Текст книги "Мифология греков и римлян"

Автор книги: Алексей Лосев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 70 страниц)

Но из гиперборейской земли приходят к прочим людям и герои.

В первую очередь тут нужно назвать Аристея и Аба–риса. Об Аристее подробно рассказывает Геродот (IV 13—15). В его поэме «Аримаспея» этот Аристей Прокон–несский, сын Каистробия, рассказывал о северных народах, расположенных в следующем порядке: исседоны, одноглазые и длинноволосые хранители золота, аримаспы, грифы и простирающиеся до Северного моря гиперборейцы. Мирными из этих народов, по Геродоту, являются только гиперборейцы. Умерший однажды на мельнице Аристей, однако, являлся другим людям, потом исчез на семь лет и вернулся для составления «Аримаспеи». Через 240 лет он появился вновь в Проконнессе и еще в Ме–тапонте. К метапонтинцам он приходил в виде ворона вместе с Аполлоном; и по его приказанию они поставили жертвенник Аполлону и рядом – статую его самого, увитую лаврами. Этот Аристей, судя по рассказу Геродота, является одним из архаических аполлоновских героев и вначале – ипостасью самого Аполлона. Геродот, приписывая ему «Аримаспею», в которой тот якобы описал свои северные путешествия, вдохновленный Аполлоном, сам относится к этому авторству довольно скептически. Но факт создания «Аримаспеи» является несомненным как для него, так и для нас. Если судить о ее содержании по вышеупомянутым главам из Геродота, то ее влияние можно далее ощутительно проследить в эллинистической литературе, включая неоплатоновские биографии Пифагора, для которых она была весьма важным источником.

Ямвлих в своем жизнеописании Пифагора (28, 138) говорит о разного рода чудесах и мифах, связанных с именами Аристея и Абариса. Совершенно определенно говорит Страбон (I 2, 10), что об одноглазых аримаспах «впервые заявил Аристей Проконнесский в так называемой «Аримаспее»», причем в другом месте (XIV 1, 18) Аристей предполагается даже учителем Гомера. О сочинительстве «Аримаспеи» читаем и у Татиана (41).

Из старых авторов кроме Геродота об Аристее писал еще Пиндар, хотя и неизвестно, в каком произведении. Ориген рассказывает, со слов Цельса, о разных чудесах и сказах, связанных с Аристеем, и при этом ссылается на _:Геродота и Пиндара (Pind. Frg. 271 Bergk). Павсаний (I 24, 6) при описании Парфенона и грифов на шлеме Афины ссылается на Аристея как на автора, описавшего грифов, хранителей вырастающего из земли золота (другие источники: Plin. Nat. hist. VII 10; Ps. – Long. De sub–lim. X 4; Tzetz. Chil. VII 686 и сл.; Suid. Aristeas, с краткой аннотацией жизни и сочинения Аристея).

Наконец, о непосредственной связи Аристея с гиперборейцами говорит Феопомп (Athen. XIII 605с), повествующий о прибытии его именно из гиперборейской страны в Метапонт и о его чудесах в этом месте.

Абарис, как мы уже знаем из Диодора, тоже прибыл из гиперборейской страны на Делос, чтобы закрепить дружественные связи с греками. По Геродоту (IV 36), «он носил по всей земле стрелу и при этом ничего не употреблял в пищу». Это стрела Аполлона, как видно из приведенного выше frg. 271 Пиндара. Источники относят его жизнь ко времени Кира и Креза. Платон (Charm. 158b) называет его просто гиперборейцем и считает вместе с Залмоксисом заклинателем от болезней. Имеется ряд свидетельств о том, что оратор Ликург в одной из своих не дошедших до нас речей упоминал о волшебстве Абариса. Эти свидетельства собраны в Orat. Attic. Frg. 86; из них мы приведем одно, более подробное:

«Абарис был некто из гиперборейцев. Гиперборейцы же обитали севернее и дальше скифов. Говорят, что этот Абарис, будучи боговдох–новенным, обходил кругом всю Грецию со стрелой и, как боговдохно–венный, давал оракулы и прорицания. Оратор же Ликург упоминает об этом Абарисе в речи против Менесехма, утверждая, что, когда у гиперборейцев случился голод, Абарис пришел в Грецию и принес дары Аполлону и научился у него прорицанию, и таким образом, держа в руке стрелу в качестве символа Аполлона, обошел со своими прорицаниями всю Грецию».

Другие источники из этого собрания говорят не о голоде, но о чуме и не о гиперборейцах, но о чуме по всей земле. Аристофановский схолиаст (Equ. 729) рассказывает об обрядах, установленных Абарисом, приводя разные подробности относительно используемых здесь приношений. У Гимерия (XXV 5) в торжественных тонах рисуется прибытие Абариса в роскошном одеянии в Афины из страны гиперборейцев; он «мудрец и искусен в слове». Таким образом, Абарис – выходец из гиперборейской страны, кудесник и чародей, оперирующий в борьбе с разными бедствиями стрелой Аполлона. Стрела здесь – типичный хтонический и фетишистский символ, в котором сплелись самые разнообразные представления о животворящих и дезинфицирующих лучах Солнца, о магическом жезле или палочке, а также и об оружии для стрельбы. Образ этой стрелы, конечно, очень древний и восходит ко временам палеолита, однако не раньше позднего палеолита и месолита, поскольку лук и стрелы появились именно накануне неолита. Аристея и Абариса в том виде, в каком дошли до нас свидетельства, необходимо рассматривать в контексте культурно–социального движения VI в. до н. э. В Греции происходила ожесточенная борьба аполлоно–дионисо–орфеевско–го течения с восходящей внешней цивилизацией, а также и с Гомером, понимавшим религию очень светски. В этот период создались, а из созданных раньше укрепились мифы о разного рода волшебниках и чудотворцах – главным образом о пророках и служителях Аполлона или Диониса. Им, как правило, приписывалось авторство многочисленных произведений, имевших реальное хождение в последующие времена и восходивших именно к этому веку. Таков прежде всего Орфей. Таковы Зал–моксис, Эпименид, Пифагор и Аристей с Абарисом. Об Абарисе со ссылкой на Гераклида Понтийского в похвальном смысле говорит Плутарх в начале своего трактата «О слушании поэтов молодыми людьми». Свида (Abaris) приписывает ему целую литературу религиозного и магического содержания. В неоплатонизме в связи с реставрацией древнего пифагорейства и его мифологии имя Абариса снова получает большое значение: о нем говорят оба знаменитых биографа Пифагора – Порфи–рий и Ямвлих. По Порфирию (Vit. Pyth. 28), Пифагор «показал свое золотое бедро гиперборейцу Абарису, уподобившему его Аполлону у гиперборейцев, жрецом которого именно был Абарис». По Элиану (Var. hist. II 26), «Аристотель утверждает, что Пифагор назывался жителями Кротона гиперборейским Аполлоном». По Диогену Лаэрцию (VIII 11), Пифагора тоже считали пришедшим из гиперборейской страны Аполлоном (тут же опять о золотом бедре и пр.). А дальше (29) Порфирий называет Абариса воздухошествующим, потому что он при помощи стрелы, данной ему Аполлоном у гиперборейцев, двигался по рекам и морям и проходил непроходимые места, каким–то образом плавая по воздуху! Ямвлих (Vit. Pyth. 91—94) очень подробно рассказывает о прибытии Абариса из гиперборейской страны к Пифагору, об их взаимном обучении, о том, что тот прямо считал Пифагора воплощением Аполлона; говорится и о многочисленных чудесах Абариса, о его хождении по воздуху и непроходимым местам, о пользовании стрелой Аполлона и т. д., кое–где с буквальным повторением некоторых фраз из Порфирия. В трактате Ямвлиха находим буквальное повторение слов Порфирия о золотом бедре Пифагора, об уподоблении Абарисом Пифагора Аполлону, о хождении по воздуху (135). Здесь же еще немало упоминаний об Абарисе (см. указатель А. Наука в его изд.). Павсаний пишет (III 13, 3): «У лакедемонян находится храм Девы Спасения (Коры); построил его, по словам одних, фракиец Орфей, по рассказам других, – Абарис, пришедший от гиперборейцев». Абарис фигурировал также и в романе Гекатея Абдерского.

Таким образом, гиперборейский жрец Аполлона Абарис был популярной фигурой в течение почти всей античности. О нем рассказывает в V в. до н. э. Геродот, о нем помнит еще в V в. н. э. Нонн, употребивший (XI 132 и сл.) о нем характерное выражение: «Ты слышал об Абарисе, которого Феб на странствующей летящей стреле послал по воздуходвижному пути».

Традиция сохранила еще ряд имен других выходцев из гиперборейской страны в Грецию.

Геродот (IV 32—34) рассказывает, что однажды гиперборейцы послали дары Аполлону на Делос со своими девушками Гиперохою и Лаодикою, которых сопровождало пять гиперборейцев, так называемых перфереев (т. е. носителей, переносчиков). Так как эти последние с Делоса не вернулись, то в дальнейшем гиперборейцы, посылая жертву Аполлону, доносили ее до ближайшего народа, с тем чтобы этот последний доносил ее до своих границ по направлению к Делосу и чтобы прочие народы делали то же самое, покамест жертва не доходила до Делоса. Жертву эту гиперборейцы стали теперь завертывать в пшеничную солому. Этот путь по землям Геродот подробно описывает. Когда Гипероха и Лаодика умерли на Делосе, делосцы стали оказывать им большой почет, причем юноши и девушки перед браком приносили на их могилу свои волосы. Геродот рассказывает (IV 35), что еще раньше того из гиперборейской страны прибыли на Делос другие две девушки, Арга и Опида, которые также удостоились почета от делосцев.

Павсаний (X 5, 7 и сл.) рассказывает, что даже само Дельфийское святилище было основано не кем другим, как именно гиперборейцами, к которым причисляется и известный певец Аполлона Олен, и все это – на основании стихов поэтессы Бойо.

«Местная поэтесса Бойо, написавшая гимн дельфийцам, говорит, что это прорицалище было основано в честь бога людьми, прибывшими от гиперборейцев; в их числе был и Олен; он был первым пророком бога и первый произносил пророчества в гекзаметрах. Вот эти стихи Бойо:

 
Так многославное тут основали святилище богу
Дети гиперборейцев, Пагас со святым Агийеем.
 

А затем, перечисляя других гиперборейцев, она в конце гимна назвала и имя Олена:

 
Так же Олен: он первым пророком был вещего Феба,
Первый, песни который составил из древних напевов.
 

Кроме него, ни о ком не сохранилось памяти как о служителе бога; всегда говорили только о женщинах–пророчицах».

Во время нападения галатов на Фокею и на святилище Аполлона, по изображению Павсания, для защиты фокейцев тоже появились гиперборейские выходцы. Когда начался рукопашный бой, и молния ударила в галатов, и на них посыпались камни с Парнаса, то, говорит Павсаний (I 4), «перед варварами явились, как привидения, вооруженные воины», и, по преданию, «двое из них, Гиперох и Амадок, явились из страны гиперборейцев». Имена этих выходцев, несомненно, как–то связаны с упомянутыми выше девушками Геродота: Гиперох есть мужское имя от женского Гипероха, а Амадок очень напоминает Лаодику. Аналогичное сообщение о галатах Павсаний делает в другом месте (X 23, 2).

Менее известны гиперборейские выходцы Опис и Ге–каэрг, которые принесли с собой на Делос медные пластины (Псевдо–Платонов «Аксиох» 371а), причем Упис, или Опис, – один из предполагаемых отцов Артемиды, по Цицерону (De nat. deor. Ill 23), а Гекаэрг – известный эпитет Аполлона; Упис, Локсо и Гекаэрга как дочери Борея и первые приносители жертвы на Делосе упоминаются у Каллимаха (Hymn. IV 292 и сл.); Лок–сий – тоже эпитет Аполлона.

Любопытно отметить, что о некоей Опис у Аполлодора (I 4, 5) мы читаем, что Орион, совершивший насилие над Опис, одной из девушек, пришедших от гиперборейцев, был застрелен Артемидой. Это заставляет вспомнить Гомера (Од. V 121 —123), где Орион тоже убит Артемидой, но за связь с Эос, в схолиях же к «Илиаде» (XVIII 416) – за попытку оскорбить Артемиду. У Вергилия (Aen. XI 532) Латония, т. е. Артемида, обращается к своей спутнице Опис (упоминается она и у Нонна, Dion. XLVIII 332). Очевидно, Упис, или Опис, мужская или женская фугуры, имеют ближайшую связь с гиперборейским Аполлоном или Артемидой, будучи их представителями или помощниками.

По Павсанию (V 7, 7), «Ахейя прибыла на остров Делос из страны этих гиперборейцев. Затем Меланий из Кум в гимне к Опис и Гекаэрге (I 43, 4) сказал, что и эти девушки прибыли на Делос из страны гиперборейцев еще раньше, чем Ахейя». Наконец, по схолиасту к Аполлонию Родосскому (I 211), Дурис говорил о прибытии Зета и Калаида из страны гиперборейцев для участия в походе аргонавтов. Фанодик в первой книге «Делос–ских сказаний» сообщал, что Зет и Калаид прибыли для этого плавания из гиперборейской страны. Прибытие из гиперборейской страны всегда мыслилось происходящим в чрезвычайно торжественной и величественной обстановке. Плутарх (De mus. 14) сообщает: «…священные приношения гиперборейцев, говорят, доставлялись в древности на Делос под звуки флейт, сиринг и кифары».

В заключение обзора мифов о выходцах из гиперборейской страны упомянем, что, по Евсевию (Ргаер. evang. V 28, 4), и все делосцы являются не чем иным, как выходцами все из той же гиперборейской страны.

Это одинокое свидетельство, но оно характерно.

Укажем теперь и на ходоков в гиперборейскую страну. Этими ходоками были известные персонажи из аргосской героической мифологии.

Прежде всего нужно упомянуть прародительницу ар–госских героев Ио, которая, правда, не была в самой гиперборейской стране, но, по Эсхилу (Prom. 803—806, Соловьев), доходила до пределов этой страны. Изображая блуждания Ио, Прометей говорит:

 
Остерегайся грифов с острым клювом —
Собак безмолвных Зевса; берегись
И войска одноглазых аримаспов,
Что на конях кочуют и живут
У златоструйных вод реки Плутона.
 

Знаменитый потомок Ио, Персей, посетил гиперборейцев в то время, когда он боролся с Горгонами. О его посещении цветисто рассказывает Пиндар (Pyth. X 29—47).

Страну гиперборейцев посетил также и другой, еще более знаменитый потомок Ио, Геракл. Об этом тоже подробно говорит Пиндар (ΟΙ. III 16—60), который, к сожалению, использовал два варианта, не согласовав их между собой. По одному варианту, Геракл посетил гиперборейскую страну с целью получить оттуда маслину для разведения маслиновой рощи в Олимпии и для изготовления венков победителям в учреждаемых им Олимпийских играх. По другому варианту, он попал туда в силу приказания Эврисфея и преследования лани. Текст этот следующий:

«И Писа меня принуждает петь; от нее исходят богоданные песнопения для победителей, если кому–нибудь исполняющий древние уставы Геракла справедливый судья Эллады, муж Этолийский, выше вежд на кудри возлагает бирюзовое украшение маслины, прекрасный памятник олимпийских побед.

Эту маслину добыл у тенистых потоков Истра сын Амфитриона, убедивший своей речью народ гиперборейцев, слуг Аполлона. Дружески настроенный, просил он тенистое растение для гостеприимной рощи Зевса и для венцов доблестных мужей.

Уже ему, освятившему жертвенники отцу, светил полный, златоко–лесничный месяц всем своим вечерним оком, и он учредил священный суд для великих подвигов и вместе с ним пятилетние игры у божественных берегов Алфея; однако на земле Пелопса, в долине Крониона, не цвели прекрасные деревья. Сад, лишенный этих деревьев, показался ему подверженным острым лучам солнца. Тогда сердце [героя) возжелало отправиться в Истрийскую землю.

Там дочь Латоны, погоняющая коней, приняла пришедшего с высот и излучистых ущелий Аркадии, когда по приказанию Эврисфея и необходимости, возложенной отцом, он привел златорогую лань, которую некогда Тайгета, принеся Орфосии, определила священной. Преследуя ее, увидел Геракл и ту землю за холодным дыханием Борея.

Остановившись там, изумился он деревьям. И возымел тогда сладкое желание насадить [эти деревья] вокруг огибаемой 12 раз меты конного ристалища».

Кроме пиндаровской версии этого мифа имеется еще и другая, которая яснее всего сформулирована у Аполлодора (II 5, 11): «В качестве одиннадцатого подвига Эврисфей приказал Гераклу доставить золотые яблоки от Гесперид»; и «они находились не в Ливии, как говорят некоторые, но у Атланта, в стране гиперборейцев». Здесь, таким образом, в качестве гиперборейской страны фигурирует не Истрия, но крайний запад, и Геракл попадает туда в силу приказа Эврисфея не в погоне за ланью, но с целью достать золотые яблоки.

Популярность мифа о гиперборейском путешествии Геракла была достаточно велика, по крайней мере о нем упоминает (правда, чересчур кратко) еще Элий Аристид (VIII 47).

в) Далее, представляет большой интерес вопрос о географической локализации страны гиперборейцев. Те немногие сведения, которыми обычно располагают, говорят, что они живут где–то далеко на севере от Греции. Но вообще под географией гиперборейцев кроется нечто совсем другое, вовсе даже не географическое.

Два основных положения представляются нам очевидными на основании подробного анализа всех соответствующих источников.

1. Прежде всего гиперборейская страна вовсе не имела какой–нибудь определенной локализации. Она мыслилась в самых разнообразных местностях из известных тогда стран. Самим греческим писателям отнюдь не чужда мысль о полной географической неопределенности представления о гиперборейцах. Так, Страбон (XI 6, 2) говорит, что греческие географы «называли гиперборейцами, савроматами и аримаспами всех живших выше Эвксинского Понта, Истра и Адриатического моря». Едва ли какая–нибудь определенная география мыслится, например, в Гомеровских гимнах (Hymn. Horn. XIV 29), где гиперборейцы просто упомянуты наряду с Кипром и Египтом. В другом источнике (Anthol. Pal. VI 240, 4) высказывается желание об уходе болезни к гиперборейцам, как указание на неопределенную даль. То же находим и в другом месте «Антологии» (IX 550, 40), где говорится о славе Ортигии вплоть до гиперборейских Рипеев.

2. Под гиперборейской страной надо понимать не столько географическую местность, сколько определенного рода социальную категорию. Приведем некоторые материалы.

Версия Геродота, помещающего их далеко за скифами и еще другими народами, которые он перечисляет, широко известна. Первым выразителем ее в литературе, по–видимому, является Антимах (frg. 113), который прямо говорит: «Гиперборейцы – это аримаспы». По Стефану Византийскому (Hyperboreoi), это утверждает и Калли–мах (ср. Hymn. IV 291).

Местонахождение аримаспов, правда, тоже не очень определенное, но большинство относило их на далекий север. Страбон, критикуя различные географические вымыслы (VII 3, 1), приводит Софокла (frg. 870), который будто бы рассказывал в одной своей трагедии о похищении Орифии Бореем и об унесении ее «за Понт, к самым крайним границам земли, к источнику ночи и небесным воротам, к древнему саду Феба». У Стефана Византийского дается такая ориентация:

«Дамаст в сочинении о народах утверждает, что исседоны живут выше скифов, выше этих последних – аримаспы, выше же аримаспов располагаются Рипейские горы, откуда дует Борей. Эти горы никогда не бывают без снега. За этими же горами живут гиперборейцы в направлении к другому морю. Другие рассуждают по–другому».

Пиндар (Isthm. VI 34), желая указать на крайние пункты распространения славы Эакидов, называет Египет и гиперборейцев. Если Египет считался крайним югом, то, очевидно, гиперборейцев надо тут относить к крайнему северу. Точно так же, когда аргонавты увидели (у Аполлония Родосского, II 675) Аполлона, «возвращающегося из Ликии к гиперборейцам», то, очевидно, и здесь гиперборейцы мыслятся на севере, поскольку Ликия – на юге. Птолемей (Geogr. II 2, 1) называет Северный океан Гиперборейским. Впоследствии и горы около северного острова Фула (не то Исландия, не то Ирландия, не то Скандинавия) тоже назывались Гиперборейскими (Steph. Byz. Thoyle).

Однако север понимался в гиперборейской мифологии очень неопределенно. Плиний помещает гиперборейцев в Северной Франции или Британии. Для Греции это уже северо–запад. А кроме того, если двигаться на восток или на юг, то и здесь мы найдем местности, трактовавшиеся в античности как гиперборейские. Гелланик помещал гиперборейцев «за Рипейскими горами». Что такое Рипейские горы, установить трудно, потому что их помещали и на крайнем севере, и на западе и отождествляли с Альпами. Один из вариантов отождествляет их с западными отрогами Урала. Когда греки узнали об Индии в связи с походом Александра Македонского, появились разного рода утопии и сказки об этой стране чудес. И эллинистические романисты не замедлили отождествить гиперборейскую страну с Индией. А то, что гиперборейцы мыслились также и на юго–востоке и даже на юге, это явствует из приведенного выше текста Пин–дара о путешествии Персея к Горгонам. По этому поводу недоумевал уже пиндаровский схолиаст (к Pind. Pyth. Χ 72):

«Каким образом Персей мог прийти к гиперборейцам, если он намеревался отрубить голову Горгоны? Ведь гиперборейцы живут на севере; Горгоны же, по мнению одних, живут в областях Эритреи и Эфиопии, которые находятся на юго–востоке, по мнению же других – у границ Ливии, которая находится на западе. Одно ясно, что Горгоны находятся не на севере, потому что об этом никто не повествовал».

Следовательно, миф об убийстве Медузы Персеем относит гиперборейцев на юго–восток или на юг, но никак не на север. Прибавим к этому, что и Каллимах (frg. 215) относил Рипейские горы на восток. Ликия, по–видимому, тоже расценивалась как страна гиперборейцев, поскольку известный пророк и певец Аполлона Олен настолько же упорно считается гиперборейцем, насколько и ликийцем. Наконец, локализация гиперборейской страны на крайнем западе явствует из мифа о путешествии Геракла за золотыми яблоками к Гесперидам.

Таким образом, страна гиперборейцев локализировалась и на севере, и на северо–востоке, и на юго–востоке, и на юге, и на западе, и на северо–западе, причем считалось, что гиперборейцы везде жили в самых отдаленных местностях. Но интересно, что гиперборейцам отводили многие места как в самой Греции, так и в местностях, непосредственно к ней прилегающих.

Таковыми местами в самой Греции называли прежде всего места наибольшего культа Аполлона – Делос и Дельфы. Относительно дельфийцев схолиаст к Аполлону Родосскому (И 675) сообщает: «Мнасей утверждает, что гиперборейцы в настоящее время называются дельфий–цами». Локрида – тоже гиперборейская страна, о чем можно судить по вышеприведенному схолиасту к тому же тексту Аполлония Родосского: «Существует три гиперборейских народа: эпизеферийцы, эпикнемидийцы и озолы».

О том, что Фессалия также претендовала на гиперборейскую местность, можно заключить из мифа об убиении Асклепия, сына Аполлона, Зевсом и о последовавшем затем убиении Киклопов Аполлоном. Аполлоний Родосский (IV 614) говорит, что после этого Аполлон направился с неба к гиперборейцам, а Псевдо–Эратос–фен (Catast. 29) – что он спрятал там свою стрелу, которой убивал Киклопов. Обычное же представление было, что после этих событий Аполлон отбывал наказание у Адмета в фессалийских Ферах. На этом основании предполагали, что фессалийцы (или, точнее, царство Адмета) и гиперборейцы – одно и то же. Недаром эти два варианта спутаны у Псевдо–Эратосфена. Филосте–фан по схолиям к Пиндару (ΟΙ. III 28) прямо утверждает, что Гиперборей является фессалийцем. Гиперборей здесь, конечно, эпоним и метонимия гиперборейского народа (или страны). В Эпире, в Додоне упоминает гиперборейцев гомеровский схолиаст (Ил. II 750).

Из негреческих местностей, но в то же время не очень отдаленных от Греции отметим прежде всего Македонию, которую считали гиперборейской, особенно римские поэты. У Овидия (Met. XV 356—358, Шерв.) читаем:

 
В гиперборейском краю, говорят, есть люди в Паллене, —
Будто бы тело у них одевается в легкие перья,
Стоит лишь девять им раз в озерко погрузиться Тритона.
 

Далее отметим Истрию рядом с Иллирией, которую, как мы уже знаем из Пиндара, посетил Геракл для получения масличного дерева. Она тоже объявлена у Пиндара гиперборейской страной. Относительно Альп имеем ссылку все того же схолиаста на Пиндара и (в той же схолии) на такой авторитет, как Посидоний: «Посидо–ний утверждает, что гиперборейцы существуют и что живут они в Италийских Альпах». Дальше Альп помещал их некий Протарх, по сообщению Стефана Византийского (Hyperboreoi), отождествляя Альпы с Рипейски–ми горами. «Протарх в этом смысле называл Рипейские горы Альпами и всех, кто живет за Альпами, называет гиперборейцами». К этому необходимо прибавить, что, и по Эсхилу (frg. 197), это одно и то же. У схолиаста к Аполлонию Родосскому (IV 284) находим: «Он (Аполлоний) утверждает, что Истр стекает из страны гиперборейцев, с Рипейских гор. Это он говорит в согласии с Эсхилом в «Освобожденном Прометее»».

Что Рипейские горы не на востоке, а где–то на западе, явствует также из рассказа Плутарха (Camill. 15) о нашествии галлов. Он говорит, что одни из них «перевалили Рипейские горы, направились к берегам Северного моря и заняли Север Европы», другие же «поселились в стране между Пиренеями и Альпами».

По этому варианту, .гиперборейцы занимали нынешнюю Францию или ее север. Это же вытекает и из сообщения Плутарха (там же, 22) о Гераклиде Понтийском, который, рассказывая о нашествии галлов с крайнего севера, якобы хотел «похвастаться, что знает о гиперборейцах и Средиземном море». Гиперборейцы здесь, очевидно, живут в Северной Галлии. Орфическая аргонав–тика, рассказывая о возвращении аргонавтов, помещает гиперборейцев (1077) и Рипейские горы (1079) где–то на западе, причем (1087 и сл.) «гиперборейские люди называют его [Океан, т. е. Атлантический океан], морем Кро–носовым и Мертвым морем» (это – чтение Абеля; другое чтение: «Люди называют его Кроносовым, Гиперборейским, Мертвым морем»).

Таким образом, и среди негреческих стран, но не очень отдаленных от Греции было сколько угодно местностей, которые воображение древнего грека населяло гиперборейцами.

После этих наблюдений подходим и к другому нашему тезису – именно о том, что география гиперборейцев имела здесь только второстепенное и производное значение. Необходимо искать другое содержание этого понятия; и как мы множество раз убеждаемся в античной мифологии, под географией здесь кроется попросту то или иное социальное содержание. Античная мифология не имела средств изображать социальную жизнь в ее чистом и изолированном виде, как этого не в состоянии делать и всякая другая мифология. Социальная жизнь, взятая изолированно от всех других областей бытия, – это позднейшая абстракция, уже одно появление которой свидетельствует о преодолении мифологической слитности и синтетизма.

В географии античных гиперборейцев самое важное – прежде всего определенного типа человеческая жизнь, а уже потом – фиксация той или иной местности в известном или неизвестном тогда географическом мире. Отсюда и возникает вопрос о содержании гиперборейской мифологии с точки зрения ее социальной значимости.

В этом смысле гиперборейцы отнюдь не являлись каким–нибудь единственным народом. В античной мифологии о гомеровских киконах, лотофагах, киклопах, ле–стригонах, феаках тоже делались те или иные географические заключения, но, конечно, древнего грека прежде всего интересовал здесь тот или иной тип социальной жизни. К числу таких же народов надо относить и пигмеев, о географии которых тоже имелось достаточно много, и притом различных, указаний. Сюда же надо отнести и эфиопов, друзей богов, у которых гомеровские боги так любят пировать. Даже ликийцы, хотя их география и несомненна, фигурируют в мифологии тоже как народ, интересный определенного рода устройством человеческой жизни. Все эти и подобные народы интересны для нас в мифологии в первую очередь как символы того или иного типа человеческого общежития, а уж потом можно рассматривать географическое их размещение.

Гиперборейская страна – это прежде всего некое идеальное царство. Уже по одному этому возникновение гиперборейской мифологии нужно относить только к тем временам, когда вообще человек смог противопоставлять идеальное и реальное. Но противопоставлять идеальное и реальное можно только тогда, когда идея вещи уже отличается от самой вещи.

Миф о гиперборейцах мог появиться только в период производящего, а отнюдь не просто собирательски–охот–ничьего хозяйства, т. е. в период неолита, или, что то же, в период наивысшего расцвета матриархата и начала его падения.

Однако хронология гиперборейцев должна быть несколько расширена. Дело в том, что гиперборейство, особенно вначале, отнюдь не было идеалом в каком–нибудь духовном смысле. Как далеко ни помещались эти гиперборейцы от обычных центров тогдашнего человеческого общежития, все же они мыслились совершенно определенным народом в той или иной, но всегда совершенно определенной местности тогдашней земли. Их идеальность относилась только к их обеспеченному образу жизни, но они мыслились существующими вполне реально. Правда, Пиндар говорит, что в гиперборейскую страну нельзя проникнуть ни сушей, ни морем. Но он тут же сам себе противоречит, приводя в эту страну своего Персея. В существовании гиперборейцев сомневаются и Геродот (IV 32), и Страбон (I 3, 22). Все же еще в раннем эллинизме, по схолиасту к Аполлонию Родосскому (II 675), «Гекатей утверждает, что гиперборейский народ существует вплоть до его времени». То же говорят и Посидоний, и Гераклид Понтийский. Лукиан (Philops. 14) считает, что к гиперборейцам можно доехать за 20 мин (древнегреческие деньги). Надо думать, что уже рано трудности борьбы за существование порождали мысль о некоей идеальной стране, образ некоего народа, ведущего спокойную, обеспеченную жизнь. Хотя тогда, возможно, еще в период раннего матриархата, ни о каком Аполлоне не могло быть и речи. Это – фетишистское и стихийно–хто–ническое гиперборейство.

С кульминацией матриархата чистый фетишизм уже перестает удовлетворять человеческое сознание и в значительной мере заменяется демонологией, т. е. анимизмом. Гиперборейцы, оставаясь в тогдашней мифологии реальным народом, должны были получать другой смысл; и, несомненно, уже в эту эпоху на первый план тут стала выдвигаться сторона социальная. Предположение о зарождении гиперборейской мифологии в период палеолита и о демонологической разработке его в период неолита и расцвета матриархата отнюдь не является только чистой гипотезой. В схолиях Пиндара (01. III 23) мы находим одно замечательное сообщение о некоем Ференике, который происходил из Кирены и был учеником Каллимаха: «Ференик утверждает, что гиперборейцы были титанического происхождения». И дальше схолиаст приводит стихи этого Ференика, в которых действительно, между прочим, говорится: «Воспевают в гимнах, что они возросли из крови бывших прежде Титанов». Это замечательное сообщение пиндаровского схолиаста обычно в науке остается в тени. Но тут перед нами как раз одна из очень древних ступеней гиперборейской мифологии, объяснение того, почему в дальнейшем этот миф был использован с реставрационными целями. С гиперборейцами происходило то же самое, что и с Титанами, и в частности с Кроносом, которых впоследствии стали относить не столько в Тартар в качестве наказанных и побежденных Зевсом, сколько на острова блаженных в качестве представителей того былого и прекрасного, что было попрано Зевсом и вообще олимпийцами и что требовало теперь своего восстановления. В период, ознаменовавшийся в мифологии переходом от хтонизма к героизму, гиперборейская мифология получает вполне определенное героическое переосмысление. Должны были появиться и демоны героизма, Аполлон и Артемида, и самые герои, либо создающие эту гиперборейскую страну, либо благодетельствующие жителям других областей, или посещающие гиперборейцев. Мифы об Ари–стее, Абарисе, Геракле, Персее и прочих героях, так или иначе связанных с гиперборейцами, зарождаются в этот период. Гиперборейская страна с этих пор – любимое место пребывания Аполлона на земле. Уже после своего рождения Аполлон тотчас же бросается в страну гиперборейцев. Аполлон уходит туда после ссоры с Зевсом из–за Асклепия и Киклопов. Он прячет там свою стрелу, которой он убивал Киклопов. Стрела эта все еще малоотличима от солнечного луча, то животворящего все живое, то убивающего своей силой. У гиперборейцев рождается и мать самого Аполлона – Лето. Из гиперборейской страны приходит и та богиня рожениц Илифия, которая помогает Лето при рождении ею Аполлона и Артемиды. Наконец, и сам Аполлон периодически возвращается в гиперборейскую страну после своего посещения греков.