Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

Соавторы: Алексей Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)

   – Эй, парень, – нагнал торчка Керро. – Ты, часом, не из Демонов Рая?

   Он развернул парня к себе.

   – Из Нефилимов Света, – тщательно выговаривая слова заплетающимся языком, ответил рогатый и тут же с восхищением сообщил: – Мужик, а ты сияешь! Ты, знаешь, что ты сияешь? – речь быстро утрачивала внятность. – Как гребаная лампочка! Как гребаное солнце!

   – Знаю, – Керро ухмыльнулся. – Хочешь так же?

   – Ты еще спрашиваешь! – парень вцепился ему в плечо и с благоговейным восторгом уточнил: – Как гребаный фонарь?

   – А то! – заверил его Керро, развернул и поволок за собой, не давая сообразить, что к чему. – Даже ярче. Как гребаный прожектор.

   Ангело-демон бежал, путаясь в ногах, и дебиловато улыбался, не понимая, что волокут его к уличному доктору. Собственно, он ничего не понял даже когда его туда приволокли, протащили в манипуляционную и толкнули на старое кресло, обтянутое дерматином, из прорех которого торчали клочья рыжего поролона.

   – Док, намешай телу "черное сияние", – попросил Керро.

   Невысокий плотный мужчина в возрасте "глубоко за пятьдесят" вышел на шум из-за медицинской ширмы, стряхнул с седой бороды крошки, отпил из пластикового стакана горячего сублимата и флегматично спросил:

   – Керро, тебя сегодня долго по голове били? Где я вот так вдруг "сияние" добуду?

   В ответ на это гость усмехнулся и ткнул пальцем в дурковато лыбящегося "пациента":

   – "Сияние" уже внутри. Ты просто всем остальным закинь.

   Док снял со лба очки, нацепил их на нос и вгляделся ангело-демону в лицо. Оттянул торчку сперва одно веко, потом другое, осмотрел дешевый прикид и спросил, повернувшись к тому, кто приволок тело:

   – Откуда у этого убогого такое дорогое ширево? – он снова сдвинул очки на лоб и сказал: – Ладно, намешаю. Но если ты с наркотой ошибся, то не сработает. И уж тогда – без претензий. При всем уважении.

   Керро кивнул.

   Пока эскулап набирал из разных ампул в шприц компоненты, его гость неторопливо фиксировал в кресле клиента. Тот по-прежнему тупо хихикал и изредка шептал: "Сияет!"

   Подошедший док решил не утруждаться протиранием грязной ангело-демоновой руки антисептиком – без затей вогнал иглу в вену и ввел смесь.

   – А теперь, док, – Керро протянул хозяину три крупные купюры, – иди, погуляй часок. Мы тут пообщаемся.

   Мужчина на это пожал плечами, подхватил с вешалки потасканную куртку и вышел, прикрыв за собой дверь. В это самое время ангело-демоническая херь в кресле начала подавать признаки активной жизни путем вялых, едва заметных подергиваний, более похожих на сонное вздрагивание.

   Однако когда Керро подошел к нефилиму, тот бешено вращал глазами, силясь преодолеть оцепенение. В мозгу, видать, начало проясняться. Что ж, пора бы.

   Керро поставил рядом с креслом стул и уселся так, чтобы контролировать вход в манипуляционную, но при этом быть в поле зрения привязанного торчка. Взгляд последнего наполнился ужасом. Осознал, куда попал, осознал, кто рядом, осознал, что дело плохо. Совсем. А еще осознал, что тело не подчиняется и от слабых трепыханий толку ноль. Хорошо.

   – Голова уже соображает, но паралич не отошел. Не дергайся. Все равно бесполезно. Я пока объясню, что с тобой происходит, – равнодушно заговорил Керро. – Тебя потихоньку начинает жечь изнутри. И будет жечь все сильнее и сильнее. Во всяком случае, пока я не введу антидот. Или пока ты не помрешь от болевого шока. Начнешь орать, я встану и уйду. Покажется, что лжешь, я встану и уйду. Твои слова будут противоречить уже известному мне, я встану и уйду. Долбоебов у вас аж три десятка. Не захочешь говорить – поймаю какого-нибудь еще, покажу тебя, он посмотрит и поумнеет. Кивни, если понял.

   Теперь привязанный смотрел с яростью, но не шевелился. Решил в горделивое достоинство поиграть. Рейдер на этот порыв сокрушенно вздохнул и поднялся.

   – Что ж, для следующего ты будешь впечатляющей иллюстрацией, как раз сдохнуть не успеешь, – он сделал шаг к двери, но дикий хрип из кресла дал понять, что "пациент" таки созрел для беседы. – Значит, будем общаться?

   Ангело-демон бешено закивал.

   Видать, сильно эта хрень жжется.

   – Отлично. Как сможешь говорить – начинай, – Керро снова устроился на стуле.

   Ждать пришлось недолго. Инъекция делала свое дело – должным образом вдохновляла жертву и будила в ней красноречие, а боль вытесняла онемение в теле. Через пять минут нефилим обрел голос.

   – С-с-сука! – прохрипел он. – Чего тебе надо-то?

   Собеседник усмехнулся:

   – Язык придержи. Смерть от "черного сияния" – мерзкая смерть, правда, тело потом выглядит изумительно. Слушай сюда. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Быстро, четко и не задумываясь. Понял?

   – Да. С... – парень проглотил окончание слова, а его мучитель сделал вид, что не понял, чего тот хотел выдавить.

   – Откуда у вас "сияние"? – спросил Керро.

   – Утром у дока с мусорной кучи были. Там нашли.

   – Сколько взяли денег?

   – Две сотни.

   – Че так мало?

   – Сколько нашли.

   – Искали хорошо?

   – Уж постарались.

   – Сколько "сияния" нарыли?

   – Пять шайб.

   – Долго искали?

   – Нет. Оно возле чемоданчика валялось, – по лицу допрашиваемого полз пот, а глаза мутнели от боли.

   – А медукладка где была? – рейдер остался равнодушен к страданиям.

   – В операционной, в уголке. Раскрытая уже.

   Керро мысленно восстановил в памяти манипуляционную Дока. Полевая укладка точно была закрыта и лежала на верхних полках.

   То есть рыжая вскрыла укладку, взяла что-то из нее, но при этом оставила дорогущую наркоту, пары кристаллов которой хватило бы на день безбедного существования. Не знала? Но про "сияние" даже детям известно. Даже в белейших из белых секторов.

   Что ж, по крайней мере, можно точно сказать, что девка совсем не в курсе жизни на улице.

   – Мужик, дай антидот! – взвыл привязанный. – Жжется, бля!!!

   И он задергался в ремнях – бледный и потный.

   – Отстань, само через полчаса пройдет, – отмахнулся собеседник, продолжая размышлять.

   – Но... ах ты... су... – договорить нефелим не успел.

   Керро достал нож и медленно, чуть цепляя кожу, провел косую черту по ангело-демонову предплечью. Потекла кровь, а несвоевременно обнаглевший торчок зашипел, но не столько от боли, сколько от неожиданности.

   – Через десять минут, может, даже раньше, – сказал спокойно рейдер, – сюда вернется хозяин. Потрать это время с пользой. Подумай, как убедить уличного дока отстегнуть ремни и не распотрошить тебя на ливерный набор.

   После этого он поднялся со стула и ушел, бросив "пациента" хрипеть и биться в путах.

   Камеры заднего вида, вмонтированные в дужки очков, транслировали происходящее в левом нижнем углу линзы, поэтому Керро видел, как возвратившийся док заскочил обратно в свои владения. То-то наживется на нефилиме. В этом районе в ближайшую неделю уж точно не стоит искать медицинской помощи. Полторы сотни от Керро, плюс то, что эскулап стрясет с банды... в загул отправится надолго.

   Итак, что мы имеем?

   Молодая, жизни не знает, "сияние" оставила, но, как умела, собиралась в дорогу и взяла медикаменты...

   Блин, ну не из корпсектора же она! Так не бывает – из корпсектора на ливер не крадут.

   Ладно, это лирика, с этим после.

   Керро верил, что, раз у девчонки достало ума захватить лекарства, значит, шмотки она точно взяла. Потому что если не взяла, то и искать уже бессмысленно – давно замерзла. Жаль, что в доковом барахле рыжая совсем не будет выделяться в толпе – оборванцев в одежде с чужого плеча вокруг полным-полно.

   Ок. Предположим, девчонка, одетая, с лекарствами, то есть кое-как экипированная, вышла на улицу и двинулась... Тьфу ты, ёптель! С того момента, как она покинула хату убиенного, времени прошло часов десять! По спирали искать уже бессмысленно. Давно уже бессмысленно. Лады. А если поставить себя на ее место? Страшно, где ты – неизвестно, знакомых нет, все вокруг чужое... Куда она пойдет? Хрен ее знает!

   Хорошо, куда бы пошел он сам? Ответ на такой идиотский вопрос напрашивался такой же идиотский: куда угодно, главное – подальше и побыстрее! О! То есть по второй радиальной.

   Что ж решение не хуже и не лучше любого другого. Это пусть псы бонз рыщут по всем направлениям. Одиночка себе такого позволить не может. А если Керро ошибся... потеряет только время, благо, его с избытком. Серьезного-то дела все равно нет.

   Мелькали дворы и закоулки, чьи-то лица и спины, витрины и прилавки. Пару раз приглашающе смотрели шлюхи из совсем опустившихся. Правда, тут же поспешно отступали. Понимали: человек по делу идет, лучше не соваться. Целее будешь.

   Керро на представительниц первой древнейшей внимания не обращал. Глаза по привычке выискивали угрозу, перекидываясь с осмотра улицы на изображение камер заднего вида и обратно, ноги несли, куда надо, руки готовы были мгновенно достать оружие, а голова... голова думала.

   Вот и вторая радиальная – километр от площади. Рейдер прикинул время... Полчаса. Нет. Обувь на девчонке чужая, значит, вряд ли впору. Он вызвал на очки стоп-кадр с утренней записи. Ну, да, точно – босая. Босая, затрушенная, уставшая... час. Плюс не менее часа на сборы. Даже по самым приблизительным подсчетам выходит, что рыжая была тут семь-восемь часов назад. Если была. И если тут.

   Раннее утро. Как раз народ на улицы начал выползать, а порыв бесцельно драпать у девчонки к этому моменту, наверняка, исчерпался. Как и силы. То есть подошло время определиться и решать, что делать. А она хоть знает, где оказалась? Вряд ли. Керро следил за халупой Дока с трех ночи... Донора занесли парализованную – вытащили из багажника, как мешок с мусором. Само собой, если накачали наркотой, значит, везли издалека. Плюсуем к увиденному еще и тот факт, что путешествовала рыжая в багажнике. Нет, не знает. Точно не знает. Будет расспрашивать. У кого?

   Торговцы... Без покупки их не разговорить. Прохожие... Ну, может, пару раз пробовала кого-нибудь остановить, но ее, наверняка, даже слушать не стали.

   Хрень какая. А кто бы мог девчонку запомнить? Мля, да никто! Хоть она стриптиз посреди улицы устрой, тут и не такое видели.

   Голяк. И главное – неясно, куда ей надо. Может, она те пять штук, которые Док за свою жизнь предлагал, нашла и сейчас нежится в нормальной ночлежке?

   Вряд ли. Док бабки явно не у себя держал. Он, конечно, с наркотой своей совсем опустился, но еще не настолько головой поплыл. А расспросить его девчонка уже не могла. Керро усмехнулся.

   Ладно, завтра можно будет наведаться к Цифрычу, узнать, что он вытянул из приблуды. Глядишь, там и получится разобраться, откуда эта рыжая, чем ценна и где ее искать.

   А пока думаем дальше. Банды? Не, голяк. По шпане и уличным группировкам пройдутся псы бонз, и рейдеру после них ловить нечего – старателей больше и начали они раньше. Органлегеры? Тут Керро скрипнул зубами – аналогично.

   Итак, кто мог девку заметить и запомнить?

   Тьфу! Да никто. Она не выделяется из толпы. А и выделялась бы, все, кто шарился в этом районе утром, уже давно рассосались. Если рыжая попалась банде или органлегерам, ее уже тащат к кому-нибудь из местных авторитетов – к Бивню ли, к Патлатому ли, к Ушлому ли – одна фигня. Ни один из них не станет сообщать остальным о добыче. В конце концов, пусть соперники носятся и теряют время.

   Игра с нулевой суммой, когда чужой проигрыш – это твой выигрыш.

   Ну, что? Остается только признать поражение. Тем более, что уже темнеет. В общем, даже в том случае, если рыжая жива, невредима и сумела сделать ноги от всех, кто ее ищет, теперь она забилась в щель поукромней и не отсвечивает. Можно пройти в двух шагах и не заметить. Хе! А ведь есть те, кто могли обратить внимание на девчонку, есть!!! Кролики. Тем более удачно, что они в гости пригласили и явно по округе пошлялись днем. У ребят на все чудное чутье отточено.

   К тому же кролям не палевно показать снимок! Они-то с бонзами делиться не станут. Так что, если рыжая переживет ночь, то с утра, глядишь, Керро узнает о ней больше. Да и кролей можно будет подписать на поиски. Благо не впервой.

   Ну, а нет, так нет. В любом случае охота, даже неудачная, приятно встряхнула и взбудоражила нервы. Все лучше, чем сидеть где-нибудь у Джувза и цедить пиво, ожидая явления очередных полудурков, которые захотят испробовать кирпичную стойку на крепость, а свои черепа – на иммунитет к свинцу.

   Поэтому – к кроликам.

   Керро на всякий случай вывел на очки снимок цели. Мало ли. Удача бывает слепая, дурная и уже ненужная. Но ведь таки бывает. И иногда ее даже можно приманить.

* * *

   Айя орала и билась. Ее обступили со всех сторон. Держали крепко. Одежду стягивали, отшвыривая в сторону. Она не видела лиц, ничего не видела: весь ее ужас сосредоточился на одном предмете – тонком шприце с длинной иглой.

   Шприц. Игла. Капля препарата стекает по тонкой стали. А на острие живет боль. Боль всегда разная – глухая и раскатистая, расходящаяся по телу волнами, резкая и жгучая, раздирающая плоть, скручивающая мышцы в жгуты, тупая и долгая, бьющаяся мучительным эхом в нервные окончания, пульсирующая, тянущая... У боли сотни оттенков. И каждая новая боль никогда не бывает похожей на предшествующую.

   – Нет, нет, нет!!! – Айя дрыгалась, рвалась, кричала, но добилась лишь того, что на нее навалились всей тяжестью. Не шевельнуться.

   Люди, которые несут боль на кончике иглы, всегда побеждают. Это неизбежно. И игла всегда попадает в вену. Укол – точный и быстрый, но всякий раз кажется, будто вена хрустит, как хрящ, а игла погружается в плоть медленно, словно получая наслаждение. А потом поршень выдавливает содержимое из пластикового цилиндра, и Айя сразу слабеет. Обмякает. Тогда ее перестают держать и оставляют один на один с болью.

   В этот раз было так же. Она кричала, пыталась вырваться, пыталась лягаться, даже попробовала укусить чью-то оказавшуюся в опасной близости руку, но опять не смогла защититься.

   Противный хруст. Игла в вене. Поршень приходит в движение.

   Боли не было. На хрипящую Айю будто накинули глухое покрывало. Оно отрезало звуки, свет, движение, прикосновения, опутало, оплело, сковало тело, парализовало мысли, заставило отступить боль и ужас. И девушка утонула в темноте, ослепнув, оглохнув, перестав соображать.

   ...– А говорила – не железная...

   Мягкий мужской голос звучал где-то рядом. Теплый. Спокойный. Уютный.

   – И скажу: "Не железная". Так и ты не озабоченный, – в голосе женщины слышалась улыбка.

   – Ко мне потом пойдем? – спросил собеседник, и голос сделался тише.

   – Нет, – ответили ему. – Прости. На твоих лежках здорово, но слишком расслабляешься. Потом на улице тяжко.

   Мужчина хмыкнул и сказал с плохо скрываемым сожалением:

   – Нет, так нет, – однако сразу же прежним вкрадчивым голосом снова предложил: – Пойдем?

   Раздался тихий смех:

   – Отстань. И очки свои не надевай... Ты в них слишком много видишь.

   – Как скажешь, моя леди...

   – Не ёрничай, – представилось, что незнакомка легонько толкает своего собеседника в плечо. – Пошли к остальным?

   Послышался шорох надеваемой одежды, а через минуту – удаляющиеся шаги. Стало тихо.

   Айя смотрела в полумрак, с трудом соображая, что с ней, где она, кто и о чем говорил и почему беседующих мужчину и женщину не было видно. А еще – откуда этот слабый, мягкий, такой уютный свет и негромкое потрескивание?

   Тут было тепло. И спокойно. Айя лежала на чем-то мягком и отрешенно скользила взглядом по стенам. Одна была разрисована граффити. Но не виденной ранее мешаниной острых угловатых букв, не похабщиной, как на улицах, а чем-то красивым. В полумраке удалось различить лесную дорогу, тянущуюся среди деревьев, и в просвете стволов – дом, в окне которого горит свет. Красиво... Что-то было там еще, но в темноте не разобрать.

   Девушка поднялась на локте и огляделась. Большая комната. Ни мусора на полу, ни битого бетона. Оконный проем затянут пленкой, в углу стоит железная бочка из-под машинного масла. Сверху из нее торчит труба, выведенная в пробоину в стене, а в самой бочке вырезана дверца, подпертая сейчас кирпичом. И за дверцей горит огонь. Настоящий огонь! И это он так потрескивает.

   Айя села рывком и лишь в эту минуту поняла, что вместо одежды на ней только приклеенный пластырем перевязочный пакет на боку, а еще теплое одеяло, которым кто-то заботливо ее укрыл. Девушка огляделась по сторонам в надежде отыскать свои вещи. Увы, их нигде не было, только вдоль стен лежали развернутые спальники. Но, ни рюкзака, ни даже брошенной в кучу одежды, не говоря уже об оружии. Ничего.

   Голая. Во всех смыслах этого слова. Айя покосилась на противоположную стену, в которой виднелся дверной проем. Мужчина и женщина, похоже, вышли из соседней комнаты за полуобрушенной стеной, и оттуда же лился мягкий приглушенный свет. Не электрический. Такой приятный, теплый, но очень уж бледный.

   Сидеть в темноте голышом, закутавшись в одеяло, было хорошо и спокойно. Вставать не хотелось. Ведь за подъемом неизбежно придется искать выход из ситуации, принимать решения... А пока сидишь, слушая потрескивание огня в бочке, можно ни о чем не думать.

   Впрочем, не думать в черном секторе опасно для жизни. И тот, кто Айю сюда притащил, вряд ли сделал это по доброте душевной. Девушка, закусив губу, отлепила пластырь и заглянула под перевязочный пакет. Глубокая борозда, оставленная пулей, пропахала правый бок. Однако сейчас безобразная рана была обработана, а перевязочный пакет, судя по всему, пропитали раствором, ускоряющим регенерацию. К утру, наверное, останется только рубец.

* * *

   Нескладный парень в ярко-красном полукомбинезоне на голое тело ни минуты не мог усидеть на месте. Он ерзал, крутился, вертелся, вскакивал, начинал бегать по комнате:

   – Собака ты страшный! Ни респекта, ни уважухи! Пришел и сразу к Алисе. Чё за игнор?

   Керро откинулся на импровизированной лавке и ухмыльнулся:

   – Роджер, вы меня в гости звали? Звали. Я пришел? Пришел. Кто встретил? Алиса!!!

   И он развел руками, как бы давая понять, что просто судьба.

   Собеседник на миг остановился, почесал себя за ухом и встрепенулся:

   – Типа, кто встретил, того и отымел? – он заржал. – Тогда мне повезло! – и тут же шмыгнул к окну, чтобы выглянуть на улицу.

   – Пришел старый друг, – напомнил Керро и спросил: – Ты где в это время ошивался? С Дровосеком машину ставил, чтобы сектор огня поудачней был. И кто кого не уважает после этого? Одна Алиса мне и порадовалась.

   – Но потом-то... – заговорил собеседник, обежав вокруг лавки.

   – А потом мы с Алисой заняты были, – отрезал рейдер.

   – Заняты они были! – Роджер покосился на Алису, которая самозабвенно полировала тряпочкой нож, и сказал рейдеру: – Банни на тебя нету.

   – А и был бы? – пожал тот плечами. – В прошлый раз ему морду набил и в этот повторил бы. Ты вот что скажи: подработать хочешь? Всей вашей бандой.

   – Если главному делу не будет мешать, че нет-то? – вопросом на вопрос ответил Роджер.

   – Вот смотри, – Керро достал выносной экранчик и вывел на него сохраненный кадр с Рыжей. – Ранним утром была у мусорного кургана. Могла пробегать здесь, а могла здесь же и застрять.

   Его собеседник мельком глянул на снимок, хмыкнул, после чего опять пришел в движение:

   – Я говорил, что у меня для тебя подарок есть? Не? Ладно, это попозже... А чем за работу платить будешь?

   – Деньгами, топливом, патронами, лекарствами, да хоть продуктами и водой, – Керро откровенно удивился вопросу. – Чем скажешь, тем и заплачу.

   – Расходники, бабки и жрачку мы сами добыть можем, – Роджер оттянул и отпустил широкие лямки комбинезона, отчего те звонко щелкнули его по голой груди. – Инфой заплатишь? Тогда поработаем.

   – Это про ваш домик-то? – вздохнул рейдер.

   – Да. Про Белый Домик Живой Мечты, – собеседник на несколько секунд даже замер и закатил глаза к потолку. – Ты в прошлый раз подписывался узнать.

   Керро покачал головой:

   – Ты б колес, что ли, каких для памяти попринимал. Я тебе еще тогда сказал, что не пойми чего искать не умею и никогда не умел. А потому и не искал.

   Роджер переступил с ноги на ногу, почесал в затылке и, наконец, хлопнул рейдера по плечу:

   – Респект, мужик! Вот никогда не врешь! Ладно, за подарок отдаришься завтра, как сам захочешь, – и он поставил на стол квадратную бутыль, вытянутую откуда-то из-под лавки. – За встречу?

   Тем временем Алиса отвлеклась от полировки ножа, подошла к мужчинам, не глядя протянула Роджеру пустой пластиковый стакан и посмотрела через плечо Керро на экранчик.

   – Бармаглот меня сожри! А ты еще пострашнее никого не ищешь? – девушка прислонилась к рейдеру.

   – Ещё пострашнее – полная улица, – ответил он, мягко обнимая Алису за талию. – Но за них сто штук не предлагают.

   – Так ты это за сто штук подрядился искать... – удивлённо протянула она.

   – Вот же собака злая! – усмехнулся Роджер. – А мне не сказал.

   – А ты не спрашивал, – отмахнулся Керро и повернулся к девушке: – Нет. Я решил найти ту, что стоит сто штук, и узнать, чем она так ценна. А дальше по ситуации.

   – На фига? – спросил все-таки Роджер. – На фига тебе этот беспросветный геморрой, если нет интереса в деньгах?

   – Вызов, – лаконично пояснил Керро, словно это короткое слово всё расставляло по местам.

   Алиса хмыкнула:

   – А если не найдешь?

   – Не найду – значит, не мой Вызов, – и Керро опрокинул в себя наполненный Роджером стакан.

* * *

   Айя поднялась на ноги и, кутаясь в одеяло, неслышно двинулась из комнаты. Она надеялась, что в соседнем закутке отыщется хоть какая-то одежда.

   Увы. Там ничего не нашлось, кроме пары спальников и консервной банки, из которой торчал горящий фитилек. Так вот откуда такой красивый тихий свет. И тени по стенам прыгают...

   Девушка переступила закоченевшими ногами на ледяном полу и пошла дальше – туда, откуда доносились голоса людей. Людей было много, человек семь, не меньше, но говорили спокойно и даже смеялись. И все равно страшно! Айя закуталась поплотнее в одеяло и вышла в узкий коридор. Длиной он был в несколько шагов и вел в комнату, из которой лился более яркий свет.

   На пороге пришлось замереть – удивление не позволило идти дальше. Взгляду предстал просторный зал, в центре которого возвышался стол, – лист пластика, брошенный на кирпичные "ножки", – а вокруг него на скамьях, собранных из чего придется, сидели...

   В интернате на лечении Айя много читала. Первое время от голографий становилось плохо, и тогда ей принесли старую плоскостную читалку. Ей нравилось. "Проглатывала" по две-три книги за день. Делать-то больше было нечего... А когда голова болеть перестала, разрешили даже смотреть мультфильмы и старые киношки всё на той же древней плоскостной штуковине. Поэтому сейчас девушка замерла в ужасе.

   За столом собралась очень странная компания: молодой вертлявый мужчина в ярко-красном комбинезоне, девушка в наряде индианки, худенький мальчишка в зеленой курточке и зеленой шапочке, дама с элегантной прической, облаченная в пышное платье и кокетливую шляпку, длинноволосый парень в черной сутане, а еще красавица в ярком цыганском наряде и уже встреченная ранее Айей Алиса в синем платье и белом передничке.

   Там были и другие столь же странно одетые люди, но девушка не успела их рассмотреть, поскольку увидела того, на ком, собственно, и остановился, споткнувшись, ее взгляд...

   Все вдруг как-то замедлилось. Ме-е-едленно Айя повернула голову в сторону двери, которая, вероятно, вела то ли на улицу, то ли в подъезд разрушенной многоэтажки, то ли в подвал, то ли хрен знает куда, главное – подальше отсюда! Так же медленно девушка сделала шаг к выходу. А парень в сутане, увидев это, плавно, будто в замедленной съемке, начал подниматься с места. Следом за ним начала вскакивать и леди в шляпке.

   Но Айя смотрела только на того, кто сидел рядом с Алисой.

   А он смотрел на Айю. И тоже медленно поднимался на ноги.

   Девушка вдруг до крайности остро осознала: надо бежать.

   И пока люди, собравшиеся за столом, поворачивались в ее сторону, Айя безуспешно пыталась преодолеть вязкое, неимоверно растянувшееся время и заставить неторопливое, неловкое тело мчаться прочь от мужчины, который этим утром вскрыл циркулярной пилой человека.

   А потом вдруг, будто что-то в пространстве лопнуло, и девушка во весь дух понеслась к двери. "Священник" бросился наперерез, тогда как дама в шляпке предостерегающе воскликнула:

   – Осторожнее! Рана опять кровить начнет!

   Сразу после этого Айя наступила на угол одеяла, заменявшего ей одежду, споткнулась и растянулась во весь рост. А уже на полу с тоской и ужасом поняла, что, куда ей, собственно, бежать – голой, босой, с кое-как зажившей раной в боку, без оружия, без денег и с такой кодлой чокнутых преследователей на хвосте?

   К сожалению, инстинкты с рассудком не очень дружат. Поэтому девушка предприняла последнюю отчаянную и совершенно идиотскую попытку спастись: начала отползать от убийцы Дока, пока не уперлась лопатками в стену. Одеяло при этом стискивала так, словно оно и вправду могло защитить от кровавого психопата, который смотрел на Айю... Твою мать! С узнаванием смотрел!!!

* * *

   Кабинет мистера Эдтона изменился до неузнаваемости. А все потому, что люди, его занявшие, выкинули все лишнее и ненужное для работы: массивное пресс-папье, лежавшее для солидности на столе, форменный пиджак, который висел на спинке кресла, старые исписанные блокноты с подвесных полок...

   Мисс Ховерс сидела на месте руководителя, и за ее спиной на стене виднелись светлые прямоугольники, оставшиеся от снятых дипломов, благодарственных писем и сертификатов, которые Ал регулярно получал, то за хорошую службу, то за очередное повышение квалификации.

   На столе перед Эледой лежал голопланшет. Над черным зеркалом поверхности неспешно вращалась проекция женского ученического бокса группы "2Б". Девушка задумчиво смотрела на объемное изображение, изредка касаясь его пальцем, чтобы остановить движение.

   – Итак, Батч, начнем с тебя, – сказала после коротких раздумий агент Ховерс и подняла глаза на телохранителя. – Докладывай.

   Батч Фэйн – здоровый, как бульдозер, остротой ума от того же бульдозера отличался мало, впрочем, был жизнерадостным, исполнительным, внимательным и точным, что, как ни крути, являлось серьезной добродетелью.

   – Допрос обвиняемых с применением химии проведен, – начал Батч, сверяясь с коммуникатором: – Предыдущие показания обеих сторон полностью подтверждены. Чем так замечательна эта самая Айя, они без понятия. Считают обычной воспитанницей. Рейду из черного сектора не способствовали. Ни в чем реально серьезном не замешаны. Так, держали перевалочный пункт для контрабанды за периметр. Туда отправляли одежду, еду и всякие подобные мелочи. Что шло с другой стороны – не знают.

   – Идиоты, – прокомментировал Винсент. – Из-за такой херни накосорезили по самое не балуйся. А ведь если бы сразу признались, отделались бы легким испугом, штрафом и понижением в должностях...

   – Ну, не все такие умные, – сказала Эледа. – Думали, удастся скрыть. Ошиблись. Не удалось. Продолжай, Батч.

   – Сейчас вколол обоим отключалку и запер. Транспорт для конвоирования вызвал. Ожидаемое время прибытия – завтра к часу дня. Также провел выборочный допрос служащих и преподавательского состава. Полученная информация интереса для нас не представляет.

   Телохранитель усмехнулся. Вид у него при этом был, как всегда, добродушный и незамысловатый. Разве скажешь, что каратель? Мишка Тэдди какой-то.

   Агент Ховерс вскинула тонкие брови:

   – А для кого представляет?

   Фэйн пояснил:

   – Для нового начальника здешней охраны, разумеется.

   После этих слов Эледа потеряла к докладчику всякий интерес и повернулась к его коллеге:

   – Что у тебя, Винс?

   Винсент в шпаргалки не заглядывал. Ему без надобности – и голова светлая, и память хорошая, и с интеллектом полный порядок. Эледе Винсент Хейли напоминал хорошо вышколенного бойцового пса – поджарый, спокойный, но при этом всегда, как взведенная пружина. Малейшее осознание опасности, и... Винс был рейдером. Причем очень результативным. Сейчас, правда, оказался вне штата. Бывает. Особенно с теми, кто регулярно плюет на инструкции, а периодически – и на приказы. Поэтому пока бывший мастер-рейдер Хейли перебивался работой телохранителя. И не сказать, чтобы был от этого сильно счастлив.

   – С ближайшего объекта через час прибудет взвод охраны...

   – Винсент, я же...

   – Эледа, – мягко сказал рейдер, – твои приказы в области безопасности для меня силы не имеют, и ты это прекрасно знаешь. Мы находимся здесь девять часов, и если в ближайших секторах есть рейд-группы противника, то они уже получили информацию о твоем прибытии и сейчас просчитывают возможность нападения.

   – Винсент...

   – Мисс Ховерс! Вы очень красочно расписали здешнему директору возможные опасности и последствия, связанные с похищением воспитанницы, но ведь всё сказанное относится к вам в равной мере. Нельзя повторять чужие оплошности. Мы с Батчем не сможем отразить удар рейд-группы, а от десяти олухов, которые сидят в здешней охране...

   Собеседница закатила глаза:

   – Винс, я лишь хотела сказать, что тогда – в шестнадцатом секторе полгода назад – ты меня убедил, и я не возражаю против мер безопасности, если ты считаешь их необходимыми. Продолжай доклад.

   Телохранитель только кивнул, никак не выразив удовлетворения от выигранной, пускай и несколько месяцев спустя, перепалки:

   – Также я вызвал криминалистическую бригаду. Ожидаемое время прибытия – завтра к девяти утра. Также провел опрос среди учащихся, выделил круг общения похищенной и детально опросил всех близких ей людей.

   Эледа устало потерла виски:

   – Дай угадаю. Ничего полезного.

   Винсент кивнул:

   – Именно. Кстати, до приезда криминалистов я выселил этаж, на котором проживала похищенная.

   Мисс Ховерс кивнула, выключила голопланшет и посмотрела на собеседников.

   – Что ж, осталась я... Надо сказать, мои успехи полностью аналогичны вашим. Назначила и. о. директора и начальника охраны, вызвала к ним заместителей наставников, установила дату подтверждения полномочий. Что касается девушки... Судя по словам педагогов – обычная средняя воспитанница. Ничего выдающегося, кроме хорошей памяти. Лояльность средняя, корпоративный дух низкий. По медицинским показателям пока все неясно, придется ждать спецов. Их я вызвала. Однако стандартные тесты и исследования проводились не раз и никаких особенностей не выявили. Что еще? Если коротко: Айя Геллан переведена сюда четыре года назад из интерната для детей с задержкой в развитии номер сорок семь. Я запросила оттуда личное дело, но пока ответа нет. Похоже, у них персонал из их же воспитанников.