Текст книги "Изгнанник"

Автор книги: Аллан Фолсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 54 страниц)

82

Дверь открылась, и полковник Мурзин ввел Питера Китнера в библиотеку виллы «Энкрацер».

Баронесса восседала на кожаном диване перед массивным кофейным столиком, стоявшим в центре зала. Поодаль, возле камина, стоял Александр Кабрера, бесстрастно глядя в огромное окно, из которого открывался захватывающий вид на Давосскую долину.

Китнер не видел Кабреру несколько лет. Но даже пластическая хирургия была не в силах изменить этого человека, которого безошибочно выдавала одна лишь особая надменность.

– Спасибо, полковник, – поблагодарила баронесса по-русски.

Мурзин отрывисто кивнул и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.

– Доброе утро, царевич.

– Доброе утро, – ответил он с некоторой опаской, тоже по-русски.

На баронессе был шелковый брючный костюм, в котором преобладали светло-желтый и белый тона – ее любимые. И все же в разгар зимы в Альпах такое одеяние смотрелось несколько нелепо.

Бриллиантовые серьги, изумрудное колье, золотые браслеты на обоих запястьях. Черные волосы зачесаны вверх и собраны в пучок – прическа получилась почти в восточном стиле. Зеленые глаза сияли. Но это был не тот чувственный, зовущий цвет из далекого прошлого, оставивший в его душе глубокий след. Нынешний зеленый цвет был скорее змеиным, пронзительным, коварным.

– Что вам от меня нужно?

– Но, царевич, вы ведь сами просили об этой встрече.

Китнер перевел взгляд на Александра, стоявшего у окна – его поза оставалась неизменной, – и вновь посмотрел на баронессу:

– Спрашиваю еще раз: что вам от меня нужно?

– Вам нужно кое-что подписать.

– Подписать?

– Да, соглашение, подобное тому, которое мы заключили много-много лет назад.

– И которое вы нарушили.

– Настали другие времена, царевич. И обстоятельства изменились.

– Сядьте, отец. – Оторвавшись от окна, Александр неожиданно быстро приблизился к нему. В его черных, как ночь, глазах читалась та же угроза, что и в глазах баронессы.

– Интересно получается. Наследник престола – я, а приказы ФСО отдаете вы.

– Сядьте, – твердо повторил Александр, указывая на глубокое кожаное кресло у кофейного столика.

Китнер помедлил, но в конце концов все-таки шагнул к столику и сел. На столе лежала тонкая кожаная папка, а рядом длинная четырехугольная коробка в яркой праздничной обертке. С таким же свертком Александр приходил в отель «Крийон» в Париже.

– Откройте коробку, отец, – мягким тоном попросил Александр.

– Что в ней?

– Откройте.

Китнер медленным движением взял коробку со стола и некоторое время держал на весу. Его мозг лихорадочно работал. Как связаться с Хиггсом и попросить его о помощи? Как предупредить семью? Как передать ей, что нужно любым способом бежать от охранников из ФСО? Как бежать самому? Через какую дверь, каким коридором, какой лестницей?

Он не мог представить себе, как все это могло произойти. Как им удалось поставить себе на службу Мурзина вместе с людьми? Внезапно Китнера обожгла мысль о том, что охранники могли быть вовсе не из ФСО, а просто наемниками.

– Откройте, царевич, – попросила баронесса ласково и вкрадчиво. Такого тона он не слышал от нее более тридцати лет.

– Нет.

– Может быть, мне это сделать? – Александр приблизился еще на шаг.

– Нет, я сам. – Трясущимися руками сэр Питер Китнер, он же Петр Романов, кавалер ордена Британской империи, наследник престола всея Руси, сорвал сначала ленточку, а затем цветастую бумагу. Под ней оказалась длинная шкатулка, обитая красным бархатом.

– Ну же, отец, посмотрите, что там внутри.

Китнер поднял на него глаза.

– Я и так знаю.

– Тогда чего вам бояться? Открывайте.

С тяжелым вздохом Китнер открыл шкатулку. Внутри, на подкладке из белого шелка, лежал длинный старинный нож – складная испанская наваха. Костяная ручка была изящно инкрустирована бронзой.

– Возьмите его.

Китнер перевел взгляд с Александра на баронессу:

– Нет.

– Возьмите, сэр Питер. – Теперь тон баронессы не предвещал ничего хорошего. – Или мне попросить Александра?

Он неохотно потянулся к ножу, неловко взял его и вынул из коробки.

– Нажмите на кнопку, отец, – велел Александр.

Китнер подчинился. Ярко блеснуло на свету железо – из ручки выскочило лезвие. Оно было полированное, широкое, но сильно сужалось к концу, а сам кончик почти превращался в иголку. Режущая часть составляла добрых пятьдесят дюймов. Нож был остр как бритва.

Именно этим ножом Александр убил его сына Пола, когда тому было всего десять лет. Китнер никогда не видел этого ножа вблизи и уж тем более не держал его в руках. Даже тогда, много лет назад, когда Альфред Нойс хотел показать ему эту вещь. Она казалась такой реальной, такой ужасной… Он кое-как разглядел этот нож, лишь когда Нойс заставил его посмотреть фильм и ему довелось увидеть сцену убийства собственными глазами.

Теперь же это орудие убийства, украденное у убитого Фабиана Кюртэ, находилось в его руках. Китнера вдруг захлестнула волна ярости и отвращения. Он поднял свирепый взгляд на того, кто убил Пола. На своего другого сына, Александра, который сам едва вышел из детского возраста, когда совершил это злодеяние.

– Если у вас есть желание убить меня, отец, – Александр сделал резкое движение и забрал нож из руки Китнера, – то вам следовало сделать это давным-давно.

– Он не сделал этого, потому что не мог, мой милый. – Губы баронессы скривились в злой усмешке. – У него не хватало для этого ни силы, ни смелости, ни воли. Такой вряд ли годится на то, чтобы стать царем.

Китнер смотрел на нее взглядом, в котором читалась догадка:

– И этим же ножом вы много лет назад зарезали человека в Неаполе…

– Нет, отец, не этим, – проговорил Александр будничным тоном, не оставляя никакого сомнения в том, что между ним и баронессой не было секретов. – Баронессе хотелось, чтобы это выглядело более элегантно, как-то более…

– Царственно, – завершила баронесса фразу, и ее взгляд остановился на кожаной папке, лежащей на столе. – Откройте, ваше высочество, и прочтите. А когда прочтете, подпишите.

– Что это?

– Ваше отречение от престола.

– Отречение? – Китнер выглядел озадаченным.

– Да.

– И в пользу кого я отрекаюсь?

– А сами-то вы как думаете? – Баронесса невольно посмотрела на Александра.

– Что? – В голосе Китнера вновь зазвучала глухая ярость.

– В пользу вашего первенца, который после вас является прямым престолонаследником.

83

– Никогда! – Китнер вскочил с кресла. В висках стучала кровь, на лбу выступили крупные капли пота. Его взгляд метался от баронессы к Александру. – Не раньше, чем вы оба будете гореть в аду!

– Вам должно быть известно, что ваших жену и детей стерегут люди из ФСО. – Александр спокойно сложил нож и убрал его в шкатулку. – А люди из ФСО неукоснительно исполнят любой приказ. Ведь наследника престола надо оберегать. В том числе от его собственной семьи.

Китнер повернулся к баронессе. Происходящее все больше и больше напоминало затяжной кошмар.

– Так вы договорились с Гитиновым…

Баронесса ответила едва заметным кивком.

– Но как?

– Обычная шахматная партия.

Александр присел на ручку кресла баронессы. Мягкий свет из окна, картинные манеры – эта парочка словно позировала для портрета.

– Полковник Мурзин уже известил вас о трагической кончине великой княгини Екатерины, – тихо произнес Александр, – а также о кончине ее матери и великого князя Сергея. Пожар в их парижской квартире вспыхнул рано утром…

– Вы! – задохнулся от гнева Китнер. Этой адской череде злодейств не было видно конца.

– Только князь Сергей был другим реальным претендентом на престол. Не считая князя Дмитрия. Но его действительно можно сбросить со счетов. Согласившись с триумвиратом и представив вас в качестве истинного царевича, он навсегда поставил крест на собственной кандидатуре.

– Их не было необходимости убивать.

Баронесса тонко улыбнулась:

– Великая княгиня Екатерина была бы крайне опечалена известием о том, что наследником престола объявлен Александр. Она была сильной, волевой женщиной. Спеси в ней тоже хватало, и тем не менее в России ее очень любили. Она вытащила бы на свет божий Анастасию. А вас, да и нас тоже, объявила бы просто выскочками, домогающимися трона. И какие бы мы доказательства ни представили в свою пользу, чернь вполне могла с ней согласиться. Теперь такой угрозы не существует.

Китнер был непреклонен:

– Я не отрекусь.

– Боюсь, вам придется сделать это, Петр Романов. – Голос баронессы снова стал нежным и вкрадчивым. – Ради вашей семьи и ради России.

С улицы донеслось хлопанье автомобильных дверей. Александр обернулся к окну, и Китнер заметил крохотный микрофон в его ухе. Кто-то что-то говорил ему, и он внимательно слушал, а потом повернулся к присутствующим:

– Ну вот, отец, и первые гости пожаловали. Наверняка вам будет любопытно увидеть, кто же это. Прошу. – Он встал и сделал учтивый жест в сторону окна.

Медленно, будто во сне, Китнер поднялся с кресла и направился к окну. На заснеженной площадке стояли три черных лимузина. Рядом стояли люди Мурзина в темных костюмах и черных плащах. Все смотрели куда-то вдаль. Вскоре на подъездной дорожке показался еще один лимузин, за которым следовал бронированный автомобиль. На переднем крыле развевался российский флаг. Сделав на площадке круг, лимузин остановился непосредственно под окном. К нему тут же подскочили люди Мурзина и открыли двери.

После недолгой задержки из лимузина показался мэр Москвы Николай Немов, за ним – маршал Игорь Головкин, министр обороны Российской Федерации. И последним из машины вышел высокий бородатый мужчина в рясе – Святейший Патриарх Григорий II.

– Вот видите, отец, этого от вас ожидает не только президент Гитинов. Они все хотят, чтобы вы подписали акт отречения. За тем и прибыли.

Китнер стоял словно громом пораженный. Он едва мог соображать. Его жена, сын, дочери были в руках агентов Мурзина. Хиггс и его помощь, на которую хотелось бы рассчитывать, находились далеко, а значит, вне игры. Нож и фильм ему больше не принадлежали. Он остался ни с чем.

– Вы недостаточно сильны, чтобы быть царем, – улыбнулась баронесса. – А у Александра сил достаточно.

– Значит, поэтому вы заставили его убить моего сына? Чтобы он смог доказать свою силу?

– Невозможно править страной и бояться испачкать руки кровью. И вряд ли вы захотите, чтобы он доказал вам это еще раз.

Китнер внимательно вгляделся в нее. Он предельно четко видел все – ее лицо, одежду, бриллианты, жуткое спокойствие, с которым она грозила ему смертью. Ею двигало чувство мести, темное и жестокое. С таким же чувством, будучи еще подростком, она отомстила в Неаполе мужчине, который изнасиловал ее. Больше ничего, никаких чувств.

Ему стало ясно, что этот план она разрабатывала десятилетиями, делая ставку на ход истории и готовясь к тому дню, когда Александр, ее Александр, при правильном ведении дел сможет стать царем России. Вот почему великая княгиня Екатерина, несмотря на все свои усилия, маневры, знакомства и связи, которые она неустанно завязывала, в конечном счете проиграла. Она оказалась попросту недостаточно информирована и жестока, чтобы выдержать схватку с баронессой. А потому погибла сама и обрекла на гибель своих близких.

Китнер вдруг с особой остротой ощутил собственную беспомощность. Он был узником, заложником, жертвой – всем в одном лице. Мало того, в этом ему было некого винить, кроме самого себя. Боялся поставить семью в известность о существовании Александра, боялся отдать одного сына под суд за убийство другого, боялся за жизнь остальных детей… Именно он заключил пакт, который обеспечивал им свободу. И вот результат: жена и дети находятся в плену у солдат Мурзина, семья в любом случае узнает об Александре, причем сообщение об этом прозвучит весьма громко, на весь мир.

Его сын Пол, Альфред Нойс, Фабиан Кюртэ, великая княгиня Екатерина, ее сын и мать, люди, нашедшие смерть в Северной и Южной Америке… Сколько еще людей погибло из-за него? Снова подумалось о солдатах Мурзина, содержащих под стражей его семью. Какие приказы им отданы? Мысль о том, что кто-то из его близких может пострадать или даже расстаться с жизнью, была для него невыносима.

Он посмотрел на Александра, затем на баронессу. Глаза обоих горели дьявольским огнем. На лицах была холодная уверенность в собственной победе. Если у него раньше и были какие-то сомнения, то теперь от них не осталось следа. Он знал: эти люди готовы на все.

Китнер медленно опустился в кресло и начал читать акт отречения. Закончив чтение, он еще медленнее подписал документ.

84

Сама мысль о том, что Ребекка выходит замуж за Александра Кабреру, казалась дикой. Столь же немыслимым представлялось когда-то нападение на США. До тех пор, пока не были предприняты атаки на небоскребы Всемирного торгового центра и Пентагон. После этой катастрофы всему миру стало ясно: не исключено ничто.

Педаль газа практически упиралась в пол, «мерседес» птицей летел по просохшей дороге. Мартен резко свернул с дороги А-13 на Ландкварт – Давос. За последние несколько минут он настойчиво пытался дозвониться до леди Клем. Раз пять он набирал номер ее мобильного телефона, но всякий раз механический голос извещал о недоступности абонента.

– Да успокойтесь вы, – произнес русский. – Кабрера может оказаться вовсе не тем, за кого вы его принимаете.

– Вы уже это говорили.

– Повторяю вам это снова.

Оторвав взгляд от дороги, Николас повернулся к Коваленко:

– Тогда зачем же вы до сих пор находитесь здесь? Почему не уезжаете? Почему не просите меня отвезти вас в Цюрих, чтобы улететь оттуда в Москву? Лишь потому, что Кабрера и Реймонд могут оказаться не одним и тем же человеком?

– Осторожно!

Мартен мгновенно переключил внимание на дорогу, изо всех сил нажал на тормоза, взвизгнули шины, и «мерседес» остановился в нескольких дюймах от заднего бампера черного «ниссана». Ну и пробка!

– Что это? – оторопело спросил он, разглядывая скопище машин.

– Кто-то реализует свободу слова. Может, «Черный блок» демонстрацию проводит. Так называется объединение анархистов, – пояснил Коваленко.

Он еще не закончил фразу, когда навстречу, не обращая внимания на машины, ринулась толпа противников глобализации, преимущественно молодежи. У многих в руках были плакаты с лозунгами, направленными против Всемирного экономического форума. Одни надели огромные маски, представлявшие собой комические портреты лидеров мировой политики и бизнеса. Другие скрыли свои лица под черными вязаными шлемами с прорезями для глаз.

Следом бежали швейцарские полицейские в полной экипировке для разгона демонстраций. Словно по команде демонстранты развернулись и осыпали полицию градом камней. Мартен увидел, как стражи порядка тут же прикрылись пластиковыми щитами. В следующее мгновение вперед выступили четверо полицейских в черном. На шлемах было крупно начертано «POLIZEI», грудь защищали бронежилеты. В руках у них были короткоствольные ружья.

– Слезоточивый газ! – громко ахнул Мартен и начал вглядываться в боковое зеркало.

Сразу за ними стоял огромный грузовик, а дальше – еще множество автомобилей. Кое-кто съехал на боковую вспомогательную дорогу, идущую параллельно основному пути, в надежде объехать пробку. В результате движение оказалось заблокировано полностью.

– Очистить дорогу! – откуда-то прорычал полицейский громкоговоритель. Приказ прозвучал по-английски, а потом на немецком, французском и итальянском языках.

Мартен посмотрел на Коваленко:

– Местную карту – на навигационный экран!

Демонстранты сгрудились вокруг «мерседеса», используя его в качестве прикрытия, из-за которого продолжали швырять в полицейских камни и выкрикивать оскорбления.

Еще несколько секунд – и раздались четыре громких хлопка. Полиция открыла стрельбу слезоточивым газом. Несколько канистр упали неподалеку от машины, и из них повалил белый удушающий дым.

Николас, не растерявшись, включил внутреннюю циркуляцию воздуха в салоне, выкрутил руль вправо, включил на звуковой сигнал, и машина с воем выехала из пробки на правую обочину основной дороги. Вопя, кашляя и задыхаясь, демонстранты лупили по крыше кулаками. Наконец показался хоть какой-то просвет. Мартен еще раз тронул педаль газа, и внедорожник резво помчался по обочине – навстречу полиции.

– Вот когда нам пригодится пропуск Вира, – обратился он к Коваленко, – и весь ваш авторитет полицейского чина.

Несколько полицейских бросились навстречу, размахивая руками и делая знаки остановиться. Один поднял мегафон.

– Белый внедорожник! Остановитесь немедленно! – Мегафон повторил команду по-немецки, по-французски и по-итальянски.

Мартен не останавливался. Он искал лазейку – и нашел. Чуть ниже обочины шла похожая на тропку боковая дорожка, а дальше расстилалось поле. Еще раз повернув руль, Мартен съехал на вспомогательную дорожку, а затем, покачиваясь из стороны в сторону, «мерседес» покатил по припорошенному снегом пустому пространству.

– Похоже, через поле нам удастся выехать на проселочную дорогу. – Коваленко смотрел на навигационный экран. – Она идет в объезд города, через мост, а потом вновь сливается с основной дорогой.

– Понял! Держитесь крепче! – Мартен притормозил перед канавой, затем въехал в нее и выскочил наверх.

И тут же перед ними возник узкий канал. По инерции вначале прибавив газу, водитель притормозил и вывернул руль влево. Машину развернуло боком. Остановившись на краю канала, автомобиль несколько накренился, потом снова уверенно встал на все четыре колеса и понесся вперед.

– А вот и мост! – прокричал русский.

– Вижу!

До старого деревянного моста с металлическими фермами оставалось футов триста. Мартен выжал газ. Пять секунд, десять. Они промчались по доскам и в мгновение ока перемахнули на другую сторону.

Вдруг сверху раздался мощный рев, сопровождаемый ползущей по земле тенью. В следующую секунду они увидели вертолет швейцарской армии. Опустившись почти до самой земли, он летел вперед, затем внезапно развернулся и, приблизившись, сел на дорогу прямо перед ними.

Мартен ударил по тормозам, и «мерседес» остановился. Между тем из вертолета выскочила дюжина швейцарских коммандос, которые с автоматическим оружием наперевес бросились к автомобилю. И в ту же секунду зазвонил сотовый телефон Коваленко.

– Ну и что теперь? – устало пробормотал он по-русски.

– Ответьте, – потребовал Николас.

Коваленко нажал на кнопку.

– Да, – проговорил он и посмотрел на Мартена. – Это вас.

– Кто?

– Мужчина какой-то. – Детектив пожал плечами и быстро сунул ему телефон.

– Слушаю, – немного неуверенно произнес он.

– Добрый день, мистер Мартен, – прозвучал мягкий голос с французским акцентом. – Меня зовут Александр Кабрера.

85

Мартен прикрыл телефон ладонью и ошеломленно посмотрел на Коваленко:

– Это Кабрера.

– Вот и поговорите с ним, – смерил его холодным взглядом русский. Затем он осторожно положил свой «Макаров» на сиденье машины, открыл дверь и, подняв руки вверх, шагнул навстречу коммандос.

В то же время на вилле «Энкрацер»

Александр Кабрера стоял с сотовым телефоном в руке у окна небольшого кабинета, расположенного этажом выше той самой библиотеки, где его отец отрекся от российского престола. Под окном рабочие разгребали снег, выпавший за ночь. Нужно было дать гостям возможность погулять по деревянным тротуарам и полюбоваться красотами того места, где была расположена вилла.

– Я позвонил вам, мистер Мартен, потому что, насколько понимаю, вы хотели бы поговорить с Ребеккой.

– Да, мне очень хотелось бы с ней поговорить, – ответил Николас настолько спокойно, насколько это было возможно под дулом автомата, которое сквозь окно нацелил на него швейцарский спецназовец.

Слева он мог видеть Коваленко, который в окружении коммандос, не опуская рук, беседовал с их офицером. Видно было, что русский просит разрешения достать что-то из-за пазухи. Офицер кивнул, и Коваленко осторожно полез в карман, чтобы извлечь оттуда пропуск, который дал им при отъезде из Цюриха инспектор Вир.

– Вряд ли это возможно в данный момент, мистер Мартен. – Кабрера был сама вежливость. – Ее сейчас здесь нет, она находится с детьми Ротфельзов.

Мартен изо всех сил вслушивался в голос Кабреры, подмечая особенности его речи. Он пытался уловить в ней хоть что-то знакомое, но это пока не удавалось. Ладно, пусть еще поговорит.

– Сейчас я еду в Давос. И я был бы очень рад увидеться с Ребеккой. Не могли бы вы…

– Могу я вас называть просто Николас, мистер Мартен?

– Хорошо.

Александр отвернулся от окна и направился к большому письменному столу. Баронесса в это время находилась внизу, в столовой. Она обедала в обществе мэра Москвы, российского министра обороны и Патриарха Григория Второго, без умолку рассказывая им, до какой степени благородно поступил Питер Китнер, подписав отречение от престола ради блага России, и с какой радостью он присоединится к их компании, но позже вечером, когда на ужин прибудет президент России Павел Гитинов.

– Насколько мне известно, леди Клементина Симпсон, как бы лучше выразиться… проболталась, и теперь вам известно, что мы с Ребеккой хотим пожениться.

– Да.

– Поймите, Николас, я вовсе не желаю скандала и не хочу, чтобы мое стремление не допустить огласки казалось неучтивым. Но мы держим наши отношения в тайне почти от каждого по целому ряду довольно сложных причин.

В речи Кабреры Мартен не мог уловить ничего, что могло бы насторожить его. А вдруг он и в самом деле сошел с ума? Что, если Коваленко прав и Кабрера вовсе не Реймонд?

– Почему бы вам не приехать к нам на виллу, Николас? Вы не только увидите Ребекку, но и у нас будет возможность лично познакомиться. Пожалуйста, приезжайте на ужин. Заночуете у нас. Будут очень интересные гости.

Мартен заметил, как Коваленко дружески кивнул швейцарскому офицеру, и оба обменялись рукопожатием. Коммандос опустили автоматы, и детектив зашагал обратно к машине.

– Это замок, но называется он вилла «Энкрацер». В Давосе вам любой покажет, как до нее доехать. Подъезжайте смело к будке охраны. Я заранее распоряжусь, чтобы вас пропустили. Буду очень рад встрече.

– Я тоже.

– Вот и прекрасно. Значит, увидимся сегодня вечером.

В трубке раздался щелчок. Кабрера завершил разговор.

Ни «до свидания», ни каких-либо излияний личного характера. Просто вежливое приглашение поужинать и провести вечер вместе. Мартен меньше всего ожидал этого.