сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 273 страниц)
Из чужого двора, ёжась от неприятного холода, выбрался начальник оккупационной полиции по имени Евстратий Носяро. Он был из местных, из деревни Нижинцы, которая стояла недалеко отсюда - тощий рыжий мужик, на грубом лице которого сидел крошечный младенческий носик. Поморгав своими подлыми глазками, он сплюнул на землю, на чужуюкапусту, и быстро зашагал к окраине деревушки, за которой начиналось широкое колхозное поле.
Поле было совсем испорчено: разворочено снарядами, залито машинным маслом и занято танками, а так же - серыми крытыми грузовиками, в кузовах которых лежали под брезентом громоздкие металлические детали. Всю ночь здесь, не прекращаясь, кипела работа: механики спешно собирали какую-то огромную машину, вытаптывая озимые тяжёлыми своими сапогами. Евстратий Носяро держался подальше от этой машины: боялся её жуткого вида. Она упиралась в мягкую землю металлическими лапами, похожими на лапы гигантского паука, которые заканчивались блестящими острыми когтями. Один такой коготь насквозь проткнёт человека или запросто перережет его пополам... Механики успели прикрутить шесть из восьми лап механического чудовища, и сейчас прикручивали две последние - лапы-руки с острыми клешнями, которые запросто могли схватить и поднять танк. Механики торопились: машина-чудовище очень скоро должна была вступить в бой.
За сборкой гигантского паука наблюдал человек, затянутый в чёрный кожаный плащ, в чёрной фуражке на гордой голове - он единственный, кто не суетился, не копошился, не бегал и не нервничал. Он стоял прямо, сложив за спиной свои длинные руки и с ледяным спокойствием наблюдал, как собирается его главное секретное оружие. Рядом с ним торчали ещё два немца - пониже и покургузее - один из которых был так же одет в военную форму, а второй - носил гражданский плащ с гражданским костюмом. Евстратий Носяро издалека заметил эту высокую прямую фигуру в окружении двух других и замедлил шаг, не спеша попадаться им на глаза. Начальник полиции тащился за плетнём, не выходя на поле, тупо пялился на "паука" и не заметил кувшин. Кувшин сушился, нанизанный на столбик, а неуклюжий Носяро наткнулся на него плечом, спихнул и разбил.
-Тю, ты, леший! - негромко ругнулся начальник полиции, пиная осколки немецким сапогом. - Понавесили!
-Евстратий! - внезапно его окрикнули, и начальник полиции вздрогнул от неожиданности...
-Ви есть идти тут! Не есть ползать, как крыс!! - кричал немец в гражданском плаще, пища злобным писком, а высокий и прямой смотрел прямо на него, повернув свою голову в фуражке, и Носяро решил не мешкать. Начальник полиции припустил резвой рысью, дабы не злить его: за сборкой страшной машины наблюдал вражеский генерал с непроизносимой фамилией Траурихлиген - суровый и страшный, который за любую мелочь казнил. Даже за то, что Носяро никак не может сказать его фамилию, а всё путается в буквах и картавит от страха и безграмотности.
Под сапогами Носяры хлюпала грязюка - он перескочил через разъезженную грунтовую дорогу и понёсся по полю, топча зеленеющие всходы.
Генерал сейчас же пригвоздил его суровым вопросом на немецком языке, и начальник полиции застрял на месте, топчась и не замечая, что вступил в лужу, и воды в ней ему по щиколотку...
-Где есть еда? - тот, кто имел гражданский плащ, был переводчиком и перевордил немецкую речь Траурихлигена на почти понятный для Носяры полурусский язык.
Кургузый немец в фуражке тихо молчал, крутясь неподалёку, но Носяро боялся его не меньше остальных: он ведь немец...
-У них нет еды... Голодают они... - прохныкал Носяро, который сам был голоден, как волк: в той облезлой затхлой хате, где он решил скоротать сегодняшнюю ночь, кашу можно было сварить, разве что, из топора.
Генерал, уничтожил Носяру своим суровым взглядом, не поверив, а переводчик пояснил его слова:
-Они есть голодать на Украин?
-У... у них поотбирали всё в колхоз... А колхоз вы уже сожгли... - заблеял Евстратий Носяро, нутром чуя, что изверги эти его самого скоро сожрут...
Траурихлиген что-то спросил по-немецки, буквально, прожигая Носяру глазами, которые, казалось, светили красным, как у чёрта... Начальник полиции едва ли не физически ощущал, как загорается на нём одежда.
-Как есть звать эта мусорка? - переводчик снова запищал, топая своей ногой, обутой в какой-то туфель странный, узенький, неподходящий для местных развезенных дорог, лесов и болот.
-Чижи, хозяин... - прокаркал Евстратий Носяро, вертясь вокруг них по-собачьи. Имей он хвост - он бы им вилял.
Генерал выплюнул суровые немецкие слова, повелительно взмахнув своей рукой, затянутой в чёрную кожаную перчатку и кивнул переводчику, чтобы тот не мешкал, а переводил.
-Ви есть сказать, что дикарь нести эссн, или Чиж бежать перед ваффен-СС! - переводчик перевёл, напыщенно вздёрнув свой остренький немецкий нос, выплюнув слова так же злобно, как его начальник. - Носяр бежать перед ваффен-СС, венн быть врать герр группенфюрер!
-Есть! - поспешил согласиться Евстратий Носяро и поскакал прочь, стремясь угодить страшному вражескому генералу. Он до колик боялся войны, сбежал от призыва и перепрыгнул на немецкую сторону, чтобы фашисты его не расстреляли. Евстратий Носяро служил врагам, словно верный пёс: заискивал, не перечил, расстреливал собственных односельчан, обзывая их партизанами. Похоже, его служба нравилась группенфюреру, раз он поставил его во главе полицаев! Нужно соотвестсвовать должности!
- Ja, und noch - wirf aus den Hеusern dieser Nichtstuer hinaus - ich muss den Maschine erproben! (Да, и ещё - повыгоняй из хат этих бездельников - мне нужно испытать машину!) - зарычал ему в след Траурихлиген, и Носяро, пробежав пару метров, застрял, осознав, что люди нужны страшному генералу для того, чтобы испытывать этого монстра, над которым сейчас трясутся механики...
-А? - проблеял он, испуганно обернувшись, ничего хорошего не ожидая от вражеской машины.
-Бэ! - отрезал генерал, начиная сатанеть и скалить клыки, как крокодил. - Es tritt die neue ?ra, und du kannst meinen Familiennamen sogar nicht, sagen! (Наступает новая эра, а ты даже мою фамилию сказать не можешь!)
Бледный от страха начальник полиции трясся, остро чувствуя, как над ним тонной гранита нависла жуткая казнь... Он не понимает по-немецки, а этот Траурихлиген редко кого расстреливает - в основном он сажает на кол, чтобы экономить патроны.
-Ви есть выгнать дикарь из дом! - напал на Носяру переводчик, стискивая кулаки. - Герр группенфюрер хотеть испытать вундерваффе! Новый эр наступить, а вы не мочь назвать его... ээ-э-э... фамилий! И ещё, герр группенфюрер сказать вам: "Бэ!".
Носяро топтался, заикаясь от страха...
- Du weisst, Jewstrati, ich werde dich verpflichten, meinen Familiennamen fünfhundert Male russisch und deutsch - bis abzuschreiben du wirst dich nicht merken! (Знаешь, Евстратий, я обяжу тебя переписать мою фамилию пятьсот раз по-русски и по-немецки - пока не запомнишь!) - решил вдруг генерал, внезапно подобрев, потому что механики закончили сборку чудовища и выстроились около него в солдатскую шеренгу, отдавая честь.
-Герр группенфюрер обязать вас писать фамилий пятьсот раз на рус и на дойч! - взорвался переводчик, аж подскакивая и краснея от натуги.
-А... простите, хозяин... - залепетал Носяро, желая провалиться сквозь землю, лишь бы не терпеть тяжёлый взгляд генерала и его злого переводчика. - Я не умею писать...
- Also, also werde ich dann Sie verpflichten, zu lernen, zu schreiben! (Ну, что ж, тогда я обяжу вас научиться писать! ) - постановил генерал. - Bewege sich, gib, die Egelschnecke! (Шевелись, давай, слизняк!) - ему порядком надоело бестолковое блеяние Носяры, и Траурихлиген, разозлившись стукнул начальника полиции стеком по спине и погнал его, словно собаку. - Oder ich werde den Maschine auf dir erproben! (Или я испытаю машину на тебе!) - крикнул он вдогонку убегающему Носяре, с удовольствием наблюдая панику, в которую впал начальник полиции.
-Ви есть писать унд двигать ног! - казалось, переводчик тоже ударит Носяру. - Ви есть слизняк! Герр группенфюрер вас казнить из вундерваффе!
Загребая сапогами килограммы грязи и спотыкаясь, Евстратий Носяро скрылся в утреннем тумане. Эрих Траурихлиген издал ехидный смешок и вновь повернулся к своей устрашающей машине. Полностью собранная, она возвышалась над промокшим полем, упираясь когтистыми лапами в раскисшую землю, поблескивая в неверном свете первых утренних лучей. Механики поспешно закрывали машину-монстра брезентом, чтобы не мокла под противным дождиком. Когда чудовище было спрятано, они отдали честь генералу и поспешили скрыться, дабы не маячить зря у него перед носом.
Около Траурихлигена торчали его постоянные спутники: адъютант Шульц и гражданский переводчик, которого он таскал за собой неизвестно для чего. Эрих Траурихлиген кроме немецкого и русского свободно говорил ещё на двадцать одном языке - настолько свободно, что можно было не понять, какой язык его родной. Баум иногда слышал, как Траурихлиген бегло изъясняется по-французски, по-английски, а то и на идиш, и даже сомневался: немец ли он вообще? Или кто-то другой - шпион какой-нибудь из неизвестной вражеской страны?? Баум решил не мешкать, потому что Эрих Траурихлиген не терпит медлительности. Он взял крейсерский шаг и быстро углубился в поле. Шульц отдал Бауму честь, переводчик демонстративно вздёрнул нос, а Траурихлиген выплюнул скупое "Хай" на его уставное "Хайль Гитлер".
-Герр группенфюрер, мои разведчики вернулись! - громко доложил майор Баум, хлопнув каблуками своих сапог, которые были коричневы от грязи.
-И что? - Эрих Траурихлиген поднял правую бровь, наградив Баума скептическим взглядом. Как и всегда, он был уверен в победе, потому как из каждого своего боя вышел победителем.
-Город хорошо укреплён, к нему стянуты войска! - сообщил Баум, избегая топтаться и опускать глаза. - Русские готовы к обороне, - он сделал вывод, но тут же понял, что поспешно - Траурихлиген свирепо сдвинул брови, резанув воздух стеком и сурово рыкнул, сделав к Бауму один устрашающий шаг:
-Я тоже готов! Вот! - с демонической улыбкой заявил он и сдёрнул брезент.
- "Брахмаширас"! - выдохнул Баум с долей ужаса: его ночная догадка оказалась верна. - Вы уверены, что он готов к бою?
-А вы разве не были в Венгрии? - уничтожающе-ехидно осведомился Эрих Траурихлиген, постукивая стеком по своей ладони, затянутой в чёрную кожаную перчатку. - По-моему, я уже достаточно испытал его на этом... городишке... как он там назывался?
Майор Баум заглох и невольно содрогнулся. Да, он был в этом малюсеньком городке с черепичными крышами и узенькими улочками, жители которого отказались сложить оружие и сдаться добровольно. Он тогда ещё не верил в жуткую силу странного паука, который казался ему нелепым и даже смешным по сравнению с ординарными танками и САУ. Он убедился в том, что ни один танк никогда не сравнится с Траурихлигеновским "брахмаширасом" лишь тогда, когда генерал приказал всем солдатам срочно покинуть городок. А потом - вывел "паука" на пригорок и дал один-единственный ужасающий залп, после которого от городка остались лишь стеклянные поля и, почти что, вулканический пепел. Баум был суеверен и достаточно тёмен - подумал, что "паук" плюётся адским огнём, и Траурихлиген взял его из ада, продав свою душу сатане. Испугавшись ада, сатаны и всего, что связано с этим, майор Баум срочно решил перевестись... куда-нибудь, подальше от чудищ пекла... Но Эрих Траурихлиген тихо отвёл его в сторонку. Где ненавязчиво пригрозил казнью на колу - не за трусость, не за предательство какое-нибудь, а за то, что он узнал его тайну... И тогда, стоя там, на леденящих кровь руинах, среди адского стекла и человеческих костей, майор Баум осознал: его обычная жизнь перечёркнута не только войной, он влип в куда более страшную историю, став рабом Эриха Траурихлигена...
-Ну, Баум, что же вы думаете насчёт "брахмашираса"?? - не отставал Траурихлиген, и его суровый голос вырвал майора из пучины страха и апатии, в которую тот невольно погружался всякий раз, когда речь шла о дьявольском "пауке".
-Я... думаю... можно обойтись... - глупо проклекотал Баум, отрешённо топчась в грязи... - Наше вооружение намного лучше, чем железки иванов...
-Вы же сами сказали, что русские готовы к обороне! - напомнил Траурихлиген ещё ехиднее, замахнувшись стеком, и Баум предусмотрительно отошёл, чтобы генерал не попал ему в глаз. - Или хотите пулю получить?? Мы уже не в том веке живём, чтобы танки подрывать гранатами! Так что, Баум, готовьтесь к победе!
-Яволь... - Баум ответил по уставу, потому как не имел права отвечать начальнику по-другому.
-Но мы всё-таки, устроим отчётное нападение - для галочки! - выплюнул Траурихлиген, остановившись перед своей машиной. - Чтобы Фогель подсчитал патроны, раненых убитых, написал отчёт... Что это за бой, в котором никто не пострадал?? Баум, вам задание: заставьте Носяру собирать местных дикарей на открытом месте, а я подъеду через полчаса!
-Яволь! - Баум отчеканил это уставное слово и по-уставному развернулся, хлопнув каблуками. Он выполнит приказ, потому что это приказ старшего по званию, его почти не волнует, что Траурихлиген соберёт людей лишь для того, чтобы пристрелять свой "брахмаширас"...
Майор Баум боялся Эриха Траурихлигена не только из-за того, что он имел "брахмаширас". Про Траурихлигена ходили разные слухи: что он вроде как тамплиер, и некромант, оборотень и инквизитор в одном лице... Но Баум знал: Эрих Траурихлиген - ловкий махинатор, умеющий давить на психику, и майор даже сомневался, действительно ли он принадлежит к древнему баварскому роду графов Краузе-Траурихлигенов, или это всего лишь ещё один его способ давить на психику??
-Баум, вы что, спите?? - этот громкий вопрос вырвал Баума из пучины мрачных мыслей, вернув сюда, на страшное поле, под промозглое небо, с которого срывался мелкий моросящий дождик. Капельки неприятно стучали по клеёнчатому чехлу-дождевику на фуражке Баума, словно по мозгам стучали.
-Никак нет! - поспешил отчитаться Баум, потому как вопрос задал Траурихлиген.
-Не торчите - идите в деревню и поторопите Носяру! - приказал ему Траурихлиген, и Баум тут же ответил "Яволь" и проворно побежал к деревне.
-Шульц, подать мне машину! - Баум слышал, как Траурихлиген напрягает адъютанта, а потом услышал и шаги Шульца, как тот потрусил туда, где поодаль от "брахмашираса" дожидался генеральский кортеж из трёх машин.
***
Майор Баум выполнял приказ - попав в эту нищую деревушку он первым делом обнаружил начальника полиции Носяру. Его полицаи уже повыгоняли несчастных селян из хат, и они стояли по двое в неровном строю, босиком на раскисающей грунтовой дороге, мокли под дождиком и мёрзли под прицелом автоматов. У Баума переводчика не водилось, но он не имел права выдавать, что владеет русским языком почти так же хорошо, как и Траурихлиген. Поэтому он притворился.
-Носяр! - рявкнул он начальнику полиции, стараясь крякать так же, как генеральский переводчик. - Ви есть вести дикарь на площадь! Где тут есть площадь??
Деревню Чижи хотели сделать частью большого колхоза, и тут недавно появилась площадь - на самой окраине, почти по над лесом, где раньше не было ничего, коммунисты построили довлеющее здание, которое обозвали сельсоветом, а вокруг него сотворили площадь - солидное пространство выложили плиткой и поставили посреди него постамент, на который водрузили бюст Ленина. Это место стали называть "Площадь Ленина", а в сельсовете пообещали посадить некоего председателя, которого так и не посадили. Сельсовет пустовал, оставаясь ненужной холодной глыбой, а вот площадь Ленина пригодится - Носяро поведёт туда немца Баума.
-А, там, на окраине, - проскрежетал Носяро, показывая длинным пальцем в сторону этой самой площади, где над низкими хатами высился сельсовет. - Прошу, пан хозяин!
-Это есть хорошо! - прокрякал Баум, ёжась в мокром дождевике. - Вести дикарь на площадь!
-Да, пан хозяин! - согласился с ним Носяро и принялся лаять на своих полицаев, заставляя их гнать людей к площади.
Полицаи, рыча проклятия, погнали селян, заставляя шагать на погибель, и Бауму стало их по-человечески жалко. Ярым нацистом он не был - пошёл в СС только из-за высокого жалования и привилегий, потому что девушка, за которой он пытался ухаживать, отвергла его, посчитав, что Баум беден и не сможет её содержать. Расположение девушки он так и не заслужил: явился к ней в мундире, а она заявила, что "дубоголовый солдафон" ей тоже не нужен - нужен видный учёный или аристократ - после чего навсегда исчезла из его жизни. Баум погоревал и ушёл на войну решив, что будет женат на Германии.
Двигаясь к площади, Баум старался невозмутимо маршировать впереди, как хозяин жизни, хотя по-настоящему - не хотел смотреть на полуодетых людей, которых вышвырнули из тёплых постелей под дождь и заставили топать, вместо того, чтобы мирно спать.
