Текст книги "Долина белых ягнят"

Автор книги: Алим Кешоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 59 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ВСТРЕЧА

После трех дней ожесточенных боев наступило затишье. Утром, когда все ждали возобновления немецких атак, не раздалось ни одного выстрела, не зарычал ни один мотор. В наших окопах стали думать, уж не ушли ли немцы. Семь предыдущих отбитых атак чего-нибудь им стоили, хотя Нацдивизия и понесла большие потери.

Апчара несколько раз порывалась найти брата где-нибудь в окопах, но Локотош ее не пускал. Да и не до этого было. Апчара освоила коммутатор и обслуживала восемь линий. Досадно было то, что она могла позвонить куда хочет – и к летчикам, и к артиллеристам, не было линии только к минометчикам.

Локотош обещал Апчаре устроить встречу с братом, когда будет потише. И вот тишина наступила. К тому же ночью протянули еще одну линию в истребительный противотанковый батальон, окопавшийся рядом с минометчиками…

Локотош попросил Апчару соединить его с этой новой точкой. Апчаре в наушники слышен весь разговор.

– Восьмой, восьмой, – кричит капитан. – Позовите мне от соседей комвзвода минометчиков лейтенанта Казанокова. Да, да, Альбияна. Я подожду.

Сердце у Апчары затрепыхалось. Даже не верилось, что все это правда, а не во сне. И совсем уж обмерла она, когда услышала на другом конце провода родной голос, который, правда, и не узнала с первых слов, настолько он огрубел и осип.

– Лейтенант Казаноков слушает.

– Капитан Локотош. Привет, земляк. Как там у вас, тишина?

– Тихо. Даже чудно́. Не подвох ли какой?

– И у нас тихо. Я по делу звоню. Тут поймали парашютистку. Она сейчас у меня. Говорит, что знает тебя и даже дальняя родственница. Хочу устроить ей очную ставку с тобой…

– Какая парашютистка? Откуда? – Альбиян явно заволновался. Апчаре хотелось закричать в трубку, но она побоялась капитана.

– Какая, какая… Обыкновенная парашютистка. Придешь – увидишь.

– Есть, иду.

Минометчики располагались в часе ходьбы от тылового хозяйства, и ровно через час Альбиян явился. Локотош встретил его у порога своего приземистого глинобитного домика. Когда-то здесь хранили соль для скота. Все вокруг пропиталось солью.

– Товарищ капитан, лейтенант Казаноков по вашему приказанию…

– Ладно, ладно. Здравствуй. Горячо было вчера?

– Трех боекомплектов как ни бывало. Надо бы подбросить еще.

– Подбросим. Убитых много?

– Трое раненых, один – тяжело. Бок вырвало осколком. Командир миномета… О какой парашютистке ты говорил?

– Подожди, увидишь. Сначала садись к столу, перекусим.

Зашли в домик. У самого порога, где посветлее – единственное окошко в домике забито фанерой, – на ящике накрыт «стол»: бутылка, консервы, накромсанная колбаса, черный хлеб. Альбиян заметил: пластмассовых стаканчиков три. Не парашютистку же собирается Локотош угощать? Капитан непривычно суетлив, многословен, что-то скрывает.

– Давай, давай. Садись. Перекусим. Я знаю, кухня к вам опоздала, ужинали в три часа ночи. Я и сам голоден как черт. Замотался. Давай.

Локотош налил все три стаканчика, снял телефонную трубку, коротко приказал:

– Парашютистку ко мне!

Не успел Альбиян еще раз удивиться, как в домик вихрем ворвалась Апчара. В темноте она сначала не разглядела брата, да и Альбиян в первые секунды не узнал сестру. Он ведь никогда не видел ее в гимнастерке, пилотке, чтоб тонкая талия была перехвачена жестким ремнем, да еще с портупеей.

– Брат! – Апчара бросилась к Альбияну, едва не опрокинув ящик с угощениями.

Пошли бессвязные восклицания:

– Как? Откуда?

– Альбиян!

– Что ты здесь делаешь?

– С неба свалилась. Телефонистка.

– Так это она и есть?

– А ты думал, настоящая немецкая парашютистка? – Локотош разнял обнимающихся брата и сестру. – Садитесь к столу. Успеете еще наговориться. Водка налита. Ударим по первой! Раз-два – взяли.

Выпили даже и по третьей, но успокоиться никак не могли. Апчара сияла от счастья, всхлипывала. Хорошо, хоть слез в полутьме не было видно. Альбиян беспорядочно сыпал вопросы о доме. Локотош не мешал им, только подливал в пластмассовые стаканчики. Апчара и от встречи была пьяна. Рассказывала, перескакивая с пятого на десятое, и о том, как собирали посылки, и как ехали, и как там в ауле живут, и неожиданно расстроилась.

– Сохранная записка в моей сумке осталась. Вдруг пропадет.

– Что за сохранная записка? – заинтересовался Локотош.

– Ну… Коровы-то временно ведь даны. При немцах обязуемся содержать и сохранять корову. За это пользуйся молоком. Когда немцев прогонят – возвратишь корову назад, колхозу.

– А если немцы ее отберут?

– Не отдавай, сохрани…

– Немцы будут так разговаривать: «Не разрешите ли вы взять со двора вашу корову? Данке шон. Спасибо. Спокойной ночи». И много вы роздали коров?

– До сотни. А уж сколько соберем потом – столько и будет. Не бросать же их на произвол судьбы. На ферме оставишь – все равно немцы заберут.

– Да… Значит, вы уже приготовились к оккупации?

Апчара смутилась.

– Это же на всякий случай. А вдруг… придут немцы. Кулов, я знаю, был против этого. Сосмаков самолично распорядился. А Кулов даже против эвакуации скота. Говорит, надо поднять скот ближе к Кавказскому хребту. Там будут действовать партизаны. Скот будет под их охраной. Кроме того – питание партизанам. А партизанские отряды уже организовались. Коммунисты и комсомольцы все расписаны по отрядам. Некоторые на казарменном положении. Обучаются.

– Скот эвакуировать Кулов не хочет. А людей? А семьи военнослужащих? Их же всех расстреляют, уморят в душегубках.

Альбиян забеспокоился после этих слов Локотоша. Он стал расспрашивать, собирается ли эвакуироваться Ирина с Даночкой.

– Мама ни за что не хочет отпустить их. Она ведь останется совсем одна. Но Ирина, конечно, когда ходит в военкомат получать деньги по аттестату, встречается с женами других командиров, и они уже о многом договорились между собой. И Даночка тоже ходит в военкомат вместе с матерью. Пока стоят в очереди за деньгами, Даночка развлекает и смешит там всех, собирается на войну. Она говорит: «Поеду на военную войну». – «А что ты там будешь делать?» – «Убью всех фашистов». – «А если они тебя убьют?» – «Не убьют. Папа заступится». Все смеются.

Апчара извлекла из сумки письмо Ирины.

Судьба родных и близких беспокоила всех. Немцев не удалось задержать на Дону. Ростов пал, значит, ворота на Кавказ распахнуты. Перед боевым участком кавалерийской дивизии стоят части немецкой танковой дивизии и бригада мотопехоты. Кони третий день без воды. Не хватает фуража. Лошади не только помеха в этих боях, они – удобная мишень для авиации. Немцы постоянно кружатся над балками и садами, в которых спрятали лошадей. Первые три дня боев не принесли успеха ни тем ни другим, если не считать успехом, что кавалеристам, поддержанным истребительно-противотанковыми батальонами, удается сдерживать натиск врага. А если немцам удастся прорвать оборону? За кавалерийскими частями нет никаких войск. Немцы не встретят сопротивления до самых предгорий Кавказа.

– Не лучше было бы занять укрепления, которые мы построили на подступах к Кавказу? – уже по-военному рассуждала Апчара. – Мы там такие ямы повыкопали – ни один танк не пройдет. Были б пушки…

Локотош рассмеялся.

– Дон – тоже большая яма – не сдержал немца, – с грустью сказал Альбиян. – Рвов нарыли – дай бог! Всю Россию перекопали. Да, видно, одних рвов недостаточно. У нас до сих пор не хватает минометов. По два расчета на один миномет держим…

В домик вбежал боец.

– Товарищ капитан! Немцы! Мотоцикл!

Локотош выскочил, на ходу выхватил пистолет. Альбиян бросился за ним, но обернулся, чтобы втолкнуть в хибарку Апчару, которая тоже побежала было за мужчинами.

К домику медленно подъезжал мотоцикл с коляской, в которой тоже сидел немец. Ехали неуверенно. Офицер в коляске держал на коленях планшетку, сверяя, как видно, полевую карту с местностью. Хутор был безлюден, и пока что немцы не беспокоились.

Боец взял на прицел того немца, который вел мотоцикл. Альбиян притаился за углом и припас гранату.

Наконец немцы увидели штабную машину, замаскированную около силосной башни. Остановились.

На дороге показались раненые. Они гуськом брели в тыл. Немцы поняли, что заплутались. Мотоцикл взревел. Но для того, чтобы ехать, надо было сначала развернуться. Этого они сделать не успели. Локотош первым выстрелил из пистолета. Немец, сидевший в люльке, схватился за автомат, но Альбиян опередил его, кинув гранату. Мотоцикл взрывом приподняло на дыбы и ударило о землю. Водитель запрокинулся назад, боец добил его выстрелом из винтовки. Альбиян в мгновение ока оказался около мотоцикла и навалился на немца в коляске, выбил из его рук автомат. На помощь Альбияну подскочил Локотош. Отовсюду сбегались люди, не понимая, что происходит.

Апчара пожалела, что у нее нет оружия. Локотош и Альбиян скрутили раненого немца. Другого они положили рядом с мотоциклом, осмотрели, нельзя ли его привести в чувство. Но пуля попала в позвонок. Голова мотоциклиста моталась, словно была привязана веревочкой. Он был мертв.

Локотош торжествовал. «Язык»! Апчара помнила, как ночью комдив проводил совещание по телефонной связи. Апчара удивлялась. Ей приходилось сидеть на многих совещаниях, но в таком, чтобы каждый сидел на своем месте и слушал оратора по телефону, она участвовала впервые. Впрочем, не участвовала, а невольно подслушивала.

Комдив никого не называл ни по фамилии, ни по воинскому званию, а только: «Товарищ первый! Товарищ второй! Товарищ третий!» От всех он требовал одного – во что бы то ни стало добыть «языка».

– Мы действуем вслепую, поймите, а мы должны знать, с кем имеем дело. Пехота, мотопехота, и сколько, какие части?

Товарищ «третий» пошутил в ответ на комдивовы слова:

– Мы фамилии не спрашиваем. Бьем их – и все!

– Надо спрашивать, – не принял шутки комдив. – Тогда и бить будет лучше. Ну, кого же я буду представлять к награде за «языка»? Срок – сутки.

И вот – «язык» уже есть. Неужели Альбиян получит награду? А Локотош? И тот боец? Дадут один орден на троих?

– Перевяжи ему рану, – сказал Альбиян сестре.

Долговязый и чернявый, похожий на кавказца, немец был ранен в скулу. Осколок гранаты впился в челюсть. Кровь текла обильно, проливалась за воротник, залила погоны. Апчара разорвала индивидуальный пакет и стала перевязывать рану.

Локотош между тем доложил о взятии «языка». Немца усадили на ящик. Локотош даже налил ему вина в чистый стаканчик.

– Что же, и нам не грех выпить за удачу! – как ребенок, радовался капитан. – Сейчас приедут за ним. Вот подлец, а? Будто знал, что нам до зарезу нужен «язык». Выпьем и выясним, что за птица. Апчара, принимаем у тебя экзамен по немецкому языку…

Апчара не могла отвести глаз от немца. Человек как человек, а сколько страданий несет людям. Ей даже не верилось, что перед ней сидит немец, тот самый фашист, который пришел сюда, чтобы убивать людей, жечь дома, умерщвлять женщин и детей в душегубках. А ему Локотош налил вина! Да ведь и она перевязала ему рану. Зачем? Как ее рука могла коснуться его головы?

– Слышишь, экзамен будешь держать!

– Не знаю я немецкого языка. Едва вытягивала на «уд».

Локотош шутил. Он и не собирался терзать Апчару. Он сам достаточно знал язык. Из планшетки офицера он извлек полевую карту Ростовской области, которая из компактной стопочки, развертываясь и развертываясь, превратилась в огромную простыню.

Города, уже взятые войсками рейха, отмечены на ней синими крестиками. Таким же синим крестиком помечен и хуторок, в котором они сейчас находились. Видимо, оперативники из штаба немецкой танковой дивизии поспешили поставить этот крестик, что и сбило с толку пленного офицера.

Немец не поднимал головы. Губы его были плотно сжаты, словно для того, чтобы ничего не сказать. Из-под бинта продолжала сочиться кровь. Немец был уверен, что его расстреляют. Попытаются допросить и – за угол…

– Ты смотри, куда их занесло… – ужасался между тем капитан Локотош.

Синим крестиком помечены были на карте города гораздо южнее Дона. Об оставлении их радио еще не сообщало. Ростов, Батайск, Сальск, Тихорецк – всюду синие крестики. А за Доном – Цимлянская, Морозовская, Калач – излучина Дона.

Локотош слышал, что гитлеровское верховное командование перебросило на этот участок фронта венгерские войска, которые должны оккупировать Калмыкию. Интересно бы узнать, почему именно венгров? Какую историческую связь немцы нашли между венграми и калмыками? Локотош знал немного из истории, что еще при царе Алексее Михайловиче калмыки, обитавшие тогда в Тибете, били челом московскому государю с просьбой позволить занять пустующие земли к западу от Волги и Каспийского моря. Русский царь разрешил. Калмыки пять лет двигались через Сибирь, чтобы занять эти земли. Гитлеровское командование, планируя летнюю кампанию, предусмотрело взятие Калмыкии венгерскими войсками, имея в виду, видимо, исторические события, потрясшие Европу еще задолго до нашей эры. Тогда огромная масса гуннов хлынула с востока по торговым «шелковым» дорогам в Европу. Они подавляли и истребляли народы, оказавшиеся на их пути. В истории это известно под названием нашествия гуннов. Гунны не вернулись на свои исконные земли, они расселились среди покоренных народов, смешались с ними. В нынешних венграх, говорят, есть кровь древних гуннов. Это-то, по мнению Гитлера, и сближает их с калмыками. Но калмыки предали забвению древнюю религию – культ предков. Они приняли иную веру, скрепившую волю всех советских народов.

Но пленный, наверно, в истории разбирался плохо, да и самого Локотоша сейчас интересовало не это.

– В какую часть вы ехали?

Немец зашевелился. Локотош разъяснил свой вопрос:

– Я хочу узнать, вы ехали к немцам или вы хотели попасть к русским? Вы ведь заехали к нам потому, что заплутались… На вашей карте все обозначено точно. Не так ли?

Немец не хотел признавать данные карты неточными. Но, тем более, он не мог сказать, что нарочно приехал к русским.

– Я ехал не к немцам и не к русским.

– К венграм! – весь встрепенулся Локотош.

Пленный горделиво вскинул голову.

– Я не буду отвечать на вопросы, касающиеся военной тайны…

– Какая же это военная тайна. Я же не расспрашиваю вас о сорок четвертой, например, танковой дивизии или о сто шестьдесят восьмой бригаде мотопехоты. Тут действительно военная тайна. А это… Если вы ехали не к немцам и не к русским, то вы могли ехать только в два места: или к богу, или к венграм.

Среди немецких бумаг Локотош заметил листок со свастикой. Текст напечатан убористым шрифтом на русском и на немецком языках – листовка. Самолеты часто разбрасывают такие бумажки, которые служат одновременно и призывом переходить на сторону немцев группами и в одиночку, имея при себе ложку (не кашу ли с маслом есть?), и пропуском в расположение немецких войск.

Но на этот раз это было нечто другое. С одной стороны – обращение к народам Кавказа, а с другой – обращение командующего к солдатам, которым предстоит воевать на Кавказе. Локотош протянул листок Апчаре.

– Читай.

Немецкий генерал требовал от своих солдат считаться с тем, что помимо естественных преград (гор) в этих районах придется столкнуться с добровольческими отрядами, организованными из местного горнокавказского населения, их называют еще партизанами. Восстание горных народов имело бы для нас тяжелые последствия, предупреждал генерал, поэтому необходимо… перечислялось, что необходимо для того, чтобы приблизить час, когда германские войска и войска японского императора встретятся в Индии.

– Планируют быть в Баку 25 сентября, – закончила Апчара чтение листовки.

– Выходит, они уже кончают войну? – недоуменно спросил Альбиян.

Локотош вновь обратился к пленному:

– Вопрос, не имеющий отношения к военной тайне: уверены ли вы в победе германского оружия?

Альбиян удивился вопросу Локотоша. Разве не видно из немецких бумаг, что у них нет и тени сомнения в окончательной победе. Назначен срок, когда быть в Баку. А там до Индии – рукой подать. Однако пленный ответил иначе:

– Я не знаю, победим мы или не победим. Война есть война. Но воевать вас научим.

Локотош привскочил и едва сдержал себя, чтобы не заехать пленному по уху.

– Как, как?

– Не сомневаюсь, что мы, немцы, научим вас воевать.

Локотош с нервным смешком перевел слова немца всем остальным.

– Ах ты, гад вислоухий! – вспылил тоже и Альбиян.

– Успокойся, Альбиян. Интересный попался экземпляр. Соображающий. Налей-ка ему вина. Пусть выпьет с «ученичками».

Зазвонил телефон. Апчара взяла трубку. Локотоша требовал «первый».

В трубке клокотал радостный голос комдива. Капитан давно не слышал, чтобы «первый» был так приподнято возбужден.

– Голубчик! Ты, говорят, немца заарканил. Так давай же его ко мне. Я сам хочу с ним поговорить. Приезжай и ты. Говорят, ты в немецком собаку съел. Будешь переводить. Машину за вами я уже послал.

Воспаленными глазами немец тревожно и загнанно следил за каждым движением командиров, за выражением их лиц, как бы стараясь угадать, кто из них его расстреляет.

Локотош положил трубку. Он не мог отправить пленного в штаб, не уточнив, как именно собирается этот наглец учить его умению воевать. Ясно, что эта мысль пришла в голову офицеру не сейчас. Наверняка он слышал это и от других.

– Так ты приехал к нам наниматься в учителя?

У немца дрогнули углы рта. Пленный взглянул на Апчару, потом перевел взгляд на ящик с яствами, сглотнул слюну.

– Отвечай: какую операцию мы сейчас будем разбирать, чтобы извлечь из нее уроки? – Локотош – участник войны с первых дней, ему интересно было взглянуть на бои глазами немца, узнать, как он рассматривает свои успехи и наши неудачи? Да, фактор внезапности вначале принес немцам немалый успех. Но молниеносной войны все же не получилось. Мало того, под Москвой развеялся миф о непобедимости германской армии. Если немец взял на себя роль учителя, пусть ответит. – Так какую операцию мы разберем?

– Что он там кудахчет про Керчь? – насторожился Альбиян, разобрав из всей немецкой тарабарщины одно только слово «Керчь».

Локотошу не хотелось переводить слова пленного.

– Ничего он не толкует. Мы с ним еще поговорим. А теперь мне приказано сопровождать его к «первому».

Тотчас и зашумела машина, присланная комдивом. Из «эмки», разукрашенной самым причудливым образом, вышел Якуб. Он был так важен и деловит, словно он-то и поймал немцев. Впрочем, для важности были у Якуба основательные причины. Новая форма поскрипывала на нем ремнями. Пистолет на животе – на немецкий манер. В петлицах по шпале. Кроме шпал, никаких на форме эмблем: не поймешь – политработник, юрист или строевой командир. «Неужели сразу получил капитана, – подивилась про себя Апчара. – Круто в гору пошел».

– А, вот ты где! – Якуб увидел Апчару. – А твои друзья-делегаты едва ноги унесли. Еще бы двадцать минут, и влипли…

Апчара протянула Якубу руку:

– Поздравляю.

Якуб сначала словно не понял, словно отмахнулся от поздравления.

– А… Ты об этом. Спасибо.

Локотош и Альбиян тоже поздравили новопроизведенного капитана. Они-то знали, правда, что Якуб не капитан, а военюрист третьего ранга. Но не будет же Якуб поправлять каждого, кто назовет его товарищем капитаном. Шпала говорит сама за себя.

– За «учителем»? – спросил Локотош.

– За каким учителем? – не понял Якуб.

– Да вот «учитель» перед тобой сидит. Хочет научить нас воевать. Говорит – плохо сопротивляемся. Измотали, говорит, их отступлениями. Говорит, отступаем, не исчерпав всех возможностей. А надо стоять и не отступать. Стратег.

– Может, он знает о последнем приказе Сталина? Очень важный приказ.

– О каком приказе? И как он может знать о секретных приказах Ставки?

– Не такой уж он и секретный. Поедем к комдиву – прочитаешь. Первый ждет с нетерпением. У меня в машине как раз два места свободных.

Локотош и Якуб Бештоев забрали пленного со всеми его бумагами, укатили. Брат и сестра наконец-то остались одни. Но только они присели, чтобы наговориться, с улицы послышался голос:

– Где тут девушка? Та, что из Нальчика?

Апчара, поняв, что ищут ее, вышла.

– Кто меня?

– А, привет. Это ты мою жену чуть не завезла к немцам в плен?

Тут вышел и Альбиян. Он узнал комиссара полка Доти Кошрокова и перехватил разговор:

– Так точно, товарищ комиссар. Апчара моя сестра. Познакомьтесь. Я сам только сегодня узнал, что она здесь.

Комиссар полка был уже немолод на вид. Морщины успели прочно обосноваться на его лице. Худой, с большими серыми глазами, светловолосый, он мало походил на кабардинца. Апчаре он показался очень суровым.

Они вошли в избушку и все трое сели к ящику, накрытому вместо стола, к вину и к еде. Было о чем поговорить.