Текст книги "Поэзия народов СССР XIX – начала XX века"

Автор книги: авторов Коллектив

КАЛМЫЦКИЙ ПОЭТ

УСЛАЖДЕНИЕ СЛУХА

НАЧАЛЬНОЕ БЛАГОПОЖЕЛАНИЕ

 
Пред собою ладони соединив,
Пречистой Пищи сыну помолимся.
Погружен он в благостную нирвану,
Покровительствует всему сущему.
Ради того, чтобы всюду люди
Радостно, одинаково жили,
Буду я песни петь призывные,
Будоражить людские умы. Послушайте!
 

ПЕСНЯ МИРЯНАМ

 
Почитаньем трех драгоценностей
добродетель в мире умножится;
Почитаньем отца и матери
благонравье всюду упрочится;
Воздержанием от насилия
жизнь живых на земле продолжится;
Воздаянием всем обиженным
возродим везде благоденствие.
 
 
Коль неправую цель преследовать,
добродетели все утратятся;
Коли ложь возлюбить как истину,
трудно речь вести о доверии;
Коли вздор нести, суесловие,
поубавится уважение;
Коли бранных слов не удерживать,
сохраним ли свое достоинство!
 
 
Служба-помощь народу верная
славу нам принесет, имя доброе,
А своя корысть, своя выгода —
от худой молвы не защитница.
О своей лишь мошне печальники
не избудут напастей-горестей;
Непомерным чванством да гордостью
одного лишь позора доищешься.
 
 
Больше ссор и противоборства —
меньше благостного покоя;
Больше лютости неразумной —
меньше дружества и доверья;
Больше алчности неуемной —
меньше щедрости и богатства;
Больше падких на все чужое —
меньше счастья и добронравья.
 
 
Друга доброго поучения
с чистым сердцем надобно выслушать;
От приятеля непутевого
в отдаленье держаться следует.
Коль задумано дело нужное,
так с умом его должно выполнить,
А покуда цель не достигнута,
придержать язык не мешало бы.
 
 
Похваляться добродеяньями,
не свершая их – опрометчиво.
И кичиться своими знаньями,
не имея их – опрометчиво.
Быть усердным в деле несбыточном —
то же самое – опрометчиво.
Так без прочного состояния
богачом прослыть – опрометчиво!..
 
 
Закали в себе волю твердую
и к наукам яви усердие.
Справедливость признав святынею,
к ней стремясь, прояви усердие.
Ради пользы, блага всеобщего
всем на радость яви усердие.
Чтобы тратились с толком, с разумом
все богатства – яви усердие.
 
 
Пьянство приносит один лишь вред —
стань образцом воздержанья.
Кости да карты – источник бед,
стань образцом воздержанья.
С той, что душою тебе не верна,
лучше и вовсе не знайся;
Если связалась с кем-то жена,
с ней развязаться старайся.
 
 
Накопить ли нам добродетели,
коль в продаже их не случается?
Десяти черных дел отвержение
добродетелью называется.
Благодати вероучения
ты сподобишься не поклонами,
С добродетельными в общении,
не с порочными ветрогонами.
 
 
Будды заповеди блюдите,
черных дел избегайте, миряне,
И во имя его вершите
только праведные деянья.
Выполняя без упущений
все обеты, все воздержанья,
Вы сподобитесь, что свершатся
ваши добрые начинанья.
 
 
Здесь закончились десять строк песни,
спетой мирянам ради пробуждения их мысли.
 

ПЕСНЯ ГЕЛЮНГАМ И БАНДИ

 
Кто уверовал раз навсегда:
Жизнь пройдет, не оставив следа;
Кто земные заботы презрел
Ради инорожденческих дел;
Кто, отвергнув житейскую грязь,
К благодатной нирване стремясь,
Вдруг покинул отцовский очаг, —
Тот уж истинный, видно, хуврак.
 
 
Оставаясь в родимом краю,
Как родню позабудешь свою!
Враг родни твоей близкой, хуврак,
Неизбежно – твой собственный враг.
А вражда – это грех, да какой!
Не монашеский грех, а мирской.
Чтоб буддийский завет уважать,
Должно прочь от мирского бежать.
 
 
Полнота удовольствий и благ —
Это адское пламя, хуврак,
А блаженство нирваны считай
За прельстительный будущий рай.
И богатство отринь и корысть,
От тщеславия сердце очисть
И почета не жди… Только так
Утвердишься ты в вере, хуврак!
 
 
Если, верою твердой ведом,
Ты покинул родимый свой дом,
От любимых себя оторвал,
Будто разом на всех наплевал;
Если нет у тебя ни гроша,
Взаперти не тоскует душа, —
Вот тогда о тебе говорят:
«Свято чтит он буддийский обряд».
 
 
Удалившись от мира, буддист
В побужденьях и помыслах чист,
И блюдет он до старости лет
Каждый клятвой скрепленный обет.
Ну, а если неправедным был,
Если клятву свою позабыл,
Попадает он в смертный свой час
В преисподнюю, в страшный Айас.
 
 
Если заповедей не знать,
Кои следует соблюдать,
Обещанье: блюсти, мол, готов —
Сочетанье бессмысленных слов.
Но усердием леность поправ,
Смысл Учения Будды познав,
Всяк почувствует и торжество
И величие Слова Его.
 
 
Не закон же тебя и не власть
Вдруг в хурул понуждают попасть.
Свет в душе у тебя, а не мрак —
Вот поэтому ты и хуврак!
Ты уверовал в истинность, в суть?
Так уж с верою этой пребудь
И отринь дополнительный груз
Из мирских интересов и уз.
 
 
Важно, словно хутукта, воссев,
Брать даяния, скромность презрев,
И не взвешивать каждый свой шаг, —
Знай, хуврак, – не годится никак!
Облачаться в наряд дорогой,
Не приблизившись к жизни другой,
Если ты и не мудр, и не благ,
И не свят – не годится никак!
 
 
Коль земных у тебя много дел, —
Глядь, к обетам уж ты охладел,
А к мирской потянулся родне —
Равнодушен ты к вере вдвойне.
Коль предела усердию нет,
Каждый будет постигнут завет.
А со рвеньем исполнив его,
Ты, конечно, достигнешь всего…
 
 
Здесь закончились девять строк песни,
спетой ради пробуждения мысли гелюнгов и банди.
 

ПЕСНЯ БАГШАМ-НАСТАВНИКАМ

 
Невежда норовит учить других.
Чему научит? – Знаний никаких,
Но чванства ради он – наставник-багш!..
Из рук вон худо это и печально.
Он верующими не позабыт:
Их подаяньем и одет и сыт,
То здесь, то там на ярмарке торчит,
Барышничает… Вот ведь что печально!
 
 
Наставничать-то сладостно ему,
Но обучить не сможет ничему
Ни банди, ни гелюнгов – никого…
Вот что по-настоящему печально.
Следит за приношеньями мирян, —
Он, багш-наставник, в этом деле рьян, —
На нужды веры тратит их? – Обман!
Иные нужды у него… Печально.
 
 
Конечно, у него желанье есть
Хувракам юным проповедь прочесть,
Вероученья принципы ему,
Однако, недоступны. Как печально!
Итак, одет наставник и обут —
Миряне тут его не подведут.
В религии кощунствующий плут,
Греха не понимает он. Печально.
 
 
Он возглашает проповедь одну:
Молочное – в хурульную казну.
А десяти деяний черных вред,
Увы, не разъясняет он. Печально.
Он исповедник истины, хуврак,
Блюститель чистых дел и вышних благ,
Но от родни мирской он ни на шаг!
Обмирщился вконец. Весьма печально.
 
 
Уединенья не взыскует он —
Он из хотона следует в хотон,
Везде родня, и всюду угостят.
Он пьянствует, а это ль не печально!
Его удел – Ученье да обряд.
Но отчего торчать наставник рад
На сборищах мирян, на всех подряд,
Да вмешиваться в тяжбы их? – Печально.
 
 
Беда ль, что подопечные юнцы,
Распутствуя, бегут во все концы!..
Наставника затмил в нем скотовод,
Родню обогащающий. Печально.
Что верующий в монастырь несет
От чистых побуждений, от щедрот,
То багш пихает родственникам в рот.
И так из года в год. Весьма печально.
 
 
Что милостынедатели несут —
Всему найдется назначенье тут,
А шебинеры сирые его
Голодные сидят. Увы, печально.
Несут и что обуть и что надеть —
Об этом багш умеет порадеть,
А шебинерам в холоде сидеть
Разутыми, раздетыми. Печально.
 
 
Ему почет, ему большой доход,
Однако ж он чурается забот
О бедствующих банди и других…
Несправедливо это и печально.
Хоть полон у него всегда карман,
На все про все ему излишек дан,
Однако же ни храм, ни субурган
Нигде не обновит он. Как печально!
 
 
Хоть заповедь им не соблюдена
О строгом воздержанье от вина,
Но жадничает, скряжничает он,
Как будто разорен. Весьма печально.
Хоть сказано когда-то напрямик:
«Отведавший вина – не ученик»,
Но в полном облаченье еретик
«Радеет» об Ученье. Как печально!
 
 
Всем банди – наставление одно.
Ученье тоже равным быть должно.
Племянников внучатых для чего
Чрезмерно опекает он? – Печально.
Лишь в этой жизни связан он с родней,
А все ж стоит за родичей стеной.
А тех, с кем в этой жизни и в иной
В родстве духовном, – гонит прочь. Печально.
 
 
Развратный, необузданный хуврак,
Увы, не наказуется никак.
А меры к исправленью принимать
Наставник не торопится. Печально.
Зато распорядился он юнцом:
Взял банди крепостным слугою в дом.
Наставник и не думает о том,
Кем стал бы мальчик в будущем… Печально.
 
 
Хоть утверждает с видом мудреца,
Что следует за Буддой до конца,
Но ни ученья, ни заветов он
Не держится буддийских. Как печально!
О пользе добрых дел он речь ведет,
О милости, о благости щедрот.
О Слове Будды – не раскроет рот,
Чтоб не попасть впросак… Весьма печально
 
 
О подношеньях все расскажет он —
Тут багш осведомлен и умудрен.
Как первородный грех преодолеть,
Он рассказать не сможет вам. Печально.
Дарующего милость чтит, но сам,
Не слишком доверяя чудесам,
Размер даяний установит вам,
Чтоб вы не поскупились… Как печально!
 
 
Хоть рукоположениями он,
Как выгодною сделкой, увлечен,
Но сан блюсти, достоинство хранить
Не учит шебинеров он. Печально.
Велит устав, чтоб дом был прост и строг,
Но багш уставом этим пренебрег:
Не дом себе возводит, а чертог,
И обставляет роскошью. Печально.
 
 
Он даже может рукополагать
В тантристский сан и мздою облагать;
О каре за нарушенный обет
Не помышляет вовсе он. Печально.
Себе он без стеснения берет
Все, что в казну хурульную плывет,
И в наказанье адских мук не ждет,
За воровство положенных. Печально.
 
 
Увидишь: вот он с важностью сидит
И проповедь читает со стараньем.
Поверишь: будет юных наставлять
Со строгостью и мудрым назиданьем.
Увидишь: вот тайком хлопочет он
О размноженье собственного стада.
Поверишь: он с дубинкою в руках
Прохожих грабить выйдет из засады.
 
 
Услышишь: о деяниях благих
Со всеми он толкует откровенно.
Поверишь: за кого ручался он,
О тех его забота неизменна.
Увидишь: о мирской своей родне
Уж так-то он старательно печется.
Поверишь: быть ему на самом дне
Айаса, ада страшного, придется…
 
 
Услышишь: убежденно говорит
О воздаянье людям за щедроты.
Поверишь: он одеть и накормить
Весь люд честной готов своей охотой.
Увидишь: к подношениям стремясь,
Он алчных пальцев не уймет дрожанье.
Поверишь: вырвать силою готов
Еще не поднесенное даянье.
 
 
Увидишь: вон в толпе учеников
Витийствует себе его блаженство —
И ты уже вскричать вот-вот готов:
«Вот истинная святость, совершенство!»
Услышишь, сколь неискренняя речь
Пропитана корыстью да обманом.
Поверишь: этот багш наточит меч
И палачом заделается рьяным.
 
 
Услышишь, как средь верующих он,
Подчас, ведет беседу об Ученье —
«Ом мани бадме хум» произнесешь
Ты в умиленье и благоговенье.
Увидишь, как, алчбою поражен,
Добро к себе он отовсюду тянет.
Поверишь: хоть последнее отдай,
Останься гол – он клянчить снова станет.
 
 
Увидишь: чопорность его палат
Хоромы богача-купца затмила;
Посмотришь, как одет наставник-багш, —
Ни дать ни взять полдневное светило!
Увидишь, как роскошествует он, —
Сочтешь его за знатного нойона;
Услышишь рассуждения его —
Поймешь: перед тобой хуврак зеленый.
 
 
Увидишь: в шубе беличьей своей
Напомнит щеголиху он, забавник;
Едва постигнешь смысл его речей —
Поймешь: все тот же пред тобой наставник,
Присмотришься к его делам – ну впрямь
Кормилец многодетный, погляди-ка!
А на него посмотришь самого —
Как есть бобыль, беспутный горемыка.
 
 
Когда б его хозяйство оглядеть —
Купцом бы он таврийским показался,
Но на алтарь посмотришь и поймешь:
Хуврак он был – хувраком и остался.
По лошадям, по упряжи похож
На маклака донского – не хуврака,
А речь его услышишь – и вздохнешь:
Последователь Будды он, однако…
 
 
Здесь кончилась песня,
спетая багшам-наставникам
ради пробуждения чувств.
 

ИЗ МАРИЙСКИХ ПОЭТОВ

СМЕЛО, ДРУЗЬЯ МОИ!

 
Смело, друзья мои, смело!
Время не будем терять,
Дружно восстаньте, спасите
Милую родину-мать!
Бьется, как муха, отчизна
В петлях паучьих тенет,
Злобный паук ее душит,
Алую кровь ее пьет.
Смело, друзья! Наших братьев
Вырвем из вражеских рук,
Чтобы до капли всю кровь их
Жадный не выпил паук.
К нам руки братьев простерты,
Слышится узников зов,
Надо спешить к ним на помощь,
Вызволить их из оков.
Час новой жизни настанет,
И победивший народ
Нас помянуть добрым словом
К нам на могилы придет.
 

₁₉₀₈

ЗАЧЕМ Я РОЖДЕН

 
Высоко над миром реет
Мысль моя, сильна, вольна,
Там, где небо лишь синеет,
Как орел, парит она.
 
 
Гордую пою я песню:
«Мне природа-мать дала
Для полета в поднебесье
Крылья мощные орла!»
 
 
Мир еще окутан тьмою,
Но неведом сердцу страх.
Ночь не властна надо мною:
Свет горит в моих глазах.
 
 
День ли, ночь ли – я сияю,
И народ весь удивлен:
Голос мой не умолкая
Раздается… Всюду он!
 
 
Есть во мне познанья сила,
Все объемлет мысль моя —
Знаю я, что раньше было,
И что будет, знаю я.
 
 
Мрак ночной я разгоняю,
Для меня преграды нет,
Я горю не угасая,
Я несу народу свет.
 
 
Высоко над миром реет
Мысль моя, сильна, вольна,
Там, где небо лишь синеет,
Как орел, парит она.
 

₁₉₁₀

ПЕСНЬ ЖАВОРОНКА

 
Из-за леса, из-за леса
Солнце красное встает,
А с низин туман белесый,
Словно облако, ползет.
И высоко в поднебесье
Слышен жаворонка звон.
Как своей весенней песней
Веселит мне сердце он!
 
 
В небе он звенит, звенит,
Будто сердцу говорит:
 
 
«Прилетел я издалека,
Долго, долго ждал весны…
Своего дождался срока,
Вьюсь в сиянье вышины.
Только песней, только песней
Жить и радоваться мне —
Вот и славлю день чудесный,
Вот и радуюсь весне!»
 

ИЗ ЧУВАШСКИХ ПОЭТОВ

НАРСПИ

(Отрывок из поэмы)

В СИЛЬБИ

 
Месяц март уж на исходе,
Греет солнышко. Тепло…
Окружило половодье
Все чувашское село.
 
 
Почернели прежде взгорья,
После снег с полей сошел;
В зеленеющем уборе
Заиграл под солнцем дол.
 
 
А по снежному покрову,
Что хранит лесная тьма,
Вея холодом, сурово
Вдаль идет-бредет зима.
 
 
По ложбинам, по овражкам
Слышен шум бегущих вод —
То зима, вздыхая тяжко,
Тая сердцем, слезы льет.
 
 
И ручьями слезы эти
В реки бурные текут…
А в селе резвятся дети
На припеке там и тут.
 

*

 
Лаской землю отогрела
Снова милая весна,
Снова свет смеется белый,
Пробуждаясь ото сна.
 
 
Ожил лес, стоит на воле
В пышной зелени ветвей,
Зацветает новью поле,
Красотой гордясь своей.
 
 
Многоцветные просторы
Вешним запахом пьянят,
И повсюду птичьи хоры
Песней вольною звенят.
 
 
В небе, полная веселья,
Льется жаворонка трель,
И пастушеской свирелью
Голубой поет апрель.
 
 
Марь полуденного часа
Стадо к лесу привела,
И обеда ждет подпасок,
Глядя в сторону села.
 

*

 
Чуть Сильби окинешь взором:
Двор к двору – и крыш не счесть,
Высотой под стать конторам
В Тури-касе избы есть.
 
 
Вниз плетни ползут задами,
И до самой до весны
Прошлогодними скирдами
Гумна там окружены.
 
 
Избы звонким тесом крыты,
Ровно пригнанным в ряды,
А вдоль улицы – гляди ты —
Густолистые сады.
 
 
Высоки, крепки заборы —
Не один стоять им год!
Желтым выкрашены створы
Разузоренных ворот.
 
 
Можно городом, пожалуй,
Счесть Сильби со стороны,
И домов-то в нем немало,
Что добром полным-полны.
 

*

 
За селом журчит, не молкнет
Мелководная река,
Солнце в ней дробит осколки
Сквозь листочки лозняка.
 
 
Высь колебля голубую,
Вдаль течет она, светла,
И, сама собой любуясь,
В воду смотрится ветла.
 
 
Под кустом, у сини зыбкой,
Примостился дед тишком,
Обмануть стараясь рыбку
Аппетитным червяком.
 
 
Только вот досада – дети
Рядом плещутся в воде:
Впрямь от них на этом свете
Не укроешься нигде…
 
 
Там вон кто-то недалечко
На мосту стоит; потом
Перебрался через речку
И пропал в лесу густом.
 

*

 
Жизнь в Сильби идет простая,
Но весной привольно в нем:
Неприметно, легкой стаей,
Пролетает день за днем;
 
 
Смех и говор, птичий гомон
Вперебой звенят вокруг;
Песня вешняя знакомо
Льется вширь, лаская слух.
 
 
Вдоль по улице селяне
Ходят чинно взад-вперед,
И резвится на поляне
Шумный детский хоровод.
 
 
Раскрасавицы форсисто,
Словно лебеди, плывут,
Их звенящие мониста
И сияют и зовут.
 
 
К небу пыль взметая тучей,
Пляшут парни у ворот.
«Эх, и жизнь – не надо лучше!»
Говорит в Сильби народ.
 

*

 
Нет сильнее человека
В целом мире никого:
Он хозяин здесь от века,
Суша, воды – все его.
 
 
Но поди ж ты: как иного
Подсекает жизнь сама!
Вволю денег да хмельного,
Глядь – и выжил из ума.
 
 
Да кому ж и не пристало
Погулять в Большой калым?
В погребах мы разве мало
Пива к празднику храним?
 
 
Все, понятно, пили, ели,
Песни пели… Гром да пляс…
Что ж, на праздничной неделе
Для потехи самый час.
 
 
И когда приходит вечер,
Пьяных тут – хоть пруд пруди.
Но, однако, пир не вечен,
День угарный позади.
 

*

 
Пить да пить – и бык устанет.
Пьян чуваш. Домой бы, друг!
Но, как пух, разлечься манит
Грязь весенняя вокруг.
 
 
И лежит чуваш, как барин,
Где он, что он – дела нет,
И поет, хмелен, распарен,
Он на целый белый свет:
 
 
«Коль работать – так до поту,
До отвала – есть и пить.
Кто же, любящий работу,
Может водки не любить?
 
 
Час придет – работать будем,
Станем пить, коль час велит.
Нет вина – заглянем к людям, —
Дружба душу веселит.
 
 
Нет и там вина? Ну что же —
И уйран тогда неплох.
Если ж нет уйрана тоже —
Будем ждать: поможет бог!»
 

*

 
Вот Калым к концу подходит,
Но работа на уме ль,
Если синь-туманом бродит
В голове тяжелый хмель?
 
 
Встань-ка на ноги, чувашин,
Начинается страда!
Зеленеют горки, с пашен
Сходит полая вода.
 
 
Поднимайтесь живо, братцы,
Нам гулять не целый век:
За починку время браться
Сох, и борон, и телег!
 
 
Да студеною водою
Смойте праздничную лень,
Да здоровою едою
Встретьте сева трудный день.
 
 
Пашня ждет: порой погожей
Запрягай да выезжай!..
И здоровья дай вам боже,
И богатый урожай!
 

* * *

 
Мост подпирают дубовые сваи —
Не задрожит, не застонет постыдно,
Конь его спину не сломит, как видно.
 
 
Тоненький стан мой, душа молодая —
Не задрожит, не застонет постыдно,
Как ни печалюсь я – людям не видно.
 
 
Мост наш родной не сгниет, не погнется,
Девичье сердце судьбе не сдается.
 

* * *

 
В просторах степей всех цветов мне не счесть,
Но мак среди них, словно знак доброты.
Так добрых людей мне в деревне не счесть,
Но только в родных – торжество доброты.
 
 
Пока у нас пение иволги есть,
Вовек к соловью не пойдем на поклон,
Покуда родные в селении есть,
К чужому жилью не пойдем на поклон,
 
 
Покуда родник нашей иволги есть,
Пусть нет соловьиной реки – не беда.
Пока у родных наших головы есть,
Пусть мы искони бедняки – не беда.
 

* * *

 
Девушки, готовясь к сенокосу,
Белые саппуны надевают.
Сладкие в любви нашла я слезы,
А в подругах зависть назревает.
 
 
Рос в моем саду цветочек алый,
Цвет его дождем внезапно смыло,
Я цвела любовью небывалой,
Разлучил нас враг внезапно с милым.
 
 
На руке из серебра колечко,
Иволга добра – хранит колечко.
Но враги с любимым разлучили —
Разломили надвое колечко.
 

* * *

 
С юга плывет облаков синева…
Если уж дождь, пусть он будет дневным.
Разум незрел, молода голова…
Если уж горе, пусть нам – молодым.
 
 
Тот, кто решился леса поджигать,
Разве не знал, что краса сожжена?
Разве не знали отец наш и мать,
Что нас родили не в те времена?
 
 
С юга плывет облаков синева,
Словно платочка квадрат в вышине,
Юные годы заметишь едва,
Словно они промелькнули во сне.
 

* * *

 
Ветер меняется, кружится, кружится,
Клонит орешник в осенние лужицы.
Если не думаешь – сердце не мается,
Мысли закружатся – сердцу недужится.
 
 
Вожжи из кожи двенадцатихвостые,
Мастеру вызмеить было непросто их.
Тоненький стан мой былинкой качается,
Ворог твердит, что напрасно упорствую.
 
 
Тучи несутся, несутся так суетно…
Что за беду в своем чреве несут они?
Думы мои, молодые, короткие,
Отданы будущим бедам на суд они.
 
 
Шесть аргамаков, а конь мой – единственный.
Как же дотащит он груз мой таинственный?
Ворогов семеро, я в одиночестве.
Как же дожить до добра и до истины?
 

* * *

 
Месяц поднялся высоко, высоко…
Где же начнет он в пути уставать?
Милый прислал мне салам издалека…
Сможет ли снова салам он прислать?
 
 
Вновь над рекою Кэтне голубою
Мне б собирать многоцветье лугов,
Видеть того, кто подарен судьбою,
Слышать дыханье прошептанных слов.
Мне над рекою Кэтне голубою
Не собирать многоцветье лугов,
Милый подарен, но отнят судьбою,
Стынет дыханье прошептанных слов.
Канул он в бездну сибирских снегов
По мановенью заклятых врагов.
 

* * *

 
В небе летает луна, говорят,
Видно, как светит она, говорят,
Сердцу разлука страшна, говорят,
Так же, как ворог, сильна, говорят.
 
 
Красный цветочек в саду моем рос,
Долго его не видала уже.
Милого вражеский ветер унес,
Высохло сердце и пусто в душе.
 
 
Красный цветочек в саду моем рос,
Злая судьба мой цветок сорвала.
Милого вражеский ветер унес,
Девичье сердце сгорело дотла.
 
 
Пусть не засохнет мой красный цветок,
Милый пусть будет здоров и высок,
Головы вражьи пусть срубит клинок,
Рухнет над царством гнилым потолок.
 

* * *

 
Ветер вновь подул,
Покачнул сосну,
В буйном сердце гул
Ищет тишину.
 
 
Вновь в родном краю,
В общий круг маня,
Песню петь мою
Будут без меня.
 
 
Мне лежать в земле
На червивом дне…
Девушки в селе
Вспомнят обо мне.
 
 
Милый! Голос мой
Песню не найдет.
Эмине покой
От невзгод найдет.
 
 
Но не сможет враг
Надругаться вдруг.
Верность я во мрак
Унесу, мой друг.
 
 
А когда из льда
Выбьются ручьи,
Вспомните тогда
Помыслы мои.
 

* * *

 
У отца в саду смородина, смородина,
Сквозь смородину – тропиночка росная,
Напрямик – тропиночка росная.
И, когда была тропиночка пройдена,
Нас ударила смородина, как розгами,
И зажили, горемычные, розно мы.
 
 
Сад у матери из щавеля, из щавеля,
В низком щавеле тропиночка росная,
Напрямик – тропиночка росная,
На тропиночке следы мы оставили.
Нас ударил этот щавель, как розгами,
Мы остались с той поры низкорослыми.
 
 
Брат взрастил в саду черемуху, черемуху,
Сквозь черемуху – тропиночка росная,
Напрямик – тропиночка росная.
Нас ударила черемуха без промаха,
Нас ударила черемуха, как розгами,
Стали дни наши туманными и грозными.
 
 
У снохи в саду рябинушка, рябинушка,
Сквозь рябинушку – тропиночка росная,
Напрямик – тропиночка росная.
До конца мы одолели тропиночку,
Нас ударила рябина, как розгами,
И неведомы ни счастье, ни слезы нам.