Текст книги "Западноевропейская поэзия XХ века. Антология"

Автор книги: авторов Коллектив

 
Впустите скорее собаку, покрытую грязью,
Наплевать вам на тех, кто не любит собак и гнушается грязи,
Впустите, впустите собаку, которая вся, от хвоста до загривка,
заляпана грязью,
Наплевать вам на тех, кто гнушается грязи,
Кто не знает собак,
Не понимает собак
И не ведает грязи,
Впустите собаку,
Дайте ей отряхнуться от грязи,
Собаку можно отмыть,
Грязь можно отмыть,
Воду тоже можно отмыть,
Но никак не отмоешь того,
Кто твердит, что он любит собак
При одном лишь условии, что…
Нет, собака, покрытая грязью, чиста,
Грязь тоже чиста,
И даже вода
Иногда бывает чиста,
А те, кто твердит:
«При одном лишь условии, что…» —
Не бывают чисты
Никогда.
 

Раймон Кено(наст. имя – Мишель Прель; род. в 1903 г.). – Был банковским служащим, сотрудником коммерческих фирм, хроникером; с 1936 г. – ответственный секретарь издательства «Галлимар». В 1924–1929 гг. – активный участник сюрреалистического движения. Пегаое крупное произведение – «Дуб и пес» (1937) – нечто вроде антибиографии в нарочито прозаизированных стихах, полных вывернутых наизнанку прописных истин, игры слов, черного юмора, насмешек над пошлостью буржуазной действительности. Автор ряда поэтических сборников («Маленькая карманная космогония», 1950; «Если ты думаешь», 1952; «Сонеты», 1958; «Деревенские прогулки», 1968), романов («Холодные дни», 1936; «Зази в метро», 1959), нескольких эссе.

Стихи Кено (перевод М. Кудинова) изданы в 1973 г. («Прогресс»).

 
Если ты думаешь,
если ты думаешь,
если, девчонка,
думаешь ты,
что так, что так,
что так будет вечно —
бездумно, беспечно,
когда бесконечно
улыбки вокруг,
и весна, и цветы,
то знай, девчонка,
поверь, девчонка,
девчонка, пойми:
ошибаешься ты.
 
 
Если уверена,
если уверена,
если, девчонка,
уверена ты,
что навсегда
эти розы румянца,
легкая поступь,
стремительность танца,
гибкое тело,
блеск красоты —
что так, что так,
что так будет вечно,
то знай: далека,
далека бесконечно,
ой как далека
от истины ты!
 
 
Кончится праздник,
весна быстротечна,
планеты по кругу
вращаются вечно,
а ты не по кругу,
ты прямо идешь
к тому, что не видишь,
к тому, что не знаешь
и где ты улыбок
уже не найдешь.
Там ждут, там ждут,
тебя ждут морщины,
тройной подбородок,
угрюмые мины,
так помни об этом
и розы срывай,
срывай розы жизни,
срывай розы счастья,
покуда тебе
улыбается май.
 
 
А если ты их
не срываешь, девчонка,
то, знаешь, девчонка,
ты дура, девчонка,
и тут уж сама
на себя
пеняй.
 

 
Возьмите слово за основу
И на огонь поставьте слово,
Возьмите мудрости щепоть,
Наивности большой ломоть,
Немного звезд, немножко перца,
Кусок трепещущего сердца
И на конфорке мастерства
Прокипятите раз, и два,
И много-много раз все это.
 
 
Теперь пишите! Но сперва
Родитесь все-таки поэтом.
 

 
По улицам Парижа
брожу среди людей
и грусть веду на привязи,
чтоб не вспугнуть детей.
Сыры, куски свинины,
продукты всех сортов,
кровавые витрины,
прилавки мясников.
Лежит в углу теленок,
тоскою полон взгляд,
и это я, быть может,
а может быть, мой брат.
Не расставаясь с грустью,
сажусь я на скамью,
я развернул газету
и снова узнаю’
о бедах, и несчастьях,
и всевозможном зле,
о страшных преступленьях,
насильях, наводненьях,
войне, землетрясеньях,
страданьях на земле,
и это утешенья
не приносит мне.
 

 
Приходит каждый день прилив,
как в дом – газета.
Прилив – незримых сил порыв,
источник света.
 
 
Он отрицает тишь да гладь,
он рушит скалы,
чтобы цветы потом создать
из минерала.
 
 
Его барашки к берегам
бегут проворно
и оставляют камни там
редчайшей формы.
 
 
С морской стихией мир сравнив,
заметишь вскоре:
сперва прилив, потом отлив —
весь мир как море.
 

Жан Тардье(род. в 1903 г.). – Поэт, драматург, музыкант, вссеист. Во время фашистской оккупации сотрудничал в подпольных изданиях; стихи тех лет, пронизанные гражданским пафосом, скорбью и гневом, вошли затем в сборник «Задушенные боги» (1946). В послевоенной лирике Жан Тардье, по его собственным словам, пытается «привнести в видимый мир отчетливую и волнующую ясность сна и тем самым преобразить голую действительность в сверхъестественную явь» (сб. «Месье Месье», 1951; «Безличный голос», 1954; «Безвестные истории», 1961; «Скрытая река», 1968).

Стихи Тардье изданы в переводе М. Кудинова в 1973 г. изд-вом «Прогресс».

 
Месье надевает носки —
Месье их с него снимает.
 
 
Месье надевает штаны —
Месье их на нем разрывает.
 
 
Месье надевает рубашку,
Месье надевает манишку,
Месье надевает подтяжки,
Месье надевает пиджак —
Месье их с него срывает,
и полный царит кавардак.
 
 
Когда Месье на прогулке —
Месье остается дома.
 
 
Здесь все для Месье привычно
Месье здесь все незнакомо.
 
 
Когда резвится Месье —
хранит Месье воздержанье.
 
 
Когда он речь произносит —
он пребывает в молчанье.
 
 
И если в городе он —
он уезжает на дачу.
 
 
Когда он спокоен, то, значит,
он беспокойством охвачен.
 
 
Когда он смеется, то плачет.
Не спит он, когда засыпает…
 
 
Едва только солнце взошло,
ночь на земле наступает.
 
 
И, право же, дух спирает,
когда замечаешь в конце,
что он то один, то их двое,
то сидя, то лежа, то стоя,
и снова то сидя, то стоя
в двух лицах, в одном лице.
 
 
Он надевает шляпу,
снимает шляпу, включает
и выключает свет;
но в шляпе или без шляпы,
со светом или без света —
вечно покоя нет.
 

 
В сгустившейся тишине,
где слов не слышно совсем,
Месье говорит с Месье,
словно Никто с Никем.
 
 
– Месье, когда смерть придет
и каждый из нас умрет,
похоже будет тогда,
что не было нас никогда!
едва я уйду без возврата,
кто скажет, что жил я когда-то?
 
 
– Месье, – отвечает Месье, —
вы правы, и тем не менее
кто скажет, я есть или нет
сейчас и в любое мгновение?
Так быстро время уходит,
что я, когда рассуждаю
(глагол в настоящем времени,
изъявительное наклонение),
я, право, не тот уж, кем был
в предшествующее мгновение.
Прошедшее время тоже
сюда подойти не может.
Здесь нужно, чувствую я,
наклонение небытия.
 
 
– Согласен, – Месье говорит, —
и в наклонении этом
о жизни своей поведу я рассказ,
о жизни обоих нас:
мы не рождались,
не подрастали,
не увлекались,
не ели, не спали,
мы не любили
и не мечтали…
 
 
Мы с вами никто!
И мы ничего
не видели и не знали.
 

 
В потемках Истории,
в сумраке ночи
иду я на ощупь,
всему удивляясь,
иду, спотыкаюсь,
и худо мне очень.
 
 
Я шляпу беру —
оказалась лягушка.
Жену обнимаю —
а это подушка.
Погладил кота —
оказался утюг.
Окно открываю —
и чувствую вдруг,
что сырость чулана
в лицо мне струится;
я за чернильницу
принял мокрицу,
почтовый ящик —
за мусорный ящик,
свисток паровоза —
за птичьи трели,
гудок машины —
за умное слово,
плач принял за смех,
тьму принял за свет,
смерть принял за жизнь,
а себя – за другого.
 

Жан Фоллен(1903–1971). – Нерифмованные и не скованные нормами традиционной метрики, но подчиненные строгой внутренней архитектонике, стихи Фоллена напоминают натюрморты Шардена или отдельные фрагменты картин Вермеера; его обстоятельные и внешне неброские описания обыденных вещей таят в себе глубокий гуманистический подтекст. Основные сборники: «Теплая ладонь» (1933); «Времяпрепровождение» (1943); «Существовать» (1947); «Избранное» (1956); «Часы» (1960); «После всего» (1967).

 
Родился ребенок,
окруженный безбрежным пейзажем.
Полвека спустя
он был убит на войне.
Кто помнит теперь,
как однажды
поставил он у порога
тяжелый мешок,
из которого выпали яблоки
и по земле покатились,
и шорох катящихся яблок
смешался со звуком мира,
где пели беззаботные птицы.
 

 
Терпкая тайна жизни,
в чем ты? Где ты таишься?
Иногда
в лихорадочном городе
вдруг
с лесов новостройки
срывается тихий рабочий.
Но воздух весенний
по-прежнему пахнет сиренью.
Цепкое горе
находит пристанище в теле прекрасном.
Зверь засыпает в жилище,
которое строили люди.
Мирные дни догорают…
А войнам
не видно конца.
 

Жан Тортель(род. в 1904 г.). – Первый сборник, «Прижизненное» (1940), чуждый всякого намека на внешнюю эффектность, пронизан теплотой и задушевностью; каждое его стихотворение – это плод внутренней радости, которой поэт хочет поделиться с людьми. Конкретная образность, мелодичность, тяга к философскому осмыслению бытия характерна для сборников «Стихи дня и ночи» (1944), «Открытые города» (1966), «Пределы взгляда» (1971).

 
Немое, гладкое и совершенно
Круглое бывает солнце
Зимой, далекое,
Взгляд в никуда.
 
 
В нем нет огня, перед закатом рыжий
Круг над платанами
Не возвещает ничего,
 
 
Ни бури, ни грозы.
 
 
Едва окрашена к полудню,
Вся бледность неба кажется раствором
Пустой, лишенной тени синевы.
 
 
Но не зеленой синевы глубокой,
А бесплотной.
 

* * *

 
Ржавые листья, разжатые руки,
Выпускают небо, ослабев.
Неужто все пропало, все погибло?
Как быть, безропотно упасть
К ногам прохожих, к черным лужам?
А было трепетом пронизано пространство.
Тот день переполняло ликованье,
Готовясь очертанья обрести.
Я центром был.
Влекомым ли куда-то, неподвижным, сам не знаю,
Ферментом, пугалом или соблазном.
И вот стою теперь,
Спасая шляпу и пальто от ветра,
И синим пламенем охвачена равнина.
 

* * *

 
Свет неприкаянный и мрак
Зеленый в спальне
Тянулись молнии всю ночь
К незрелым всходам
По крышам дождь стучал
Дороги вглубь ушли
Разверзлась твердь
И не было шагам защиты
 
 
Царила тьма и человек лежал
Обезоружен сном и влажное плечо
Отодвигало грохот и огонь
 
 
Но вот косые тени утра
И ставни смещены
Оцепенелым взглядом
Он ничего пока не узнаёт
Лишь некую исчезнувшую грань
Холодный блеск последней вспышки
Свинцово-бледной в свете дня.
 

Пьер Сегерс(род. в 1906 г.). – Поэт и издатель. Активный участник Сопротивления. В 1939 г., во время «странной войны», издавал журнал «Поэты в касках», объединивший призванных на фронт литераторов; в 1940–1948 гг. выпускал его продолжение под названием «Поэзия 40», «Поэзия 41» и т. д. В 1944 г. вместе с Элюаром основал издательство, публикующее серию «Поэты сегодня», в которой освещается творчество крупнейших поэтов Франции в всего мира. Стихи Сегерса полны гражданского пафоса и горячего гуманизма («Всеобщее достояние», 1945; «Будущее в прошедшем», 1947; «Корни», 1956; «Камни», 1958; «Диалог», 1965; «Скажи мне, жизнь моя», 1972). Составитель нескольких антологий французской поэзии, автор работы «Сопротивление и его поэты (Франция 1940–1945 годов)» (1974).

 
Ни за грош отдавшие жизнь возвратиться не смогут назад,
Над ними – горячий песок, чужие знамена, немой небосвод;
Погружаются в жидкое золото руки мертвых солдат,
Кровь мертвых солдат наполняет Бассорский нефтепровод.
 
 
Убитые воины в кузницах ада огонь раздувают слепой;
Колумб с его золотом, «Стандард ойл», обещанье наград,
Троя, Гектор, Приам – все связано цепью одной…
Нам для побед и захватов нужен хороший солдат.
 
 
Нам для побед и захватов нужен поэтов восторженный бред,
Акционерное общество – это ведь их не проймет!
Нужны победные трубы, мундиры, военный совет
И смерть, чтоб наполнился кровью Бассорский нефтепровод.
 
 
Греми, барабан! Грохочи, грузовик! Немедля в расход
Героев, предателей, тайных агентов и вожаков!
Где шел когда-то Христос, там черное масло течет
И бьют из скважин фонтаны, смывая легенду веков.
 
 
Справедливость и Право забыты: над ними Телец,
Телец Золотой торжествует. Священным объявлен Доход.
Одним достанется все, другим – бесславный конец,
Чтобы давал дивиденды Бассорский нефтепровод.
 

 
– Как мир поживает?
– А что с ним случится?
История тащит
Его колесницу.
 
 
– Как жизнь протекает?
– Да, в общем, все то же;
Но сердце сдает,
И морщины на коже.
 
 
– А как же с любовью?
– От частых дождей
Пути к ней размыты,
Покончено с ней.
 

 
Колокола минувшего отдаются обычно в стихах
вечерним траурным звоном, что тает в прозрачном воздухе,
когда гулкая осень, кутаясь в синюю шаль
протяжных и грустных «мы были»,
уныло бредет перелесками и окликает покойников.
Но я не хочу этих медленных сумерек прошлого,
из которых сочится белесый туман,
не хочу больше этого дыма над крышами детства,
не хочу колдовской тишины.
 
 
Только нынешний день, только жизнь,
потому что она каждый день совершенно иная.
Только в завтра смотреть. Вместе с утром впервые рождаться,
и придумывать снова зарю, и придумывать крылья,
и слова поворачивать новыми гранями,
новые краски отыскивать, открывать чудеса космогонии,
радостный дом возводить.
 

Морис Фомбёр(род. в 1906 г.). – Родился в семье деревенского кустаря, преподавал литературу в провинциальных лицеях. Стихи Фомбёра, близкие по стилю и интонации народным песням и прибауткам, полны добродушного юмора, ватейливых словесных выдумок; в них отражены радости и горести простого труженика, его наивная мудрость и вера в лучшее будущее. Основные сборники: «Мельницы речи» (1936), «Сожженные звезды» (1950), «Под барабанами небес» (1959), «Что это за сердце?» (1963).

 
Хоровод кружился,
А король грустил:
Не было с ним рядом
Той, кого любил.
 
 
В церкви мессу пели,
А король рыдал:
Не было с ним рядом
Той, кого желал.
 
 
В роще птицы пели,
А король не пел:
На себя он руки
Наложить хотел.
 
 
Я все это видел:
Были мы вдвоем
С той, которой не было
Рядом с королем.
 

 
Таможенной стражей задержан он был.
Во время досмотра он трубку курил
И с горьким смехом сказал он страже:
«Куда я еду – любой вам скажет.
Язон я! И людям известен давно».
 
 
«А!.. Тот, что искал Золотое Руно!
Но где документы, что вы Язон?»
И был арестован немедленно он.
 

 
Под деревом в цвету
Красавица сидит,
Красавица грустит —
Возлюбленного нет,
 
 
Возлюбленного нет, —
Никто не защитит.
 
 
Под деревом в цвету
Ей студит сердце снег,
Ей студит сердце снег,
Белеет на лету.
 
 
Красавица, не плачь,
Любовь – причина бед!
 
 
Страданье предпочту,
Страданье от любви,
Страданье предпочту
Я одиноким дням,
 
 
Где сердце студит снег
Под деревом в цвету.
 

 
Эта красотка весна
Из дому гонит девиц,
Эта красотка весна
Солнцем озарена.
 
 
Манит к фонтану прийти
Эта красотка весна,
Нужно любовь мне найти,
Ту, что на свете одна.
 
 
Трели апрельские птиц,
Клятва, что будешь верна, —
Эта красотка весна
Из дому гонит девиц.
 
 
Девушке пара нужна,
Парень в кадрили как принц,
Эта красотка весна
Солнцем озарена.
 
 
Нежно скрестила пути
Юных парней и девиц,
Эта красотка весна,
Солнцем озарена.
 
 
Эта красотка весна —
Времени капля одна,
Очень красива весна —
Недолговечна она.
 

Гильвик( Эжен Гильвик; подписывает стихи только фамилией; род в 1907 г.). – Родился в Бретани. Вступил в годы войны во ФКП, сотрудничал в антифашистских изданиях. Известность ему принес сборник «Из земли и воды» (1942), за которым последовали «Изломы» (1947), «Достигать» (1949), «Сфера» (1963), «Вместе» (1966), «Зарубки» (1971) и др Гильвик – один из тех редких поэтов своего поколения, которые ничем не обязаны сюрреализму, кроме, пожалуй, вкуса к стремительному, неожиданному, лишенному всяких риторических оправданий образу, способному вызвать столь же мгновенную реакцию читателя. Стих Гильвика сродни менгирам и дольменам его родной Бретани: он так же плотен, прост, массивен, весом и почти осязательно конкретен; недаром один из лучших его сборников, «Карнак» (1961), назван именем знаменитой «каменной рощи» доисторических мегалитов.

Стихи Гильвика (в переводе М. Ваксмахера) вышли в 1969 г.

 
«Аминь», – прошептала земля в печали,
Когда его гроб в нее опускали.
 
 
«Аминь», – прошептала короткое слово.
А может, другое какое-то слово.
 
 
Но не кричала, вот что бесспорно.
Впрочем, он тоже молчал упорно.
 
 
Земля с человеком была заодно.
А больше об этом нам знать не дано.
 

 
Там, внутри, в глубине,
Протяженность уходит, сжимается,
 
 
Сливается с бесконечностью.
 
 
И вот уже нет ничего – только шар,
Беспредельный, невидимый,
В котором чудовищной плотью
Пульсирует чернота.
 
 
А в немыслимых далях
Одинокий, затерянный
 
 
Смотрит
Мерцающий глаз —
 
 
Догорает сердце костра.
 

* * *

 
День ли будет
В полях
Или ночь —
 
 
Однажды ты непременно
Зачерпнешь ладонью
Дождевой воды из канавы.
 
 
Чтобы капля послушалась ветра
И упала на камень
Какой-нибудь древней стены
Между лесом и лугом.
 
 
Это нужно для камня,
Это нужно для капли,
Это нужно для нас.
 

* * *

 
Нам хотелось всегда
Обогнать торопливое время,
 
 
Раньше него погрузиться
В свинцовую массу того, что еще не свершилось,
 
 
Заарканить вольное нечто,
Чего приручить не успело время,
 
 
И, прижимая добычу, глядеть,
Как, выбиваясь из сил, торопится время
К нашему берегу сквозь века и туманы.
 

 
– Разве что-нибудь есть на земле
Круглее, чем яблоко?
 
 
– Если под словом «круглое»
Понимать что-то просто круглое,
Тогда биллиардный шар
Круглее любого яблока.
 
 
Но если ты словом «круглое»
Называешь тугое, плотное,
До краев налитое круглостью,
Круглое сочной тяжестью, —
 
 
Нет ничего на земле
Круглее, чем яблоко.
 

* * *

 
Вечности
Мы не утратили.
 
 
Нам другого
Скорей не хватало:
 
 
Мы не умели претворить ее в будни,
В луга, в облака,
 
 
В слова и поступки,
Понятные людям.
 
 
Но для себя мы ее сберегали.
Это было не очень трудно.
 
 
И порой
Нам вдруг становилось ясно,
Что вечность – мы сами.
 

* * *

 
Нет, неспроста
При виде малейшего пламени
Мы вздрагивали с тобой,
 
 
Неспроста каждый раз
Перед свечою, костром
Наши руки друг друга искали,
 
 
Точно некий обряд совершали —
То ли славили пламя,
То ли его заклинали.
 

* * *

 
Бывает, что и дрозду
Становится холодно.
И тогда он – всего лишь птица,
Которая ждет тепла.
 
 
И тогда он простой бродяга,
Неприкаянный и несчастный.
 
 
Потому что без песни
Пространство
Бесстрастно.
 

 
Для них вселенная – голод,
Пустое пространство,
 
 
Для них вселенная – время,
Которое нужно, чтобы пронзать пространство
Криками голода,
 
 
Время, чтобы с пространством вместе
Ввинчиваться в пласты голода,
 
 
И неотступно преследовать море,
И неистово проклинать море
 
 
За то, что оно обуздать не хочет
Ни пространства, ни голода.
 

 
В череду наших дней
Иногда ударяли молнии.
 
 
В разрывах мелькало
То, что должно свершиться,
 
 
Мы прикасались к тому,
Что рвалось к нам из будущего,
 
 
Наша походка
Становилась чуточку тверже,
 
 
И немного отодвигалось место,
Где предстоит нам упасть.
 
 
Жаль, что редко свершались молнии.
 

 
Нечто неясное
Шагает рядом с тобой,
Сопровождает тебя повсюду.
 
 
Оно – или это он? – всегда по ту сторону
Чего-то прозрачного.
Всегда с тобой неразлучно.
 
 
Он глядит на тебя неотступно,
Будто глядеть на тебя —
Для него наслажденье и долг.
 
 
Он живет для того, чтобы мог ты идти вперед.
Он как зов,
Он снимает усталость.
 
 
Без него
Ты споткнешься.
 
 
Ты давно бы упал на дороге,
Когда бы грядущее
Не держало тебя на прицеле.
 

Рене Шар(род. в 1907 г.). – Сборники Шара 30-х годов, в которых используются некоторые приемы сюрреалистов, отличаются стремлением к афористичности, к четкой форме («Молот без хозяина», 1934; «Первая мельница», 1936). Во время войны командовал партизанским подразделением; впечатления той поры отражены в сборниках «Лишь те остаются» (1945) и «Листки Гипноса» (1946). Послевоенной лирике Шара, воспевающей буйство космических стихий и противоборство света и мрака в человеческой душе, свойственна туманность, загадочность, сквозь которую пробивается тяга к реальности, к постижению истинного смысла бытия («Ярость и тайна», 1948; «Поиски основания и вершины», 1955); для сборника «Вверх по течению» (1966) характерно некоторое преодоление затрудненности поэтического языка.

Стихи Шара (в переводе В. Козового) изданы в 1973 г. («Прогресс»).

 
Ты так спешишь писать
Как будто боишься не поспеть за жизнью
А если так скорей к своим истокам
Поторопись
Поторопись и передай
Тебе доставшуюся долю
Чудесного
И доброты и мятежа
Ты в самом деле можешь не поспеть за жизнью
Невыразимой жизнью
Единственной с которой ты согласен слиться
В которой ежедневно
Тебе отказывают существа и вещи
И от которой в беспощадной битве тебе то здесь то там
Урвать клочок-другой порою удается
А вне ее один лишь тлен
И если в пору тяжкого труда ты встретишь смерть
Прими ее как принимает потный
Затылок
Ласку
Прохладного платка
Склонись пред ней
И смейся если хочешь
И ей отдай свою покорность
Не отдавай оружья
Ты создан был для редкостных мгновений
Преобразись исчезни
Без сожалений
Смирись с необходимостью суровой
На том углу за ближним поворотом
Быть может жизнь твоя
Исчезнет
 
 
Роись во прахе
Никто не в силах ваш союз расторгнуть
С жизнью.
 

 
На склоне холма за деревней разбили свой лагерь поля душистой мимозы. Может случиться, что во время сбора цветов вас ожидает вдали от плантации благоуханная
встреча с девушкою, чьи руки носили весь день охапками хрупкие ветки. Точно светильник в своем ореоле, сотканном из аромата, она удаляется спиной к заходящему солнцу.
Заговорить с нею было бы святотатством.
Сойдите в траву, уступите ей путь. Может быть, вам повезет и вы заметите у нее на губах призрак – желанную влажность Ночи.