Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том четвёртый Т—Я"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 82 (всего у книги 126 страниц)

414

ЭЙКЕН ционализма. В дальнейшем испытал влияние А. Н. Уайтхеда и развил его идею о наблюдении как селекции (УайтхедА. Н. Избр. труды по философии. М., 1990, с. 74) до оригинальной эпистемологической концепции селективного субъективизма. Согласно ей, разум имеет врожденные модели, которые и применяет к описанию реальности («разум берет от природы то, что он сам в нее поместил»). Таковы и физические понятия пространства, времени и др., отражающие субъективный характер восприятия мира. Физические конструкции, согласно Эллингтону, – лишь «селекция (отбор) из той схемы узора, которая плетет сама себя». Эддингтон подчеркивал связь языка науки с обыденным языком («обобщенный принцип соответствия»). Эддингтон ввел важное для современной эпистемологии физики понятие «стрелы времени», развил концепцию эпистемологических принципов физики (близкую концепции методологических принципов), высказывал идеи, родственные попперовскому фальсификационизму. При этом он разделял идеи религиозного мистицизма. Эддингтон одним из первых привлек антропные идеи к оценке различных космологических моделей. Вл. П. Визгин, К. А. Томилин Соч.: The philosophy of physical science. Cambr—N. Y., 1939; Science and the unseen world, 1979; Report on the relativity theory of gravitation. L., 1919; Space, time, and gravitation: an outline of the general relativity theory (1920). Cambr.—N. Y, 1987; Stars and atoms. New Haven-L., 1927; The nature of the physical world. Cambr.—N. Y, 1929; The expanding universe (1933). Cambr—N. Y, 1987; New pathways in science. N. Y—Cambr, 1935; Fundamental theory. Cambr., 1946; в рус. пер.: Селективный субъективизм.– «ВФ», 1997, № 10; Пространство, время и тяготение. Одесса, 1923; Теория относительности. Л.—М., 1934. Лит.: Chandrasekhar S. Eddington, the most distinguished astrophysicist of his time. Cambr.—N. Y, 1983; Визгин В. П. Единые теории поля в первой трети XX века. М., 1985; Minister С. W. Sir Arthur Eddington. Oxf.—N. Y, 1966; Idem. Eddington's search for a fundamental theory: a key to the universe. Cambr.—N. Y, 1994; HentschelK. Interpretationen und Fehlininterpretationen der Speziellen und der allgemeinen Relativitatstheorie. Basel etc. 1990, S. 473—488; КозенкоА. В. Артур Эддингтон. M., 1997; Ritchie A. D. Reflections on the philosophy of Sir Arthur Eddington. Cambr., 1948; Dingle H. The sources of Eddington's philosophy. Cambr., 1954; Witt-Hansen J. Exposition and critique of the conceptions of Eddington concerning the philosophy of physical science. Cph., 1958; Бронштейн M. П. Электрон и целые числа (новые работы А. С. Эддингтона).– «Человек и природа», 1930, № 2, с. 8—16; Коль– ман Э. Возрождение пифагореизма в современной физике.– «Под знаменем марксизма», 1938, № 8, с. 138—160. ЭДИПОВ КОМПЛЕКС – понятие психоанализа 3. Фрейда. Названо по имени героя древнегреческой трагедии царя Эдипа, который, не зная этого, убил собственного отца и женился на собственной матери; узнав истину, он ослепил себя. Для аналогичных переживаний девочек Фрейд ввел понятие «комплекс Электры». Согласно Фрейду, в фаллической фазе сексуального развития (в возрасте 3—5 лет) ребенок сталкивается с острым конфликтом в отношении своих родителей. Так, мальчик испытывает сексуальное влечение к собственной матери и желание устранить отца в качестве соперника (позитивный Эдипов комплекс). Страх наказания со стороны отца (комплекс кастрации) приводит мальчика к отказу от либидинозных привязанностей, которые десексуализиру– ются и отчасти сублимируются. Не будучи в состоянии избавиться от отца, мальчик идентифицирует себя с ним, перенимая черты взрослого мужского поведения, а также систему моральных инструкций и запретов, присутствующих у взрослого, которые отныне становятся частью его личности. Наблюдается и противоположное желание – заменить отцу мать в качестве объекта желания (негативный Эдипов комплекс). Часто обе формы сочетаются, и возникает амбивалентная установка по отношению к родителям – следствие бисексуальности, внутренне присущей каждому человеку. Для Фрейда и представителей классического психоанализа Эдипов комплекс стал краеугольным камнем их теории, а также их понимания невротических конфликтов и психопатологического развития. В современном психоанализе понятие Эдипова комплекса часто употребляется в широком значении, для обозначения и характеристики всей гаммы отношений внутри «семейного треугольника» (мать—отец—ребенок). В. В. Старовойтов ЭЙД ОС (греч. eiooc, лат forma, этимологическая тождественность русскому «вид») – термин древнегреческой философии. В дофилософском словоупотреблении (начиная с Гомера) и по большей части у досократиков – (внешний) «вид», «образ», однако уже в 5 в. до н. э. (у Геродота 1, 94 и Фукидида 2, 50) засвидетельствовано значение, близкое к «виду», как классификационной единице. У Демокрита (В 167 = № 288 Лу.) – одно из обозначений «атома», собственно «(геометрическая) форма», «фигура». У Платона (наряду с дофило– софскими значениями) – синоним термина «идея» (ioeoc), трансцендентная умопостигаемая форма, существующая отдельно от единичных вещей, которые к ней причастны (цебеСц), объект достоверного научного знания. Полемика Аристотеля против «отделимости» эйдосов-идей приводит к новому значению «(имманентно) формы», неотделимой от материального субстрата (см. Форма и материя, Гилемор– физм); в логике и биологии Аристотеля эйдос – «вид» (species) как классификационная единица, подчиненная «роду» (yevoc). В среднем платонизме осуществляется синтез: платонические эйдосы-идеи становятся «мыслями бога», аристотелические эйдосы-формы – имманентными умопостигаемыми сущностями 2-го порядка, отражением идеи в материи (Альбин). Плотин сохраняет это различение, соотнося его со своей иерархией ипостасей: идеи помещаются в уме (нусе), имманентные формы (которые Плотин вслед за стоиками называет также логосами) – в душе (псюхе). В феноменологии Гуссерля эйдосы – чистая сущность, объект интеллектуальной интуиции. Лит.: Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии, т. 1. М., 1930; ElaseG. F. The Terminology of the Ideas.– «Harvard Studies in Classical Philology», 1936, v. 47, p. 17—55; Classen С J. Sprachliche Deutung als Triebkraft platonischen und somatischen Philosophierens. Munch., 1959; Sandoz C. I. Les noms grecs de la forme. Bern, 1972. А. В. Лебедев ЭЙКЕН (Eucken) Рудольф (5 января 1846, Аурих – 16 сентября 1926, Иена) – немецкий философ, фихтеанец. Профессор философии в Базеле (с 1871), в Иене (с 1874). Лауреат Нобелевской премии по литературе (1908). Эйкен выступал в 1880-х гг. как глава философского движения за возрождение идеалистической метафизики и как противник господствующего позитивистско-натуралистического мировоззрения. Эйкен стремился создать – в традиции немецкого классического идеализма – концепцию метафизики духа, сочетая при этом фихтеанский активизм с религиозно-христианской позицией и некоторыми принципами, впоследствии вошедшими в философию жизни. Исходный пункт философии Эйкена – утверждение автономности, вечности и единства духовного мира, его абсолютного

415

ЭЙН СОФ смысла и ценности. Но, согласно Эйкену, этот высший мир духа, входящий в эмпирический мир души, может быть обнаружен лишь через нравственные усилия, нравственные действия, под которыми он понимает всю духовную деятельность и культуру вообще. Свое понимание духовного мира не только как психологического явления, но и как вечной ценности, которая должна стать высшей действительностью, Эйкен, в отличие от психологического, назвал ноологическим (от греч. vooc – разум, дух). Ноологический метод включает каждое эмпирическое проявление духовной жизни в «целое» духовной жизни и тем самым выясняет и освещает ее. Однако Эйкен не отрицает и психологический метод, но только как метод анализа реальной обусловленности духовной жизни, а не самого духа. Эйкен выступает с критикой мировоззрений, жизненных систем (синтагм), которые он считает наиболее распространенными: 1) натурализм, сводящий внутренний мир к внешнему; 2) интеллектуально-пантеистические синтагмы с их «бесконфликтным» отношением к миру. Он считает, что необходима новая, религиозная жизненная система – «личностная система», в которой живым центром всех духовных явлений утверждается личностное существо, духовная жизнь здесь пронизана «субстанциальным» нравственным началом. Своеобразно развивая христианскую идею преображения космоса и идею богочеловечества (характерную и для русской религиозной философии), Эйкен формулирует задачу участия человечества «в движении вселенной» и достижения «невидимой гармонии мировой жизни...» (Эйкен Р. Смысл и ценность жизни. Харьков, 1911, с. 113) через «существенную согласованность» в духовном творчестве, «самообновление» и «самовозвышение». Однако, обращаясь к религии как к абсолютной духовной жизни, Эйкен критикует ее исторические формы, отрицательно относится к церкви. В начале 20 в. Эйкен получает широкую известность. В Германии организуется «Эйкеновский союз» (Eucken-Bund). С учением Эйкена знакомятся в Англии, Скандинавии, США, Японии, но популярность его связана скорее с проповедническим пафосом и борьбой против «обезличивающей культуры», чем с концепцией «метафизики духа». Соч.: Prolegomen zu Forschungen uber Einheit des Geiteslebens in Bewusstsein und That der Menschheit. Lpz.,1885; Die Einheit des Geisteslebens in Bewusstsein und That der Menschheit. Lpz., 1888; Der Kampf um einen geistigen Lebensinhalt. Lpz., 1896; Der Wahrheitsgehalt der Religion. Lpz., 1901; Grundlinien einer neuen Lebensanschauung. Lpz., 1907; Erkennen und Leben. Lpz., 1912; Mensch und W;lt. Eine Philosophie des Lebens. Lpz., 1918; Der Sinn und >ert des Lebens, 9 Aufl. Lpz., 1921—22; Die Lebensanschauungen der grossen Denker, 18 Aufl. В., 1922; Geistige Stromungen der Gegenwart, 6 Aufl. В., 1922. Лит.: Беляев В. А. Философия Р. Эйкена. СПб., 1912; Блонский П. П. Современная философия, ч. 1—2. М., 1918—22; Kappstein Th. R. Eucken. В., 1909; HartogA. H. de. R. Eucken. Haarlem, 1909; Bou– trouxE. R. Eucken's Kampf um einen neuen Idealismus. Lpz., 1911; YtussnerA. Die Philosophischen ^ltanschauungen und ihre Hauptvertreter, Neue Folge, U. 2. Gott., 1921; Siebert O. R. Eucken's Welt und Lebensanschauung, 4 Fufl. Langensalza, 1926; Becher E. R. Eucken und seine Philosophie. Langensalza, 1927. А. П. Огурцов ЭЙН СОФ (евр. бесконечный или бесконечность) – в каббале трансцендентное Божество, стоящее над сефирот и порождающее их в процессе эманации (термин впервые зафиксирован у Исаака Слепого, ок. 1200); в некоторых школах отождествляется с высшей сефирот Кетер; у И. Лурии – Божество до цимцума. Вбирает в себя черты сверхбытийного Единого, в неоплатонизме именуется Айн («ничто»). Наряду со строго апофатическим пониманием Эйн Соф существовала тенденция приписывать ему ту или иную градацию: говорилось о сефирот, сокрытых в Эйн Соф, о различных ступенях Эйн Соф, о свете и субстанции Эйн Соф; у некоторых каббалистов парадоксальным образом именно Эйн Соф приобретает антропоморфные черты (ср. Адам Кадмон). В то время как одни каббалисты считают, что мысль и религиозная практика могут быть направлены только на Божество, явленное в сефирот, другие признают возможность не только литургического общения, но и мистического единения с Эйн Соф. Лит.: ScholemG. Origins of Kabbalah. Princeton, 1987, p. 430-446; Matt D. Ayin: The Concept of Nothingness in Jewish Mysticism.– The Problem of Pure Conciousness: Mysticism and Philosophy, ed. R. Forman. N. Y., 1990. M. А. Шнейдер ЭЙНШТЕЙН (Einstein) Альберт (14 марта 1879, Ульм, Германия – 18 апреля 1955, Принстон, США) – физик-теоретик, один из основоположников современной физики. В 1900 окончил Цюрихский политехникум. В 1902—08 работал экспертом в патентном бюро в Берне, в 1908—09 – приват-доцент в Бернском университете. В 1909– 11 – профессор Цюрихского университета, в 1911—12 – профессор Немецкого университета в Праге, в 1912—14 – профессор Цюрихского политехникума. В 1913 избран в Прусскую академию наук. В 1914—33 – профессор Берлинского университета и директор Института физики. В 1933 эмигрировал в США, где до конца жизни работал в Принстонском институте высших исследований. Лауреат Нобелевской премии по физике (1921). В 1905, продолжая исследования Г.Лоренца, А. Пуанкаре и др., Эйнштейн разработал специальную теорию относительности, основанную на принципах относительности (в любых инерциальных системах все физические процессы протекают одинаково) и постоянства скорости света в вакууме независимо от движения источника. Концепция Эйнштейна – отказ от характерного для классической физики понятия абсолютной одновременности, она дала возможность согласовать пространственно-временные понятия механики и электродинамики, в т. ч. установить преобразования Лоренца, как соответствующие переходу от одной инерциалъной системы отсчета к другой и оставляющие инвариантными законы движения во всех физических теориях. Идеи Эйнштейна были развиты Г. Минковским, предложившим в 1908 единую концепцию четырехмерного пространства-времени. В 1905 Эйнштейном была предложена идея квантованной структуры излучения (фотона), оказавшаяся плодотворной для объяснения фотоэффекта и др. явлений (впоследствии за это открытие он получил Нобелевскую премию). В ноябре 1915 Эйнштейн завершил построение основ общей теории относительности, согласно которой тяготение рассматривалось как искривление пространства-времени. Важный вклад в установление общерелятивистских уравнений гравитационного поля был внесен также Д. Гильбертом (с которым Эйнштейн вел плодотворную научную переписку). В 1917 Эйнштейн на основе этой теории развил идеи релятивистской космологии. В последующие годы его внимание было сосредоточено на проблеме построения единой геометрической теории гравитационного и электромагнитного полей. Исследования Эйнштейна оказали огромное влияние на философию науки и философию 20 в. в целом. Философское мировоззрение Эйнштейна сложилось под влиянием философии Канта, Спинозы, Юма и Маха. Критический анализ основ механики, методологические установки

416

ЭКВИВОКАЦИЯ Маха (ориентация на принцип наблюдаемости, операционально-измерительный подход, мысленный эксперимент) оказали важнейшее влияние на разработку Эйнштейном специальной и общей теории относительности. Эйнштейновская философия науки, его эпистемологическая концепция сложились на основе его опыта теоретика и суммированы в его письме к М. Соловину от 7 мая 1952 (см. Эйнштейновский сборник. М., 1967, с. 26). Задача теоретика – на экспериментально– эмпирической основе Е («непосредственные данные нашего чувственного опыта») открыть фундаментальные законы природы А («аксиомы»), согласовав их через посредство логически (дедуктивно) выведенных из А частных утверждений S с экспериментальными данными Е. Логического же пути от Е к А, по Эйнштейну, не существует. Хотя Эйнштейн считал, что этот путь опирается исключительно на интуицию, анализ его работ позволяет выявить некоторые характерные черты его эпистемологической техники: виртуозное владение методологическими принципами физики (соответствия, наблюдаемости, симметрии, сохранения, причинности, простоты, единства и др.); восприятие проблемных ситуаций как асимметрий и стремление к теоретическому выражению симметрии, обнаруживаемых на эмпирическом уровне; постулативно-объясни– тельная инверсия (постулирование того, что требует объяснения) и др. К этому следует добавить эпистемологические императивы, вытекающие из его философской концепции, условно обозначаемой как онтологический рационализм и связанной с «космической религией Эйнштейна» («вера в рациональную природу реальности», представляющей собой реализацию простейших математически мыслимых элементов). Хотя Эйнштейн внес значительный вклад в создание и разработку квантовой теории, он не принял стандартную ныне копенгагенскую интерпретацию квантовой механики, считая последнюю неполной теорией. Он полагал, что специфические квантово-механические черты реальности (вероятностный характер, принципы дополнительности и неопределенности) получают свое объяснение на основе единой геометрической теории поля. В 1939 вместе с Л. Сциллардом и Е. Вигнером Эйнштейн стал инициатором создания ядерного оружия в США, обратившись с соответствующим предложением в письме к Ф. Рузвельту, которое было стимулировано реальной угрозой создания этого оружия в фашистской Германии. В последнее десятилетие своей жизни активно боролся за ядерную безопасность, видя выход в создании «мирового правительства». Соч.: The Collected Papers of Albert Einstein, ed. by John Stachel, vol. 1—8. Princeton Univ. Press, 1987—1998 (изд. продолжается); Собр. науч. тр., т. 1—4. М., 1965—1967; Эйнштейн о мире. М., 1994. Лит.: Кузнецов Б. Г. Эйнштейн. М., 1979; Эйнштейн и философские проблемы физики XX века. М., 1979; Визгин Вл. П. Эйнштейн и проблема построения научной теории (на материале общей теории относительности).– «ВФ», 1979, № 10; Он же. Релятивистская теория тяготения (истоки и формирование в 1900—1915 гг.). М., 1981; О« лее. Единые теории поля в 1-й трети XX в. М., 1985; Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М., 1989; Эйнштейновский сборник. М., 1966—1990; Albert Einstein: Philosopher-scientist, ed. by P. A. Schilpp, vol. 1—2. N. Y., 1959; Pyenson L. The Young Einstein: The Advent of Relativy. Bristol, 1985; Hentschel K. Interpretationen und Fehlinterpretationen der speziellen and allgemeinen Relativitatstheorien durch Zeitgenossen Albert Einsteins. Bassel—Boston—В., 1990; Holton G. Einstein, History and the Other Passions: The Rebellion Against Science at the End of the XX-th Century. Reading, 1996. Вл. П. Визгин, К. А. Томилин ЭКВИВОКАЦИЯ – термин, введенный Боэцием и означающий равнозначность, равноголосие, двуосмысленность. Связан с важнейшим христианским догматом творения мира по слову, где слово выполняет не только креативную, но и посредническую (между горним и дольним мирами) функцию. Сотворенное прикасалось к нетварному благодаря имени и выражало вместе сакральное и профанное. На эту роль слова обращали внимание отцы церкви, Августин для обозначения такого двуосмысленного единства использовал термин «ат– biguus». Более того, единичная вещь, будучи субъектной на основании акта творения, полностью и одновременно включала в себя субстанцию, что позволило Августину («Исповедь»), а затем Боэцию (Комментарии к «Категориям» Аристотеля, Комментарий к Порфирию) назвать ее субъект– субстанцией, в само это имя введя идею эквивокации. Появлению этого термина способствовал анализ «Категорий» Аристотеля, где связи между вещами и именами были определены через омонимичное (вещи, у которых одно и то же имя, но разные определения), синонимичное (вещи, связанные друг с другом и именем и определением) и паронимичное (вещи, получающие наименование от другой вещи сообразно ее имени, отличаясь от него падежным окончанием). Боэций в Комментариях к «Категориям» выделил не 3, а 5 различий, дав им при этом на латинском языке следующие названия: синонимичное было названо univoca (моновокальным, согласным, однозначным; однозначными, напр., являются человек и животное, оба имеющие одно и то же определение – чувствующая одушевленная субстанция); омонимичное передано как aequivoca (равнозначное, двуосмысленное, или эк– вивоции, напр. человек живой и нарисованный); паронимичное – как denominativa, отыменное (от мужества мужественный). Поскольку слова могут произноситься в связи или без связи, то Боэций посчитал нужным ввести еще 2 различия: многозначное, или многосмысленное (multivoca), – это вещи, связанные только определением (меч и клинок), и разноглас– ное, или разноосмысленное (diversivoca), – вещи, имеющие разные имена и разные определения. Очевидно, что лишь последнее деление полностью соответствует условию бессвязного произнесения (человек, цвет). Остальные, имеющие общим какое-либо имя, так или иначе, по Боэцию, могут быть эквивокативны. Это относится и к однозначному (согласному), и к отыменному. По Боэцию, у эквивоций не может быть единого определения в силу их природной парадоксальности, что ставит их в непосредственную связь с идеей тропов. Их смыслы – это несущие сущности, они несут и то, что есть (вещь, какой она явлена), и возможность становления для чего-то, чего еще нет (выявление неких признаков вещи, которые обнаруживаются вопрошающим умом через внутренне присущие вещи свойства). Эквивоций – это вещи, а эквивокация – слово. В качестве слова в ней нет ничего от двуосмысленности, если не различать вещи, о которых она сказывается. Это значит, что эквивокация эксплицирует субстанцию (Boethius. In Cate– gorias Aristotelis.– MPL, t. 64, col. 166), что собственно эквивокация представляется как имя «быть», или «бытие», поскольку оно присуще всем вещам, «говорится обо всех одинаково, но при этом им всем присуща не какая-то одинаковая субстанция или природа, но только имя» (Боэций. Комментарий к Порфирию.– В кн.: Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990, с. 12). Эквивокация – это состояние возможности слова или предположенности мысли; при переводе предположенного в положенное или возможного в ак-

417

ЭКВИВОКАЦИЯ туальное, т. е. при воплощении голоса в речь, слова в дело, она делит то, что есть, на Божественное бытие, которое только «вот это», не состоит из частей, едино (чему Боэций дал имя субсистенции), и на человеческое бытие, где термин «бытие» применен иносказательно, ибо это не подлинное бытие, поскольку оно составное, служит подлежащим для акциденций, чему, на его взгляд, больше подходит имя субстанции. Эквивокация, т. о., является обоснованием 1) креативности мира из ничего, 2) необходимости связи с возвышенным и аналогией, благодаря которым, с одной стороны, исключается любая возможность истолкования христианства в духе пантеизма, а с другой – обеспечивается сопричастность горнего и земного миров. Содержание термина «эквивокация» (сравнительно с Аристотелевой омонимией) в Средневековье претерпело существенные изменения. Эквивокация, как полагал Боэций, характерна не только для имен, но и для союзов, предлогов, глаголов, имеющих в одних случаях активное значение, в других – пассивное, слов с переносными значениями. Деление на двуосмысленное и однозначное, связанное с анализом проблемы универсалий, существенно лишь тогда, когда в наличии «истинное определение», т. е. когда определение обращается. Пример с человеком, который, как и животное, может быть определен как чувствующая одушевленная субстанция, приведенный Боэцием для иллюстрации однозначного, свидетельствует о возможности именно такого обращения. «Если ты скажешь: что есть человек? – Разумное смертное животное, – то это правильно. Если скажешь: что есть разумное смертное животное? – Человек. И это правильно», т. е. речь идет об однозначном. «Но если кто-либо скажет так: «Что есть человек? – Чувственная, одушевленная субстанция», – то это истинно. А если скажет: «Что такое чувственная, одушевленная субстанция? – Человек», – то это будет правильно не во всех смыслах, потому что лошадь тоже чувственная, одушевленная субстанция, но она – не человек» (Boethius. Ibid., col. 163—164). Определение, по Боэцию, не обращается, если определяемым субъектом является общее имя, каким для «человека» и «лошади» является «животное». В этом и подобных случаях общее имя, которое сказывается о множестве единичных вещей и само оказывается единичностью, требующей определения, всегда дву– осмысленно, поскольку определения требует то, что само, по природе, является определением. Так, род это множество, связанное местом рождения или индивидом-родоначальником, это 10 категорий, это субстанция, это предельнейший род (выше которого ничего нет) и взаимоподчиненные роды (виды), возможность (для нижестоящего вида) и актуальность (в виде и индивиде). Разную речь, т. о., можно вести и о разных вещах, поименованных одним словом, и об одном и том же сущем, одно и то же имя которого будет при разных поворотах логического внимания свидетельствовать о разных ориентациях этого сущего. Так, предельнейшие роды (субстанции), целиком и одновременно входящие в субъект-субстанцию (единичную вещь), не определяются, а только описываются, т. е. используются в переносных значениях, являясь намеком на нечто иное, потаенное внутри одной и той же субстанции. Что касается отыменного, то оно таковым является тогда и только тогда, когда в наличии вещь, сопричастная той, которой она обязана рождением, имя этой вещи и трансфигурация этого имени. При отсутствии одного из этих условий отыменное лишается смысла. В этом случае название будет не паронимичным, а эквивоцией {Boethius. Ibid., col. 168). Идея эквивокации в дальнейшем была поддержана крупнейшими логиками 12 в. Петр Абеляр представил ее в следующих аспектах: 1) находящийся по разные стороны противоречия один и тот же термин выражает разные референции; 2) разные смыслы одного и того же термина есть следствие фигуративности языка; 3) речь представлена как тропы, где один из ее видов – определение – само есть троп; 4) основываясь на идее Боэция о вещи как субъекте, творящем высказывания о себе, одновременно и полностью включающем в себя субстанцию как универсалию, отчего вещь всегда есть субъект-субстанция, он полагал, что индивид также есть всеобщее, не в меньшей мере предельное, чем предельный род у Боэция, особенно при учете одного из значений рода как инициации человеческих поколений от некоего родоначальника. Сократ – грамматик и Сократ – белый – это, по Петру Абеляру, разные сказуемые не просто субъект-субстанций с одинаковыми именами, но разные представления статусов одной и той же субъект-субстанции, имя которой двуосмыс– ливается при смене угла зрения на эту субстанцию. При этом «только то называется двуосмысленным, что имеет общее имя и не выражает одного и того же смысла субстанции» (Petrus Abaelardus. Glossae super Praedicamenta Aristotelis.– Beitrage zur Geschichte der Philosophie des Mittelalters. B. XXI, I. Munster, 1919. S. 117—118). Эквивокация, т.о., рассматривается как фундаментальный принцип отношений вещи и имени, в условиях неисчерпаемости вещи предполагая многообразие статусов: их роль исполняют определения. Эквивокация значима в аффирмативных высказываниях, но не в негативных (Ibid., S. 118). Гильберт Порретанский поставил идею эквивокации в связь с основаниями вещи: собственными и общими с другими вещами. Эквивокации разных типов зависят от их правильной дистинкции. С этим связано его двуосмысленное представление субстанции как субсистенции (то, благодаря чему нечто есть) и субсистирующего (то, каким нечто является), что позволило Гильберту поставить вопрос о разноосмысленнос– ти одних и тех же терминов в разных видах знания. Два рациональных утверждения в зависимости от правильного выяснения оснований могут быть оба истинными или оба противоречивыми. Определение человека как разумного смертного животного верно, но не менее верно и то, что идея воскресения дает новое основание для истинного, т. е. бессмертного, человека. С точки зрения Гильберта, этот пример показывает шаткость любого человеческого определения. Высказывание «человек бессмертен» означает неразрывность его души и тела, «человек смертен» – признание их разрыва. Статус человека меняется в зависимости от его греховности, потому определение его как разумного смертного животного относится к области естественного знания, но не теологического. Праче– ловек, т. о., был чистой возможностью. К нему применимо выражение «Божий человек», где термин «Божий» употребляется в переносном смысле – в смысле произведения его Богом, тогда как остальные люди были порождены людьми. Возможности переносных смыслов выражены Гильбертом термином «трансумпция» (перестановка), который входил в то, что в то время называли тропологией (учением о тропах). Идея трансумпции предполагала анализ отклонений от устоявшихся речевых выражений, позволяющих осуществить перевод терминов из одного вида знания в другое. То, что в естественном знании может быть следствием, в теологическом обернется причиной. Благодаря идее перестановки Гильберт

418

ЭКВИВОКАЦИЯ нашел важнейший инструмент для различения собственного основания от общего. Для теологии, напр., истинно, что Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой – один Бог, в то время как для естественного знания утверждение «Платон-человек и Сократ-человек – один человек» ложно. В выражениях «Бог есть» и «человек есть» экзистенциальный смысл «есть» применим только к Богу. В естественном знании этот глагол употребляется в качестве функции, означающей, как вещь есть. Когда о тварной вещи говорится в экзистенциальном смысле, то очевидно, что этот смысл есть перестановка, есть перенос с Творца на творение. Это, по Гильберту, есть подлинный пароним: когда нечто перенимает имя от чего-то другого, имевшего к нему отношение. Обнаружив разноосмысленность одного и того же термина, употребляемого в разных видах знания, Гильберт внес поправку в идею Боэция относительно паронимов: он полагал, что паронимом может быть любое имя, сопричастное иной вещи и имени этой вещи. При этом сам пароним может полностью совпадать с именем вещи, которой он сопричастен. «Есть» при переводе из теологии в естественное знание оказывается сразу и паронимом, и эквиво– кацией. Мало того, пароним обнаруживает себя как частный случай эквивокации. Экзистенциальный смысл высказывания «человек есть» может быть правильно интерпретирован, только если «есть» понимается как пароним от сущности, которая предицировала Бога в высказывании «Бог есть». В 13 в. в связи с появлением идеи «двух истин», с разделением прежде единого основания философии, приведшего к появлению философии и теологии как самостоятельных дисциплин, идея эквивокации утратила свое приоритетное значение. Иоанн Дуне Скот, подвергший критике прежние теологические и философские аргументы, выдвинул онтологическое положение об однозначности (согласованности) бытия. Однозначное бытие нейтрально, оно безразлично конечному и бесконечному, тварному и нетварному, особенному и всеобщему. Оно выражено в абстрактном понятии с целью нейтрализации мышления по аналогии. Фиксируя «простые сущности», никоим образом не совпадающие с другими, оно выражается в одном и том же смысле во всех индивидуальных проявлениях, одинаково во всех вещах и способах их существования, хотя и те и другие не одинаковы. Однако идея эквивокации пережила Средневековье. В философии Нового времени эквивокации приписывались естественному языку как двусмысленность. «Обьщенный язык, хотя он и мог бы весьма способствовать рассуждению, полон, однако, бесчисленных эквивокации и поэтому не может служить делу исчисления, даже если бы были вскрыты ошибки рассуждения...» (Лейбниц Г. В. Основы исчисления рассуждений, с. 502). В русском переводе «эквивокации» переведены как «синонимы» («однозначное»), т. е. обратно смыслу, поскольку именно из-за эквивокации, двусмысленности, рожденной омонимией, предполагалось построение искусственного языка однозначных терминов и исчисление с помощью комбинаторики (логического органона всеобщей науки) всех возможных истин. Но об эквивокации как двуосмысленности еще помнил С. Кьер– кегор, который различал двусмысленность, ведущую к «логической и этической ереси», и двуосмысленность. Диалектическая эквивокация была необходима при его определении индивида, который является самим собою и родом, и при определении одного из его ключевых понятий– страха как симпатической антипатии и антипатической симпатии. Идея эквивокации занимала большое место в феноменологии Э. Гуссерля в связи с необходимостью различения актов, придающих смысл выражению, и актов, осуществляющих полноту смысла. Такое различение необходимо для понимания того, что выражено в высказывании, а соответственно для понимания интенции высказывания, ибо эквивокация касается не только выражаемого нечто, но и выражения чего-то, т. е. любое высказывание имеет не только собственное значение, но и значение тех предметов, относительно которых происходит высказывание. Имена суть примеры разности значения и предмета, поскольку они могут именовать одно и то же, означая различное, или иметь одно и то же значение, именуя различные предметные отношения. Значение выражения «лошадь» в выражениях «Буцефал – это лошадь» и «эта кляча – лошадь» неизменно, но смыслы этих выражений разные. Собственные же имена остаются двуосмысленными, поскольку могут именовать различные вещи. Гуссерль отличает универсальные имена, охватывающие множество и потому внутри себя содержащие множество значений, от двуосмысленных имен, которыми для него являются имена собственные, в силу того, что последние именуют предметы с разными значениями, будучи безразличными к самим этим значениям. В нач. 20 в. С. Лесневский оспаривал это утверждение Гуссерля, полагая, что собственные имена употреблялись бы «с эк– вивоцией» лишь в том случае, если бы они, именуя собой разные предметы, соозначали бы различные признаки. Эквивокация приобретала значение двусмысленности для вещей неопредмеченных и недосказываемых. О такого рода двусмысленности, под которой понималась способность мышления к подмене знания умением говорить и которая создает иллюзию предоставления возможностей здесь-бытия, писал М. Хайдегтер. Эквивокация тем не менее получила неожиданное преломление в идее M. M. Бахтина о культуре как диалоге, принявшем форму полифонии (что соответствует латинскому термину multivocatio, введенному Боэцием). Во 2-й пол. 20 в. идея эквивокации становится одной из существенных в секуляризированной философии. Это прежде всего относится к философии Ж. Делёза в связи с идеями нонсенса и парадокса. Идеи эквивокации (l'equivocite) и однозначности сопрягаются на правах взаимодополнительности. Делёз подробно анализирует двойной смысл повтора (как меры и как ритма), двойной смысл номинальных понятий, обнаруживая даже у однозначных слов свойство исполнять функцию эквивокации, придавая рядом стоящим словам «гравитацию, пока одно из слов не приходит на смену, становясь, в свою очередь, центром повторения» {Делёз Ж. Различие и повторение. СПб., 1998, с. 37). Лит.: Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990; Петр Абеляр. Тео-логические трактаты. М., 1995; Гильберт Порре– танский. Комментарий к трактату Боэция «Против Евтихия и Не– стория», О природе.– «ВФ», 1998, № 4; Лейбниц Г. В. Основы исчисления рассуждений.– Соч. в 4 т. М., 1984; Бахтин M. M. Эстетика словесного творчества. М., 1975; Библер В. С. От наукоучения к логике культуры. Два философских введения в XXI век. М., 1991; Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995; Он же. Различие и повторение. СПб., 1998; КьеркегорС. Понятие страха.– Он же. Страх и трепет. М., 1993; Лесневский С. Логические рассуждения. Львов, 1914; Неретина С. С. Слово и текст в средневековой культуре. Концептуализм Абеляра. М., 1996; Она же. Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск, 1995; Она же. Тропы и концепты. М., 1999; Хайдеггер М. Бытие и время.– Он же. Работы и размышления разных лет. М., 1994; Husserl E. Logische Untersuchungen, Bd. 2. Halle, 1928. С. С. Неретина