Текст книги "Остров притяжения (СИ)"

Автор книги: Александра Шмик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

     – Вот так да, – в слух проговорила Саша глядя на маяк. – Что-то я не понимаю, как это! Вот в чём дело! – и констатировала: – Маяк не работает! – Покачав головой, она направилась в сторону дома дяди Серёжи с намерением выяснить, что случилось. Поднявшись на крыльцо, постучала в дверь и стала ждать. Тишина. Постучала ещё. Тишина.

     – Странно всё это. – Саша обошла дом, заглядывая в его окна, посмотрела по сторонам – никого. – Все на камбузе что ли? Может что случилось? – Она поспешила дальше, оставив позади себя непривычно молчаливые постройки. Из-за деревьев показался обеденный домик. Девочка продрогла, и уже не глядя по сторонам, и ни на что не отвлекаясь, почти бегом, вскочила на крыльцо и открыла дверь.

     – Ну и ну! А чего холодина то такая?! Эй! Люди! Вы где там все?!

     Тишина, прозвучавшая в ответ, остановила её. Та замерла на входе, у самой двери. По спине пробежали мурашки. Не в силах сдвинуться с места Саша как замороженная пыталась подумать о происходящем, но, казалось, что все мысли, как желающие погреться змеи, переплелись в клубок. Собравшись, она шагнула в сторону комнаты, сделала ещё шаг, и ещё. Стоя на пороге обвела комнату взглядом и всё в той же тишине подошла к своему креслу и села.

     – Поесть бы надо. Но здесь даже печка не топлена. Самовар поставлю. Ха! Ты оглохла? Генератор же не работает! И как оно так всё получилось? Ладно. Надо растопить печь, а то помру с голоду.

     Саша заставила себя встать с кресла, прошла на кухню и через несколько минут возни с бумагой и щепками в печке загорелся огонёк. Из-за ветра тяга была хорошей и поленья быстро взялись. Чайник, поставленный на печь, издавал булькающие звуки, в комнате стало теплей. Саша повеселела и решила, что после хорошего завтрака со всей этой чертовщиной как-нибудь разберётся.

     Позавтракав тем, что было в буфете она убрала со стола, помыла чашку с ложкой и устроилась в своём любимом кресле. В домике, благодаря растопленной печке, было тепло, но несмотря на это девочка укрылась пледом. В этот дом, вместе с теплом и хорошим завтраком, пришли страхи усевшиеся на стулья вокруг стола. Саша ещё больше закуталась в плед.

     – И что мне теперь делать? – шёпотом спросила она саму себя. – Мне страшно, я не хочу так. Где все? Разволновавшись она тихо заплакала. Ей было жалко себя, обидно за то, что её одну здесь оставили. Куда-то ушли, а её оставили.

     Проснувшись Саша поняла что замёрзла, но что было гораздо хуже, это темнота, а ещё тишина. И даже за окном стояла звенящая..., нет, гудящая тишина. Ветер ушёл оставив её одну на этом маленьком холодном острове. Стало страшно. К дрожи от холода прибавилась дрожь от страха. Животного страха. Страха когда не можешь обернуться, и не можешь не обернуться. Знаешь что там, в темноте, что-то есть и это что-то может тебя схватить. Ничего лучше не придумав она сползла с кресла, и хоть пол и был холоден, осталась сидеть на нём. Надо было что-то делать, о чём-то подумать, но мысли... они предательски дрожали своими маленькими замёрзшими хвостиками и не способны были помочь девочке. Ухватившись за подлокотник, она приподнялась, подняла плед, и дрожащими руками накинула себе на плечи.

     – Первым делом тепло, нет, свет, нужен свет, в буфете есть свечи, а на кухне спички, надо зажечь несколько свечей и страх уйдёт из этого домика. – Саша нашарила в темноте несколько свечей лежащих на верхней полке буфета. Огонь в печке погас, но ещё оставались красные угли. Взяв спички девочка попыталась зажечь одну, но та выскочила у неё из пальцев. Руки тряслись от холода не способные удержать тоненькую спичку. Саша положила коробок на печь, помассировала руки, потом потянулась как после хорошего сна и потёрла за ушами как делала всегда когда, хотела быстрей проснуться. Снова взяв спички, она, уже более уверенным движением чиркнула по коробку и зажгла свечу. Пройдя с кухни в комнату она зажгла ещё две свечи и расставила их: одну на столе, другую на буфете, а третью взяла на кухню где собиралась растопить печь. Провозившись с печкой дольше обычного, девочка всё же растопила её, и когда в топке затрещал огонь, с облегчением выдохнула, улыбнулась сама себе и поставила чайник. Необходимо было поесть, воспользовавшись хотя бы тем, что здесь могло остаться, и подумать, что делать дальше. За окном была темнота, но Саша понимала – выйти придётся. Но вот куда идти? Ближе всего был дом Галины, и он не такой большой и страшный как дом в котором жили девочки. А дом маячников был далеко, да и потом ещё эта лужа посередине... Нет. Надо идти к Галине. Там её уютный кабинет, там она может найти что-то, что подскажет ей, что же на самом деле происходит.

     Одевшись потеплее, насколько позволял находившийся в Сашином распоряжении «гардероб», она открыла дверь домика и выглянула наружу. Ничего хорошего эта вынужденная прогулка не обещала. Дрожь вновь овладела девочкой, и кое-как справляясь со свечкой в дрожащих руках, одинокая странница пустилась в путь. Спустившись с крыльца и обогнув домик по неразличимой в темноте тропинке Саша вошла в заросли высокой травы. Судороги страха так сильно донимали её, что ноги подкашивались будто в коленках что-то сломалось. Впереди показались тени берёз. Нет. Не тени, но сами берёзы пугали девочку. Такие милые днём, при свете, сейчас, в темноте, когда наедине с ними только она, девочка-подросток, замёрзшая, перепуганная и не понимающая происходящего… А ещё лужа! Она где-то здесь! И только ещё успев начать думать об этой луже, как ноги одна за другой шлёпнули в ледяную воду и заскользили по глинистому дну, и ойкнув Саша с размаху села во всё это тёмное, холодное и ужасно неприятное. Слёзы обиды и злобы одновременно заняли место в чувствах испуганного ребёнка. Она кое-как встала, и плача, и дрожа, и ругаясь, то на себя, то на всех тех кто её здесь одну оставил, не разбирая дороги, сквозь эту треклятую лужу, и чтобы не упасть снова, хватая руками пучки травы, пошла дальше. И вот уже лужа позади, но… Саша поняла лишь, что дух напрочь вышел из её дрожащего тельца, она присела, мороз пробежался по коже от головы, по шее, позвоночнику и дальше, и она поняла что уже не может, и сейчас сердце остановится… Из темноты, откуда-то, где когда-то должно было быть небо, над Сашей нависло огромное, чёрное нечто, что-то, что двигалось и испускало пар. И когда Саша перестала воспринимать свои страхи, и остатками себя самой спряталась в глубине плоти обледенев снаружи и внутри… её, застывшую, коснулось что-то мягкое, горячее и чуть влажное. И как то медленно доходило до девочки, что о лицо, голову, плечи и коленки трётся нечто щетинистое и явно не желающее зла. Открыв глаза она уже не могла отказывать своим суждениям и опыту многих лет – морда испускающая пар была мордой Пегаса, Сашиного любимчика. Девочка даже не задалась вопросом как конь, никогда не заходивший в эту часть горы, здесь оказался, и почему не спит. Вместо этого она отчаянно-радостно запричитала, стараясь прижиматься всем телом к коню, чтобы согреться, да и потом, когда друг рядом, уже не так страшно. А Пегас всё тёрся и изредка пощипывал Сашины руки своими влажными губами, и кажется, улыбался, но только, кажется, и всё это было уже счастьем, и можно было идти дальше. Надо было свернуть налево от тропинки ведущей к дому девочек, и пройдя метров сто чуть спуститься. Пегас шёл рядом, да Саша и не отпустила бы его от себя. Его нельзя было отпускать. Конь-охранник исправно шёл по правую руку от своей подруги, и может не просто так, а потому как знал – там, куда они идут есть сушёные яблоки в большом суконном мешке, а может и вовсе не потому, а по причине иной – вдвоём легче и спокойней.

     Чуть спустившись с горки, Саша и её верный друг остановились перед крыльцом небольшого, но высокого дома сложенного из брёвен. При свете дня было бы видно, что дом этот старый, давно не крашеный, а точнее, не крашеный вовсе. А сейчас, в темноте, он напоминал тень большого, грузного существа севшего на землю с целью отдохнуть. Четыре ступени вели к просторному крыльцу крышу которого поддерживали несколько крепких столбов. Пол крыльца выстланный широкими, не струганными досками, обрамлялся массивными перилами. В противоположной от лестницы стороне, в стене дома, на старых, потемневших от времени латунных петлях прочно покоилась высокая дверь. То ли пропорции её, то ли цвет дерева, а может какие иные причины, вызывали уважение и к самой двери, и к дому, и к хозяевам. Но сейчас, в темноте, эта дверь была надеждой. Девочка поднялась на крыльцо и оглянулась назад. Пегас стоял на месте и похоже покидать подругу не намеревался.

     – Не уходи. Пожалуйста, – обратилась она к коню. – Я тебе яблочек вынесу.

     Дверь тяжело, со скрипом отворилась и Саша шагнула в дом.

     «Темно. Как темно». – Страх снова овладел девочкой. Искать свечи в кромешной темноте большого зала, сил не было, а взять одну из обеденного домика она не догадалась, но были спички, которые Саша положила в карман юбки. Дрожащими руками раскрыв коробок и доставая одну спичку за другой она чиркала их, некоторые ломались иные падали на пол. Кое-как, истратив весь коробок, она с досадой бросила его, поднялась по лестнице наверх и открыла дверь в комнату Галины.

     «Здесь, слева шкаф, и где-то… где-то здесь… нет, на этой полке… ага. Вот». – Саша нащупала на полке свечку и собралась уже поджечь её, но, тут до неё дошло, что спичек больше нет, как и коробка. Пришлось выйти из комнаты, и ползая по полу шарить руками в надежде найти хоть одну уцелевшую спичку. Коробок нашёлся сразу, попадались и спички, но пытаясь поджечь их выяснялось, что они негодные. И вот наконец, Сашины пальцы нащупали очередную спичку на верхней ступени лестницы, и даже нащупывалась серная головка на конце спасительной спичины. Вернувшись в комнату, измученная страхами, холодом и долгим ползанием по полу девочка, смогла таки зажечь свечу, и поставив её в центр блюдца стоящего на письменном столе, сама, с глубоким вздохом облегчения, упала в кресло.

     Что-то надо было делать. Саша понимала это, но не могла собраться и подумать зачем именно она сюда пришла. Услышав за окном фырканье Пегаса она вспомнила о своём обещании угостить его сушёными яблоками. Где-то внизу, в кладовке, возле комнаты Марии Васильевны должен стоять мешок с лакомством. Саша, со свечкой в руках, спустилась вниз и нашла дверь кладовки.

     Конь стоял у самого крыльца, и в неверном свете, отбрасываемом свечой, в его глазах читалось ожидание, и не только ожидание, но… что же именно, нельзя было понять.

     – На. Кушай, кушай красавчик. – Саша протянула ладошку с яблоками к щетинистой морде, а другой рукой гладила его возле глаз. Конь, аккуратно подбирая лакомство с ладошки девочки, фыркал от удовлетворения и тряс головой.

     – Молодец. Умничка. Скушал все яблочки! Я вот тоже есть хочу, но наверно останусь голодной. Ну не пойду же я в домик по такой темноте. Мне страшно идти туда, даже с тобой страшно. – Саша покачала головой, состроила мордочку Пегасу и с удивлением поняла, что этим хотела развеселить его.

     «Ого! Я думаю о нём как о человеке! Вот это да! Я одичала и разговариваю с конём». – Ей вдруг стало стыдно за свои мысли. Да, конечно, это всего лишь конь, старый конь и он не думает, он животное, а животные не способны размышлять. И если животное ругать словами, но при этом улыбаться то оно воспримет это как что-то хорошее для себя. Оно уловит эмоции, но не смысл сказанного.

     Саша провела рукой по лошадиной гриве и ушла в дом. На первом этаже, помимо комнат Марии Васильевны, кладовок и просторного холла, располагалась ещё и кухня. Пользовались ею не часто, но девочка надеялась отыскать что-нибудь, чем можно подкрепиться. Растопив печь, что становилось для неё привычным занятием, и расставив несколько свечей, она принялась открывать дверцы и выдвигать ящики шкафов. Банка тушёнки, немного муки и сахара, и непонятно было какая это мука, мешки с крупами, варить которые Саша не умела по той причине, что никогда их не варила. Разогрев на печке чайник и выложив на стол всё что нашла, она попила чаю и пошла на второй этаж устраиваться спать.

     За окном чвыркали и свистели птицы. Солнце, показавшись над горизонтом, ласкало остров. Утро и само Сашино пробуждение, было лёгким и приятным. Откинув одеялоона поднялась с дивана, на котором устроилась вечером спать в комнате Галины. Большой, из старой и уже сильно потёртой кожи диван был неудобен для долгого отдыха, но всё же девочка чувствовала себя хорошо. Холод вчерашнего дня отступил оставив место свежести и покою. Саша спустилась вниз и позавтракала предварительно растопив печь. Помня о вчерашнем она не хотела терять время. Что-то надо было делать. Плана у неё не было, но для начала она решила обойти остров.

     Конь стоял у крыльца и весело фыркнув увязался за девочкой.

     – Ты пойдёшь со мной? Хорошо. – И только она успела подумать, как Пегас подошёл к большому камню и остановился встав боком к нему.

     – Ух ты! Умничка. Прямо мысли мои читаешь. – Саша, взобравшись на камень, перелезла на хребет коня и ухватилась за гриву. – Я готова, поехали.

     Конь неторопливо спустился с горы по долгой извилистой дороге и побрёл вдоль подножия огибая её. Маяк остался позади. Пройдя по-нижнему плато вдоль горы, конь, повинуясь дороге стал подниматься на холм с раскинувшемся на нём глубоким озером, и оно, тоже, как и маяк, стало уходить назад. Берег, что виднелся вдали плоской низины, сменился пролеском, а потом и лесом сплошь из берёз. Справа, впереди было видно поле огороженное старой, наполовину развалившейся изгородью. Слева поднимался взгорок с редкими берёзами. Дорога поворачивала и поворачивала, плавно взбираясь в гору. Поворот за поворотом. Здесь не было ничего сложного, нельзя было заблудиться. Если идёшь всегда вправо, то огибаешь гору по часовой стрелке, ну а если влево, то против часовой. Сделав очередной поворот направо, повинуясь воле старой разбитой дороги, Саша пфыркнула и потянула гриву коня на себя.

     – Ну, стой же, красавчик! Стой, говорю тебе! Смотри. Что там? – Она показала рукой в сторону берёзовой рощи раскинувшейся за озером, сквозь деревья виднелся дом, будучи здесь, на Сашиной памяти, никогда не стоявший, и от того, непонятно откуда взявшийся. – Нам надо туда. Ты меня понял?

     Пегас понял хозяйку и побрёл в сторону загадочного дома.

     Дом, как и со стороны, вблизи был небольшим, крепко собранным из массивных тёсаных брёвен, и к тому же брёвна были не пилены, а рублены топором отчего их концы походили на карандашные, ну, только что не такими острыми. Крыша, как смогла разглядеть девочка, укрывалась черепицей кирпичного цвета. Окон, на той стороне, что они подъехали, было два. Большие, с массивными ставнями, открытыми, и как показалось Саше, дружелюбными. Небольшое, но высокое крыльцо было подстать крепкости самому дому. И только сейчас, разглядывая этот удивительный дом вблизи, Саша увидела дым вьющийся из трубы.

     – Странно. Только что я его не видела. Или его не было? Просто не заметила наверно. Пегас, а ты чего скажешь? Ты видел дым? Я не наблюдательная. – Она вздохнула и стала кряхтя слезать на землю. Конь исправно стоял на месте и явно не собирался никуда идти.

     «Здесь точно кто-то есть,» – подумала Саша и пошла вперёд.

     Дверь неожиданно легко отворилась и девочка вошла в небольшой светлый предбанник.

     «Я сошла с ума! Мне нестрашно. Но это же удивительно. Мне должно быть страшно. А вдруг здесь опасно? Что если меня здесь ждут и хотят разделаться со мной? Мне нельзя сюда, но я иду, и ничего не могу с собой поделать. Как бы не попасть в какую-нибудь историю». – Саша спорила с собой, успокаивала, пугала сама себя, но шла. Открыв вторую дверь она оказалась, то ли в комнате, то ли на кухне, сразу нельзя было понять, но точно здесь было чисто и светло, а ещё тепло, и пахло печкой, и запах был знаком и приятен. Стоя посреди этого помещения она решила получше осмотреться. Дело в том, что что-то тревожило девочку. Где-то, на самом краю сознания маячили смутные очертания чего-то. Мысль или ощущение или что-то ещё, не давали ей покоя, и она понимала – стоит только попробовать приблизиться к этому чему-то, попробовать подобрать, схватить, как это что-то сорвётся вниз и исчезнет навсегда. И девочка подумала о непозволительности такой роскоши. Нет. Она не может себе позволить так легкомысленно транжирить такое важное и нужное ей чувство. А потому стоило осмотреться и понять что же здесь происходит. Справа и слева от входа в залу её украшали и делали светлой большие высокие окна по одному с каждой стороны. Справа под окном стоял большой диван, довольно старый, но, похоже, ещё крепкий. Рядом с диваном, прислонившись к дальней стене стоял сервант и ничего примечательного из себя не представлял. Слева, ближе к девочке, и обращённой к ней задом своих массивных тумб, царствовал огромный письменный стол. Он казался и вовсе старым, и даже – старым из старых. Между столом и стеной стояло уж очень древнее кресло с деревянными подлокотниками и высоченной спинкой. У противоположной от входа стены, чуть слева, кроме двери, закрытой, и пока ещё не известно куда ведущей, стояли два стула на одном из которых сидел большой чёрный кот смотрящий на Сашу огромными, широко раскрытыми глазами. Чуть правее стульев, напротив девочки стоял комод, на крышке которого лежала раскрытая книга. Над комодом висело зеркало, в отражении которого странница видела себя стоящую с широко расставленными ногами и с удивлением рассматривающую удивительное, нежданно как появившееся, ей неизвестное до сего, жилище. В стене, у которой стояло кресло письменного стола, виднелся проход в другое помещение. Оно оказалось кухней, небольшой, но опрятной. Кухонная печь была растоплена. На полках шкафчика, висящего на стене, стояли пакеты с крупами и банки с консервами, В доме явно жили и хорошо подготовились к длительному пребыванию на острове. У окна, такого же большого как окна в комнате, стоял обеденный стол, вероятно, рассчитанный на несколько человек. На печке закипал чайник, о чём давал знать ещё пока слабым посвистыванием, грозящим превратиться в громкий настойчивый и совсем неприятный свист. Зная об этом, Саша поспешила отставить чайник в сторону, и он удовлетворённо умолк. Здесь же стояла накрытая крышкой кастрюля и сковорода с картошкой. Вернувшись в залу, девочка села на диван и уставилась на закрытую дверь. А чувство голода настойчиво возвращало её на кухню, к закипевшему чайнику и готовящемуся, пока ещё неизвестно кем, обеду.

     Что-то тревожило её. Сбивало все иные мысли и намерения. Туманное, или столь далёкое, что чуть угадывалось за пеленой расстояния. И не давало покоя. На самом кончике языка, пощипывало, мерцало чувство упущенного.

     «Нет. Я должна. Должна пронзить туман времени, и разглядеть то далёкое, что тревожит меня,» – девочка встала с дивана, и, не отдавая отчёта в своих действиях, подошла к двери и открыла её. Задник кухонной печи, кровать, кровать кем-то занята, ну да и бог с ним, мало ли кто устал и лёг поспать, не её это дело. Дальше, в углу, у окна, висит корзинка на двух верёвках свисающих с потолка. Под окном стол. По правую сторону стоят разномастные сундуки.

     «В одном из них мои игрушки. Деревянный дракончик. Мне его вырезал… кто? – Память подводила её. Мучила. Заставляла страдать своей совсем близкой недоступностью. – Дракончик… – Она перевела взгляд на корзинку. – Там одеяльце. Всё тоже. Оно всегда одно и тоже. Я не умею изнашивать вещи и они следуют за мной по жизни. Он… кто он? Отмечал, что я не знаю новых вещей. Всегда в старом, в не уходящем, не тленном. Но кто он? Почему мне не вспомнить его имени? Не вспомнить лица?»

     Саша вздохнула. Посмотрела на сундуки.

     «Вот и цепочка. Знакомая. Я сама её повесила на этот сундук, но откуда она у меня, чьими руками…?» – девочка дотронулась пальцами правой руки до своей шеи пытаясь нащупать что-то, что там должно быть, но...

     Будто поражённая молнией, она резко развернулась, вылетела из комнаты, пересекла залу и с грохотом, рывками, раскрыла сначала дверь в предбанник, затем и дверь на улицу, и сбежав с крыльца, бледная и растерянная, огляделась.

     «Направо. Туда. К краю тех берёз,» – она побежала, и метров через сто остановилась.

     Поляна, в центре которой стоял домик, здесь заканчивалась. Дальше заросли черники и берёзы. Но в этом месте границы поляны обозначались лишь парой деревьев, а дальше за ними обширное, выжженное до песка, пятно овальной формы. Песок, как и камни, лежащие здесь, напоминали лунный пейзаж. Но девочка сама себя поправила. Нет, не лунный, если только луна не соприкасалась с Солнцем, а иначе как объяснить оплавленность грунта, и необычную форму камней.

     Саша встала у края этого пятна, пытаясь понять, что привело её сюда.

     Окрик чьего-то голоса. Смех. Восторг. Смеялась она. И восторг испытывала она. Не было сомнений. Но окрик? Этот голос она знала. Родной голос, знакомый ей с самого детства. Вот только бы вспомнить лицо.

     Тем временем солнце забралось выше по небосклону и его лучи залили светом выжженную поляну. Саша зажмурилась от яркого света, но закрытые глаза не избавили девочку от созерцания этого места. Место осталось в поле её зрения. И яркий свет остался. И то, что она увидела, повергло её в ужас и, одновременно, в восторг. Схватившись за голову Саша всхлипнула и села на корточки.

     – Я помню! – закричала она, так и не открыв глаз. – Я всё помню! – Она вскочила на ноги и побежала к дому.

     Вскочив на крыльцо девочка распахнула дверь домика, следом вторую дверь, затем была зала, и ещё дверь... Наконец, вбежав в комнату с печью, растолкала спящего на тахте мальчика. Тот открыл глаза и с удивлением смотрел на неё.

     «Вот, кто, оказывается спит здесь!» – подумала она, и уже во весь голос закричала: – Поль! Поль! Ты вернулся!

     Мальчик потянулся и сел. – Что расшумелась то?

     – Но ты, ты здесь! Это же так невероятно! Я одна на этом острове. Все покинули меня, только остров и остался. И вот ты. Но, – Саша осеклась, – когда же ты успел вернуться? И почему ты остался здесь, со мной?

     Поль усмехнулся. – Ну, это вопрос к тебе, скорее. Я сидел на берегу, собирался идти домой, на гору, и вдруг, будто весь воздух вокруг меня вздрогнул. Я удивился, моргнул думая, это со мной что-то случилось, но пока я моргал, остров стал пустым, другим стал. Понимаешь? Всё тем же, но как будто бы другим, молодым, без времени, без истории. – Мальчик умолчал о блокноте решив чуть подредактировать дальнейшее, – я просто пошёл на гору, а дальше… Ничего не помню, и вот, проснулся уже от твоих криков.

     – Ничего не понимаю. – Девочка ходила по комнате от двери до окна и обратно и грызла ноготь. – Мне надо Пегаса покормить.

     – Мешок с яблоками на кухне, – мальчик, улыбаясь, махнул рукой.

     Саша посмотрела на друга. – Мешок с яблоками?! На кухне?! Откуда тебе знать это? Ты же сам сейчас сказал, что пошёл в гору, а дальше ничего не помнишь.

     Поль развёл руками. – Именно так. Я будто откуда-то знаю этот домик.

     – Ничего не понимаю, – Саша рассердилась и громко топая вышла из комнаты.

     На кухне она открыла большой холщовый мешок. – Ого! Яблоки то свежие! – Выложив несколько яблок на стол она их порезала на четвертинки, скидала в первый попавшийся тазик и пошла на улицу.

     Пегаса у крыльца не оказалось. Зато вместе с девочкой из дома выскочил кот и опрометью бросился в заросли кустарника густо разросшегося слева от крыльца.

     – Пегас! Дружище! Иди сюда! – Саша спустилась с крыльца и цокая языком пошла вокруг дома. Обойдя его и повернув за угол, из-за которого стало видно крыльцо, она обнаружила коня спокойно пощипывающего пожухлые стебли куста голубики.

     Увидев подругу конь фыркнул обнажив большие белые зубы.

     – На-ка вот. Гостинец тебе принесла. – Девочка села на корточки и поставила на землю тазик с угощением. – Ешь.

     Конь склонил голову, понюхал яблоки шумно втягивая ноздрями воздух, но есть не стал.

     – Ты чего, дружок? Не хочешь яблок? – Саша взяла несколько четвертинок и протянула коню ладонь. Тот снова склонил голову, понюхал и стал аккуратно подбирать губами лакомство с её ладони.

     – Какой капризный господин, – фыркнулаона.

     Пегас фыркнул в ответ.

     Вскорости тазик опустел, а Саша, уставшая сидеть на корточках, просто села попой на землю, благо та была густо покрыта сухой опавшей листвой.

     – Вот скажи мне, конь, ты тоже из этих…? – она не смогла вспомнить нужного ей слова и вздохнула. – Ты всё время был там, со мной, на том острове, и там был Поль, и теперь ты здесь, и снова здесь Поль. Никого нет, а вы с Полем есть. Как так, конь? Почему вы можете, а они не могут? – И тут она вспомнила про большого совершенно чёрного кота. – А кот? Он кто? Его здесь никогда не было. Там, на том, моём острове, никогда я его не видела, а здесь он есть. Значит, он здесь всегда? Даже без меня? – Девочка будто ждала ответа.

     А конь щипал траву, и пускал газы.

     Саша вздохнула, поднялась с земли и пошла в дом. Голод не тётка, и он умел настаивать на своём. Зайдя в дом девочка остановилась ища глазами мальчика.

     – Проходи. – Поль сидел на кухне за столом.

     – Садись и кушай.

     – Это ты приготовил? – Саша показала рукой на плиту, на которой стояли кастрюля и сковородка, и аппетитно пахло жареным и чем-то ещё.

     – Нет. Я ничего не делал. Я же говорил тебе, что не знаю как здесь очутился. – Мальчик поспешно убрал со стола блокнот и сунул его в карман своих брюк.

     Девочка вздёрнула брови. – Ничегошеньки не понимаю.

     Суп был вкусным хоть и рыбным, а уж про рыбный суп Саше не надо рассказывать – она его немало съела за свою жизнь. На второе была картошка с луком и это неожиданно обрадовало девочку. Картошка была редка на острове так же как и лук.

     Девочку мучил один вопрос, ответ на который сама она, сейчас, найти не могла. Череда событий, связывающих её саму с окружающим миром, начинала закручиваться вокруг неё, превращаясь в подобие волчка. Вращение волчка породило звук, и тот, начав с низких тонов, стал подниматься над землёй, становясь всё более высоким, и вот уже оставалось совсем немного чтобы центробежные силы разрушили и раскидали по пространству всё собранное в этом вращении.

     «Кто я?» – подумала она и с вызовом посмотрела на Поля. И она искала и отыскивала в своей памяти, смутные, будто проглядываемые сквозь дымку, и давно оставленные позади, коряги, камни, волны вчерашнего моря, ушедшие в закат восходы, и не находила. Лишь образы. Слепки событий, оставившие в волнениях воздуха память о невозвратном, давно истлевшем.

     – Ты хоть что-нибудь знаешь обо мне? – наконец заговорила она. – Расскажи.

     Мальчик внимательно посмотрел на Сашу. – Ты помнишь, зачем пришла сюда?

     – Сюда? – девочка показала пальцем в пол.

     – Нет. Не сюда, как место, а сюда, значит за горизонт востока. Что заставило тебя заглянуть за грань не свершившегося?

     Саша не понимала его и смотрела требуя понятности.

     Ты помнишь холм, к которому тебя водил Фёдор?

     – Холм? – девочка постаралась вспомнить на острове все взгорки и неровности, что могла считать холмами. – Нет.

     Мальчик вздохнул. – Хорошо. Я расскажу тебе, но предупреждаю: знаю я далеко не всё. – Он, подняв голову посмотрел куда-то вдаль. Стоило ли говорить ей всё? Нет. Делать этого не стоило. Она была против. Сейчас, уже не зная того, не помня по вине своей же воли, она строго наказала молчать. Он снова вздохнул и заговорил: – Ты появилась на острове много лет назад. Тебя прибило к берегу в маленькой корзинке. Был шторм. Ты была завёрнута в одеяльце. И больше в корзинке ничего не было. Никакого упоминания о твоём имени или твоих родителях. И не понятно, как корзинка не утонула и сама ты не намокла путешествуя по морю подобным образом. Егор, что маячником был, пришёл в дом, где жила Мария Васильевна, мама Галины Александровны, и принёс корзинку с младенцем. После, они все искали твоих родителей, надеясь, что в море ты оказалась не одна. Все. Понимаешь? И фельдшер Леонид Фёдорович, и даже Карпуха. А позже Мария Васильевна с маячником и фельдшером отправилась на землю, к поморам. Женщина хотела поговорить со старушкой одной, звали её Лизавета. Старушка чудная. Поговаривали, колдовством та промышляла, да всё знала, видела и слышала много дальше других. По прибытии состоялся разговор у них, после чего ты и была окончательно оставлена в семье этой. – Поль развёл руками. – Вот пожалуй и всё. Не так много. Коли посмотреть сквозь время, то дорога твоя и их дороги длинными сделала.

     Девочка, слушая рассказ Поля с открытым ртом, вспомнила ту корзинку. Наверняка это была именно она. Корзинка всегда, сколько она себя помнила, висела перед окном на двух крепких канатах толщиной с её мизинец, и всё что в ней было это одеяльце сложенное конвертом. А ведь Саша трогала эту корзинку и даже качала, и как то давно спросила Галину почему она здесь висит, но та ответила: – висит чтобы больше не плавать. Тогда слова Галины Саша восприняла как шутку. И сейчас, вспомнив это она вздрогнула. – Мама нашей Галины Александровны?! Ты ничего не напутал? Ведь, тогда получается, что я должна быть уже взрослой. – Девочка задумалась, наморщила лоб, потёрла его. – Это неправда. Кто тебе рассказал такое?

     Поль опустил голову. – Ты сама просила рассказать. Вот я и рассказал.

     – Но тебе то кто сказал?

     – Старик один, на том берегу. Он в тайге живёт.

     – А я его знаю?

     Поль пожал плечами.

     Глядя на него пожала плечами и Саша. – Ну? И чего ты ещё мне расскажешь?

     Не поднимая глаз мальчик продолжил: – Антуан много лет пытался выяснить кто ты и откуда, кто твои родители, но безуспешно. Но, что-то мне подсказывает, есть у меня подозрение, что он, всё же, что-то выяснил. Я не уверен, утверждать не буду, ведь это всё с чужих слов. Больше мне сказать нечего. – И добавил вспомнив, – нашли тебя третьего сентября, было холодно.

     – А имя мне тогда придумали, да?

     Поль чуть помедлил, но принял решение и убедительным тоном ответил: – да, тогда же и придумали, как от бабки Лизы вернулись. – Он встал из-за стола. – Пойдём на улицу. – И протянул девочке руку.

     Они вышли из дома и нога в ногу, раскидывая носками ботинок листву, побрели в сторону рощи. Пройдя её дети вышли к озеру и остановились.