Текст книги "Остров притяжения (СИ)"

Автор книги: Александра Шмик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

Глава 21 РАССКАЗ

      Народ, что жил среди снегов, мудрость времени хранил. Из поколения в поколения, через трагические кончины мира, проносил он знания от начала самого. Знания свои, ни кому не навязывая, крепко в руках держал. И была одна, которую ждали люди народа этого. И ею была я. Не каждому поколению дано было встречать меня, Странницу. Те же, кому счастье встречи выпадало, рассказывали мне о временах давно ушедших за горизонт. И только им было ведомо, кто есть Бог и Создатель. Только они были избавлены от заблуждений. Не строили они храмов, и не молились, но берегли знания, и в ожидании встречи проживали свои жизни без сожаления.

      ***

     Саша плакала.

     – Не плачь, Странница, то было за многими горизонтами. Земля наша тебя в первый раз видела. Пришла ты и создала мир дивный заселив его существами каких во всей вселенной не сыщешь. Разумом одарила многих. А скольким душам бестелесным приют дала? Так чему же ты печалишься? – Кулика ласково посмотрела на девушку.

     – Фёдор. Он такой несчастный. Так убивался, страдал. Я же, покинула его, и это после всего, что он для меня сделал.

     – Ты подарила ему несколько лет счастья растить тебя, заботиться, смотреть как ты начинаешь ползать, вставать на ножки, говорить первые слова. Чего большего он мог желать себе?

     – Но я разом разрушила это. Оставила одного. А он даже ничего мне не говорил. Не выражал ничем своего отношения к содеянному мною.

     – Ооо! – воскликнула старушка. – Милая моя. К тому времени как вы увиделись вновь, для Фёдора прошли бесконечно длинные вереницы жизней этой планеты. Он многое понял. Развидел твой замысел, и не способен держать обиду. Об этом и речи нет.

     – Но как же он жил после? После того как уплыл с острова и написал письмо? Эх! Знать бы.

     – А я знаю. – Кулика улыбнулась. – Он поведал мне. Вот как письмо доставил, так и поведал.

     – Вы виделись с ним?!

     – А как я по твоему, письмо это получила?

     – И он рассказал вам свою историю?! Прям, как с острова уплыл? А дракон? Про него он сказал что-нибудь?

     – Рассказал. Для тебя рассказал, а я тебе поведаю. Такова просьба его была. – Кулика поудобнее устроилась в ногах у Саши. – Укройся получше, закрой глаза и слушай.

     Писал Фёдор долго. Прошла ночь, и начали гаснуть звёзды. Закончив писать, сложил исписанные листы, а сверху положил тот, что с его именем. Сложил всё написанное так, чтобы уместилось в конверт и вложил в него. Заклеивать не стал. Закрыл чернильницу, рядом аккуратно положил перо и этот самый конверт неясно кому уготованный. Ойкнув от неожиданности боли в суставах от долгого сидения, он встал. Будет путь, будет и тот, кто передаст ему послание. А уж он решит, что с этим делать. Сейчас не разумеет, но тогда будет знать.

     Выйдя, он не забыл затворить дверь, и не преследуя каких либо целей, пошёл, не думая ни о дне сегодняшнем, ни о том, что ждёт его завтра. С угрюмым видом, преодолевая взгорки, овраги, поля поваленных деревьев, он шёл километр за километром, пока не вышел к стене плотно поросшего кустарника, напоминающего орешник. Тут-то он и вспомнил о поляне окружённой со всех сторон от тайги этими зарослями. Со всё той же угрюмой решимостью он, вместо того, чтобы обогнуть непроходимые заросли, врубился в них, и орудуя топориком, продрался сквозь и оказался на поляне, на той самой, каковая помнилась ему многими годами ранее. Найдя ключ, звонко бивший из-под земли, он, черпая воду ладонями, напился студёной воды и расположился на земле подоткнув рюкзак под голову. Умиротворённость этого места успокаивала.

     А дальше, всё как в тумане. Вырытая Фёдором землянка спасла его от зимних холодов. Затем, задумал он построить на этом месте дом и доживать, забывая свою найденную, а затем, потерянную дочь. И к следующей зиме дом был готов, а землянка стала погребом, в котором уже имелись запасы ягод и тушки зайцев.

     Зачем он жил? Ради чего? Эти мысли его временами одолевали, но если он есть, значит для чего-то это нужно. Так он себя и успокаивал. Череда дней вилась однообразной нитью. Ходил он за границы поляны, ставил силки, да собирал грибы и ягоды. Иногда стрелял из лука подбивая кабана, да заготавливал дрова заволакивая стволы сосен по ручью, что пробегал сквозь живую изгородь из орешника ограждавшего тихие дни Фёдоровой жизни от дикой, неприветливой тайги. Но было несколько раз и такое, что объявлялась на поляне, перед домом, медведица. Завидев перепуганного поселенца садилась она на землю и смотрела ему в глаза. Успокаиваясь таким поведением грозного зверя, Фёдор разводил руками давая понять, что не ведает, что же её сюда приводит, и чего она от него ждёт. Медведица, посидев, уходила, а у Фёдора оставалось чувство неуспокоенности, но с этим, в его нынешнем положении, можно было жить, и он жил, пока…

     В конце второго года, осенью, растапливая печь, он услышал завывания ветра в трубе, а следом из топки в избу полетели искры и уголья. И будто сработало что-то внутри Фёдора, он вскочил и бросился на улицу. То, что он увидел открыв дверь избы, обрадовало его, и вместе с тем, обдало его сердце волной глубокой печали.

     На поляне перед крыльцом стоял, не успев ещё сложить крылья, дракон. Сашин Дракон. Иного быть не могло. За то время, что прошло с последнего визита этого существа на остров, оно заметно выросло.

     Фёдор, не зная как реагировать на визит дочкиного друга, и чего от этого визита ждать – поклонился, приложив руку к груди.

     – Ну, здравствуй. Давно не виделись. Что привело тебя сюда?

     Дракон поднял голову к небу и резко опустил её, и проделал это ещё раз, затем сделал несколько шагов в его сторону и посмотрел в глаза.

     – Никак, ты сказать чего хочешь?

     Дракон чуть прикрыл веки.

     Фёдор развёл руками. – Как же мне понять тебя?

     Тот мотнул головой и закрыл глаза. Открыв их он посмотрел на собеседника и снова, но уже медленно, их закрыл.

     – Закрыть глаза? – спросил Фёдор. – Мне закрыть глаза? Ну ладно. – Он выдохнул, будто собирался выпить крепкого хмельного напитка, и закрыл свои глаза.

     Неожиданно для него, в темноте закрытых глаз чётко вырисовался дракон опускающий к земле голову так, что его длинная шея оказалась в горизонтальном положении в полуметре от земли. Ещё удивительней оказалось то, что к дракону подошёл он сам, взобрался на шею, ближе к туловищу, и руками ухватился за выступающие края больших чешуй. Дракон поднял голову и… Вестибулярный аппарат новообращённого наездника среагировал на резкие, энергичные движения мощного существа, и тот повалился на землю.

     – О, все силы! – Воскликнул Фёдор, поднялся с земли и посмотрел на дракона.

     Веки существа оставались закрытыми. Чуть постояв не совсем понимая, что же ему делать, Фёдор снова закрыл глаза.

     Это был полёт. А вдалеке, где-то совсем низко под висящими в воздухе ногами, простиралась тайга. В какой-то момент картинка померкла, затуманилась заливаясь белесой молокой, и через мгновение прояснилась. Теперь под Фёдором простиралась белая равнина, а впереди высилась странной формы гора. Походила она на высокий пень срубленного дерева, с начинающейся ниже места спила расщелиной, там где это дерево из единого ствола, когда-то ещё при жизни, продолжалось двумя.

     И вот они уже совсем близко. Вся гора перед ними, а на самом верху, в одной из двух вершин, огромного размера дыра. Дракон мягко притормозил, и, то ли влетел, то ли вошёл в эту дыру оказавшуюся пещерой. Развернувшись, уже стоя на лапах, он смотрел на проём, из которого Фёдор видел лишь бледно-голубое небо. Дракон опустил голову давая понять, что наезднику следует спешиться.

     А дальше снова калейдоскоп. Фёдор на ногах. Теперь он у подножия горы задрав голову высматривает вход в драконье убежище. И вот уже он на некотором расстоянии от горы. За спиной заплечный мешок. Он оборачивается и видит силуэт человека. Он пытается его разглядеть, подойти ближе, но… не подходит. Вместо этого, силуэт приближается, будто Фёдор приближает изображение подзорной трубой. Это девочка. Подросток. В кухлянке, с капюшоном, на ногах унты. Она улыбается.

     – Саша! Сашенька! – кричит Фёдор и открывает глаза.

     Перед ним всё так же глаза дракона. Они открыты. Дракон чуть заметно качнул головой и медленно сомкнул веки. Закрыл глаза и Фёдор. Теперь две Саши. На фоне горы стояли рядом две его девочки.

     – Как?! – Уже не открывая глаз восклицает мужчина. – Их две?! Дракон, заклинаю тебя, дай мне разумение!

     В ответ на мольбу Фёдора девочки приблизились друг к другу и… Слились! Теперь Саша стояла одна! Но не прошло и секунды, как из Саши появилась та, вторая Саша, помахала ему рукой и направилась прочь, не к горе и не в его сторону. Зато вторая, тоже помахав, но уже приветственно,пошла в его сторону. Та, первая, растворилась в дымке пространства, а вторая, хоть и шла в его направлении, но оставалась всё так же далека. Зато сам Фёдор, к своему удивлению, удалялся от горы. И вот он уже шёл по льду моря, и уже началась тайга, а Саша всё так же на некотором расстоянии, ни приближалась, ни удалялась.

     И только когда его голова закружилась и мир поплыл перед глазами, он с удивлением осознал, что всё это время перемещался спиной вперёд и при всём том сам он никуда не шёл.

     Чувствуя, что сейчас вот-вот упадёт, Фёдор открыл глаза, переступил правой ногой назад, чтобы не завалиться на спину, затем ступил этой же ногой вперёд, так как начал падать в противоположную сторону.Сладив с дурнотой и неуверенностью в ногах, он смог развидеть окружающее.

     Перед ним стояла, и он был уверен в том, ты, его Саша.

     Дракон, что мгновение назад был здесь, на этой самой поляне, исчез. Вокруг бело от снега. Девочка в кухлянке, с накинутым на голову капюшоном с меховой оторочкой, протянула ему руку.

     – Здравствуй, папа.

     – Саша?

     – Нет. Ниска.

     – Ниска? Теперь ты зовёшься так?

     – Я всегда так звалась. С самого рождения.

     – Но, как такое может быть?! – воскликнул Фёдор.

     Девочка засмеялась. – Ты ждал Сашу?

     – Но… – мужчина обескураженно огляделся. – Ты и есть Саша.

     – Нет, папа. Я не Саша, но я и Саша тоже. – Ей стало жалко отца. – Ты нас обеих видел. Вообще-то нас трое. Мы как одно целое, но она – Саша, я Ниска, а есть и третья, но тебе то воплощение ни к чему.

     – Но почему? – Фёдор растерянно развёл руками. Спрашивал он про первое. Концовка же и вовсе осталась за горизонтом его понимания.

     Девочка его поняла. – Так надо было Саше, а мы лишь следуем. Когда она ушла от тебя, моя мама отправилась на её поиски и наказала мне найти отца, тебя, и быть с тобой. А затем, как она найдёт девочку и удостоверится, что с ней всё хорошо, так я сразу засобираюсь домой.

     Фёдор пристально смотрел на Ниску. – Да как же мне заставить себя думать будто ты не Саша? Как же так-то?

     – Думай обо мне как о Саше, папа. Я не стану тебе перечить, потому как твои мысли не перечат истине.

     – Папа? – Только сейчас Фёдор понял, что именно, так нескладно слышалось его уху. – Но я же всегда был для тебя, (а может, для Саши?) батькой. А сейчас ты кличешь меня папой.

     Ниска усмехнулась. – Вот тебе и разница.

     – И всё же, – он обернулся разглядывая хорошо знакомую ему поляну. – Где дракон?

     Девочка отвела правую руку назад. – Ты проводил его в пещеру. Тебя об этом Саша просила. Но вот какую цель она преследовала, мне не знать. Ты разве не помнишь? Гора посреди заснеженной пустыни. На самом верху пещера. Ты туда на драконе прилетел. Он там остался, а мы вернулись к тебе домой. Ты и Сашу видел. Она пошла к камню, который должен указать ей путь и цель, но это уже другая история, и свершится она нескоро. Вы туда быстро прилетели. В одно мгновение. А вот возвращался ты долго. Зима уже здесь.

     С этими словами Фёдор будто очнулся осознав, что весь трясётся от холода, а руки, и особенно ноги, оледенели.

     – Пошли в дом. Я печь растоплю, – проговорил он, и взмахом руки пригласил дочку, (а дочку ли?) пройти первой.

     Ниска, наконец обратив внимание на то, что её отец дрожит от холода, и не удивительно, ведь несколько месяцев назад, когда здесь ещё только начиналась осень, он выскочил из избы в чём был, и сейчас, посреди северной зимы во всём этом и стоял. Открыв дверь она показала рукой, чтобы тот заходил первым. На кухне дочка показала отцу на стул возле стола, а сама занялась печкой. Спустя минуту задался огонь и затрещали отсыревшие в холодной избе дрова. Девочка поставила на печь чайник и села на второй стул.

     – Сейчас я тебе отвар сделаю. – И поискав глазами по полкам заприметила банку.

     – Ага, – кивнул Фёдор. – В ней травы разные. Можно их заварить. Худа не будет. – Понаблюдав за Ниской он положил голову на руки сложенные на столе. – Ты мне вот что скажи: что ещё за камень такой о котором мне говорила?

     – Ты про тот, что Саше найти надо?

     – Ага.

     – Ну, тому ещё не скоро быть. Сейчас, а может, когда многое изменится, но он ей нужен. Он для того, чтобы показать дорогу к своей цели. Это её камень. Она и второй оставила. Первый лежит, где я жила с мамой, и где ещё много раз буду жить, а второй здесь, неподалёку. То место ты знаешь.

     – Неужто? – Фёдор поднял голову и посмотрел на девочку.

     – Знаешь. – Утвердительно сказала Ниска. – На холме, от которого всё началось.

     – Ммм, – угрюмо произнёс он. – Страх замораживает меня, как вспоминаю.

     – Тебя не камни напугали. Они не причём. Тебя напугало Сашино рождение и первый крик дракона.

     – А те две звезды, что из первой появились? Что это?

     – Первая – сама Саша. Две другие, это мы с Николь.

     – Но зачем?

     Девочка задумалась. – Спросишь её сам.

     – Загадка?

     – Да.

     – А дракон? Он то как получился? И для чего?

     Ниска скривила рот. – И это спросишь у неё. Сама я полагаю, что он как хранитель её силы. В драконе заключена некая абсолютная сущность, обуздать которую неподвластно никому. По этой причине мы их и не наблюдаем в нашем существовании, но если уж он появился, это означает некое чудесное свойство, которое Саша открыла в себе.

     – Мне всё это сейчас не понять. – Фёдор мотнул головой. – А камень, что на холме? Он зачем? Он тоже Сашин?

     – Весь этот мир Сашин. – Ниска хмыкнула. – Да. Сашин. Это камень памяти. Он для того, чтобы Саша могла вернуться.

     – Куда вернуться?

     Ниска пожала плечами. – Я не знаю. Так же как не знаю и пути, который должен указать тот, дальний камень.

     – Мы ничего не знаем. Да?

     – Сейчас знаем мало. – Девочка разлила по кружкам кипяток, предварительно насыпав в них травяного сбора, и поставив одну кружку перед Фёдором, маленькими глотками отпивала из своей. – Саша много камней раскидала по мирам своим. Придёт время, и она начнёт их собирать, но сначала она примет этот мир в себя, растворится в нём, станет человеком, подобием своего же замысла. Это будет второй сложный период её пути. Нам всем, а в особенности вам, Охранителям, отводится роль вести её, оберегать и подсказывать.

     – А два других этапа?

     – Первый уже пройден. Мир создан. Ты принял младенца, и вскормил его. Третий этап самый трудный. Люди, созданы ею в великой любви, и сама она на многие тысячелетия станет человеком. Очарованная этим миром она начнёт забывать себя. Но настанет время когда она должна будет пойти по дороге своей, становясь всё менее подобной людскому роду. Ей это дастся нелегко. Вот тогда и заиграют камни памяти, что она предусмотрительно раскидала по мирам. О двух из них мы с тобой знаем.

     – Но с тобой, и с той третьей, разве не так же будет?

     – Мы трое неразличимы. Одна сущность. Пока ещё мы помним кто мы и зачем здесь. Но есть маленькое отличие, из-за которого Саша уже стала забывать, я пока помню, а Николь проявит себя позже.

     – О каком отличии ты говоришь?

     Ниска снова сделала глоток и посмотрела на Фёдора. – По сути, я и Николь, лишь проявления Сашиной воли. Стержень воли находится в ней самой. Наверное, по этой причине и сам остров является точкой её притяжения. Она ближе нас всех к нему.

     – Он какой-то особенный, этот остров?

     – Ага. Остров находится на перекрестьи всех дорог. Там пуповина пространства. Там колодец…

     – Тот, старый колодец?!

     – Да. Тот старый колодец.

     Фёдор грел руки обхватив ими горячую кружку и размышлял о странном пути длинной в вот уже почти десять лет. Путь этот он начал из небытия, уже будучи взрослым человеком лет пятидесяти. Но где остались те пятьдесят лет? Кем он был? Где и как жил? По какой такой причине он вынырнул из уже немало прожитого ничего?

     – А ваша роль? Зачем вы здесь?

     Ниска пожала плечами. – Саша ничего не делает просто так. Кажется мне, она воплотила себя в подобном триединстве с целью уловить как можно больше оттенков созданного ею мира. А может, разделила между своими сущностями разрушительные энергии, которыми владеет. Этот мир хрупок. Он не сможет устоять перед ней, будь она едина.

     – Всему виной Саша, – размышлял старик, и мысленно поставил обеих девочек вместе. – Саша. В ней нет ничего от Ниски. И ничего иного нет. Монолит. Зато Ниска… Копия? Не совсем. Ниска тоже – Саша, но… Но что? Подражание? Тень? Что? Часть Саши. Что-то очень от неё важное, но не вся Саша. А может, я так думаю от того, что думать иначе не могу по вине своей памяти о том младенце. Память сильных чувств искривляет видение.

     – Вот значит как всё оно, – хмурясь проговорил Фёдор.

     Ниска в ответ снова пожала плечами, как бы извиняясь за всё это необъятное и непостижимое, к чему она, хоть и непричастна, однако и опровергнуть свою сомнительную роль не могла.

     На том разговор и закончился. Закончился и день. Прошёл год. Дальше, только восходы и закаты солнца говорили о движении времени. Вот только, куда оно двигалось? Как быстро? И всегда ли в одном направлении? Вселенная молчала, как и планета. Безмолвная, разная, и на ней только Ниска и он, Фёдор, и где-то там, среди снегов Саша. Ах, да! Ещё эта странная, непонятная старуха, что отправила его незнамо куда преследуя неведомую ему цель.

     Жизнь домика обустроилась, стала уютной и упорядоченной. Фёдор ходил на охоту и рыбалку на озёра, что обнаружились поблизости от поляны. Ниска собирала грибы и ягоды, готовила еду и занималась домом. Со временем Фёдора отпустила память о былом, давнем душевном опустошении, пережитом им в связи с потерей Саши. Приняв Ниску в свою жизнь, он всё больше видел в этой девочке черты поведения и характера своего «первенца», того младенца найденного на острове. А ещё, что его сначала пугало, а затем удивляло и позже радовало, Ниска находила общий язык с обитателями тайги. Сначала она познакомилась с медведицей, которая забрела на их поляну, а Фёдор помнил эту посетительницу. Та, ещё до появления Ниски, несколько раз приходила сюда, и теперь он понимал, что приходила медведица не случайно, она ждала девочку. А позже и за пределами поляны Ниска уже знала многих, и не страшась гуляла целыми днями, уходя далеко в тайгу.

     Что печалило его, так это запомнившиеся слова дочери о весточке, что, рано или поздно, покинет она его, но он старался не огорчать себя и отгонял подобные мысли. Тогда ещё не знал он того, что случаться то будет много раз, и будет уходить она и возвращаться.

     Солнце мерило небосвод отмеряя будто на листе бумаги отрезки прошедшего. Но как быть с не пройденным? Фёдор, отмеряя шагами свою дорогу, всё больше видел на ней маяков оставленных своей дочерью, и всё больше открывался ему замысел её.

     Саша открыла глаза. – Как красиво. – Она улыбнулась Кулике, но та видела в глазах Странницы грусть.

     – Не грусти. Иди своей дорогой, а оглядываться назад предоставь другим.

     – Но тогда зачем ты рассказала мне всё это? Чтобы я помнила? Но, это и есть память. Это и есть: оглянуться назад.

     Старушка засмеялась. – Нет, милая моя. То есть маяки, что воздвигаешь ты на пути своём, а память… – она крякнула, пожевала губами трубку, – свою память ты, ещё в начале самом, предусмотрительно заперла и отдалила от себя. Но пришло время, и она тянется к тебе подобно ртути, что стремится к горячему сердцу. Наполнить тебя она хочет.

     – Что же за память такая? И зачем было так делать? Объясни, Кулика.

     – Ну, во-первых, памятей тех множество ты разбросала, будто камней. Об этом ты из пересказа моего слышала. А во-вторых, есть среди прочих две памяти, но они не в камнях заключены. Обе они таят в себе опасности разного рода. Большего сказать не могу.

     – Не знаешь?

     Та молчала.

     Саша опустила взгляд.

     – Рано тебе ещё знать. Таков твой наказ был, да ты не помнишь. Путь свой ты ещё не прошла, а нам суждено зреть тебя многие поколения во многих мирах, что создашь ты в поисках своих.

     Девушка слушала Кулику и рассуждала о сказанном ею. – Почему, Кулика? Почему ты так уверена в этом?

     – Милая моя, так оно сложилось по воле твоей. Так идёт из самих начал. Ты пришла сюда с целью большой. Вырасти из духовного через материальное. А как иначе сделать это, если не через неосуществимое. Вон, и другие Первые, пошли за тобой. – Старушка пыхнула трубкой. – Тебе всё это, что шаг сделать, нам же, созданиям твоим – необозримое, для рассудка нашего, время, начало которого многими потеряно уже, а тем, кто сопровождает тебя – страхи потерь и радости обретений.

     – Вы про Дракона говорите?

     – Кулика усмехнулась. – О нём, родимая, о нём. Ты обмолвилась о тайных вибрациях наших ожиданий. Это хорошо. Людской род слеп. Мы не смеем произносить в слух многое, и накрывшись покрывалом снегов терпеливо храним запретные знания. Человечество из раза в раз тешит себя тем, будто ведает о замысле твоём. Отчасти чаяния людей верны. Но… ох… если бы они могли взглянуть чуть глубже… – Кулика вздохнула. – Как же так вышло, милая, как так вышло, что забыли они себя? Их губит телесность!

     – Может, это моя ошибка? Может мне следовало чуть открыться им?

     Кулика махнула рукой. – Достаточно было. Не вини себя. Всё дело в них самих.

     Девушка вздохнула. – Я отдала им всю свободу. Поначалу они были прекрасны, легки. Каждый из них был центром своей жизни. А затем что-то произошло…

     – Брось, – прервала Сашу старушка. – Отпусти их такими какими они сами себя сделали. Не впервой тебе. – Она исподлобья глянула на девушку. – Или спасать их будешь?

     Саша пожала плечами. – Не знаю я.

     – То-то же.

     Саша вопросительно посмотрела на Кулику.

     Та засмеялась видя её реакцию. – Ты поступишь по своему. Тогда и знать будешь. И вот ещё что хотела сказать тебе, – она снова пыхнула трубкой и причмокнула от удовольствия, – ты сейчас предисловие пишешь. Оглядываешься очарованная этим миром, но ты ещё не вошла в него. Тебе осталось ключ подобрать да встать перед дверью. Вот в этот момент тебе и откроется книга мира. Тебе читать её, но прежде – написать. Без тебя и книги не будет. И мира этого нет ещё. То, что есть я, да Охранители твои, и всё, что и кого ты встречаешь, лишь приглашение. – Кулика вздохнула.

     – Как так, Кулика?! – Вскрикнула Саша.

     – Ну как же? – усмехнулась та. – Тебе что с востока на запад, что с запада на восток. Всё едино. Всё время пространства в одной точке для тебя. Нам же, людям, тобою созданным, солнце иначе как с востока на запад не приходит. Мы жизни свои проживаем и уходим. Есть начала и концы. Так мы и Бога воспринимаем, и время, и жизнь свою. Может потому и не взяла ещё Дракона своего, что задом наперёд ходишь. Он то здесь, в этом мире, каким ты его создала. Он ждёт тебя, а ты приходишь, а затем уходишь. Как и с мирами своими. Но, что-то мне подсказывает: замыслы твои за горизонтом моего зрения. Обширнее и выше они.

     Саша кивнула. – Вы мудры.

     – Вот и хорошо, – Кулика затянулась и выпустила струйку дыма. – А теперь вставай. Нас ждут.

     В свете редких уличных фонарей, увиденное Сашей напомнило ей иные миры. Белое с серо-голубым отливом пространство накрытое тёмно-синим колпаком, и огни фонарей в морозном мареве схожи были со светящимися шарами одуванчиков в закатное время дня. И во всём этом тихом, морозном безмолвии высились белые, обледеневшие, светящиеся изнутри полусферы, некоторые из которых соединялись друг с другом проходами.

     Вся семья инуитов, с Сашей, медведем, и вновь неизвестно откуда взявшимися тремя собаками, остановилась у одной из таких полусфер. Иглу – так назывались строения. Они являлись жилищами этого народа, были просторны внутри и надёжны благодаря тысячелетиям накопленного опыта их возведения.

     Спустившись вниз девушка с остальными прибывшими тут же поднялась наверх миновав совсем короткий почти подземный переход и оказалась в просторной ледяной зале круглой формы. Стены помещения плавно переходили в потолок, в центре которого, в самой высокой точке, имелось отверстие. Пол местами был устлан чем-то напоминающим ковры, где-то лежали шкуры, а где-то и просто посыпаны опилки и сухая трава. По периметру, вдоль стен, стояли нары одно и двух-ярусные. По центру стояла сложенная из кирпича печь. Дымовой трубы не было, и дым свободно струился вверх, к отверстию в куполе, через которое и выходил наружу. Женщины, коих Саша не видела, пока была в дороге, видимо оставались в деревне на хозяйстве и сейчас готовились к встрече вернувшихся. Низкие столы собранные из деревянных щитов, стояли вокруг печи и были уже заставлены чашами и тарелками с едой. Вскорости вся семья уселась вокруг этих столов и с аппетитом ужинала. Для такого количества людей стояла непривычная тишина. Инуиты умели уважать пищу и не отвлекались разговорами по пустякам. Лишь редкие реплики можно было услышать. Короткие сдержанные вопросы и такие же ответы.

     Саше было комфортно среди этих людей. Ей нравилось их отношение к ней. Ни взглядов удивления, ни восторгов, ни страха. Зная кто она такая инуиты воспринимали её как достойное неизбежное, что могло с ними случиться в жизни, как само собой, данность.

     Закончив ужинать члены семьи расходились по своим нарам, раздевались и укладывались спать. Несмотря на стены и потолок из обледеневших глыб снега, внутри иглу было достаточно тепло если не снимать с себя нижнее бельё и не медлить, а ложиться и накрываться тонким, колючим одеялом, и не одним.

     Саше показали на койку стоящую чуть в стороне от ряда нар. К раздевшейся и забравшейся в постель девушке подошла Кулика, заботливо накрыла шкурами, что принесла с саней, и пожелала хороших снов. Саша, хоть и спала всего несколько часов назад, заснула быстро. Так же быстро, как и проснулась позже.

     Открывшую глаза девушку поразил свет заливавший всё пространство. Свет был солнечный, но при этом ещё и медовый, плотный, и она даже чувствовала запах этого света. Запах мёда. Поднимающееся из-за горизонта солнце освещало восточную сторону купола иглу, и стены строения сложенного из глыб снега пропускали сквозь себя лучи рассвета давая мягкий сочно-жёлтый свет.

     В помещении никого не было. Саша выбралась из постели, оделась, и через подземный переход выбралась наружу. Стоял день. Крепкий, сухой мороз, ясное голубое небо и восходящее солнце взбодрили девушку. Она улыбнулась, подняла руки вверх и покрутилась вокруг себя глядя в небо. И только она подумала о медведе и собаках как из-за соседнего иглу выскочила компания детишек, за компанией бежали задрав хвосты три собаки и медведь. Бегущие детишки неожиданно остановились, на них налетели собаки, и во всю эту кучу влетел медведь успевший широко расставить лапы, пытаясь остановиться. Послышался детский смех и весёлое повизгивание псов. Пока Саша шла к этой шумной компании куча мала преобразовалась, и подойдя ближе девушка увидела нескольких восторженных детей оседлавших лежащего на снегу медведя. Собаки радостно бегали вокруг, будто в цирке, и потявкивали. Увидев свою подругу медведь встал, двое детишек со смехом свалились с его спины, но ещё трое крепко держались схватив зверя за шерсть. Так, с тремя маленькими наездниками на спине, медведь фыркая и урча подошёл к девушке.

     – Где все взрослые? – спросила Саша разгорячённых малышей.

     – Они все на охоте. Скоро придут, – махнула рукой в сторону девочка с круглым личиком.

     Вскоре взрослые и вправду появились. Они вышли из-за построек на дальнем конце деревни. Человек тридцать, может и сорок. Следом за ними несколько оленей тянули тяжело нагруженные сани. К Саше подошёл Кемонгак, снял с плеча ружьё, и отдав его старшему мальчугану наказал отнести в иглу. Счастливый ребёнок, наперевес с тяжёлым ружьём, убежал.

     – Добрый день, Странница! – поприветствовал мужчина девушку.

     Саша в ответ кивнула и развела руками как бы извиняясь. – Мне пора идти.

     Кемонгак улыбнулся. – Тебе сделать один шаг и мир изменится, как изменяется каждый день, и значит завтра мы снова увидим тебя.

     Саша посмотрела на мужчину. – Вы говорите с грустью в глазах собирая минуты и дни. Не стоит. Собирайте мгновения.

     Кемонгак рассмеялся. – Я понял о каких мгновениях ты говоришь.

     Саша собралась быстро. Кто-то из членов семьи доверху наполнил её рюкзак, положив в него тщательно завёрнутыми куски варёного мяса, рыбы, несколько лепёшек и термос. Солнце стояло в зените. Перед иглу из которого вышла девушка, собралось всё племя. Инуиты молчали выражая таким образом своё уважение к духу девушки. К Саше подошла Кулика, и с ней медведь. Она показала рукой на юг.

     – Тебе идти одной. Ты это знаешь. Сейчас там твоя земля. Как подойдёшь к двери, вспомни нас. Мы услышим и оставим своим потомках память. Они будут знать, что с этой памятью делать.

     Саша с грустью смотрела на женщину.

     Кулика развела руками. – Знай, открыв дверь ты откроешься этому миру. До этого момента ты подобна книге без названия, в которой сокрыто неведомое нам. И помни, мир боится тебя, и одновременно, взывает к тебе. – Женщина протянула Саше руку для прощания.

     Девушка достала из кармана кухлянки компас, постучала по стеклу пальцем и пошла на юг. Медведь пошёл следом. Собаки с лаем убежали вперёд.

Глава 22 ОГНИ СОЗВЕЗДИЙ

      Дорога моя трудной была. Многого я не помнила. Многое вспоминала и забывала вновь. Сомнениями и страхами одолеваемая была я, подобно человеку. И не только. Усеяна та дорога была и опасностями различными. Каверза всего заключалась в том, что дорогу эту я сама мостила. А мир к финалу катился, и успеть надо было сбросить с себя одежды человеческие, и взглянуть на мир со стороны, и вспомнить, и слиться воедино воплощениями сущности своей, и призвать к себе рождённое собою же, и стать иной Первой.