Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц)

Тряхнув головой, Джен поднял порванную псом, а теперь перебинтованную руку на уровень глаз. По-русски Джен говорил чисто, без акцента и Владимир задумался, а сколько в парне осталось от китайца? Ростом он точно не в плюгавого ханьца пошёл. Худощав, тонкокостен, но вымахал под притолоку, кровь «северных варваров» явно брала своё.

– Тумана и Грома жалко, они не виноваты, что их хозяин мразь продажная, тяжело вздохнул Джен.

– Тварь! – забыв о стальной хватке Владимира и едва-едва заработавших руках, кинулся на земляка полыхающий иссушающей ненавистью егерь. – А-а!

Впрочем, далеко Иван не убежал, снесённый с ног своим персональным палачом.

– Просил же не дёргаться!

1Голубая сорока – вид птиц семейства врановых, обитающих в Восточной Азии (в т.ч. на Дальнем Востоке России) и на Пиренейском полуострове (завезена моряками);

2Чёртов куст – элеутерококк, колючий кустарник, по лечебным свойствам близкий к женьшеню.

*****

Прижавшись щекой к нащёчнику, Владимир размышлял. Думал он, как некоторым могло показаться, не о суматошном дне и не о дурниной подвывающей интуиции, а о влиянии, неосознанно оказываемом на людей.

Взять, к примеру, ефрейтора Синцова. Дерганый с утра командир не самое приятное приобретение для патруля, но зная причину нервного состояния опытного пограничника это можно было принять и спустить ему с рук. Как-никак не каждый выход твою жену увозят на скорой помощи рожать в фельдшерско-акушерский пункт. Машина проскочила мимо пограничников в момент, когда уже ничего изменить нельзя – все инструктажи пройдены, все патрули вышли, сменщика просто-напросто нет, вот и дёргался Олег, по делу и нет, срываясь на подчинённых и забывая, как вести себя в лесу.

Другая сторона командира, словно бабочка из куколки, выбралась наружу в Казаковке, когда сам Владимир принялся активно черпать из колодца мудрости Ведагора и жизненного опыта других предков, неосознанно давя на ефрейтора ментально. С Олега за каких-то полчаса слезла наносная шелуха привитых обществом правил и установками, оставив почти голый рационализм. Иначе никак не объяснить, почему Олег пошёл на поводу у подчинённого. Да просто вчерашний пацан неожиданно раскрылся в новом ракурсе, в котором он знает, умеет, практикует намного больше и глубже, чем вышестоящий человек. Владимир, натянув личину старого седого волка, элементарно источал непоколебаемую уверенность в собственных поступках и действиях, когда махом определил виновника и принялся трясти его на откровенность, а ефрейтор, с которого слетела луковая шелуха цивилизации, нутром почувствовал врага и пошёл на крайние меры, на которые доселе не решался и не дал бы никому поступить, сдав подозреваемого в правонарушении безопасникам ИСБ или представителям полиции.

Как итог, егерь раскололся до донышка и ревел навзрыд, когда его поволокли в Казаковку через орешник, в котором не оказалось с ужасом и трепетом ожидаемого муравейника с голодными муравьями. Его отродясь там не было… Поняв, что его жестоко развели, Иван Корнилов очередной раз дёрнулся на конвоира в лице вчерашнего мальчишки, забыв о сломанном пальце на руке. Удар прикладом карабина в грудь и сломанная рука стали уроком для предателя и напоминанием, что цацкаться с ним не собираются. Игры кончились. Спина и область почек тоже пострадали, но не столь фатально, чтобы егерь не мог перебирать ногами и не дошёл до ближайшей речушки, которую пять раз перешёл туда-обратно, вымывая пахучее содержимое штанов.

Помня о возможной прослушке радиочастот, с заставой связались по телефону, ведя переговоры кодовыми фразами. Корнилова, щадя сломанную руку, спеленали и закрыли в одном из пустующих крохотных складов деревенского магазина, до прибытия представителей имперской безопасности приставив охрану в лице среднего брата Ли. Уж кто-кто, а этот точно не сделает заключённому никаких поблажек, главное, чтобы не прибил.

Вздохнув, Владимир покосился на капитана Елизарова, прибывшего с двумя отделениями усиления и замершего на позиции в трёх с половиной метрах от Огнёва. Понимая серьёзность ситуации, командир заставы тут же доложил по инстанции и связался с ИСБ. Командование безопасников обещало помощь, которая должна подойти к тоннелю и эстакаде с двух сторон, плюс десант на вертолётах, а пока пограничникам вменялось блокировать вражескую группу и удерживать её на месте до прибытия обещанного подкрепления.

Рассусоливать не стали, на улице вечерело. Джена усадили на импровизированные носилки, которые понесли, попеременно сменяясь, два стрелка. Благодаря Джену, марь миновали через час. Вскорости, следуя подсказкам проводника, сводный отряд разделился на две части, чтобы охватить замаскированный лагерь с двух сторон. Здоровенные стрелки из второго отделения сгрузили на землю тактические рюкзаки с коптерами и миниатюрными установками РЭБ. Носимыми установками радиоэлектронной борьбы «Скорпион» предполагалось заглушить возможные попытки связи вражеской группы со своей стороной посредством радио и спутникового терминала.

Перед финальным броской в небо запустили два коптера. Легонько жужжа, рукотворные создания скрылись в вышине, растворившись среди туч. Операторы и командиры прильнули к мониторам. Скоро, ориентируясь на озвученные Дженом и егерем приметы, глаза с небес обнаружили замаскированный лагерь диверсантов, только количество человек, находящихся в лагере и на постах определить не удалось, а опускать коптеры ниже командиры не решились из-за риска их обнаружения по характерному звуку. Спугнёшь зарубежных гостей, гоняйся потом за ними по лесам. Один минус, в начавших сгущаться сумерках количественное преимущество пограничников, если верить словам егеря о численности лазутчиков, сводилось на нет отсутствием приборов ночного видения. На весь отряд было три тепловизора и два прицела у снайперов, причём один из тепловизоров капитан реквизировал в личное пользование. Лучше бы Исаеву отдал, тогда бы у отряда было три снайпера. Торопливость хороша при ловле блох, во всех остальных случаях она только вредит. По сути, сводный отряд оказался не готов к блокировке противника, а всё из-за суеты командования и штабных работников. Как при подобном раскладе удерживать на месте врага, неизвестно. Корнилов ничего не сказал об персональном оснащении диверсантов, которое, судя по предполагаемым целям, должно быть на высшем уровне и приборы ночного видения наверняка у японо-китайских подрывников имелись в наличии, как и теплоизоляционные накидки.

Как назло, к наступлению сумерек и накатывающей ночи, ветер ушёл почивать на боковую, перестав шелестом листвы и кустов скрадывать осторожное подкрадывание людей к намеченной цели, но хуже всего было то, что порывы ветра больше не разгоняли другую напасть… К ночи из всех щелей повылезали кровососущие твари. Гнус забирался даже в трусы и грыз складки кожи между пальцев на ногах, не говоря уже о других частях тела. Воздух звенел от комарья и мошкары, портативные накомарники с узкими полями не справлялись с напором пищащих и зудящих вампиров. Приказ командования продержаться до прихода подмоги обретал во истину сакральный смысл. К утру десант найдёт высушенные до барабанного состояния оболочки, а не бравых пограничников. Гнус заживо сожрёт людей, никакие японцы и китайцы не понадобятся. Сильнодействующими репеллентами не помажешься, вдруг у врагов есть собака или какие-нибудь уникумы с длинными шнобелями почувствуют посторонний запах, а средства без запаха мошкара тупо не замечала.

Владимиру и нескольким его товарищам, последовавшим бесплатному совету, было немногим легче, чем остальным. Ещё в Казаковке наш травник нарвал тысячелистника и набрал полные пригоршни сосновых игл, хорошенько растеревшись полученной смесью перед марью. Ефрейтор, Пётр Исаев и присоединившийся к ним Ржавый с парой стрелков тоже от души натёрлись травами. Пусть «терапия» не спасла от поедания, зато кратно уменьшила его объёмы и глядя на опухшие от укусов губы капитана, ни сколько смотрящего в окуляр тепловизора, а осторожно отгоняющего от лица мошкару, Владимир лишь качал головой. Вроде, тут он соглашался, опытные пограничники, прошедшие огонь, воду и медные трубы, а досадно и обидно прокалываются на мелочах.

В какой-то момент все посторонние мысли вылетели вон от дёрнувшейся тени в чащобе и едва слышного шелеста, которого просто не могло быть в сумраке безветренной ночи.

– Тс-с! – одними губами и характерным жестом потребовал Владимир, прислушиваясь к лесу. В комарином звоне он уловил посторонние звуки мягко ступающих толи лап, толи ног.

Ткнув указательным пальцем по левому запястью с часами, он показал три пальца. Кивнув, что понял, капитан перевёл тепловизор на «три часа». Секунд тридцать он возился с прибором, отплёвываясь от гнуса, ничего и никого постороннего толком не углядев. Зато Владимир, видевший ночью и в сумерках немногим хуже кошки, без дополнительного прибора разглядел несколько размытых теней, практически бесшумно проскользнувших между деревьев метрах в пятидесяти от замерших пограничников.

«Четверо! – показал он жестом и ткнул пальцем в сторону приближающейся опасности».

Капитан, «п-с-сыкая» себе под нос что-то нелицеприятное, ещё раз уткнулся в окуляр. Блин, сдалась ему эта бесполезная хренотень?! В то же время между основными потоками размышлений в голове Владимира затесалась мысль, что не только у пограничников были коптеры. Уж больно целенаправленно двигались тени в чащобе, видимо заранее озаботились разведкой сверху. Поминая самку собаки, он незаметно извлёк из ножен конфискованный у егеря нож, чуть подумав, отстегнул клапан и положил справа от себя сапёрную лопатку – всяко лишней не будет. Стрелки пограничной охраны Российской Империи, конечно, не пехота, но малая сапёрная лопатка в нормы комплектования пограничников входит. Как же без оной? Без оной никак! Когда-никогда стрелковую ячейку отрыть или секрет организовать, перед этим сняв дёрн и пересадив несколько кустов. Применений у лопатки было множество, а ещё отточенную до бритвенной остроты лопатку можно было использовать вместо холодного оружия или топора. Инструкторы на заставе учили молодёжь метать в мишени и в деревянных болванов всё, что ни попадя. Камни, ножи, дрыны, лопатки… особенно лопатки. С правой руки, с левой руки, двумя сразу. Секани по «горлышку», метни, чтобы лопатка вонзилась в бревно вдоль, а теперь поперёк, нет, лучше наискосок. В общем, чем бы стрелок не занимался, главное, чтобы лишнего времени у него не оставалось, а у совершенства нет предела, тем боле такие олухи и пополнение дуболомов, к бабке не ходи, в первом же выходе просрут всё возможное и невозможное и допустят условного противника и не условного диверсанта на дистанцию рукопашного боя. А что вы думаете, там, за контрольно-следовой полосой точно такие же дебилы, ничуть не лучше, так что тренируйтесь лопатками, глядишь, отобьётесь.

Диверсант, будто табакерочный чих, внезапно вынырнул из-за дерева слева от секрета и, глухо хекнув, согнулся от прилетевшей в грудь сапёрной лопатки. Развернуться с карабином, пусть он у пограничников Маньчжурии короткий и созданный для специфичных таёжных условий, не позволяло расположение лёжки в ямке-ложбинке между старым комлем и бугром с орешником. Зато тонкие стволы лесного ореха не стали помехой для лопатки, просвистевшей на манер пущенной из лука стрелы. Японец или китаец сам не ожидал, что ему не повезёт встретиться на узкой тропе с летающим шанцевым инструментом. Яма удачно маскировала Владимира от возможного наблюдения со всех сторон, если не считать фронтальный сектор стрельбы. Оттуда наблюдатель с тепловизором имел все шансы засечь пограничника, но наш противник выскочил сбоку, видимо намечая в жертвы капитана, но повстречался с суровой действительностью в лице нашего героя. Ладонь Огнёва сама собой сомкнулась на черенке. Руки действовали самостоятельно, движением, отточенным на бесконечных тренировках, отправляя грозный инструмент в полёт. Почему он поступил именно так, Владимир не мог даже сам себе объяснить. Дурь это была или ещё что-то? По наитию, наверное, и всё тут! Диверсант, ошеломлённый появлением в груди незадекларированной эволюцией деревянно-металлической конечности, не успел больше ничего предпринять, подарив противнику драгоценные мгновения, за которые тот успел преодолеть два с половиной метра и по рукоятку всадить клинок в нижнюю челюсть гостя из страны Ямато. Японец умер мгновенно. Владимир же, левой рукой с хрустом выдернув лопатку из груди заваливающегося вперёд толи японца, толи китайца – всё равно под чёрной маской-балаклавой не видно, с ещё большей дурью запустил её в спину второго диверсанта, зависшего над капитаном, прозевавшим нападение.

Почему он не стрелял? Так карабин остался у замаскированной лёжки, а пока доберёшься до него, капитана три раза пристрелят или зарежут и так ниндзя в чёрном успел всадить пограничнику в грудь несколько дюймов чернёной или воронёной стали, только реакция спасла капитана от смерти. В самый последний момент владелец четырёхзвёздных погон дёрнулся в сторону, получив скользящий удар между рёбер не в районе сердца, а правее. Вот ещё один минус излишней торопливости и непродуманности выхода – отсутствие облегчённого бронежилета. Почему его не оказалось у капитана – это другой вопрос, но пока что низкорослый диверсант оставил в покое подранка, всё равно тот никуда не убежит с располосованным правым боком, и, сверкнув зеленоватым отсветом очков-ноктовизоров, развернулся к более опасному противнику. С другой стороны, пограничникам сказочно повезло из-за решения противника взять их «в ножи». Хотели провернуть нападение втихую, только не на тех нарвались, твари желтомордые!

Швырнув в лицо врага пригоршню сосновых игл и песка, Владимир качнулся влево. Вовремя! Сдвоенный хлопок толстоствольного пистолета, по мановению волшебной палочки возникшего в руках японца, отправил пули в «молоко», а Владимир, упав на землю и катнувшись врагу под ноги (хлоп-хлоп, ещё две пули «взбили пенку» там, где только что была голова Владимира) на манер кистеня засандалил по очкам с навороченной электроникой нашим российским тепловизором в корпусе из бронебойного пластика, перехваченным за кожаный ремешок. Молодец, капитан, удобно бросил подотчётное имущество! И не такая это бесполезная хрень, вон как от японских очков и размозжённого носа осколки и кровавые сопли во все стороны полетели, а тепловизору хоть бы хны! На совесть делали, а что не «пашет», так батарейки, наверное, вовремя не поменяли. Нокдаун! Резкий подъём из положения «полулёжа» (земля словно ожила и под зад пнула), и молодецкий хук в челюсть довершил разгром. Нокаут! Вражина, капитально дезориентированный изобилием и убойной силой электронных девайсов, покинул чат, отправившись в страну розовых пони.

– Жив-вым бери, – пробулькал капитан, шаря окровавленной рукой по разгрузке в поисках медпакета.

– Твою мать! – выругался Огнёв, бросив командиру собственную медаптечку и вернувшись к врагу

Стянув локти безвольного японца за спиной ремнём, Владимир безжалостно чиркнул врага ножом по сухожилиям на ногах.

– Теперь не уйдёт.

– Е-щ-щ дв… двое, – просипел капитан.

– …! – безмолвно выматерился Огнёв, быстро обшмонав «тело» и разжившись на ещё один миниатюрный пистолет-пулемёт с глушителем и на четыре сменных магазина. Термонакидку, защищающую от обнаружения тепловизором, он брать не стал, очки-ноктовизоры годились только на помойку.

Через полминуты таким же макаром обобрав труп первого диверсанта, и кроме оружия обогатившись ещё на очки, которые отдал раненому капитану, Владимир бесшумно скользнул в лес.

Ведагор умел отводить глаза, суровые наставники и школа жизни, в которой чтобы выжить надо убить, научили, а с ним научился Владимир. Скользя между деревьев, он через двадцать секунд наткнулся на оператора коптера и РЭБ. Стрелок сидел, облокотившись боком на свой рюкзак с миниатюрным «Скорпионом», мутнеющим взглядом широко открытых глаз провожая отлетающую в небо душу. Его напарник лежал рядом, уткнувшись лицом в землю. На спине пограничника с левой стороны из-под лопатки расплывалось тёмное маслянистое пятно с характерным железистым запахом. Повторно набросив на себя отвод, Владимир нырнул в кусты, устремившись к секрету Ржавого, к которому подбирался враг.

– Хорошая машинка!

Выпустив в спину диверсанта полудюжину пуль, покинувших ствол в лёгким «пуком», Владимир проконтролировал падаль в голову и ласково погладил трофей, сразу же заменив в нём магазин. Ржавый до самого последнего момента не понял, что был на волосок от смерти, сообразив, что что-то не так, когда на него завалился японец, подстреленный Огнёвым.

– Следи за обстановкой! – рыкнул Владимир, ногой сталкивая подёргивающий конечностями труп с товарища.

Бу-э! На весь лес блеванул Ржавый. Впрочем, всем резко стало не до опорожняющего желудок погранца – со стороны лагеря диверсантов донеслись звуки активной перестрелки. Между тем и четвёртый убийца недолго пробыл живым, нарвавшись на злого, как собака, Синцова. Мало того, что жена рожает, а он тут чалится, изображая завтрак, обед и поздний ужин для мошкары, так ещё ушлый гад в черном прикиде пытался Пашу Исаева на тот свет отправить. По всей видимости, не представившийся тип в чёрном прикиде имел нехорошие поползновения к самому Олегу, желая уконтропупить его следующим. Только Паша, оттянув на границе десять лет и набравшись соответствующего опыта, попным нервом почувствовал опасность. Прогнав с лопаток обморозившихся мурашек, Павел резко развернулся в сторону угрозы, заставив диверсанта раскрыть себя. Тут уже не оплошал ефрейтор, ранее изображавший лесную кочку. Кочка и кочка, что на неё смотреть, взять-то с неё нечего, только «кочке» явное пренебрежение не понравилось, вплоть до летального исхода некоторых представителей рода человеческого, отвлёкшихся на шевеления законной добычи. Олег, будто мстя за испуг, выстрелил первым, снеся диверсанту верхнюю половину черепа. В следующую секунду вражеский лагерь взорвался звуками активной перестрелки.

Ефрейтор Синцов, чуть не всадил пулю в вылезшего из кустов лешего, вовремя опознав ощерившуюся в плотоядном зверином оскале рожу Огнёва. По заляпанной красными чернильными кляксами морде пограничника без труда угадывалось, что он совсем недавно убивал. Не убирая палец с холодящего кожу спускового крючка, Олег отвёл ствол в сторону, указав стрелку взглядом на бездыханный труп рядом с секреткой Павла. Кивнув, что всё разглядел и понял, Огнёв ловко растворился в ночной темени, вернувшись в родной сектор к раненому капитану, возле которого валялись на земле два использованных шприц-тюбика.

– У нас двое с концами, – коротко доложил Владимир, – ниндзя зачищены.

– Надо выдвигаться к лагерю, – несмотря на ранение, ловко накладывая на себя повязку, сказал капитал.

– Не думаю, – не спеша выполнять приказ, отрицательно качнул головой Владимир, сверкнув в ночи белой полоской зубов.

– Я…

– Тихо! – Владимир грубо перебил капитана, бледное лицо которого начало наливаться дурной кровью.

Недалеко сухо хрустнула ветка, следом мягко зашелестели прошлогодние листья. Активная стрельба в лагере диверсантов прекрасно скрадывала невесомый шум, но потомку волхвов и следопытов хватило малейшего диссонанса в общей какофонии, чтобы почувствовать неладное.

– Наденьте очки! – приказным тоном прошипел Владимир, засовывая пистолеты за спину и поудобнее перехватывая карабин. Руки, действуя будто сами по себе, в одно движение отстегнули клапан на чехле с лопаткой и кнопку хлястика на ножнах.

Быстро оглянувшись на капитана, он всё же пояснил:

– Они сами идут сюда. Бой в лагере – это отвлекающий манёвр.

Капитан молча повёл подбородком. Всё же дураком и самодуром он не был и в сложившейся ситуации легко принял старшинство младшего по званию, но явно более опытного стрелка. Иногда, как сейчас, следует делиться инициативой и ответственностью, тем более стрелок показал готовность к приёму её в собственные руки. Надев очки, благо с конструкцией забугорных мастеров он был знаком, капитан пальцем нащупал кнопку включения. Тёмный мир окрасился зеленоватой подсветкой.

– Трое, – шепнули сбоку, – на одиннадцать часов.

– Не вижу, – на выдохе скрипнул зубами капитан.

– Чёрт, – теперь уже Владимир заскрипел стоматологическим набором челюстей, интуитивно сообразив, что не один он такой в лесу уникальный, умеющий отводить взгляд. У противника тоже нашлись свои уникумы. – Следи за сектором…

Пригнувшись, практически распластавшись над землёй, Владимир нырнул за кусты, в районе которых упокоил первого диверсанта. Стрелять оттуда было неудобно из-за мелкой поросли орешника, зато ничего не мешало использовать сапёрную лопатку, чудесно зарекомендовавшую себя сегодняшней ночью.

Две смутные тени, в руках которых угадывались отнюдь не заскорузлые дубинки, прижимались к третьей в центре. Стоит зазеваться и тебя мигом нашпигуют свинцовыми «маслинами». Если за более высокие силуэты взгляд ещё цеплялся, то со «слепого пятна» соскальзывал сам собой. Недолго думая, Владимир метнул лопатку в центр качнувшегося «ничего». Как только теплый деревянный черенок соскользнул с ладони, Огнёв ласточкой прыгнул за выворотень, умудрившись в полёте выхватить из-за спины один из трофейных пистолетов и выпустить пару пуль в сторону троицы.

– К-хэ! – долетел до ушей Владимира надсадный выдох с вражеской стороны.

– Бах! – на всю тайгу разнёсся выстрел из карабина капитана, на которого перестал действовать отвод глаз. Нелепо взмахнув руками, одна из высоких теней покатилась по земле и засучила ногами.

– Софу!1 – вторая высокая фигура склонилась над седовласым дедулей с козлиной бородкой и тонкими усиками над верхней губой. Именно этот выпавший из «слепого пятна» дед, пострадавший от сапёрной лопатки и одной из пуль, умело прикрывал всю группу отводом глаз. – Софу!

– …айсон2, – старик пробормотал что-то ещё, но из-за доносящейся из лагеря стрельбы слов не было слышно.

Выпутываясь из плена лозы дикого винограда, Владимир допустил непоправимую ошибку, едва не стоившую ему жизни. Он на мгновение выпустил вражескую пару из внимания вместо того, чтобы стрелять и добивать диверсанта, а не думать, по какой причине не стреляет капитан. Суровая проза жизни с инструктажами, написанными кровью стражей границы, давно доказали, что промедление смерти подобно, но люди есть люди, даже если за их плечами многократно закреплённый в памяти опыт предков.

Между тем, склонившийся над раненым стариканом японец не выглядел убитым горем и не остался без дела, мимоходом швырнув в сторону засидки капитана две гранаты и ловко оттащив дедка под прикрытие ствола толстого дуба. Сдвоенный взрыв оглушил Владимира до колокольного звона в голове и небольшой потери ориентации. Одна из гранат оказалась с сюрпризом. Первый из «шариков» плюнул землёй и плеснул во все стороны веером осколков, второй же оглушил чуть ли не до крови из ушей. Хотя, если капитана не зацепило боевой гранатой, то шумовая припечатала его сто процентов и, вероятно, до приснопамятной крови из ушей и порванных барабанных перепонок.

Пока Владимир, дезориентированный звуковым ударом, хлопал ртом подобно рыбе на льду, японец оказался рядом, засандалив ему с ноги по лицу. Почему диверсант не стрелял, непонятно, видимо самурайская или честь ниндзя не позволили, или он хотел придушить гайдзина3 собственными руками. Владимир только и успел чуть наклонить голову вперёд, чтобы не остаться без носа или, наоборот, с носом, но вдавленным в лицо, поэтому вся сила удара пришлась в лоб. Звон пошёл, словно в бубен зарядили. Гул в голове явно превысил отмеренную шкалу децибел и дошёл до самых окраин империи. Из глаз вперемешку со слезами брызнули искры. И хоть говорят, что при подобном стечении обстоятельств должно стать светло, как днём – не верьте, искры не разогнали темень. Да и разве может быть светло в глухой бочке, обложенной тремя слоями ватных матрасов, почти не пропускающих звук?

Опять нога!

Пук-пук-пук-пук-пук! Владимир не понимал и в будущем не мог внятно вспомнить и сказать, как у него в руках очутилась вторая трофейная «машинка» с глушителем. Вот не было её, а тут он уже жмёт на спусковой крючок. Чудо, не иначе. Впрочем, жить захочешь, не так раскорячишься. Огнёв из положения полусидя, лёжа и катясь кубарем, в белый свет, будто в копеечку, выпустил оба магазина из трофеев, целя туда, где по его ощущениям должен быть японец. В его ли положении играть в благородство и выходить на честный бой против накаченного и тренированного убийцы? Шлёпнувшись в яму выворотня и больно приложившись лицом об острые камни, он немного пришёл в себя от накатившей боли и понимания, что сейчас его реально будут убивать, но зверски быстрый диверсант не спешил по его душу. Видимо Смерть решила растянуть удовольствие. Костлявой хрычовке понравилось представление. По лбу и щекам потекло что-то тёплое и липкое с железистым привкусом. Голова болела и гудела будто после трёх литров водки на голодный желудок без закуски, в глазах двоилось и плыло, к тому же Огнёва изрядно подташнивало. В общем, Владимиру было хреново настолько, что он не сразу сообразил, что над ним кто-то наклонился в попытке помочь встать на ноги.

– Свои, дурень! – больше прочитал по губам ефрейтора, чем услыхал Владимир. Быстрые удары по трясущимся рукам выбили из них оружие. – Ты как?

– Хреново, – сплюнув кровь, просипел Владимир, пытаясь разглядеть мир из-под заплывающих глаз и место, куда упали его законные трофеи.

– Значит, жить будешь, – хохотнул ефрейтор, усаживая подчинённого у широкого дубового ствола. – Потерпи немного, скоро десантники подойдут.

– А х-где? – вновь сплёвывая и размазывая по лицу кровь, спросил Владимир, имея в виду очень прыткого противника.

– Вон, лежит, – правильно интерпретировал вопрос ефрейтор Синцов. – Ты ему прямо в левый глаз всадил. Снайпер, дери тебя коза. Наповал япошка.

– Тьфу! – сплюнул в сторону трупа Владимир, начиная ощущать запоздалый мандраж и трясучку.

– Паша, как там капитан? – негромко спросил ефрейтор, отвернувшись в сторону.

– В отключке. Затрёхсотили его, но жить будет, – будто из плотного тумана, донеслось из кустов.

Владимир потряс головой, осознавая, что к нему постепенно возвращается слух. Самое главное, он не слыхал стрельбы из вражеского лагеря.

– Зачистили их, – пояснил ефрейтор на немой вопрос Огнёва. – А ты молодец, крошка-енот, – усмехнулся Синцов, – двух языков взял, если старик, конечно, коньки не откинет. Паша, перевяжи старикана, слышь, бормочет что-то, пень японский.

Уняв невольное подёргивание головы и пляску кровавых точек перед глазами, Владимир глянул в сторону раненого японца и прислушался.

– Року… к-хе, к-хе… сан… к-хе, ичи4, – седоволосый старик улыбнулся кровавой улыбкой.

– Ложись! – во всю глотку, как ему казалось, проорал Владимир.

Лес озарила яркая вспышка, поглотившая лагерь диверсантов, будто живая вздрогнула под ногами земля. Ударная волна пригнула мелкую поросль и сорвала ветки с крупных деревьев, а за ней частым градом посыпались крупные булыжники, опередившие стену жара. Впрочем, Огнёву хватило булыжников и толстенной ветки, отправивших его в беспамятство. Прилетевший в довершение кусок бревна или расщеплённого ствола, смачно чмокнул по груди бессознательного тела.

1Софу (яп) – дедушка;

2Айсон (яп) – любимый внук;

3Гайдзин (яп) – грубое название иностранцев, преимущественно белых (европейцев и американцев)

4Року, сан, ичи (яп) – шесть, три, один (японские числительные).