Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

Соавторы: Алексей Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

   – Где ты видела эмблему с горизонтальной восьмеркой в квадрате? Быстро! Не задумываясь!

   Айя дернулась, на миг окаменела и тихо, но внятно сказала:

   – Она была на халатах у медперсонала.

   – Садись, чего мечешься-то, – Керро встал и вышел в кладовую, вернулся с бутылкой воды и двумя кружками: – Пей, – он налил воды и передал Айе.

   Та опрокинула в себя кружку. Со стороны показалось, будто втянула одним глотком. Когда же девушка вернулась обратно за стол, ладони, которыми она терла вспотевший лоб, дрожали.

   – Кто я? – глухо спросила она и сама ответила: – Хотя откуда тебе знать...

   – Ты? – Керро протянул руку, забрал кружку налил еще воды и передал обратно собеседнице: – Я бы сказал, что крыска из черного сектора, попавшая в биолабораторию. Но... – он замолчал.

   – Выходит, всё, что я помню – родители, дом, детство – всего этого не было? – в ужасе спросила девушка.

   – ...Но материалу из биолабораторий не накладывают ложную память, – невозмутимо продолжил Керро свою мысль, в уже знакомой Айе манере. – Согласно меморандуму девяносто девять, весь биоматериал по окончанию исследований немедленно утилизируется. По поводу того, кто ты и что было... память накладывали топорно, может, и вспомнишь. А еще горизонтальная восьмерка в квадрате, или, как ее везде называют, "жопа в квадрате" – это логотип "Крио-Инк Мариянетти", которая действительно занимается биологическим оружием. Но не "Винздора". Расскажи про интернат, из которого тебя похитили. Всё, что вспомнишь.

   Девушка потерла лоб, отпила еще воды, помолчала какое-то время, а потом сказала:

   – Я год после аварии провела в интернате для детей с задержкой в развитии. Номер сорок семь. Там... я плохо помню: голова болела часто, а в комнате не было окна, даже непонятно – день или ночь. Свет никогда не гасили, дверь была заперта. Комната – в два раза меньше этой. Я думала, даже ходить там разучусь. Говорили, мне после аварии нужен покой. Зато давали много книг. И фильмов. Лекарства какие-то... Потом, когда головные боли прошли, меня отправили на учебу в интернат номер восемнадцать. Для детей-сирот сотрудников низшего звена. Что-то вроде лагеря скаутов строгого режима. А там... там всё изо дня в день одинаково и как-то серо. Утро – вечер, утро – вечер. Что ты хочешь узнать?

   Айя стиснула пальцами виски. "Крио-Инк Мариянетти"... Жопа, блин, в квадрате. Ложная память? Лабораторная крыска? Шрамы от ножа? Меморандум девяносто девять? Ёбаная ж матерь!

   – Как звали соседок по комнате в первый год? Во второй? Как они выглядели? Как учились? Номер учебной группы в третий год. Номера комнат, в которых жила. Имена и фамилии преподавателей по математике за все годы. Теперь можешь не спешить.

   Керро откинулся на стуле и прикрыл глаза, слушая, как Айя обстоятельно отвечает на вопросы и постепенно успокаивается оттого, что может разложить хотя бы малую часть собственного прошлого по полочкам. Видимо, нащупала относительно твердую почву и теперь пыталась устоять на ногах, а не рухнуть под напором открытий. Поэтому говорила она с подробностями и деталями, которых помнила очень много.

   – Хватит. Восемнадцатый, похоже, реальная память. Впрочем, проверим.

   – Проверим? – Айя заметно напряглась. – Как?

   – Есть мысли, – Керро отмахнулся, – завтра уточню. А тебя надо нормально одеть и обуть. С утра оставлю у кролей, они помогут. В обед встретимся. А там видно будет.

   – Как ты догадался про ложную память? – спросила Айя. – Почему?

   – Если бы ты всегда была в "Виндзоре", то не знала бы "жопу в квадрате". Другие корпы очень не любят поднимать тему "Мариянетти". Она, как правило, закрытая и для узких кругов. Ну и еще у кролей ты от шприца отбивалась любо-дорого. Даже их впечатлила. Плюс еще в биографии была допущена грубая ошибка. У мелких сошек из корпоративных низов, какими были твои родители, нет личного транспорта. Слишком жирно. Не по карману и не по статусу. Составитель ложной памяти схалтурил.

   – Почему другие корпы не любят поднимать тему "Мариянетти"? – девушка насторожилась, пропуская мимо ушей замечание о кроликах, об устроенной им битве и об особенностях корпоративной иерархии. – Что с них всем остальным? Я еще понимаю, в черных секторах... А корпам-то с чего?

   – Тебя правда это волнует?

   – Ты сказал, поймем, кто я такая, будем разговаривать дальше, – напомнила Айя. – Я пытаюсь понять. Ты говоришь, что лабораторный материал немедленно утилизируется, согласно меморандуму девяносто девять. Но я жива. При этом я была лабораторным материалом в корпорации, которая "закрытая тема для узких кругов". Да, меня, пожалуй, это волнует. В числе прочего.

   – Жива. Хотя и не должна бы. И похищена из корпорации, которая не занимается биологическим оружием, но при этом известна наработками в области киборгизации. Вот только антител у тебя раза в три больше нормы, а это верный признак участия в биопрограммах. То, что память наложили топорно, так "Виндзор" и по психопрограммам откровенно слаб. Ты – хорошая загадка. Будем искать дальше, – Керро подмигнул. – А "Мариянетти" не любят за ряд инцидентов, связанных с биологическим оружием. Доказать причастность не смогли, но пообещали, если повторится, разнести на хрен все известные объекты. Инциденты прекратились. Но остальных корпов "жопы" тогда крепко напугали.

   – Я не помню, что там происходило, – глухо сказала Айя. – Помню только, что это было очень больно. И не вырваться.

   Она допила воду:

   – Голова гудит...

   – Чего вспомнишь, расскажешь. А сейчас я спать. Ты как хочешь.

   – Я поем, – сказала она и спросила: – Можно?

   – Да сколько влезет...

   Пока Айя шуршала в кладовке, отыскивая то, что поможет ей утешиться в скорби, Керро успел вырубиться. Это было весьма кстати, потому что при нем девушка испытывала сильную неловкость. И не могла понять, какой именно части ее сознания в компании с этим человеком не по себе – корпоратской или секторской? Занятная тема для размышлений, особенно если учесть, что корпоратская основа была ложной, а секторская – стертой.

   Никогда в жизни Айя не чувствовала себя такой одинокой. Причем одинокой даже не оттого, что одна, а оттого, что сама себе чужая, сама не знаешь, где начинаешься ты, а где ложь о тебе. Где заканчивается программный вымысел, а где вдруг открывается истинная память.

   Где ее жизнь? Хоть какая-то часть! Детство, родители и автомобильная авария – просто чья-то пошло сгенерированная фантазия, внедренная в мозг. Получалось, единственная сохранившаяся в памяти реальность – учеба в корпоративном интернате. Но что было "до"? Что-то же было? Были ведь у нее отец и мать, как-то же она выросла! И как-то попала в эту... в эту... жопу. В квадрате. Айя уткнулась лицом в ладони.

   Ее память прорывалась рефлексами в реальности и кошмарами в снах. Первое было слишком странным, чтобы ему радоваться, второе – слишком страшным, чтобы его желать.

   Девушка доела консервы, убрала со стола пустые банки, ополоснула ложки. И еще какое-то время сидела, слушая потрескивание огня в печке. Думать о себе как о биологическом лабораторном материале без понятного прошлого да к тому же с туманным будущим было тошно. Поэтому Айя махнула на все рукой и забралась в спальник, в надежде, что "жопа в квадрате" ей не приснится.

День третий

А, может быть, и не было меня?

Группа «Пикник»

   Джед Ленгли работал на корпорацию «Виндзор» уже двадцать пять лет. За эти годы он прошел сложный и трудный путь от рядового следователя до управленческой элиты. Это было не так-то просто, как может показаться, особенно если учесть, что ни связей, ни покровителей, ни влиятельных родственников у агента Ленгли не водилось. А вот влиятельные враги были. Именно так, в прошедшем времени. Были.

   С личными недоброжелателями Джед расправлялся так же хладнокровно и безжалостно, как с врагами корпорации, поэтому их у специального представителя СБ при совете директоров не осталось. Во всяком случае, если они и бесились где-то от ненависти, то делали это в самых укромных уголках, никак не являя себя предмету пылких чувств.

   Вот почему за годы службы Ленгли уже порядком привык, что коллеги тщательно подбирают слова во время разговора, держатся неизменно уважительно, а подчиненные и вовсе стараются быть полезными, исполнительными или даже угодливыми.

   Именно поэтому общение с Эледой Ховерс доставляло сорокапятилетнему карьеристу Джеду несказанное удовольствие. Будучи красивой самоуверенной и богатой женщиной из влиятельной семьи, Эледа держалась с достоинством, избегала пошлого кокетства, флиртовала тонко, а ее пикантная привычка говорить в лицо то, о чем другие женщины предпочитали умалчивать, подкупала Ленгли. В первую очередь остротой.

   Хотя и у этой остроты был привкус... предсказуемости. Но все-таки. Все-таки Эледа оказалась до крайности привлекательной.

   Джед уже давно вышел из того возраста, в котором люди, мало-мальски добившиеся чего-то в жизни, стараются при каждом удобном случае показывать свою успешность окружающим (не важно, мужчинам ли, женщинам ли). Остались сухой профессионализм, сосредоточенность, резкость. Демонстрация высокого статуса представлялась теперь глупым и никчемным занятием, до которого он опускался только в особых случаях.

   Как ни забавно, именно таким случаем оказалась встреча с мисс Ховерс. Начитавшись ее досье, агент Ленгли при первом знакомстве нарочно занял официальную дистанцию. Доброжелательное равнодушие.

   Эледа легко приняла предложенную манеру общения, однако, как всякая уверенная в своей неотразимости особа, сделала деликатную попытку смягчить излишне строптивого мужчину. И Ленгли смягчился. Просто потому, что мисс Ховерс была хороша собой, молода и амбициозна. А главное, она была умна. Очень умна. Но при этом в силу возраста не слишком хитра и пребывала в святой уверенности, будто Джед не раскусил ее милого лукавства – выдать резкость за равнодушие, чтобы разжечь интерес.

   Банально. Но при этом не лишено очарования. Да и собеседницей Эледа оказалась превосходной, очень эмоциональной. Пикировки с ней доставляли Ленгли истинное удовольствие.

   Вечером, когда он зашел за девушкой, чтобы доставить ее в "Дельмонико", Эледа вышла в темно-синем платье-футляре, слишком дорого выглядевшем в своей элегантной простоте. Из всех украшений на мисс Ховерс были только длинные серьги и крупный перстень. Белокурые волосы она собрала в аккуратный низкий узел. Причёска оказалась проста, немного ассиметрична и тем разбавляла строгий образ, делая его изысканным, но неофициальным.

   – Мисс Ховерс, – улыбнулся Джед. – Мне снова повезло.

   Батч, молчаливой тенью выросший в шаге от своей подопечной, смотрел на нее с восхищением.

   – Да, агент, – легко согласилась девушка. – Вы на редкость везучий человек, не находите? Итак, если не пять часов на монорельсе, то...?

   – Идемте, – кивнул Джед, делая вид, будто и впрямь не догадался, что она давно всё поняла.

   Вертолет ждал на крыше. Здесь моросил дождь. Батч протянул Ленгли пальто и шарфик Эледы, давая возможность побыть галантным джентльменом.

   – Я впечатлена, – сказала мисс Ховерс тоном, в котором не было ни восторга, ни впечатлённости. – Однако если вы хотели меня сразить, сразу скажу, что летаю с грудного возраста. Но все-таки, от ужина в хорошем ресторане не откажусь, даже не надейтесь.

   С этими словами она шагнула вперед, к открывшейся двери вертолета. Ленгли забрался в кабину и оттуда протянул руку спутнице. Батч помог ей подняться и сам незамедлительно сел следом.

   – Вас не так-то просто удивить, – деланно посокрушался Джед и наклонился, чтобы помочь спутнице устроиться.

   Однако она легко отстранила его, давая понять, что знает, как управляться со страховочными ремнями.

   – Совсем непросто, – согласилась собеседница, ловко защелкивая пряжки. – Я ведь балованная богатенькая девочка, вы что, невнимательно читали мое досье?

   – Ваше досье? – удивился агент.

   – Ай, Джед, я вас умоляю! Корпоративные пляски только отнимают время.

   – А вы прямолинейны, мисс Ховерс... – задумчиво сказал Ленгли.

   – Какой смысл лукавить? – спросила Эледа. – Или вы предпочитаете тех неискренних женщин, которые бездна очарования и такта?

   – Я предпочитаю умных женщин. Очарование и такт не помеха уму.

   – Да неужто? Будь я очаровательно тактична, то сейчас бы молчала и восторгалась знаками вашего внимания: вертолетом, пилотом, этой вашей образиной-киборгом, которая сидит рядом с ним. Хотя не спорю, так вам было бы комфортнее.

   Он рассмеялся:

   – Мисс Эледа, сразу видно – отец вас очень любит. За словом вы в карман не полезете.

   – При чем тут мой отец? – удивилась наследница Нейта Ховерса.

   – Только мужчина может достаточным образом избаловать женщину, чтобы она стала настолько вызывающе самоуверенной. Вы мне нравитесь.

   – Я нравлюсь всем, кому хочу понравиться, агент, так что не особенно обольщайтесь. А вот чтобы понравиться мне, вам придется постараться. Ресторана и вертолета тут мало.

   – Ну, так облегчите мне задачу, – предложил агент Ленгли, надевая наушники, – что же еще необходимо, чтобы вы "молчали и восторгались знаками моего внимания"?

   – Чтобы молчала – кляп. Или парализатор. А чтобы восхищалась – знаки внимания, достойные восхищения. Мы – женщины – существа примитивные. Однако могу утешить, у вас шансы далеко не нулевые.

   Она поправила на голове наушники.

   – Я польщен, мисс Ховерс, – раздался голос Джеда.

   Тем временем лопасти вертолета пришли в движение, тяжелая машина качнулась, отрываясь от крыши.

   Интернат номер восемнадцать остался внизу вместе с людьми, его населяющими, маслянистыми огнями фонарей, белым пятном медицинского модуля во дворе, ровными дорожками, забором с колючей проволокой, КПП и вертолетной площадкой на мокрой плоской крыше.

* * *

   «Дельмонико» покорял расслабляющей атмосферой домашнего уюта и, конечно, превосходной кухней. Джед нарочно заказал столик именно здесь, поскольку не собирался поражать Эледу роскошью. Уж чем-чем, а хрусталем, серебром и позолотой ее было не удивить.

   – Приятное заведение, – сказала мисс Ховерс. – Люблю его гораздо больше "Централ Плаза".

   – Почему же? – безо всякого удивления спросил Ленгли.

   – Меньше пафоса. Тут душевнее, что ли, – ответила Эледа, делая глоток вина. – Итак, мистер Ленгли, не тушуйтесь.

   – В каком смысле? – поинтересовался Джед.

   – В самом прямом. Очаровывайте, развлекайте беседой. Как это обычно принято? Я сделаю вид, что мне весело, вы – что вам интересно. Я буду кокетливо смеяться, вы – сыпать остротами. Мы кое-как поедим, стараясь усилить произведённое друг на друга впечатление, и отправимся обратно. Я – уверенная в своей блистательности, вы – в своей неотразимости.

   Агент Ленгли усмехнулся:

   – Мисс Ховерс, вы обладаете уникальным качеством – низводить обыденное до отвратительного. Зачем? Это эпатаж такой? Вы со своей милой резкостью, балансирующей на грани приличия, заставляете меня вспомнить старинную фразочку.

   – Что за фразочка?

   – "Интересничать изволите".

   Эледа рассмеялась.

   – Ну, вы же погрузили меня на служебный вертолет и привезли в элитный ресторан, претендующий на сдержанную простоту. Я пытаюсь соответствовать вашему замыслу. Это вроде бы называется флирт. Нет?

   Агент Ленгли пожал плечами:

   – Видите ли, в чем наше сходство, Эледа. Вы – богатая наследница, привыкшая к мужскому вниманию и галантности. Я – высокопоставленное лицо, привыкшее к женскому кокетству. Если бы мне нужен был флирт, я бы вел себя иначе. Если бы вам нужны были ухаживания, вы... думаю, вели бы себя точно так же.

   Девушка отложила столовое серебро. Взгляд ее стал прямым и острым:

   – Тогда что же?

   – Ничего, – Джед откинулся на стуле, наслаждаясь тем, что поколебал ее самоуверенность и заставил растеряться: – Вы мне понравились. Это случается даже с такими, как я. Вы красивы, умны, а ваши манипуляции изящны и полны простодушного коварства. Я старше в два раза, Эледа. Я все эти уловки прекрасно вижу. Не нужно пытаться строить из себя зубастую хищницу. Вы пока еще несмышленыш. Очаровательный, уже сейчас немного опасный и грозящий вырасти в сильного зверя, но... несмышленыш. Однако ваша игра притягательна, не лишена изобретательности и, безусловно, талантлива. А теперь по существу. Я позволяю собой манипулировать ровно в той степени, в какой мне доставляет удовольствие. Я готов потакать капризам и взбалмошности. Даже непостоянству. Но не упускайте из виду то, что игры, которые проходят с вашими ровесниками и сокурсниками, не пройдут...

   – ...с вами, – закончила за него Эледа.

   – Не только со мной. С любым мало-мальски опытным человеком. Не все готовы боготворить вас так, как отец, – жестко подытожил собеседник.

   Мисс Ховерс снова взяла в руки вилку и нож, но побелевшие от напряжения пальцы выдали ее душевное смятение.

   – За сегодняшний день вы – второй мужчина, который пытается поставить меня на место, – холодно заметила она.

   – И не последний в вашей жизни, – напомнил Ленгли.

   – Вы бы понравились моему отцу, – сказала девушка и снова отложила столовое серебро, видимо, утратив аппетит.

   – Об этом и речь, мисс Ховерс. Об этом и речь. Просто он, как и я, старше вас.

   – И старше вас.

   – И меня, – согласился агент Ленгли.

   – Отчего-то у меня такое ощущение, будто вы сейчас взяли менторский тон.

   – Так и есть. Я же говорю – вы умны. Но недостаток жизненного опыта иногда мешает вам адекватно оценивать ситуацию.

   Эледа потянулась к бокалу с вином, однако передумала. Некоторое время она молчала, а потом снова посмотрела на собеседника и сказала:

   – Ну, раз уж вы решили, будто можете меня чему-то поучить, вперед.

   – Не обижайтесь, Эледа, – мягко произнес Джед и, потянувшись через стол, коснулся ее холодных пальцев. – Просто вы ведете себя, как девчонка. Оттого Винс и пытается поставить вас на место.

   – Меня? – усмехнулась девушка. – Вас он тоже сегодня поставил на место. И вы, кстати, отмолчались.

   Ленгли пожал плечами.

   – Все дело в том, что меня он на место не ставил. Он лишь демонстрировал себя. Эта демонстрация мне не вредила, напротив, помогла. А, отреагируй я на нее с вашей пылкостью, возникли бы ненужные сложности. Кстати, люди вроде Винсента хорошо чувствуют грань дозволенного.

   – Что-то я не заметила, – пробормотала Эледа, – будто он чувствует эту грань.

   – Я же говорю – вы молоды.

   – Вы помешали мне его наказать!

   Джед сложил руки на груди и покачал головой:

   – Вернется – наказывайте, сколько хотите, но сначала пусть сделает действительно полезную вещь. К тому же, как я вам и обещал, разорвать контракт у него не получится.

   – Вы до крайности неприятная личность, агент Ленгли.

   – Джед.

   – Вы до крайности неприятная личность, Джед.

   – А вы притягательная, Эледа. Давайте за это выпьем? За вашу притягательность и мою неприятность, – предложил он, пододвигая к ней наполненный бокал.

   Собеседница подчинилась. Хрусталь мелодично звякнул о хрусталь. Вино было легким, с тонким фруктовым ароматом.

   – Кстати, я не люблю вино. Предпочитаю текилу, – с вызовом сказала мисс Ховерс, ставя бокал обратно на стол.

   – И почему я не удивлен? – улыбнулся агент Ленгли. – Заказать вам текилы?

   – Чтобы вы еще и это обсмеяли? – покачала головой девушка.

   – Зачем? – искренне удивился Джед. – Я ведь сказал, вы мне нравитесь. Иначе мы бы здесь не сидели.

   – Ну, хоть что-то приятное...

   – Эледа, ваш отец был бы согласен с каждым моим словом.

   – В отличие от вас, – напомнила ему девушка, – мой отец меня, как вы выразились, "боготворит". И у него для этого есть все основания.

   – Не сомневаюсь. Именно потому и говорю, что он был бы согласен с моими словами. Вы – бриллиант, Эледа. Но хорошему камню нужна хорошая огранка.

   – Да вы, никак, себя в ювелиры предлагаете?

   Джед искренне рассмеялся.

   – Почему бы нет? Вы так мило кокетничали сегодня, что сразили даже Батча, а Винса и вовсе завели с пол-оборота.

   – Винса? Он-то здесь при чём? Хотите сказать, что он ко мне неравнодушен?

   – Эледа, вы слишком преувеличиваете силу своих чар. Он к вам совершенно равнодушен. Его взбесило то, что вы совершаете глупость, а он не может ее предотвратить, хотя и должен.

   Лицо мисс Ховерс залила краска, когда она поняла, что ее утреннюю перебранку с Винсом агент Ленгли просмотрел по видеонаблюдению. Джед, видя растерянность собеседницы, рассмеялся снова.

   – Идемте, потанцуем. Я боюсь, что вы сгорите. Или воткнете в меня нож. Кстати, да. Положите его обратно.

   Девушка с грохотом швырнула нож на стол и поднялась на ноги.

   Негромкая приятная музыка и медленный танец постепенно заставили Эледу успокоиться. Она даже предприняла попытку отстраниться, не увенчавшуюся, впрочем, успехом.

   – Не надо, мисс Ховерс, – сказал ей на ухо партнер. – Вы привлекаете ненужное внимание посетителей – это раз. И мешаете мне наслаждаться вашей близостью – два. Если на первое мне плевать, то второе искренне расстраивает. А я и так уже достаточно огорчен вашей обидой.

   И он прижал ее к себе теснее.

   – А ну отпустите! – потребовала девушка.

   – И не подумаю. Мой имидж крайне неприятной личности мешает мне вас послушаться.

   Мисс Ховерс снова было попыталась отстраниться, а потом от души рассмеялась.

   – Эледа, смейся чаще, – негромко сказал Джед. – Тебе очень идет. И давай уберем этот унылый пучок.

   Ловкие пальцы вытянули из волос шпильки.

   – Так-то лучше.

* * *

   Винсент шел по пока еще пустым улицам черного сектора и с наслаждением вдыхал терпкий и острый воздух трущоб. В отличие от чистой зоны тут особенно чувствовалась жизнь. Невыспренняя, осязаемая, многоцветная. Неважно, касалось ли это вони помоек или холодного влажного ветра, приносившего с собой запахи мокрого камня, ржавчины, воды и гари. Реальность здесь не казалась, она была. Настоящая, острая, как лезвие ножа, и такая же опасная.

   Ну да, адреналиновый наркоман. У каждого свои недостатки. И достоинства. Знала бы Эледа, что такие, как он, – те, кто ходит за периметр в одиночку с минимальным прикрытием, а то и вовсе без оного, – даже среди рейдеров считаются особой кастой. Причем отношение к ним скорее опасливо-уважительное, нежели восхищенное.

   – Да вы, батенька, в эйфории, – сказал доктор Милтон, беря у Винсента образец крови – необходимая формальность перед выходом из чистой зоны. Всегда стоит проверить, в каком состоянии человек уходит за периметр. К тому же, если с той стороны попытаются вернуть назад двойника, раскрыть подмену будет предельно просто.

   – С чего вы взяли? – спокойно спросил Винс.

   Он ничем не выдавал своего предвкушения, даже пульс и тот был в норме. Рефлексы тела следует жестко контролировать, чтобы они потом не подводили тебя в самый ответственный момент.

   – По глазам вижу, – ответил док, снимая с руки рейдера жгут. – Слишком уж у вас взгляд равнодушный. А человек, идущий на риск, обычно либо возбужден, либо... тоже возбужден, но возбуждение свое скрывает.

   Хейли усмехнулся:

   – Да вы, доктор Милтон, тот еще прозорливец.

   Его собеседник опустил пробирку с кровью в анализатор.

   – Я, мистер Хейли, профессионал. И вашего брата повидал. Так вот, если бы не связи и влиятельность агента Ленгли, я бы вас за периметр не выпустил.

   Винс спокойно ответил:

   – Тогда, очень хорошо для дела, что агент Ленгли столь всемогущ.

   – Не знаю, как оно для дела, но выпускать вас в рейд – занятие рискованное.

   Рейдер повернулся к собеседнику и сухо уточнил:

   – Вы считаете недостаточным и необоснованным распоряжение, поступившее из главного рейдерского офиса СБ корпорации?

   Доктор Милтон дернул уголком рта и ответил:

   – Я считаю, мистер Хейли, что отпускать вас в черный сектор мановением руки – великая поспешность, вызванная необходимостью. И хочу сказать, что в случае, если вы совершите оплошность, туго придется не только агенту Ленгли, но и мне в том числе. Поэтому постарайтесь не допускать ошибок. Это у вас за спиной никого. А у меня жена, трое детей, дом в кредит и карликовый пинчер. Уж будьте так любезны не накосорезить, а то гляжу я на вас – и страшно становится. Кстати, индивидуальная аптечка уже собрана. И я добавил в нее несколько препаратов, не входящих в обязательный перечень. Хотя очень надеюсь, что они вам не пригодятся.

   Анализатор закончил жужжать, замигал и выдал на экран результат. Доктор Милтон пробежался глазами по строчкам и мрачно заключил:

   – Все у вас в норме. Правда, не в той, в какой нужно, – он откинулся в кресле. – Идите уже, идите. Мне еще подлог совершать.

   Сейчас Винсент вспоминал беспокойство врача, и ему почему-то было весело. Да и в целом, настроение с выходом за периметр заметно поднялось.

   Здорово. Просто здорово работать вот так – одному. Есть ниточка событий, а дальше все зависит только от тебя и удачи. А уж Винсу Сука Фортуна Мать-Их крепко задолжала с этой заразой Эледой и контрактом ее папаши. Пришла пора платить по счетам. Только пусть Айя Геллан будет жива и хоть сколько-то здорова, а уж найдет ее Винсент сам. Здесь ему удача без надобности.

   Как же удивился Ленгли, когда рейдер из всего возможного арсенала взял с собой лишь два пистолета, нож и легкий бронежилет. Сам-то Джед в черный сектор и на танке вряд ли рискнул бы сунуться, вот и мерил по себе. Хотя, если бы рейдеру Хейли довелось работать в тридцать седьмом раньше, сейчас пришлось бы вооружаться куда плотнее и намного серьезней относиться к прикрытию. Старые истории имеют поганое свойство напоминать о себе не вовремя...

   На очередном перекрестке Винсент остановился и сделал глубокий вдох, усмиряя эйфорию. Всё, с этого момента работа. А насладиться можно будет по выполнении задания.

   До высотки "связистов" оставалось всего ничего, и рейдер привычно вошел в профрежим – никаких лишних движений, предельная внимательность и осторожность. Очки сканируют окрестности, камера заднего вида транслирует происходящее за спиной, выдавая картинку в нижней части линз. Слева в столбик светятся зеленым результаты анализа: радфон – норма, химзаражение – небольшая опасность. Остальное Винс отключил, чтобы не маячило.

   На входе в башню "связистов" были установлены раздвижные двери. Когда посетитель приблизился, плоские створки бесшумно разошлись в стороны, открывая взгляду короткий коридор, который привел Винсента в крохотную комнату с бронированной дверью без ручки и переливчатым глазком видеокамеры по центру. Согласно имеющейся информации, при попытке взлома или проноса тяжелого оружия незваных гостей в этой комнатенке ждали три заряда взрывчатки с заранее подготовленными поражающими элементами. Впрочем, и за дверью гостевые коридоры прикрывались не слабей.

   Винс не врал Ленгли, когда оценивал информацию о тридцать седьмом. Просто он умел и из такой горы хлама вытянуть реальную картину.

   Как только рейдер вошел, рядом с бронедверью, несколько раз мигнув, соткалась голограмма изящной девушки азиатского типа – миниатюрной, но фигуристой, с гладкими каштановыми волосами и миндалевидными глазищами в пол-лица.

   – Назовите ваше имя и сообщите, по какому делу вы пришли, – голос из скрытого динамика был мелодичен и приятен.

   – К Среднему. По вопросу на шестизначную сумму, – с этими словами Винсент достал из-под куртки небольшой бокс. – Содержимое этого бокса вы получите при любом исходе переговоров.

   Рейдер словно воочию видел, как прильнула к мониторам охрана, сканируя его и содержимое плоской коробки. Сейчас по ту сторону двери гадают, что же находится внутри бокса. Хитрая взрывчатка? Отрава? А если купюры все-таки настоящие, то зараженные или нет? Однако сотня тысяч только за разговор... Это не могло не заинтересовать.

   – В таком случае мистер Инкогнито, – поклонилась голограмма, – положите бокс в нишу и дожидайтесь результатов проверки.

   Справа из стены выехал металлический лоток. Винс подчинился и спокойно уселся в кресло, вынырнувшее прямо из пола. Тем временем голограмма поинтересовалась:

   – Желаете скрасить ожидание? – Из скрытых динамиков полилась приятная тихая музыка, и девушка взялась за отворот блузки, готовясь раздеться.

   – Нет.

   Про себя Винсент тихо смеялся, представляя, насколько удивятся операторы манипуляторов, когда вскроют бокс и увидят что внутри лежит всего-навсего лист бумаги с десятком наименований аппаратуры из "красного" списка. Тогда как сканеры продолжат показывать купюры.

   Интересно, когда они прочтут, что им на самом деле предлагают, примет раннего гостя жаворонок Средний, или не поленятся разбудить Старшего?

   – Уважаемый, – музыка внезапно смолкла, а голос в динамиках из женского сменился на мужской. – Я – Хён У, старший смены охраны. Хотите ли вы сдать оружие, перед тем как пройти? Приношу свои извинения, но в случае отказа мы будем вынуждены принять вас по режиму "Паранойя".

   – Не утруждайтесь. – Винс вытащил пистолет из поясной кобуры, и в тот же миг из стены выдвинулся ящичек, в который рейдер положил оружие. Туда же отправился маленький револьверчик из левого кармана и нож из рукава.

   – Благодарю.

   Едва отзвучала благодарность, бронированная дверь открылась.

* * *

   – Мне следовало догадаться, что шпильки – только начало, – сказала утром Эледа и сладко потянулась.

   Джед с удовольствием наблюдал за девушкой, а когда она свесилась с кровати, чтобы поднять валяющееся на полу платье, ловко дернул за уголок одеяла, в которое мисс Ховерс собиралась завернуться. Внезапно оставшись без мантии, она рассмеялась.

   Номера в "Дельмонико" были прекрасны, а уж после унылых интернатских боксов казались просто раем. Этим-то раем мисс Ховерс с мистером Ленгли и наслаждались часть вечера, а потом еще и половину ночи. Теперь же, когда за окном начало светать, обоим предстояло снова вернуться к разгадке тайны Айи Геллан.

   – Мы отправимся в интернат номер сорок семь прямо отсюда, – сказал Джед, одеваясь.

   Эледа с сомнением посмотрела на свое платье, однако собеседник ее успокоил:

   – Необходимый допуск у меня есть, твои документы с тобой. Официальный костюм не обязателен.

   ...Когда мисс Ховерс и агент Ленгли вышли из номера, у порога их привычно ожидали Джедов киборг и скучающий, однако как всегда довольный жизнью Батч. Эледе даже показалось, будто ее телохранитель и кибернетическая махина что-то обсуждали, но замолчали при появлении начальства. Хотя о чем можно болтать с фиговиной, у которой от человека только мозг, промытый при помощи психотехник, а остальное – нанокерамика, броня, сталь и микрочипы?