Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

– Чито?! – суровый сын гор и кровный побратим не договорил, остановленный кулаком, сунутым под нос. Разглядев владельца оного, он предпочёл прикинуться ветошью и не отсвечивать. Череповато последствиями, как сказал бы Трофимыч.

Застигнутая врасплох смуглолицая красавица не успела ничего предпринять и даже пискнуть, как оказалась в крепких, но нежных объятиях молодого человека, но быстро пришла в себя.

– Привет, Солнышко! – больше ничего Владимиру сказать не дали, залепив рот поцелуем. Со стороны волонтёрского центра весело засвистела и заулюлюкала высыпавшая на улицу молодёжь.

С трудом оторвавшись от сказочно притягательных губ, Владимир, под одобрительные возгласы зрителей подхватил Настю на руки и зашагал в сторону церкви, молодёжь засвистела с утроенной силой.

Протоиерей Никодим, подслеповато щурился, поднимаясь по ступеням к церкви, в которой совершал службы последние годы. Когда-то жизнь сурово проверила его на крепость духа, покидав по разным «горячим» точкам бывшего выпускника Харбинского имени генерала Скобелева Высшего пехотного училища, пока он в тридцать пять лет не пришёл к Богу, уволившись из армии и поступив в Тобольскую духовную семинарию. С тех пор прошло ещё больше лет, четверть века из которых он провёл в родной Желтороссии, в конце концов осев в Николаевской церкви. Заслышав за спиной весёлый свист, отец Никодим, несмотря на почтенный возраст, будучи крепким аки столетний дуб, но из-за прожитых годов таки подслеповатым, нацепил на нос очки и обернулся.

Высокий молодой человек с широким разворотом плеч, легко поднимаясь по ступеням, будто пушинку держал на руках доверчиво прижавшуюся к нему девушку. Во взглядах, бросаемых молодой парой друг на друга даже издали чувствовалась любовь.

«Хм-м, – хмыкнул про себя отец Никодим, узнав парня перед собой и догадываясь, о чём его сейчас будут просить».

Протоиерей, несмотря на почтенный возраст, давно переваливший за восемь десятков годков, не потерял связь с внешним миром, по-прежнему продолжая следить за жизнью мирской, лихо управляясь с новомодными гаджетами и телефонами. В губернских новостях не один раз упоминали про развёрнутый в Казаковке госпиталь, как и о целой бригаде юных целителей, бесплатно работающих в нём. Пару раз на новостных ресурсах размещали фотографии врачей с помощниками от народной медицины. Орденоносный кавалер тоже не избежал внимания прессы, засветившись в одном из репортажей. Авторы статьи не отказали себе в удовольствии сделать ремарку на высших государственных наградах, кратко осветив жизненный путь местной знаменитости и тиснув в статью пару фотографий с официального кремлёвского приёма.

Поправив очки, отец Никодим присмотрелся к паре, сопровождающей юных влюблённых. Старые матёрые волки, живущие войной и охраняющие границы государства, один из которых отложился в памяти протоиерея по кремлёвской фотографии с молодым человеком. Старик вздохнул от резко навалившихся на него воспоминаний, когда-то он сам был таким, но пошёл по иной стезе, не менее важной, ведь души тоже требуют пригляда. Опалённые войнами и смертями души воинов даже большего, чем простых мирян и привычной паствы. Кто бы что не говорил, молодой человек с девицей на руках по-прежнему находится на передовой, изо дня в день воюя с моровым поветрием. Никодим даже без очков видел усталость, поселившуюся в глазах парня, сейчас ушедшую на задний план из-за плескающейся в них любви и стальной решимости. Готов ли он взять грех на душу? Молодые спешат жить, ведь болезнь не выбирает молодых или старых, косой смерти скашивая всех без разбора. Сегодня они есть друг у друга, а завтра их может не быть… С минуту старик и молодой человек вели между собой молчаливый диалог взглядами, итогом которого стала лёгкая улыбка умудрённого жизнью протоиерея в седую бороду и согласный кивок с движением старческой ладони в сторону церкви. Через тридцать минут лихорадочной суеты и спринтерского забега молодых в ближайший ювелирный салон под сводами храма раздалось:

– Венчается раб Божий Владимир рабе Божией Анастасии…

*****

– Рассказывай, Душа моя, как ты докатилась до жизни такой, и каким боком здесь оказались эти два уголовных типа бандитской наружности, – после венчания отзвонившись по всем номерам об обнаружении пропажи и потребовав, чтобы их сутки не беспокоили, Владимир снял столик в ресторане «Манчжурия». – А вы, братцы, пишите объяснительные в десяти экземплярах, я вам пяточки прижиганием лечить буду!

– Вова, может не надо? – теребя колечко на безымянном пальце, робко заступилась за побратимов Настя.

– Ладно, уговорила, Солнышко, не буду я им пятки прижигать – на дыбу мерзавцев! – пристукнул по столу Владимир. – А ты, Настюша, не уводи разговор в сторону.

Кто бы сомневался. Мама с папой, и до этого льющие яд с кислотой в сторону дочкиного воздыхателя, в один день превзошли сами себя, цинично поведав девушке о последних событиях на границе с сожалением о том, что японские киллеры не достигли результата. После вопроса отца, заданного ядовитым тоном, не хочет ли дочь не успев стать женой, перекочевать во вдовы, Настя решительно настроилась бежать. Мысль о побеге у неё тлела давно, просто родители, сами того не осознавая, щедро плеснули керосину на тлеющие угли опасных дум. Выворачивание рук с демонстративным обсуждением возможных кандидатов в женихи и мужья и преференций, которые они могут дать, уже поперёк горла стояло. Приглашения на рауты и балы сыпались будто из рога изобилия. От большинства Насте удавалось отвертеться, видимо и родители не слишком жаловали некоторых приглашающих персон, не видя в них финансовых или политических выгод, но от некоторых отбрыкаться не удавалось и плевать, что в стране и мире бушует эпидемия. Знать желает похвастать друг перед другом новыми дизайнерскими моделями масок, сочетающимися с туфлями и сумочками. А где это делать, как не на очередном рауте? В один не прекрасный момент Настя осознала, если пустить дело на самотёк и не взять его в собственные руки, она и женой любимого человека может не стать. Японские ли диверсанты, русские ли убийцы или вирус -всё равно. Любимый человек в любой момент может перекочевать на два с половиной метра под землю.

Приняв решение, она начала действовать. В уме девушке не откажешь, она прекрасно понимала, что её пропажа мгновенно поставит на уши все спецслужбы столицы и страны, да и папины телохранители, приставленные к ней, существенно снижали свободу манёвра, но однажды в деканате она разговорилась с Аминой, сокурсницей из параллельной группы. Не описать словами удивление Насти, когда Амина попросила передать благодарность жениху новой знакомой за двоюродную сестру Айшат, обретшую семейное счастье. Слово за слово и Настя аккуратно вытащила из Амины все подробности, узнав, что та происходит из тейпа Маккхала, сослуживца и кровного побратима Владимира, причём последний делал об этом секрета перед своей девушкой.

Удача сама плыла в руки и грех её было упускать. Решившись на авантюру, Настя позвала Амину «припудрить носик», где в тиши женской уборной поведала о своём горе и раскрыла часть планов. Девушка согласилась помочь. План разрабатывали недолго. В день пропажи Амина принесла в университет в рюкзаке заранее купленный комплект женской одежды, парик и театральный грим. С гримом у Насти, с пяти до пятнадцати лет занимавшейся в театральном кружке, отношения были на короткой ноге. Линзы изменили цвет глаз, парик и накладки на дёсны поменяли цвет волос с линией щёк и скул, а грим и тщательный макияж окончательно превратили блондинку славянской внешности в смуглолицую уроженку горного Кавказа. Университет они покидали так, чтобы Амина прикрывала собою подругу от беспристрастного взгляда видеокамер. Сбивая со следа возможный хвост, девушки дважды меняли такси, пересаживались на автобус, пока не прибыли в дешёвый хостел в одном из пригородов столицы, откуда Амина позвонила Айшат, описав той ситуацию, в которую умудрилась вляпаться.

Утром следующего дня из воздушной гавани Владимира рейсом на Грозный вылетела Амина. По крайней мере по документам…

На Кавказе Настю уже ждали, из аэропорта переправив в волонтёрскую контору, где уже ушлыми сотрудниками за определённую мзду был состряпан необходимый пакет документов на новую личину со всеми фотографиями и удостоверениями, в период пандемии имеющими силу паспорта, а на следующий день обратно в аэропорт, где девушку ждал вечерний рейс на Харбин с пересадкой в Иркутске. Умница-дочка сумела дозвониться до папы, который по счастливой случайности находился в столице Желтороссии вместе с шебутным побратимом казацких кровей. Старички-разбойнички никак не стали светиться в воздушной гавани и звонить одному товарищу в Казаковку, чтобы не навести на его след кого не надо, посоветовав беглянке вместе с другими волонтёрами ехать до точки сбора, откуда они её заберут…

– Эй вы, герои, вы в курсе, что поставили раком все спецслужбы империи вплоть до СИБ? – глядя на «старичков», спросил Владимир. – Теперь в курсе, с чем вас и поздравляю. Солнышко, предлагаю никак не светить твои приключения и даже под угрозой расстрела никому не рассказывать о помощи дочки и племянницы дяди Маккхала. Отрицай всё. Дело-то подсудное, сама понимаешь. Не стоит нарушать его чуткий сон. Мы их и его как-нибудь иначе поблагодарим. Лучше я скажу, что вышел на связь с ними здесь, тем более мне поверят, а ты, скажем, нашла на территории университета чужой паспорт и решила им воспользоваться, а прибыв сюда, выкинула его или сожгла, чтобы им больше не воспользовался никакой мошенник или мошенница.

– Значит, я мошенница?

– Ты очаровательная мошенница, укравшая моё сердце. Скажешь это не так? О, смотрите, кто к нам на огонёк пожаловал!

Квартет заговорщиков дружно посмотрел в сторону барной стойки, возле которой молоденький тщедушный бармен, тыкал рукой в направлении их столика целой команде, состоящей из генерал-лейтенанта Вяземской, губернатора Горина и двух незнакомых, но, несомненно, высокопоставленных чинов.

– Надо ещё шампанского и закуски заказать, – обронил Владимир под всеобщее молчание, – наше скромное празднование превращается в необузданную пьянку.

Глава 16. О делах семейных

Глава шестнадцатая

О делах семейных

Крепкий, подтянутый брюнет атлетического телосложения, облачённый в простые чёрные брюки со стрелками, начищенные до блеска остроносые туфли и белую льняную сорочку с короткими рукавами, абсолютно не выглядел грозным императором значительного куска земной тверди на континента Евразия. На непритязательный обывательский взгляд со стороны данному индивидууму самым естественным образом подошёл бы заурядный спортивный костюм с оттянутыми коленями. А а если взять во внимание некоторый помятый вид после длительного трудового дня и волосы, всклоченные в творческом беспорядке на голове, да так, что ним нельзя было сказать, что по оным прошлись руки высококлассного куафера, то для полного попадания в образ Его Величеству не хватало бутылки пива в руках или шкаликом на ноль двадцать пять с разделанной селёдкой на столе. Иное впечатление создавала Её Величество, выплывшая из-за спины супруга, та, да – производила впечатление Императрицы. Взгляд, осанка, манеры, морским семафором издали сигнализировали: я Императрица!

– Ну, привет, блудная племянница, – ещё больше выбиваясь из образа самодержца, насупясь, угрюмо буркнул мужик на пороге (вместо «блудной племянницы» на язык так и напрашивалась «кошка блудная», но великая вещь воспитание). – Проходи, чего уж.

Тяжело сохранить самообладание под тяжёлым пронизывающим взором, но Насте, в целом, удалось побороть смущение и шагнуть через порог с гордо поднятой головой, только залившиеся краснотой щёки выдавали её волнение. Это Владимиру всё было будто с гуся вода когда на нём остановился бычий взгляд исподлобья:

– И ты не стой на пороге, раз явился, – хмуро каркнул Император, посторонившись.

Выглянув наружу, он пригвоздил взглядом гвардейцев на постах, от чего те, забыв, как дышать, мёртвой хваткой вцепились в карабины и вытянулись в тонкие струны, всем своим видом демонстрируя высочайшей персоне преданность и натуральное космическое рвение.

Эффект завораживал. Всего лишь на миг из-под маски затрапезного увальня, напялившего свеженаглаженные брюки и сорочку (спасибо, что не трико с оттянутыми коленками) выглянула настоящая сущность хозяина. Владимир мысленно сделал себе зарубку на носу лишний раз рот не открывать, а открыв, тщательно следить, что из него вылетает.

– Настя! – Её Величество облобызалась с девушкой. – Владимир, проходите, не слушайте этого злого буку, он сегодня весь день с прищемленным хвостом бродит и бурчит на всех без остановки.

«А вот и добрый полицейский пожаловала. Сегодня нас будут препарировать».

Не так Огнёв представлял себе высочайшую аудиенцию. Совершенно не так – Кремль, кабинеты с высокими потолками и тяжёлыми бархатными шторами на окнах, стол, покрытый сукном, грозная лейб-гвардия и добрейшей души дедушки секретари-советники с глазами и взглядами записных душегубов… Хорошо, что не боевые евнухи с бритвенной остроты кинжалами и шёлковыми шнурами на поясах необъятных телес. Как же были обманчивы эти толстые недомужи, лишённые одного главного мужского естества. Изнеженные жирдяи… Не стоило верить усыплённой бдительности – ожиревшие скопцы двигались стремительно и били точно, а серьёзно ранить их оказывалось проблематично из-за толстого слоя подкожного жира и одежд в несколько слоёв. Память эмира подкинула простое и эффективное решение проблемы: иглы и быстродействующий яд прекрасно справлялись с этим рубежом обороны, когда нежданный гость приходил на аудиенцию без приглашения… Впрочем, сколько раз он за всю историю предков был на аудиенциях? Если покопаться в памяти, то не один раз, а куда поболее, но то сказания давно минувших дней, а сейчас его пытается глушить аурой власти и пронизывающим взглядом «злой полицейский» без бутылки пива в руке.

А тут даже не встреча с семьёй… Или? Обкатав мысль в голове, Огнёв изнутри прикусил щёку. Именно, встреча с семьёй. Вяземская предупреждала, что Его Величество мастер тонких психологических манипуляций и с ним всегда нужно держать ухо востро, а ещё у него просто звериное чутьё и тщательно маскируемая пластика движений профессионального мастера боевых искусств. О последнем немногие в курсе. Знающих об этой маленькой тайне на пальцах двух рук пересчитать можно. Огнёв не входил в пул счастливчиков, но замечать и примечать у него вколочено на уровне рефлексов. То, что император скрывает свои истинные возможности для многих не секрет. Секрет то, что он скрывает, а ещё тогда ещё будущий император ходил в один театральный кружок с тогда ещё юной княжной, где столь же юного Романова учили изображать и прятать чувства, держаться на людях, привлекать и удерживать внимание публики. Перечень мизансцен был бесконечным. Сейчас выходцу из народа демонстрируют сурового дядюшку, который реально любит племянницу, а это парень чувствовал без клоунад и театральных постановок, но выбор ветреной особы не принимают, вторым слоем показывая, что монарх вполне себе может спуститься к простому народу и быть с ним на одной ноге и даже волне, на контрасте с Её Величеством являя, что тот, кто вышел от корней, так сказать, прыгнуть выше головы не сможет. Ни мажордома, ни слуг, даже детей не видно – никого, из чего можно сделать вывод, что сегодня у главы семейной четы Огнёвых действительно аудиенция в самых узких рамках, в границах которых о нём составляют первое личное впечатление. На третьем слое загнанных внутрь эмоций императора Владимир улавливал страх и непонимание. Венценосные особы так до конца и не определились, в каком статусе видеть и принимать новоявленного нежданного родственника, а ещё его опасались. Не Мария, а её супруг, у которого не срабатывала годами наработанная парадигма оценки и признания полезности либо бесполезности той или иной особы. Какая бы многогранная и широкая оценка окружающего мира не была у монарха, Огнёв со своим независимым характером, не признающим авторитетов, и общей ершистостью в её рамки не втискивался, а это нервировало.

Мысленно ухмыляясь, «выходец из народа» вскинул подбородок и с видом природного князя, зашедшего в хлев, прошёл в холл, больше напоминающий бальную залу в каком-нибудь захолустном дворянском собрании. Оторвавшись от Насти, Мария Александровна, бросила нечитаемый взгляд на насупленного супруга, потом на Владимира, вздёрнула крылатую бровь и расхохоталась.

– Тебя сделали, дорогой!

«Может быть с пивом он был бы добрее? – подумал Владимир, внешне оставаясь абсолютно непрошибаемым. – Надо было прихватить с собой ящик «Харбинского»».

В памятный день венчания ни Горин, ни Вяземская ничего ему не сказали, ограничиваясь кипящими пузырьками эмоций, спрятанных за бронёй самоконтроля. Высокопоставленные личности, явившиеся вместе с княжной и губернатором, получили тщательно завуалированное пожелание не мозолить глаза празднующим своими кислыми рожами и, поняв намёк, предпочли ретироваться до поры до времени. Оставшиеся за столом персоны скромного торжества не испортили, дружно пообещав отдариться подарками в будущем и пожелав семейного благополучия и детишек побольше. За сим они откланялись, а новоявленная ячейка общества отправилась в гостиницу, в которой расторопный и сообразительный Маккхал заказал номер для новобрачных.

Что сказать – ночь прошла прекрасно, а утром Владимира, открывшего на телефоне новостной сайт, ждал сюрприз. Нет, четвертая власть не сразила его статьёй о венчании и не облила грязью, не пела дифирамбы. Если подходить к материалу без умения читать между строк и мощного увеличительного стекла, то акулы пера в своём пасквиле на всю губернию просто рассуждали, сколько ещё пробудет Огнёв в Казаковке, причём они проявляли поразительную осведомлённость, указывая на то, что он с сестрой являются студентами очной формы обучения, которым, к прискорбию страждущих, скоро на учёбу, ведь академические отпуска у обоих очень скоро заканчиваются, а ещё оного юного господина приглашают в Кремль вместе с губернатором Гориным. По какой причине и что звучит в приглашении, первое лицо Желтороссии не разглашает. Так что уважаемые читатели, как бы вы не хотели, чтобы юный целитель остался на Дальнем Востоке, он, скорее всего, вернётся получать незаконченное на данный момент высшее образование. И это правильно, уважаемые читатели!

Отложив телефон в сторону, Владимир задумался. Нет, его не ругали и не хаяли, наоборот, факты в статье подавались в самых благоприятных тонах и формулировках, ненавязчиво подводя читателей, что Огнёву сам Бог велел получить диплом и вернуться назад уже в новом качестве. Он с сестрой и так слишком многим пожертвовали ради простых людей, за что им обоим почёт, уважение и безграничная благодарность, но молодым людям неплохо было бы позаботиться и о себе, ведь кому они будут нужны в большой взрослой жизни с тремя классами церковно-приходской школы?

За ушлым пером пираний чернильницы чувствовалась чья-то твёрдая направляющая рука и она принадлежала явно не губернатору. От телефона, точнее от новостного сайта попахивало женским коварством. Оглянувшись на сладко спящую Настю, Владимир тихонько вышел в соседнюю комнату и набрал номер Вяземской, которой сразу кинул предъяву по поводу самодеятельности журналистов. Княжна даже не думала отпираться, добавив, что дала старт настоящей PR-компании по организации обратного переезда Огнёва на запад. Горин тоже не возражает и даже «за», если он будет где-нибудь рядом на подхвате, а уж она так и вовсе всеми конечностями голосует за переезд студиозуса-недоучки. Тому же «недоучке» не след забывать в какую клоаку он умудрился вляпаться. Нет-нет, сама она ему желает семейного счастья и благополучия без всяких тайных и гнусных мыслишек с ножом за спиной, но за границами пожеланий княжны болото высшего света, которому некий молодой человек показал громадный оттопыренный средний палец. Как бы не хотелось молодожёнам, факт венчания им придётся когда-нибудь обнародовать, да и с родителями невесты, то бишь супруги, придётся познакомиться как ни крути, а за ними и дядюшка подтянется. Так что молодой человек, как вы думаете, при имеющихся на руках раскладах вы по-прежнему останетесь сидеть в глухомани или, точнее, вы действительно рассчитываете на то, что вам позволят отсидеться в глухомани и у черта на куличках?

Владимир сплюнул. Отсидеться можно и отбрехаться от кого угодно, аргументы он подберёт неубиваемые, но это позиция страуса с головой в песке. Настя как настоящая жена декабриста готова поехать за ним хоть на край света, но готов ли он полностью лишить супругу привычной жизни? То-то и оно! Глупых вопросов о балах и раутах у них на повестке не стоит, они оба их, мягко говоря, не очень привечают, просто его половинка привыкла к жизни в большом городе, да и Вика с когортой учеников не готовы окончательно осесть в деревне на краю света. Приезжать за дикоросами, отдыхать и даже работать – без проблем, но пускать корни – увольте! Тем паче он лично обещал родителям учеников, что позаботится об их образовании и никого не бросит на произвол судьбы…

Княжна тонко уловила этот момент и начала работать на опережение. Она по-прежнему не скрывала своего желания вырастить из Владимира достойного преемника. Что ж, позиция Натальи Андреевны насквозь понятна и прозрачна, а что по мотивам Горина?

С Гориным оказалось ещё проще. Будущему Канцлеру до зарезу необходим противовес и острый ножичек (да пусть даже пилочка для ногтей) у горла первого зама, которого он на дух не переносит и которого ему навязывают с подачи финансового-политического спрута. То есть губернатор просит Огнёва выступить в роли какой-никакой подстраховки и дополнительного связующего звена между аппаратом Канцлера и Центральным управлением самой молодой спецслужбы Империи.

– А что по родителям Насти? – Владимир задал давно терзающий его вопрос.

– Они заслужили, – не акцентируя, чего конкретно заслужили Гагарины, ответила княжна после небольшой паузы. – Только не до смертоубийства. Не переборщи, остальное на твоё усмотрение.

– С чего такая щедрость и покладистость? – ёрнически осведомился Огнёв, понимая, что княжна элементарно сдаёт партию, не желая влезать в дрязги монаршего семейства из-за чего можно элементарно остаться без головы несмотря на все связи с главой Романовых. Ей это надо? Нет.

– Достали! – по-простонародному ответила Вяземская. – Я прикрою, если хвост подгорит. Если у вас, Владимир Сергеевич, всё, то мне, извиняюсь за грубость, работать надо.

Передав привет Насте, княжна отбилась, не став взваливать на себя лишнюю ответственность.

Горин же, в отличие от Вяземской, оказался куда более откровенен, не поленившись найти время в своём плотном графике на личную встречу с молодожёном, причём губернатор приехал в гостиницу, на правах дорогого званного гостя присоединившись к обеду молодой четы. Откровения, правда прозвучали после того, как было покончено с десертом и Настя, прекрасно разбирающаяся в нюансах, удалилась «попудрить носик» перед дневным променадом по магазинам Харбина.

– Зачем и почему? – открыв на телефоне страницу новостного сайта и стукнув по нему пальцем, напрямую спросил Владимир.

– Всё просто как дважды два, – сказал Горин, жестом указав бармену на опустевшие чашечки кофе, мол, неплохо было бы повторить. – С княжной мы естественные союзники. Мой однофамилец, будь он трижды проклят, успел нагадить и теперь нам предстоит расчищать авгиевы конюшни. Как думаешь, почему император «женил» меня на кресле Канцлера? Есть предположения?

– Большая часть ответа прозвучала ранее, хотя вы с княжной не выглядите Гераклами, но, если копнуть глубже и присмотреться к связям, лично вы ни с кем из столичных теневых игроков не связаны, а имея на руках карт-бланш, получаете возможность сечь головы напропалую, не взирая на лица, – дождавшись ухода бармена, лично принёсшего заказ, собеседники продолжили занимательную беседу из вопросов и ответов.

– Верно, – губернатор отхлебнул кофе, – с первой частью разобрались. Перейду ко второй. Владимир Сергеевич, я приношу глубочайшие извинения за устроенное представление, – Горин указал на телефон, – но…

– Но? – изогнул бровь Владимир, делая глоток из своей чашки.

– Но мне по-прежнему нужны ваши помощь и содействие.

– Хм-м, – глухо звякнуло блюдце, на которое опустилась фарфоровая чашка с недопитым кофе. – Барон Корф? – сделал предположение Огнёв.

– Барон, – кивнул Горин, подтверждая догадку. – Его неспроста убирают в Москву. Барон имел «неосторожность» – губернатор пальцами показал кавычки, – перехватить все серые нити управления у опального господина Ермолова, но он, как и его не столь успешный предшественник, споткнулся об одну маленькую проблемку. Догадываетесь, какую? – Владимир промолчал. Не бином Ньютона. – Вы, Владимир Сергеевич, просто не представляете степень своего влияния в Н-ской губернии и соседних регионах, а это, на секундочку, один из самых промышленно развитых и густонаселённых регионов Империи. Мне… – Горин звякнул чашкой, – нам крайне необходима ваша помощь там. Пусть она будет неявная, но степень её влияния нельзя недооценивать. Не морщитесь, Владимир Сергеевич, у меня нет причин не доверять анализу и выкладкам аналитиков княжны, очень уж они убедительны, а в свете того, что грядёт лет через десять, я буду хвататься за любую соломинку. Княжна говорила, что вы в курсе нашего невесёлого будущего, поэтому просто и без затей прошу помощи. Да, не буду лукавить, мы с Натальей Андреевной позаботились о вашем восстановлении в университете. Кого надо погладили по холке, а кто заслужил, тому врезали по зубам. СИБ тоже отметилось, помелькав в коридорах власти Н-ской губернии. Вы, кстати, представлены к Ордену Святого Георгия III степени и внеочередному званию. Третья высшая боевая награда снимет множество циркулирующих в Н-ске слухов и вопросов, а в нём вы по-прежнему личность весьма популярная. Причём вашими же стараниями.

– Желтороссию вы тоже оставляете в орбите собственного влияния и здесь вновь прослеживается связь с одним целителем, который будет приезжать под Харбин на летние каникулы. Умно.

Губернатор лишь тускло усмехнулся в ответ. Зачем что-говорить, когда и так всё ясно.

– Да, чуть не забыл, – Горин махнул рукой референтам, занявшим столик в отдалении. Мигом подскочивший помощник губернатора передал ему кожаную папку с застёжкой на «молнии». Подержав канцелярскую принадлежность в руке, Горин положил её на стол и пододвинул к Владимиру. – Здесь документы на Н-ский центр народной медицины. Он ваш. Налоги на землю и недвижимость уплачены на пять лет вперёд. О проверках, ревизиях и контрольных комиссиях не беспокойтесь, руководители данных надзорных органов как раз из рядов тех господ, кто получил по зубам вместе с наказом не смотреть в вашу сторону, если не хотят проблем. Думаю, они вняли. Это было одним из моих условий княжне и директору СИБ. Не смотрите на меня так, я ещё в Москве после аудиенции у императора озаботился этим вопросом. Да-да, я нагло воспользовался плюшками, которые даёт должность Канцлера. Как-то не по-людски, знаете, припасть к источнику благ и не испить из него самую малость.

Не став открывать папку, Владимир отложил её на край стола. Признаться, позиция Горина, с самого начала игравшего в открытую, ему импонировала, даже то, что держалось губернатором в уме, не вызывало отторжений. А в уме наверняка бродили мысли о ветеранских организациях и, вероятно, влияние, оказываемое на криминальный мир. Если Горин вошёл в прямой союз с Вяземской, та не преминула поделиться теневой стороной жизни своего протеже. Или придержала информацию при себе? Сейчас ничего нельзя было сказать наверняка, но сам Владимир, за многие жизни привыкнув видеть во всём прямо-таки исполинский подвох, решил не открывать карты до конца, вместо этого он акцентировался на фразе о присвоении внеочередного звания и награждении:

– Константин Андреевич, вы упоминали присвоение ордена.

– Не упоминал. Говорил прямым текстом.

– Как интересно, значит впереди у нас маячит приём в Кремле и очередная банка с пауками. Чувствую я, есть у вас за душой ещё что-то. Мелкая гадость какая-то, что-то вроде надоедливой мошки, мельтешащей перед глазами, – повёл рукой Владимир.

– Я бы не назвал эту мошку мелкой, – откинулся на стуле губернатор. – Впервые на моей памяти императора называют мошкой. А ждёт вас, Владимир Сергеевич, личная аудиенция, – Горин извлёк из внутреннего кармана пиджака прямоугольную тиснёную карточку. – Прибыла фельдъегерской связью сегодня утром, – пояснил он. – Через десять дней, как раз хватит, чтобы уладить дела здесь.

– Не было печали, – совсем не обрадовался Владимир. – Чувствую я, будут с меня стружку снимать.

Горин ничего не ответил, оставив комментарии и мысли при себе. Заметив в дверях обеденного зала Настю, он откланялся со всей учтивостью и отбыл по своим делам.

С того памятного обеда прошло десять дней…

Владимир покосился на монарха, на правах радушного, правда не слишком радостного хозяина, хлопочущего со штопором и бутылкой вина. Её Величество и Настя устроились в отдалении от мужчин на уютном диванчике и сейчас тихонько щебетали о чём-то своём, о женском. Чпокнула извлечённая из бутылки пробка.

– Или коньяк? – не спеша разливать вино по бокалам, глядя на снифтеры, сиротливо стоящие на столе, задался вопросом император. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

– Чай, простой горячий чай, – подал голос Владимир.

– Действительно, – покрутив в руках штопор с навинченной на него пробкой, хмыкнул хозяин вечера, – такие дела лучше решать на трезвую голову. Дорогая, – обернулся он к дивану с дамами.

– Сейчас, дорогой, – будто ясно солнышко улыбнулась Мария Александровна, несмотря на курлыканье с Настей, чутко прислушивавшаяся к напряжённому молчанию мужчин. – Настюша…

Подхватившись, дамы вышли, видимо в сторону кухни.

– Сними проклятье с Гагариных, – проводив взглядом супругу и племянницу, с нажимом произнёс Император.

– Нет! – не менее твёрдо ответил Владимир, плюнув на зарок, установленный самому себе.

– Язвы на языках и гнойные чирьи на задницах ты считаешь смешным? Это ведь твоих рук дело! – под сводами гостиной залы начали собираться тучи.

– Моих, – не стал отнекиваться Владимир, в глазах которого загорелась праведная злость и уверенность в правоте свершённого наказания, без запинок читаемые собеседником напротив. – Считайте, что они легко отделались. Не помрут. Поспят месяц на животе, может тогда до их мозгов дойдёт, что иногда язык лучше держать на привязи. А хлебать бульончик и кушать кашки язвы на языках не мешают. Компот можно пить холодный, только не поговоришь особо, здесь согласен. Не будь они родителями Насти, я бы порвал их собственными руками. Настя – моя женщина, она замужем за мной. За мужем, за моей спиной, – раздельно повторил Владимир, – и мне плевать, кто на неё задирает хвост. Она. Моя. Жена. Вам нужны оторванные головы и выпущенные наружу кишки, развешанные на крючьях? Клянусь, на одних кишках я бы не остановился, случись с ней что-нибудь…