Текст книги "Остров притяжения (СИ)"

Автор книги: Александра Шмик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 37 страниц)

     Зимой занялся одёжкой для тебя. Кое-как выделав шкуру лося и зайца, смастерил черевички тёплые, и муфту для рук. Из тряпок и всё тех же шкур сшил, пусть и неказистый, но тёплый тулупчик на вырост, а из заячьих шкурок смастерил шапочку с повязками и пушистыми помпонами на концах. Кроме прочего попробовал сшить и простенький сарафан, да не был уверен, что тот подойдёт тебе как подрастёшь. Всю зиму ладил разную одёжку думая о единственной отраде своей жизни.

     Ты подрастала. Смешливая, любознательная, и уже ползала по полу, и нередко засыпала прямо там где устанешь, а как заснёшь так сразу возле ложился и спал кот чёрный. Чем питался кот я так и не смог выяснить, но мышей в доме не видел и в шутку прозвал его Проглотом.

     Долгая зима уступила место весне. Снег тяжелел и таял. И вот уже ты приползала на четвереньках на кухню и садилась перед печкой, смотреть как я справляюсь с ней. Я всё так же ходил на берег, туда, где лежала лодка, но тебя на санях уже не возил, а сажал на плечи себе, так мы и ходили. Тебе и это нравилось, и не меньше чем на санях кататься. Многое тебе нравилось. Я с удивлением отмечал у тебя живой интерес ко всему, и совершеннейшую не привередливость.

     Весна незаметно перекатилась в короткое прохладное лето. Море стало выбрасывать на берега в большом количестве морскую траву и губку, и я, для тренировки ума, придумывал применение дарам моря. Ты уже делала попытки встать на ножки и издавала всё больше разнообразных звуков, хоть пока ещё и ничего не говорящих мне.

     Морские чайки стали откладывать яйца. Вдоль всего берега острова этими большими птицами были свиты сотни гнёзд и в каждом лежало по три – четыре яйца. Я, не на долго выбегая из дома, собирал яйца в глубокую корзинку, но обязательно оставлял в гнезде одно, а то и два яйца. Чайки яростно защищали своих будущих птенцов пикируя на меня, и больно клевали спину и голову мощными клювами. Зато яйца в доме не переводились. На столь рискованную охоту я тебя не брал, а потому бегал на берег сразу после кормления, когда ты засыпала, да обязательно чтобы дома в это время находился кот. По необъяснимым причинам я доверял тебя чёрному старожилу. Ходил и за грибами, но уже с тобой. Их на острове росло так много, что за полчаса сбора набирался большой мешок, а в доме частенько пахло свеже-высушенными грибами.

     Одним из летних дней, сидя на крыльце, задумал я попробовать измельчить крупу, что досталась в наследство от неизвестных прежних жильцов, да сварить её на молоке и покормить тебя. Крупой оказалось пшено, а ступка с пестом стояли на полке над столом. Толочь пшено оказалось делом не простым. Сноровка нужна была, и я, отмучившись изрядное время, и вспотев, всё же истолок пшено в муку. Каша вышла жидкой, как и задумано было, а ты высосала целую бутылочку и довольная заснула. С тех пор я прикармливал тебя кашей, постепенно делая её всё гуще, а как пришла осень попробовал и с ложечки кормить.

     Не зная наверняка, но высчитал на пальцах да на клочках бумаги, что ровно год прошёл как я здесь. Четвёртого, может пятого сентября обнаружил тебя в люльке, если подсчёты верны. А потому, раз и навсегда, решил для себя определить день твоего рождения третьим числом, а значит уже завтра год тебе исполняется.

     Следующий день, казалось, мало чем отличался от дней предыдущих. Всё то же солнце, небо, шум моря и гвалт чаек. Но не для меня. Я, в этот, особенный, день не расставался с тобой ни на минуту и большую часть времени мы провели на прогулке. Облазали и обошли все укромные и труднодоступные уголки острова. Но что больше удивило меня, так это твоя реакция на старый покинутый колодец. Уже в конце дня, собравшись возвращаться домой, на пути с косы, идя восточным берегом, и забирая всё дальше от него, мы углубились в берёзовую рощу нижнего плато. Я то, по началу не осознавая, повторял свой первый путь от крошечного островка в конце долгой косы до избы, к которой меня вывел нежданный и дико загадочный приятель конь, каким-то чудом оказавшийся на этом безлюдном острове. Выйдя к старому колодцу я догадался о бессознательном повторении давней истории.

     Стоя перед развалинами спустил тебя на землю, и держа за руки поставил на ножки. Ты всё пыталась высвободить свои ручонки из моих рук и тогда я аккуратно опустил тебя на колени. Здесь, как и год назад, только что без одного дня, всё оставалось по-прежнему. За этот год я ни разу не приходил на это место. Старый, сильно разрушенный колодец. Камни, что когда-то венчали его, в беспорядке лежали вокруг. Черпак, знакомый мне тем, что благодаря ему я сделал первый глоток ледяной, чистой, и что было тогда для меня важным, не солёной воды. Черпак выглядел истрёпанным временем и небережливым отношением к себе. Ржавая скоба являвшаяся когда-то ручкой ведра. И деревянное, полусгнившее ведро с двумя стальными кольцами.

     Ты же, в то время, что я предавался воспоминаниям, вдруг встала на ножки, подняла ручки и стала хлопать в ладошки звонко смеясь. На нетвёрдых ногах, медленно и неуверенно делая маленькие шажки, вдруг пошла вокруг колодца, и сделав один оборот развернулась и пошла в обратном направлении так ни разу и не упав. Поражённый увиденным я сел на корточки и засмеялся от счастья и удивления. Что делала моя дочурка? Что за странный танец изображала? Что за прелесть наблюдать веселье и необъяснимое счастье, что светилось на твоём ангельском личике. В тот момент я был наполнен счастьем.

     Завершив круг в обратном направлении ты остановилась возле меня и глядя горящими глазами в мои, произнесла своё первое слово. Я не смог разобрать сказанного. Подхватил тебя, и подняв над собой закружил, а ты заливалась смехом.

     –Тебе понравилось это место. Я это вижу. Завтра мы сюда придём и приберём здесь всё. Приберём как захочешь ты. – Сказав это я улыбнулся, посадил тебя себе на плечи и пошёл в сторону дома.

      Часть IV

     Прошёл ещё один год. Ты уже выговаривала свои первые слова, многие из которых заставляли меня хмуриться и решать ребусы. Но что было интересным, так это то первое слово, что выговаривает всякий ребёнок. Нормальный ребёнок, конечно же. Вербальное общение такого ребёнка с окружающим миром начинается со слов «мама», ну или «папа» если мамы нет по каким-то причинам. У тебя мамы не было. Не мама тебя вскармливала, выхаживала, заботилась и любила. Эта роль была отведена мне, счастливейшему из пап. И так уж получилось, что первым твоим словом должно было стать слово «папа». Но нет. Первым словом, если не считать не разгаданного мной слова, что ты произнесла возле колодца в день когда тебе исполнился годик, было слово «батька». Я, услышав его, прыснул со смеха. Меня переполняли эмоции. Я поцеловал тебя в лобик, а ты стояла передо мной с горящими глазами и улыбалась.

     – Папа, – проговорил я по буквам.

     – Батька, – повторила ты, и побежала к двери на улицу.

     – Пусть будет по твоему, – сказал я себе, и уточнил задав вопрос: – Гулять?

     Ты кивнула. Как маленькая принцесса своему пажу.

     А на улице потянула меня за собой. Я, не зная, чего ты от меня хочешь, покорно последовал за тобой, а ты шла и шла, не сбиваясь, хорошо понимая куда тебе надо. К моему же удивлению, ты вывела нас к старому колодцу. Здесь ты обошла его сначала против часовой стрелке, а затем по часовой, повторив этим обряд годичной давности. Остановившись передо мной, с горящими от счастья глазами, ты вытянула руку в сторону берега и произнесла: – Дракон. Там. Хочу дракона.

     Я задумался над твоими словами, встал с камня и посмотрел по сторонам. Заприметив в траве интересующее меня, подошёл и поднял с земли. То была часть ветки берёзы, видимо недавно отломившаяся в следствие очередного штормового ветра. Толстая у основания, с тремя отходившими в разные стороны отростками, одним помассивнее и двумя потоньше.

     – Придём домой, я тебе смастерю дракона.

     Ты закивала, и протянув свою ручку взялась за мою. – Идём. Домой.

     Прошёл и этот год. Ты подросла, и уже, осторожно придерживаемая мной, сидела на коне, Пегасе. Так сама его назвала. Была ты ранней, как в ногах так и на язык, и без меня бегала к озеру. Там садилась на камень, или ствол какой поваленный, и молча смотрела в воду, рассматривая в ней отражение неба. Я же, иной раз, сопровождая тебя на расстоянии, с удивлением ощущал твоё терпеливое ожидание чего-то сокровенного, данного только тебе.

     И вот ты уже не брала бутылочку с молоком, а посаженная на стул, кушала за столом, часто размазывая по личику кашу, или обливаясь супом. А лодка опустела. Очередная бутыль с молоком стала последней. Будто кто знал, что мы уже не нуждаемся в нём.

     В один из летних дней, на четвёртом году твоей жизни, прибило к острову плот большой. Спрыгнул с него в воду пёс, и выбежав на берег залаял, и нюхая землю, петляя, прибежал к избе, изрядно напугав нас. Я от растерянности не знал что делать, а ты подбежала к крючкохвостому псу и обняла его, будто вы были знакомы. Пёс, приняв такое внимание, завилял хвостом, но был нетерпелив, показывая своим поведением озабоченность. Побежав было к краю поляны, он остановился и обернулся, посмотрев на нас.

     Я аж руками развёл. – Ты же смотри, родимая, прям как Пегас наш. Зовёт идти за ним.

     Мы и пошли. До самого берега, у которого стоял плот, а на нём бык.

     – Вот так да! Пёс да бык! Что делать будем?

     Ты и не думала. – Они друзья. Они понравятся Пегасу.

     Вздохнув, я подтащил тяжёлый плот как можно ближе к суше и уговаривая перепуганного бычка заставил таки того сойти на берег. Пёс, заливаясь лаем, бегал вокруг товарища. Так остров прирос новыми жильцами. Поначалу бык не уходил далеко от плота, но по прошествие нескольких дней был замечен у старого колодца, а позже и пощипывающим траву возле заболоти. Так, вместе со своим другом переселенцем, они обошли весь остров по низу, и к концу лета осмелились подняться в гору, а я задумался о постройке тёплого сарая. Пегас, долго не желающий присоединиться к компании новичков, сдался и всё чаще держался рядом со своими новыми знакомыми.

     И вот, в очередной раз наступило третье сентября. Тебе исполнилось четыре года, и уже по традиции, ты повела меня к старому колодцу, а с собой взяла вырезанного из дерева дракончика. Придя к колодцу ты поставила игрушку на верхний камень колодезной кладки, обошла колодец, сначала против часовой стрелки, а следом, по часовой. Проделав это, ставшее уже привычным для меня, действо, подошла и посмотрела мне в глаза.

     – Ну что, плясунья, пойдём домой? Я приготовил для тебя угощение, – улыбаясь спросил я и взял тебя за руку.

     – Нет, батька, – Ты мотнула головой и выдернула руку из моей. – Надо подождать.

     – Чего же?

     – Подожди. Немножко. – Ты повернулась в сторону берега и посмотрела в небо.

     Я ещё тогда усмехнулся. – Как скажешь.

     Ты же, завидев в небе точку, подняла руки и попыталась, казалось, всмотреться в самую даль.

     – Вот! Он летит! Летит!

     – Кто, доченька?

     – Батька, да дракон же!

     – Кто?!

     – Дракон мой летит. Он хочет дружить с тобой, и с Пегасом.

     – Вот как? – Я не нашёлся что сказать ещё, и не осознавая насколько твои слова серьёзны, доверился и ждал.

     Точка стремительно увеличивалась и уже можно было различить большую птицу плавно и размеренно взмахивающую крыльями.

     – Батька, пойдём скорее на берег, – Ты зашла за мою спину готовая сесть мне на плечи.

     – Эка ты шустрая какая, – хмыкнул я и присел помогая тебе забраться.

     Спустившись к берегу я уже невооружённым глазом видел: птица эта невероятно огромна в сравнении со всеми иными птицами раннее мною виденными.

     А это «что-то» приближалось, становясь всё более огромным и впечатляющим. И оно не было похоже ни на одну из известных мне птиц. Изредка взмахивая крыльями существо сделало над нами круг, и взрезая комья плотного прибрежного песка, приземлилось. Сложив крылья оно выдохнуло из себя клубы, то ли пара, то ли дыма, и положило голову на песок глядя на тебя.

     Я аж икнул. – Вот так чудо. – Мне было страшно, но поборов свой страх я подошёл к тебе и обнял. – Он опасен?

     – Нет же! Мой дракон совсем неопасен, – воскликнула ты, и засмеялась. – Он ещё малыш. Ему годиков столько же, как и мне. Мы же вместе родились.

     – Вот как? И ты помнишь, как вы родились?

     – Конечно! – Ты показала рукой на берег земли, что виднелся за салмой. – Мы там родились. На холме. Тогда же колодец этот и притянул меня сюда. Он здесь заместо маяка.

     – Какие ты мне чудеса рассказываешь. – Я нахмурился от воспоминаний о той страшной ночи, когда я, с оледеневшей от страха кровью, не помня себя, оказался в злосчастной лодке, но тут же опомнился и попытался улыбнуться.

     Присев на корточки позади тебя и обняв обеими руками я разглядывал чудное существо. Его закрытые глаза угадывались благодаря подёргиванию век. Большие ноздри, настолько, что в них можно было всунуть руку. Пасть, насколько она была ужасной и огромной? Я не хотел об этом думать. Нос, прикрытый, нет, не чешуйками, скорее чем-то схожим с хорошо обработанной, выдержанной древесиной с вырезанными в ней подобиями рыбьих чешуек. Бровей нет. Какие тут могут быть брови? Это же невероятное существо. Зато над глазами, почти на макушке головы, два небольших рога. Вот бы потрогать их. Из чего они сделаны? Как оленьи? А дальше, начиная с шеи, всё покрыто настоящими, отдельно друг от друга, большими, каждая в две ладони, чешуями. И всё чёрного цвета. Матового. Какого-то необыкновенно глубокого чёрного цвета. Даже солнечные лучи не отбрасывали блики на этой черноте. Будто всё поглощалось, впитывалось без остатка. Невероятный материал. Хотелось потрогать, ощутить своими пальцами его кажущуюся шершавость и мягкость. Голова дракона, наверное он всё же не спал, а только претворялся спящим, покоилась на двух вытянутых вперёд лапах. Четыре лапы. Наверное, эти – передние. Наверняка. Когтистые. Каждый коготь величиной с рог быка. Их четыре или пять на лапе? Я не мог как следует разобрать. Лапы, как и остальное тело, покрывались чешуйками. Не такими большими как на теле. Что там с крыльями я не разобрался. Их мне не было видно, а подойти поближе уж больно боязно.

     – Он спит?

     – Нет. Он играется. Ждёт, когда ты погладишь ему нос. Он это любит.

     – Правда?

     – Угу.

     – А он ничего плохого не сделает?

     – Да нет же! Гладь!

     – Но откуда тебе знать?

     Ты развернулась, и стоя всё так же в моих объятиях, с чувством проговорила: – Батька, ведь это он приносил молоко для меня.

     Я с недоверием и уважением посмотрел на дракона.

     – Подойди же. Погладь ему нос.

     – Мне чертовски страшно, – ворчливо проговорил я.

     И ты рассмеялась. Так прелестно. Твой смех, что перезвон хрустальных колокольчиков. – Пойдём вместе. – Ты разорвала кольцо моих рук и вложила свою руку в мою ладонь.

     Я встал, и повинуясь тебе, сделал несколько шагов пока вплотную не подошёл к носу дракона. Подняв правую руку я с опаской дотянулся до размеренно сопящего носа.

     – Ну давай же, – подначивала ты.

     Аккуратно, дрожащей рукой, я провёл по коже носа от глаз до ноздрей. Кожа оказалась на удивление сильно тёплой, почти горячей, и мягкой.

     Вдруг, из ноздрей вылетели клубы… чего? Пара? Дыма?

     Я встрахе отдёрнул руку. – Он недоволен?

     Ты снова засмеялась. – Он доволен. Когда у него чувства, он дым выпускает.

     – Когда хорошие, – догадался я. – А если плохие?

     – Тогда он огонь пускает.

     – Вот так вот? Запросто?

     Ты улыбнулась. – Он же ещё малыш.

     – Ну и ну, – Я оторопел. – А чем он питается?

     – Животными. Там, – ты махнула рукой в сторону тайги.

     – А здесь он никого не съест?

     – Нет. Моих друзей он не тронет.

     – Ну ладно тогда, – Я постарался сделать вид, что это твоё уверение меня успокоило. – А ты ему имя дала?

     – Имя? Нет. Ему не нужно имя. Он же Дракон.

     – А. Ну да. Дракон, – кивнул я. Продолжая гладить нос существа, и какие бы страхи не одолевали меня, я не мог отказать себе в удовольствии столь чудного физического контакта. Чуть бархатистая кожа дракона будто передавала в мои руки свою избыточную энергию. Удивительно, весьма. Это притягивало, а затем, не отпускало.

     В какой-то момент, веки существа дрогнули и распахнулись. Я снова, как и в первый раз, одёрнул руку, и в страхе отступил. Два большущих, жёлтых, цвета мякоти лимона, глаза, уставились на меня.

     – Он захотел посмотреть на тебя, – радостно сообщила ты. – Значит ему понравилось.

     Фасетчатые глаза, не мигая, не выражая никаких эмоций, пристально смотрели на меня.

     – Он меня рассматривает. – В моём голосе звучало удивление и детская радость. Обернувшись к тебе я повторил: – он рассматривает меня.

     Пасть дракона приоткрылась и меня накрыла волна густого аромата трав. По телу существа пробежала дрожь, и оно, на моих глазах, начало расти. На самом деле, успев испугаться я всё же сообразил, что дракон встаёт на лапы.

     – Он сейчас улетит, – сообщила ты.

     – К себе? Туда? – Я махнул рукой в сторону берега за водой.

     – Ага. Он хочет есть. – Ты улыбнулась дракону, и чуть помедлив, задала вопрос: – батька, можно ему прилетать иногда к нам?

     Я пожал плечами. – Что бы я мог сделать против твоих желаний?

     В ответ ты тоже пожала плечами. – Не расстраивайся, миленький.

     Из пасти дракона вырвался низкий утробный звук, он развернулся, переступая всеми четырьмя лапами, расправил крылья, присел, и одновременно с этим, подскочив, убрал лапы под себя и взмахнул крыльями. Вальяжно скользя над водой, он издал ещё один, но уже высокий звук, и со вторым взмахом крыльев резко взлетел выше, превратившись в большую чёрную птицу.

     – Вот это сила! – с чувством произнёс я. – Что же будет когда он вырастит?

     – Он станет ещё больше. Но это случится нескоро.

     – При нашей хоть жизни то?

     – Конечно! – Ты с удивлением посмотрела на меня.

     – Хм. Ну тогда ладно. – Я чувствовал, что не улавливаю каких-то нюансов, существенных для себя деталей, но расспрашивать, пытаясь прояснить тревожащие меня догадки, не стал, хоть, к своему удивлению понимал: ты знаешь ответы на все вопросы.

     С того дня прошёл год, и ещё часть года. Ты росла. Я учил тебя грамматике и чтению, ловил рыбу, собирал грибы. Прилетал время от времени и дракон. Интересно, что Пегаса он не пугал, а вот бык с псом старались держаться подальше от столь диковинного гостя.

     В один из дней дракон объявился у самого дома, чем напугал меня. Делая круг над полянкой перед жилищем, существо, само того не ведая, взмахом крыльев, вызвало обратную тягу в печи в тот момент когда я ворошил дрова, и на меня из топки, с порывом воздуха полетели снопы искр и мелких углей. Не понимая, чем это вызвано, я чертыхнулся, запер печную дверцу и смахнул с себя всё, что выплюнула на меня топка, в том числе и сажу. Со двора послышались твои радостные возгласы и смех. Выйдя на крыльцо, я увидел как ты пытаешься залезть на спину дракона, а затем, ругаясь на свою мягкотелость и потворство твоим капризам, поддержал тебя и помог вскарабкаться на спину чудовища. И всё бы ничего, да только на этом, ни ты, ни дракон останавливаться не собирались. Расправив крылья существо оторвалось от земли, и не успел я глазом моргнуть, было уже над верхушками деревьев.

     Так начались, пугающие меня всякий раз, твои прогулки над островом. Мне оставалось только молить все силы природы, что дальше острова ты не отлучалась. А в один из майских дней, возвращаясь с северного берега, я, решив сократить путь, поднялся по крутому склону, там, где гора своим остриём будто резала морские ветра, увидел странное, заинтересовавшее меня действо. В метрах трёхстах, там, где возвышенность достигала своего максимума, и откуда весь остров и необозримое море, лежали как на ладони, вы с драконом, разгребали землю. С интересом наблюдая за этим я решил, что не лишним будет знать, что вы там ищите.

     Увидев меня, ты замахала руками подзывая. – Батька! Иди сюда!

     Я подошёл и посмотрел на место, где дракон старательно выгребал передними лапами грунт. К тому времени результат рытья меня впечатлил.

     – Сашенька, что вы здесь ищите?

     – Он ищет драконью кровь, – ты показала на своего друга.

     В это самое время раздался громкий скрежещущий звук, затем треск, из глубины ямы вылетело несколько камней, а дракон издал пронзительный крик и из его носа вылетели струйки дыма. Аккуратно цепляя когтями, он поднимал на поверхность осколок камня алого цвета, затем опустил его на землю и откатил от края.

     – Зачем ему это?

     – Там ртуть. Она нужна ему. Он мне так сказал. Без ртути он не может изрыгать огонь. – Ты по слогам произнесла новое для себя, и довольно сложное слово «из-ры-гать».

     Я думал, что ослышался и переспросил: – Он тебе сказал?! Он умеет говорить?!

     – Да. Мысленно. И нас никто не слышит.

     – Вон оно как? – Кажется, я сказал это без особого удивления. Этих удивлений было уже слишком много в моей жизни, особенно всего, что касалось тебя.

     Я подошёл к краю ямы, и глядя в глаза дракона, как бы спрашивая его разрешения поднять один камень, и не против ли он, взял в руки самый маленький и поднёс к глазам. Алого цвета камень сиял на солнце тысячами искорок вкраплений стального цвета.

     – И что он с ними будет делать?

     – Он кладёт их себе в пасть и высасывает тёмные пятнышки, а камень выплёвывает.

     – Интересный способ отделять руду от породы, – заключил я.

     Дракон, тем временем, склонившись вглубь ямы, так что над ней торчала только задняя часть тела и хвост, взламывал новые пласты. Из ямы доносился скрежет когтей, треск камня, и поднимались облака дыма.

     Тогда-то я и задумал сделать из сверкающего камня украшение для тебя. Вспомнив про моток проволоки найденный в старом колодце, и пролежавший все эти годы на полке с инструментом, я, придя в избу занялся изготовлением цепочки. Работа ладилась. Проволока оказалась податливой, и вскоре цепочка была готова. Взяв один из камней, что вы с драконом добывали, изготовил медальон и приладил к цепочке. Так у тебя появилось первое украшение.

     Прошёл и май. За ним июнь, и уже подходил к концу июль. Ты росла, и всё больше беспокойства вызывало у меня твоё взросление. Всё больше страхов и ожиданий. Не редкими стали дни, когда ты до ночи гуляла по острову, часами сидела на берегу смотря на волны ничего не видящим взглядом. Беспокойство моё от этого только усиливалось. А когда я обратил своё внимание на тот факт, что в последний месяц не видел на острове дракона, меня передёрнуло от тревожного предчувствия.

     И вот, в один из вечеров, когда за окном уже стемнело, на печной плите начинал посвистывать чайник, а ты накрывала на стол, я ввалился в избу, разгорячённый после колки дров, и шумно плескался у рукомойника. Смахнув с себя воду тряпицей, Я сел за стол. – Сашенька, куда твой дракон запропастился? Давненько не видел его.

     Ты вздохнула. – Он грустит.

     – Вот как? – Я хмыкнул и с улыбкой посмотрел на тебя. – Чем же он опечален?

     Опустив голову ты с грустью в голосе сказала: – мы скоро расстанемся. Он понимает, что так надо, но всё равно печалится.

     – Вы расстанетесь? Но почему? Что за причина?

     – Ну… – тут ты замолчала, и как я догадался, из опасения, что я не смогу понять тебя правильно. – Настало время, когда ему надо удалиться с глаз этого мира, уединиться и обрести мудрость.

     – Ну хорошо, – я кивнул, – это не надолго? Он вернётся?

     – Сам он не вернётся. Я пойду за ним и верну.

     – А ты? Ты же останешься? – Пойми меня правильно: задавая эти вопросы и пребывая в сильном смятении, я желал услышать свои резоны, своё спасение. Я боялся потерять то блаженное равновесие, что обрёл здесь, с тобой. Боялся за своё счастье. А ты, ведомая своими замыслами, на тот момент мне не известными, несколькими словами обрушила этот маленький, безмятежный мир.

     – Я тоже уйду.

     – Уйдёшь? Куда? Разве тебе здесь плохо?! – вскричал я не в силах сохранять самообладание.

     – Батенька, нет же! Мне здесь хорошо. Это же мой остров. Здесь точка моего притяжения. Сердцевина всего. Но я должна идти дальше. Создав этот мир, я хочу насладиться им, познать, и беречь. Без моего внимания он может погибнуть.

     Твой голосок… Такой мягкий, бархатный, такой милый. У меня на глазах навернулись слёзы.

     – Но как же остров? Как я? Ты бросаешь меня здесь, и ещё не расставшись с тобой, я уже чувствую опустошение. Что же мне делать? – Я помню как ты встала, подошла ко мне и положила свою руку мне на голову.

     – Этот остров всегда во мне. И этот домик. Я здесь буду. Много раз буду.

     Я поднял взгляд и посмотрел в твои глаза. – А что делать мне? Ждать тебя?

     – Жди, но не здесь, и не каждый день. Жди меня моими дорогами, а пока насладись этой. Посмотри на мир, который сейчас в самом своём начале. Смотри как он будет взрослеть, и меняйся сам. Ты увидишь рассвет и закат, и у самого заката тебе будет дано выполнить свою миссию.

     Я был поражён твоими словами. – Не понимаю тебя. Ты говоришь странные вещи. Что за миссия меня ожидает?

     Ты улыбнулась мне тогда. – Понимание придёт к тебе совсем скоро. Понимание всего, но не раньше чем уйду я. Ты начнёшь знать, а вот я, наоборот, начну забывать становясь всё больше человеком. Ты, вот что, батька, последуй за драконом в его логово. Он попросит тебя. Не отказывай.

     Я смотрел на тебя и думал: да кто же она такая? Но ты, будто подслушав мои мысли, пожала плечами.

     – Что такого я начну знать?

     И снова ты пожала плечами. – Ты узнаешь. Туман рассеется, и начав прозревать ты оставишь прошедшему огорчение и начнёшь видеть замысел.

     На следующий, после того разговора, день, объявился дракон. Стояла ветреная погода. Небо, затянутое тяжёлыми облаками, грозилось обрушиться на море и маленький остров, чудом державшийся за глубоко погребённой под толщей воды, твердь. Хлопнула входная дверь. Звякнуло стекло в окне кухни. Ветви берёзы, растущей под окном, проскребли по раме, стеклу и стене дома рассказывая о чём-то произошедшем. Я, занятый в этот час строганием щепы для растопки печи, отложил нож и пошёл к двери. Открыв её, обнаружил стоящего перед крыльцом дракона.

     – Ну здравствуй, – хмуро приветствовал я его. – Сашу ищешь? Так она в рощу ушла. Туда, – и махнул рукой вправо.

     Дракон, так во всяком случае мне показалось, кивнул. Взмахнув крыльями он поднялся и полетел в направлении мной указанном. Я же, постоял на крыльце, да вернулся в дом.

     Не прошло и нескольких минут, как за окном раздалось настолько сильное шипение, что стекло окна покрылось паутиной трещин, а краска на раме отлетала мелкой чешуёй. Перепуганный, я выскочил на крыльцо. Странное шипение было недолгим, секундным, и сейчас, кроме звуков ветра, других не было. Меня это не успокоило, и, глубоко взволнованный, я побежал в сторону, куда до этого направил дракона, где должна была быть ты. А вбежав в рощу, поражённый увиденным, остановился. Передо мной чернело пятно выжженной земли размером с большую поляну. Пахло горелым, а над угольно-чёрной поверхностью висело дымное марево.

     – Что здесь произошло? Саша! Сашенька! Ты здесь?!

     Ты не откликнулась.

     Весь вечер и следующий день я метался по острову в надежде найти тебя, но тебя нигде не было. Мир вокруг потемнел. Обесцветился. И вовсе не потому, что солнце зашло за горизонт. Солнца не было последних два дня. И дом стоял холодным. И море потеряло звуки и запахи. Обхватив голову руками я завыл, осознавая потерю того, что держало меня здесь, что заставляло двигаться, встречать новый день и улыбаться воспоминаниям. Появление тебя дало мне волю к жизни, и с твоим исчезновением, воля погасла.

     Заслышав хруст веток и шелест листвы, я умолк и поднял голову. К крыльцу, из сумерек, вышел Пегас.

     – И ты здесь. Снова ты. Будто страж. – Я с жалостью смотрел на коня. И тут меня прорвало и я уже не мог остановиться. – И ведь это вы, вдвоём с котом, были здесь. Вы всё знаете. Не просто так. И меня ты вёл сюда с умыслом. А я то благодарил тебя. – Голос мой стал низким, глухим. – Использовали вы меня, а теперь я не нужен стал. Да? И что дальше? Что делать то со мной будете?! – Я зло посмотрел на Пегаса, склонил голову и обхватил её руками. – Он сжёг Сашеньку, – запричитал я. – Да. Сжёг. Она сгорела. Моя дочь сгорела! Неужели она сама этого хотела? Нет! Будьте вы все прокляты! Нет! Будь проклят этот остров! – Я вскочил на ноги, вбежал в избу, и схватив заплечный мешок положил туда топор, нож, немного сушёных ягод, грибов и рыбы. В предбаннике прихватил с собой лук со стрелами, телогрейку и выскочил на улицу.

     Не потрудившись притворить дверь, сбежал с крыльца, и не помня как, уже быстрым шагом приближался к берегу. Стянув лодку на воду, забрался в неё, поставил вёсла… Мне что-то мешало. Пошарив в карманах куртки, вытащил резного дракончика, охнул от нахлынувшего на меня огорчения, огляделся, зло бормоча, выбрался из лодки и поставил фигурку на ближайший камень. Вернувшись в лодку, посмотрел на далёкий берег большой земли, что выделялся чёрным пятном на фоне тёмного неба, и стал грести. Спокойная вода моря не препятствовала мне. Лодка удалялась от острова.

     Пристав к берегу я затащил лодку на песок, повернулся к видневшемуся вдалеке острову, и поклонился. Свернув вправо, побрёл вдоль берега. В пролеске между морем и дорогой, показалась крыша старой, покосившейся избёнки, она, судя по всему, давно стояла заброшенной. Изнутри жилище представляло собой одно помещение, в котором разом умещались печь буржуйка, железная кровать, кое-как сколоченный стол и скамейка. Пара сундуков обитых стальными, ржавыми полосами, да несколько крюков на стене возле кровати дополняли обстановку. На столе лежало несколько листов чистой писчей бумаги, перо и чернильница. На верхнем листе было аккуратно выведено: «Фёдору», и лежал конверт, самый обычный, клеенный из такого же листа. Я присел на скамью, хмуро посмотрел на стол, смахнул конверт в сторону и взял в руки листы.

     –Да, поди, чистые все. Нет ничего. Но моё имя… – сказав это в слух я задумался глядя на печь. – Моё имя… а может и не моё вовсе. – Затем встал, закинул за спину мешок и вышел из избы. Пройдя несколько шагов опомнился, что не затворил дверь. Вернулся, но неожиданно для себя принял некое решение, весьма меня удивившее, и, пройдя в избу сел снова. Придвинув к себе листы, отложил верхний с надписью, открыл чернильницу и обмакнул в неё перо.