус – законный владыка человечества! Он привёл нас к несказанным триумфам. Он привёл нас к победе на десяти тысячах миров. И приведёт вновь! Свергнем ложного Императора! Слава Воителю!»

Гвардия Смерти

Порядковый номер: XIV-ый легион.

Прародитель: Мортарион Жнец.

Наименование (изначальное): Сумеречные Рейдеры.

Замеченные предпочтения в стратегии: наступление тяжёлой пехоты, война на истощение, война в опасных / мёртвых зонах, истребление ксеносов и операции по зачистке.

Примечательные владения: Барбарус [Родной мир], другие неизвестны.

Верность: Трэйторис Пердита.

Немногие из созданных Императором легионов Астартес начинали так же славно и так же ужасно закончили, как Гвардия Смерти. Когда-то их имя было синонимом стойкости и несокрушимой отваги, эти воины свергали чуждых тиранов и изгоняли захватчиков с сотен миров, они истребили десятки видов ксеносов, но им выпала страшная судьба. Гвардия Смерти стала тем, против чего сражалась – нечеловеческими, неузнаваемыми бездушными чудовищами, воплощением кошмаров. Однако здесь будет описана не их ужасная судьба, но прошлое, а особенно влияние загадочного и зловещего примарха Мортариона, который, как теперь ясно, одновременно породил и погубил свой легион.

Прошлое: сумрачные воины

Примечательно, что из восьми легионов космодесантников, обратившихся на своих братьев, четверо были верны другим традициям и именам задолго до того, как склонили головы перед предателем Хорусом. В этом они были почти уникальны среди легионов, отчего приходят в голову древние слова «изменивший однажды изменит вновь». Конечно, истина гораздо сложнее смысла простой поговорки, но ясно видно, что каждый из этих легионов – Псов Войны, Имперских Герольдов, Сумеречных Рейдеров и, наконец, печально известных Лунных Волков – отказался от прошлого и изменился, не по капризу, но уподобившись примарху по воле его. Вероятно, самым примечательным и ужасным стало превращение Сумеречных Рейдеров в Гвардию Смерти.

Легион зародился в самом начале Объединительных Войн. Базовый набор большинства космодесантников был проведён на Терре, а в случае XIV основную часть генорекрутов предоставили воинственные кланы Древней Альбии. Они так хорошо подходили для принятия в ряды космодесантников, что рекруты из огромных задымлённых каструмов-городов вступили и в XIII и X легионы, однако лишь в случае четырнадцатого воинства кровь и культуру определила не только замыслы Императора, но и традиции полководцев Альбии.

Набор сынов Альбии хорошо послужил новорождённому Империуму. В первую, и самую важную очередь, были взяты лучшие юноши целого поколения этого терранского королевства – ставшего союзником и другом, но всё ещё опасного. Ведь Древняя Альбия, возвысившаяся среди североатлантических пустошей, была не просто грозным врагом, легендой Эры Раздора… но и истинным соперником в борьбе за власть над судьбой человечества. Взяв лучших и умнейших в легионы и растущие имперские организации, готовившиеся к войне меж звёзд, Император удостоверился, что альбийцы не будут угрожать объединению изнутри. Во-вторых, это дало Империуму воинские традиции родов, которые веками держали в кулаке многие земли Терры и сокрушили Пантихоокеанскую Империю под руководством Неназываемого Короля. Народ непреклонных полководцев и солдат-учёных был слишком ценен для Императора, чтобы его терять, однако воинственные кланы Древней Альбии не преклонили перед ним колени. После свержения тирании последних потомков Неназываемого Короля они не собирались покоряться другому владыке. Альбийцы встретили Громовых Воинов Императора собственными батальонами изрыгающих пар протодредноутов и одоспешенных Железнобоких. В страшных битвах они сдерживали воинства Объединения и не сдавались, несмотря на яростный натиск. Восхищённый доблестью и неукротимой волей врага Император предложил воинским кланам перемирие и переговоры, понимая, что одной силой он добьётся только кровавой бани, после которой останется лишь пепел.

И посему Император предложил мир, несмотря на советы смертных советников и генералов, которым за века полководцы Древней Альбии внушили почти суеверный страх. Говорят, что представший перед парламентом альбийцев безоружным Император в бело-красных одеяниях говорил о будущем человечества, объединённого и возвышенного, о свержении тиранов и истреблении кошмаров. Он предложил им славу среди звёзд и, что важнее, искупление веков кровопролития и братоубийства. На что полководцы Древней Альбии согласились к изумлению многих. Несмотря на недоверие, кланы альбийцев стали одними из самых рьяных сторонников объединения и отдали Императору своих воинов, боевые машины и бережно хранимые тайны. И, что важнее для будущего человечества, пожертвовали своими сынами, ставшими космодесантниками.

Четырнадцатый легион быстро начал использовать тактику и методы боевых действий, которые бы сразу узнали их Железнобокие предки, в придачу к тому получив стоический темперамент и одарённость, что вне всякого сомнения и было с самого начала замыслом Императора. Сражаясь как тяжёлая пехота, они стали экспертами по выживанию и быстро прославились среди других созданных легионов как непреклонные и дисциплинированные воины. В обороне они были упорны и несгибаемы, способны удерживать позиции до последнего снаряда и капли крови под самым плотным огнём. В атаке легионеры систематически уничтожали выбранную цель, обрушиваясь на врага бронированной войной, и преуспели в близких перестрелках и жестоких битвах. На их серой, неукрашенной броне появились символы ранга и награды – модифицированные геральдические знаки Железнобоких Древней Альбии, из которых особенно примечательны выкрашенные в цвет застывшей крови правые наплечники, наручи и латные перчатки. Теперь это был знак правой руки правосудия Императора, а не кровавой длани Неназываемого Короля.

В дни последних сражений объединения и первых битв Великого крестового похода враги назвали XIV легион Сумеречными Рейдерами, и легионеры приняли это имя – знак использования ими древней альбийской тактики проведения наземного наступления с заходом солнца, когда игра теней сбивает с толку врага, а мгла скрывает атаку через открытое пространство. И такова была репутация легиона, что получившие от Сумеречных Рейдеров ультиматум враги часто утрачивали решимость, их солдаты впадали в панику и бросали укрепления или, сложив оружие, бежали во тьму. И как бы безжалостны не были легионеры в атаке, они также славились честью, соблюдением условий перемирия и капитуляции. Известно было и то, что ничто не остановит руку легиона, если враг уже приговорён, и их уважительное отношение распространялось лишь на тех, кто был достоин принятия в Империум – выродков, мутантов и чужаков ждала только смерть.

И так продолжалось более восьми десятилетий, Сумеречные Рейдеры верно сражались в Великом крестовом походе. К тому времени они были одними из немногих, кто ещё не нашёл примарха, и это положение «сирот» породило в легионе расчёт на себя и спокойную гордость. Победы XIV-ых были многочисленны и вызывали зависть. Однако долгожданная встреча с примархом не стала для легиона счастливым воссоединением, на которое надеялись многие, но накрыла легион саваном, в мрачной тени которого Сумеречные Рейдеры превратились в Гвардию Смерти.

«Стигийские свитки» Лакланда Торна

Немногие из миров, на которые занесло юных примархов, были столь же ужасны и унылы, как проклятый Барбарус. Мало что можно сказать наверняка об этой далёкой жуткой планете и о молодости примарха, поскольку очевидно, что ещё при обнаружении Мортариона правда была скрыта по воле самого Императора. Возможно, что то, что обнаружило на Барбарусе, не предназначалось для глаз людей или было слишком ужасным, чтобы о нём знало остальное человечество, даже воины других легионов. Большая часть достоверной информации о Барбарусе и примархе Гвардии Смерти происходит из одного источника – так называемых «Стигийских свитков» Лакланда Торна. Торн был известным, пусть и неоднозначным человеком, историком, направленным на крестоносный флот, который проник в окружающую Барбарус мрачную туманность. Он был полиматом – способным ксенопереводчиком, антикваром и поэтом, но из-за мрачного взгляда на мир его работы так же пугали, как и просвещали. Торн стал частью легенд Великого крестового похода, поскольку исчез вскоре после завершения своего великого труда. На Барбарусе он обрёл апофеоз своего мрачного искусства, записав историю Мортариона для потомков, и его работа, «Стигийские свитки», стала частью культуры Гвардии Смерти, их копию давали каждому космодесантнику после формального приятия в легион. За пределами легиона этот трактат избегали, считая слишком зловещим и ужасным, чтобы быть чем-то кроме мрачной аллегории. А зря.

Мир, на который пал юный Мортарион, был воплощением кошмаров, поджидавших человечество в долгой ночи Эры Раздора – владением свирепых чуждых деспотов, правивших забитыми несчастными людьми подобно жестоким, ужасным богам.

Сама экология Барбаруса была столь зловещей и смертоносной, что, вероятно, была создана его хозяевами как для поддержания их жизни, так и как средство контроля смертных. Это был мрачный скалистый мир первозданных болот и непроходимых лесов. Исполинские горные хребты окутывал ядовитый туман, среди удушливых миазмов которого хлестали кислотные дожди, способные мгновенно содрать плоть с костей. Лучи древнего, раздутого солнца едва достигали дна глубоких долин, а ночь была беспросветной, как закрытая могила. Среди болот и лесов в низменностях дикие люди Барбаруса цеплялись за жизнь, прячась от тьмы в одиноких деревнях и хуторах. Каждое мгновение их полных страха и тягот жизней даже в беспокойном сне омрачало знание, что высоко в окутанных саваном мглы твердынях и зловещих башнях таятся чудовищные владыки, ждущие пира…

Даже Торн не осмелился намекнуть в своих записях на истинное имя чуждых повелителей Барбаруса, вычеркнутых из истории, но есть свидетельства их жутких пристрастий и тёмных сил. То были великаны, трижды превосходящие ростом человека и облачённые в ржавые доспехи, истощённые и ужасные ложные боги – сущности, чьи научные и некромантские знания давно позволили им покорить смерть. Вечность, которую могло оборвать лишь великое насилие, они посвятили интригам и вражде, питаемой невероятно изобретательной злобой. Пешками в их междоусобных войнах стал бесконечный парад кошмаров: полчища сшитых из кусков мертвецов, измученных полубезумных хищников-метаморфов и големов с перепончатыми крыльями. Но ещё ужасней были чемпионы: текучие груды едкой аморфной плоти, тысячами ртов тщетно молившие о смерти, и кошмары, которых не описать нормальному человеку… кошмары, высеченные из плоти людей. Для могильных владык дикие люди были даже не рабами, а мясом, лежащим на складе в ожидании пира.

«Стигийские свитки» повествуют, как после «жатвы» человеческого скота в одном из крупнейших поселений стоял величайший из повелителей мертвецов и упивался резнёй, когда мёртвую тишину внезапно разорвал крик младенца. Он пошёл через море трупов в ядовитые туманы, где, наконец, нашёл дитя – бледное и голодное, но выжившие там, где ничто не могло. Владыка смотрел на белое беззащитное существо. Это явно был человек, но чужак чувствовал в нём нечто большое. Несмотря на сомнения, владыка не стал обрывать жизнь ребёнка взмахом косы, ведь он, как и все прочие чужаки, не был ни живым, ни по-настоящему мёртвым, и увидел в младенце то, что не мог получить иначе – сына и наследника. Среди изувеченных трупов он назвал дитя «Мортарионом» – сыном смерти.

Выяснив силу юного примарха и то, как долго он сможет выдерживать жуткие яды высот Барбаруса, владыка построил на самой границе каменную твердыню, которая станет для мальчика тюрьмой и домом. А свой чёрный особняк он воздвиг ещё выше, где туманы бы убили даже примарха. Среди плачущих каменных стен и покрытых шипами укреплений, сдерживающих врагов его «отца», юный Мортарион рос в своём прибежище-темнице в беспросветном мире, где сам воздух нёс смерть. Единственным учителем примарха было приютившее его чудовище, дом был приятен как открытый склеп, а слугами стали презренные чудовища. Мортарион учился быть живым оружием, сражаться, руководить и убивать, и никто не знает, какие он постиг тайны неведомых чудовищ, веками правивших Барбарусом.

Говорят, что юный примарх стремился узнать всё, что можно, от боевых доктрин и колдовских тайн до знания техники и хирургической вивисекции, и был достойным учеником. Мортарион уже был грозным и смертоносным воином, а скоро его учитель начал более активные испытания, ведь вендетты и войны могильных владык были вечны. Примарх верно сражался рядом с гигантом в битвах и жатвах. Время шло, а Мортарион быстро рос, его сверхчеловеческая сила и разум расцвели даже в беспросветном мраке, куда его закинула злая судьба, и скоро пытливый ум начал задавать вопросы, на которые его приёмный отец не хотел ответить честно.

Любопытство Мортариона всё больше притягивали хрупкие, прячущиеся за жалкими укреплениями в долинах внизу существа, чьи тела обеспечивали их материалов для армий и всевозможных развлечений. Владыка, чувствуя опасность, запретил примарху спускаться в ущелья, но это лишь разожгло интерес Мортариона. Однажды взрослеющий примарх сбежал из дома и ускользнул во тьму, а вслед ему из миазмов изрыгал проклятия преданный отец, обещая убить, если он когда-нибудь вернётся. Увы, взрастивший и воспитавший Мортариона могильный владыка не станет последним, кто будет проклинать неверного сына.

Без ядовитого тумана, стелившегося вокруг владык, когда они спускались с Хорус, одинокий и юный примарх впервые вдохнул простой воздух без солёного привкуса гнили, ощутил аромат жизни и услышал человеческую речь и смех без отзвуков безумия. Мортарион понял, что всё, чего он боялся – правда, что он – один из тех, на кого охотились владыки, что его жизнь была ложью. И в тот миг охваченный холодным гневом примарх поклялся наказать владык за бесчисленные поколения ужаса и смерть – поклялся принести им смерть.

Однако примарху было нелегко заслужить доверие диких обитателей Барбаруса. Хотя он и чувствовал с ними родство, людям он казался ещё одним чудовищем. Мортарион не был так высок, как могильные владыки, но всё равно огромен, худощав и бледен, а в запавших чёрных глазах мелькали проблески кошмара, в котором он прежде жил. Примарха глубоко ранило, что его боялись и избегали, но он помогал людям как мог, используя свою великую силу и ум, строил стены и неутомимо трудился в поле, собирая скромные урожаи. Мортарион знал, что сможет себя показать. И однажды с наступлением ночи пришли чудовища. Меньший владыка и его ковыляющие мертвецы ради охоты и новых забав спустились к деревне, за которой следил примарх.

Полные мрачной решимости селяне пытались сражаться с наступающими тварями, но знали, что они обречены, и что с простыми железными клинками и горящими факелами они могут лишь оттянуть неизбежное. И тогда вперёд выступил Мортарион, замахнувшись огромной двуручной косой с лезвием длиною в человека. Словно ураган он обрушился на мертвецов и дал бой изумлённому владыке. «Стигийские свитки» гласят, что тот быстро отступил в ядовитый туман, с незапамятных времён служивший самой верной защитой от людей, и всё ещё ухмылялся уродливым лицом, когда примарх спокойно вошёл в миазмы и отсёк ему голову. Так, впервые за многие поколения, от рук человеческих пал первый чужак. Первый, но не последний.

Победа Мортариона изумила и обрадовала людей, и он стал их молчаливым, безжалостным пророком, обещавшим свободу от кошмара и, что важнее, справедливое возмездие. Неутомимый как сама смерть примарх шёл среди людей, обучая их искусству войны и производства, чтобы они могли защититься, и вёл их в боя. Вскоре по сумрачному миру разнеслись вести о Мортарионе и начался мятеж. «Жатвы» из бойни превратились в настоящие сражения, где всё чаще побеждали мрачные и упорные люди. Но всякий раз поверженные владыки просто исчезали в ядовитом тумане, ведь за долгую жизнь они стали ценить своё бессмертие и не желали погибать от рук мстительных «игрушек». Особенно часто это происходило там, где бился Мортарион, уже ставший анафемой для неживых тварей. Возможно, повелители трупов сокрушили бы восстание, если бы объединились и забыли о распрях, но накопившиеся за тысячелетия ненависть и недоверие были сильнее гнева от мятежа и страха, вызываемого его зачинщиком.

Тёмные силы Барбаруса отступили за нерушимую преграду ядовитых туманов, и Мортарион понял, что победы и справедливости можно добиться, лишь принеся им смерть – его люди должны научится штурмовать горы, а не просто защищаться от ужасных тварей. Ради исполнения мечты о кровавом возмездии примрах собрал армию из самых стойких, самых решительных воинов и начал беспощадные тренировки. Он научил их сражаться закованными с головы до пят в простые железные доспехи, выкованные ставшими оружейниками кузнецами, и вооружил их тяжёлыми тесаками и широкоствольными пороховыми ружьями собственного изобретения. Благодаря его великому уму и трудам лучших ремесленников были сделаны грубые дыхательные устройства. Так родились первые Гвардейцы Смерти. И в следующий раз, когда могильный владыка спустился с ядовитых Хорус во главе орды хирургически созданных кошмаров и размахивающих щупальцами груд плоти, его встретила новая армия Мортариона. В яростной битве воинство быстро остановило, а затем сломило врага. Повелитель трупов и его армия презренных чудовищ были перебиты при попытке отступить в токсичную мглу.

Наконец, судьба Барбаруса была решена, но война продолжалась годами, могильные владыки были сначала окружены, а затем началось систематическое истребление. Усовершенствования дыхательных масок Гвардейцев Смерти и выносливость пехотинцев позволяли людям прорываться всё выше, чтобы осаждать и сжигать дотла кошмарные владения. Спустя десятилетия после явления Мортариона остался лишь один повелитель трупов – величайший, тот, который некогда звал примарха сыном. Он обитал в чёрном гнилом особняке на недосягаемой вершине высочайшего пика Барбаруса, где ядовитая мгла мгновенно проедала дыхательные маски и убивала, где не смог бы долго продержаться даже примарх.