Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 42 страниц)

6Род – Род (Первобог) – главное славянское Божество. Создатель всего, первичный дух. Согласно славянской мифологии, Род родился из золотого яйца, а потом создал три мира:

– Правь (небесный);

– Явь (земной);

– Навь (загробный).

*****

– Ты, пискуха, не вякай тут, где этот чёртов колдунишка, мать его?! – донеслось из-за неплотно прикрытой двери. После невнятного бубнежа в импровизированном холле или комнате-ресепшены – Тебе сказали сидеть, лярва.

– Инесса Николаевна, Тоня, вы посидите здесь, я схожу разберусь, – улыбнулся Владимир десятилетней пациентке и её напуганной маме.

Девочка, в отличие от родительницы, не поняла, что к ним нагрянули проблемы. До последнего дня живя в своём мире, отделённом родителями от внешнего, она не знала, что у взрослых бывают такие странные «игры».

– Господа, – плотно прикрыл за собой дверь, Владимир. – Во избежание проблем, я настоятельно рекомендую вам принести извинения моей сестре.

Здоровенный «бык» с могучими покатыми плечами, отсутствующей шеей и минимальными проблесками интеллекта в маленьких, глубоко посаженных глазах, чуть пригнувшись, как перед атакой, сделал шаг навстречу хозяину.

– Ты чего сказал?

– Костян, охолони, – из-за спины широколицего мордоворота вышел представительный мужчина в дорогом пальто.

Владимир мысленно усмехнулся. Этого следовало ожидать, заигрывания и наведение мостов с местным криминалитетом не прошли даром и бесследно. Московские «Иваны», держащие в кулаке криминальный мир столицы, всегда пренебрежительно и свысока относились к провинциальным «коллегам» по ремеслу, но проблемы со здоровьем безразличны к статусу людей, зато этот статус позволяет лечиться у лучших эскулапов, а тут и земля начала слухами полниться, да некоторые провинциальные «коллеги» из бледнолицых превратились в розовощёких и забыли об артритах и поясницах. Как это так? Одним всё, другим ничего – непорядок! Владимир и княжна давно просчитали варианты развития событий, чуть-чуть не угадав с временем появления столичных «гостей». Генеральша в юбке не была бы собой, если бы не выдала ученику очередное задание по наведению контактов с «Иванами» и манвихерами столицы, но как-то это самое наведение не задалось с самого начала. Даже самому тупому понятно, что в уездный город «Н», пошлют простых исполнителей, хотя, судя по прикиду, представительный господин далеко не обычная «шестёрка», но тем хуже для него. С первого взгляда Владимир понял, что разговора не получится, его попросту не воспринимали всерьёз.

– Я бы рекомендовал вам, молодой человек, не быковать, а собрать вещички и переодеться для дальней поездки, вас уже заждались, – не представившись, елейным голосом проворковал представительный гонец.

– С незнакомцами не катаюсь, – отбрил Владимир. – Вы бы, господин хороший, для начала у уважаемого Авгура поинтересовались, на каких условиях я работаю, а то не успели приехать, как впухли и на ровном месте нарвались. Вы до сих пор не извинились, кстати.

– Костян, – выплюнул гонец, отступая назад. Вытянув руки, здоровяк шагнул к Владимиру, между пальцев которого блеснула длинная игла.

– А?! – по-детски вскрикнул Костян, статуей застывая на месте, только его глаза продолжали бешено вращаться в орбитах, а Огнёв, стремительно переместившись мимо живой статуи, всадил вторую иглу в московского гостя, успевшего наполовину вытащить пистолет из подмышечной кобуры.

– Ц-ц-ц, – осуждающе поцокал Владимир, забирая «волыну» и охлопывая замершего гонца. К огнестрелу присоединился керамический «младший брат» дамского «Бульдога» на пять патронов в барабане и финка с узким лезвием. «Бык» «поделился» второй «волыной» с таким калибром, что из неё впору было слонов отстреливать.

Убрав оружие, Огнёв перетащил обе «статуи» в соседнюю комнату и, как учили Синя с Трофимычем, да и сам помнил из снов, крепко привязал их друг к другу:

– Нехорошо, господа. По любым понятиям нехорошо. С вами я разберусь чуть позже, а пока меня ждут пациенты. Не скучайте.

Успокоив сестру и через полтора часа закончив приём пациентов, Владимир по памяти набрал на телефоне один номер и зашёл в комнату с пленниками:

– Здравствуйте, уважаемый Авгур! – поприветствовал он ответившего абонента. – Позволю себе задать нескромный вопрос, вы в городе?

– …

– Что вы, у меня всё в порядке, чего и вам желаю. Впрочем, вы проницательны, как всегда, нарисовалась тут у меня одна проблема, точнее, две проблемы. Даже не знаю, как с ними поступить, сдать СИБ или в криминальную полицию? Что посоветуете?

– …

– Коллеги ваши, уважаемый Авгур. Заявились без приглашения, грубили, относились без уважения, волынами трясли. Полный беспредел, в общем.

– …

– Что вы, к вам никаких претензий, да и не наши они.

– …

– Берите выше, столичные пташки пожаловали. Включить видеосвязь? Да пожалуйста! – Владимир перешёл на видеосвязь и показал спелёнатых гостей местному криминальному авторитету. – Не двигаются и молчат они, потому что уже наговорили лишку, а я очень щепетилен к оскорблениям. Сеня-Вьюн, значит, встречались в столице. Нет-нет, мне неинтересно, у кого вы встречались, крепче спать буду. А второго вы не знаете. Правильно, «быки» никому не интересны. Сами приедете? Хорошо, буду ждать вас.

Нажав отбой, Владимир задумчиво почесал подбородок верхней кромкой мобильного телефона. Пройдясь перед парочкой, он незаметным жестом всадил иглу в шею «быка». Через несколько минут комнату огласили всхрапывания мирно посапывающего Костяна.

– Ну, Сеня, сам расскажешь, под кем ходишь или применим стимуляцию? Знаешь, поделюсь маленьким секретом, на границе хунхузы и браконьеры тоже поначалу корчат героев, но в итоге все поют курскими соловьями, ни один от откровений не удержался. Даже коренные ханьцы начинают на русском не хуже рязанских мужиков балакать. Будешь говорить? Моргни два раза. Гордый, значит. Ладно…, – несколько тонких игл пронзили человеческую плоть. Прошло не так много времени, как Владимир стал слушателем откровений, сплошным потоком полившихся из Семёна Никаноровича Вьюнова, сорока пяти лет от роду, человека, незнакомого с понятием «совесть». К приезду Авгура с «ребятами» Вьюн слил достаточно.

Под великолепный кофе с коньяком (ну и что, что на ночь), Авгуру с подручными продемонстрировали запись скрытой камеры наблюдения, установленной в холле, после чего передали «гостей» с рук на руки, предварительно сняв с них оцепенение.

– Оружие не верну, – под вой москвичей, у которых сходило онемение с рук и ног, качнул головой Владимир на вопрос Авгура об изъятом огнестреле. – Что с бою взято, то свято! Как учит жизнь, лишний ствол в хозяйстве не помеха.

– Ты ещё пожалеешь, мы твою мандель сучку-сестру по кругу пустим, – спускаясь с крыльца, тихо, вроде бы в никуда, выплюнул Вьюн.

– Идиот! – обречённо прохрипел вписавшийся за москвичей Авгур, оглядываясь на стоящего в дверях Владимира, в глазах которого отразилось ледяное пламя ада.

В отличие от пришлых, Авгур понимал, что за пацаном стоит реальная сила. Он сам вписался в разборки, с помощью хозяина Вьюна надеясь утрясти кое-какие траблы в Москве и, в случае нужды, получить защиту и прикрытие силы, стоящей за Огнёвым, как эта тварь без мозгов всё испортила. Знахарь нападок на сестру не простит, так что скоро у «Иванов» грядут большие перемены и делёжка освободившихся территорий, а «траблы», «траблы» он порешает через других и стоит хорошенько перетрясти с Огнёвым принципы и условия сотрудничества, доведя их до умных и нужных людей в столице и соседних губерниях. Они тут и так ходят под оком СИБ и мутных личностей, перед которыми сами СИБовцы передвигаются на полусогнутых, зачем усугублять положение? Ещё один залёт, подобный сегодняшнему, и придётся сматывать удочки.

История не сохранила для широкой общественности результат разборок Авгура с Вьюном. Бритоголовый Костян, игравший роль статиста и славянского шкафа, в разговоре никак не участвовал, понимал, что не с его куцым умишкой переть против авторитета и помощника босса. Вон, час назад хотели власть показать и так от пацана огребли, что до сих пор руки и ноги ватные, а этот велеречивый и приторно деликатный Авгур и прикопать где-нибудь в лесочке может. Встречались Костяну подобные господа – сладко чешут, глубоко закапывают. Авгур не стал рассусоливать, попросту набрав номер босса и вывалив тому всю подноготную. Вьюна и Костяна через трубку поставили «раком» и отымели по полной, дав приказ ехать обратно. Местный авторитет умолчал об одном, он не стал доводить до босса слова Вьюна на крыльце флигеля, за что Костян был ему благодарен.

А на обратном пути машину с московскими номерами начали преследовать неудачи. Дважды Костян пробивал колёса, хотя за три года до этого у него не случалось ни одного прокола. Один раз им прилетел камень в лобовое стекло, да так, что пришлось переться в ближайшее СТО и менять битую лобовуху. Уже в самой Москве тачка встала колом и до гаража ещё пёрли на эвакуаторе. Оставив Костяна заниматься ремонтом, Вьюн поехал к боссу и «бык» не видел, как Сеня наступил на шнурок собственной туфли, шибанувшись об асфальт и в кровь рассадив колено. В доме босса Вьюн замешкался в прихожей и получил резко открытой охранником дверью по носу, залив красной юшкой дорогущий костюм от лучших московских кутюрье. После эпического разноса, сменив прикид, Вьюн поехал заливать горе в ресторан, поскользнувшись там на мокрой плитке в туалете кабака и треснувшись башкой об угол умывальника. Умывальник выдержал, голове повезло меньше. Труп обнаружила уборщица, пришедшая навести чистоту согласно вывешенного на стене уборной графика.

Несчастья начали преследовать членов группировки одного за другим, по непонятной причине обходя Костяна стороной. Находясь «на измене» и шестым чувством предчувствуя неладное, Костян сказался больным и залёг на дно в доме своей престарелой бабки, изредка получая сообщения от корешей, пара из которых угробилась в ДТП (на машине по непонятной причине отказали тормоза), один улетел в лифтовую шахту, шагнув в открывшиеся створки без лифта. Ещё один задохнулся в дыму, уснув дома на диване с непотушенной сигаретой во рту. По крайней мере так сказали пожарные, а как оно было на самом деле никто не знает. Почему-то гибли те, на ком была чужая кровь и отнятые жизни. Простые «бойцы» отделывались легче. Кто-то отравился, кто-то угодил в больницу с переломами, а через три недели босса шваркнуло током от кофеварки на кухне. Не откачали.

– Прокляли тебя, внучок, – шамкала бабуля. – Всех вас прокляли зараз, поверь, я чужой сглаз вижу, токмо не помогут вам бабки и знахарки, грехов на вас как на Барбоске. Говорила я табе, с не связывайся ты с имя, Костенька. Не доведут оне табя до добра. Кого вы прогневили, шта таких молодых Смерть прибирает друг за дружкой? Покайся, Костенька, в церковь сходи, ведь и за тобой придёт костлявая. Мне-то што, я ужо пожила, давно помирать пора, а тебе ишшо бы жить и жить. Послушай меня, внучек.

Спустя неделю после смерти одного из московских криминальных боссов арку ворот Борисоглебского монастыря в Дмитрове пересёк могучего телосложения мужчина, увеличив количество насельников на одного человека.

Через пятнадцать лет иеромонах Константин, отпевая почивших от очередной пандемии в полевом госпитале, развёрнутом на территории обители, встретит бывшего целителя, приехавшего в подмосковный госпиталь с целой свитой учеников и подчинённых. Мужчины узнают друг друга. Целитель (пусть будет так) почтительно кивнёт Константину…

Чего Константин не знал и не узнает, так это то, что целитель тогда получил очередной нагоняй и моральный втык, но, странное дело, через несколько месяцев у него завязались неплохие связи с московскими криминальными боссами.

*****

– Ты не переживай, папа всегда такой был – взрывной, – Анастасия вцепилась в руку Владимира с силой тонущего, ухватившего спасательный круг.

– А я не переживаю, – согнав с лица хмурые тени переживаний и тяжёлых дум, Огнёв улыбнулся девушке. – Я ведь не на нём мечтаю жениться.

– Стоп! – ударив по тормозам будто на машине, Анастасия словно вкопанная встала на месте. – Это признание или предложение?

– Признание, – нисколько не смутился молодой человек, в ладонь которого впились девичьи ноготки с модным маникюром. – Для предложения антураж не тот и обстановка не располагает. Не запасся я свечами с шампанским и кольцом с камнем, понимаешь. Хотя парк тоже сойдёт, голубые ели, дорожки из жёлтого кирпича и тающие под весенним солнцем сугробы, лужами слёз навевающие романтичное настроение, хотя кольца всё равно нет. Вот досада, только приготовишься отдать сердце и прочий ливер, а кольца нет!

– Дурак! – лицо Анастасии насыщенностью красного оставило далеко позади самый яркий маков цвет.

– Меня отвергли! – поникнув плечами, Владимир картинно приложил свободную руку к глазам. – Пойду утоплюсь в горе и печали! Залью тоску вином, нет, самогоном. Мы народ простой, к изыскам не приучены, поэтому горевать предпочитаем старинными методами. Да, самогон, настоянный на медвежьих кизяках, будет в самый раз.

– Фу, даже представить тошно, – надула щёки Анастасия, потянув парня к ажурной беседке.

– А душевную тошноту только так и вытравливают. Клин клином вышибают, – пристукнул носком ботинка по мраморным ступеням Владимир. – Я, Солнышко моё, за себя не переживаю, мне за тебя страшно. Твои родители явно не в восторге от твоего выбора, не вписывается моя крестьянская физиономия в их тщательно лелеемые планы и представления о семейном счастье дочери. Твои папа и мама ясно высказались на этот счёт. Как бы они тебя под охрану дракона на самом верху самой высокой башни не заточили.

– Они изменят своё мнение, когда узнают тебя получше!

– Солнце моё, мне жаль разбивать розовые очки на твоём прелестном носике и рушить мармеладный мир, но может случиться так, что твои родители просто не захотят узнавать меня в расписных красках на цветном фоне. Ты допускаешь такой вариант событий? Нет? А я очень даже. Кто я для них? Непонятный проходимец и шарлатан, живущий обманом простодушных обывателей и впаривающий им прелое сено второй свежести. В данное время и в ближайшей перспективе я не несу им никакой выгоды, а твой отец, и ты это знаешь не хуже меня, но боишься признаться самой себе, в первую очередь ищет выгоду. Во всём! Так уж он устроен. Мама, судя по всему, давно выбрала для тебя подходящую по её мнению партию. Наверняка были приёмы и светские рауты, где юную нимфу представляли тем или иным достойным молодым людям. Подумай и разложи в уме по полочкам, кто из них начал попадаться на глаза чаще всего. Обычно это «случайные» встречи, тем более твоя мама и родители «случайного знакомца» никогда не признаются в тщательной режиссуре мимолётных свиданий. Почему я тебе это говорю? Потому что врать любимому человеку – последнее дело. Поверь, твой отец с большим удовольствием избавился бы от меня и сделает всё, чтобы максимально ограничить наше общение. Сейчас от необдуманных поступков его останавливает княжна Вяземская и покровительство Её Величества. Пока что я для большей части высшей аристократии прохожу по разряду «чёрной лошадки». Большинство из них сейчас гадает, как и чем провинциальный выскочка заслужил расположение монаршей особы и покровительство Главной Ведьмы Всея Руси.

– Покровительство Серой Паучихи дорогого стоит, – натянуто улыбнулась девушка.

– Как-как? Паучихи?

– Я сама слышала во время последнего приёма, как генералы Лисянский и Обручев говорили о княжне.

– Подслушивала? – плеснул ехидцей Владимир.

– Не суть важно, – отмахнулась Анастасия. – Важно то, что княжну реально опасаются даже высокие армейские чины.

– Ладно, княжна без нас разберётся, кого стращать и от кого бежать, а тебе, Солнышко, придётся держать оборону дома.

– Выдержу, – тихо, но со всей уверенностью припечатала Анастасия. По её глазам и тону становилось понятно, что ни злой дракон, ни келья-узилище под крышей самой высокой башни не сломают крепкую тростиночку.

Шагнув к девушке, Владимир заключил её в крепкие, но нежные объятия.

– Моя отважная пташка, – обветренные губы парня коснулись пахнущих лавандой волос на голове сердечной зазнобы.

– Я такая, всех заклюю, – прижалась к его груди Анастасия.

Через пятнадцать минут, получив прощальный целомудренный поцелуй в щёку, Владимир спускался в метро. Поскрипывающий эскалатор, пахнущий резиной и нагретой смазкой, нёс пассажиров подземелья, гудящее от сотен голосов, вентиляции и электричек, прибывающих и отправляющихся от платформ подземки. В столице он оказался второй раз за месяц. Первая поездка в Первопрестольную прошла в режиме «инкогнито».

Магия решала многое, но не всё. Часть гангстеров и душегубов не пережили свидание с мистическими проявлениями, а некоторые «избранные» отправились в мир иной непосредственно с помощью провинциального гостя. Уйти от следящего ока СИБ и людей Ворожеи оказалось не так трудно, как казалось, отвод глаз и зона «рассеянного внимания» никогда не подводили создателя. Систему распознавания лиц и камеры в аэропорту обманул качественный грим с некоторыми ухищрениями типа валиков за щеками. Несколькими фальшивыми паспортами Владимира снабдил человек Авгура, по окончании работ забывший о работе и заказчике. С последним пришлось повозиться и сварить несколько отваров «забвения», но овчинка стоила выделки. Ассасин не должен оставлять следов. Первый прилёт в Москву целиком ушёл на рекогносцировку и проверку сведений, добытых у покойного Сени Вьюна. Вечером того же дня Огнёв ужинал дома, а незримые наблюдатели в душе кляли паршивца за устроенный им переполох.

Два ночных и один дневной вылет наблюдатели благополучно прохлопали ушами, как и последний, месячной давности, когда почил в бозе один из московских «Иванов» по кличке Калёный. До того, как его шваркнуло током, он многое успел рассказать нежданному гостю. Половину ночи душу изливал. Во время исповеди Калёный поведал, что Н-ского знахаря планировалось «поставить в стойло», для чего Вьюну давалось добро на самые радикальные методы, жаль придурок Авгур, «моралист хренов», испортил задумку. Пацан должен был работать на них и лечить тех, на кого пальцем укажут…

Добычей Владимира стали две записные книжки с зашифрованными записями и кодом дешифровки, которым благородно поделился Калёный. Босс не хотел сдавать секрет, но не смог устоять перед неотразимой харизмой и напором страшного гостя. В первой записной книжке оказались контакты посредников нужных людей и суммы, которые они берут за услуги того или иного типа. Во второй обнаружились телефонные номера столичных боссов и данные банковских ячеек с хранящимся в них компроматом на оных лиц, последний хорошо способствовал в наведении мостов с криминальными боссами.

Некоторые могут подумать, что новый владелец компрометирующих материалов воспользовался наследством почившего гангстера и окажутся правы, но ошибутся в методике использования. Ни одна бумага с фотографиями и видеоматериалами пока не увидели жизнь в том понимании, какое им предназначалось. Владимир изучил «чёрные досье» в целях понимания слабых и сильных сторон криминальных боссов столицы и власть предержащих господ. Действовать он решил через Авгура, как бы ненароком находя ниточки к нужным людям.

С посредниками и посредниками посредников оказалось ещё интересней. Если верить бумагам Калёного, а не верить им не получалось, то львиная часть чиновничьего аппарата столицы имела ценники. Кто-то оценивался ниже, кто-то выше. Были и те, кто не брал совсем, даже «борзыми щенками», оставаясь честными служаками, но вокруг них всегда крутились те, кто за определённую мзду готов был «поспособствовать» и продвинуть чужие интересы. К разочарованию Владимира будущий тесть оказался в отдельном списке тех, кто не берёт сам, но готов оказать протекцию через определённых посредников. В высших эшелонах была выстроена целая система, позволяющая оставаться «чистеньким» и не быть замаранным в коррупции с прочими нарушениями закона. Суммы «заносов» и откатов там начинались от пяти нулей стремясь выше и выше с каждым уровнем административной пирамиды. Калёный, отправившийся осваивать адские сковородки, оказался одним из координаторов и посредников, вхожих во многие закрытые двери. Впрочем, с его смертью многие облегчённо выдохнули, хотя некоторые напряглись, не поверив в череду случайностей с бывшими подчинёнными «Ивана».

Видимо будущий тесть интуитивно чувствовал, что нарисовавшийся на горизонте ухажёр любимой дочери в курсе его постыдных секретов, поэтому знакомство с Владимиром принял в штыки, а тот, как бы не владел покерфейсом, не сумел затолкать на дно души тщательно маскируемую неприязнь. Отношения между главными мужчинами Анастасии были не натянутые, они просто не сложились.

С Настей тоже было непросто. Влюблённых тянуло друг к другу с неистовой силой, но между ними вставали барьеры расстояния, родителей, социального неравенства и несовершеннолетия девушки. Оба мучились от невозможности видеться каждый день хотя бы на экране телефона или компьютера, не говоря уже о встречах наяву. Выезды в Москву на различные конференции или симпозиумы сторонников народной и нетрадиционной медицины воспринимались Владимиром чуть ли не манной небесной. Он понимал, что княжна таким ненавязчивым способом, помогая ему встречаться с любимой девушкой, привязывает его к себе, поэтому влюблённые с нетерпением ждали заветного восемнадцатилетия девушки, до которого было ох как не близко по меркам молодых людей. Только и оставалось что видеться редкими набегами.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Семёновская», – прозвучало из динамиков. Вздохнув, Владимир ухватился за поручень у двери.

Было у него одно неприятное дельце на «Семёновской», так сказать из разряда неприятных плодов растущей известности и популярности Виктории. Плоды побед на ниве модельного бизнеса сестры не всегда были сладкими. Некоторые из них пахли тухлятинкой, изрядно отдавая кислотой на языке. Богатые и навязчивые поклонники юной красавицы, к примеру. Привыкнув получать желаемое, они не останавливались ни перед чем, пропуская мимо ушей аргументы возраста, нежелание красавицы строить отношения, а возвращённые назад дорогие подарки списывали на извечную женскую взбалмошность. Кочевряжится девка, цену набивает! Тут дураку понятно, ищет богатых «спонсоров», перебирает кандидатов.

Один из таких толстосумов – владелец заводов, кораблей, пароходов, вбивший в свою прилизанную голову не пойми что, проживал на Измайловом вале. Настырный поклонник проходу Вике не давал и плевать хотел на увещевания Владимира оставить сестру в покое, лоликонщик недоношенный… Прогулявшись по району и поужинав в кафе, Владимир вернулся в гостиницу. Он тоже владел кое-какими плодами, до сего дня без движения лежавшими в банковских ячейках. Вот и пригодится компромат Калёного.

*****

Пётр Ильич Тырнов уснул быстрее, чем коснулся головой подушки. Заседание правления холдинга выпило из него все силы и попортило немало крови. Финансовые показатели первого квартала всегда были не очень, учитывая рождественские расходы, но дыры в финансовых отчётах никогда не прибавляли настроения акционерам. Из года в год одна и та же картина, пора бы привыкнуть, но в свете последних изменений в правительстве и уменьшения господдержки, затыкание прорех в непрофильных активах становится довольно-таки накладным делом. К тому же прикормленные люди сообщали, что с госконтрактом и конкурсными процедурами не всё гладко, предстояли очередные траты. Кумовство и протекционизм никто не отменял, только «метла» нового канцлера делала их неоправданно дорогими. Тут ещё и девка эта нос воротит… ***** возомнившая.

Всхрапнув и закашлявшись, Пётр Ильич проснулся и хотел уже повернуться на правый бок, дабы скорее вернуться в мягкую патоку сладких снов, как его взгляд выхватил темный человеческий силуэт на фоне светлого абриса окна.

– Лежите, лежите, Пётр Ильич, не вставайте. Охрану тоже звать не стоит, не отрывайте занятых людей от работы по охране вашего здоровья, иначе оно имеет шансы ухудшиться.

– Кто вы? Что вам надо?! – справился с испугом мужчина, поняв, что свидание со смертью откладывается.

– Не важно, – донеслось от окна.

– Но, я не понимаю, – испуганно проблеял Пётр Ильич, когда чёрная тень внезапно выросла в размерах, тёмным покрывалом нависнув над немаленькой кроватью.

– Вы правильно заметили, Пётр Ильич, не понимаете. Лезете туда, куда не просят… Вас просят умерить пыл, Пётр Ильич. Не нужно перебегать дорогу хорошим людям.

– Каким людям, о чём вы говорите? – тонко, по-бабьи взвизгнул магнат.

– Не стройте дурачка, вам не идёт. Всё вы понимаете, а чтобы вы не вздумали уросить необъезженной лошадью, вам просили оставить предупреждение, – из тьмы вылетело три листа с компьютерными распечатками. – Умерьте пыл и сидите тихо, иначе сведения с этих бумаг перекочуют куда следует, тогда вы сядете надолго. Думаю, мы договорились. Не провожайте.

Силуэт распался клочьями тёмного тумана. Дёрнув головой, Пётр Ильич включил ночник и нажал замаскированную кнопку вызова охраны...

Начальник смены клялся и божился, что мимо неусыпных постов муха не пролетала. Весь дом под наблюдением, охранные периметры не имеют мёртвых зон, а на самом этаже три поста с вооружением. Ни на одной записи ни одного постороннего лица не зафиксировано. Чисто!

– Тогда откуда взялись эти бумаги?! – орал Пётр Ильич, потрясая распечатками перед носом секьюрити. – С неба свалились? Вы, вашу мать…

Дальше шла игра слов напополам с малым Петровским загибом, на которую у начальника службы безопасности не имелось внятного ответа. Треклятые бумажки в мясистой пятерне шефа крыли любые оправдания как бык овцу. Выпустив пар, Пётр Ильич выгнал провинившуюся охрану из спальни и, наконец, вернул внимание к чёртовым писулькам. Пробежавшись взглядом по тексту, магнат сменил окраску лица, красную после получасового ора, на мертвенное белое полотно. Разорвав листы в клочья, после чего спалив их в серебряной пепельнице, Пётр Ильич решил последовать совету неизвестного гостя сидеть тихо, а лучше всего на полгодика-годик перебраться за границу. В Ницце сидится ещё тише.

*****

Не привлекая внимания окружающих, Владимир незаметно оглядывал родителей и родственников выпускников лицея. Кривовато улыбнувшись думам, блуждающим замысловатыми маршрутами по мозговым извилинам, он ещё раз прошёлся взглядом по ярмарке тщеславия губернского масштаба. Нет, с замахом оценки он, пожалуй, хватанул лишку, даже перебрал на порядок, но из песни слов не выкинешь. Надутые индюки да прилизанные гуси-лебеди вокруг вместо улыбчивых человеческих лиц. Куда ни плюнь, сплошные сливки общества, что свысока со снисходительными улыбочками и толикой высокомерного презрения поглядывали на высокого молодого человека с атлетической фигурой, жмущегося в дальнем углу зала для торжеств. Дорогие костюмы, шикарные платья и блеск украшений что на женщинах, что на мужчинах.

Стряхнув невидимую пылинку с рукава, Владимир подумал, что его серый классический костюм-тройка никоим образом не гармонирует с цветным опереньем дам и пингвиньим стилем присутствующих на торжестве господ. Золотыми часами он так и не обзавёлся, а то, что его одежда и элегантное платье Виктории, светло-голубое на плечах и лифе и темнеющее до тёмно-синего к подолу, по стоимости легко кроют блестящие цацки многих расфуфыренных сударей и сударынь, так это могли оценить единицы из присутствующих. Впрочем, на выпускной Огнёв явился не ради торговли лицом и демонстрации финансового благополучия. В сей знаменательный день он отыгрывал роль счастливого родителя, гордого от того, что его чадо вступает в новую, взрослую жизнь, и никому нет дела, что чадо женского полу уже давненько белкой крутилось в том самом, что некоторые люди, опуская смачные эпитеты и сравнения с дурно пахнущей субстанцией, называют «взрослой жизнью». Вика успевала везде: училась, работала, неделями пропадая на съёмках, помогала брату, вытягивая канцелярскую работу и ежедневно тренировалась, посвящая занятиям по два часа.

– Начинается! – на выдохе протянула одна из дам.

Отдельные праздно шатающиеся пары потянулись к рядам стульев, выставленных напротив сцены. Повторив жест со сбитием невидимой пылинки, Владимир тоже поспешил занять свободное место.

– Вам туда нельзя, там места для родителей, – заступила перед ним дорогу молоденькая девушка-распорядитель, здраво предположив, что молодой человек никак не может являться отцом великовозрастного чада.

– Лидия Наумовна! – не стал спорить с барышней Владимир, окликнув проплывающую мимо заведующую учебной части лицея.

– Да, Владимир Сергеевич, – расплылась в елейной улыбке холёная дама в строгом костюме, который гармонично подчёркивал достоинства женщины, скрывая некоторые мелкие недостатки фигуры.

Угодливость завуча можно было понять, за время учёбы Виктории она получила доступ к эксклюзивным косметическим средствам, стоимость которых трудно было переоценить, особенно заглянув в каталог аптеки Острецовых. Орденоносец, несмотря на юные годы сумевший пробраться на такие высоты, что даже у многоопытной женщины дух захватывало, и при этом оставшийся в тени, давно и прочно завоевал её расположение и эту тонкую связь она тщательно оберегала, извечным женским чутьём предполагая, что молодой человек далеко пойдёт – знахарство и целительство не предел его карьеры.

– Лидия Наумовна, – скуксился Владимир, пальцем указывая на ряды венских стульев, – а можно мне туда? А то меня не пускают, говорят, что не дорос ещё.

– Ха-ха! – непритворно рассмеялась женщина, блеснув снежной белизной зубов, оттеняемой пикантными ямочками на щеках. – Пойдёмте я вас провожу, спасу от грозных охранников. Оленька, этот молодой человек со мной.

Царственным жестом завуч махнула в сторону стульев и, продолжая улыбаться, подошла к «Оленьке», чуть ли не в лицо прошипев распорядителю:

– Ольга Мироновна, Владимир Сергеевич Огнёв является братом и официальным опекуном Виктории Чаровниковой, запомните и проинструктируйте остальных распорядителей, чтобы не угодили в неловкую ситуацию. Надеюсь на вас, эксцессов я не потерплю.

О чём думала в тот момент бледная Оленька так и осталось секретом, но эксцессов в тот вечер действительно не зафиксировали, что само по себе удивительно, принимая в расчёт немалое количество горячительных напитков на столах.

– На сцену вызывается… – оглянувшись назад, Вика нашла взглядом брата, пославшего ей ободряющую улыбку и воздушный поцелуй.