сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 273 страниц)
— Н-нет, не хочу, — слегка заикаясь, выдавил переводчик Иванков, думая о том, что ковёр ещё можно будет почистить.
— Тогда, за работу! — приказал Теплицкий и ушёл от переводчика Иванкова, громко хлопнув кедровой дверью, и даже не забрал свой пиджак.
========== Глава 6. Миркин и Барсук снова в деле. ==========
Переводчик Иванков уже дошёл до конца тетради, но ответа на вопрос Теплицкого так и не изыскал. Теперь он со страхом ожидал приезда Теплицкого, ведь придётся признаться в неудаче, и тогда, возможно, богач рассвирепеет и чего доброго, забьёт-таки переводчика на рыбозавод.
Теплицкий уже устал ждать, пока Иванков закончит копаться с тетрадью. Он названивал ему каждый день, и каждый раз обзывал переводчика то «копухой», то «клухой», то «медлительным слизнем». Переводчик Иванков все эти «комплиментики» не глотал, а пропускал мимо ушей — так лучше для нервов: меньше мотаются. Теплицкий не раз приближался к чудовищному «брахмаширасу», который, казалось, присел на своих механических паучьих лапах и рано или поздно встанет и пойдёт. Интересно, может ли эта страшная конструкция ходить? Или «лапы» нужны лишь для того, чтобы она не завалилась на бок? Рука Теплицкого тянулась нажать какой-нибудь из рычагов, что торчали в сверкающем корпусе, в некоем углублении, напоминающем кабину без дверцы и без сиденья, в которой человек может только стоять. Теплицкий раз даже зашёл в эту «кабину» и обнаружил, что стоять в ней довольно удобно. Хотя, можно предположить, что когда-то тут была и дверца, и даже сиденье, просто всё это сняли… зачем-то… Вот тут, например, в сверкающем «днище» кабины есть какие-то пазы — возможно, к ним и крепили сиденье…
Нет, Теплицкий не может нажать вот этот отполированный до нездорового блеска рычаг, что заманчиво торчит перед его любопытным носом: мешает страх. «Это — оружие… Оно не безопасно» — предостерегал дундук Иванков таким серьёзным голосом, что Теплицкий поверил: а вдруг, и правда, не безопасно? Теплицкий снова стоял в «кабине», освещаемый прожектором, который навесил тут современный электрик. Интересно, чем освещался тот, кто стоял, или может быть, комфортно сидел в этой кабине до Теплицкого? Лучиной? Свечкой? Керосинкой? Чем там светили древние люди? Несмотря на любовь к археологическим тайнам, Теплицкий плоховато знал историю.
Около «брахмашираса», на потёртом до дыр коврике, торчал кривоногий невысокий столик, которому исполняется сто лет в субботу, и кресло с красной кожаной обивкой со спинкой, до неприличия высокой и с кистями, как у какого-то трона. Теплицкий пытался представить себе человека, который мог бы здесь сидеть, но представлял только себя, ведь он же — «король дороги», больше никто. Чей же, всё-таки, герб болтается тут на каждой стенке? Не Гитлера же! У Гитлера было что-то другое. И не Жукова — у Жукова была звезда… Да, много вопросов. Теплицкий думать не любил. Он любил действовать.
Место действия — рыбозавод Теплицкого на далёкой окраине Донецка. Дата и время… пёс с ними.
Светило науки, профессор Миркин, облачённый в резиновый комбинезон, заляпанный плюхами рыбьей крови, чешуёй и какими-то ещё ошмётками, стоял над железным столом, заваленным не очень свежей рыбой. В руке, затянутой в перчатку, он держал крупную рыжеватую рыбину и с, явным отвращением на лице, специальным скребком соскабливал с неё чешую. Покончив с этой рыбиной, он швырнул её в металлический контейнер и схватил другую.
— Фу, какая вонь! — фыркнул под свой аристократический картошечный носик Теплицкий и остановился, не желая подходить ближе к вонючему Миркину и его не менее вонючей селёдке. — Дай-ка мне респиратор! — приказал он директору рыбозавода, который вынужден был плестись за ним, как хвостик.
Директор, по фамилии Красиков, и раньше предлагал Теплицкому респиратор, предупреждая, что в разделочном цеху не пахнет фиалками. Но Теплицкий высокомерно отказался, сославшись на то, что цвет респиратора не гармонирует с его галстуком, да и вообще, его вип-персона будет по-идиотски выглядеть в «наморднике».
— Ну, вот, одумались, — улыбнулся директор Красиков, протягивая Теплицкому тёмно-зелёный респиратор. — Пожалуйте.
Теплицкий схватил респиратор и быстренько натянул на лицо, спеша закрыть себя от жуткого зловония, которое висело тут практически повсюду, сводило с ума, повергало в обмороки. Как только Миркин выносит этот страшенный смрад?
Миркин Теплицкого не замечал. Специально, или нет — какая разница? Теплицкий поставил себе цель: заставить Миркина включить «брахмаширас».
— Миркин! — Теплицкий, конечно, подошёл поближе к опальному профессору, но не очень близко, чтобы не уделать рыбой костюм от Юдашкина.
Миркин оскрёб рыбину, шваркнул в контейнер и взял другую рыбину — так обыденно, словно всю жизнь только тем и занимался, что счищал с рыбы чешую. На Теплицкого он даже и не глянул, как бирюк какой-то.
— Миркин! — во второй раз позвал Теплицкий с самой добродушной из своих интонаций.
— Пришёл надо мной поиздеваться? — прогудел Миркин, ляпнув в контейнер недочищенную рыбину. — Ну, давай, я полностью унижен. Что может быть хуже? Кроме того, твоя рыба технической свежести!
— Эй, да её только вчера поймали! — обиделся Теплицкий, но тут же сменил тему. — Ты же любишь технические приколы? — осведомился он тем же елейным голоском, заискивающе заглядывая в голубые глаза Миркина.
— Я люблю рыбу! — поставил точку в разговоре Миркин и схватил со стола следующую рыбину за хвост. — Вот! — он повертел ею перед закованным в респиратор носом Теплицкого и принялся усердно, демонстративно скрести.
— Ты прощён, — ласково пропел Теплицкий, желая любыми средствами и силами заманить Миркина в обнаруженный им бункер к «брахмаширасу». — Я там кое-что нашёл, это как раз по твоей части: из серии высоких технологий! Ты же это любишь, Миркин, да? — Теплицкий даже ручки на груди сложил, словно Мадонна, показывая умиление техникой и интеллектом Миркина. — Только твой ум способен разобраться с этой штукой, больше ничей! Я тебя озолочу! — щедро пообещал он, видя на лице профессора полнейшую апатию, продиктованную необходимостью изо дня в день бороться с «технической» рыбой. Да, рыба и впрямь техническая: станет Теплицкий тратиться на свежую! Закатал в консервы, дату пробил — и кто там поймёт, какой она свежести?
— Я люблю рыбу! — категорично повторил Миркин, отрубая все просьбы, комплименты и обещания. — Рыба — вот мой воздух, мой никотин и мой алкоголь! — мозг профессора удержал в памяти песенку бомжей, и Миркин случайно процитировал её. — Теплицкий, можешь идти, я занят!
— Эй, да тут нет воздуха! — проныл Теплицкий, которому рыбный «аромат» уже докучал и сквозь респиратор. — Тащите!
Теплицкому надоело умасливать упрямого, как осёл, Миркина, и он приказал своим охранникам сдвинуть профессора с мёртвой точки. Охранники были расторопны и неприхотливы: проигнорировав рыбий запах, они подступили к Миркину с двух сторон, схватили его под руки и поволокли до того, как тот успел сказать: «ай!».
— В мою машину не сажайте! — брезгливо отказался Теплицкий от соседства с робой Миркина, которая была вся покрыта рыбными «деликатесами».
Место действия — заброшенный дом с заколоченными окнами. Дата и время — день выходной, вечер поздний.
В очаге, устроенном из металлического бака с накиданными в него палками и газетами, весело потрескивал оранжевый тёплый костёр, бросая подвижные отсветы на унылые серые обшарпанные стены и грубые доски, что торчали в заколоченном окне. Вокруг этого самопального очага сидели на старых драных тулупах и грелись три бомжа: Игорёк, Котик и доктор Барсук. Завёрнутый в зелёный лохматый понизу плащ, небритый и пьяный Игорёк снял с очага синюю кастрюльку, в которой вскипела вода, взятая из озерца, что плескалось неподалёку. Растрёпанный побитый Котик со всклокоченными усами достал из-под одного тулупа три железные миски и раздал их товарищам по несчастью. Доктор же Барсук вынул из-за пазухи три пачки вермишели «Мивина», которые накануне стянул из магазина. Три простых донецких бомжа готовились принять скромнейший ужин, поговорить о том, о сём, и завалиться спатки-байки-зайки. Они всегда вели беседы перед тем, как отправиться на боковую, тогда жизнь не казалась им такой беспросветной. Игорёк, шныряя во мгле, как спиртной призрак, разливал по мискам воду, и товарищи опасались, как бы ни пролил. Он всегда разливал, а они всегда опасались, это у них уже вошло в ранг ритуала.
Вдруг произошло то, что заставило Игорька впервые в жизни пролить воду на коленки доктору Барсуку. Внезапно сквозь толстые доски заколоченного окна ударил в его залитые глазки яркий белый свет, который враз затмил дрожащее пламя очага. Ошпаренный доктор Барсук плаксиво ойкнул, выронил миску, разбросав краденую вермишель по полу, и хотел ринуться в драку, ведь Игорёк лишил его еды, залил водой и обжёг. Но вдруг внизу, на первом этаже, где никто не жил, послышался страшный треск отдираемых досок. Впервые за годы к ним кто-то рьяно ломился.
Котик тоже выронил миску и вывернул свой ужин по соседству с ужином Барсука. Он панически, до обморока боялся милиции, подумал, что ломится именно она, милиция, и тут же хлопнулся в обморок, распластав костлявое тело по грязному полу. Игорёк зарылся в груду тулупов и там дрожал, а доктор Барсук, который испугался не меньше Котика, бестолково и бесновато метался из одного угла в другой, не зная, куда ему забиться. На лестнице слышались тяжёлые шаги и солидное сопение: некто поднимался сюда наверх, прямо к ним. Он там не один, этот некто, их много, и они…
С треском сокрушив несчастную дырявую дверцу, некто носорогом вломился в скромную обитель трёх бомжей. Первый некто, двигая широченными плечами в мистическом свете луны, который сразу же просочился через опустевший дверной проём, казался верволком. Они несокрушимо вдвинулись, их было пятеро, и они устремились прямо к доктору Барсуку, загоняя его всё дальше, в угол. Одеты все были в чёрные кожаные куртки, в чёрные брюки и чёрные маски. Они выхватили Барсука из угла и куда-то его потащили. Притащили к машине, которая так же была чёрного цвета. Один некто откинул крышку багажника, остальные зашвырнули в тёмное механическое чрево барахтающегося доктора Барсука, и всё, крышка с лязгом захлопнулась над его несчастной головой. Всё, он отпрыгался, отбегался, его продадут на органы в далёкие чужие эмираты…
Место действия — таинственный бункер. Дата и время — так вам и сказали, когда это было!
Теплицкий похохатывал с видом победителя: нужная ему команда учёных вновь была в полном составе. Миркин водворён в бункер, и доктор Барсук водворён в бункер, и им волей-неволей придётся включить «брахмаширас». Освобождённый от зловонных рыбных «доспехов», Миркин был переодет в белый халат учёного, то же самое было насильно натянуто и на Барсука, заменив его обмотки, кишащие блохами. И как это учёный с докторской степенью мог быть таким блохастым? Как помойная собака, ей-богу!
Миркин ещё что-то там гундосил про рыбу под собственный нос, но это уже было никому не интересно: он вернётся к рыбе, как только Теплицкий его туда водворит.
Доктор Барсук выступал в роли жестоко обиженного. Он ходил с кислейшей миной, от которой даже фарфоровые зубы сводило жестокой оскоминой, счищал с белоснежного рукава нового халата несуществующие пылинки и заунывно ныл:
— Совсем не обязательно было швырять меня в багажник! Можно было бы просто сказать: «Доктор Ба́рсук, проедемте с нами»!
— Доктор Барсу́к, проедемте с нами! — ехидно передразнил Теплицкий, прохаживаясь перед ними царём. — Всё, инцидент исчерпан, вопрос закрыт! Проехали? Проехали! — он остановился напротив чужого гордого герба, который уже всерьёз подумывал присвоить себе. — Вы обязаны запустить «брахмаширас»!
Теплицкий отодвинулся в сторонку и широким жестом показал учёным их работу: колоссальную машину, «присевшую» посреди просторного помещения бункера на страшных «лапах».
— Не Барсу́к, а Ба́рсук, от слова «барс», — оскорблённо поправил доктор Ба́рсук, но его, естественно, никто не слушал. Тоже мне, рюкзак с ушами, влезает тут со своими сентенциями, когда говорит король Теплицкий!
— Брахмаширас? — удивлённо переспросил Миркин. — А чего ты решил, что оно так называется?
— Это не я решил! — фыркнул Теплицкий, застопорившись под исполинской металлической «коленкой», что возвышалась на два его роста. — Это дундук Иванков мне кукарекнул, что эта балда так называется! Вы с Барсуко́м должны будете как можно быстрее его запустить! Я хочу видеть, что он делает и знать, для чего он нужен!
— Не с Барсуко́м, а с Ба́рсуком! — опять поправил доктор Ба́рсук, насупившись, как настоящий барсу́к. — Сколько вам ещё повторять, что моя благородная фамилия происходит от слова «барс»?! Я, между прочим, дворянского рода! Я — князь, понимаете ли!
— Князь бомжей, — уточнил Теплицкий. — За работу, пока оба не вскакали «на рыбку»! — подогнал обоих учёных Теплицкий, объяснившись на блатном жаргоне и имея в виду свой любимый рыбозавод.
========== Глава 7. "Включаешь - не работает!" ==========
Профессор Миркин и доктор Барсук изучали «брахмаширас» уже целую неделю. Теплицкий сидел тут же, с ними, хотя они и отгоняли его, стращая неведомыми опасностями.
Теплицкий расположился в чужом кресле, опёр свою спину на его высоченную спинку и от нечего делать теребил руками кисти, засаливая их. На кривоногом столике хаотично развалились копии перевода, который сотворил переводчик Иванков, переработав содержание тетради, что раньше принадлежала некому «Номмо». Теплицкий переворошил всё это уже не первый десяток раз, перечитал, разглядел все рисунки, с которых Иванков предусмотрительно снял ксерокопии. Теплицкий не понимал значения рисунков, потому что не знал, что такое «тригон великих перемещений» и не знал, сколько сопутствующих звёзд есть у Сириуса.
— Вот что, Теплицкий, — это Миркин вдруг оторвался от работы и решил перекусить батоном. — Я бы на твоём месте особо не обольщался насчёт этой тетрадки, — он куснул батон и кивнул на хаос ксерокопий. — Она вполне может быть подделкой. Я тоже это прочитал, хотел выудить тут рациональное зерно, однако не нашёл его… — сжимая в правой руке батон, чтобы никто не дай бог не отобрал его, Миркин порылся в груде принтерной бумаги и вытащил одну бумаженцию, где нарисовали когда-то нечто схожее с орбитой. — Тут написано про Сириус С — это красный карлик, астросинхронный спутник Сириуса.
Доктор Барсук в это время с сосредоточенным видом передвигал рычаги, приделанные к приборному щитку чудовищного «брахмашираса», не получал от этого никакого толку и недоуменно скрёб макушку, делая пометки в захватанном драном блокнотике.
— Какой? — Теплицкий спрыгнул с кресла, бросив засаленную кисть, выхватил у Миркина бумажку, смяв её в кулаке и начал искать на ней тот самый диковинный спутник.
— Астросинхронный, — невозмутимо повторил Миркин, догрызая батон. — Это значит, что он вращается синхронно с Сириусом А. Тут очень красочно описано, как автор наблюдал за ним через сверхтолстую линзу с шестиугольной решёткой…
— Ну и что? — не понимал Теплицкий, оторвавшись от бумажки и наблюдая за доктором Барсуком, как тот щёлкает пальцем по зелёной лампочке.
— А то, что сверхтолстую линзу с шестиугольной решёткой изобрели в одна тысяча девятьсот семьдесят пятом году, — Миркин не говорил, а вколачивал, ещё и хлопал ладонью по поцарапанной столешнице кривоногого столика. — Сириус С открыли вообще, двадцать лет спустя, а тут дата — сорок первый год! Сорок первый, когда о подобных вещах никто и думать не мог! — он яростно грыз батон, как проголодавшийся клыкастый тигр грыз бы диетическую антилопу.
— Ну и что? — Теплицкий швырнул бумажку на кипу других бумажек, но она не удержалась и свалилась на пол. — Ты хочешь сказать, что тетрадка поддельная, да? Ну, и кто же тогда её засунул в запечатанный бункер? Ну-ка, просвети, умник!
— Не знаю, — сдался Миркин, доев батон, но, не наевшись: мозгам нужно мясо. — Да и вообще, тут, в тетрадке твоей нет ни слова о том, на каком принципе работает эта машина.
— А ты тогда зачем? — огрызнулся Теплицкий и опять упал в кресло, закинул ногу на ногу. — Я буду сидеть тут до тех пор, пока ты и твой Барсу́к не включите «брахмаширас»!
— Ба́рсук! — крикнул из «кабины» странного прибора доктор Барсук, который жал там на какие-то кнопки — какой у него однако хороший слух! — Не забывайте: от слова «барс»!
— Как вы мне надоели! — Теплицкий не любил ждать, а ждать ему приходилось слишком долго, чтобы остаться спокойным. Он подпрыгнул с кресла, широкими шагами проследовал к копошащемуся у «брахмашираса» Барсуку и схватил доктора за шиворот.
