Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

Соавторы: Алексей Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 42 страниц)

   Уже на выходе Олли окликнул мальчишку:

   – Лето!

   Тот обернулся слегка испуганно.

   – Зайди завтра с утра. Есть работа.

   – Если дела позволят, обязательно, – с достоинством ответил паренёк.

   После этого оба невероятно серьезных и притом таких забавных покупателя вышли.

   Олли смотрел на закрывшуюся дверь и мелко дрожал от еле сдерживаемого смеха. Наконец, взял себя в руки, достал коммуникатор, быстро выбрал нужный контакт:

   – Джувз, тут к тебе ТАКИЕ клиенты идут... Столик, за которым Керро обычно сидел, свободен?

Эпилог

Твой покой ещё далеко -

Сотни миль на закат...

Группа «Корsика»

«Сотни миль на закат»

   Это было в прошлой жизни.

   Двадцать секунд. Обратный отсчет. Время движется рывками – то вдруг становится неимоверно тягучим, то делается настолько стремительным, что заходится сердце.

   Двадцать секунд.

   Споткнуться о растяжку, срывая замедлители, и влететь под крышу, прячась от зорких камер беспилотников. Рывком порвать ослабленное звено наручников, кувыркнуться, схватиться ледяными руками за крепкий трос и, сдирая с ладоней кожу, слететь по нему вниз – в узкую щель в полу. Подхватить с пола пластиковую маску дыхалки, натянуть, кинуться вперед меж бетонных стен. И в трех шагах от спасительного поворота ощутить спиной жар расходящегося позади огня. Успела.

   Двадцать секунд. На тренировках казалось – совсем мало времени. А на деле – будто часы прошли. Бежать! Бежать впереди собственного ужаса, а затем на очередном повороте сдернуть с лица дыхалку, вырывая эластичными лентами клочья растрепавшихся волос. И опять бежать.

   Потом будет встреча с Керро, на которого Айя вылетит, обезумевшая, оглушённая, запыхавшаяся. Они не перекинутся даже парой слов, потому что он сразу забросит её на квадр, и долгий путь по лабиринту туннелей продолжится. Девушка прижмется к широкой спине и будет чувствовать лишь равнодушное отупение. Только мысль про двадцать секунд будет по-прежнему монотонно крутиться в голове: "Двадцатьсекунд, двадцатьсекунд, двадцатьсекунд..." И ничего больше. А потом они бросят квадр и пойдут пешком. Айя не запомнит дорогу, ничего не запомнит, кроме саднящей боли в содранных ладонях, дрожи в коленках да стука крови в висках.

   Они придут на лежку. Последнюю лежку в этом секторе. Безопасное место... По-настоящему безопасное, потому что Керро рядом.

   Хлопнет дверь, отрезая внешний мир и всех тех, кто в нем остался. Загорится под потолком светодиодный светильник.

   И после этого случится истерика. Короткая бешеная истерика, которая выпьет все силы.

   Айя будет бессвязно орать, цепляясь за Керро и захлебываясь слезами:

   – Я так боялась не успеть! Или прибегу, а тебя нет. И не знаю, как найти! Ничего не знаю! Даже имени твоего не знаю! А если ты сменишь личность, как я тебя найду?! Я же не знаю, куда идти!

   Она будет трястись сама и трясти его, не понимая и не осознавая, что в её словах начисто отсутствует логика, что его время тоже выходит, что он тоже скоро свалится, что орать вообще нет никакого смысла – всё прежнее страшное закончилось, а новое ещё не началось. Но, все равно, она будет орать и тормошить его. Тогда Керро крепко ухватит её за локти и стиснет, не давая рыпаться.

   У неё будут стучать зубы и дергаться лицо, но орать она продолжит всё равно:

   – Как найти человека, если даже не знаешь его настоящего имени?

   И рейдер скажет:

   – Успокойся. Андрей мое настоящее имя. Всё? Теперь нормально?

   Только после этого она кивнет и начнет потихоньку успокаиваться. Поймет, наконец: всё действительно нормально. Но ошибётся. Потому что сразу после этого начнется ад.

   Силы ушли разом, как вода в песок. Только что их хватало и орать, и биться, и трясти Керро-Андрея, а вот уже стало невозможно даже просто сидеть. Удушливая боль поднялась волной тошноты из горла и разорвалась в голове, словно граната – ослепила, оглушила, обездвижила, и от этой боли разлетелась на осколки память: мысли, личность, страхи Айи Геллан.

   Всё смешалось. Грязь, боль и кровь. Корпоративная действительность и разруха чёрного сектора. Видения казённых интернатских комнат и картины вонючих свалок. Широкие многолюдные проспекты и разбитые пустые дороги. Высокие небоскребы и мрачные серые руины. Логотипы "Виндзора" и "Мариянетти". Воспоминания фальшивые и реальные. Настоящее и прошлое. Перед глазами мелькали образы, в голове шумели чьи-то голоса. И было непонятно, что стискивают руки: стило, рукоять ножа или скомканное одеяло?

   А потом вдруг вспыхнул ослепительный свет, и над Айей склонился доброжелательный кудрявый человек в белом халате: "Не бойся, девочка, больно не будет". Но было больно! Тело снова и снова скручивало судорогой, а учитель в классе требовал ответа по истории корпорации и миротворческим операциям "Виндзора". Но Айя не помнила! И учитель смотрел с укором и говорил строго: "Не бойся, девочка, больно не будет". А в руках у него был металлический прут.

   И сразу после этого в лицо летели осколки стекол, слышался визг тормозов, грохот удара, а потом сирена медицинской службы. "Не бойся, девочка, больно не будет". Но она знала, что будет, даже пыталась кричать, но голос пропал и ужас захлестнул с головой, а потом Айя – будто с разбегу в воду – упала в другую реальность, где были длинные коридоры родного интерната... Однако картины упорядоченной унылой жизни Айи Геллан снова мешались с бешеными событиями семи дней в чёрном секторе.

   "Ибо шёл я долиной смертной тени..." – говорил глубокий голос, и Айя, стоявшая с дымящимся пистолетом над мертвым телом, видела, как поворачивается к ней убитый парень. А в лицо летела кровавая пена крика: "Почему ты не дала мне уйти?!" И она отвечала, словно в оправдание: "Не бойся, больно не будет". А потом целик и мушка сходились, грохотали выстрелы, и отдача била в содранную ладонь.

   Небо было серое... Серое. Низкое. Как бетонный потолок. Как всё вокруг. И крутились, крутились над лужами крови две юбки: синяя с кружевом по подолу и красная из фатина. Пригибалась к рулю Алиса, уносясь навстречу судьбе... А одновременно с этим кто-то крался в темноте, девчонки ссорились из-за ребят, а те приходили ночью в бокс и говорили: "Такой, сука, рейд – и сдавать в бордель?"

   И когда показалось, что мозг не выдержит, что голова взорвется от боли и сумасшедшей пляски образов, вдруг наступила темнота... Тихая. Глубокая и прохладная, как могила.

   Над Айей склонилась молодая женщина, и её синие глазищи – цвета ленты в чёрных волосах – смотрели прямо в душу.

   Синее платье, белый подъюбник, чистый крахмальный фартук.

   – Вот, скажи, что ты здесь забыла? – строго спросила она. – Отвратительное же место. Собственная голова.

   – Ты тут бывала? – спросила Айя, и словам вторило медленное гулкое эхо.

   – Да уж, приходилось! – Алиса засмеялась. – Вывести?

   Голос был чистым и мягким. Эхо его не дробило.

   – Выведи... – Айя на секунду замялась. – Прости, ножа с собой нет, не могу вернуть.

   Алиса отмахнулась, взяла собеседницу за плечи и мягко толкнула, будто опрокидывая на спину. Руки у неё были теплые и ласковые.

   – Не бойся, девочка, больно не будет...

   И Айя вдруг поняла, что впервые в этих словах нет лжи. Она опрокинулась. Но не упала, а полетела. Вверх, вверх, вверх... Холодный полумрак рассеивался, становился светлее, а мысли в голове упорядочивались, переставали тесниться. Стремительный свет всё приближался. Он оказался не солнцем, не луной, а горящим под низким потолком светильником. Тот был всё ещё далеко, но грань реальности приближалась и приближалась.

   – Тебе туда, – сказала Алиса, останавливаясь.

   А её собеседница, подхваченная всё тем же мягким порывом ветра, продолжила лететь, не имея сил даже обернуться.

   – О ноже не беспокойся. Дарю! – донесся в спину веселый крик. – И будь достойна...

   Распахнув глаза в тускло освещенной маленькой комнатке, Айя всё-таки успела услышать последнее слово:

   – ...обоих.

   Так она пришла в себя. Села, закрывая ледяными ладонями потное лицо, судорожно вздохнула и огляделась. Керро, уже вставший на ноги, выглядел чуть-чуть получше покойника. Да и она сама...

   Они отлеживались и приходили в себя ещё три дня.

   А потом была дорога, уносящаяся из-под колес. Мелькание унылых развалин за окном автомобиля, серый снег, замёрзшая грязь. Новые сектора и новые люди, новая внешность и новое имя. Были очень разные и очень похожие дни и хорошие ночи.

   Но с той поры Айе больше ни разу не снились сны.

* * *

   Когда-то давно на свете жила девушка по имени Айя Геллан – пугливая, неуверенная в себе, наивная. Её многое удивляло. Например, однажды она удивилась банальным, в общем-то, словам: «Деньги – прах. Их всегда можно добыть».

   Мужчины, который так сказал, больше не было. И пугливой девчонки, запомнившей его слова, – тоже. Они не погибли, не ушли за грань, не сгинули за периметром, они... просто исчезли.

   Айя Геллан бы не поняла, но Ита Маккена добыла деньги легко и непринужденно. Всего-то делов – отыскать точку, где торговали дурью, предложить расплатиться "передком" и с готовностью кивнуть на слова: "Сначала передок, потом товар". Хорошо отыграла – за торчиху приняли без всяких подозрений. Видать, еще не пришла в себя толком.

   А затем вонючий закоулок, самоуверенный дилер, тянущийся к ремню штанов, короткий треск шокера, кое-что из боевой химии, побыстрее приводящее клиента в чувства, сыворотка правды – и вот он: тайник с деньгами. Не так, чтоб сильно много, но на задуманное хватит.

   Потом, когда Ита перерезала дилеру горло, желудок у неё неприятно всколыхнулся... но в первый раз ножом, говорят, всем непросто. Позже привыкают.

   А затем она со своими – первыми действительно своими! – деньгами брела вдоль торговых рядов, пока не увидела три серебряные стопки и маленькую металлическую флягу с неброским красивым узором.

   Смешно, покупка обошлась ей в десять кредитов. Ровно в те деньги, которые когда-то с Айи Геллан потребовали за тарелку сублимата.

   Потом был бар, где пришлось на входе сдать оружие (Ита уже без труда различала, где следует подчиниться, а где делать этого не стоит). В этом баре ей за кред налили полную фляжку текилы. Действительно хорошей текилы – даже она со своим небольшим алкогольным опытом легко выпила стопку.

   И снова оживлённая улица, длинные торговые ряды... На углу квартала тощая семилетняя девчонка, одетая в рванье, продавала на развале всякую грошовую ерунду. Ита купила у неё две маленькие плоские свечки. Отдала аж полкреда. У девчонки так блестели глаза, что денег было совсем не жалко.

   Естественно, после этого за покупательницей шли, следили... Проводили до следующего квартала, но отстали, не решившись связаться. Не дураки.

   Ита же со своими покупками неспешно направилась в маленький мотель.

   Номер был пуст. Это хорошо. Эйнар вернется не раньше, чем через час. Она погасила свет и выложила на стол свечи. Щелкнула зажигалка, загорелись два огонька. С легким шелестящим скрежетом провернулась крышка на фляге. Две маленькие серебристые стопки, наполненные до краев, встали по ту сторону свечей. Чуть скрипнул старый стул, и воцарилась тишина.

   Остались лишь два дрожащих огонька и две поблескивающих рюмки по ту сторону... стола? Реки? Узких мостков? Бездны?

   Слова сорвались с губ сами собой, нарушили безмолвие одиночества, зазвучали ровно и спокойно над огнём и пустотой.

   – Прощай, Айя Геллан. Ты была хорошим человеком, но этот мир не для таких, как ты. Прости за всё, что я еще сделаю. И не поминай лихом. Прощай.

   Огонь свечи мигнул, словно потревоженный дыханием.

   – Прощай, безымянная лабораторная крыска. Ты сбежала от "Мариянетти", чтобы быть убитой "Виндзором". Спасибо тебе за память, которую ты мне оставила. Где бы ты ни была, я надеюсь, мы встретимся, когда придет мой срок. И пред тобой я отвечу за всё, что свершу на этой земле, в этом мире. Но пока – прощай.

   Текила обожгла горло, над огоньками свечей взметнулось голубое спиртовое пламя, а на душе вдруг стало легко и свободно.

   Ита Маккена зло усмехнулась, вспоминая мрачный шлюз Зета-центра. Цель. Их с Эйнаром цель.

   Смертная тень, говорите? Плевать! Она пойдет сквозь нее не одна.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

20 августа 2015 года – 5 июня 2016 года