Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

Соавторы: Алексей Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)

   – Добрый день, мистер Крафт. Мне нужна ваша помощь. Я обещал Винсенту Хейли, что по результатам работы группы "Ключ" его контракт с мистером Ховерсом будет расторгнут и ваш сотрудник возвратится в корпус. Если вы сейчас вышлете мне представление об отзыве рейдера Хейли обратно в штат подразделения, то сразу по завершении операции я этот документ завизирую.

   ...Пять минут спустя Джед с искренним удовольствием читал полученное письмо. Отлично.

   Это только идиоты думают, будто всем рулят силовики. Те, кто чуточку поумнее, убеждены, что рулят управляющие. А на самом деле всем рулят правильно подобранные кадры. Главное – уметь их правильно использовать.

   Джед выбрал в списке ещё один контакт. Снова потянулись гудки. Ну же, милочка, отзывайся. За тобой залёт. И настала пора в очередной раз его отработать. Может быть, это научит тебя пониманию очевидной, в общем-то, вещи: нельзя гулять налево, когда у тебя такой брачный контракт. А уж если гуляешь, то хотя бы чуть-чуть озаботься информационной безопасностью.

   Над черной панелью голографона возникло изображение миловидной женщины лет тридцати. При виде Джеда её лицо болезненно дернулось, а взгляд стал одновременно и затравленным, и злым. Ну, ещё бы, кто же любит шантажистов. Впрочем, Джед всегда плевал на любовь или нелюбовь тупых сосок.

   – Записывай номер документа, – на этот раз его голос был полон холодного равнодушия. – По моему сигналу организуешь перевод фигуранта под меня. Всё должно быть подготовлено завтра к трём.

   Женщина хотела было возразить, но Джед жёстко сказал:

   – Я бы не советовал сейчас открывать рот. За нарушение должностных инструкций тебя, конечно, понизят, но вот если я дам ход своим материалам, последствия будут куда губительней. Работай, – с этими словами он оборвал связь.

   Ну, а теперь самое приятное:

   – Миссис Лауф, пригласите ко мне мисс Ховерс.

   Джед откинулся на спинку кресла и усилием воли заставил себя спрятать улыбку.

   Эледа пришла уже через минуту – официальная, строгая, с рабочим планшетом в руках.

   – Мисс Ховерс, – дружелюбно сказал Джед, – закройте дверь, у меня для вас две приятные новости.

   Девушка удивленно вскинула бровь.

   – Сразу две? Да вы меня балуете, – она закрыла дверь и уселась в кресло.

   – Ну, ты ведь сказала, что я должен расстараться, дабы загладить свою вину, – объяснил Ленгли, изо всех сил изображая раскаяние.

   – Сказала, но не ожидала, что ты кинешься исполнять сию же секунду, да ещё с таким рвением.

   – Ради маленькой испорченной девчонки я готов на всё, – признался собеседник. – А поэтому, чтобы у тебя было время как следует испортиться, можешь идти домой. Завтра нас ждёт тяжёлый день, а сегодня, надеюсь, крайне насыщенный вечер, поэтому ты свободна. Портись по максимуму.

   – Это была первая приятная новость? – уточнила с улыбкой Эледа.

   – Да. И если ты не против, я попрошу тебя сделать заказ на вечер. Можешь выбрать любой ресторан и любые блюда. Я хочу, чтобы тебе было максимально комфортно, поэтому не сдерживайся.

   Девушка польщённо порозовела и всё-таки не удержалась, спросила:

   – А вторая новость? – было видно, что её точит любопытство, хотя она и пытается всячески это скрыть.

   – Вторая... – протянул Ленгли и сделал вид, что запамятовал: – Вторая...

   – Джед!

   – Ах, да, вспомнил. Вторая. Конечно, – он улыбнулся. – Документы на мистера Хейли готовы. По возвращении он твой. За исключением мелких нюансов – фактически в рабстве. На столько, на сколько тебе это нужно.

   И он замолчал, любуясь мстительной радостью собеседницы. Эледа подалась вперёд.

   – Мой? – переспросила она, явно не веря своему счастью.

   Ленгли про себя расхохотался. Видел бы сейчас рейдер Хейли свою заклятую подопечную – небось, не торопился бы обратно в корпзону.

   – Да. Не папин. Твой. В полном твоём подчинении. Только, Эледа... – Джед сделал короткую паузу, – ты ведь понимаешь, что есть границы...

   Мисс Ховерс буквально выпрыгнула из кресла и бросилась к нему.

   – Джед! – она неуловимым движением дёрнула вверх подол узкой форменной юбки и уселась верхом на колени мужчине. – Дже-е-ед...

   Он машинально положил руку на оголившееся бедро и почувствовал под ладонью тонкое кружево чулка...

   – Я не собираюсь его убивать, во всяком случае, в прямом смысле, – промурлыкала девушка, наклоняясь к губам собеседника. – Но это так возбуждает... В полном. Моем. Подчинении. Я уже чувствую, как начинаю портиться...

   Она поцеловала его, слегка укусив за губу, и резко встала, приводя в порядок одежду. Ленгли раздосадовано выдохнул.

   – Не расслабляйтесь, агент, – сказала мисс Ховерс, поправляя ему галстук. – Вы на рабочем месте. Так что все приятные бонусы – вечером.

   С этими словами она вышла, оставив его бороться с разочарованием.

* * *

   Яркие шуршащие пакеты и элегантные свёртки заняли едва ли не половину холла. Эледа стояла среди всего этого великолепия с планшетом курьерской доставки в руках и растерянно хлопала глазами.

   – Мисс, просканируйте большой палец. Шестнадцать свёртков. Четыре пакета, – представитель службы доставки – невысокий тощий малый – указал на сканер, который держал в руках, и добавил: – Ваш телохранитель целостность груза и печатей уже проверил, безопасность тоже. Вот его отметка.

   Парень указал на электронную подпись Батча на экране.

   Мисс Ховерс растерянно провела пальцем по сканеру и вернула курьеру планшет.

   – Приятного вечера! – курьер, широко улыбаясь, принял купюру чаевых и испарился.

   – Чёрт... – Эледа растерянно смотрела на доставленный груз. – Это же совсем маленькая собака... Откуда столько всякой херни?!

   Она присела на корточки, развязала бечёвку на ближайшем свертке и заглянула внутрь. Джинсики, голубая курточка с капюшоном, вязаный джемпер, ботинки. Да мать же вашу! Второй пакет. Шампунь, кондиционер, щипчики для подрезания когтей.

   – Мама... – девушка села на пол, прижалась спиной к обувному пуфу и прикрыла глаза. – Мама, как же я тебя люблю.

   Дочерняя благодарность, видимо, была столь сильна, что передалась адресату – голографон звонко запиликал мелодию, установленную на номер Мелинды Ховерс.

   – Ледочка, мой ангел, мне пришел отчет от курьерской службы, что тебе доставлено приданое Гектора! – миссис Ховерс сегодня была строга и великолепна: черное платье, жемчужное колье, светлые волосы убраны назад, глаза ярко подведены. Сигарета между указательным и средним пальцами тоже была черной. С белой полоской по фильтру.

   – Мама, – отозвалась дочь, – скажи честно – ты хочешь внуков?

   – Это еще здесь при чем? – вскинула тонкую бровь собеседница.

   – А как иначе объяснить тягу к маленьким свитерам, ботинкам, джинсикам и шапочкам? Зачем столько?! Это всего лишь мелкая собачонка, а гардероб у неё больше, чем у человека.

   – Тебе с ней выходить в свет! Собака – продолжение хозяйки. А значит, должна выглядеть достойно. Между прочим, я решила создать линию одежды для модниц и их любимцев, ну знаешь, чтобы перекликались фасоны, ткани...

   – Давай без подробностей, – вздохнула Эледа. – Я поняла. Спасибо тебе за подарки. Но разберу всё завтра, сегодня уже нет времени.

   Мелинда Ховерс сделала очередную затяжку:

   – Что значит "нет времени"? У тебя весь вечер впереди.

   Дочь сказала, растягивая слова:

   – Ну, понимаешь... вечером я иду на ужин. Кое-кто очень провинился и теперь всячески сожалеет о своей бестактности, о доставленных переживаниях, о том, какой он был осёл, и всё такое...

   В ответ на эти слова мать фыркнула:

   – И куда же он тебя выводит? В "Алайн"? В "Ле-Финн"? Или, – спросила она с насмешкой, – в "Макдоналдс"?

   – О, нет, – Эледа проигнорировала иронию. – Он слишком сильно виноват, чтобы отделаться ресторанами. Поэтому пригласил в святая святых – домой! Заметь, я буду первой, кто узнает, где его таки поселили.

   – Домой? – мать откинулась на спинку кресла. – Чем он тебя там будет потчевать? Омлетом? Подгоревшими тостами? Пиццей? Или сама встанешь к плите?

   Дочь вздохнула:

   – Ну, зачем ты так? Он очень старается быть милым. А ужин приготовят в "Алайне", поскольку это мой любимый ресторан. Между прочим, анонимный заказ: доставка до точки, а потом по указаниям, чтоб никто не догадался – кому это. Да ты, должно быть, в курсе, как оно делается. Ну, а я, само собой, в отместку заказала самые дорогие блюда. Даже этот их фирменный десерт... не помню название... какое-то наслаждение.

   Мелинда смотрела удивленно:

   – Ангел мой. Ты отродясь не любила сладкое. С чего бы вдруг? К тому же ведь терпеть не можешь черимойю.

   – Мама, ты как ребенок, – закатила глаза дочь. – Суть не в том, что я хочу это съесть. Суть в том, чтобы он за это заплатил. А там может хоть выкинуть. Он виноват. А значит, пусть терпит. И впредь будет осторожнее.

   Ее собеседница рассмеялась.

   – Боже, Леда, в очередной раз убеждаюсь – мне следовало рожать сына. У мужчин как-то всё проще...

   – Ну да, – подхватила дочь, – и сейчас бы твой сын покупал кому-то десерт за четыре тысячи кредов.

   Мать затушила сигарету и сказала:

   – Ну и вертихвостка же ты. У Джеда, видимо, далеко идущие планы. Не верю, чтобы мужик ради одной лишь постели так прогибался и позволял вить из себя веревки. Не переусердствуй с дрессировкой. Сдается, мы с отцом слишком тебя избаловали...

   – Это всё потому, что я у вас единственная, – пожала плечами Эледа. – Кстати, почему? Один ребенок – это серьёзный риск.

   Миссис Ховерс прикурила очередную сигарету и ответила:

   – Видишь ли, Леда, в семье крайне важно исключить всякую возможность предательства. Большая семья – большие проблемы. Нельзя всех держать под контролем. Лучше вложиться в одного, но быть в нём уверенным, чем распылиться на двоих-троих и потом гадать, кто из них подставит тебя первым из-за непомерных амбиций или надуманной, а то и навязанной, обиды. Опять же, один наследник – это отсутствие свар при разделе имущества. Конечно, риск потери одного ребенка немал, но он куда ниже риска внутрисемейной междоусобицы.

   Девушка хмыкнула:

   – Вполне логичный прагматизм. Как думаешь, что мне надеть?

   – Шубу из шиншиллы. На голое тело. Жаль всё-таки, что твой отец не позволил отправить Гектора. Там в приданом есть бесподобная меховая жилетка, я её подобрала как раз к этой твоей шубке! Чудо какая прелесть и с кармашком на пуговичке. В третьем пакете лежит. Совершенно изумительная вещица. Впрочем, ты такая черствая и неблагодарная дочь, что наверняка не оценишь.

   – Мама, – Эледа улыбнулась. – Ну, зачем ты так?

   – Ой, всё! У меня нет времени выслушивать претензии. Опять ты меня расстроила! – с этими словами Мелинда оборвала связь.

   Её собеседница лишь покачала головой. Миссис Ховерс всё же великолепная актриса. Куда там Софи.

   Хм... шубу из шиншиллы... на голое тело...

* * *

   Крис задумчиво прошелся вдоль алтаря – текстолитовой плиты, положенной на кирпичные опоры. Выглядело достаточно монументально и величественно. На алтаре и в нишах над ним стояли коптилки с чадящими фитильками.

   Неровный танцующий свет делал скульптуру Костяного Дави'Ро довольно-таки жутковатой. Белое божество стояло на небольшом возвышении, покрытом красным синтетическим шёлком, и простирало в стороны руки – три слева, три справа. В двух верхних Дави'Ро держал косы, в двух средних – автоматы, в нижних – удавку. Сама скульптура была невысокой – сантиметров тридцать-сорок – и до крайности топорной, из-за чего казалась еще отвратительнее.

   – Почему его называют Костяным? – спросил Крис стоящую чуть в стороне девку с пропитым одутловатым лицом.

   Девку звали Ликкой – она родилась и выросла в Вонючей Дыре, но по юности вырвалась оттуда и несколько лет успешно занималась проституцией, пока однажды её не поймали товарки и не изуродовали за то, что взялась сбивать цены. Убивать не стали – отрезали кончик носа, исполосовали лицо и сиськи – типа, живи и мучайся. С той поры Ликка перебивалась случайными заработками: то подворовывала, то нанималась под пресс, то давала за выпивку или еду кому-нибудь из совсем опустившихся бродяг, которым плевать было, как она выглядит. Жизнь – не порадуешься, но бывает и хуже.

   Сейчас девка держалась поодаль от алтаря, и по всему было видно – подходить близко не хотела.

   – Почему Костяным? – переспросила она сиплым скрипучим голосом и усмехнулась: – А думаешь, из чего он сделан? Из пластика, что ли?

   Крис, который как раз тянул к Дави'Ро руку, отшатнулся.

   – Ну, может, потому что он скелет, – с сомнением сказал Крис, глядя на скалящуюся черепушку.

   – Ага, – сказала Ликка. – Скелет из скелета, – и нервно усмехнулась: – Дави'Ро режут из человеческих костей.

   Крис в тусклом свете коптилок поглядел на фотографии людей, висящие по обе стороны от Костяного. На снимках был здешний секторской народ: Батый, Керро, ещё какие-то бандитские рожи и, как ни странно, Су Мин, которая несколько неуместно смотрелась среди мужиков.

   – А эти зачем здесь? – кивнул Крис на снимки.

   – Да я хер знаю, – пожала плечами Ликка. – Они ж все людей пачками валят, наверное, угодны Дави'Ро. А, может, их мечтают схватить и приволочь на мессу, типа, достойная жертва. Ну и потом новую скульптурку сделать, краше прежней.

   – Охренеть, – от души признал собеседник и плюнул на труп лежащего у его ног крепкого мужика в длинном кожаном плаще. – Чё-то мне уже расхотелось в их подвале шариться. И плащик брать стремновато.

   – Плащик точно человеческой кожи, – отозвалась женщина. – На улице за такой с самого, не думая, сдерут. А в подвал точняк не стоит лезть.

   – Ну, Ликка, ты и нашла, – Криса передернуло.

   – Я их давно нашла, – ответила женщина и злобно оскалилась: – Еще когда на улице работала, они у меня напарницу утащили. Тогда не рискнула сунуться.

   Да уж. И сейчас-то не по себе, хотя стволы уже есть и эти, мля, служители смерти к своему божеству отправились. Крис посмотрел на трупы пятерых не то жрецов, не то маньяков-садистов. Надо же, какое только говно не таится в глубинах сектора. Даже вот такое.

   И ведь бабы у них есть. Меркиндок покосился на закуток, задернутый целлофановой занавеской. Там мелькали тени и слышались пьяные мужские возгласы. Это тринадцать ушлепков из бригады Криса пользовали местных ничего не соображающих обдолбанных девок.

   – Повезло, что они под наркотой все были, – прогудел из-за спины вожака здоровяк, которого все звали Тягач. Тягач потирал оцарапанное пулей плечо и мрачно глядел на мертвых служителей Дави'Ро.

   – Наоборот, – Крис вздохнул, – у нас восемь стволов и два с лишним десятка людей.

   Повод для вздоха был более чем весомый: если б часть прибившихся к банде ебанько завалили в схватке, вожак бы не сожалел. Этот сброд оказался на редкость малоуправляемым.

   – Крисси, – Ликка подмигнула, – как ни странно, но людей у нас как раз восемь. А те, которые сейчас девок жарят, обычные твари, дорвавшиеся до дури и баб. Ты же их пытался остановить. Они не послушались...

   Она кивнула на полусорванную занавеску, за которой их недавние товарищи по налету шумно веселились с сектантками. Впрочем, девкам из наркотической нирваны было глубоко плевать, что с ними творят.

   Крис на секунду прикрыл глаза, потом перевел взгляд на оружие, составленное в углу.

   – Лупа!

   Лупоглазый мужик среднего роста посмотрел на вожака. Криса он знал уже несколько месяцев, случалось вместе попивать и подворовывать.

   – Держи. Ты стреляешь вроде неплохо, – револьверное ружье с оптикой и патронташ отправились к новому владельцу. – Ликка, твое, – укороченная штурмовая винтовка повисла на плече женщины. Точно такое оружие уже висело за спиной самого Криса.

   – Тягач, стрелок из тебя, как из меня мордобоец, но с этим управишься только ты, – чудовищная четырехствольная конструкция отправилась к силачу, – не огорчайся, первый автоматический дробовик – тебе.

   Остальные стволы тоже быстро нашли новых владельцев.

   Крис напоследок огляделся ещё раз и уточнил:

   – Жратву и полезное всякое собрали?

   – Ага, – отозвался Муха – мелкий и шустрый парнишка, прибившийся час назад, – кучеряво жили. Сублимат всего на полгода просрочен.

   – Сублимат срока годности не имеет, – хмыкнул вожак старую шутку. – Просто от старого люди быстрее портятся. Тогда, Тягач, подвинь-ка эту хрень.

   Здоровяк кивнул, шагнул к металлической махине ржавого рефрижератора, чуть напрягся и передвинул тяжеленный шкаф, перекрывая проём, который вёл в закуток. Крис с Лупой и ещё двумя мужиками свернули с алтаря плиту-столешницу. Упал и разлетелся на куски Дави'Ро, загрохотали, рассыпаясь, кирпичи опор, но обдолбанные ёбари, веселящиеся в комнате, не обратили внимания на шум. Не заметили они и того, что их недавние товарищи подперли шкаф.

   – Мы в другом месте погреемся, – сказал Крис своим и криво усмехнулся: – Однако бывших корешей в холоде оставлять не дело.

   Он взял стоящую возле стены канистру горючки, свинтил крышку, и остро пахнущая жидкость полилась под холодильник – в комнату.

   – А старшему не подчиняться – значит, сильно жизнь не любить... – вожак кивнул сообщникам на выход.

   Уже в дверях он разжег кусок пластика и швырнул его в начало огнепроводной дорожки.

   Легкую смерть получили только обдолбанные сектантки. Они так и не вышли из своего наркотического забытья.

* * *

   На третьем этаже старой больницы в просторном холле горел костер.

   Через пролом в стене тянуло сквозняком и виднелся выступ ветхого балкона, на котором лежал дозорный. От пронизывающего ноябрьского ветра его укрывала невысокая самодельная стеночка. С наблюдательного поста отлично просматривались все окрестные развалины – фиг кто подберется незамеченным. Ну, если только какой исключительно сноровистый чувак. А обычному человеку и мечтать нечего.

   Впрочем, даже сноровистому чуваку, если он таки сумеет приблизиться, придется вернуться ни с чем. Сюрприз! По здешним лестницам не поднимешься – нормальных пролётов тут нет. Центральный обрушен, а служебные завалены – проберется только киборг из тяжелых модификаций. Желающие могут, конечно, попытаться влезть по пожарной лестнице, но и она чуть держится – штыри в стенах разболтанные. Взрослого не выдержат, даже и пытаться не стоит.

   Да и зачем бы сюда лезть? Добра никакого, а местные обитатели умели разбегаться, как тараканы – ввинчивались в старые вентиляционные шахты, протискивались под частично обрушившимися плитами потолков, рассыпались по щелям и закоулкам старого здания... Короче, ныкались там, куда ни один взрослый не заберется.

   Хорошее место. И вид красивый. Особенно, когда утром солнце встает. Всё такое розовенькое, будто не грязные развалины внизу, а картинка из комикса. Того самого, который тут заботливо хранится в нише, в углу, и давно засмотрен до дыр.

   Беспризорники много лет назад заселили здешнее царство. Тут были их владения – безопасные и по-своему родные, уютные даже. Именно неприступность старого здания позволяла малолеткам жить в своё удовольствие – шустрить по всем углам и вовремя сваливать в безопасное место. Потому, видать, и ходили шакалята до сих пор сами по себе – без явной крыши. Так, платили по мелочи Патлатому, не более. Ну, а если кто вдруг наезжал на мелких где-нибудь на улице, к тем очень скоро подходили весьма серьезные люди и настоятельно рекомендовали вернуть всё взятое в двойном размере. И заодно напоминали, что дети – цветы жизни. И чтобы они не росли на могилах, лучше прислушаться к доброму совету и больше не лезть. Слухи о том, кто и за что крышует мелочь, ходили, конечно, самые разные, но правды не знал никто. Конечно, у серьезного человека можно спросить, кто именно его нанял... Только, вот незадача, ответ всегда одинаков: "посредник".

   Костёр горел хорошо. Пламя плясало едва-едва по поверхности горючего хлама – не коптило, но и высоко не взвивалось, отдавало тепла ровно столько, чтобы было комфортно тем, кто находился рядом – мальчишке лет одиннадцати-двенадцати, раскинувшемуся в проржавевшем стоматологическом кресле, и узкоглазой черноволосой девочке, сидевшей от него по правую руку на старом пластиковом ящике.

   Мальчишка, хотя и был одет в шмотки с чужого плеча, вид имел самый авторитетный и важный, а в руках гордо крутил здоровенный пистолет. Главарь. А что за главарь без помощника? Точнее, помощницы. Пускай тощая, мелкая, зато юркая и бесстрашная. Пацаны долго гадали: кто такая эта узкоглазая, откуда взялась? Но Лето сказал, как отрезал: "кореянка". Так и порешили.

   Девчонка была модная – в дутой курточке (конечно, рваной и с заплатками, но почти по размеру) и даже штанцах по возрасту. Таких выпендрёжных, с ремнем-цепочкой на поясе. А на цепочке блестящие сердечки. Красота!

   В двух шагах от кресла вожака и его поверенной устроился прямо на полу щуплый белобрысый мальчишка лет девяти. Этот одет был, как все беспризорники – во взрослую куртку с подрезанными по росту рукавами и взрослые же подвернутые штаны, зато таскал на поясе понтовый нож! По обуху шла пилка, а если соединить с ножнами, то получались кусачки. Правда, ни пилить, ни кусать до сих пор как-то надобности не возникало...

   Белобрысый, насупившись, слушал старшего.

   – Шустрый, – вожак, наконец, спрятал пистолет под куртку, а вот девочка, наоборот, выразительно положила руку на шило за поясом, – харэ уже тупить. Брошенное ничего не стоит. Ваще ничего, понял? И не фиг в чужие замесы лезть. Нам сейчас надо ходить тихо, смотреть, слушать, запоминать. А подбирать только то, что совсем уж плохо лежит.

   – Блин, Лето, столько добра мимо проходит! – взвыл белобрысый и даже подскочил.

   – Я сказал: харэ тупить, – жёстко повторил Лето, а девчонка рядом с ним насупилась еще сильнее и как-то вся подобралась. – Чё Ушлый делает? А корейцы? Сидят и ждут. Дождутся – сразу отработают и поднимутся. Ты Керро давно видел?

   – Давно... – Шустрый заметно потух.

   – Во-о-от, – со значением протянул Лето. – Он не носится, не лезет в замесы, а исчез и что-то своё работает. А если вдруг у тебя в голове херня завелась, ты лучше лбом об стенку постучись. Потому что если ещё ко мне полезешь, то я твою тупую башку сам разобью на хер. Осознал?

   Белобрысый открыл уже рот, чтобы что-то возразить, но в этот момент по короткому тросу из широкой щели в потолке соскользнули двое: совершенно одинаковые с лица мальчишка и девчонка лет восьми. Мальчишка, спрыгнул на пол и заорал в восторге:

   – Три опиздюлины опять наширялись, как тогда летом! Идут и одиночных баб валят, а одна уже куртку скинула!!! Всё, как тогда!!! Лето, ты по три креда за каждую их шмотку обещал!!!

   – Гони сюда!

   Главарь, получив куртку, тут же исчез в узком лазе между стеной и обрушившимся перекрытием потолка. Вернулся через несколько минут и сказал мальчишке из близняшек:

   – Держи.

   Три креда перекочевали к счастливой парочке, а Лето, сунув в рот два пальца, резко свистнул:

   – На выход! За опиздюлинами! Что бросят – подбирать сразу. Не успели – запомните, кто ухватил. Какая упадет – налетели, обобрали и в стороны. За каждую шмотку пять кредов, плюс всё барахло из карманов отдам!!! Ну, а не упадут сами... – вожак осклабился и хлопнул рукой по пистолету под курткой. – Поможем.

   – Йоху! – запрыгала радостно девочка-близняшка и сдернула с головы бесформенную шапку, демонстрируя короткий ежик едва-едва отросших волос. – Йоху-у-у!!!

   Когда верные "бойцы" Лето умчались исполнять поручение, мальчишка припомнил слова Су Мин: "За каждую ключ-карту, которую снимешь с этих трёх, получишь по три сотни. И очень надеюсь, что ты не попытаешься меня кинуть". Лето тогда ещё подумал: "Чё я – совсем без мозгов? Тебя кинешь, потом по кускам собирать будут". Кореянка же, словно прочитав его мысли, мило улыбнулась и добавила: "И не дай тебе Трое кому сболтнуть о моём интересе".

   – Погодь, – вожак придержал за локоть напарницу.

   Девочка посмотрела на него из-под длинной сальной челки с угрюмым недоумением.

   – Пусть бегут, – сказал Лето и пояснил: – На улице холодища. А эти три дуры, раз уж раздеваться начали, быстро замёрзнут. Наши сами справятся. А мы с тобой пока на лёжку к ним сходим, – он усмехнулся вопросительному взгляду подруги. – Знаю я, где их лежка, знаю.

* * *

   Рамон слегка поёжился, стоя у двери непримечательного с виду двухэтажного дома. Со стороны поглядишь – ни красоты, ни шика, ни даже надёжности. Ветхие стены, облупившаяся штукатурка, крыша какая-то облезлая... Ушлый и сам с виду такой вот простенький, безобидный, на унылого задрота похож. А ворочает делами, какие не снились ни Патлатому, ни Бивню, несмотря на всю их брутальность.

   И вот Рамона пускают в святая святых – дом бонзы. Мля, очково-то как... Прийти на хату авторитета всего-то через месяц работы в группировке! Это или взлёт, или... залёт. Лучше бы первое, конечно. О втором даже думать не хочется.

   Поневоле вспомнилось, как полчаса назад Батый будто бы вскользь уточнил:

   – Сколько человек знают про твое участие в убийстве бивнястого?

   – Один, и он на дно уже лег, – честно ответил Рамон.

   – Отлично. Когда вся эта фигня закончится, познакомишь. Мне толковые люди нужны. Да и тебе они тоже пригодятся. И учти: ты про свою банду и её дела не в курсе.

   Капец. Встрял, так встрял. Получается, Ушлому кто бивнястого мочканул – знать не нужно. Ёп. А ведь поговаривают, будто у него в башку детектор лжи встроен! И как теперь не спалиться? Батыю-то по фиг, вон, спокойный, как киборг, а ему – Рамону – каково? Он с Ушлым говорил-то один раз всего. То есть, Ушлый с ним. И не говорил, а поставил в известность, как относится к рэперским шмоткам. До сих пор стрёмно, что привлек внимание старшего не работой, а дебильным прикидом. Но кто ж знал, что у него в банде так с этим строго?

   Это потом уже Рамон обратил-таки внимание, что люди Ушлого и впрямь сильно отличаются от всех прочих – нормально одетые, правильно говорят, спокойно себя ведут... И в доме-то, вон, как всё... обалденно!

   Внутри особняк и впрямь напоминал кадр из какого-нибудь крутого стереофильма: лестница, ковры, элегантная мебель, чистота, мягкий свет... Ничего лишнего, никакого пафоса, но выглядит так, что хочется идти по стеночке и благоговеть. Мля, неудивительно, что бонзе не понравились Рамоновы шмотки и сальные дреды.

   – Чего замер? Разувайся, – подтолкнул молодого в спину Батый.

   Рамон поспешно стянул изношенные стоптанные кроссовки и украдкой заправил носок между пальцами, чтобы скрыть дыру.

   – Идём, – махнул Батый и отправился вверх по лестнице.

   Чикано заторопился следом, на ходу одёргивая одежду и досадуя про себя, что брился целых три дня назад. Но кто ж знал-то, блин!

   Прошли длинным уютным коридором, на стенах которого тепло горели выполненные под старину лампы. Батый стукнул в дверь и вошел.

   Ушлый сидел за массивным столом и перелистывал книгу, однако, судя по выражению лица, даже не пытался читать.

   – Приветствую, бонзо, – кивнул Батый, усаживаясь в уютное кожаное кресло с изогнутыми подлокотниками.

   Рамон замер на пороге, пока старший не кивнул на стоящий возле книжного шкафа стул.

   – Самый толковый из моих, – представил Батый чикано. – Всё утро по сектору бегал.

   – Толковый, говоришь? – Ушлый посмотрел на Рамона без узнавания. – Ну, тогда излагай. От самого важного и по нисходящей.

   – Самое важное... – Рамон сглотнул, незаметно спрятал ноги в дырявых носках под стул, а руки положил на колени, чтобы были на виду. – Бивнястые вставили пистоны трём патлатым. Когда другие патлатые на выручку подоспели и завалили стрелков, которые бдели за казнью, то потеряли ещё пятерых. В итоге решили в отместку двух схваченных бивнястых на жаркое пустить, но сдуру начали жарить перед магазином Олли. Тот подпалённых пристрелил и сказал, что в следующий раз грохнет придурков, которые надумали вонять горелым рядом с его заведением. Сам Олли закрыт, не пройти. "Нора" утроила охрану. Пускают не всех. В "Хризантемах" так же. Ну, всякая мелочь по-разному: "Девять жизней" людей набрали, укрепились, а, скажем, помойка на третьей радиальной закрылась – хозяин все запасы заныкал и на дно лег.

   – Хватит, это уже надиктуешь по выходе, оно пока не сильно важно. Что со связистами?

   – Су Мин два часа назад пришла в "Нору" с каким-то мужиком не из наших. Тот это чужак или нет – не знаю, а чел, который инфу сообщил, того чужака не видел, поэтому подтвердить не может. Там же, в "Норе", корейские бойцы – пять или шесть троек. Остальные сидят в высотке и не высовываются.

   – Ясно. Теперь самую неважную новость расскажи, – Ушлый расслабленно откинулся на спинку кресла.

   Рамон замялся, а потом вдруг просиял и ухмыльнулся:

   – Перед логовом Бивня написали: "Бивень – баклан". Бивень почему-то вышел с автоматом и расстрелял по надписи весь магазин.

   Ушлый хохотнул:

   – Вот вредная баба! – после этого бонза повернулся к Батыю. – Не вовремя это всё завертелось. Надо гасить. Кого из двоих оставляем?

   – Патлатого, – помощник не задумался даже на долю секунды – явно ждал вопроса и давно решил, каким будет ответ. – Во-первых, Бивень уже почти неуправляем, а значит, свою полезность исчерпал, – Батый вскинул руку, упреждая возражение авторитета, и продолжил: – Им все труднее манипулировать, и максимум через год он слетит с нарезки. Тогда валить его придется уже нам самим.

   – А во-вторых? – Ушлый вроде обращался к собеседнику, но Рамону почему-то казалось, будто бонза ждет ответа от него.

   – А во-вторых, – Батый усмехнулся, – в секторе есть такой симпатичный и очень сексапильный фактор, благодаря которому нам мараться о Бивня не потребуется.

   – Верно. Но, чтоб Патлатый не борзел, ему нужно подбросить конкурента, – Ушлый выпрямился и слегка подался вперёд – упёрся локтями в стол, сцепил пальцы. – Амиго, – бонза поставил подбородок на сцепку и впился в молодого пронзительным взглядом, – а ты, например, хочешь стать четвёртым бонзой сектора? Первый год поддержим, поможем и всё такое.

   – Нет, – не задумываясь, ответил Рамон.

   – Обоснуй, – собеседник чуть прищурился.

   – Во-первых, не справлюсь – авторитета не хватит.

   Ушлый благосклонно кивнул, признавая весомость довода.

   – А, во-вторых, – сказал чикано, – помощником бригадира у тебя быть зачётней и перспективы по любому лучше.

   – Аргументируй, – казалось, бонза смеётся про себя.

   – У тебя мало точек, а людей, денег, оружия, да всего – куда больше, чем у Бивня и Патлатого, значит, ты живешь не с земли, а с чего-то другого. Или с корпами ведешь дела, но это вряд ли, или с межсекторалами. И потому я лучше буду с тобой.