сообщить о нарушении
Текущая страница: 218 (всего у книги 273 страниц)
-Чая не напасёшься! - проворчал Красный, ёрзая на диване. - Давай, Старлей, покинь помещение!
-Не надо этого делать! - Сенцов почему-то налетел на Красного, желая отдубасить его по чём зря, но Красный железной рукою пригнул Сенцова к полу и авторитетно заявил:
-Ты, Старлей, ещё плоховато дерёшься, но, ладно, к Бисмарку на курсы походишь - он из тебя мигом сотворит ниндзя! Хотя, речь не об этом...
-Пусти... - засипел Сенцов, ворочаясь на ковре. - Ты меня душишь, Красный!
-Ой, прости... - кашлянул Красный, убрал тяжёлую ручищу с сенцовского горла, и Константин смог подняться на ноги. - Так вот, я о том, что Катю просто необходимо ОБЯЗАТЕЛЬНО!!! Ты слышишь меня??? - Красный навалился на Сенцова, схватил его за воротник и прижал к жёсткой прохладной стене. - Вернуть ДОМОЙ! Сейчас, я уберу ей память, потом - Репейник снимет с неё остаточный след, а потом - мы отвезём её обратно, в её квартиру, и там оставим!
-Это тебе шеф приказал? - осведомился Сенцов, пытаясь освободить свой воротник от цепких пальцев Красного.
-Нет, это мне приказал здравый смысл! - отказался Красный, не выпуская Сенцова. - Или ты хочешь, чтобы твоя подружка навсегда осталась туристкой, сбрендила с ума и попала на кол??
-Та, убери ты грабли! - ворочался Сенцов, высвобождаясь... Но потом вдруг перестал ворочаться. Да, Красный прав: если Катю не вернуть домой - она пропадёт. Или тронется умом от "полного счастья" с воскресшим Сенцовым и Траурихлигеном с колом, или континуум пробросит её в докембрийский океан...
-Нужен ты мне! - буркнул обиженным голосом Красный, бросив Константина на пол. - Что-то ты, Старлей, совсем раскис!
-Ты прав, Красный... - нехотя, признал Сенцов, не вставая с пола.
-Так, чего ты сидишь? - осведомился Красный, поняв, что Сенцов осознал ошибку и больше не полезет в дурацкую драку. - Давай, погуляй по коридорам! А я пока ей мо?зги вправлю, а потом позову тебя!
-Ладно... - мрачно прогудел Сенцов, пялясь в бестолковый однообразный пол. - Пойду.
Сенцов открыл переборку и выбрался в коридор. Ватные ноги не желали нести его никуда, и поэтому Константин сделал два шага и сполз в одно из красных кожаных кресел для отдыха, которые длинной чёткою шеренгой стояли вдоль белоснежной стены. Кресло приняло его в свои набитые войлоком, мягкие объятия, и Сенцов растёкся, словно квашня. Переборка задвинулась, закрыв санитарный отсек, где Красный, наконец, дорвался до Катиных мозгов и вытирал бедняжке воспоминания о сороковых годах, о карцере, фашистах, Траурихлигене, а так же - о Сенцове. Очнувшись у себя дома, Катя решит, что просто спала, не покидая своей комнаты, а Константин для неё снова будет мёртв...
-Готово! - прокричали над сенцовским ухом, и Константин вздрогнул.
-А? - булькнул он, всполошившись и бестолково пялясь вверх, на люминесцентные лампы под потолком.
-Вставай, проклятьем заклеймённый! - пропел весёлый голос, и Сенцов, наконец-то понял, что это Красный закончил терроризировать Катины мозги и выпростался из санотсека в его поисках.
-Я... не спал... - ляпнул Сенцов, отлипая от красной кожи кресла. - Просто, задумался...
-Всё, память твоей голубки девственно чиста! - сообщил Сенцову Красный и больно хлопнул его по плечу, которое и так несло на себе кучу синяков. - Давай, Старлей, загружаем её в игрек-тачку и везём домой!
-Аг-га... - пробормотал Сенцов, по инерции направляясь вслед за Красным в санотсек, чтобы поднять Катю на руки, посадить в игрек-тачку и... навсегда лишиться её во второй раз.
-Ползёшь, как слизняк! - фыркнул Красный, повернув голову. - Давай, Старлей, включай передачу - нам ещё Рыбкина хоронить!
Сенцов ничего не ответил на этот выпад: он видел перед собою на кушетке Катю - она лежала с закрытыми глазами, будто бы спала. Константин знал, что Красный вырубил её специально - чтобы лишний раз не пугалась и не мучилась. Сенцов подошёл к ней, аккуратно взял на руки и молча понёс к выходу, по прохладному светлому коридору. Проснувшись, Катя обязательно встанет на весы и обязательно удивится и обрадуется: в карцере Траурихлигена она потеряла килограммов пять, Сенцов чувствовал это, неся её на руках.
-Репейник дал мне игрек тачку! - хвастался Красный до тех пор, пока они не дошли до парковки, до отказа заполненной этими самыми тачками. - Клёво, да, Старлей?
-Клёво... - протарахтел Сенцов, готовый хоть все эти тачки обменять на один лишь денёк с Катей...
-Тра-ля-ля... - бодро напевал Красный, снимая с сигнализации тачку, сделанную в виде "шестёрки". - Давай, Старлей, загружай! - распорядился он, и Сенцов по инерции усадил Катю на заднее сиденье и накрепко пристегнул сверхтолстым ремнём, чтобы она, не дай бог, не ударилась, когда Красный начнёт писать мёртвые петли.
-Запрыгивай! - крикнул ему Красный, который уже успел устроиться за рулём и завести мотор. - Вот это я сейчас нажму! Ты, Старлей, пристегнуться не забудь, а то тебе пересоставит скелет!
-Ага, - прогудел Сенцов и влез не на переднее сиденье, к шумному Красному, а на заднее, к Кате.
-Поехали! - весело объявил Красный, настроил автопилот, запустил игрек-двигатель и режим невидимости.
Сенцов словно бы провалился в тяжёлый сон, граничащий с комой, и очнулся только тогда, когда Красный впереди объявил:
-Приехали!
Часы показывали, что с момента старта прошло три минуты две секунды - Красный включил первую игрек-скорость. Сенцов выпал из себя, выглянул в окошко и увидел, что их игрек-тачка зависла напротив Катиного балкона. Катя была неподвижна и тиха: она оставалась без сознания и безвольно висела в ремнях безопасности.
-Отсоединяй! - распорядился Красный и выскочил из кабины прямо на балкон.
Сенцов, как во сне отстегнулся сам, тоже вылез на балкон, и только потом расстегнул ремень безопасности на Кате и осторожно вынес её из игрек-тачки на свежий воздух.Константин бывал на этом балконе много раз, и всё, что было здесь, вызывало в душе щемящую току. Вот этот облупившийся комод был приговорён к "балконной ссылке" ещё Катиной бабушкой, а этот зелёный табурет Катя выносит из кухни для того, чтобы развешивать на лесках постиранное бельё. В уголке, у стенки, примостились ржавенькие санки, на которых Катя каталась ещё в детстве. Сенцов прекрасно помнил эти санки и рассказ Кати о том, как она на зимних каникулах каталась на них целыми днями, до тех пор пока не замёрзнет ледышкой...
Константин осторожно обошёл эти санки, приблизился к балконной двери и наткнулся на Красного.
-Ой! - обиделся Красный, когда Сенцов случайно пихнул его. -Ты разве не видишь: я здесь стою!
-А чего ты стоишь? - надвинулся на него Сенцов. - Давай, открывай дверь, а то нас заметят и подумают, что мы - воры!
-Застряла! - буркнул Красный, дёргая проклятую дверь из ПВХ. - А если кто заметит - мы их вышибалкой! - добавил он.
-Давай, я открою! - Константин сделал попытку отодвинуть Красного плечом, но тот не сдвинулся, а огрызнулся:
-Ты, лучше держи эту Катю, а то она тут башкой навернётся, а открывать буду я! Я умею это делать, а ты - нет!
Красный так прочно установился около двери, что Сенцов не стал спихивать его, а просто отодвинулся сам, чтобы этот медведь не зацепил Катю. Катя пока не приходила в сознание, а безвольно болталась на руках Константина...
Константин прекрасно знал двор, который расстилался под балконом - тысячу раз уже сюда приходил. На глаза наворачивались слёзы, но Сенцов всё же, глядел вниз и видел, как одиноко болтается на цепях меж двух шелковиц самодельная качелька. Видел жестяную голубятню с зарешеченными окнами, как голуби то вылетают оттуда наружу, то заскакивают назад... Виноград увивает арку перед подъездом, а древние лавочки-развалюшки заполнены древними бабулями...
ЩЁЛК! - щёлкнула дверь и тут же перед Сенцовым выпрыгнул довольный Красный.
-Открыл! - сообщил он счастливым голосом и пихнул Константина. - Давай, Старлей, заскакивай, а то застукают нас!
-Ты бы ещё года три повозился! - угрюмо буркнул Сенцов, понимая, что путь к Кате для него заказан навечно. Сейчас, он оставит её дома и больше никогда не увидит. Он для неё умер, а она для него...
-Да топай! - сердился Красный, и Константин послушно потопал прочь с балкона через открытую дверь в Катину квартиру.
Тут оказалось пусто и тихо - бухгалтер Катин ещё не вернулся от родственников. Занимался прохладный серый рассвет, мгла раннего утра утопала в углах, цветы в вазе на пианино засохли. Откинув гардину, чтобы не содрать её неуклюжей ногой, Константин вступил в прохладную комнату и медленно подошёл к дивану.
-Быстрее, Старлей, на Базу пора! - подгонял сзади Красный, кружа вокруг круглого Катиного стола, зарясь на её конфеты, лежащие в хрустальной вазочке.
Константин осторожно положил бессознательную Катю на диван и отошёл в сторону. Как жаль, что ему, Сенцову, придётся раствориться в небытии, а её оставить тут, на милость природы! Её бухгалтер уехал к кому-то в деревню - тем лучше, будет меньше проблем... Меньше проблем у Кати... Но не у Сенцова. Катя уже забыла Сенцова, но Сенцов-то всё помнит...
-Прощай, Катя... - пробормотал Сенцов, окинув последним грустным взглядом до боли знакомую Катину комнату, кожаное кресло в углу, в которое Катя всегда сажала Сенцова, когда тот приходил в гости, вазочку конфет на круглом столе... Конфеты Катя обязательно бы "казнила", всучив их Сенцову. Она всегда так делала: накупала конфет и вафель, а потом пугалась за фигуру и отдавала все эти сладости Константину. У Константина они долго не залёживались: приползя домой с очередного "суперсекретного сверхзадания", Сенцов не обнаруживал в холодильнике ни зги и набрасывался на конфеты... Интересно, кому теперь Катя отдаёт конфеты? Алине? Нет, Алина конфеты не возьмёт, у неё тоже фигура...
-Ну, идём, чего застыл, как пингвин перед бурей?? - внезапно на Константина холодным водопадом обрушился Красный, начал тормошить его плечо и тащить обратно, к балкону.
-Да отстань ты! - отпихнул его Сенцов. - Я прощаюсь!
-Светает! - настаивал Красный, не отходя от Константина. - Она сейчас проснётся, увидит тебя и крякнет от полного счастья! Пойдём уже, увалень несчастный!
Красный выпихнул Сенцова на балкон, а Сенцов прекратил сопротивление. Всё, Катя должна вернуться к обычной жизни, дождаться возвращения бухгалтера, а о Сенцове говорить только хорошее, как говорят о покойниках...
В последний раз оглянувшись на Катину комнату, Сенцов вскочил на балконные перила и влез в игрек-тачку Красного. Красный уже ёрзал за рулём, собираясь выжать газ, а Сенцов распластался по сиденью киселём, захлопнул глаза и затих. Константин думал, что в последний раз простился с Катей в тот день, когда уходил от неё в дурацкий "Родник" за палёной водкой, а Катя простилась с ним на условно настоящих похоронах... А тут сам хронос подтолкнул Катю назад, к Сенцову, он даже уверовал, что она откажется от бухгалтера и выйдет замуж за него... И опять-таки приходится расстаться навсегда из-за сверхсекретности миссии опа... На глаза лезли горькие слёзы - точно такие же, как и в тот день, когда Сенцов решил отравиться водкой...
-Кисель и есть! - подтвердил Красный, завёл игрек-мотор, и тачка, выполнив изящный разворот, вошла в невидимый режим и полтела к Базе.
Вот только Константин даже всплакнуть не может, потому что тут Красный - сидит довольным слоном и вертит баранку, руля к Базе по воздуху через Тихий океан. Радуется, что Репейник выдал ему тачку с кнопкой... А Сенцов ничему не радуется - хоть бы ему десять таких тачек Репейник выдал! Кажется, Сенцову никогда не сделаться настоящим дознавателем, таким, как например, Звонящая. Даже до того Рыбкина и то - далеко. Рыбкин вон, сколько успел сделать, пока Сенцов дрожал в яме и попадался Траурихлигену! Эх, Рыбкин, Рыбкин! Рыбкин столько всего успел, да ещё и погиб из-за Сенцова! Где-то в душе Константина опять проснулась слепая совесть, вгрызлась зубами куда-то под ложечку и начала терзать. Хорошо бы, Сенцова сегодня не выпустили из бокса - а то дома он засядет у телика с палёной водкою в зубах и поминай, как звали...
***
Эрих Траурихлиген находился у себя кабинете: полулежал в шикарном кресле своем, запрокинув голову и разбросав по подлокотниками длинные руки. Над ним суетились два доктора: вытаскивали пули и осколки, мазали чем-то, прижигали, слушали, бинтовали... Досадливо и навязчиво теребили, нервируя... Еще тут крутился Шульц: подавал им ерунду всякую: противно лязгающие стальные инструменты - он раздражал сильнее всех квохтанием своим придурошным....
- Приподнимитесь, герр группенфюрер, - один доктор заставил его отлипнуть от высокой спинки и сесть прямо, после чего завел его руки за спину и дёрнул со страшной силой, навалившись всем весом. В теле что-то хрустнуло и боль пронзила такая, что впору было издать свинячий визг и запроситься прочь с войны домой: встали на место сломанные и смещенные ребра. Однако Эрих продолжал угрюмо глухо молчать, он вообще не проронил ни звука, пока эти доктора терзали его. Теперь, вот, перевязывают так, что дышать становится нечем, черт... Эрих был очень мрачен, но не зол: не злился даже на своих глупых слизней Заммера и Баума... Хотя, нет, на Баума, все же, злился: он бы живьем без соли его сожрал за то, что этот осел вздумал стрелять в его возлюбленную... Которая почему-то совсем не хочет его любви, ее нет сейчас рядом с ним, когда он ранен, она не лечит и не утешает его, она вернулась назад, в свое будущее... Хотя ему сейчас именно она нужна - не доктора эти суетливые, и тем более, не Шульц...
- Брысь! - Эрих решил их выгнать, потому что они его достали уже своей навязчивостью, докучливостью... Рука уже тянется за пистолетом, желая выстрелить три раза: по пуле на человека...
- Но, - один из докторов вздумал застрять, кудахча. - У вас очень низкое давление, кровопотеря... Вам просто необходимо переливание и капельницы физраствора, вы можете просто упасть в обморок...
- Да что я вам, девка, чтобы в обмороки валяться??? - осатанев, Эрих вскочил, распихав всех, выхватил пистолет и принялся гвоздить под их дурацкие ноги. - Если я сказал: Брысь, значит, бррррррысь!!!!
- Ой! Ай! - слизни стали разбегаться, визжа, а Эрих едва заставил себя стоять и выглядеть невозмутимым и злобным: голова закружилась, и колени подламывались. Не соврал дурацкий доктор: обморок не за горами, однако Эрих - не "девка", и к тому же всегда прав - поэтому он стоял и стрелял до тех пор, пока все не исчезли и дверь не захлопнулась за ними. Плюясь ругательствами, Траурихлиген отшвырнул пистолет и обрушился в кресло, развалившись в нем. Ярость ушла, сменившись той же тоской: Ей бы он позволил делать с собой, что угодно - ковырять, теребить, колоть, пули вынимать - он бы терпел... Вообще, все что угодно терпел бы от Нее - даже если бы она решила его избить его же собственным стеком - он бы терпел, пока ей бы не надоело... Эрих отдал бы ей все, что у него есть: свою любовь и страсть, золото, бриллианты, деньги, замки, захваченные города и страны, весь мир и космос, и даже "брахмаширас"... Только бы Она любила его, делила бы с ним ночи, играла бы его волосами и называла "своим генералом"... Но, похоже, прав проклятый Рудольф: он совсем ей не нужен, он для нее и не мужчина, и не человек даже, а просто какой-то подопытный инопланетянин для изучения и препарации. В будущем у них вообще мода такая: сшибать летающие тарелки ракетами и препарировать инопланетян, которые из них выпадают. Многие книги и фильмы будущего об этом и есть - как инопланетян препарируют... И его альбом она забрала лишь для того, чтобы изучать всем ОПом и делать пометки в планшетом компьютере. Это как часть "препарации инопланетянина", а не проявление каких-либо чувств. У них в будущем вообще не бывает чувств, они как машины, и у нее даже имени нет...
Стук! Стук! - в толстую дверь кабинета очень-очень робко постучали, будто мышь какая-то скребется... Ну, да, это Баум и Заммер приползли на разнос. Да, и Фогель с ними: тоже, слизень хорош, впустил ОП в город, позволил вломиться в карцеры... Честно говоря, Эрих и забыл, что вызвал их, заполнив мысли свои девушкой-роботом из будущего.
- Ну, вползайте уже, слизни безмозглые! - Эрих рыкнул сурово и мрачно, поднялся из кресла и накинул новый китель прямо на голое тело, на свои давящие, неудобные бинты, схватил в кулак свой стек, злобно рубанув им воздух. Сейчас, он Бауму башку стеком снесет...
Дверь отвалилась тяжело, будто тонну весила, ну, да, они не хотят входить - вон, заползают, подраненные, подбитые, пришибленные... Баум в бинтах, Заммер - тоже. К тому же, у Баума под глазом расплылся свирепый фингал: это Траурихлиген ему съездил в глаз. Приползя, они вытянулись, подняв свои глупые руки, забулькали "Хайль Гитлер" по уставу...
- Так, Баум, мямли, остальные все - молчать!!! - заревел Траурихлиген, остервенело взмахивая стеком перед носом Баума... Он даже попал, и майор отпрыгнул и взвизгнул, получив к фингалу еще и сломанный нос.
