сообщить о нарушении
Текущая страница: 210 (всего у книги 273 страниц)
Гнилая дверь Куроцаповой хаты была открыта - Федька, наверное, как всегда, пьяный, не закрыл на засов, и Петро и Грыць заскочили в его замшелые сени. В сенях был накидан всякий хлам, который так и лез под ноги, Грыць скакал, чтобы не споткнуться, а там, на улице, чудовище с грохотом рушило очередную хату. Оно могло бы выстрелить и сжечь разом всю деревушку, но вместо этого почему-то бесновалось, превращая её в развалины. Проскочив сени, Грыць вырвался в захламлённую пропахшую плесенью комнатёнку и налетел на целую батарею бутылей - пустых и полных самогонки. В окружении бутылей, нахлебавшись спиртного пойла, храпя, дрых хозяин - запущенный, вороватый наглый тип, который, вместо того чтобы в лес партизанить идти, якшается с Носяриными полицаями и ещё чёрт знает с кем.
Грыць, перескакивая через бутыля, совершил неуклюжий скачок и прыгнул на руку спящего Куроцапа.
-Та вы шо, черти! - заорал спросонья пьяный Куроцап, подскочив на нетвёрдые ноги и тупо крутясь на одном месте.
-Замолк! - рыкнул на него Петро, и Куроцапова челюсть получила удар кулаком.
Лишившись ещё одного зуба, Федька-Куроцап потерял сознание и обрушился назад, на прохудившийся соломенный матрас.
-На чердак! - постановил Петро и метнулся к шаткой лесенке, по которой Куроцап взбирался на чердак, чтобы посылать голубей-предателей Евстратию Носяре. - Подобьём её!
Грыць покарабкался вслед за Петром, закинув ружьё за спину, однако тяжесть оружия тянула вниз, из-за чего он пару раз едва не сорвался и не упал. Собрав в кулак свою волю - он же партизан, а не девчонка - Грыць одолел лестничку и вывалился на пыльный чердак, захламлённый всякой всячиной и заставленный тюками соломы.
Петро сидел на полу, около дыры в соломенной крыше, а разодранный когтём "таратайки" рукав его сорочки промокал от крови.
-Ты как, братка? - спросил у него Грыць, подбираясь к чердачному окошку и пристраивая тяжеленное ружьё.
-Пока жив... - прокряхтел Петро, корчась от боли.
-Я стрелять буду! - пропыхтел Грыць, пристроив, наконец, ружьё и высматривая удобный момент, когда "таратайка" приблизится на расстояние выстрела.
Петро возился со своей рукой, но тут прямо рядом с ними залязгали лапы. Грыць схватился за ружьё, целясь. "Таратайка", распинывая развалины, двигалась к хате, которая стояла к ним ближе всех - вот, ещё пару шагов сделает, и можно будет подбить её, как фашистский танк. Даже дед Матвей подбил один танк - неужели Грыць не справится с "таратайкой"??
-Бей в неё! - закричал Грыцю Петро, прижимая к телу располосованную руку, пытаясь перевязать её куском своей сорочки. Из раны ручьями хлестала кровь, и Петро перетянул свою руку так, что от боли потемнело в глазах.
Грыць схватился за противотанковое ружьё, приник к глазом к прицелу, хорошенько скрывшись за объёмистым тюком. Его пока не заметили - это хорошо, можно прицелиться получше и бить! Вот она, чёртова таратайка, гарцует по Светлянке, раскидывая хаты своими когтистыми лапами... Ну, держись! Грыць замер за тюком соломы и тщательно прицелился - прямо в одно из трёх узких чёрных окошек, за которым должно находиться лицо водителя...
Машина-чудовище снова взмахнула когтистой лапой, её когти с грохотом, выбивая большие камни, врезались в соседнюю хату, из которой с криками выскакивали люди. В стене образовалась громадная сквозная дыра, а механический паук рванул свою лапу назад, доломав стену и заставив хату развалиться на куски.
-Стреляй, чего засел?? - закричал Петро, видя, что Грыць впал в ступор и глупо таращится на то, как "чёртова таратайка", вдребезги разворотив хату, шагает по её остаткам прямо к ним... Ещё пара минут, и их хата тоже будет сбита, а они - похоронены под завалами...
-Та чтоб ты сгнил, чертяка! - громко ругнулся Грыць, перекричав лязг металлических лап, и тут же нажал на курок, выпустив снаряд.
Он ожидал, что бронебойная пуля пробьёт чёрное стекло и убьёт Колосажателя, остановив "таратайку". Но к его ужасу снаряд только чиркнул по чёрному стеклу, выбил искру, но не оставил на нём ни царапинки!
-Та, хай тоби грэць! - с испугом выдохнул Петро, осознав, что противотанковое ружьё против "чёртовой таратайки" не поможет...
-Петро! - закричал ему Грыць, в страхе обхватив обеими руками бесполезное ружьё. - Що теперь робить??
-Тикай! - скомандовал Петро, чувствуя, как из-за потери крови теряет силы. Собрав последние, он подполз к дырке в крыше и заставил своё тело выпасть наружу.
Грыць хотел выскочить на улицу через чердачное окно, но застыл, как вкопанный: "чёртова таратайка" высится прямо перед его носом и, словно бы прожигает дьявольским взглядом трёх бездушных чёрных "глаз". Грыць поспешил нырнуть на пол, пока его не застрелили, а из-за блестящей кабины быстро выдвинулась непонятная штуковина , которая словно бы раскрылась, тут же превратившись в некое подобие блестящей тарелки с длинным остриём. На конце острия собрался светящийся шарик, а спустя миг ослепительная вспышка резнула по глазам. Грыць зажмурился, опасаясь ослепнуть, и тут же лицо, руки, всё тело ощутило нестерпимый жар, вокруг занялась пламенем солома. Грыць сейчас же бросил огненно-горячее ружьё и проворно выпрыгнул в чердачное окошко. Падая, Грыць видел, как хата утонула в волнах белого "адского" пламени, которое, рассыпая искры, взметнулось чуть ли не до самых небес. От лошади мигом остались одни кости, они тут же рассыпались в прах, крепкая, обитая железом телега развалилась на небольшие куски и исчезла. Грыць упал неудачно, на спину, больно стукнулся о землю, однако тут же перевернулся на живот, попытался зарыться в солому из лошадиных кормушек, но солома горела прямо в руках, а в месте с соломой с дикой болью горели и руки, плечи, лицо...
-Петро, спаси меня!! - невменяемо зарыдал Грыць, а слёзы тут же испарялись прямо на обгорающих щеках...
Петро едва успел запрыгнуть в глубокий сырой овраг, а там было нечем дышать - водяной пар облаками летел с мигом высыхающей травы, небольшая лужа на дне оврага закипела, лягушки в ней сварились заживо, а потом - обуглились. Земля расплывалась прямо под руками, превращаясь в какую-то белесую жидкость, боль была настолько сильной,что Петро уже не чувствовал ничего, кроме неё, а в следующую секунду для него всё покрыла тьма...
На месте хаты, огорода, овражка, соседней разрушенной хаты и ещё одной, чудом уцелевшей, за несколько секунд образовалось небольшое озерцо расплавленного стекла, которое постепенно застывало, зеленея. Стены ближних хат оплавились, заставив хаты словно бы "присесть", а дальние хаты с рёвом сгорали. Вода в сельском колодце кипела, словно в гигантской кастрюле, выплёскивалась за его каменные борта, которые, оплавляясь, тоже превращались в расплавленное стекло.
От деревушки не осталось ничего, кроме зловещего стекла и пламени, а через всё это невозмутимо шагал "брахмаширас". Огонь был ни по чём машине-чудовищу - на её корпусе не оставалось даже копоти.
-Вот так! - сказал сам себе Траурихлиген, довольными глазами глядя на искорёженные, догорающие остатки хат и стеклянные "лужицы" там, где когда-то были чужие огороды. - И какая тут трава? Какие ведьмы? Хы-хы! Мне же нужно было на чём-то снять стресс!
Злобно хохотнув, Траурихлиген нажал на рычаг и повернул свою адскую машину назад, в Еленовские Карьеры, чтобы поставить её обратно в бункер до тех пор, пока не пригодится опять.
========== Глава 165. Казнь Сенцова. ==========
Сидя в проклятом холодном подвале, Константин Сенцов уже потерял счёт времени. Ему никто не "подарил" окно, Константин не видел внешний мир, сидел в постоянной темноте и даже не догадывался, сколько времени он просидел. Кормили Константина дёшево и в то же время очень сердито - растворимой вермишелью "Мивина", банальной в две тысячи десятом году, но фантастически нелепой здесь, в сороковых. Константина уже не волновал ни холод, ни крысы. Сенцов думал лишь о Кате, как она там, мучается в соседней камере? Катя никогда не ела "Мивину"... Константин иногда даже сомневался, жива ли она, или уже всё? Сенцов пытался перестукиваться с соседними камерами - молотил в стенку кулаками и миской. Но стенка, кажется, была претолстой - все его попытки молотить отзывались глухим и пустым стуком, который вряд ли бы услышали соседи...
Но внезапно тяжёлая дверь, что отгородила Константина от внешнего мира, заскрежетала и отодвинулась. Сенцов вздрогнул, потому что сквозь освободившийся дверной проём в него хлынул плотный поток яркого света. Константин ожидал, что к нему пожалует Траурихлиген и начнёт мерзко глумиться, уничтожая сарказмом и угрозами... или просто пристрелит. Но - нет, Траурихлигена не было - из потока света вдруг выросли грубые руки, схватили Константина под ослабевшие локти, и сейчас же скрутили толстой верёвкой. Сенцов попытался спросить: "Что выделаете??" но от голода, холода, одиночества и страха смог пробормотать только безликое:
-Ку-ку?
В ответ послышался басовитый хохот, а потом - Сенцова выбросили из камеры в коридор, освещённый светом карманных фонариков. Константин зажмурил глаза - этот свет был слишком ярок для его глаз. Подобно кроту Сенцов привык к кромешной тьме...
-Лё-ос! - прикрикнул грубый голос, и что-то больно пихнуло Сенцова в спину - скорее всего, дуло.
Константин послушно потопал - а что ещё делать? Вырваться он не сможет никогда - он не в той форме, чтобы драться, он связан, да и оружия у них полно, а у него - ёк.
Сенцова заставили подняться вверх по лестнице и выдворили на улицу жёстким толчком. Константин не удержался на ногах, зашатался и упал на колени, закрыв глаза. Он с удовольствием бы вернулся обратно в темноту, однако ему не дали - руки подхватили его под мышки и потащили. Прохладный ветерок сейчас же продул до косточек, вызвав неприятную дрожь. Сенцов содрогнулся и тихо заныл, потому что верёвка больно впивалась в тело и руки.
Глаза немного освоились со светом, и Сенцов смог различить, что тащат его к крытому серому грузовику, утыканному поникшими кленовыми ветками. Вокруг Константина топтались вооружённые солдаты в серо-пятнистом камуфляже и в фашистских касках. Двое из них выглядывали из кузова, готовые схватить Константина и затащить к себе наверх. Они так и поступили: Сенцов был больно схвачен, неприятно подброшен, грубо затащен, и вскоре лежал на дне кузова, носом в сырой и грязный пол. Солдаты над ним возились, елозили сапогами и негромко разговаривали о еде, выпивке и драке. Ни слова о Сенцове, ни слова о Траурихлигене, ни слова о Кате...
Грузовик тронулся, Сенцова швырнуло назад, он покатился кубарем, но солдаты удержали его на месте, подставив ноги. Константин стукнулся о сапоги и остался лежать на боку, стараясь не двигаться, чтобы ни обо что больше не стукнуться. Куда его увозят? Зачем? Для чего? Привезут ли назад?? В мозгу Сенцова роились биллионы вопросов, однако не прилетело ни единого ответа. Может быть, это уже конец? И Константина везут на казнь?? На КОЛ!!! Наверное, Траурихлиген придумал, что ему делать с Константином- усадить на кол. Ладно, Константин погибнет, сам виноват. Но Катя?? Что же будет с Катей?? Нет, Сенцов не отдаст им Катю! На Константина нахлынул некий порыв, он вдруг вскочил, несмотря на связанные руки, увидел перед собою бычье лицо фашистского солдата, сбил его ударом ноги и ринулся к выходу, собравшись выпасть на улицу, а потом - сбежать в лес.
-Хальт!! - взревели фашисты у него за спиной, затопотали, а потом - ухватили все сразу.
Они были слишком сильны, чтобы сражаться с ними в одиночку, Константин не устоял и по второму кругу загремел на грязное дно кузова.
-Шайзе...
-Швайн...
-Доннерветтер... - ругали его фашисты.
Сенцов ощутил пару несильных тычков сапогами в бока, а потом - всё, они опять расселись по лавкам и заклекотали то про карты, то про женщин, то про ту же водку...
Грузовик застопорился, и Сенцов услышал, как заглох мотор. Фашисты опять в него вцепились и опять толкнули.
Сенцова никто не развязал. Его просто схватили и грубо вышвырнули из кузова, словно какой-нибудь мешок. Константин врезался в мягкую, сырую землю, кое-где покрытую реденькой, пожухлой, вытоптанной травкой. Будь его руки свободными - он бы успел подставить их и не навернуться носом. Но руки пленила верёвка. Сенцов увалился вниз головой и случайно набрал в рот немного земли.
-Тьфу! - принялся отплёвываться Константин, поднявшись на коленки. На вкус земля отдавала противной сыростью и червяками.
Не успел он отплеваться, как те же два солдата опять подхватили его под мышки и с силой рванули вверх, сейчас же поставив на шаткие, ослабевшие от голода ноги. Сенцов, пошатываясь, оглядел окрестности. Первое, что он заметил неподалёку - рослый, суровый солдат, что высился скалой и держал его на мушке "шмайссера". Стоит Сенцову сделать неосторожный шажок вправо или влево, как солдат "срежет" его плотной очередью...
-Давай, пошёл!! - брызжа слюною, рявкнул на ухо Константину один солдат и пихнул его куда-то вперёд.
Сенцов послушно поплёлся вперёд. Он не мог ослушаться: рослый солдат кивал ему автоматом, руки были связаны так, что он не мог и шевельнуть ими... Да и куда тут бежать? Кругом лес, позади - идиотский "Краузеберг"...
Под ногами Сенцова вилась узенькая и каменистая тропка, которая поднималась по склону высокого и достаточно крутого холма. Константин обязан был ползти наверх - именно туда его и толкали. С серых обложных небес срывался мелкий промозглый дождик, в лицо дул холодный ветерок и приносил с собою какой-то странный, не очень приятный запах. Серая рубаха, которую "подарил" Константину Траурихлиген, успела промокнуть насквозь, Сенцов ёжился от холода, потому что ветерок пробирал его едва ли не до костей. Сенцов спотыкался о камни, а солдаты рычали проклятия каждый раз, когда он спотыкался.
-Давай, шевелись!! - солдат, казалось, озверел, ревел на немецком языке, а Константин с его "апгрейдом" понимал каждое словечко...
Константин старался смотреть вперед, а не на солдата со "шмайссером", который вышагивал слева от него и грозил пристрелить. Впереди он видел вершину холма, что медленно приближалась. А там, на вершине, различались какие-то странные столбы - повыше и пониже, прямые, как мачта, и покосившиеся. И на каждом столбе, вроде бы, что-то висит... Сенцова обуял страх: он понял, что это не простые столбы, а колья, и висят на них человеческие тела... "Не знаю, кол, наверное!" - вспыхнули в мозгу слова, которые говорила Красному Звонящая, пока они тащили Сенцова по коридору на "апгрейд". Вот, какой зловещий сюрприз приготовил несчастному Константину этот фашистский монстр: он вздумал посадить его на кол!!! Константин непроизвольно пошатнулся и опрокинулся ничком.
-Ленивая свинья! - сейчас же зарычали над ним конвоиры, а солдат со "шмайссером" пальнул короткой очередью.
Пули врезались в грязь около лежащего Константина, тот вздрогнул, но сил встать не имел: они покинули его в тот момент, когда Сенцов осознал, что его ведут на кол. Солдаты устали "уговаривать" Константина подняться и опять схватили его. От страха Сенцов потерял все чувства, сделался почти что зомби...
Насилу Сенцов одолел склон ужасного холма и поднялся на его вершину. Он ничего вокруг себя не слышал, и почти ничего не видел... он стоял, окружённый кольями, с которых прямо ему в душу жутко смотрели мертвецы, ветер развевал лохмотья, что свешивались с их почерневших рук и отощавших ног. Дождик усилился и превратился в дождь, руки совсем онемели, Константин не чувствовал пальцы... Озноб колотил его, как при высокой температуре. Всё, песенка спета, перед глазами начала с головокружительной скоростью проноситься вся жизнь и бедная Катя, которая осталась там, в проклятом "Краузеберге"...
Солдаты, молча, стояли, сбившись в кучку. Они смотрели только в землю, опасаясь взглянуть вперёд, или в сторону, где непременно увидели бы кол и того, кого на нём казнили. Скоро и Сенцов так же будет висеть и никогда больше не позавтракает, не пообедает, не поужинает и не поспит по-сенцовски...
Неподалёку раздался рокот автомобильного двигателя, а минуту спустя, с другой стороны холма показался кортеж из трёх пугающе чёрных автомобилей. Казалось, Сенцов не сможет испугаться больше, чем он уже испугался. Однако, увидев автомобили, он почувствовал, как его голодный желудок наливается свинцовой тяжестью и опускается куда-то вниз, к самым коленкам. На крыле среднего автомобиля золотом сверкал орёл с раскинутыми крыльями - личный "Мерседес" Траурихлигена! Значит, этот кошмарный враг народа собственной персоной пожаловал сюда, чтобы посмотреть, как обречённого Константина нанижут на кол...
Кортеж остановился неподалёку, и украшенная орлом дверца "Мерседеса" распахнулась. Из-за неё мячиком выпрыгнул адъютант Шульц, оббежал "Мерседес" кругом и открыл другую дверцу. Траурихлиген вышел из машины, не спеша, гордо глядя прямо перед собой. Кажется, его не волновали ни колья, ни мертвецы, он смотрел на них с жутким спокойствием и ухмылялся кривой усмешкой сатаны. Шульц сейчас же раскрыл зонт над своим повелителем и потопал туда же, куда шагал Траурихлиген - через "лес" кольев к приговорённому к смерти Сенцову. Шульц тоже глядел в землю, как и солдаты, а рука, которой он держал зонт, заметно дрожала.
