Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

Соавторы: Алексей Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)

   – Интернат для детей с задержкой развития номер сорок семь? – Оживился вдруг Батч, сразу растеряв мнимое добродушие. – Именно он? Ты уверена?

   Эледа развела руками:

   – Батч, у меня хорошая память. И да, я уверена.

   – Что ж... спать мы сегодня не будем, – телохранитель вздохнул, словно крепкий сон был главным делом всей его жизни.

   – Объясни, – потребовала собеседница.

   Фэйн поскреб подбородок и разразился:

   – Во время зачисток всегда идет отбор исследовательского, в том числе био, материала". Конечно, лаборатории никто не называет лабораториями, информация-то засекреченная. Обозначают их цифрами и включают в регламент образовательных учреждений, в котором интернаты с сорок третьего по пятьдесят первый – это и есть научные биоцентры. В мою вторую зачистку вели отбор для одного из таких. Поэтому спорю на свое годовое жалованье: сейчас к нам летит какой-нибудь очень высокопоставленный представитель СБ – узнать, кто и зачем запрашивал досье из закрытого режимного объекта...

   – Если информация секретная, откуда ты это знаешь? – Эледа была откровенно удивлена. – Они вам представились, что ли?

   Телохранитель покачал головой:

   – Нет, конечно. Но... сложно объяснить. Когда будем на зачистке, я тебе покажу.

   – Что ж... – его собеседница на секунду задумалась. – Винс, можешь сказать, сколько осталось до прибытия высокого официального лица, явно раззадоренного неуместным любопытством мелких сошек, вроде нас?

   Винсент включил голопланшет:

   – Во сколько ты отправила запрос?

   – Около часа назад.

   Мужчина нажал несколько кнопок и на полминуты погрузился в сеть. Эледа видела, как мелькают блоки информации, но ничего не успевала понять. Вроде бы он прошелся по структуре СБ, выяснил, как далеко находится офис отдела секретной службы, прикинул расстояние...

   – От сорока минут до полутора часов, – сказал, наконец, Винсент, отрывая взгляд от мелькающих проекций, и пояснил: – В зависимости от приоритета и того, с какой из трех баз вылетит.

   Агент Ховерс хлопнула в ладоши:

   – Тогда, господа, через двадцать минут жду ваши краткие, но полные отчеты, – Эледа несколько мгновений полюбовалась вытянувшимися физиономиями телохранителей-помощников и пояснила: – Друзья мои, вы, конечно, невероятно опытны в поле, но во внутренних административных делах – сущие дети. Отправив отчеты до прилета гостя, мы сбережем его время и таким образом настроим в правильном для нас направлении. Интуиция подсказывает, что не только вас приставили учить меня жизни. Полагаю, руководство всерьез надеется, что и вы сами достигнете определенных успехов в административке. Хотя бы азы внутрикорпоративной политики освоите.

   Конечно, с двадцатью минутами Эледа погорячилась. Но все же через полчаса отчеты были готовы и отправлены. Оставалось лишь дождаться высокого начальства, которое по приезде наверняка нагонит пафоса и официоза, раскритикует работу нижестоящих, раздаст указания и отбудет восвояси.

   Разговаривать не хотелось. Эледа проверяла корреспонденцию в коммуникаторе, Батч возился с голопланшетом, Винсент остановившимся взглядом смотрел в окно.

   Примерно через полчаса дверь приоткрылась и в кабинет, некогда бывший кабинетом мистера Эдтона, вошел подтянутый моложавый мужчина в безупречно сидящем дорогом костюме и с не менее дорогим кейсом в руке. Мужчина был холен и идеален. Стрижка, осанка, маникюр. Даже черты лица – и те, несмотря на очевидную резкость, оказались лишены каких бы то ни было недостатков. Само совершенство. От кончиков русых не тронутых сединой волос до носков дорогих ботинок.

   – Мисс Ховерс, рад вас видеть, – хорошо поставленным голосом с холодными официальными интонациями сказал новоприбывший. – Очень приятно, что молодежь, да еще такого происхождения, следует традициям и начинает с нижних ступеней, чтобы пройти всю карьерную лестницу.

   Воспитание и здравый смысл позволили Эледе не хмыкнуть насмешливо в ответ. Кто бы тут заикался про молодежь. Самому-то чуть больше сорока. То ли чей-то любимый сын, то ли перспективный зять...

   Тем временем мужчина, не подозревавший о мыслях вежливо улыбающейся девушки, продолжил:

   – Меня зовут агент Ленгли, и я... – здесь он сделал небольшую паузу, словно раздумывая, стоит ли раскрывать свои истинный статус перед всякой мелочевкой, какой, без сомнения, являлась скромная команда мисс Ховерс.

   На помощь пришел Винсент, продолживший за новоприбывшего:

   – ...один из специальных представителей СБ при совете директоров. Неофициально – личный следователь директора по разработкам и технологиям Ишидо Римицу.

   В глазах агента Ленгли промелькнуло удивление, а потом понимание.

   – Сколько рейдов? – повернулся гость к телохранителю.

   – Восемь, – ответил Винс. – Два автономных, один – на территорию противника.

   Представитель СБ на мгновение задумался, перебирая в памяти названия враждебных корпораций, но Винсент предельно вежливо остановил возможные предположения:

   – Прошу прощения, сэр, но, кого бы вы ни назвали, я смогу сказать только "без комментариев".

   – Разумеется, – агент Ленгли сделал вид, что удовлетворился ответом, и снова повернулся к Эледе: – Я прочитал ваши отчеты и полностью одобряю все принятые меры. Однако процесс следует максимально ускорить, поэтому лучшая криминалистическая бригада будет уже к двум часам ночи. Почему вы затребовали отдельно медлабораторию?

   – Мистер Ленгли... – начала девушка, но была остановлена.

   – Просто Ленгли. Во время работы ритуальные корпоративные пляски только отнимают время.

   – Ми... Ленгли, я изъяла из криохранилища медблока образцы крови, тканей и медицинские записи Айи Геллан. Но ни я, ни мои помощники не обладаем достаточной квалификацией, чтобы их проанализировать.

   Ее собеседник в ответ на это кивнул с явным одобрением и поставил на стол кейс:

   – Что ж, господа! Вы отлично поработали и значительно облегчили мне дальнейшие действия. Поэтому сейчас я настоятельно рекомендую вам отдохнуть. Завтрашний день будет весьма напряженным, а мне нужны свежие сотрудники. Да, Винсент. Два взвода из состава ГБР прибудут к четырем часам утра. До этого же времени периметр будет охранять вызванный вами взвод, усиленный двумя киборгами моей личной охраны. Так что необходимости ложиться в полном боевом комплекте нет. В случае проблем успеете снарядиться. Доброй ночи, господа, мисс Эледа.

   Агент Ховерс снова мило улыбнулась и вышла. За ней последовали и телохранители.

   Уже в коридоре, в тишине пройдя мимо двух молчаливых бесформенных образин, каждая из которых была крупнее вместе взятых Батча и Винсента, Эледа повернулась к рейдеру и прошипела:

   – Винс!!! Какого черта ты влез?!

   Он ответил жестко:

   – Ты собиралась в очередной поставить на имидж милой застенчивой девочки-практикантки... так вот, с ЭТИМ так нельзя. Он даже думать не станет – отправит тебя обратно в генеральный офис, и будешь дальше сидеть в своем кабинетике.

   Эледа, вместо того, чтобы успокоиться, совсем рассвирепела:

   – Я. Разберусь. Сама. Только попробуй еще...

   Винсент Хейли усмехнулся:

   – Что? Что ты мне сделаешь? Дальше рейда не пошлешь. А там я бывал уже не раз.

* * *

   Как всегда, от внезапного страха Айя потеряла голос. Сжалась на полу, стиснула на груди одеяло и в немом крике раскрыла рот.

   – Ушиблась? – парень в наряде священника склонился над ней и рывком поставил на ноги, поплотнее заворачивая в покрывало. – Не бойся. Это у тебя от транквилизатора приход еще держится. Скоро пройдет. Мы не тронем...

   ...– А! Вот! Вот подарок! – Роджер резко повернулся к Керро и ткнул пальцем в трясущуюся девчонку: – Рановато оклемалась. Думал, дольше проваляется.

   Рейдер только скрипнул зубами, проглатывая ругательство:

   – Знаешь, с подарком ты угадал. Но, мля, ты хоть иногда думаешь, что говоришь и при ком?

   – Нет, разумеется! – Роджер засмеялся и откинулся к стене, чуть не свалившись со скамьи. – Что правда – то правда, что ложь – то ложь, а слова – так вообще прах.

   ...Тем временем Айя, которую заботливо поддерживал "священник", безумными глазами смотрела туда, где разговаривали двое – Доков убийца и парень в красном комбинезоне.

   Девушка разобрала слова про подарок и сразу попыталась рвануть прочь. "Священник" ее удержал:

   – Да стой ты!

   – Тереза, осторожно, – сказала парню подошедшая леди в шляпке. – Рана в любой момент может открыться. Иди-ка ты, вон, к мужикам. А я девушку осмотрю.

   Айя испугано скользнула глазами по сторонам и едва сдержала стон. Индианка, дамочка в шляпке, Алиса, девушка в наряде цыганки... Карнавал в сумасшедшем доме! И бежать некуда. Впрочем, тот, кого назвали Терезой, безропотно подчинился и отошел к столу, где тотчас завладел стаканом и бутылкой.

   – Идем, милая, – мягко сказала леди, наклоняясь к Айе. – Я – врач, я тебя осмотрю.

   Алиса, потерев кончик носа, изрекла:

   – Её надо одеть.

   – Безусловно, – кивнула женщина. – Но сначала необходимо проверить рану.

   И она, поддерживая Айю под локоть, повела ее прочь из зала. Остальные ряженые особы потянулись следом, захватив несколько банок с горящими фитильками.

   Девушка шла и незаметно косилась на свою спутницу. Горделивая осанка, породистое лицо, аккуратная прическа и платье старинного фасона смотрятся так органично... Кто она?

   Странная женщина привела гостью назад в маленькую комнатку со спальниками.

   – Приляг, – леди указала на спальник. – Меня зовут доктор Микаэла Куин – доктор Майк, если тебе это интересно.

   Пациентка послушно опустилась на лежанку, чувствуя себя одновременно посетительницей сумасшедшего дома и путешественницей во времени.

   – Доктор Куин? – спросила зачем-то девушка. – Как в сериале?

   Собеседница посмотрела на нее с мягкой улыбкой.

   – Какие уж тут сериалы, милая, – вздохнула она, с элегантной непринужденностью опускаясь рядом и расправляя юбки. – Реальность. А она, к сожалению, тем и плоха, что, как кино, ее не отмотаешь. Ты лежи, не нервничай. Я хоть и женщина, но лечить умею.

   Она ловко сняла перевязочный пакет, осмотрела рану и повернулась к девушке в цыганском наряде:

   – Эсмеральда, принеси мой саквояж, будь так добра.

   Цыганка, перебиравшая смуглыми пальцами ожерелье из монет, вздохнула и вышла. А молодая особа в наряде индианки, что с каменным лицом стояла рядом, сказала равнодушно:

   – Лучше всего – травами лечить. Травами. Или грибами.

   Доктор Майк улыбнулась:

   – Траву мы сейчас вряд ли найдем, а вот регенерирующий спрей у нас есть.

   Айя зажмурилась и подумала, что, наверное, все-таки спятила. Или под наркотиком. А, может, правда? Тот священник говорил про транквилизаторы. Если ей вкололи нечто подобное, могут ведь быть галлюцинации?

   Тем временем Эсмеральда вернулась и поставила рядом с леди Куин старинный саквояж – продолговатую сумку с небольшой ручкой и допотопной застежкой-хлястиком. Женщина-врач поблагодарила за услугу сдержанным кивком и погрузилась в недра переноски.

   – Микаэла, она напугана, – мягко сказала Алиса, которая куда-то выходила, а теперь вернулась с ворохом одежды. – Меняй повязку и отстань от девчонки. Пусть дух переведет.

   Алиса бросила вещи на соседний спальник и уселась, вытянув ноги в полосатых чулках. Куин тем временем неторопливо и тщательно обработала рану спреем, подула, дождалась высыхания, приклеила новый стерильный пакет и поднялась.

   – Леди, прошу вас, – кивнула она молчаливым Эсмеральде и Индианке на выход. – Девушке нужен покой.

   Доктор Майк пропустила молчаливых спутниц вперед, но перед тем, как выйти следом, повернулась к пациентке и одарила ее на прощание ободряющей улыбкой. Пышные юбки прошуршали по полу.

   – Покахонтас мало говорит, – сказала спокойно Алиса. – Индейцы очень немногословные. Ей, видимо, стало тебя жалко, раз она сказала про грибы и травы. А Эсмеральда вообще неболтлива. Или поёт и пляшет, или ругается.

   Девушка встала, подошла к Айе и поглядела с сочувствием:

   – Тебя Мать Тереза приволок. Нашел в старом доме и притащил. Он вечно всех жалеет. Особенно девчонок. Я принесла кое-какую одежду. Примерь.

   На удивление, Алиса сейчас казалась вполне разумным человеком. Айя медленно поднялась и подошла к вороху шмоток. Там даже белье отыскалось. Правда, великоватое, но зато чистое. А еще штаны цвета хаки с карманами, футболка, толстовка, куртка, вязаная шапка. Девушка медленно одевалась. Алиса сидела на спальнике и смотрела снизу вверх.

   – Боишься? – спросила она с пониманием.

   Айя кивнула.

   – Зря, – сказала Алиса. – Чего бояться-то? Вылечили, одежду вот дали. Все ж хорошо.

   Это прозвучало донельзя отрезвляюще.

   – А штаны-то почти в пору, хоть ты и дылда, – удивилась тем временем Алиса и поднялась на ноги. Развернула девушку к себе, спросила безо всякого перехода: – Звать как?

   – Айя Геллан.

   – Значит так, Айя Геллан, – сказала Алиса. – Бояться не стоит. Но и глупости делать тоже. Одни глупости, знаешь ли, влекут за собой другие. А нам ведь этого не надо?

   – Не надо, – согласилась собеседница и вдруг спросила: – Это ты была недавно там, за стеной? – она кивнула на соседнюю комнатушку и лишь после этого сообразила, что ляпнула малость не то. Просто голос показался знакомым.

   Алиса не обиделась, пожала плечами и легко ответила:

   – Я. А ты, значит, давно проснулась?

   – Нет, – помотала девушка головой.

   – Учти, – сказала Алиса. – Мы – не самое плохое, что может произойти в жизни. Совсем не самое плохое. Даже, скорее, очень хорошее. Поняла?

   Айя кивнула.

   – Ты умеешь быть благодарной? – тотчас последовал вопрос.

   – Не знаю... – честно ответила девушка. – Я постараюсь.

   Алиса вызывала у нее противоречивые чувства. С одной стороны – доверие, с другой – опаску. Может быть, потому, что она то вдруг казалась совершенно нормальной, то вдруг безнадежно сумасшедшей?

   – Там... сказали, что я... подарок... – решилась произнести Айя.

   Собеседница плюхнулась обратно на спальник:

   – Подарок? Кому?

   Девушка опустилась на соседнюю лежку и сказала, показывая глазами на дверной проем:

   – Ему...

   У Алисы во взгляде мелькнуло что-то похожее на гнев.

   – Ты вещь? Или шлюха? – спросила она с внезапной злостью.

   Айя растерялась от столь резкой смены настроения:

   – Нет... – тихо ответила она, боясь неосторожным словом или движением раздуть злость в ярость.

   – Значит, хочешь быть подарком? – уточнила странная девушка.

   – Тоже нет.

   – Ну, так и не будь, – легко заключила Алиса и брыкнулась на спину. – Ты хоть раз видела бармаглота?

   Айя ответила с опаской, не пытаясь даже предугадать, какой может быть реакция:

   – Нет...

   Алиса перекатилась на живот, подперла подбородок ладонями и уставилась на собеседницу:

   – А мюмзика?

   – Тоже.

   Ноги в полосатых чулках болтались туда-сюда:

   – Я тебе так скажу. Некоторые вещи лучше не видеть. Совсем. И не знать про них ничего. Потому что с некоторыми знаниями крайне непросто жить. Но бывают и другие знания. Неприятные тоже. Однако знать их надо. Понимаешь?

   – Да, – кивнула Айя.

   – Так вот, тебе надо знать одну неприятную вещь. Если ты сюда попала – тебе повезло. Но если ты нужна ему, – она указала глазами на дверь, – тебе совсем не повезло. Однако с ним можно договориться. Если включить мозги. Вряд ли это будет просто. Но выбора у тебя все равно ведь нет. Такие дела. А чего ты его, кстати, так боишься? – она вдруг перестала болтать ногами и засмеялась. – Неужто в деле увидеть успела?

   Айя замялась, но Алиса угадала ответ и продолжила:

   – Для неженки из белого сектора – да, зрелище, наверное. Только запомни: в этом мире очень мало того, что именно такое, каким кажется на первый взгляд. Не знаю, зачем ты ему, но, уверяю, сюрпризов тебя ждет масса.

   – Спасибо, – ответила девушка.

   – Не за что. А! О неприятной-то вещи я не сказала, – спохватилась Алиса. – А неприятная вещь вот в чем: не хочешь быть подарком – свободу свою выбивай сама. Если сможешь, конечно. Потому как, если не сможешь – это значит, что свобода тебе без надобности. Что ж это за свобода, если ее кто угодно может отобрать?

   – Сколько тебе лет? – спросила вдруг Айя.

   Собеседница села и посмотрела остановившимся взглядом в стену. При этом лицо у нее вдруг стало... У Айи к горлу подступил ком – смесь жалости и тоски.

   – Четырнадцать. Двадцать. Тридцать. Иногда даже и сто. Время – величина относительная.

   Она резко поднялась и, не сказав больше ни слова, вышла.

   Айя несколько секунд сидела в тишине, глядя в опустевший дверной проем, а потом поднялась и скользнула к окну. Осторожно открепила угол пленки, стараясь не порвать. Выглянула наружу.

   Первый этаж!

   Первый!

   Она уже собралась сорвать полиэтилен и влезть на подоконник, когда от двери спокойно сказали:

   – Не советую. Во-первых, ребята обидятся – у них не так много пленки, а, во-вторых, под окном мины.

   Айя рывком обернулась. Напротив стоял давешний знакомый. Девушка лишь сейчас разглядела его толком. Здоровый. Выше нее аж на полголовы. А ведь Айя в своей интернатской группе была не только самой тощей, но еще и самой высокой – парни в подмышку дышали.

   Мужчина молчал. И девушка молчала тоже. Не знала, что ему сказать. Только разглядывала, запоминая и отмечая не замеченное раньше. Острижен коротко, темные волосы торчат ежиком и растут так, как нечасто встретишь у мужчин: от середины лба углом расходятся вверх. На лице щетина. Сколько ему? Тридцать? Сорок? Взгляд тяжелый. И морщины, вон, есть. Неглубокие, правда, но весьма характерные – такие обычно у тех, кто редко улыбается, но часто хмурится.

   Поняв, что Айя не собирается поддерживать беседу, мужчина вздохнул и сказал:

   – Роджер часто ляпает, не подумав. Ты хоть знаешь, что за тебя дают сто тысяч? Тебе крепко повезло попасть к тем, для кого эта сумма ничего не значит.

   Девушка не спешила отходить от окна, вместо этого спросила:

   – А для тебя значит?

   – Неинтересные деньги. Такие и тратить-то противно.

   – Почему? – Айя незаметно покосилась на бочку-печь, гадая: если вот этот вдруг бросится – получится ли выдернуть из стены трубу и его встретить?

   – Слишком легкие. И, собственно, не особо нужные, – пожал он плечами.

   – То есть, я могу уйти? – практично уточнила собеседница. – Я тебе не нужна, верно?

   – Можешь. И куда пойдешь? Откуда ты вообще? – спросил мужчина.

   Айя все еще боялась отходить от печки. Да и тепло возле нее было.

   – А тебе зачем это знать? – насторожилась девушка.

   – Любопытно, откуда берутся люди, способные оставить пять шайб "сияния", – ответил он.

   – Пять шайб чего? – не поняла Айя.

   – Что ж, теперь мне интересно, где обитают люди, не знающие, что такое "сияние".

   Девушка переступила с ноги на ногу:

   – Так я пойду? Да?

   Керро медленно вытащил из-под куртки игольник, достал магазин и выщелкнул верхний патрон-иглу.

   – Если бы я хотел взять эти сто штук, ты бы уже лежала в параличе, а я бы договаривался с Роджером о машине, – он защелкнул магазин и спрятал игольник. – Иди. Не уколись только, – и бросил иглу Айе.

   Девчонка испуганно вздрогнула, словно в нее запустили камнем, и сказала:

   – Нет, ты иди первым, а я пойду следом.

   Керро пожал плечами и развернулся.

   – Стой! – Айя вдруг отмерла, и мысли понеслись в голове с такой скоростью, словно их подхватил ураганный ветер. – Погоди!

   Страх куда-то вдруг исчез, видимо, потому, что мужчина говорил спокойно, ровно и в конечном итоге действительно сделал так, как она просила – просто развернулся. Правда, говорил он неясные вещи, а зачем иголку кинул, девушка вообще не поняла, но сейчас все это казалось неважным, по сравнению с услышанным.

   – Погоди! – Айя даже сделала несколько шагов от окна. – Кто дает за меня сто тысяч? Что за ерунда?

   Керро развернулся обратно:

   – Посредник. А кто стоит за ним, можно только гадать. Откуда ты, что не знаешь даже этого?

   Девушка смотрела на него ошеломленно и повторенный вопрос не услышала, вместо этого сказала:

   – Это ошибка. Я... вообще умерла. Катрин Миосс сказала. И на Стене Памяти... До пропускных пунктов тут далеко. А браслета нет. Те его срезали. А если идти, то от площади Карлоса около сотни километров. Я звонила в интернат, но там сказали, что погибла... И...

   Стало понятно – в ближайшие пять минут она будет говорить одними лишь обрывками фраз и междометиями. Однако Керро терпеливо выслушал бредовый поток слов, даже глазом не моргнул.

   Таки корпоратка. Из нижайших. Кому только взбрело в голову красть?

   – Придешь в себя – выходи, продолжим разговор. А награду назначили не твои. Твои тебя списали. Когда про похищенного говорят, что он погиб, это значит "выкупа не будет".

   Когда он ушел, Айя еще несколько минут стояла посреди комнаты, растерянно собирая в горсть разбредшиеся мысли. "Не твои" – что это значит? А чьи?

   Стоп, стоп, стоп! Ее украли из интерната, верно? И этот человек прав, ее похитители – не те, кто живет в чистой зоне. В конце концов, "своим" не было никакого смысла ее воровать, так ведь? Так. Но даже и чужим – зачем она сдалась? Что в ней ценного?

   Девушка опустилась обратно на спальник и вцепилась руками в волосы. В голове зарождалась глухая боль, она давила на глаза, отдавалась в виски, перекатывалась ото лба к затылку... Что происходит? Кому она понадобилась? Сто тысяч? За нее?! Ошибка. Точно ошибка. Человек, который ее осматривал первым, ведь сказал, что не те образцы... То есть ее перепутали. С кем? Какая теперь разница! Ищут не ее. Ищут кого-то другого, а она – Айя – пустышка... Просто Доков убийца этого еще не знает. Но даже он удивился, не понял, что в ней такого ценного. А ничего. Совсем ничего. Твою мать!!! И как теперь быть? Что делать?

   Айя несколько минут смотрела перед собой. Потом поднялась, поправила одежду, проверила шнуровку ботинок, обшарила карманы. Они, кончено, были пусты. Зато вещи не воняли больше мужским потом и пришлись почти впору. Хоть что-то хорошее. Еще бы помыться... И разобраться, собственно, в происходящем.

   Одно было ясно: домой вот так просто не попасть. Да и, скорее всего, вообще никак не попасть – браслета нет, денег нет, оружие забрали, а блокпосты слишком далеко... Ну, предположим, придет она на блокпост – и что? Кому она там нужна без подтверждения личности? Айя Геллан официально мертва, если Катрин Миосс, конечно, не наврала. Что вряд ли.

   Пришлось на миг закрыть руками лицо, попытаться хоть как-то унять панику. Пускай всё это будет лишь сон. Просто сон! И похищение, и Док, и умалишенные люди, и этот мужик. ВСЁ!

   После этого девушка сделала глубокий вдох и отправилась в зал, где отдыхали ряженые сумасшедшие в компании кровавого маньяка. Если уж ее жизнь стала похожа на абсурд, ничего не поделаешь. Можно либо принять правила игры и погрузиться в бред, либо оказаться слабым звеном и из игры выбыть. Выбыть означало умереть. А жить хотелось. Очень хотелось. А есть – так вообще хотелось еще сильнее, чем жить. Это она поняла, уловив запах еды. Пахло так вкусно, что хотелось облизывать воздух языком. Что может так пахнуть?

* * *

   Айя нерешительно замерла в дверном проеме, рассматривая сидящих за столом людей. Они разговаривали, смеялись и не обращали на нее внимания. К слову говоря, казались при этом почти нормальными, если не считать странных одежд. Эсмеральда, Покахонтас, Доктор Куин, мальчишка в зеленом, парень в сутане, мужик в ярко-красном комбинезоне с желтыми пуговицами и голубой в желтый же горох бабочке на голую шею и еще люди, люди, люди. Каждый новый чуднее предыдущего. Был даже один здоровый, как пикап, со шрамом через все лицо, изредка бивший себя кулаком в грудь. Лучше не думать, кто это может быть. Лучше не думать, а то рехнешься.

   Ближе всех к вошедшей сидела на краю длинной скамьи индианка. Увидев Айю, она подвинулась и кивнула равнодушно на освободившееся место. Лицо у нее при этом было каменное. Девушка нерешительно села на краешек. Соседка по-прежнему молча подвинула ей пластиковую тарелку, на которую шлепнула что-то странное, коричневого цвета, пахнущее умопомрачительно...

   Вкус у этого "чего-то" оказался еще прекраснее запаха. Нежное, сочное... Айя ела, стараясь не заглатывать целиком, вынимала из незнакомой еды странные жесткие палочки, складывала на край. Индианка подвинула гостье стакан сублимата. Горячий... Жизнь стала казаться не такой уж и поганой.

   Исподлобья девушка следила за другими участниками застолья. Ее недавний собеседник устроился рядом с мужиком в бабочке и комбинезоне, что-то пил, что-то говорил, а на шее у него болталась Алиса. Айя старалась не смотреть в их сторону. Она не понимала, как можно столь доверчиво, по-подростковому, виснуть на таком человеке. Но девчонка висла, то отпивала из его стакана, то заглядывала в глаза, то через него наклонялась к кому-то из других участников посиделки... Дурдом. Какой же дурдом! Но еда вкусная.

   К сожалению, лакомство на тарелке быстро закончилось, осталась лишь горка палочек. Айя грустила, не осмеливаясь попросить еще, но в это время к ней повернулся священник, сидящий с другой стороны от Покахонтас, и спросил дружелюбно, откидывая с плеч длинные русые волосы:

   – Еще?

   Девушка с готовностью кивнула и протянула тарелку, на которую тут же плюхнули новую порцию неповторимо вкусной еды. А Тереза сказал:

   – Крысы вкусные, сам люблю.

   – Крысы? – Айя с удивлением посмотрела в тарелку.

   – Ага. Не нравится?

   Она покачала головой, взяла мясо и откусила:

   – Нравится.

   – Щелкунчик не любит крыс, – Тереза перегнулся через царственно-равнодушную индианку и кивнул в сторону сидящего напротив парня в сине-красном мундире. – Поэтому мясо у нас есть всегда.

   Тут "священник" отвлекся и повернулся к Алисе, которая устроилась на лавке, фривольно забросив ноги в полосатых чулочках на колени Айкиному кошмару:

   -... так вот, иду я, значит, от девчонок, – продолжил Тереза прерванный рассказ, перебирая пальцами деревянные четки. – И как подтолкнуло чего! Гляжу – дом. Стоит. Черный такой. А внутри что-то смутное пестреет. Знаменье! – он размашисто осенил себя крестом. – Ну, я заглядываю, а там вот она лежит, – палец указал в сторону Айи, старательно жующей крысиное мясо, – дщерь божия. А два шакаленка лет двенадцати ее обирают.

   Парень широко взмахнул стаканом, разбрызгал питье, утерся рукавом черного облачения, после чего продолжил прежним высокопарным тоном:

   – Ну, я им говорю, мол, покайтесь, грешники! Господь заповедал жить в смирении и кротости, возлюбить ближнего своего, не украсть у него даже малости, ибо даже за малость можно огрести поперек хребта. Так что, не обидь малого, ибо много ты с него все равно не возьмешь. Но не вняли они. Тут я арматуриной и махнул. Так, шугануть слегка. А нечестивцы эти ножи вытащили и на меня – слугу господнего. Ну не охерели ли? Присмотрелся, а у них зрачки во весь глаз. Таких словом божьим не усовестить, здесь аргументы посильнее Святого Писания нужны. Подпустил поближе. Правому руку перебил, он даже дернуться не успел, только нож звякнул. Второй сунулся было, да я ему под колено засветил, а как завалился, вдогон в затылок – оглушил слегка. Он и лег кротко. А первый опять на меня идет, сила бесовская. Уж только когда я ему по почкам с оттяжкой выписал, проняло, наконец. Согнулся, значит, я его и вырубил, чтоб не дрыгался. Арматурину бросил, дщерь человеческую подобрал и уже, вот вам крест, идти собрался, но чувствую – что-то не так, неправильно что-то! Опустил я ношу свою на землю, сам сел, закурил, смотрю – что же Господь явить мне удумал? И вдруг озарило! Господь наш симметрию любит, ну сами знаете: каждой твари – по паре, всем сестрам – по серьгам, два сапога – пара. А они, грешники эти, лежат рядышком смиренно, но не благообразно. У одного-то рука перебита, а у другого обе целы. Положил я их еще ровнее и второму тоже руку перебил. Смотрю: вот теперь все благолепно, все по-божески, сразу видно – во славу Его. Ну, а потом приволок, значит, девицу к нам, тут и Керро пришел. Так что, Керро, тебе ее сам Господь моими руками вручил. Береги.

   – Как получится, Тереза, – ответил тот, поглаживая Алису по колену.

   Айя отложила в сторону очередную кость и спросила, поворачиваясь к "священнику":

   – А почему ты Мать, а не Отец? – отчего-то ответ сейчас казался ей крайне важным, наверное, абсурдность происходящего достигла пика и девушка всерьез побаивалась, что психика не выдержит.

   – Какой еще Отец? – удивился Тереза, поправляя жесткий белый воротничок сутаны. – Где ты отца Терезу видела, а?

   Гостья пожала плечами, но собеседник не оскорбился, напротив, обрадовался возможности рассказать то, что знали все, кроме нее:

   – Всякой твари живой Господь при рождении дарует предназначение, – сказал он назидательно. – И меня Терезой сам Господь наставил быть. А кто я такой, чтоб против слова Его идти?

   Все вокруг продолжали пить и есть, не обращая внимания на вещающего, но тот, найдя в Айе безропотную слушательницу, завел глубоким голосом:

   – Ибо шел я долиною смертной тени, и не было окрест ни зверя, ни человека. И лишь отчаяние было моим спутником, да густой туман окружал меня. Из тумана того выходила нечисть бесовская в обличье людском, смущала меня и жестоко мучила, но не имел я сил дать отпор истязателям. И было так сто лет и один день. Но на сто второй день рассеялся туман и узрел я белые стены и дверь с замком, но без ручки, а в руке моей была скрепка канцелярская, вложенная Господом. И отомкнул я замок, но не поддалась дверь, а Господь шепнул: "Не время еще! Выжди". И выждал я время не долгое и не краткое – до того как мигнул свет, знак подавая, и щелкнула дверь, что преграждала мне путь к свободе. А как вышел я, то увидел нечисть в людском облике, что бежала ко мне, занося палку черную. Но что может сила бесовская против того, кому сам Господь путь указал? И отобрал я оружие адово, и трижды по десять раз опустилось оно на голову вражью, покуда не перестала нечисть в обличии людском дергаться. А Господь сказал мне: "Иди! Дам я тебе товарищей в пути, чтоб не сгинул ты, неся слово мое, иди и найди их!" И долго ходил я меж стен белых и нашел себе товарищей верных.

   Тут Тереза очередным широким взмахом руки обвел собравшихся за столом умалишенных и торжественно закончил:

   – И многая нечисть пала пред нами! А когда выходили мы за ворота, то явился Господь предо мной въяве и сказал: "Теперь ты свободен! Иди в мир и помогай слабым, как Мать Тереза. Будь моей правой милосердной рукой, но ежели Зло встанет на пути твоем, то стань левой карающей дланью моей, и да будет враг повержен столько раз, сколько увидишь ты его". Такие дела, – совершенно нормальным голосом заключил парень и опрокинул в себя стакан.