Текст книги "Остров притяжения (СИ)"

Автор книги: Александра Шмик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

     – Давай руку, а то ещё того гляди, в ручье окажешься. – Поль протянул ей руку, и первым ступив на брёвна, аккуратно повёл за собой. Рука его была большой и тёплой.

      Руки были нежными, тёплыми. Руки женщины.

      «Я знаю эту женщину. Она уже приходила за мной. Она из тех, кто ждёт меня, принимает, и любит. А мальчик? Он кто такой?»

      Девочка посмотрела на протянутую мальчиком руку, и перевела взгляд на его лицо. – Он мой друг, и в нём столько родного, узнаваемого, близкого, и в его глазах я вижу своё отражение.

      И в этот самый момент, что-то изменилось. Лопнуло, а может, надорвалось со звуком рвущейся ткани.

      «Ткань времени? Это для них. Они подчинены времени. Я лишь фиксирую очередной этап. Но люди уже другие. Человечество изменилось, поменяло одежды, слова, и на небо смотрит с другим интересом, и постарело, устало, и уже ничему не удивляется. А вот боги у человечества всё те же. Боги? Что они знают о богах?!»

      Она улыбнулась и открыла глаза. Её мир заливал голубой свет мерно покачивающий, убаюкивающий, манящий. Но ещё рано. Она пока в колыбели, и снова терпеливо ждёт чьи-то заботливые руки .

     Женщина с тревогой смотрела на свою дочь. – Ну-ка, иди сюда, – она дотронулась рукой до её лба. – Да ты заболела. – Мадам Бишот сходила на кухню и вернулась с градусником. – Живо ложись в постель и померь температуру.

     Прошло несколько минут. Женщина снова заглянула в комнату дочери. – Давай градусник. – И взяв его из рук Николь посмотрела на цифры. – Так. Я срочно вызываю доктора.

     – Что там, мам?

     Мадам Бишот строго посмотрела на дочь. – Температура, которая меня пугает.

     Женщина ушла на кухню и набирала телефонный номер. – Ало. Приёмная? Мне нужен доктор месье Марше… Спасибо… Доктор, это мадам Бишот, мама Николь. Мне требуется ваша помощь… Высокая температура. Какая? Сорок и три... Да. Спасибо. Я жду. Да. Спасибо… Нет. Я не волнуюсь. Нет, волнуюсь конечно. Да. Она лежит… Жаропонижающее? Да, конечно… Жду вас. – Повесив трубку женщина поставила на плиту чайник, нашла в аптечке таблетки и вспоминала, куда положила пакетики с порошками.

     Николь заснула. Сон, беспокойный, отрывками, никак не хотел складываться во что-то связное, и как несобранный пазл, был непонятен. Несколько раз просыпаясь, она вновь впадала в дрёму. Снился замок, большой, тёмный, с узкими, холодными улочками, и что-то скрывалось в высоких башнях. Угрожало. Подглядывало за ней из узких окон. Булыжники улиц, скользкие, измазанные, то ли глиной, то ли нечистотами отбросов, сильно затрудняли путь. Выйдя на, как ей подумалось, площадь, залитую грязно голубым туманом, девочка слышала, как чей-то голос выкрикивал имена, некоторые из которых она расслышала, иные нет. Были слышны стоны, плачь, причитания. Посреди площади, размытый голубым смогом, возвышался силуэт эшафота. Один за другим на него взбирались выкрикиваемые ледяным голосом: Пегас, Антуан, Николь, Поль. Выкрикнув очередное имя – Александра, голос вдруг задрожал и видение растаяло, и площадь стала пуста, и только ржание коня, удалявшегося от площади в темноте узких улочек. Снился дракон. Он летал над девочкой совсем низко, закрывая собой небо, а она, вместо того чтобы испугаться его и убегать, побежала за грозным созданием, догнала, и пыталась запрыгнутьтому на спину, и желая этого – отрывалась от земли и парила, но, картинка чуть дрогнула, и оказалось, догнать дракона так и не смогла, а он, круг за кругом, изрыгая из пасти огонь, жёг всё вокруг. Этот сон вдруг превращался в войну, большую, страшную, и вот уже на горизонте пылает солнце, а следом другое и третье, девочку парализует страх, её ноги слабнут… Огонь солнца совсем близок, и она чувствует его смертоносный жар. Этот жар вот-вот опалит её, но, она просыпается и облизнув пересохшие губы и осознав, что это лишь сон, засыпает. Остров. Маленький холодный остров. Пустынно. Маяк. Небо и море. И корзинка полная ягод. Корзинка качается на волнах, и они вот-вот обрушатся на неё и заберут с собой. Бедная маленькая корзинка в большом холодном море. И вот свет. Луч за лучом освещают её, свет сменяется тьмой, а она сменяется светом, и что-то большое, блестящее толкает корзинку к этому свету. Чьи-то сверкающие спины и плавники… и песня, будто соловей поёт утром в кусте боярышника. И вот, уже тепло, корзинка в лучах солнца, и конь, большой конь с крыльями. Он бежит по песку, вдоль начинающегося моря, бежит спокойно, гордо, и расправив крылья делает ими взмах, другой и уже не подчиняется ни земле, ни морю. Маленькая девочка смотрит вверх стоя на камнях, и вокруг море, куда ни глянь. Но солнце садится, и конь… конь превращается в дракона, и море под ним шипит, иссушается. Камни под девочкой обугливаются, рассыпаясь в прах, а она, вместо того, чтобы упасть, вдруг взмывает вверх и седлает дракона. Головокружение от победы выдёргивает её из сна. Девочку звали.

     – Николь. Николь, милая, проснись.

     Сквозь клубы чёрного дыма, струи огня и восторга обретённой победы, девочка слышала мамин голос. Он, будто перезвон колокольчиков, хрустальными струями изливался из башни маяка, на том острове, над которым она, сидя на драконе, пролетала. Свет маяка и мамин голос. Свет начал меркнуть, а голос, напротив, становился чётче, приближался. Или, это она сама приближалась к краю сна?

     Открыв глаза, Николь различила лицо мамы, пахло чаем с лимоном. Рядом сидел кто-то ещё. Нет, это же месье Марше, мамин доктор. Она подняла голову, и положив ещё одну подушку, попыталась сесть.

     – Добрый день, молодая леди. Рассказывайте, что вас беспокоит, – Месье Марше склонился над девочкой.

     Доктор ей нравился. Он не старался выглядеть моложе своих лет, но был всегда аккуратно одетым и подтянутым. Карие глаза на безупречно выбритом лице излучали доброжелательность и участие. Гусиные лапки говорили о его улыбчивости. Стрижка ёжиком, и приятный мягкий аромат парфюма дополняли образ. Было даже, что Николь фантазировала о нём как муже для своей мамы, но увы, у её мамы было, видимо, какое-то своё видение будущего.

     Мягкий грудной голос вывел девочку из раздумья. – Николь, ты меня слышишь?

     – Ой, да! Месье Марше, прошу прощения, чувствую себя не очень хорошо.

     – Ну что же. Судя по температуре, ничего иного быть и не может. И так… – мужчина улыбнулся.

     – Я, кажется, заболела.

     – И у тебя слабость. Не так ли?

     – Да.

     – Горло болит?

     – Немножко.

     Доктор посмотрел горло и послушал лёгкие. – Жаропонижающее давали больной? – он обратился к мадам Бишот.

     – Да. Час назад.

     – Месье Марше посмотрел на градусник. – Хорошо.

     – Вы уверены? – с тревогой в голосе спросила мама Николь. – Такая высокая температура. Может лучше положить в больницу?

     Доктор Марше засмеялся. – Милая мадам Бишот, дети так и болеют. Они легче нас переносят высокую температуру, – он подмигнул девочке. – Полежит несколько дней в постели и снова будет скакать и смеяться.

     – Мама, не переживай, я всего лишь подхватила температуру.

     Мама улыбнулась. – Температуру не подхватывают.

     – Тебе надо теплее одеваться. Уже холодно. Ты шапку надеваешь выходя на улицу? – строго спросил доктор.

     – Месье Марше, конечно! Но вчера я промёрзла. Это была случайность.

     – Ты пошла пешком из школы? Я же просила тебя не ходить пешком. Есть же автобусы.

     – Нет, мама. Я ехала на автобусе, и вышла на своей остановке, и уже пошла домой, но со мной из автобуса вышла первоклашка из нашей школы. Автобус уехал, а она вдруг заплакала. Я подошла к ней и спросила, почему она плачет. Оказалось, что она перепутала остановки и вышла раньше времени, а дороги домой не знает. Ну не бросать же малышку одну. Я выяснила где она живёт. Оказалось, что идти ещё далеко и я повела её. Вот и замёрзла пока шла с ней до её дома, а потом обратно до своего дома.

     – Хороший поступок. Николь, ты молодец. – Доктор Марше обратился к маме девочки: – думаю, вы не будете ругать дочь?

     Мадам Бишот улыбнулась. – Нет. Не буду. Я поступила бы так же.

     – А теперь ложитесь поудобнее, накрывайтесь одеялом и постарайтесь поспать. Сон – лучшее лекарство, – доктор Марше всё так же улыбался. – Мадам Бишот, нам надо поговорить о лечении юной леди.

     – Конечно, доктор. Пройдём на кухню, я приготовила чай с малиновым вареньем.

     Взрослые удалились.

     «Хороший он. Вот бы мама замуж за него вышла...»

     На ясные, прорисованные в деталях воспоминания, опустился густой туман, в котором растекался далёкий рокот дизель-генератора. Рокот смолк. Поднявшись на гору девочка не обнаружила маяка. Под высокой берёзой растёт куст крыжовника. Поросшая берёзами и кустарником возвышенность. Домик. Поль сидящий на камне. Из домика выходят девочка и мальчик. Тот мальчик тоже Поль. Пустота. Страх. Разъярённый дракон. Колодец с разлетающейся во все стороны спиралью. Старая лодка. Снова домик. И Саша. Здесь, на этом острове всюду Саша, и никакой Николь. Но почему? Кто такая эта Саша? И почему у неё мои глаза?

     Кадры спутались, витки перемешались. Свет погас. Дрогнуло пространство. Белая пустыня. Сани. Олени. Мир озарённый светом. И снова Поль. Его дорога убегает вперёд, за горизонт. Мальчик уходит. Остров удаляется, а на смену острову возвращается прерванное калейдоскопом мельтешащих видений, такое важное для неё сейчас воспоминание:

     Дверь комнаты отворилась. Войдя, мадемуазель Бишот присела на край кровати. – Поль пришёл. Ждёт в гостиной. Ты как? Не против?

     – О! Конечно, нет! Мама! –Девочку обрадовала эта новость, и она стала выбираться из-под одеяла. – Ну, только, чуточку пусть подождёт. Я сейчас, мигом. – Она забегала по комнате ища расчёску и что-нибудь из одежды – не в пижаме же сидеть перед мальчиком.

     – Я смотрю, тебе лучше. Это хорошо. Крикнешь сама Полю как будешь готова.

     – Ага.

     Прошло минут пять судорожных приготовлений, и взъерошенная Николь, с облегчением выдохнув села на кровать.

     – Поль, заходи! – крикнула она.

     Мальчик приоткрыл дверь и заглянул в комнату. – Привет. Ты чего такая?

     – Какая, такая?

     – Ну, такая, возбуждённая, что ли, – мальчик смущался, слова давались ему с трудом.

     – Поль, а ты не хочешь на улицу сходить?

     – Тебе же нельзя! Мама твоя сказала, что ты болеешь, и ещё дня два дома просидишь. Ты хочешь сбежать из постели? Я не согласен. – Он помотал головой, упрямо сжал губы и неожиданно продолжил: – Николь, я тебе уже говорил, что ты странная, и мне это в тебе нравится. Вот только понять всё никак не могу – как у тебя это получается? Понимаешь, все вокруг какие-то обыкновенные, нет, конечно у каждого есть что-то своё, но… Вот, твои глаза, они очень глубокие, там даже есть что-то, это как если смотреть в телескоп на небо. И они у тебя то зеленее, то голубее…

     Девочка хихикнула. – Может, калейдоскоп?

     Поль кивнул. – Ну да. Калейдоскоп.

      Мальчику очень нравилась Николь. Он часто думал о ней, мечтал, что когда-нибудь они станут близкими друг другу людьми. Будучи застенчивым, он никогда и никому не говорил, что она его подруга. И к его радости та не заводила новых знакомств. В этом не было его заслуги. Николь пребывала в своём мире, и этот её мир разительно отличался от обычного, населённого окружающими, людьми, которых он знал. Из раздумий его вывел голос девочки.

     – Ты, когда-нибудь думал о том, чтобы поцеловать меня?

     – Николь, – мальчик покраснел, попытался ответить, оправдаться, объяснить как она не права, и что он думает только о хорошем, без всякого там… но выходили лишь сбивчивые обрывки фраз: – что ты… я… да. Думал… Конечно, но… – смущение сбило его с толку, сломало язык, обестолковило.

     – А он милый. И руки. Вон какие. – Она посмотрела на руки друга. – Сильные, тёплые, большие. Я где-то уже видела эти руки. Видела и ощущала. Много раз.

      Девочка закрыла глаза . Что из всего вспоминаемого было, а что будет ? На волнах покачивалась маленькая фруктовая корзинка служившая ей колыбелью. Море медленно, неотвратимо отдаляло её, спящую, от Поля, от мамы, и от многого, так хорошо ей знакомого и родного. Но там, где девочка пребывала начав вспоминать, она видела себя эту. Будто здесь и сейчас сливалось со всем там и тогда в одну точку, погружённую в ледяную воду тёмного колодца, и темноту эту освещали лучи маяка стоящего на горе. И куда ни протяни руку, дотронешься до себя, пусть то прошедшую или ещё не явленную.

      В ткань воспоминаний прерываемых вереницами не стройных видений ворвалась знакомая мелодия будильника.

      «Как странно. Эту мелодию я должна услышать позже, идя по другой дороге, – девочка оглянулась. – Наверное я снова что-то напутала. Пусть так. Сейчас я вернусь на остров и всё исправлю».

Глава 8 СОПРИКОСНОВЕНИЯ

      Круги времени, подобно бликам воды в колодце, отбрасывали на голубом полотне небосвода, отблески путей моих. Круги времени. Они порождались в глубине колодца, выходили из него, вели за собой миры, и доводя до финала уходили в точку своего порождения. Но случалось и иное. Я, будучи Ключницей открывала новый мир не тем ключом, что для него предназначался. В такие моменты ключи на кольце висящем у меня на поясе шуметь начинали. Замок же, неверным ключом открываемый, скрежетал. Так и с путями моими бывало, когда следующий впереди предыдущего оказывался. Потому как шла я не всегда с востока на запад, или с запада на восток, но иной раз встав на востоке на восток и смотрела ногами своими.

     ***

     Она возвращалась. Нахлынувшие на неё воспоминания выталкивали из мягкой колыбели.

     «Пора. Я нужна этому миру. Нужна тем, кто любит меня. Тем, кто пересаживает куст, только чтобы порадовать меня, кто идёт тысячи миль по заснеженной пустыне сопровождая сани запряжённые оленями, кто боится за меня, кто мною покинут, и ждёт».

     Колыбель растворилась превратившись в белое облачко на фоне небесной лазури. Проплыв над островом оно, скрывшись за горизонтом опустилось к морской глади и исчезло в ней.

     – Поль? – девочка открыла глаза и посмотрела на мальчика, сидящего на сундуке стоящем рядом с тахтой, на которой она сейчас лежала.

     – Николь, всё хорошо. Ты просто…

     – Николь? Я не понимаю, о чём ты говоришь.

     – Ты меня удивляешь. Я с тобой разговариваю вообще-то.

     – Но… я же Саша! Причём тут какая-то Николь?

     – Ты Саша? Хм, – мальчик задумчиво посмотрел на лежащую в постели подругу. – Значит ты Саша, – констатировал он. – Ага. Понятно.

     – Что тебе понятно? О чём ты? – девочка посмотрела вокруг, явно не понимая где находится. – Я где? Мне незнакомо это место.

     – А что ты сама думаешь? Где ты?

     – Поль, скажи мне: все вернулись или мы с тобой одни на острове?

     – Вот так да! Ты делаешь успехи! Поздравляю тебя!

     – С чем поздравляешь? Я, ну совсем ничего не понимаю! Ты дурачишь меня?! – Она приподняла голову, и найдя глазами окно, посмотрела в него. – Где Галина?

     – Галина? – Ах ну да. Конечно. Что тебя удивляет?

     – И где все девочки? Ты мне так и не ответил. Мы одни?

     Мальчик внимательно посмотрел на Сашу. – Ты помнишь домик на верхнем плато, возле поля с овсом?

     – Так мы здесь? – Девочка оглянулась в надежде найти глазами то, что напомнит ей о той комнате, в которой она когда-то нашла спящего мальчика. Что-то явно было не так. – Но. Это правда тот дом?

     – Если ты можешь встать, предлагаю тебе небольшую прогулку. Сама всё увидишь.

     – Хорошо, – Саша села.

     Поль протянул ей руку. Она встала на пол, сделала шаг и поняла, что может уверенно идти. – Спасибо. Я чувствую себя хорошо. Пойдём.

     Сашу тревожила несвоевременность её здесь присутствия. Пугала немота стен, которые, казалось бы должны быть родными. Не скрипели половицы. Неслышно было и шёпота памяти, да и нечему было шептать. Окружающее жило ожиданием ещё не свершённого. Уловив все эти ощущения девочка забеспокоилась, но говорить об этом мальчику не спешила. Ей необходимо было убедиться в своих знаниях. Пройтись по острову. Увидеть эту реальность.

     Выйдя из домика, ребята пошли сначала к верхнему озеру, чтобы потом от него идти в сторону маяка. Озеро отливало светло-голубым, а вот остров по центру показался Саше большим, но удивило её не это, а отсутствие дорог там, где они всегда были. Дороги исчезли. Они не заросли. Нет. Их не было вовсе. Как не было и маяка. Северо-восточное окончание взгорья встретило Сашу берёзовым лесом и зарослями кустарника. Маяк, домик маячников, столовая, а также домик девочек и Галины Александровны попросту отсутствовали. Отсутствовала даже радиометрическая башня матросов, которая стояла здесь с незапамятных времён над самым обрывом. И никакой памяти. Даже фундаментов или намёков на них.

     – Как же так?! – Саша была растеряна. С горы она хорошо видела чистое нижнее плато, на котором должны были быть дизель-генераторная и цистерны для топлива. Тишина подтверждала отсутствие всего этого.

     – Здесь нет ничего, что так привычно для тебя. Всё исчезло. Или ещё не стало. – Поль с виноватым видом пожал плечами и взял Сашу за руку. – Пойдём. Я тебе кое-что покажу.

     – Пойдём, – обречённо согласилась девочка.

     Поль повёл её туда где должна была стоять кочегарка. – Помнишь это место?

     – Здесь кочегарка стояла. Конечно, помню. – Она помолчала смотря на заросли малины. – И сейчас её нет. А вот берёза у входа так и стоит. И она точно такая какой я её помню.

     – Присмотрись получше. Что ещё ты видишь? – Поль показал рукой вниз, под крону берёзы.

     – Куст крыжовника? Но… Это же куст, который я хотела пересадить! Он рос у нижнего колодца. Я сама его туда посадила, как вернулась от поморов. – Саша села на корточки. – Ух ты! Значит девочки успели перенести его, а мне ничего не сказали. Наверное, сюрприз хотели сделать.

     Мальчик склонил голову и посмотрел на подругу исподлобья. – Нууу… Когда я вернулся на остров, куст этот был там, куда ты его и посадила. Тогда ещё и колодец нижний был. И всё было, кроме вас всех. Я был у колодца и видел куст, незадолго до того как воздух вздрогнул. А теперь, как ты сама видишь, нет ни нижнего колодца, ни бани, ни водопроводной трубы. Нет маяка на косе. Нет даже причала и кладбища, а ведь этому кладбищу много сотен лет. Зато куст твой здесь, под берёзой, как ты и хотела. Но я тебе покажу ещё кое-что удивительное. – Он протянул Саше руку.

     Та тряхнула головой, будто стряхивала с себя странную путаницу вновь узнанного, взялась за протянутую другом руку, и встала.

     Спуск был сложным, ведь не было ни дороги, ни тропинки. Поль вёл девочку в сторону косы. Зайдя в рощу берёз, они прошли место где, как знала Саша, всегда стоял и тарахтел дизель генератор. Тут девочка, дёрнув друга за рукав, повернула в право и пошла не откликаясь на его вопросы.

     – Ты куда? Я тебя к косе вёл!

     Так, в молчании, шла она вперёд. Наконец, становившись, осмотрелась и нахмурилась. – Здесь… – она не договорила, и вглядываясь в пейзаж, с озабоченным видом пошла вперёд делая шаги будто боялась на что-то наступить.

      – Саша, ты чего?

      – Здесь… Нет. Он должен быть здесь. Я это точно знаю. – В голосе девочки были огорчение и удивление.

     Саша судорожно вдохнула и выдохнула, обхватила голову руками, и не замечая мальчика шла по роще пристально вглядываясь в свежую опавшую листву. Она ходила кругами и тихо причитала.

     Поль забеспокоился. – Саша, ты чего? Что с тобой?

     И тут, девочка побежала, оглядываясь по сторонам, будтобоялась упустить из виду упавшую и быстро скачущую от неё ценную вещицу. – Колодец, – не глядя на мальчика, на бегу проговорила Саша. – Он должен быть здесь. Должен! Его не может не быть. Не может! – Она, наконец, остановилась, и опустилась на корточки.

      – Колодец? Тот старый колодец? – удивился Поль. – Ты его ищешь? Но он всегда здесь. Сейчас мы его найдём. Обязательно найдём.

      – Нет! Если бы он был сейчас здесь, я бы его увидела! Ведь, если есть я, есть и он! Это мой маяк, а я его потеряла.

     И тут, Саша вскочила на ноги, подняла голову, и глядя в небо, закричала.

     Звук её крика накрыл волнами всю рощу. Поль содрогнулся. По телу мальчика пробежали мурашки. Следом за этим что-то невидимое сбило его с ног. Он упал на спину, и поражённый происходящим, несколько мгновений не открывал глаза.

     Волны невиданной силы прокатывались одна за другой сопровождаемые низким гулом. Необъяснимый страх сотряс мальчика.

      Мир скомкался. Цвета смешались. Безграничное, не проходящее, оказалось дымным облаком.

      – Нет. Здесь должен быть он. И должен быть тот, за кем я пришла в этот мир. Я должна найти их. Одного за другим. И колодец. Без него я потеряюсь, и в следующий раз не вспомню себя.

      Она зарыдала. В полный голос. Не стыдясь. Но вместо слёз...

      – Колодец, колодец, колодец, – дрожа всем телом, причитал мальчик. – Ей нужен этот чёртов колодец. Он должен быть здесь. Он всегда был здесь. Если я его не найду, она сожжёт всё, а затем примется уничтожать остальное. Силы природы, что делается то?!

     Поль бежал, вначале от места жуткого явления, а затем стал брать левее, рассчитывая обежать по кругу страшное место. Он должен был найти колодец. Иначе всему конец.

     А Саша продолжала кричать, но теперь уже испытывая ярость из-за отчаяния. Ей было страшно от мысли, что колодца здесь больше нет. Но он был здесь всегда. Всегда, это значит, подобно стреле без начала и конца пронзающей абсолютно всё, и в каждой точке её пронзания есть колодец. Так задумывалось. Таков был замысел.

     И в этот момент, испытав ужас потери необъяснимо важного в своей жизни, она стремительно исчезала из мира лишённая опоры, схлопнувшись в точку. Втянувшись всем материальным, что у неё было, она свернулась в свою сущность тугим комком. Настолько тугим, что процесс втягивания и закручивания не останавливался, но продолжался и продолжался до того момента, когда сама точка её существа, сама сердцевина, не начала поглощать даже свет и звуки всего мира. И тогда, в приступе ярости, она обратила своё отчаяние в мир материальный, поглотив собою всё сущее, и только после этого перестала быть осязаемой, некоей точкой, чем-то замкнутым в самом себе.

     На смену беспорядочно-пульсирующим энергиям пришла флегматичная, размышляющая аморфность. Приятное водянистое состояние не обязывающее ни к чему. Но длилось это блаженство недолго. Энергии, разлетевшиеся из ловушки замкнутого на себя разума, вернулись в точку порождения и попали на благодарную почву протоматерии ещё не зародившегося нечто.

     Саша начинала испытывать упорядоченные движения. Исчезала неосязаемость. Вспыхивали искры видений. Корзинки, рождения, тёплые мягкие руки, стремления, волны, снова корзинки…

     В её животе расходились волны тепла. Приятными, упругими пульсациями. Объятая жаром голова походила на горящую сталь...

     Саша услышала крики. Глухие, будто из-за пелены марева, доносились до неё эти крики. Знакомый голос. Опустив голову она усмотрела далеко внизу, среди берёз, фигурку машущую руками.

      – Я нашёл колодец! Он здесь! Он есть! Не пропал!

     Жар исчез. Исчезла лёгкость. Невесомость оставила её. Она видела медленное приближение земли, травы, листьев. Оказавшись лежащей на земле она поднялась и огляделась. Из-за берёзы показалось знакомое лицо. «Кто он? Я его знаю? Мы знакомы? Да. Я знаю его. Это Поль. Глаза его широко раскрыты. Он с ужасом смотрит на меня. Боится выйти из-за укрытия. Дурачок. Чего боится?»

      – Саша, – мальчик икнул. – Я… я нашёл колодец. Он никуда не девался. Мы его не увидели сразу. Прошли мимо и не увидели. Пожалуйста, поверь мне.

     Она открыла рот и поняла, что теперь может говорить.

      – Где? – с выдохом, жёстко спросила она.

      – Там, – мальчик махнул рукой. – Идём. Я тебе покажу.

     Она взмахнула руками, это было так обыкновенно, но ни к чему не привело. Ноги. Ах, чёрт.

     Она пошла в ту сторону куда махнул рукой этот перепуганный до смерти мальчик.

      – Я Поль.

     «Зачем он это сказал? Странное уточнение, – подумала она. – Но он прав. Я будто бы знала кто он, но уверенности не было. И как он понял, что мне нужна подсказка? Оставим это на потом».

     Поль шёл впереди и через каждые несколько шагов оборачивался и с тревогой в глазах смотрел на неё.

     Метров двести вдоль берега моря и они углубились в рощу преодолев пару подъёмов. Всюду мох и кусты. Ягодные. Брусники, а может то была сика. А затем берёзы, редкий папоротник, и мох, и всё это покрыто опавшей красно-жёлтой листвой. Ребята вышли на то место, где начались их поиски, где, как и всегда, извечно, стоял колодец, и откуда, пришедшая в ужас Саша побежала не разбирая дороги.

      – Вот, – Поль остановился и показал пальцем на груду камней в нескольких метрах от них. Груда камней оказалась колодцем. Он был сильно разрушен. На одном из камней лежал деревянный, истрёпанный временем черпак. Рядом на земле лежало то, что когда-то было ведром. Полусгнившее деревянное донышко, два стальных, проржавевших кольца, да сильно погнутая ручка.

     – Как странно, – задумчиво произнесла девочка.

     – Что странно?

     – То, что я не увидела его. Так никогда не было. Не должно было быть. Значит, в тот момент колодца ещё не существовало. Я оказалась перед началом всех своих дорог. Мне пора остановиться и оглянуться вокруг, а иначе, все миры украшающие пространство могут исчезнуть. Я чуть не уничтожила всё то, что так дорого мне. Но всё исправилось и больше бояться нечего. – Саша улыбнулась, пошла вокруг колодца, и сделав круг против часовой стрелки развернулась и пошла в обратном направлении.

     Поль, всё ещё с тревогой в глазах, наблюдал за девочкой. – Что тебя так расстроило, когда ты не нашла колодец? Он так много для тебя значит? Ну, начала бы всё заново. Ведь так уже бывало. – И сказав это он уже пытался улыбаться, считая что так сможет успокоить подругу.

     Девочка молчала, только исподлобья посмотрела на Поля.

     – И что это было? Ты сама то хоть понимаешь?

     Саша снова ничего не сказала. Стоя спиной к мальчику она сделала глубокий вздох, подняла голову и закричала. Оглушительный, утробный звук её голоса, осязаемой волной всколыхнул воздух и покатился к небосклону. Тот задрожал, затем зазвенел, и по нему, одна за другой, покатились сияющие полосы схожие с переливами всполохов Северного сияния.

     Поль сидел на коряге, и разинув рот смотрел на девочку. Она обернулась, посмотрела на него, и улыбнулась. – Не бойся. Я не хотела сделать ничего, что нельзя было бы исправить.

     Поль глубоко вздохнул. – Ага. Я видел.

     – Хм. Ну и пусть. Ведь всё началось бы сначала. Как всегда.

     – Для тебя, да.

     Но Саша его уже не слушала. Подойдя к мальчику, она протянула ему руку. – Ты мне хотел что-то показать. Ты идёшь?

     Поль встал и повёл её в сторону берега.

     Не торопясь, погружённые каждый в свои мысли, шли по плотному песку береговой линии, иногда обходя большие валуны и брёвна, принесённые сюда морем и брошенные на вечное одиночество на берегу безлюдного острова. И только здесь, на берегу, Саша стала успокаиваться. Здесь, где целую вечность море ласкает этот маленький островок, всё остаётся прежним. Запах гниющей травы, крабики выброшенные волнами на песок и спешащие обратно в родную стихию, брёвна, принесённые сюда, откуда им нет пути дальше, линия горизонта, где сливаются в лёгкой дымке море и небо, нерпы, лежащие на песке под тёплыми лучами солнца. Саше стало хорошо. Она была дома. Пусть даже её дом опустел, и смолкли голоса родных ей людей, но это её дом. И грусть. Вот именно сейчас, стоя на берегу, и осознав всю глубину чувств к этому острову, Саша заплакала. Плакала тихо. Плакала от большого трудно умещаемого в себе чувства единения. Поль, увидев, что она плачет, подошёл и обнял её. Ему была понятна причина. Он понимал, успокаивать Сашу не надо. Надо дать ей понять – он испытывает те же чувства.

     Саша вытерла, как могла, лицо руками и пошла дальше. Небо было безоблачным. Над головами ребят мягко, по-северному, сияло солнце. Волны лениво накатывали на песок. Отлив закончился, а до начала прилива было ещё далеко. Впереди всё чётче проступала коса. Но заканчивалась она не маяком. Только маленький клочок земли.

     – Постой! – Девочка дёрнула мальчика за рукав. – Ты видишь, там на косе?

     – Что? Что там?

     – Там что-то есть. Пойдём скорее.

     Ребята прибавили шаг, и через минуту перед ними предстала длинная, извилистая дорожка из валунов, ведущая к когда-то стоявшему в море маяку. Перескакивая с камня на камень, а иногда и просто ступая в неглубокую воду они достигли совсем маленького островка, на котором не смогла бы поместиться даже избушка. Только песок и редкие камни. На песке лежала перевёрнутая старая лодка.

     – Лежит здесь не так давно. Посмотри. Борта песком не засыпаны. Несколько приливов и лодку на половину занесёт песком.

     – Ты думаешь, здесь кто-то есть? – Саша казалась встревоженной.

     – Сама она вряд ли сюда приплыла и перевернула себя. Так не бывает. Но на острове точно никого нет. – Поль был уверен в своём мнении.

     – Но откуда эта лодка? По морю, да на такой утлой лодчонке далеко не уйдёшь. Надо быть отчаянным. Так ведь?

     – Такие лодки Поморы строят, но используют их на реках.

     – А может быть так, что это здешняя лодка? Мы же не можем знать все лодки на острове.

     Поль задумчиво посмотрел на девочку. – Может и так. Да только, насколько я знаю, на острове и есть то, что карбасы и катер. Точнее – были, но не в этот раз, – уточнил мальчик. А вот лодка может от проходящего мимо корабля. Могла отвязаться и её приливом сюда выбросило. Может рыбаки потеряли. Но то, что она лежит перевёрнутой, меня смущает. – Поль дотронулся до Сашиной руки. – Нам пора идти.

     Взобравшись на гору, ребята направились в сторону дома. И тут, Саша остановилась, покрутила головой, бросила взгляд на ближайшую берёзу, подошла к ней и прислонилась спиной к стволу дерева.

     – Дальше я не пойду. У меня нет сил.

     По выражению её лица, Поль понял, девочка решительно не продолжит сейчас путь, хоть до домика оставалось совсем не много.

     – Что случилось?

     – Не могу идти. Ноги вдруг ватными стали. Не могу, – решительно добавила девочка. – Будто стена передо мной невидимая.