Текст книги "Игра (СИ)"

Автор книги: Арип Пира

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 84 страниц)

Я сидел за рабочим столом, погруженный в изучение смет, контрактов, деловых предложений, с трудом заставляя себя концентрироваться на работе. Мысли вновь и снова возвращались ко вчерашнему вечеру. Такому теплому и спокойному, такому расслабляющему, желанному, какими я хотел бы видеть все вечера своей жизни. Когда Кхуши напрыгалась с игрушкой, напоминая мне в этот момент маленькую девочку, и поцеловала меня, вмиг превратившись в безумно желанную женщину, она, отстранившись от меня, заявила, что проголодалась и пойдет готовить. Я еле успел поймать за руку собравшееся бежать на кухню чудо, объяснив, что заказал еду и скоро ее привезут. Кхуши забавно недоуменно хлопнула глазками, и решительно отправила меня в душ, сунув в руки полотенце и халат, пообещав, что встретит курьера. Через полчаса мы аппетитно ужинали, устроившись прямо на полу у горящего камина. Кхуши все накрыла именно там, создавая неповторимый уют и комфорт больше своим присутствием и хорошим настроением. Похоже, ковер у камина становится «нашим» местом. Даже поужинав, мне не хотелось уходить от него, да и моей жене, похоже, тоже. Поэтому, устроив не сопротивляющуюся девушку в своих объятиях, я прислонился спиной к стенке дивана, ласково скользя рукой по ее волосам, и расслабленно смотрел на огонь. Мы молчали, наслаждаясь близостью друг друга и воцарившимся миром. Ее руки перебирали мои пальцы, чуть поглаживая, завершая мою картину счастья. Разговор завязался сам собой, неспешный, ленивый. Я рассказывал ей о периоде своей учебы в Гарварде, объясняя, почему выбрал именно эту специальность, веселя ее историями из жизни студентов, которых было у меня немного, потому что я взахлеб учился, осознавая, насколько это важно для меня и моей сестры, уже тогда планируя создание собственной империи. Сестра должна была жить не просто в достатке, она должна была жить в роскоши. Я не мог вернуть ей наших родителей, не мог повернуть время вспять и сделать так, чтобы ее свадьба все-таки состоялась – ведь парень искренне любил ее, но не смог переубедить родителей в силу своего слишком мягкого характера. Я мог лишь заботиться о ней, надеясь всегда видеть на ее лице улыбку, и старательно грыз гранит науки, поглощенный этим почти полностью. Почти – потому что все-таки я был парнем, и краешек сумасшедшей студенческой жизни я захватил. О нем и рассказывал Кхуши, старательно избегая тем касательно имевших место сумасбродств с девушками, которые, впрочем, так и не смогли занять никакого места в моем сердце, как ни старались. А заняла его она, забрала себе, через все преграды, которые я, как заправский мазохист, выстраивал перед ней. Преграды в виде ненависти, боли, оскорблений, унижений. Сколько раз я отталкивал ее? Сколько раз закрывал глаза на очевидное – она дорога мне, нужна как воздух, любима мной? Себя не спас, а ее потерял. А ведь она могла бы полюбить меня, если бы я не был таким кретином. Может именно из-за моих злых слов она и потянулась к Шьяму? Он всегда умел красиво говорить, упаковывая свои чувства в изящные словесные кружева. Наверняка в противовес моим оскорблениям он говорил ей комплименты, моей оставляющей синяки на руках и предплечьях хватке он мог завоевывать ее бережностью прикосновений к тоненьким пальчикам, нежным щечкам, моему разрушению – свою заботу… Усилием воли я вышвырнул эти мысли из головы и тогда, и сейчас. Это оказалось на удивление несложно. Шьям остался как будто не там, в Индии, куда мы рано или поздно вернемся, а где-то в прошлой жизни, в не существовавшей жизни. Я вздохнул и крепче прижал к себе любимую девушку. Я хочу ее любви, я нуждаюсь в ее любви, в доверчиво прислоненной ко мне спине, в нежности рук, в ее возможно неосознаваемой ею самой заботе обо мне, которой она меня одаривала, в ее смехе, радости, искренности. Смогу ли я жить без нее, когда закончится, как она думает, срок нашего контракта? Когда я дал ей на подпись контракт, Кхуши находилась в абсолютном раздрае чувств и не прочитала ни один из его пунктов. А суть была в том, что я оставил пустой графу, где должен был быть прописан срок, на который заключен этот брак. Я не знал тогда, почему поступил так. В конце концов, я в любой момент мог вписать в него желаемую дату. Возможно, поэтому. Я не отдал Кхуши ее экземпляр договора, и они оба хранились в моем сейфе, давая мне неограниченное право на время пребывания девушки в качестве моей жены. Захочет ли она остаться? Смогу ли отпустить ее? Вряд ли. Некрасивая мысль оформилась сама собой: «На крайний случай, поменяю противозачаточные таблетки, которые они принимает, на безвредные витамины. А когда она забеременеет, у нее не останется выбора, как стать моей женой навсегда». Моей. Я не признавался в этом самому себе, но я очень хотел детей. С ее солнечной улыбкой, влюбленными в мир глазами, ну и моим мозгом – тут я усмехнулся. Одной сумасшедшей в нашей семье более чем достаточно. Прикоснувшись губами к ее волосам, я закрыл глаза, тихонько баюкая в руках свое счастье. …С трудом вынырнув из воспоминаний, я вновь заставил себя погрузиться в работу. Кхуши. Моя новая знакомая привела меня не в чайную, а в замечательный ресторанчик Кью Гарден, находившийся недалеко от входа в Ботанические сады. Я успела проголодаться, о чем громко заявил мой желудок и Тери, услышав его бурчание, со смешком предложила плотно перекусить. С ней было очень легко. Вопреки своему обычному поведению, я больше молчала и слушала, чем говорила. Она поднимала интересные мне темы, высказывая неординарные и смелые для меня суждения. Рассказала о своем муже, который сейчас находился дома, в Италии, с двумя девочками-погодками шести и семи лет. А в путешествиях она, как сказала Тери, набирается вдохновения для своей новой коллекции. Удивительно, но она оказалась дизайнером. Владелицей собственного дома моды. Ее рассказ о том, как десять лет назад она начинала с нуля свое дело, вызвал во мне глубокое уважение. С ее слов все выходило легко и просто, но я была уверена, что ей пришлось несладко на пути к успеху. Ее выдавали глаза, порой мрачневшие, порой грустившие при упоминании этапов становления ее бизнеса. Я жадно впитывала подробности ее жизни, удивляясь силе духа этой молодой женщины, которая, кроме достигнутого и удерживаемого успеха на профессиональном поприще, была любящей женой и мамой двух дочек. По ее совету я заказала суп с луком и сыром, который подали вместе с вкуснейшими сырными же сухариками, и яблочный крамбл. Большой чайник чая и поданное к нему по моей просьбе молоко завершили вкусную и сытную трапезу, служившую лишь сопровождением нашей длительной беседы с удивительной Тери. Заказав еще один чайник чая и ягодный трайфл, она поведала, что сейчас пытается заниматься оформлением каталога своей новой коллекции. Ее любимый автор, занимающийся обычно этой работой, а по совместительству лучшая подруга, только родила очаровательного мальчишку, и эту коллекцию ей предстояло оформлять самой. Меня заинтересовала идея, которая заключалась в том, что каждое творение Тери должно было сопровождаться подходящей по духу фотографией цветов и соединительным описанием, раскрывающим фантазию автора, воплощенную в итоговом шедевре. Тери, ничуть не стесняясь, вывалила огромную кипу фотографий на стол и проект своего каталога, на каждой странице которого было прикреплено пока что фото созданных ею нарядов. Я листала каталог и благоговела перед красотой и изящностью того, что было представлено. Я совсем не разбиралась в моде, но каждый из этих нарядов хотелось рассматривать, как произведение искусства, о чем я без обиняков и заявила своей почти подруге. Тери внимательно посмотрела на меня и вдруг спросила: – Счастье, как долго ты будешь в Лондоне? Она называла меня английским словом Хэпинес – счастье. Я ответила, что не меньше месяца. И тогда Тери сделала мне предложение, от которого перехватило дыхание, и затрепетала от предвкушения душа. Спустя полчаса я, прижимая к груди обеими руками планшет Тери, обменявшись с ней координатами, направлялась домой. С моего лица не сходила счастливая улыбка. Мне дали шанс, и я не хотела упускать его. – Спасибо, Богиня, – шепнула я подруге. – За то, что ты со мной. ========== Глава 26. Принятое решение. ========== Арнав. Мысли, сомнения, чувства... И снова мысли, сомнения, чувства… Моя голова раскалывалась на части. Я никак не мог принять решение. Если забыть про этот чертов контракт и просто жить полноценной жизнью с любимой женщиной, то… А что то? Передо мной стоит стеной та сцена с Шьямом – это раз. И я не знаю, как относится Кхуши ко мне сейчас – это два. А жить, скрывая правду, я не смогу. Да и она не сможет. Я ведь сказал, что ненавижу ее, а зная характер своей жены, я уверен, что она не успокоится, пока не выяснит правду. Доверие… Как можно жить, любить, быть семьей без всего того, что включает в себя это слово? Доверие… Его отсутствие будет медленно истязать душу, приводить к неправильным поступкам, иногда – к поступкам, которые невозможно простить. Я не могу быть с ней, слушая свой разум, но не могу и без нее, слушая свое сердце. И не способен выбрать что-то одно, потому что второе всегда будет стучаться в сознание. Если я пойду на поводу чувств, а я готов это сделать, то меня будет сжигать заживо вечное сомнение… и растоптанное чувство гордости… А идти на поводу только разума не получается, не хочется, да это просто невозможно! Дома, в Индии, было проще – не любить ее, избегать ее, презирать, ненавидеть. Или хотя бы пытаться это сделать. Достаточно было увидеть сестру и Шьяма, как любовь застилалась презрением, в первую очередь к самому себе – как можно продолжать любить, желать, мечтать о такой низкой девушке. Англия же словно обнажила все чувства, оставив нас наедине друг с другом, но не убрав существовавшие преграды. И все же… В голове всплывали ее слова «вам не за что меня ненавидеть… сможете ли вы простить себя?..». Мне было страшно думать об этом, и я пытался спрятать их глубоко, так глубоко, чтобы не слышать, не помнить. Мерзкий страх порабощал меня каждый раз, как я слышал ее голос, произносивший их. Часто, слишком часто… … Чертова пробка! Зачем я сам сел за руль? Захотелось проветриться. Чужой город, чужая машина, чужие пробки… старые привычки. Я пытался обдумывать планы на завтра, но в голову упорно лезли мысли о ней. Вчера она так и уснула в моих объятиях перед камином. Я унес ее, сонную, в спальню, но когда перекладывал ее на кровать, она проснулась, шепнув «спасибо», глядя на меня чуть затуманенными со сна глазами. Я наклонился к ней, пытаясь поцеловать, но она отвернулась, поспешно, больно, сделав вид, что не заметила моего желания. Она простила мне то унижение, но не забыла его. Да и как такое забудешь? Грубый, призванный унизить, причинить боль – нет, не физическую, растоптать самоуважение, акт. За что? Почему меня так переклинило на прикосновении того идиота? Я же видел, что ей неприятно? Видел. И? И сделал то, что сделал. … Я откинул голову на подголовник автомобильного кресла, прикрывая глаза, пытаясь стереть картинки недавнего прошлого. Слишком много вопросов, на которые у меня нет ответа. Я никогда не любил до нее, я не знаю, что вызывает во мне такую реакцию. Ревность? Но я никогда не ревновал до нее, так откуда мне знать, что за эмоции бурлят во мне при виде моей жены рядом… не важно, с кем рядом. Около нее, рядом с ней, вместе с ней, так близко могу находиться только я. Только я имею право. …Пробка тронулась, и я отвлекся от размышлений, следя за дорогой. Другой ритм, другая манера езды, неизвестно где появлявшиеся светофоры – все требовало предельного сосредоточения. Опять-таки давая желанную возможность – не думать. Но просвет оказался недолгим, и вскоре впередиидущие машины просигналили о новом заторе, зажигая тормозные огни. Накрапывал мелкий дождь и дворники лениво, через раз, разгоняли не успевшие скопиться, слиться в ручейки капельки на лобовом стекле. Я отключил дворники и задумчиво наблюдал, как капелька воды, по непонятной мне прихоти скатывалась не вниз, к следующей, а зигзагом – к поодаль стоящей. Никогда не мог понять, какой логике следовали они, соединяясь с другими столь непонятным и сложным путем. Мысли снова вернулись к Кхуши. Это стало привычным. Любое мое действие, любой ход мыслей неизменно приводил к ней. Мозг лихорадочно пытался найти выход из неопределенности – то, что я ненавидел всеми фибрами души. Может, поговорить с ней? Но что толку, если я до сих пор не знаю, поверю ли я в ее ответ. Да, я боюсь, что она подтвердит свои чувства к Шьяму. И да, я еще больше боюсь, что она скажет о том, что у них ничего не было. Но дело не в этом. Я могу пережить первое. Могу? Не важно. Но второе – второе требовало доверия, потому что она не могла бы представить мне доказательства своей правоты. А поверить ей на слово я не мог. Или мог? Сомнения, сомнения, я задыхался от сомнений. Резко нажав на кнопку, я опустил стекло, вдыхая мигом ворвавшийся прохладный, с водяной взвесью, воздух. Прямо передо мной мерцали огоньками буквы рекламного щита. Буквы складывались в два слова – Живи Сегодня. Я не смотрел, что рекламировали эти слова, рекламным слоганом чего они являлись, я смотрел на сами слова. Огоньки бегали, мерцали, мигали, живя своей жизнью, завораживая своей яркостью на фоне тусклых зданий и серого неба. А я смотрел и смотрел на эти слова, впуская их в свое сознание, как впускал свежий воздух в салон автомобиля через открытое окно. Пусть так. Пусть это решение было спонтанным и не базировалось на фактах, пусть противоречило самой моей природе – всегда смотреть в будущее. Но Кхуши Кумари Гупта Сингх Райзада была самым непредсказуемым, неподотчетным, нелогичным событием в моей жизни, и, возможно, принятое спонтанно решение принесет свои плоды. Я решил – этот месяц, месяц в Лондоне, будет нашим месяцем. Я буду делать то, что хочу, я позволю себе любить ее без метаний и оправданий. А к концу этого срока, я, надеюсь, найду ответы на свои вопросы. Возможно, я об этом пожалею. А может быть, и нет. … Как по мановению волшебной палочки, пробка рассосалась, выпуская меня на перекресток, и я повернул на пустую трассу, ведущую к нашему дому. Кхуши. Я ворвалась в дом, в кои-то веки застав нашу экономку, и умудрившись напугать ее. – Простите, миссис Стоун, – повинилась я, с трудом сохраняя равновесие, поскользнувшись на влажном после уборки полу. Женщина слегка поджала губы, выражая свое недовольство моей порывистостью, и ответила: – Ничего страшного, миссис Райзада. Когда прикажете подавать обед? «Вот же…», - промелькнула в голове невнятная мысль. – Я поем в комнате, через полчаса, если возможно, – торопливо сказала я, жаждая распаковать данное мне Тери сокровище. Она еще раз поджала губы, неизвестно чем на этот раз недовольная, или это просто у нее мимика такая, и отправилась на кухню, перед этим осчастливив меня ответом по существу: – Будет сделано, миссис Райзада. «Я не много потеряла, не видя ее», – подумалось мне мимолетно, ибо я уже летела наверх, в спальню. В комнате мои движения замедлились, и я аккуратно положила планшет на кровать, после чего усилием воли подавила желание распаковать все прямо сейчас и взяться за дело. Вместо этого я скинула с себя уличную одежду, тщательно приняла душ, хорошенько промыв запыленные долгой прогулкой волосы, добиваясь присущих им гладкости и блеска, переоделась в уютное, хоть и непривычно плотно облегающее фигуру платье из шерсти темно-зеленого цвета. Длинные рукава, небольшое декольте и длина этого платья – в пол – компенсировали на мой взгляд нескромные боковые разрезы, отрывавшие при ходьбе мои ноги выше колена. Закончив расчесывать волосы, я привычно нанесла на них свой любимых бальзам из смеси вытяжек трав и масел с преобладающим ароматом жасмина и лимона. Именно в этот момент раздался стук в дверь и после моего приглашения, миссис Стоун вкатила красивейший деревянный столик с обещанным обедом. Отпустив экономку, предварительно тепло поблагодарив ее, но не дождавшись даже намека на ответную теплоту в строгих глазах, я, посматривая на вожделенный планшет, торопливо пообедала, даже не вникая в то, что я ем. Плотный перекус, устроенный мне Тери в ресторанчике, как-то очень быстро растворился в недрах моего организма, поэтому ела я с аппетитом. Наконец, закончив трапезу, я сполоснула руки и с почти что благоговением прикоснулась к своему шансу не просто на работу, а шансу найти себя в привлекавшем своей красотой и вариативностью деле. Аккуратно вытряхнув из чехла проект каталога – формата А4 увесистый блокнот, и огромное количество фотографий, я, как заправский сладкоежка, дорвавшийся до сладостей после вынужденного воздержания, растягивая удовольствие, начала с пересчета имеющихся фотографий. На двухсотой я сбилась, чуть перевалив за середину. Много… Доходить до абсурда и пересчитывать еще раз я не стала. Теперь настал черед каталога. Его я листала медленно, внимательно знакомясь с каждым произведением искусства. Богиня, это неповторимо! Коллекция носила рабочее название «Цветы души моей» и была посвящена дочкам Тери – Симоне и Монике.