Текст книги "Поэзия народов СССР XIX – начала XX века"

Автор книги: авторов Коллектив

ТВОРИ ДОБРО

 
Твори добро, от бед людских души не отвращай.
Хорош поступок или нет – молчи, не осуждай.
 
 
Пока живешь, ты добрым будь, во имя доброты.
Хороших дел из рук своих, смотри, не выпускай.
 
 
Сам зорким глазом замечай несчастье и нужду,
К страдальцу первый подойди, ему лекарство дай.
 
 
Дверь перед гостем распахни, гостеприимным будь,
Знаком тебе он или нет, как друга, угощай.
 
 
О Кятиби, слова в толпу бросай, как жемчуга!
Но похвалы или хулы за них не ожидай.
 

ЛЮБОВЬ МОЯ

 
Когда твоей не вижу красоты,
Изнемогаю я в слезах, любовь моя.
Ты хоть на миг приди ко мне, молю,
Побудь со мной в святых мечтах, любовь моя!
 
 
Нет в бренном мире вечной красоты,
Увянут скоро юные черты.
Я опьянел, эй, кравчий, где же ты?
Ведь держит пиалу в руках любовь моя.
 
 
Огонь любви меня испепелил,
Терпеть мученья не хватает сил.
Мой стон достиг заоблачных светил —
Бог содрогнулся в небесах, любовь моя.
 
 
Не отличаю тьмы от света дня,
От слез я слепну, свой удел кляня.
Дай мне лекарство, исцели меня,
Сто раз я ввергнут в прах, любовь моя.
 
 
В твоем краю я странствовать устал.
Бессильным я и безрассудным стал.
Все, что имел, в дороге растерял,
Хламида на моих плечах, любовь моя.
 
 
Я – нищий, и пуста моя сума.
Ты – справедливость высшая сама.
За что же ты свела меня с ума,
Забыла ты, что есть аллах, любовь моя?
 
 
Я, Кятиби, от горя изнемог,
Горит огнями светлый твой чертог.
Шепчу в слезах: с тобой да будет бог!
Один брожу в твоих краях, любовь моя.
 

Я ОТПРАВИЛСЯ В ПУТЬ

 
Меня разлука пламенем сожгла,
Тебя, мой друг, не вижу с давних пор,
Я говорю: напрасно жизнь прошла,
Грешно роптать, но справедлив укор.
 
 
Глядите, как со мной играет рок:
Не вытираю слез с поблекших щек.
Дела свои я не закончил в срок.
Своим мечтам я но давал отпор.
 
 
Я птицей был, живущей в камышах,
Но очутился в выжженных песках.
В пустыне, здесь, меня объемлет страх
Тут не найдет тебя мой ждущий взор.
 
 
Я как джейран, живущий средь песка,
Бегущий от опасного стрелка;
Я заблудился вдруг средь тростника.
Попав в страну, где тысячи озер.
 
 
Тебя хранить от бед я дал зарок
На перепутьях всех твоих дорог.
От скорби я тебя не уберег
И сам в горящий угодил костер.
 
 
Я камнем был, валявшимся в степи,
Шептал мне голос: «Кятиби, терпи!»
Я благодарен, что в конце пути
Обетованный твой обрел простор.
 

НАСТАВЛЕНИЕ

 
Кятиби говорит: друг, плутов избегай,
Оскорбительных, ранящих слов избегай,
Бойся тех, кто неслышно идет за тобой,
Хитроумных и лживых льстецов избегай.
 
 
Кятиби говорит: труден избранный путь,
Только честным трудом свой достаток добудь
Не давай себя впутать в дурные дела,
Лучше сразу ослепнуть, чем грязи хлебнуть.
 
 
Кятиби говорит: все имеет конец;
Тот, кто скромно и тихо живет, – молодец,
Умный понял, что истину знать не дано, —
Но себя мудрецом величает глупец.
 
 
Кятиби говорит: речь достойно веди;
Прежде все разузнай, а потом рассуди;
У врагов опасайся совета просить,
Только с истинным другом досуг проводи.
 
 
Кятиби говорит: в смехе нету вреда,
Помни, сдержанность людям милее всегда.
Чем просить и униженно «дай» говорить,
Лучше в ад провалиться, сгореть со стыда.
 
 
Кятиби говорит: с теми правда и бог,
Кто по-братски меньшому советом помог;
Если баловнем будешь расти у отца —
Белоручку не пустит никто на порог.
 
 
Кятиби говорит: для плохих я плохой.
Ядовитое слово разит их стрелой;
Мой наметанный глаз распознает легко,
Кто средь добрых людей чужеродный и злой.
 

СТРАШНОЕ ВРЕМЯ

 
Среди правоверных и рознь и вражда.
Друзья, что за страшное время настало?
Постигнуть не сможет мой ум никогда —
Друзья, что за страшное время настало?
 
 
Где шах справедливый, престола оплот?
За годом проходит мучительный год,
Гляжу – разорен мой несчастный народ,
Друзья, что за страшное время настало?
 
 
Суфии отвергли святой шариат,
Лентяи законов блюсти не хотят;
Чему их учили? Обжорствуют, спят…
Друзья, что за страшное время настало?
 
 
Льнут к женам чужим позабывшие стыд,
Невежества конь их стремительно мчит.
Где зло, где добро – кто теперь различит?
Друзья, что за страшное время настало?
 
 
В душе Кятиби справедливости свет —
Он видит народ, изнемогший от бед.
О, муфтии, беки, кто даст мне ответ?
Друзья, что за страшное время настало?
 

Я ТВОЙ ВЕРНЫЙ СОЛОВЕЙ

 
Я владычицу мою
Воспою, томясь по ней.
Сладостным вином любви
Напои меня скорей!
 
 
Словно пери, ты стройна,
Ты светла, моя весна.
Глубь миров озарена
Грудью нежною твоей.
 
 
Распахнуть к любимой дверь
И молить: поверь, поверь!
Целовать бы мне теперь
Щеки – яблок розовей!
 
 
Ты выходишь в сад густой,
И мутится разум мой.
Белый гребень костяной
Раздвоил волну кудрей.
 
 
Раб я твоего огня,
Вешнего ты ярче дня.
Друг, не прогоняй меня,
Я твой верный соловей!
 
 
Видишь ты мою судьбу,
Слышишь ты мою мольбу, —
Дай вина любви рабу
Век твоих, твоих бровей!
 
 
Пламень твой Непеса сжег.
Не таи своих дорог,
Пылью из-под легких ног
Ты лицо мое овей.
 

ТАМ И ЗДЕСЬ

 
Взлетят ресницы стайкой птиц,
Опустишь взор – и птицы здесь.
И речь в устах светлей зарниц,
И перлов блеск таится здесь.
 
 
Над розой ветерок парит,
И песня в листьях шелестит…
Вода струится, гусь летит,
Но птица – там, водица – здесь.
 
 
Любимая – в чужой стране,
Ей суждено, моей весне,
Там убиваться обо мне,
А мне по ней томиться – здесь.
 
 
Пленен красавицами я,
Две розы манят соловья:
Там – девушка, луна моя,
А солнце-молодица – здесь.
 
 
Судьба Непеса, как ты зла,
Коль сердцу радость немила.
Там – разорвет его стрела,
Звенящий нож вонзится – здесь.
 

ТВОИ ГЛАЗА

 
Любимая! Сердце мне опалили твои глаза.
Солгал я! Меня в огне исцелили твои глаза.
 
 
Толкуют среди людей о клейме на груди моей, —
То в сердце моем гостить полюбили твои глаза.
 
 
Расстаться бы мне с тобой, но ведь я без тебя умру,
И снова мой скорбный путь озарили твои глаза.
 
 
Сто тысяч умерших ты, усмехаясь, к жизни вернешь,
Но думать велят живым о могиле твои глаза.
 
 
Приносят жертвы у нас в честь курбана однажды в год —
Мгновенно сто тысяч жертв умертвили твои глаза.
 
 
Нет, ты не звала других, ты лишь мне подарила взгляд,
Сияние глаз моих повторили твои глаза.
 
 
Я пью за твою любовь, я бы мысли хотел собрать,
Но душу Непеса вновь поразили твои глаза.
 

МОЕ СЕРДЦЕ

 
Я полюбил ее, и в сладостном сне
Стремится по пятам за ней мое сердце.
Блаженства жаждал я, но как больно мне!
Как мечется в сетях скорбей мое сердце!
 
 
Подобно розе ты весной расцвела,
Но песня соловья тебя не зажгла,
А сердцу соловья лишь роза мила,
И рвется в твой цветник сильней мое сердце!
 
 
В груди моей – стрела, в очах – смертный мрак.
Погубишь ты меня, мой сладостный враг!
Сто черных локонов у щек твоих – так
Разорвано на сто частей мое сердце!
 
 
Мне внемлет тот, кто сам в подобной беде.
Я, как Меджнун, ищу спасенья везде.
Где сострадание, участие где?
Беспомощное, все слабей мое сердце!
 
 
Две брови черные – два черных крыла.
Сквозь слезы я молю, сгорая дотла:
О, если бы к моей тоске снизошла!
Скорбит, не находя путей, мое сердце!
 
 
В неверном мире нет соперницы ей,
Злой пламень завладел душою моей.
Ты птицею не рвись – себя лишь сильней
Затянешь волоском кудрей, мое сердце!
 
 
Ей говорит Непес: я – жертва твоя,
Все на тебя глядят, восторг затая.
Безмолвствую в моих страданиях я,
Но стонет пред красой твоей мое сердце!
 

МОЛОДЕНЬКАЯ

 
Как сказочный цветок, средь лилий простых
Ты выросла в раю, молоденькая.
Влюбленный, я пою о косах густых,
Закрывших грудь твою, молоденькая!
 
 
Султанша пред тобой подобна рабе.
Красавицы к твоей ревнуют судьбе.
Тобою любуюсь я, в одной лишь тебе
Лейли я узнаю, молоденькая!
 
 
Как деревце твой стан, лицо – нежный плод.
Заманчив блеск зубов, и губ сладок мед.
Тому, кого к тебе аллах приведет,
Отдашь красу свою, молоденькая!
 
 
Тебе тринадцать лет, Непес говорит,
И тюбетейки блеск, как солнце, слепит.
Вся в красном ты, и мне отраден твой вид,
И я тебе пою, молоденькая!
 

ВЕРНЫЙ ПУТЬ

 
Тот, чьи деянья хороши,
Тот, кто ступил на верный путь,
Кто слово молвит от души,
Познает жизнь, постигнет суть.
 
 
Отважному все трын-трава,
Тверды дела его, слова.
Трус, увидав врага едва,
Спешит укрыться где-нибудь.
 
 
А ты, юнец, а ты, простак,
Смотри, не попади впросак,
Пусть в друга превратится враг,
Ты от него подальше будь.
 
 
Закон извечный миру дан,
В саду – цветок, в степи – джейран.
Слагает Мятаджи дастан,
Ему ночами не уснуть.
 

ГДЕ?

 
Где дни былые, лавки и духаны,
Все, кто меня пригрел впервые, где?
Все лучшие – во тьме, пути туманны,
Товарищи, мне дорогие, где?
 
 
Я всех могу назвать их поименно,
Пылает сердце, не сдержать мне стона.
Где наш былой покой, где власть закона?
Дутары, пери молодые где?
 
 
Я – Мятаджи, мне по ночам не спится,
Жду – ангел смерти должен появиться.
За помощью к кому мне обратиться,
Где дни мои, друзья былые где?
 

ЧТО СТАЛО С МИРОМ?

 
Когда к тебе заявится хаким,
Не жди, что он к тебе проявит милость.
Не жди, чтоб серна стала волком злым
И чтоб в змею лягушка превратилась.
 
 
Но изменился мир нам на беду.
Мышь ест людей, тигр плавает в пруду,
Стал ворон соловьем, и там, в саду,
Нет розы, лишь колючка уродилась.
 
 
Ты видишь: с львенком водится шакал,
Добычу волка заяц отобрал,
Хомяк в степи джейрана обогнал,
Кругом огонь пылает, что случилось?
 
 
Что стало с миром? Чтоб мне сердце сжечь
Чтоб разум мой отнять, терпенье, речь,
Чтобы на гибель Мятаджи обречь,
Ты, Аннагюль моя, на свет явилась.
 

ПОВСЮДУ

 
Там хоть и зелен каждый склон и крут,
Дороги тем не менее повсюду,
В шелках и бархате веселый люд
На склонах гор в селениях повсюду.
 
 
И вод и скал родных – всего мне жаль.
Припомню их – гнетет меня печаль,
Как будто стрелы, пущенные вдаль,
Там скакуны в движении повсюду.
 
 
В родном краю мне б век не знать беды,
Там ветры, там обилие воды,
Там пастбища, там пашни, там сады,
Цветут цветы весенние повсюду.
 
 
Будь счастлив тот, кто думает о нас.
Друзья, печален мой истошный глас.
Что делать, пред грозой в недобрый час
Нам страшно, мы в волнении повсюду.
 
 
Коль цели ты достиг – так ей служи,
Своим родимым краем дорожи.
В земле чужой горюет Мятаджи,
Где б ни был, он в смятении повсюду.
 

С НАС ВЗЫЩУТ

 
Давайте, братья, здесь грешить не будем,
За все, что было здесь, с нас взыщут там.
Кто здесь помог копейкой бедным людям,
Великие получит тыщи там.
 
 
Жизнь не удержите, как ни держите,
Отца и мать на этом свете чтите,
Здесь не блудите и не клевещите,
Не то огонь вам станет пищей там.
 
 
Детей родив, их грамоте учите,
Чуть подрастут – к учителю ведите.
Вы лошадь здесь соседу отдадите —
И вам найдется табунище там.
 
 
Ступите здесь на верную дорогу.
Есть хлеб, вода и кров – так слава богу
Кто здесь богатства не копил помногу,
Наверняка не будет нищим там.
 
 
Избегни здесь соблазна и сомненья.
Тем, что познал, делись без сожаленья.
Тобой постигнутое здесь ученье
Блеснет светильником в жилище там.
 
 
Не скажет Мятаджи, чего не знает.
Там праведников гурии ласкают,
Там из Ковсара жаяоду утоляют,
Блаженство праведник отыщет там.
 

НЕЛЬЗЯ

 
Друзья, мою, быть может, боль
Понять нельзя, понять нельзя.
С глупцом никчемным хлеб и соль
Вкушать нельзя, вкушать нельзя.
 
 
Юнец, пойми ты наконец:
Какой ни есть ты удалец,
Невесту, чей отец глупец,
Желать нельзя, желать нельзя.
 
 
Хоть ты и слово «мед» изрек,
Тебе не сладко, человек,
Иного беком, хоть он бек,
Назвать нельзя, назвать нельзя.
 
 
Я – Мятаджи, о чем мой стих?
Я говорю: цени родных.
Подмоги от людей чужих
Нам ждать нельзя, нам ждать нельзя.
 

МИР ЛИШИЛ

 
Коварен мир, мои согнул он плечи
И сил и вдохновения лишил.
Лишил он многих златоустов речи,
Почтенных – уважения лишил.
 
 
У всех судьба не может быть одною.
Она бывает доброю и злою.
Мир окружил иных родней большою,
Тех вовсе окружения лишил.
 
 
Одним он счастье дал, другим тревоги.
Есть много и счастливых и убогих.
Иным нужду он даровал, а многих
Богатых их владения лишил.
 
 
Шах, правивший страной во время оно,
Исчез, и ныне – ни страны, ни трона.
Мир злобен, нету для него закона,
Иных из нас он зрения лишил.
 
 
Родившись, человек по свету кружит.
Тот слезы льет, а тот живет не тужит.
Кого-то сделал мир ученым мужем,
Кого-то разумения лишил.
 
 
У тешась жертвою очередною,
Мир не проносит беды стороною.
Он счастья дружбы тех, кто был со мною,
Меня без сожаления лишил.
 
 
Проворный бег – суть скакуна лихого.
Суть мужа – сила, суть поэта – слово.
Мир у меня взял брата дорогого,
Меня он утешения лишил.
 

ИСТИНЫ

 
Перед богатым спину гнет
Должник, съедаемый нуждой.
Сгибают тысячи забот
Того, кто наделен бедой.
 
 
И если ты и бос и наг,
То над тобой смеется всяк.
Проходит друг, проходит враг,
Не поделясь с тобой едой.
 
 
Но если станешь вдруг богат,
Для всех ты будешь друг и брат,
В твою кибитку поспешат
Все, кто пренебрегал тобой.
 
 
Смеяться на поминках грех,
Смеющийся позорит всех.
Кабан в лесу, где ходит лев,
Не похваляется собой.
 
 
Ты старше станешь и поймешь,
Что счастья не приносит ложь,
Что там, где пляшет молодежь,
Не пляшет человек седой.
 
 
И если у тебя добра
Хоть вся Хива и Бухара,
А враг твой меньше комара,
Не смейся над его враждой.
 
 
Когда тебе под шестьдесят,
Будь не казной – умом богат.
Пусть будет, Мятаджи, в сто крат
Мудрей тебя наставник твой.
 

ОДАРИТ

 
Усерден будь, земля и скот
Твое служение одарит.
Руном овечка каждый год
Во дни весенние одарит.
 
 
Людей достойных где найдешь?
Везде дарят обман и ложь.
К ишану если подойдешь,
Тебя презрением одарит.
 
 
Будь добрым к дочери родной.
Отдашь ее ты в дом плохой,
Твой зять потом тебя хулой
На все селение одарит.
 
 
Подлец чуть что – вступает в бой
До власти человек худой
Дорвется, и весь край бедой
Его правление одарит.
 
 
Плохи слова иль хороши,
Спел Мятаджи их от души
Цените соловья-бахши,
И он вас пением одарит.
 

ЕСТЬ ЛИ?

 
Скажите, в мире человек,
Судьбу переменивший, есть ли?
С любимой разлучась навек
И это переживший есть ли?
 
 
В огне влюбленные горят,
В разлуке стонут и кричат.
Все горы перерыл Фархат.
Другой все перерывший есть ли?
 
 
Нет вечных гор и вечных рек.
На белом свете человек,
Не разлучаясь целый век,
С возлюбленной проживший, есть
 
 
Мне, Мятаджи, за шестьдесят.
Ум помутнел, померк мой взгляд.
Другой такой увядший сад,
Надежду схоронивший, есть ли?
 

КОГДА ЛИШИТСЯ

 
Грустит красавица, когда
Подруги дорогой лишится.
Стучится в двери к ней беда,
Когда красы былой лишится…
 
 
Примерно лет до двадцати
Ей наливаться и цвести.
Но после двадцати пяти
Всех чар своих с тоской лишится.
 
 
В ней жар найдешь и в тридцать лет
Но в сорок пять в ней проку нет,
А в пятьдесят ее портрет
Всей прелести живой лишится.
 
 
Глядишь, зубов жемчужный ряд
Исчез, – ей скоро шестьдесят.
Начнут смеяться все подряд,
Когда ума порой лишится.
 
 
А если в довершенье бед
Ослепнет в девяносто лет,
Считай – она покинет свет
И суеты земной лишится.
 
 
Овезбике, судьбу кляня,
Не согласится жить ни дня,
Когда на склоне лет меня,
По воле рока злой, лишится.
 

НЕ БУДЕТ

 
Когда тираном станет шах,
Любви к нему святой не будет.
Охватит правоверных страх,
И веры никакой не будет.
 
 
Шах ненасытен, потому
Придумает поборов тьму.
Служить защитой никому
Закон в стране родной не будет.
 
 
Чтоб по миру пустить людей,
С последних нищенских рублей
Шах дань возьмет казне своей, —
Краснеть злодей такой не будет.
 
 
Есть книга податей – диван,
Что ни страница, то обман.
Бедняк, страдающий от ран,
Всю жизнь терпеть разбой не будет.
 
 
Ученым козни строит шах,
Готов весь мир повергнуть в прах.
Но захлебнется он в слезах,
И власти роковой – не будет!
 
 
Он наживет себе врагов
И в стане собственных бойцов.
Презренный шах! В конце концов
Престола под тобой не будет…
 
 
Я, Мискинклыч, страдаю сам,
Проклятье шлю я палачам.
И, если внять моим словам,
В оковах край родной – не будет!
 

РАЗ – В ТРИ ДНЯ И РАЗ – В ЧЕТЫРЕ ДНЯ

 
Черноокий, вспомни обо мне
Раз – в три дня и раз – в четыре дня,
Чтобы слез не лить мне в тишине
Раз – в три дня и раз – в четыре дня.
 
 
На луну оттуда погляди,
Память обо мне храни в груди;
В наш аул, мой стройный, приходи
Раз – в три дня и раз – в четыре дня.
 
 
Милая твоя – Сахибджемал,
Ты бы в ней огня не зажигал…
Приходи же, молод и удал,
Раз – в три дня и раз – в четыре дня.

 

МОЕ ДИТЯ

 
Цветку подобный! Не унять мне горьких слез!
Где стан-чинара, где твой лик, мое дитя?…
Ах, почему ты до рассвета не дорос?
Сгубила осень твой цветник, мое дитя!
 
 
В саду зеленом был ты розовым кустом,
Душою душ, благоухающим листом…
Покинуть землю – мог ли думать ты о том?
Любви живительный родник, мое дитя!
 
 
Какая мать своих забудет сыновей?
Тебя насытит разве роза, соловей?
Судьбу просила я: печаль мою развей —
Да как удержишь сердца крик, мое дитя?
 
 
Мечтала я тебя украсить серебром,
Увидеть первую победу над врагом…
Я говорила: «Ты войдешь в просторный дом…»
Кто мог предвидеть смерти миг, мое дитя?
 
 
Лечу к тебе, как на светильник – мотылек,
Вся обгорела я, мой разум изнемог,
Я в жарком пламени от головы до ног,
Мой дух в отчаянье поник, мое дитя.
 
 
Сахибджемал, тебя с ума свела беда…
Ужель я сына не увижу никогда?
Осталось ждать мне только Страшного суда —
А вдруг наступит встречи миг, мое дитя?
 

В КУРИЛЬНЕ ТЕРЬЯКА

 
Лежебоки! Привет, коль не сдохли вы.
Да очистит аллах, курильщики, вас!
Ваши сморщены шкуры, иссохли вы!
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Что ж на ваших губах ни кровинки нет?
Что ж пред вами еды ни крупинки нет?
Разве близких, чтоб справить поминки, нет?
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Вчетвером, впятером, стеная, лежат.
Ни голов нет, ни спин, – лишь кости торчат.
Посмотрю я – как тускл их жизни закат!
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Этот мнит Рустемом себя – кичлив,
Тот его одобряет, яд закурив,
Третий что-то бормочет, слюни пустив…
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Жалок этот, что с ядом во рту, в ноздре.
Есть не даст он голодной своей детворе.
Накурившись до бреда, блюет на дворе.
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Вот с усердием этот чешет себя,
Тот, укрывшись полой, ядом тешит себя.
Третий: «Нынче прикончу, – брешет, – себя!»
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Вши за пазуху лезут. Пусть! – не впервой.
Псы за дверью голодной воют гурьбой.
Укрывайтесь, друзья, от них с головой,
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Тени выгоды нет от куренья вам.
Яд сулит лишь тень наслажденья вам.
Ненавистны слова сожаленья вам.
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
На красивого яд нагнал черноту,
Обрекла его порча на маету.
Все нутро подвело, как зимой скоту.
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Тот ослаб – рядом с ним и комар силен;
Хочет встать, а его оглушает сон.
Лишь почуяв терьяк, вскочит, встрепан, он.
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 
 
Их немало, чьи души – точно зола,
Не имеют родного нигде угла.
Стал от яда калекой и Кёрмолла…
Да очистит аллах, курильщики, вас!
 

САРАНЧА

 
Саранча налетела, и люди в беде,
От посевов следов не отыщешь нигде;
Все замолкли, опять пребывают в нужде —
Разорила несчастный народ саранча.
 
 
Саранча желтовата, а крылья красны,
Грозной тучей слетает она с вышины,
А глаза у нее, словно гибель, темны, —
И ведь знает, куда прилететь, саранча!
 
 
Упадет она с неба, как будто бы снег,
Ровно в полдень она совершает набег,
Все сровняет с землей – погибай, человек!
Разорила несчастный народ саранча.
 
 
Саранча словно в желтый одета чекмень,
Пролетает она – затмевается день
И на разум какая-то падает тень, —
Людям голод и смерть принесла саранча.
 
 
Шейки хищников злых – с золотым пояском,
Налетают они на конях и пешком;
Оглядись, ничего не осталось кругом, —
Разорила несчастный народ саранча!
 

ШЕРСТЬ ПУСТЬ ЛЯЖЕТ ЗАВИТКАМИ

 
Подстриги короче шкурку, сшей хороший мне тельпек,
Шерсть пусть ляжет завитками, кожа будет пусть нежна
Если выкроишь как нужно, проношу я шапку век…
Ну, а сверху пусть немного будет суженной она.
 
 
Если длинной шерсть оставишь – заслонит от взора свет.
Чтоб красивой стала шапка, братский выслушай совет:
Мастер опытный сумеет сам найти для шапки цвет —
Или белый, или красный, или будет пусть черна…
 
 
Добрых слов простого друга никогда не отметай,
Если дал ты обещанье – неизменно выполняй.
Если ты сошьешь мне шапку – форму нужную придай.
На колодке подходящей постоять она должна…
 
 
Мне без рук твоих умелых положиться на кого?
Ты старательней работай, совершенствуй мастерство.
Пусть тельпек с кистями будет, ты парчой расшей его.
А вверху обшивку сделай всю из черного сукна.
 

ИЗ ТАДЖИКСКИХ ПОЭТОВ

БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ПОДАРЕННЫЙ ГЛОБУС

 
Страмахов, пробный камень ты для золота наук
Ты, как Асаф, в делах избрать умеешь путь благой.
 
 
Читавшие мои стихи не слали мне даров —
Ты одарил меня, хоть стих тебе неведом мой.
 
 
Кто щедр, тот серебро свое разделит с мудрецом —
Ты, зная тайны бытия, их разделил со мной.
 
 
Скажу я; выше всех богатств достоинства твои,
В руке ты взвесил свод небес и дивный шар земной.
 

* * *

 
Мне говорил один мудрец, что шаху
Приличествует по его размаху
 
 
Дворцовые открыть широк» двери
Для тех, кто сведущ в красоте и вере:
 
 
Философу, во-первых, ибо он
Глубинами познаний умудрен;
 
 
Врачу затем, чья колдовская сила
Одним дыханьем счастье приносила;
 
 
Затем за врачевателем идет
Провидец будущего – звездочет;
 
 
Потом певец, которого мы ценим
За то, что душу облегчает пеньем;
 
 
Потом писец, чья сладостная вязь
Между людьми установляет связь;
 
 
И наконец, поэт, что дивной песней
Нас приобщает к высоте небесной.
 
 
Наличие любого из людей,
Подобных этим, – украшенье царства.
 
 
Властитель! Их душою овладей —
И ты добьешься возвышенья царства.
 
 
Ведь ясно для раба и для царя,
Что дар людской дороже янтаря.
 
 
И никакое серебро и злато
Не будет здесь достаточною платой.
 
 
Так почему же молча ты глядишь
На то, что твой слуга Ахмад Дониш,
 
 
Который и мудрец и врачеватель,
Который и писец и прорицатель,
 
 
Тот самый ослепительный Ахмад,
В чьем дивном пенье соловьи гремят,
 
 
Что гением поэта обладает,
В твоей стране, как нищий, прозябает?
 
 
Зачем все дни его омрачены?
Зачем от горя взгляд его тяжел?
 
 
И отчего огни его черны,
Черны, как бел его литой котел?
 
 
Зачем бесстрастно смотришь ты, эмир,
На то, что возмущает целый мир?
 
 
Я средь поэтов – голос боевой!
Кто одолел меня певучей речью?
 
 
Средь мудрецов слыву я «головой», —
Какая мысль не шла ко мне навстречу?
 
 
Орла превыше и мудрей змеи,
Во мне кипят могущества мои..
 
 
Но если стал я нищ – не диво это!
Суди царя по бытию поэта.
 

АДЕЛИНЕ ПАТТИ

 
Вот легкою стопой, чуть приподнявши платье,
Венерою в мехах идет актриса Патти.
 
 
Все замерло, она лишь бровью повела —
И звуки полились по золотой палате…
 
 
И мы вздохнули все. Вдруг трепет серебра
Из горла соловья, на сладостном раскате,
 
 
Пронесся по толпе, как по ночным садам…
А сердце гурии гремит сердцам: «Пылайте!»