Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том четвёртый Т—Я"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 126 страниц)

Научные эксперты

Р. Г. АПРЕСЯН, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ЭТИКА) В .В. БЫЧКОВ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ЭСТЕТИКА) П. П. ГАЙДЕНКО, ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН (ОНТОЛОГИЯ) M. H. ГРОМОВ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ) Т. Б. ДЛУГАЧ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ) A. А. КАРА-МУРЗА, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ПОЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ) B. А. ЛЕКТОРСКИЙ, ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН (ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ) I, АКАДЕМИК РАН (ФИЛОСОФИЯ РЕЛИГИИ) Л. Н. МИТРОХИН Н. В. МОТРОШИЛОВА, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ) А. С. ПАНАРИН], ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ) В. А. ПОДОРОГА, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ) В. Н. ПОРУС, КАНДИДАТ ФИЛОС. НАУК (ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ) М. А. РОЗОВ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ) A. М. РУТКЕВИЧ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ 19-20 ВВ.) Е. Д. СМИРНОВА, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК {ЛОГИКА) М. Т. СТЕПАНЯНЦ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ВОСТОЧНЫЕ ФИЛОСОФИИ) B. И. ТОЛСТЫХ, ДОКТОР ФИЛОС. НАУК (ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ) Б. Г. ЮДИН, ЧЛЕН-КОРРЕСПОНДЕНТ РАН (ФИЛОСОФИЯ НАУКИ И ТЕХНИКИ) Научные редакторы М. С. КОВАЛЕВА, Е. И. ЛАКИРЕВА, Л. В. ЛИТВИНОВА, М. М. НОВОСЁЛОВ, ДОКТОР ФИЛОС НАУК, А. П. ПОЛЯКОВ, Ю. Н. ПОПОВ, А. К. РЯБОВ, В. М. СМОЛКИН Научно-вспомогательная работа Л. Н. АЛИСОВА, доктор полит наук (руководитель), В. С. БАЕВ, Л. С. ДАВЫДОВА, кандидат ист. наук, В. Д. ПОБЕРЕЖНЫЙ, кандидат юрид. наук, H. H. РУМЯНЦЕВА, КАНДИДАТ ЭКОН. НАУК ИЗДАНИЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ В РЕДАКЦИИ ИНСТИТУТА ФИЛОСОФИИ РАН

T

ТАБУ – установление, состоящее в строгом запрете действий по отношению к определенным вещам, людям, явлениям. Запретным и опасным, с точки зрения табу, является неупорядоченный контакт между священным и повседневным (напр., запрет прикосновения к вождю). Наряду со священным табуируется также нечистое (напр., труп, менструальная кровь и т. д.). Согласно В. Вундту, табу – самый древний неписаный моральный кодекс человечества. По выражению Фрейда, «табу древнее богов». Для Э. Дюркгейма различие между мирским (профанным) и священным представляет собой краеугольный камень религии, продуцирует групповую солидарность. А. Рэдклифф-Браун утверждал, что ориентированное на табу поведение выражает и подкрепляет чувства и ценности, важные для поддержания общества. Согласно Фрейду, феномены, сопровождаюшие табу (немотивированность запретов, внутреннее принуждение в их исполнении, способность к переносу на других людей, наличие церемоний и ритуалов), сходны с симптомами невроза навязчивости, а потому могут быть истолкованы как проявление амбивалентности чувств к священному (или нечистому) человеку или предмету. По М. Дуглас, табу фокусируется на том, что двусмысленно с точки зрения категорий культуры. Табу закрепляет эти категории, освящая и определяя границы между ними. Обращая внимание на явления ритуального нарушения этих границ, она приходит к выводу, что установки на нарушение табу в социальной жизни свидетельствуют о возможности для тех, кто осуществляет это нарушение, служить посредниками между социальной и иными реальностями. В своих конкретных выражениях в примитивных культурах табу тесно связано с тотемизмом. Это касается прежде всего табу инцеста, выражающегося в экзогамии, и табу на убийство тотемного животного. В настоящее время табу рассматривается как универсальный феномен, имеющий место и в современных обществах и выполняющий в них те же самые функции. Лит.: Douglas М. Natural Symbols. Harmondsworth, 1973; Eadem. Purity and Danger. L., 1996; Durkheim E. Les fermes elementaires de la vie religoeuse. Le systeme totemique en Australie. P., 1912; Radcliff-Brown A. Structure and Function in Primitive Societies. L., 1952. Л. Г. Ионин ТАВР КАЛЬВЕН (KoX?fivoc Toropoc, лат. Calvisius Taurus), Луций Кальвизий Тавр из Бейрута (2 в. н. э., по Иерониму, акме – 145) – философ-платоник. Стоял во главе платоновской школы в Афинах (Академии). Среди его учеников – Авл Геллий. «Суда» говорит о многих его сочинениях, однако называет только два заголовка: «О различии учений Платона и Аристотеля», «О бестелесных» (не сохранились). Иоанн Фи– лопон приводит выдержки из комментария Тавра к «Тимею», представляющие собой толкование особенно трудных мест (De aetern. mundi, 6, 8, p. 145, 13 ff.; 6, 20, p. 186, 23 ff.; 13, 15, p. 520,8 Rabe). Тавр не признает возникновения мира во времени. Лит.: Dorrie H. L. Kalbe nos Tauros. Das Personlichkeitsbild eines platonischen Philosophen um die Mitte des 2. Jahrhunderts nach Christus.– «Kairos» 1973,15, S. 24—35 (=Platonica minora. Munch., 1976, S. 310– 323); Lakmann M.—L. Der Platoniker Tauros in der Darstellung des Aulus Gellius. Leiden, 1995. См. также лит. к ст. Средний платонизм. Ю. А. Шичалин ТАВТОЛОГИЯ – см. Логика высказываний. ТАГОР (Thakur) Рабиндранат (7 мая 1861, Калькутта – 7 августа 1941, там же) – индийский поэт, писатель, философ, общественный деятель. Лауреат Нобелевской премии (1913). Мировоззрение Тагора складывалось под влиянием представлений Упанишад, веданты и вишнуитского мистицизма. Разделял основоположение веданты о Брахмане как Высшей Реальности и единственном основании бытия, понимая его пантеистически. Способность к творчеству, активному созиданию считал сущностными характеристиками Бога и человека, сближающими их друг с другом. Видел наилучший путь к Богу во всепоглощающей любви к нему. В гносеологии стремился утвердить примат эмо1даонально-зстетического восприятия мира, в связи с чем людей искусства считал ведущими фигурами в процессе мистического познания истинной сущности Божественной Реальности. Соч.: Соч., т. 1-12. М., 1962-65. Лит.: Литман А. Д. Современная индийская философия. М., 1985. О. В. Мезенцева ТАИНСТВА ЦЕРКОВНЫЕ (греч. цгхттгрюу, лат. sacra– mentum) – в христианском сознании священнодействия, во время которых Бог невидимо («таинственным образом») присутствует в сообществе верующих (в церкви), воздействуя на них посредством ниспослания благодати. Согласно учению Восточно-православной и Римско-католической церквей, сам Христос установил семь таинств – крещение, миропомазание (в католичестве – конфирмация), евхаристию (или причащение), священство, покаяние, елеосвящение (в католичестве – последнее помазание; рус. простореч. – соборование) и таинство брака, – которые совершают канонически поставленные священники. Во многих протестантских деноминациях, возникших в ходе Реформации, традиционное понимание таинств было переосмыслено, результатом чего стало сохранение только крещения и евхаристии и отказ от институционального священства, обладающего прерогативой совершать таинства. Богословским основанием понятия «церковное таинство» можно считать новозаветное выражение: «великая благочестия тайна (nwnjpiov): Бог явился во плоти» (1 Тим 3:16). Соединение во Христе двух природ – божественной и человеческой (см. Христология) обнаруживает возможность «энергетического» воздействия Бога на психосоматическую природу человека, через веру открытому к такому воздействию. Согласно христианскому представлению, Бог не только со-

5

«ТАЙ ПИН ЦЗИН» творил мир, но также присутствует в мире своей животворящей силой. Человек сам отказался воспринимать эту силу, впав в грех, суть которого – установка на самодостаточность и, как следствие, отказ от Бога. В результате духовное «питание» человека ограничилось тварными природными энергиями, неспособными обеспечить вечное личностное существование, – и судьбой человека стала смерть. Христос учреждает в мире свою Церковь как сообщество людей, восстановивших общение с Богом, которое осуществляется не только через веру и молитву, но и через церковные таинства. В них люди, отказавшиеся от пути греха, снова воспринимают живительную благодатную энергию Бога, которая становится для них «лекарством бессмертия». Таинства совершаются в церкви каноническими священнослужителями, согласно определенному чину (порядку), что является их объективной стороной, обеспечивающей им «действительность», или законность. Последняя не зависит от личных качеств или достоинства священнослужителя, поскольку с церковной точки зрения подлинным совершителем таинства является Сам Бог. «Действенность» таинств, с субъективной стороны, определяется состоянием и интенцией самих верующих: раскаянием в грехах, благоговением, желанием и готовностью воспринять благодать Бога и жить согласно его заповедям. В таинстве благодатная энергия Бога оказывается соединенной с веществом этого мира и воспринимается всем существом человека, включая и его тело. Бог, т. о., освящает элементы и стихии мира, которые снова, как это было до грехопадения, становятся средством общения человека с Богом (вода в крещении, масло в миропомазании и елеосвящении, хлеб и вино в евхаристии). В противоположность платоническому дуализму духа и материи, таинства предполагают, что Бог воздействует на целостную духовно-телесную природу человека. Такое понимание церковных таинств означает, что сообщаемая в них благодать «объективирована» посредством соединения с веществом, но в то же время не производит никакого эффекта, пока она не «субъективирована», т. е. не воспринята свободно и сознательно человеком, участником таинства. Поэтому, при внешнем сходстве, церковные таинства не могут быть уподоблены магическим действиям. Главным таинством, или «таинством таинств», является евхаристия, т. е. приобщение многих верующих к единым Телу и Крови Христа под видом хлеба и вина. При этом структура евхаристии воспроизводит структуру Церкви как единого Тела, главой которого является Христос, а членами – его последователи и ученики. Регулярно вкушая этот «хлеб жизни», верующие вступают в таинственное общение с Богом и друг с другом, т. о. преодолевая дезинтеграцию между Богом, человеком и природным миром, причиной которой было грехопадение. А. И. Кырлежев «ТАЙ ПИН ЦЗИН» («Канон Великого равновесия») – один из ранних даосских текстов. Время составления и авторство неизвестны. Считается, что существовало по крайней мере три версии «Тай пин цзина», самая ранняя из которых – «Тянь гуань ли бао юань тай пин цзин» («Дарованный небесным чиновником, основанный на календаре и объемлющий изначальное канон Великого равновесия») – датировалась временем правления императора Чэн-ди (32 – 7 до н. э.) династии Западная Хань. Две другие известные в традиции версии – «Тай пин цин лин шу» («Трактат чистого правления Великого равновесия»), созданный в конце династии Восточная Хань (нач. 3 в.), в 170 книгах, и «Тай пин дун цзи цзин» («Канон, проницающий до предела Великого равновесия», 2 в.), в 144 книгах. Все ранние версии текста были утрачены. Современный текст, входящий в «Дао цзан», насчитывает 57 книг. Памятник содержит как общетеоретические (натурфилософские) идеи, разрабатывающие концепцию циклического действия «пяти стихий» (у сын), так и частные материалы, относящиеся к практике даосских отшельников, а также к традиционной медицине, культуре знамений, проблемам государственного управления и т. д. Считается, что содержащиеся в трактате «Тай пин цзин» идеи оказали определенное влияние на учение Чжан Цзяо (2 в.) о «пути Великого равенства» (тай пин дао) и идеологию Чжан Лина (34– 156), основателя школы «Небесных наставников» (Тянь ши дао), Г. А. Ткаченко ТАЙ ЦЗИ (кит. – Великий предел) – категория китайской философии, выражающая идею предельного состояния бытия, антонимичная категории «у цзи» – «Отсутствие предела», «Беспредельное» или «Предел отсутствия/небытия». Общий для обоих антонимов иероглиф «цзи» несет понятие предела (высшей и главной позиции или степени), охватывающее два смысла: «край» («оконечность», «полюс», «конец крыши») и «центр». Термин «тай цзи» впервые встречается в «Чжоу и» («Си цы чжуань»), где сказано, что изначальные и универсальные «перемены имеют тай цзи», из которого путем последовательного удвоения рождаются сначала «два образца» – инь ян, а затем все сущее. Древнейшая комментаторская традиция трактует тай цзи как синоним тай чу («Великого начала»), тай и («Великого единого») и дао, т. е. обозначение ис– ' ходно-целостного, хаотически-недифференцированного состояния мирообразующей «пневмы» (ци), и в то же время как конец пракосмического единства, начало космогенеза и его причину. Ян Сюн (1 в. до н. э. – 1 в. н. э.), чтобы подчеркнуть безмерность и непостижимость истоков бытия, заменил тай цзи альтернативным понятием «тай сюань» («Великая тайна»), которому посвятил специальное сочинение – «Тай сюань цзин» («Канон Великой тайны»). Мыслителями философского течения сюань сюэ, в т. ч. Ван Би, тай цзи отождествлялся с «отсутствием/небытием» (см. Ю—у). Кун Инда (8 в.) в противоположность Ван Би и его единомышленникам объяснил суть тай цзи с помощью понятия «юань ци» – «изначальная пневма». В основополагающем для неокон– фуцианства лапидарном трактате «Тай цзи ту шо» («Изъяснение плана Великого предела») Чжоу Дуньи сопряг тай цзи с понятием «у цзи», восходящим к «Дао дэ цзину», где оно означает неисчерпаемую первозданность или «Предел отсутствия/небытия». Описав космогенез как следствие движения самого тай цзи, Чжоу Дуньи фактически положил начало трактовке последнего китайской традиционной наукой как некой программы мировых трансформаций. Лу Цзююань истолковал сопряжение у цзи и тай цзи как отношение соответственно первичного и вторичного, а Чжу Си – как сущностное тождество. По Чжу Си, тай цзи есть совокупность всех «принципов» (ли), единая и одновременно присутствующая в каждом человеке и каждой вещи, подобно отражению луны на всякой водной поверхности. В 20 в. Сунь Ятпсен использовал термин «тай цзи» для передачи западного понятия «эфир» (итпай). Существует предположение, что известное ныне графическое изображение тай цзи в виде т. н. монады, т. е. темного и светлого зародышей (или «рыбок»), соединенных в круге и символизирующих силы инь ян, получило распростране– ТАЛИОН ние в 7—8 вв. под влиянием буддийских мандал. Схемология тай цзи обрела развернутое оформление у Чжоу Дуньи и впоследствии играла важную роль в традиционной науке. Лит.: КобзевА. И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. М., 1994; Чжан Дайнянь. Чжунго чжэсюэ даган (Основоположения китайской философии). Пекин, 1982, с. 25, 38; ЛиДэюн. Ван Фучжи лунь тай цзи (Ван Фучжи о тай цзи).– «Ухань дасюэ сюэбао (Шэхуэй кэсюэ бань)», 1982, JNfe 6; Чжэн Ваньгэн. Тай цзи.– «Чжунго чжэсюэ яньцзю», 1986, № 3; Гэ Жунцзинь. Чжунго чжэсюэ фаньчоу ши (История категорий китайской философии). Харбин, 1987, с. 39-57. А. И. Кобзев ТАЙЛОР (Tylor) Эдуард Бернетт (2 октября 1832, Лондон – 2 января 1917, Уэллингтон, Сомерсетшир) – английский этнограф, исследователь первобытной культуры, профессор Оксфордского университета. Вместе с Г. Спенсером считается основоположником и виднейшим представителем эволюционистской школы в этнографии и антропологии. Трактовал историю культуры как постепенный и непрерывный прогресс орудий труда, знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и т. п., осуществляющийся в соответствии со столь же строгими законами, как и законы природы. К числу важнейших факторов, влияющих на историю культуры, относил «общее сходство природы человека» и «общее сходство обстоятельств его жизни». Действием этих факторов объясняется единство человечества и единообразие его культуры на сходных ступенях развития. С помощью понятия «пережитки» Тайлор попытался показать связь между глубокой древностью и современной культурой: пережитки – это «живое свидетельство или памятник прошлого», свойственные более ранней стадии культуры и в силу привычки существующие на другой, более поздней стадии. В главной работе Тай– лора «Первобытная культура» (Primitive Culture, 1871, рус. пер. 1939, 1989) приведено много примеров пережитков, в т. ч. таких, как ручная прокидка челнока во времена уже механизированного ткачества, пожелание здоровья при чиханье и т. п. Всемирную известность Тайлору принесла анимистическая концепция происхождения религии, согласно которой в основе всех религий лежат первобытные представления о душе и духовных сущностях (см. Анимизм). Используя богатейший этнографический материал, Тайлор выдвинул формулу «анимизм есть минимум определения религии», ставшую предметом многочисленных дискуссий. Соч.: в рус. пер.: Введение к изучению человека и цивилизации. Антропология. П.—М., 1924. А. Н. Красников ТАЛИОН (лат. talio, talionis, от talis в значении «такой же», – наказание, равное по силе преступлению) – категория истории нравов, более известная в общественном сознании и литературе под названием равного возмездия; древний обычай, регулировавший взаимоотношения между кровнородственными объединениями на основе равенства в оскорблении и обязывавший ограничиваться в воздаянии ущербом, точно соответствующим повреждению. Классической считается ветхозаветная формула талиона: «душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Втор. 19:21). Генетически талион восходит к кровной мести. Обязанность кровной мести, для первобытного человека безусловная и первейшая, – один из специфических признаков рода. Кровная месть категорически исключалась во внутриродовых (позже в семейно– родственных) отношениях и была столь же обязательной по отношению к представителям других общностей. Она закрепляет и упорядоченно воспроизводит разделение людей на «своих» и «чужих». Основой талиона являлась потребность не стимулирования мести, а ее сдерживания. Он возникает как ограничивающий, запрещающий принцип. Можно предположить, что первоначальные (предшествовавшие талиону) отношения между различными сообществами характеризовались бесконечной враждебностью (напр., у австралийских аборигенов, находившихся на догосударственной стадии, различались два вида вооруженных столкновений: одни из них велись с соблюдением правил и представляли узаконенную обычаем форму сведения счетов, кровной мести; другие же не были ограничены определенными нормами – см.: Народы Австралии и Океании. М., 1956, с. 190—91.) Талион ставил предел вражде, требуя строго, по возможности буквально соразмерять возмездие с полученным ущербом. Тем самым он соединял «своих» с «чужими», обозначая дистанцию, позволяющую им сосуществовать и входить в определенные взаимовыгодные отношения в качестве различных, теперь уже умеренно-враждебных, общностей. Талион – типичный социорегулятивный механизм первобытной эпохи. Для его качественной характеристики существенное значение имеют следующие особенности: акт возмездия является ответным действием, он задается внешне, фактом, характером и размером нанесенного роду оскорбления, ущерба; способ переживания в случае талиона полностью совпадает со способом действия, необходимость мести является для древнего человека не налагаемой извне обязанностью, а органической страстью души, требующей безусловного удовлетворения; талион есть выражение коллективной ответственности, субъектом действия здесь выступает род, отдельные индивиды являются всего лишь непосредственными носителями его воли. Талион вошел в историю нравов и оставил глубокий след в культуре, во-первых, как воплощение уравнительной справедливости (он, собственно, и представляет собой распространение внутриобщинного принципа уравнительной справедливости на отношения между общинами), во– вторых, как исторически первая форма легитимного насилия (талион уравнивает родовые общины в их праве защищать себя и свои интересы силой, нравственную легитимность ему придает то, что он санкционирует насилие в качестве ограниченного насилия). Этическая структура талиона получила отражение в представлениях ранних философов о справедливости как равном воздаянии (Анаксимандр, пифагорейцы и др.). Она же стала точкой отсчета первых законодательств. Талион воплощает исторически первый синкретический тип регуляции; по мере того, как возникают расхождения между коллективной волей и индивидуальным выбором, внешними действиями и внутренними намерениями, появляется возможность заменять месть выкупом, осуществляется переход от общинно-варварских форм организации жизни к государственно-цивилизованным, он расщепляется и трансформируется, с одной стороны, в принцип уголовной ответственности, исходящий из того, что наказание является справедливым в качестве равного возмездия, а с другой стороны, в золотое правило нравственности. Как специфический обычай кровной мести в пережиточном виде он сохранился до нашего времени у народов с сильно выраженными следами патриархального быта, напр. у северокавказских горцев. Необычайной живучестью отличается также идея равного возмездия, которая остается элементом культурно-генетического кода

7

ТАЛМУД справедливости, представленным в разных культурах и у разных народов с разной степенью интенсивности. А. А. Гусейнов ТАЛМУД – свод религиозно-правовых и религиозно-этических положений иудаизма, включающий Мишну и Гемару. В узком смысле слова Талмудом называют Гемару. В расширительном толковании талмудическими считаются написанные законоучителями сочинения, примыкающие к Талмуду, хотя формально и не входящие в его корпус. Талмуд фиксирует дискуссии, которые велись на протяжении почти восьми столетий законоучителями Страны Израиля и Вавилонии. В самом названии Мишны (повторение) закреплен период устного бытования и противопоставление Танаху как тому, что имело статус Священного Писания и должно было быть публично прочитано. Воспроизводство путем заучивания породило в подавляющем большинстве трактатов Мишны крайний лаконизм, порой переходящий в стенограмму, что само по себе предполагает наличие внешней среды, в которой только и возможно «раскодирование» Мишны. Такой «внешней» средой, комментирующей оболочкой Мишны, превышающей ее по объему в несколько раз, является Гемара, представляющая собой свод дискуссий, посвященных анализу Мишны. Составление и редактирование Мишны было завершено в нач. 3 в. в Стране Израиля. Мишна написана на иврите. В отличие от единой Мишны существуют две Гемары, написанные на различных диалектах арамейского. Гемару, созданную в Вавилонии, называют Вавилонским Талмудом; Гемару, созданную в Стране Израиля, – Иерусалимским Талмудом. Иерусалимский Талмуд завершен в 4 в., Вавилонский – в нач. 4 в. Основная цель дискуссий, составивших Талмуд, – религиозно-правовое решение (галаха). Совокупность таких решений в идеале должна представлять собой целостную динамическую законодательную систему, которая регулировала бы на самых разных уровнях (этическом, ритуальном, литургическом, бытовом и др.) жизнь как всего народа, так и отдельного человека в соответствии с Торой. Помимо естественным образом возникающих в ходе дискуссии вопросов герменевтики Талмуд содержит самый разнообразный материал (по медицине, астрономии, анатомии, истории, праву, этике, сельскому хозяйству, филологии, и т. д.) о жизни еврейского народа и народов, среди которых жили евреи, на протяжении многих веков. Итак, будучи принципиально недифференцированным сводом знаний (исключение составляет трактат Мишны «Поучения отцов» (Пиркей Авот), полностью посвященный этическим проблемам), Талмуд обсуждает и религиозно-философские проблемы, но не в систематическом виде и при отсутствии специальной терминологии. Соответствующие темы разбросаны по всему корпусу Талмуда и возникают в ходе обсуждения разнообразных га– лахических вопросов, часто в форме притчи. Слово «философ» встречается в тексте несколько раз и неизменно относится к носителям нееврейской мудрости, вступающим в диалог с законоучителями. Законоучители имели определенное представление об идеях современной им греческой философии, в Талмуде содержится полемика с философами, однако имена их не упоминаются, за исключением Эпикура и малоизвестного киника 2 в. Эномая из Гадары. В тексте Талмуда встречается термин «эпикуреец» (апикорос), относящийся, правда, не к последователям Эпикура, а к еретикам вообще и вошедший в иврит именно в этом смысле. В религиозно-философских представлениях законоучителей прослеживаются различные культурные (в т. ч. мифологические) влияния, но они неизменно глубоко ассимилированы (иудаизированы). Для Талмуда свойственно многообразие мнений законоучителей по одному и тому же вопросу. Мнения поколений законоучителей также различны, что естественно, т. к. Талмуд отражает многовековой период. Специфические и взаимосвязанные темы Талмуда – Бог, Тора, мир, народ Израиля, человек, конец истории, загробная жизнь – общие для Талмуда и Танаха (лишь последняя занимает в нем самое скромное место) – развиты законоучителями, которые порой отходят в своих интерпретациях достаточно далеко от анализируемых текстов, привнося в них новое и оригинальное содержание. Талмуд утверждает абсолютное единство, всеведение и всемогущество Бога «над всеми обитателями вселенной». Бог – корень всего сущего. Он не отгорожен от мира, истории и человека, но контролирует их; Он – Тот, Кто создал мир, избрал народ Израиля и дал заповеди. Бог творит не усилиями, но «речениями». Мир хорош и совершенен: даже блохи, комары и мухи – необходимые, целесообразные и взаимозависимые элементы единого совершенного целого. В Талмуде содержится утверждение, что нашему миру предшествовала череда сотворенных и разрушенных миров (мнение, с которым полемизировал Филон Александрийский), но наш мир – совершеннейший. Подчеркивание совершенства мира имеет очевидную антигностическую направленность. Бог творит из ничего. Приводится мнение некоего философа, который, признавая, что «Ваш Бог – великий мастер», утверждает, однако, что Тот творил при помощи уже готовых ингредиентов: хаоса, беспорядка (в синодальном переводе Библии – «безвидности» и «пустоты»), тьмы, воды, ветра и бездны. Иными словами, философ говорит о первичной материи, обосновывая свое мнение ссылкой на первую главу Торы. В ответ ему говорится, что все это было сотворено. Тора, как утверждается, была создана до сотворения мира, более того, она служила орудием творения. Бог смотрел в Тору и творил мир. Рамбам по этому поводу замечает, что «тем же языком говорил Платон». Параллели здесь можно провести не только с Платоном, но и с Филоном Александрийским. Рабби Акива, говоря об этом, восклицает: «Возлюблены сыны Израиля, ибо дано им орудие, которым создан мир». Бог – абсолютный источник этического закона, этический закон Торы теономен. Отрицающий Бога отрицает и данную Им заповедь. Соответственно, преступающий заповеди пренебрегает Богом, давшим их и видящим это пренебрежение. Отношение к заповедям определяется именно тем, что они представляют собой небесный императив, поэтому даже мельчайшая из них абсолютна, а их рациональное обоснование нерелевантно. В Талмуде рассматриваются коллизии, связанные с практическим выполнением заповедей. Человек рассматривается законоучителями Талмуда как венец и цель творения – ради него создан мир. Человек создан по образу Божьему, и в этом проявление особой любви к нему, он «равноценен всему сотворенному миру», ибо лишь человеку дано познать Творца. Человек– микрокосм (олам катан), в нем есть все, что есть в мире. Талмуд подчеркивает единство человеческого рода, принципиальное равенство людей, созданных единым чеканом Адама, и в то же время ценность и уникальность человека как отдельного индивидуума. Человек двучастен: он состоит из нематериальной души и материального тела и занимает, т. о., промежуточное положе-

8

ТАЛМУД ние между небесным и земным. Следуя Торе, он возвышается до небесного – в противном случае опускается до земного. Однако заявленный здесь антропологический дуализм тела и души не носит острого, а уж тем более антагонистического характера. Если Иосиф Флавий называет тело «навязанным бременем» (гностическая идея, восходящая к Платону), законоучители смотрят на это совершенно иначе: пребывание души в теле не принижает ее, их сотрудничество положительно, забота о теле – исполнение заповеди. Не одна только душа, но весь человек в единстве души и тела даст ответ перед Богом. Рассматриваются вопросы, в какой момент душа вселяется в тело, как формируется плод во чреве, самостоятельна жизнь эмбриона или он является материнским органом (вопросы, имеющие не только чисто теоретический, но и практический галахический смысл)? В утробе матери человек изучает Тору и видит мир от края до края; в момент рождения ангел ударяет его по губам, и он забывает все – очевидная параллель с Платоном, но без платоновского контекста, рассматривающего тело как темницу души и предполагающего опыт ее прежних воплощений и самостоятельный выбор ею новой жизненной ситуации (что, согласно законоучителям, является прерогативой Бога). Душа предсуществует телу и после смерти возвращается в небесное хранилище, где пребывает до своего соединения с воскресшим телом. Отрицающие телесное воскресение теряют свою участь в будущем мире. Человек – нравственное существо, наделенное свободой воли; Бог заранее определяет все обстоятельства его жизни, оставляя за ним, однако, нравственный выбор. Для законоучителей очевидно фундаментальное единство мира, включающее в себя причинную зависимость стихийных и социальных бедствий от поведения людей. Бессмысленно искать ключ к бедствиям (личным, социальным, стихийным) во внешнем стечении обстоятельств, поскольку все они контролируются Богом. В Талмуде многократно (в разных формах и по разному поводу) утверждается индетерминистская идея, что, изменив собственное поведение, можно изменить мир, – концепция, предполагающая высокую степень личной ответственности. Типичный пример: многочисленные истории молений о дожде (Таанит) в периоды засух в Стране Израиля. Подлинная причина засухи – грех. Община должна раскаяться – и дождь будет. Молящийся о дожде не похож на заклинателя – мага, умеющего нажать нужную клавишу в безличном природном механизме; отношения к Богу носят подчеркнуто личный и даже интимный характер. Острый интерес к человеку, к его созданию и формированию, естественно, распространяется и на Первого человека – Адама. В Талмуде говорится о его колоссальных размерах, об исходящем от него сиянии. Адам был создан андрогином и лишь впоследствии разделен на мужчину и женщину. Однако в отличие от Платона (и следующего за ним Филона) андроган не рассматривается как идеальная и совершенная форма. Разделение андрогина не вызвано мифологической мотивацией и не есть умаление первого человека. Если создание андрогина представляет собой эквивалент создания человека как единства мужчины и женщины (Быт 5:2), то его разделение – эквивалент создания женщины (а следовательно, и мужчины) из ребра (Быт 2:21). Если Филон рассматривает Адама как «человека небесного» – не созданного, но отпечатанного по образу и подобию Божьему, для законоучителей он реально созданный человек (но не божество, как считали гностики). Одни законоучители понимают избрание Израиля как космический акт – другие придерживаются концепции, которую можно назвать исторической. Согласно первой, избрание было предрешено (в номенклатуре созданного до сотворения мира Тора и Израиль поставлены на первое место); Бог принудил Израиль принять Тору под угрозой немедленного уничтожения. Согласно второй, активной стороной является народ Израиля: именно ему принадлежит выбор, он избирает Бога и добровольно принимает данную Им Тору, предложенную первоначально всему человечеству, но отвергнутую другими народами из-за непомерности содержащихся в ней нравственных требований. Народ Израиля рассматривается как единая личность, несущая ответственность за принятые на себя обязательства (грех каждого становится грехом всего народа). Концепция, согласно которой Израиль должен постепенно путем прозелитизма вбирать в себя человечество, уступает место концепции, относящей признание народами Бога Израиля на конец времен. В отличие от христианства, в котором утверждается идея спасения лишь в жестких конфессиональных рамках, в Торе содержится мнение, что все люди имеют возможность спасения. Для неевреев оно существенно облегчено, ибо им необходимо соблюдать лишь семь заповедей сынов Ноя, в то время как евреям – 613. В отличие от христианства с его акцентом на веру и исключительным значением доктринальных формул, для законоучителей решающим является выполнение заповедей; доктринальные формулы отсутствуют, разномыслие легитимно, а его рамки достаточно широки. Однако можно привести пример, когда именно вера оказывается гарантом жизни после жизни: у отрицающего воскресение мертвых нет удела в будущем мире. Идея избрания Израиля по сравнению с Танахом приобретает в талмудическую эпоху новый трагический контекст, связанный с видимым долговременным унижением Израиля и необходимостью объяснить эту коллизию. Изгнание и рассеяние интерпретируется как провиденциальное средство проповеди Бога Израиля всему человечеству – Бог взыщет с Израиля, если эта открывшаяся историческая возможность не будет использована. Образом Израиля становится Рай Господень пророка Исайи (интерпретация, полемическая по отношению к христианской) – Израиль и в унижении продолжает выполнять возложенную на него Богом миссию. Трагические события талмудической эпохи: утрата государственной независимости, разрушение Иерусалима и Храма, подавление восстания Бар-Кохбы, религиозные гонения и массовое мученичество – стимулировали апокалиптические и мессианские ожидания и дискуссии о конце времен. Избавление (геула) не просто связано с общенациональным покаянием (вариант: поколение может удостоиться избавления ради отдельных праведников) – покаяние должно непременно предшествовать избавлению, покаяние – его необходимая предпосылка. Т. о., избавление не является односторонним эсхатологическим актом Бога, запланированным на определенный срок (отсюда попытки вычислить этот срок – бессмысленны). Избавление трактуется как в терминах национально-религиозной реставрации, так и в образах сверхъестественных явлений, взрывающих историю и действительность. Мессианской эре предшествуют катастрофические события. О самом Мессии (Машиахе) высказываются разные мнения (как о грядущем на облаках, как о въезжающем в Иерусалим на белом осле, как о нищем больном старике, сидящем у ворот Рима), однако в любом случае он просто человек, орудие Бога – подлинного Избавителя. Приводится