Текст книги "Каждый за себя (СИ)"

Автор книги: Алена Харитонова

Соавторы: Алексей Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

   Айка осторожно потянула руку к очкам, с опаской поглядывая в сторону их владельца. Спит.

   Пальцы мягко прикоснулись к прохладному пластику...

   Тяжелые, однако. Как Керро не задолбался таскаться в них? Девушка осторожно разложила дужки. Ну, с виду самые обычные очки в массивной оправе. На дужках по четыре маленьких кнопки. Но нажимать их, конечно, незачем. А что за линзы? Айка снова покосилась на темную макушку. Керро не шевелился. Правильно, пусть дрыхнет. Она поглядит только.

   Осторожно девушка поднесла очки к лицу, на секунду замешкалась, думая, что, может, ну их, пусть лежат, пока хозяин не проснется. Однако любопытство пересилило робость.

   – БЛЯДЬ!!!

   Айя с криком вскочила, опрокидывая стул. Яркая вспышка выжгла глаза. Мир залило ослепительным светом. Стерильно-белое сияние поглотило всё вокруг. Рассудок зашёлся в панике.

   Белый. Белый. Белый свет! Предвестник боли и ужаса.

   Откуда-то издалека девушка услышала эхо мужского голоса. Она не разбирала, что ей говорят, но инстинкты подсказывали – сейчас будет больно. Снова больно. Её опять привяжут. А значит, иголки. Как вчера. Как позавчера. Скажут: "Терпи". Или: "Больно не будет". Но будет. Обязательно будет. Всё будет. И наполненный шприц, и жгут, стягивающий плечо, и похлопывание по напряженной руке, вены на которой прячутся от иглы, и пластиковые ремни, фиксирующие тело на кровати ...

   С губ сорвалось шипение. Девушка смутно различила силуэт мужчины, стоящего напротив. Здоровый. Санитары все здоровые. Но этот выше Айи только на голову, а у неё к тому же есть нож!

   Опять эхо далекого голоса. Как всегда, спокойного. Они думают, если говорить спокойно, то это расслабляет. В первые дни она и впрямь верила, что это не предвестие боли. Но потом поняла – предвестие. Всегда предвестие. Чем спокойнее с ней говорят, чем больше в интонациях участия, тем больнее будет.

   И тот маленький, пухленький, белобрысый, с кудряшками на голове. Он спрашивал: "Где болит, солнышко?"

   Солнышко. Её в жизни никто так не называл.

   У него и руки были мягкие, такие уютные. Пальцы осторожные, тёплые. Она первый раз честно ему сказала, где. Думала, что-то сделает. Он и сделал. Очередной укол прямо туда. Из здоровенного шприца размером чуть ли не с флакон монтажной пены. Айю тогда всю вывернуло судорогой, она даже кричать не могла.

   Потом, когда её привели к этому говнюку второй раз, она уже не так честно сказала, где болит. Зато дождалась, пока докторишка наклонится посмотреть, рванулась и вцепилась ему зубами в голову. Голова была самым близким, до чего можно было дотянуться. Сука! Её быстро оттащили, но она надеялась, что успела прогрызть ему череп до самого мозга, и потом еще долго плевалась кровью и волосами.

   После этого случая каждый раз перед процедурами её связывали, а на голову надевали плотный бандаж – синтетическую ленту, которую пропускали под подбородком и затягивали на темени.

   Но сейчас она не связана. Забыли! Правда, перед глазами ещё плыло. Но постепенно стало хоть что-то, да видно. Девушка дёрнула с пояса тычковый нож. Урод безоружный и не такой здоровый, как обычно. А ей главное – выйти.

   Она прыгнула, когда смутно различила дверь за спиной врага.

* * *

   Первый раз он не ударил, только перехватил руку с ножом, выводя на болевой. Айя стремительно прокрутилась, продолжая движение. Ладонь, сжимавшая оружие, разжалась, рука сразу же онемела от боли. Обычный нож выпал бы, а тычковый чудом, но удалось удержать. Девушка вывернулась и отпрыгнула.

   Бросилась ещё раз, ткнула ножом и почти – почти! – достала. Но этот урод вдруг оказался совсем рядом и влепил тяжелую резкую пощечину. Ударил, мудак, наотмашь, тыльной стороной ладони, да так, что у неё перед глазами и то немногое, что ещё было видно, поплыло, а голову чуть не снесло с плеч.

   Айя полетела кубарем, опрокинула стул и крепко приложилась головой об стену, на миг потеряла ориентацию, однако тут же откатилась, уходя от удара ногой. Впрочем, удара почему-то не последовало. Это хорошо. Боец из нее сейчас был хреновый – спину и затылок ломило, рука не слушалась, левую половину лица дергало, из носа и разбитой губы текла кровь.

   Девушка торопливо вытерла ее рукой. Мир вокруг кружился, в голове гудело. Но всё это было неважно, потому что чутье, воспитанное и закаленное улицей, обострилось до предела, а инстинкты взвыли, требуя спасаться. Только спасаться было некуда – противник перекрывал дорогу к двери, а Айкины лопатки упирались в стену.

   Смотреть снизу вверх было унизительно, да еще и страшно. Мужчина стоял над жертвой, и та начала медленно подниматься, скользя ладонью, измазанной в крови, по холодной стене. Ноги были мягкими-мягкими и еле держали. Сердце обвалилось в живот, и пелена жгучей ярости, охлажденной испугом, начала медленно спадать. Айя хлопала глазами и видела, как сквозь мельтешение белых пятен проступают очертания знакомой фигуры и знакомой же обстановки...

   Керро был зол. Очень зол. И само собой всплыло в памяти: "...Зачем тебе его сердить? Он – не я. Вообще не отходчивый. Хотя... учитывая, что с твоим везением можно играть в рулетку, причем ставить по-крупному..."

   – Тебе, мля, Три Суки в очередь отлизывают, так ты совсем охерела и подмахивать им начала? – рявкнул рейдер.

   Айя вздрогнула, снова вытерла тыльной стороной ладони льющуюся из носа кровь и пролепетала:

   – Керро, прости! Я... меня... заклинило, – вид у нее был виноватый, испуганный и сконфуженный одновременно. – Оно когда вспыхнуло, белое такое, мне показалось, что я снова в палате, а ты – санитар.

   Кровь из носа текла и текла, девушка шмыгала, чтобы хоть как-то её остановить. На скуле медленно наливался синяк.

* * *

   Когда Винс вошел в крохотный бар при ночлежке, куда проводники Су Мин определили его группу, у стойки сидел только Ирвин и неспешно потягивал пиво из высокого запотевшего бокала.

   – Кайфуешь? – спросил Винс, подсаживаясь. – А остальные где?

   – Кемп дрыхнет, – ответил товарищ и кивнул бармену, чтобы тот налил еще один стакан. – Кара сперва тут крутилась, потом наверх умотала.

   – А от Рекса психотерапия уже ушла? – спросил Винс, придвигая к себе наполненный бокал.

   – Полчаса как, – Ирвин закатил глаза. – Какая девочка... у нас таких в эскорт агентстве не каждый раз получишь.

   – Еще бы, – Винс хмыкнул. – Су Мин к нему для реабилитационных работ названую сестру отправила.

   – Меня б так кто отреабилитировал... – с притворной тоской вздохнул Ирвин, делая очередной глоток.

   – Мы с тобой, дружище, староваты для подобных реабилитаций, – хлопнул его по плечу Винсент. – Нам такая гимнастика по возрасту не показана. Чик-пык, сердечко ёк, и привет. Теперь только грелки, противорадикулитные пояса, фито-чаи и лечебная физкультура на свежем воздухе.

   Друг хмыкнул:

   – Ага, ага. Про фито-чай я промолчу. А "грелку" твою видел, догадываюсь, что там у вас за лечебная физкультура была.

   Винс, глядя поверх стакана куда-то в пустоту, сказал загадочно:

   – Древние восточные техники омоложения организма. Ты – человек чёрствый, не поймешь.

   Ирвин беззлобно расхохотался.

   – Я тут послушал про твои вчерашние похождения. Вот объясни, как ты умудрился меньше чем за сутки втереться и стать здесь почти своим парнем?

   Винс мельком оглянулся – кроме них двоих, в зале никого больше не было, даже бармен вышел. Короткое касание уха. Ирвин в ответ едва заметно покачал головой и пробежался пальцами по предплечью, будто по наручному пульту. Все, мол, чисто.

   – Это просто, – негромко ответил Винсент, – я всегда предлагаю больше, чем ожидают, а по возможности такое, чего здесь ни за какие деньги не добыть. Ну и общаюсь, как с коллегами из нейтральной корпорации, которых надо склонить к сотрудничеству. Вот и весь секрет.

   – А как же намек на то, что, если с тобой что-то случится, то...

   – По ситуации, – собеседник посерьезнел. – Но с толковыми обычно без надобности. Местные и без подсказок такого навыдумывают, чего нам с тобой даже в голову не придет.

   Ирвин хмыкнул и, допив пиво, сказал:

   – Не умничай, теорию мы на курсах вместе проходили и принципы внедрения тоже, но меня ни разу так не обхаживали.

   Винсент развел руками:

   – А ты хоть раз в одиночку выходил? Чтоб без связи и поддержки. Попробуй. К третьей ходке ничуть не хуже будет получаться.

   – Если доживу до этой третьей ходки, – Ирвин откинулся на стуле.

   Вернувшийся бармен поставил перед рейдером новую кружку пива.

   – Да, – серьезно сказал Винс. – Но если доживешь, разверзнутся бездны. Ладно, пока мы в чистом месте – слушай, – он придвинулся ближе к товарищу, – инфу по связям конкурентов наверху уже обрабатывают, ночью спустят нам возможные варианты использования. С утра возьмешь Кемпа и проработаете. Кару заодно до точки эвакуации проводите.

   – А она чего? – удивился Ирвин.

   – У нее ТО каждые две недели. Следующее – через четыре дня. Рисковать не будем.

   – Цена могущества... – покачал головой рейдер. – А ты как? Опять в одиночку?

   – Рекса себе оставлю. Драк вроде не предвидится...

   – И, случись что – есть хвост, чтоб сбросить, – хмыкнул собеседник.

   – Да. Но ему об этом знать ни к чему. Итак, как я сказал, инфопакет получим ночью. С утра начнете работать, а пока вызывай наших.

   Ирвин кивнул, после чего сказал несколько слов в ларингофон.

   Винс же вытащил коммуникатор и нажал пару кнопок. Почти сразу в дверях бара появилась Су Мин, а через пару минут сверху неспешно начали спускаться в общий зал и рейдеры.

   – О, Кара, свет группы нашей! – махнул девушке рукой Винсент. – Там, куда мы идем, обещался быть тот парень Ушлого, который тебя к конкурентам вел. Считай – подарок.

   – Балуешь ты меня, – плотоядно улыбнулась в ответ девушка.

   Ирвину в этот момент отчего-то показалось, будто Винсент каким-то уж слишком долгим взглядом задержался на собеседнице, а та, словно в ответ на немой вопрос, едва заметно кивнула. Но... показалось, и фиг с ним.

* * *

   «Нора» оказалась совсем не похожа на «Хризантемы». Если последние были очень приличным кафе с претензией на ресторан, то «Нора» была чистейшим ночным клубом. Электронная музыка в стиле «тыц-тыц», мигание стробоскопов, подиум с пилоном, высокие тумбы с клетками, в которых извивались полуголые танцовщицы. И, разумеется, кабинеты для приватов. Как же без них.

   – Не тормози, парень, – Винсент ткнул обалдело озирающегося Рекса локтем в бок. – Выбирай любую, подходи, договаривайся и вперед. Только из клуба ни ногой, как бы ни звала. Назад можешь не вернуться. Понял?

   Рекс перевел на старшего растерянный взгляд и спросил:

   – А как же...? – имя дамы сердца потонуло в грохоте музыки.

   – Думаешь, ты у нее один? Хотя... если хорошо себя покажешь, глядишь, послушает здешнюю коллегу и сама придет. А может, и без этого придет. Но почему и отчего, ты никогда не угадаешь. Женщины! Так что вперед. Сети разврата ждут. И оцени – никаких отметок в листе психоустойчивости.

   – Да, это круто... – Рекс на секунду замялся, а потом прокричал сквозь баханье танцевального ритма: – Винсент, а можно вопрос?

   – Вопрос можно, ответ – не факт, – пожал плечами собеседник.

   – Это правда, что рейдеры заставляют пленных драться друг с другом до смерти? Старший моей ГБР говорил... завидовал жутко.

   Винсент еле сдержался, чтоб не заржать. Тут музыка гремит, спиртное течет рекой, девки полуголые скачут, хватай любую и трахай до мозолей, так нет, надо о высоком, о легендах и мифах. Но лучше сразу ответить, чтобы отстал.

   – Врут.

   Молодого такой ответ явно порадовал, однако Винс продолжил:

   – Так каратели развлекаются. А мы, если можем отпустить, предлагаем поединок с одним из своих. Нож на нож или чистая рукопашка. По выбору. – Тут рейдер будто вынырнул из воспоминаний, хлопнул Рекса по плечу и закончил: – Да забей ты уже. Это всё добровольно. И для пленного, и, тем более, для своих. Лучше гляди в оба.

   И он кивнул в сторону извивающейся на соседней тумбе темноволосой девушки с такими формами, при виде которых любой нормальный мужик говорит только восхищенными междометиями. Девчонка уже давно пыталась привлечь внимание Рекса, но тот, поглощенный вопросами вселенского масштаба, не замечал ее просто в упор.

   – Тебе уже, вон, сдаются без боя, – рейдер подтолкнул молодого вперед. – Иди, бери в плен.

   Посмотрев, как Рекс нерешительно мнётся возле тумбы, Винсент перевел взгляд на подошедшую Су Мин. Та довольно улыбнулась и кивнула, после чего подхватила спутника под локоть, увлекая в более тихую зону – к столикам.

   – Сочная девчонка, – одобрил Винс.

   – У моей сестрицы только такие, – улыбнулась Су Мин. – А эту она нарочно под него подложить решила, – кореянка наклонилась к уху Винса и прошептала: -Сказала: хороший мальчик. Нежный. А Викки недавно на урода нарвалась, две недели лечилась. Вот, чтобы ей легче было к работе вернуться...

   – Даже не буду спрашивать, что сделали с уродом, – хмыкнул Винс.

   – И я не стала, – согласилась Су Мин. – У Мэрилин, если ее разозлить, фантазия богатейшая. А за девочек своих она вообще любого порвет.

   Собеседница чуть помолчала:

   – Винс, а зачем ты просил привести Санни?

   – Кару занять, – пожал плечами рейдер. – Заскучает ведь, устроит стрип-соревнование с переходом в дебош. А на него она запала.

   – Вы странные корпы. Даже для рейдеров, – девушка не удивлялась, скорее констатировала.

   – Было дело – попали под молотки. Остались я, Кара и на руках тяжелораненый. Денег нет, связи нет, оборудования нет. Только по пистолету с неполным магазином. У нее даже ножа не было – сломала. Вот и выкручивались, как могли. Я на бои пошел, а она в такое же вот место... ну и наложилось на характеры.

   – Бои насмерть?

   – Разумеется, – кивнул Винс. – Там ставки выше и плата тоже.

* * *

   Мистер Эдтон сидел на узкой койке в камере и стискивал голову руками. Всего несколько дней назад у него было все – должность, положение, перспективы, неплохой доход, и вдруг из-за какой-то дебиловатой девки жизнь перевернулась с ног на голову!

   Что такого в этой Айе Геллан? Вот что? Тихая, услужливая. Незаметная. Да на неё даже сверстники, готовые в этом возрасте кидаться на всё, у чего есть сиськи, не смотрели! Хотя какие там сиськи... Ал вспомнил тощую, длинную, как монорельс, рыжую девчонку, всегда и на всех смотревшую будто бы слегка исподлобья.

   Большинство старшеклассниц уже вовсю трахались, а эта сидела над книжками или зубрила уроки. Да был бы толк! Ведь дура дурой! Кому только понадобилась.

   А теперь из-за этой... Мистер Эдтон едва сдержал стон.

   На соседней койке лежал, отвернувшись к стене, безучастный ко всему Джо. Их поместили в общую камеру, проинструктировав, что любые попытки выяснения отношений, как то – мордобой, вопли, взаимные угрозы, будут пресекаться жёстко и болезненно для обеих сторон.

   Впрочем, Джо и Ал не собирались драться. Их обоих настигла жесточайшая апатия, обоим стало понятно: жизнь, ещё вчера бывшая такой полной (достаточно вспомнить маленькие радости Джо, через койку которого прошли все смазливенькие старшеклассницы), вдруг закончилась. Совсем. Без возврата.

   И даже чёрт бы с ними – с положением, с перспективами, с должностью! Тут бы просто сохранить голову на плечах. Голову и жизнь. Пусть совсем скатиться вниз, лишиться всего, драить сортиры в забегаловках, но жить – жить! Однако обвинения, выдвинутые мисс Ховерс, не оставляли сомнений в будущей судьбе и директора, и начальника СБ.

   – Как ты думаешь, Джо, – спросил Аллан хрипло, – что с нами будет?

   – А тебе не всё равно? – не поворачиваясь, буркнул в ответ Рик.

   – Нет... – его сокамерник снова стиснул голову руками. – Нет.

   – Ну, ок, – Джо сел и впервые за последние сутки посмотрел на друга. – Я тебе расскажу. Слушай.

   Мистер Эдтон побледнел от того, насколько неживым и бледным было лицо собеседника.

   – С таким здоровьем, как у тебя, вряд ли светит попасть в лабораторию. Поэтому, скорее всего, просто усыпят по приговору. Меня, – он нервно хмыкнул, – меня ещё можно на опыты. Или на органы. Тоже по приговору. Разберут и отправят всё нужное в криокамеры. А может, предложат сыграть. И если предложат, я соглашусь. Хоть какой-то шанс.

   – Во что сыграть? – спросил Ал.

   – Во что бы ни предложили, – с этими словами Джордж опять лег и отвернулся к стене.

* * *

   В кабинете агента Ленгли верхние лампы были выключены, вместо них горели боковые софиты, дающие мягкий тёплый свет. Столик в зоне отдыха был сервирован на четверых, пахло кофе...

   Эледа, окинув взглядом неожиданно изменившийся интерьер, удивилась:

   – Ты кого-то ждешь?

   Джед расслабленно сидел в кресле и улыбался с явным предвкушением:

   – Жду. И мне для предстоящей встречи нужна спокойная атмосфера.

   – Вот как? – девушка положила на стол рабочий планшет. – Здесь отчеты по каждому из направлений. Я все систематизировала, отжала лишнее, убрала повторяющееся, можешь ознакомиться.

   Ленгли кивнул и неожиданно спросил:

   – Вы хорошая актриса, мисс Ховерс?

   Эледа изумленно вскинула бровь и сказала:

   – Моей гувернанткой целых пять лет была Софи Корин. Не знаю, делает ли это меня хорошей актрисой, но золотой девочкой – точно.

   Настал черед Джеда недоумевать:

   – Софи Корин? Кто это?

   Собеседница рассмеялась:

   – Одна актриса из Бродвей-холла. Не очень известная, но весьма яркая. Если когда-нибудь окажешься у меня дома, покажу снимки. Мой отец... был большим поклонником её таланта. Во всех смыслах.

   Ленгли хмыкнул:

   – И что, она преподавала тебе актерское мастерство?

   Девушка уклончиво ответила:

   – Скорее учила общению с мужчинами. На личном, так сказать, примере. Когда мы выходили гулять в Центральный Парк, не было ни одного представителя сильного пола, который не свернул бы себе шею, провожая взглядом мою дуэнью.

   Джед покачал головой:

   – Она была актрисой какого-то определенного жанра?

   – Да, – кивнула Эледа, – в основном драмы. Но либо играла во втором составе, либо получала мелкие незначительные роли.

   – Драматический жанр. Я не очень смыслю в театре, но вроде бы он считается самым сложным?

   – Самым сложным жанром, агент, считается фарс, – усмехнулась Эледа. – И она его прекрасно освоила, оставив сцену ради карьеры гувернантки. А уж сколько ей за это заплатили... впрочем, ладно. Так зачем тебе мои актерские данные?

   Собеседник улыбнулся:

   – Подыграешь сейчас?

   – Если объяснишь, что именно собираешься делать.

   Мужчина поднялся из кресла и сказал:

   – Сейчас сюда приведут двух известных тебе личностей – мистера Эдтона и мистера Рика. Постарайся сделать так, чтобы они прониклись тем, что я скажу. Нужен прессинг с двух сторон.

   Эледа усмехнулась.

   – Подыграю.

* * *

   Вид у бывших директора и начальника СБ школы-интерната номер восемнадцать был донельзя жалкий. Оба заросшие щетиной, помятые, а после допросной химии еще синюшно-бледные, с черными кругами под глазами.

   – Господа, присядьте, – гостеприимно указал агент Ленгли на диван, стоящий в зоне отдыха. – Налейте кофе. Нас ждет серьезный разговор. Мисс Ховерс, будьте любезны, включите глушилку.

   Эледа встала и отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Никаких глушилок в кабинете не было и быть не могло. Для секретных разговоров предназначались совсем другие помещения. Однако она сделала вид, словно и вправду что-то потыкала на стене, где был установлен пульт управления сплит-системой.

   – Итак, джентльмены, – приветливо и бодро заговорил Джед, – позвольте представиться – специальный представитель СБ при совете директоров компании "Виндзор", уполномочен разбирать ваше дело.

   Рик и Эдтон смотрели на собеседника, словно загипнотизированные. К угощению они, конечно, не притронулись.

   – Мисс Ховерс, не откажите в любезности, налейте нашим гостям кофе.

   Интересные расклады. Эледа наполнила чашки и отошла к столу для переговоров, встав таким образом, чтобы арестованные были вынуждены смотреть либо на нее, либо на агента, ну или метаться взглядом туда-сюда.

   – Итак, ваше дело рассмотрено. Вот здесь, – Джед похлопал рукой по планшету, который принесла Эледа, – тексты ваших приговоров. Как несложно догадаться, несовместимых с жизнью.

   Мужчины стали ещё бледнее, а мистер Рик так стиснул чашку с кофе, что костяшки пальцев побелели.

   Агент Ленгли, довольный произведенным эффектом, продолжил:

   – Однако... я могу предложить вам шанс. Если повезёт, получите свободу. Конечно, о карьере, перспективах и прочем можете забыть навсегда, но жизнь сохраните. Откажетесь – приговор приведут в исполнение завтра с утра.

   После этих слов Джед замолчал.

   Джордж и Аллан переглянулись. Бледные, взопревшие...

   – А... – сипло начал мистер Эдтон и, торопливо откашлявшись, спросил: – Что нужно делать?

   Ленгли тонко улыбнулся:

   – Нужно будет пройти восемь километров, спуститься под землю в законсервированную лабораторию и вынести оттуда вечный накопитель. Вас, конечно, должным образом экипируют и вооружат, оснастят всей необходимой следящей аппаратурой. Ваша задача – дойти из пункта А в пункт Б, взять вечный накопитель и вернуться. В этом случае приговор аннулируется, вина считается искупленной, а вы сможете идти на все четыре стороны.

   Джордж Рик вскинул на Ленгли полный понимания взгляд:

   – Это Игра, да? – спросил он тихо.

   Эледа перевела взгляд с говорившего на агента Ленгли. Тот усмехнулся и сказал:

   – Я вижу, слухами об Игре земля полнится... Да, мистер Рик. Это Игра. И вы в ней будете главными участниками. А если окажетесь достаточно хороши, возможно, получите даже сверх уже названного мной. Решайте. Ответ мне нужен сейчас же.

   В комнате на несколько секунд повисла тишина. Эледа всё так же стояла возле стола, Джед, наклонив голову, слегка насмешливо смотрел на собеседников.

   – Я... согласен, – выдавил Джордж.

   Мистер Эдтон еще несколько секунд молчал, а потом безмолвно кивнул. По его лицу ручьями тек пот.

   – Вот и прекрасно, – хлопнул в ладоши Ленгли. – В таком случае, я дам распоряжение, чтобы вас начали готовить. До завтра, джентльмены.

   С этими словами Джед нажал кнопку селектора и сказал изменившимся холодным голосом:

   – Элен, пригласите конвоиров.

* * *

   Когда мистер Эдтон и мистер Рик в окружении конвоя вышли, чуть пошатываясь, Эледа рывком обернулась к Ленгли.

   – Джед, что ты тут нес? – спросила она. – Что за ахинея? Какая еще Игра, какой приговор, какой шанс?

   Мужчина рассмеялся, явно наслаждаясь её растерянностью.

   – Позволь заметить, золотая девочка, актриса из тебя весьма посредственная. А ты разве ни разу не слышала об Игре? – продолжал веселиться он. – Когда приговоренным дают шанс на спасение – вручают оружие, экипируют, надевают налобную видеокамеру и ставят задачу. Выполнил – свободен. Не выполнил – смерть, поскольку преследователи выходят с задержкой в пару часов. Такое вот реалити-шоу для богатых.

   Мисс Ховерс посмотрела на него с иронией:

   – Что за чушь?

   – Ну не знаю, чушь или нет, но низы болтают. Гляди, вон, Аллан с Джорджем поверили и даже вопросов не задавали.

   – Погоди, – Эледа взмахнула рукой, пытаясь остановить поток его насмешек. – Так это что – правда?

   – Девочка моя, – мягко сказал Джед, беря ее за подбородок и глядя в глаза, – а вот этого никто. Никогда. Не узнает. Ни ты, ни даже я.

   Она мягко высвободилась и спросила:

   – Тогда зачем весь этот балаган?

   Ленгли покачал головой:

   – Нам нужно, чтобы кто-то отправился в Зета-центр. Нужно проверить, осталась ли там зараза. Твой ненаглядный Винсент обещает к завтрашнему утру получить Айю Геллан. Причём живой. Надо готовиться к переходу на следующий этап. Я не собираюсь жертвовать полезными людьми. А этих двух дураков всё равно не жалко. Зачем их бесполезно усыплять, если можно использовать для дела?

   Мисс Ховерс нахмурилась:

   – Всё равно не понимаю. Почему не сказать им правду, поставить задачу и отправить?

   – Эледа, – мягко ответил Джед, – ты иногда как ребенок. Это обычно очаровывает, но явно не сейчас. Ты знаешь, на сколько растягивается зараженный пояс, и есть ли он до сих пор? Нет. И никто не знает. И что мешает этим двоим сбежать в черный сектор, не выполнив порученного? Просто из трусости и желания жить. Они там подохнут, конечно, сразу, но толку-то нам от этого ноль. А тут отправятся добровольно, и очень быстро. Поскольку будут уверены, что по следу уже мчатся другие смертники. Сколько у нас охотников, они не знают. Скажем: сотня – и в это поверят. Нам же надо выяснить – можно ли отправлять в Зета-центр людей. Если эти двое сдохнут – невелика потеря, но зато мы будем достоверно знать: соваться туда нельзя. И сбережем людей. Если выживут – отправим уже нормальную группу для исследований. И да, разрешение на всё это я уже получил.

   Его собеседница только усмехнулась:

   – Ну, вы даете, агент.

   Джед в ответ на это развел руками, как будто извиняясь, что мыслит глобальнее и коварнее своей визави.

* * *

   Кровь из носа всё текла и текла, Айя шмыгала, чтобы хоть как-то её остановить. На скуле медленно наливался синяк. Керро молча отошел, и девушка, проморгавшись, бросилась к столу, где лежали салфетки. Ей показалось, она извела едва ли не всю пачку, прежде чем из носа, наконец, перестало течь.

   На смену кровотечению сразу же пришла головная боль. Айка кое-как умылась, чувствуя, что ноги буквально подгибаются – так хочется лечь. И спать, спать, спа-а-ать.

   Она вернулась обратно на свой спальник и скорчилась на нем, стиснув ладонями виски.

   Керро ткнул в плечо, протягивая таблетку. Айя взяла её дрожащими руками, бросила в рот и проглотила, даже не запивая. После чего зарылась лицом в синтетическую ткань и отключилась.

   В себя она пришла внезапно и села рывком, не понимая, что случилось. Огляделась, растерянно потерла лоб и хрипло спросила:

   – Керро, я на тебя кидалась или... или приснилось?

   Мужчина, сидевший за столом, аж подавился и, еле откашлявшись, выдавил:

   – Да? И что еще тебе приснилось?

   Айка вжала голову в плечи и ссутулилась, понимая, что всё произошедшее снова было не сумбурным сновидением, а реальностью.

   – Прости... – тихо сказала она, не решаясь поднять глаза от пола. – Я не знала, что так получится.

   – Запомни раз и навсегда. Можно пристрелить любого, и все вокруг только пожмут плечами: слабак. Можно отобрать вещь или украсть – и все пожмут плечами: слабак или лошара. Но нельзя дотрагиваться или брать чужую вещь просто так. Поскольку тому, у кого ты ее взяла, придется доказать всем вокруг, что он не лошара и не слабак. А ты этого не переживешь. Это не считая той мелочи, что действительно ценные и важные вещи обычно имеют защиту. И еще. "Не знала" никого никогда не спасло.

   Девушка растерянно хлопала глазами. Судя по вытянувшемуся лицу, она даже не догадывалась посмотреть на ситуацию в таком свете. В голове ещё звенело от удара, и из всей отповеди она зациклилась на словах про ценное и важное, поэтому спросила:

   – Я их сломала? Разбила?

   – Визор из разведывательно-информационного комплекcа-то? – Керро смотрел на неё с насмешкой. – Может, тебя сдать назад в твою корпорацию? Конечно, утилизируют по девяносто девятому, но проживешь ты там явно дольше, чем здесь – за периметром.

   Она сидела такая красная, будто вся кровь разом прилила к лицу.

   – Я виновата, конечно, – глухо сказала Айя. – Но я здесь всего несколько дней и вообще не знаю, как тут что устроено. Тебе не приходит в голову, что там, где я жила – все иначе?

   – Тебе не приходит в голову, что жива ты до сих пор благодаря редчайшей удаче? А что у удачи есть поганое свойство заканчиваться в самый неподходящий момент, знаешь? Я тебе обещал выбор – выбор ты получишь. Не ошибись только. Второго шанса не будет. Собирайся, пойдем узнавать, кто ты есть.

   Она посидела, кусая губы, потом спросила:

   – А ты никогда не ошибался?

   – Я похож на мертвого?

   – Не особо... Но как ты понимаешь, какое решение принять и что выбрать?

   – Головой. С расчетом последствий на два-три хода вперед, с учётом интересов и действий всех заинтересованных сторон, исходя из своих целей. И с поправкой на непредсказуемое.

   Она поднялась на ноги, подошла к стулу, на котором висела куртка, и стала медленно одеваться. Закончив возиться с застежками, забросила на плечи рюкзачок и, наконец, словно собравшись с духом, повернулась к Керро.

   – Послушай, – Айя шагнула вперед и осторожно прикоснулась к плечу мужчины. – Понимаешь, я выросла в интернате. Там у всех все общее и одинаковое. Если возьмешь, попользуешься, а потом аккуратно положишь на место – никто ничего не скажет. Я думала – посмотрю и верну, где взяла. Я не знала, что так всё по-другому. Обещаю, я никогда больше ничего не возьму без спроса. Это был очень глупый поступок. Не сердись.

   Керро задержал дыхание и даже на секунду прикрыл глаза.

   – Ты так ничего не поняла. Пошли.

   – Нет, подожди! – Айя топнула ногой. – Ты здесь родился и вырос, ну или не здесь, не важно. У тебя в голове все чётко. Сколько тебе лет? Много, да? И из года в год ты учился выживать. Раз за разом. Я тоже когда-то умела. И не виновата, что стала вот такой! Ты помнишь все свои промахи, ошибки, неудачи. А я помню только то, что для меня придумал программист. Остального же просто нет. Меня не учили принимать решения. Я не знаю, как это делается. И как тут жить – не помню! Поэтому то, что для тебя естественно и просто, для меня – безумный шифр! А когда я пытаюсь хоть что-то понять, ты делаешь спесивую рожу! Говоришь про каких-то там сук, которые мне отлизывают! Я даже не знаю, о чем ты вообще.

   – И опять ошибка на ошибке. В этом мире слова не стоят ничего – стоят дела. Намерения не стоят ничего – стоит результат. Твоя готовность или неготовность к чему-либо, чему тебя учили, а чему нет, не имеет ни малейшего значения – значение имеет то, как ты выкрутишься из ситуации. Или как не влипнешь. А сук по дороге покажу. Тебе стоит посмотреть. Авось задумаешься хоть чуть-чуть.

* * *

   Они шли мимо когда-то очень красивой постройки – с балюстрадами и высокими мощными колоннами. Наверное, прежде здесь располагалась библиотека или, может, театр. Но сейчас вид у здания, выступившего из темноты, был жутковато мрачный, словно оно выпало сюда из другой эпохи и теперь казалось не то призраком прошлого, не то вратами в потусторонний мир. Ветер гнал по широкой лестнице мусор – обрывки целлофана, скомканные шуршащие обертки...