Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

Почти три недели издевательство над здравым смыслом тянулись розовой жевательной резинкой, навевая нестерпимое желание разорвать порочный круг, но сейчас Владимир размышлял о материальной составляющей мыслей и страхе исполнения желаний. Рутина – это прекрасно! Проснувшийся опыт Ласки и Волхва не сулил ничего хорошего. Внутренне Владимир собрался и приготовился к испытаниям, машинально проверив ножи и оружие.

– Огнёв, что у тебя? – подошёл к Владимиру ефрейтор Синцов.

– Следы, – односложно ответил Владимир.

– Сохатый, здоровый, зараза, – кивнул Синцов, – правее лосиха, а рядом с ней лосёнок.

– Нет, люди. Это не сохатый их оставил, а имитаторы копыт, поверьте моему опыту. Глядите, здесь шли след в след, и на склоне есть несколько отпечатков с двойным следом. Видите, как продавлено с перекатом, лось так ногу не ставит. Ещё характерно, что нигде ни одной шерстинки не осталось висеть и ни одного кустика обглоданного. А там, за валёжиной, получается он запнулся? Мелко-мелко просеменил. Так, что ли? Товарищ ефрейтор, вы в это верите? В то, что запнулся, я верю, только это человек, а не лось.

– Твоему опыту? – округлил глаза Синцов. Брови ефрейтора от удивления натурально уползли за обрез козырька кепи. – Где ты его набрался, зелень огуречная? Слышь, сынок, мать твою, ты много-то на себя не бери. Ты тут без году неделя, а уже грузишь телегу по полной. Молод ты ещё меня поучать, щенок!

В самом начале Владимир закатил глаза, да, ляпнул он языком без привязи, не подумал чуток. Не рассказывать же в самом деле о наследстве предков, знавших лес лучше своих пяти пальцев? Действительно, укажи он на волхва или арабского ассасина, или Ласку, который, к тому же виртуозно владел хопешом и любимым бронзовым кинжалом, то дом с мягкими стенами радостно и приветливо распахнёт крепкие дубовые двери. Доказывай потом санитарам, что ты не Наполеон. Ему самому ни разу не впёрлось, говоря дворовым сленгом, раскрываться перед сослуживцами, но орущая благим матом интуиция, верещавшая о печальных и непредсказуемых последствиях, если проклятые следы останутся без внимания, заставляла окунуться в мутный омут с головой. Что-то нечисто было с отметинами лосиных копыт, вплоть до встающих дыбом волос на загривке и голове, благо их под кепи не видно, вот и приходилось рисковать, да откровенно нарываться на неприятности в лице вышестоящих командиров и сослуживцев, чёрт бы их побрал. Между тем, неверие Синцова, неприятно резануло по нервам, а отсылка к пёсьей матери заставила кардинально сменить парадигму поведения. Интуиция умоляла не бросать на самотёк обнаруженную контрабандную тропу. Их патрульный квартет обязан размотать клубок. Уходить отсюда никак нельзя, поэтому…

– Эй, зелёный, – усмехнулся ефрейтор, бросая взгляд на… пустое место.

Там, где пару мгновений назад переминался с ноги на ногу не в меру наглый стрелок с зашкаливающим самомнением, сейчас колыхалась трава, пригибаемая к земле порывами ветра.

– Куда он делся? – вырвалось у Синцова. – Казарян, где Огнёв, мать его?

Вскипев, ефрейтор набросился на своего старого напарника, с которым исстари ходил на патрулирования.

– Синя, он же с тобой был, – удивился наезду горбоносый армянин, точно так же упустивший момент с исчезновением Огнёва

– Азат, ты мне пургу не гони, молодой только что был здесь, мимо тебя он пройти не мог! Куда он дёрнул с поляны?

– Э-э, Олег, – не нашёлся с ответом Азат, внимательно оглядываясь вокруг в поисках пропажи. – Я не знаю, где он.

– Исаев! – рыкнул ефрейтор четвёртому патрульному, в данный занимавшемуся контролем и наблюдением за противоположным склоном сопки и берегом речушки.

Не отвлекаясь от наблюдения, стрелок жестом показал, что мимо него ни муха, ни комар не пролетали.

– М-мать, не мог же он сквозь землю провалиться в самом деле! – рубанул воздух рукой ефрейтор и тихо добавил: – Где-то же он находится…

– У вас за спиной, товарищ ефрейтор.

– Твою мать! – чуть не подпрыгнув на месте, вызверился Синцов. – Огнёв, три наряда вне очереди по возвращении в положение! Клоун… – дальше широким потоком полились маты, поэтому окончание монолога не столь интересно

– Есть три наряда вне очереди, – со спокойствием Будды отреагировал Владимир, вновь присаживаясь на корточки у следов. – Теперь вы верите моему опыту, товарищ ефрейтор? Следы читать я умею и в траве хорониться, как вы могли только что лично убедиться. Я в макроэкономике и тригонометрии не разбираюсь, а следы прочитать могу.

Ответ ефрейтора придётся опустить по этическо-моральным соображениям, а не из-за того, что военная цензура безжалостно вымарывает подобные словосочетания, но главное в нём прозвучало. Опытный ветеран признал умения молодого подчинённого, правда с матами в желчной и ехидной манере, но сути это не меняет. Ничего нового из уст командира не выпало и не вылетело, записывать цветастые обороты с идиоматическими выражениями не требовалось, тем более половина заставы даже не ругалась, а культурно разговаривала матами о жизни и высоких материях, возвращаясь к литературной речи только в присутствии офицеров и немногочисленных дам.

– Постойте! – хмыкнув и потерев подбородок, Владимир выпрямился и встал, балансируя на каблуках форменных ботинок с высокой шнуровкой. Качнувшись, он сделал несколько шагов назад, внимательно наблюдая за комочками грязи и листвой, вылетающей из-под подошв.

– И? – повёл бровью ефрейтор. – Хочешь сказать, что они топали спиной назад?

– Нет, копыта напялили задом наперёд, – дошёл до каменной осыпи Владимир. – По крайней мере изображавший лосиху. Глядите, такой след идёт от валёжины, доходит до каменной осыпи на склоне реки и пропадает. Зуб даю, если пробежим по берегу пару километров вверх или вниз, мы выйдем на след человека. Ставлю на вниз по течению, там заросший болотным багульником Мрачный Лог, через который можно скрытно пройти почти до самой контрольно-следовой полосы.

– Проводник, – за всех резюмировал Азат. – Довёл заказчиков до точки и назад, или за следующей партией сопровождаемых пошёл. Они, – армянин подбородком указал в сторону Китая, – наш график патрулирования лучше нас знают и каждый кустик в округе изучили. Перемахнёт на ту сторону на паузе между патрулями, только мы его и видели.

– Не перемахнёт, – поудобней перехватив карабин и по-прежнему не отрываясь от наблюдения за округой, вклинился в обсуждение Пётр Исаев.

– Поясни, – потребовал ефрейтор.

– Там по Гнилому ручью можно выйти на натоптанную тропу до Казаковки. Зачем проводнику мотаться туда-сюда, не проще ли здесь обитаться?

Пограничники молча переглянулись между собой, признавая правоту напарника. Его версия выглядела самой логичной. Многократный переход границы чреват последствиями, в данном же случае достаточно заранее оговорённой точки рандеву.

– След свежий, – коснувшись пальцами земли, сказал Владимир, – комки грязи не успели засохнуть, а отпечатки заветриться. Мы отстаём минут на пятнадцать-двадцать или чуть больше, точнее сказать сложно.

– Азат, вызывай подкрепление с собаками, – подумав, принял решение Олег Синцов, – и наряд на квадроциклах. Мы идём к дороге, пусть подберут нас там. Ты остаёшься здесь и встретишь кинологов, пробежите с ребятами и собачками по следу этих «лосей». Будьте аккуратны, мне не нужны «трёхсотые», «двухсотые» тем более не нужны. Со связи не уходить, как понял меня? По дороге до Казаковки получается изрядный крюк, но на колёсах мы получим больше часа выигрыша во времени. Постараемся перехватить этого сталкера. Чую, он может нам многое рассказать, если мы, мать его, так-растак, не ошиблись. Смотри, Огнёв, если мы пролетим, то я тебе пердальник подпалю по полной программе, ты у меня с «губы» до дембеля не вылезешь. Сгною! Чуешь, чем пахнет?

Владимир счёл ниже своего достоинства отвечать на угрозы. Развернувшись, он несколько раз подпрыгнул на месте, проверяя, не бряцает ли на нём что-нибудь, не мешается ли, поправил амуницию и скользящим шагом направился в сторону дороги, безошибочно выбирая самый удобный путь через чащи и буреломы. Исаев и Синцов пристроились за ним, идя практически шаг в шаг.

Поначалу ефрейтор хотел организовать что-то вроде охранения в собственном лице, но глядя на скользящего через лес новичка, отказался от заманчивой идеи. Оставалось признаться самому себе, Огнёв будто родился в лесу. Они просто-напросто потеряют взятый темп, если стрелку придётся дожидаться отстающих напарников. Окружающую обстановку Огнёв контролировал будто заправский егерь, не один десяток лет проживший в тайге.

– Обходим, впереди медведица с медвежатами… Там болотина, двигаемся по косогору… Ниже по склону бурелом, – то и дело раздавалось в наушнике тактической гарнитуры.

С каждым пройденным километром вопросов к парню становилось всё больше и больше, но с ними Синцов решил погодить до возвращения в расположение. К просёлку пограничники вышли минут на пятнадцать раньше срока условленного с мотоподразделением, за время короткого привала успев перевести дух и немного отдохнуть.

В Казаковке Олег заскочил в дом, в котором размещалась деревенская администрация, точнее, проживал глава поселения и быстро выяснил, кто из пейзан отсутствует и по каким причинам. Кто-то уехал на работу на станцию, кто-то на вахте, кто-то в городе, пара человек в тайге. Вчера, к примеру, на проверку участка вышел Иван Корнилов, он же егерь. Всё как полагается: документы все имеются, закреплённый участок тоже, к тому же Иван Трофимович ещё инспектором заповедника числится, что за железной дорогой расположен. Амбы1 там живут и прочего зверья хватает, которое Трофимович охраняет. Тут стреляет, там охраняет, со всех сторон выгода. Вон его хата – крепкий домина с крытой черепицей крышей, второй от Красной сопки. Егерь в деревне человек уважаемый, ничего плохого Фёдор Силантьевич о соседе сказать не может. За лесным участком смотрит крепко, но не лютует, понимает, что к чему, тут же каждый второй, если не первый, с тайги подкармливается. Если человек не браконьерничает, то и бояться нечего, Иван Трофимович человек у нас с понятием. Ещё в лес ушёл сынок Петра Ли. Пошто ушёл? Знамо зачем, Ли с дикоросов живут, петельки ставят. Сыновей у китайца трое: Джен, Женя по-нашему, Вейшенг, но ни на какое имя, кроме Владимира, парень не откликается по-китайски плохо говорит, младшенький Бао, то есть Боря, да дочка Джу. Джу и Джу, на русский манер веселушку-хохотушку почему-то никто не переименовывал. Часто ли в тайге пропадают? Сейчас не так чтобы очень. Джен, который Женя, в основном. Владимир тот на станции работает, некогда ему, а Джу и Бао не доросли ещё, чтобы самостоятельно в тайгу соваться. Почему Пенг, то есть Пётр сам в лес не ходит? Так он только-только нормально шкандыбать начал как год назад по зиме с крыльца станции навернулся и ногу сломал. Съездил, называется, в город. Пётр сейчас с младшими всё больше огородничает, кроме картохи трав всяких с жинкой насадил, он же тут вроде местного аптекаря, тоже очень уважаемый человек. Где у кого какая болячка, сразу к нему идут, чем фельдшера со станции ждать. Помереть можно, пока тот доедет, а тут всё под боком, свой провизор, можно сказать. Когда травками али чаями попотчует, а когда иглами или прижиганиями от хвори поспособствует. Вот только с переломом незадача вышла, а так к нашему Петру даже из Харбина и Владивостока порой приезжают, не то, что с соседней станции или Есауловки. Никому не отказывает. Почему остальные в тайгу не суются? Так амба ходит. Дурных в Казаковке нема. Это ты его не видишь, а он тебя завсегда. Прошлой зимой пятерых собак и двух овец задрал, еле отвадили. Нет, что вы, Джен и Трофимович не бессмертные. Один заговоры ханьские хитрые знает, что его ни один зверь в тайге не обижает, а у второго работа. Тут волей-неволей в тайгу пойдёшь, смотрители же на маршрутах отмечаются. Тут не схитришь, если только дождь пойдёт или снег навалит, тогда да, сиди дома. Да-да, Ли давно обрусел, по-нашему лается от простого русака не отличишь, даром что ли его дед после второй русско-японской войны в Казаковку из-под Харбина перебрался. Нет, он не из маньчжур. Из ханьцев. Прадед Ли в прошлом веке при строительстве КВЖД носильщиком-кули работал, да так и остался. Тогда на север много коренных ханьцев переселилось.

– Не китаец, – сняв с руки тактическую перчатку, похлопал себя по бедру Пётр Исаев. – Наш.

– Объясни, – привычно отозвался Синцов, отойдя от дома деревенского главы.

– Вспомни, кто у нас в столовой из вольнонаёмных поваром работает. Корнилов Лёша, вспомнил?

– А он не может быть однофамильцем? – ефрейтор с полуслова уловил, куда клонит подчинённый.

– Да-да, и отчество у него с именем егеря совсем случайное. Как нарочно, не находишь? Не много ли совпадений? Повара наше расписание выходов как бы не лучше нас знают, они же сухпайки и термосы готовят. Возможно сын не в курсе папиных тёмных делишек, только умеючи кого угодно можно на откровения раскрутить, тем более за столом, да под рюмочку поболтать. А кому доверять, если не отцу?

– С чего ты взял? – продолжал допытываться ефрейтор. – У меня узкоглазые подозрений больше вызывают. Там тоже совпадений до хреновой тучи.

– Олег, я давно о Корниловых слышал и, знаешь, не по средствам у них домина. Будь ты хоть трижды егерь и четырежды смотритель, на такую хоромину всё равно не заработать, а в наследство и умершего дядюшку или тётушку с пухлыми счетами я не верю.

– Как всё просто у тебя, Петя. Мы не следователи с тобой и подводить под монастырь кого-либо не имеем права, ты же на основе неподтверждённых умозаключений, мать твою так-растак, возводишь понапраслину, Шерлок Холмс недоделанный. Сыщик дедуктивного метода, дери тебя коза. Ввязался я с вами в авантюру, так-растак, будет всем нам на орехи. Как бы не пожалеть, что давеча на одного товарища понадеялся, вон, стоит, глазками лупает. А ты, Огнёв, чего молчишь? Есть, что сказать?

– Я об обоих первый раз слышу. Увижу его в тайге, скажу, тот или не тот.

– Как это? – удивился ефрейтор.

– Есть способы. По ширине шага и по тому, как ногу ставит.

– Всё у тебя не слава богу, ещё один Пинкертон на мою голову, тьфу! – сплюнул на дорогу ефрейтор. – Вроде умный, а дурак-дураком. Господи, понабрали же дебилов по объявлению! Чую, зря мы всё это ввязались, – опять завёл шарманку Синцов, – надо было полицию вызывать. Ладно, хорош лясы точить, выдвигаемся к тропе, а вы, – указующий перст с грязью под толстым ногтем ткнулся в сторону стрелков мехподразделения, – следите за домами егеря и китайца. Вдруг кто из них проскользнёт мимо нас и явится до хаты, и явится ли вообще. Выезд блокировать до особого распоряжения. Быть на связи постоянно, кто не отзовётся – яйца оторву, так вас растак!

Отдав распоряжение, ефрейтор первым направился в сторону распадка, из которого ожидалось прибытие подозреваемых в пособничестве контрабандистам и браконьерам.

– Поднимаемся на гребень и маскируемся, – приказал Синцов, – других удобных подходов к деревне со стороны Мрачного лога нет, мать его, а оттуда до самой Москвы видать. Если мы кого профукаем, механики его внизу примут, главное до стрельбы не доводить. Уж лучше тут гада прищучить, чем палить при гражданских. Надеюсь, в деревне не осталось наблюдателя с рацией, иначе все наши планы и засидки коту под хвост пойдут.

– Товарищ ефрейтор, – остановился на склоне Владимир.

– Что?

– Вы не уточнили у старосты, Корнилов ушёл с собаками или нет?

– М-мать! – выругался Синцов. – Нам собак для полного счастья ещё не хватало. Сейчас кого-нибудь из «механиков» для уточнения отправлю.

Через десять минут пришёл ответ, что с собаками.

– Тьфу! Кабыздохи могут доставить проблем. «Тихо!» – непонятно для кого сказал ефрейтор, прислушиваясь к звукам, долетающим снизу. Владимир и Пётр и так сидели тише воды ниже травы. – Вы это слышали?

«Ай-ай-ай», – донёсся до пограничников захлёбывающийся визг, резко оборвавшийся на самой высокой ноте.

– Не нравится мне это, – подвигал челюстью Синцов.

– Есть движение внизу, – Пётр, расположившийся в тени между двух огромных валунов, приложил к глазам бинокль. – Кто-то движется в нашу сторону.

Теперь и Владимир разглядел перемещающийся между деревьев силуэт с горбом на спине. Бинокля у него не было, но через несколько минут помощь оптического прибора перестала требоваться. Петляя аки заяц, и прячась за кедрами, наискосок к вершине бежал темноволосый человек в защитного цвета энцефалитке. Горбом оказалась помесь короба с рюкзаком с хитрой системой подвесок, на которых болтались пучки трав. Даже со столь значительного расстояния, благо в кедраче практически отсутствовал подлесок, было заметно тяжёлое дыхание бегуна. Подол энцефалитки и оба рукава одежды были уделаны в крови, причём левый рукав в районе предплечья и локтя оказался изорван в клочья. Методом элементарных исключений наблюдатели все вместе и каждый по отдельности пришли к выводу, что на левую руку принималась атака собаки, чей предсмертный визг они слыхали ранее.

«Щёлк!»

Резкий, сухой звук выстрела долетел до наблюдателей на секунду позже пули, выбившей щепу из дерева в считанных миллиметрах от дёрнувшегося вперёд метиса, в котором половину крови составляла китайская. Несколько щепок до крови оцарапали щёку молодого человека, хрычовка с косой разошлась с ним буквально на мгновение. В правой руке парня с тонкой полоской щегольских усиков над верхней губой, будто по волшебству возник нож.

«Джен, – догадался Владимир, выискивая взглядом стрелка, устроившего загонную охоту на человека».

Неуловимым движением плеч скинув короборюкзак, Джен качнулся влево под прикрытие очередного дерева, как его опорная нога подкосилась от попадания пули. Упав на землю и сдавленно вскрикнув, парень отполз под прикрытие ствола кедра с двойной макушкой.

1Амба – тигр

*****

– Паша, остаёшься здесь, – прошептал в гарнитуру ефрейтор, – прикрываешь нас и слушаешь лес. Возьми охотника на прицел, только аккуратно, шкуру ему не попорть. С китайца тоже глаз не спускай, как понял?

Два глухих щелчка были ему ответом. Понятно, почему на позиции оставался старый опытный волк. Пусть молодой напарник на деле доказал, что в лесу с ним даже тени и призраки соревноваться не станут, чтобы не опозориться, но Паша не за красивые глазки слыл одним из лучших стрелков на заставе. Хрен комару в полёте не отстрелит, но хоботок отшибёт. Лучше него никто их не прикроет в случае опасности, за спину можно не беспокоиться, да и лес он умеет слушать, чем сам ефрейтор сегодня преступно пренебрегал в нарушении всех инструктажей и наставлений.

– Огнёв, – пожевав нижнюю губу, Олег Синцов прервался в сомнениях, стрельнув взглядом вниз.

– Я к стрелку, – проявил инициативу Владимир, – он меня не заметит, зуб даю, собак с ним нет.

– Хорошо, – принял решение командир, негромко хлопнув себя по подсумку с медаптечкой. Подстреленному беглецу явно не помешает перевязка. – Выдвигаемся…

Едва слышно прошелестев прошлогодней листвой, Огнёв скрылся в орешнике, ловко растворившись среди молодой тонконогой поросли, тихонько раскачивающейся в такт налетающим порывам ветра.

*****

Искривив губы в хищной полуулыбке, Иван приложил приклад к плечу. Попался, китайский выродок! Отбегался, гадёныш желтомордый…

Большой палец егеря в привычном жесте огладил отполированное цевьё охотничьего карабина и замер, плотно обхватив дерево. Как всегда, в голове мужчины образовалась глухая пустота, все чувства будто вымерли, отойдя на задний план и опустившись на самое дно души. Живая мишень… пока ещё живая мишень, судорожно вжималась в смолянистый ствол, только это бесполезно. Не он первый, не он последний… Медленный выдох. Мозоль на указательном пальце коснулась спускового крючка и ласково, будто застенчивую девушку, потянула его на стрелка.

Сухой звук выстрела сорвал с веток только-только успокоившихся голубых сорок1 и соек. Возмущённо затрещав, птицы взвились выше крон деревьев или разлетелись по густым зарослям чепыжника, росшего вдоль окраин кедрача.

Сидя на земле и разглядывая веселящиеся звёздочки в глазах, Иван недоумённо тряс головой в попытках собрать разбегающиеся мысли в кучу. Одна из мыслей лихорадочно била по извилине в попутках осознать, что сейчас было? Верный карабин, прослуживший не один год и никогда не подводивший хозяина, вдруг взбрыкнул, резвой рыбкой вывернувшись из рук и прикладом саданув по челюсти от чего в голове до сих пор гулял колокольный звон. Проведя языком по зубам, егерь почувствовал солоновато-железистый вкус крови. Сплюнув кровь из рассечённой губы, он наткнулся взглядом на высокий силуэт, затянутый в камуфляжную форму. Стоило чуть рассеяться мути и побледнеть звёздам, егерь рассмотрел короткий автоматический карабин в руках человека, двигающегося к импровизированной ухоронке ловкого китаёзы Ли.

«Пограничник! – догадался Иван.»

– Стреляй, стреляй, пока он не ушёл! – окончательно сбросив одурь, закричал Иван, тыча пальцем в сторону кедра, за которым скрывался соседский ублюдок. – Уйдёт же, сволочь! Командир, вали китаёзу, пока он по тебе не шмальнул!

– Не беспокойся, не уйдёт, – змеиной чешуёй тихо прошелестело за спиной Ивана.

– А? – испуганно обернулся егерь, до последнего мгновения не без основания считавший, что умеет слушать лес, на слух определяя зверя или птицу по хлопкам крыльев. Сегодня умение изменило ему, предав в самый ответственный момент.

– Не дёргайся, – прошипел незаметно подобравшийся к нему пограничник с вымороженными глазами записного душегуба с богатым кладбищем лично упокоенных за широкими плечами.

Заворожённый чужим взглядом, Иван не почувствовал, как сухой веткой треснули его пальцы, из которых убийца в камуфляже ловко вывернул любовно отточенный нож охотника, не знамо как оказавшийся в руке.

«Откуда у сопляка может быть взгляд профессионального убийцы? – подумал Иван, запоздало отпрянув от внезапной угрозы.»

Взгляд пацана пугал – равнодушие и арктический холод вкупе с безразличием к «куску мяса» буквально струились из чуть прищуренных глаз стража границы, пригвождая егеря к месту и лишая воли к сопротивлению. В голове Ивана посему-то крутилась мысль, что пограничник напротив одним взглядом запросто лечит от запора, по крайней мере ему лично срочно понадобилось в кусты.

– Уважаемый, я же попросил не дёргаться, – холодно обронил парень, неуловимым движением завернув руку здоровенного мужика ему за спину. Невнятный ответ, готовый сорваться с языка Ивана, так и остался трепыхаться внутри, запертый сталью ножа, холод которого заставил туда-сюда дёрнуться кадык. В туалет мгновенно перехотелось. Остроту своего клинка егерь знал, как никто другой.

– Я… я, – от сковавшего его страха и боли, пронзившей сломанные пальцы, Иван не мог подобрать слов, чуть ли не ежесекундно сглатывая вязкую и солёную от крови слюну.

– Ты нам сейчас сам всё расскажешь, – ядовитой змеёй зашипел пограничник из-за спины. – Правильно? Или есть желание придержать откровенность? Знаешь, я не люблю развязывать языки и почему-то некоторые считают своим долгом воспользоваться этой моей маленькой слабостью. Они начинают упорствовать, доказывать свою непричастность и невиновность, а потом, то, что от них остаётся, всё равно раскалывается до донышка. Надеюсь, ты не из таких, я же тебя на ленточки порежу, дядя.

– Командир, это не я, это китаёза! – прижавшееся к кадыку лезвие ножа будто тормозные колодки поезда, из-за которых из-под колёсных пар вылетает визг, вызвало не грозный рык и басовитое оправдание, а фальцет поперхнувшегося петуха.

– Грязь на штанах, глина и странные чистые полосы на ткани чуть ниже колена, выглядящие, как от ремней. Дядя, похоже, копыта ты на Гнилом ручье снял, да не учёл, что там на откосах глина, она же, как известно, сама собой не отстирывается, а у озера болотина и низ у тебя, до сих пор не обсох, да энцефалитку по подолу об чёртов куст2 подрал, нитки там так и остались висеть, один в один по цвету подходят. К тому же попытка убийства… Да у тебя полный набор, фраер, правда не быть тебе на зоне паханом, как бы не прописаться из «козлов» в «петухи».

Владимир специально вставлял словечки из папашиного лексикона, эмоционально раскачивая егеря и вызывая того на откровенность, недаром им на заставе специально приглашённый психолог читал лекции. Приём сработал.

– Сука! – натуральным образом прорычал Иван. – Ненавижу вас, падлы легавые!

– Отставить!

При виде подошедшего к ним ефрейтора, грозно ожегшего взглядом своего подчинённого, егерь облегчённо выдохнул. Бритвенной остроты нож, оставивший на шее крохотную, сочащуюся сукровицей полоску, исчез также быстро, как появился, но леденящий взгляд, буравящий затылок, никуда не делся. С ножом можно было проститься, не вернёт его погранец.

– Стрелок, что вы себе позволяете!? Отпустите господина Корнилова немедленно!

– Товарищ ефрейтор! – признав в командире душегуба ефрейтора Синцова, Иван, будто профессиональный лицедей, переменившись в лице и обнажив окровавленные зубы в полной надежд облегчённой улыбке, сделал шаг вперёд только для того, чтобы согнуться от резкого удара прикладом под дых и упасть на землю.

– Тьфу! – сплюнули сзади. – Товарищ ефрейтор, аккуратней, он же обдристался...

– Ненавидите, значит, – будто не замечая запаха, присел на корточки перед корчащимся на земле телом ефрейтор. – И давно вы, Иван Трофимович, на хунхузов работаете?

– Да пошёл ты! – выдавленный плевок не долетел до пограничника, размазавшись о выступающий из земли корень кедра. – Уб… кха …людок, кха-кха…

– Он твой, стрелок, – обменявшись взглядами с Огнёвым и по молчаливому соглашению продолжая играть в злого полицейского и очень злого полицейского, Синцов отступил от сучащего ногами тела, отдавая его на расправу Владимиру. – Можешь не заморачиваться щепетильностью, только товарный вид в форме второй свежести сохрани, а то полиция и безопасники ругаются последнее время на некондиционный товар, а в остальном он весь твой.

– Есть сохранить товарный вид! Знаю я несколько способов, дедушка на досуге поделился, а он во время войны с германцами по «языкам» работал. Сейчас мы штанишки с этого фраера снимем и голой попкой мурашам на кормёжку посадим, – идеально скопировав повадку и ухватки многомудрого Ведагора, который во время бурной молодости и походов с нурманнами нахватался от них всякого, в том числе и способов быстрого развязывания языков, которые потом отточил в урочище недалеко от сожженного капища на княжьих кметях и мытарях. Получив добро от командира, Владимир нанёс егерю несколько быстрых ударов, от чего у того руки повисли плетьми.

– Ах-ах! – задохнулся от боли Иван.

– Неприятно, да, милок, – голосом отмороженного робота участливо приговаривая будто несмышлёнышу, пояснил Владимир, – что поделать, это превентивные меры, чтобы избавить особо прытких аборигенов от соблазнов руки распускать и упираться. А ты у нас прыткий, ножиком хотел меня пырнуть. Что я тебе плохого сделал? Нехорошо! Сейчас дотащу тебя, касатик, до муравейника, там ткну по спинке, чтобы ножки на часок отсохли, и ты сбежать не вздумал, и посажу срамным местом муравьям на потеху. Ставлю сто рублей, ты через час курским соловьём запоёшь. Не выгорит с муравьями, поверь мне, я не погнушаюсь измазать тебя в твоём же навозе и привязать к дереву. Или привязать, а потом измазать. Да, так правильней, меньше возни. Замечаешь, вечереет потихоньку, а мошка за день не наелась. Нехорошо, согласить, оставлять её голодной.

Сильная клешня пограничника сгребла воротник и капюшон энцефалитки, и егеря, будто нашкодившего кутёнка, за шкирку поволокли к орешнику.

– О, вон и наш муравейник! Потерпи десять метров.

– Стой! Не надо! – засучил ногами Иван, поняв, что шутить с ним никто не собирается. – Я скажу, я всё скажу! Ефрейтор, ефрейтор! Синцов, не надо! Христом Богом прошу! Я всё скажу!

Бездушный убийца, прячущийся под личиной молодого весёлого парня, нехотя бросил Ивана на землю.

– Рассказывай, – рядом с остановившейся парой будто чёрт из табакерки нарисовался ефрейтор. – Под протокол, Иван Трофимович. Чуток передохни, погоди, где-то у меня диктофон завалялся для таких случаев, сейчас я его включу, чтобы не упустить ничего важного.

Глотая слова и сопли, сломавшийся человек принялся торопливо изливать душу.

– Врёт! – ударом по почкам в какой-то момент остановил словоизвержение молодой пограничник, которого Синцов по-прежнему называл просто «стрелок» в отличие от того же Петра Исаева, с которым два раза связывался по рации, благо Иван был в курсе позывного последнего. – Там не контрабанда была, её проще через таможенников провозить или морячков с дальнобойщиками подвязать, чем через тайгу на горбу волочь.

– Иван Трофимович, нехорошо обманывать, – отключив диктофон, укоризненно покачал головой ефрейтор.

– Товарищ ефрейтор, отдайте его мне на тридцать минут.

– Забирай! – разрешил Синцов. Железные пальцы тут же сомкнулись на шее Ивана.

– Нет-нет! – взвился егерь. – Они несли взрывчатку, я сам видел. Взрывчатку! Там пятнадцать человек в лагере у Красной сопки. Ими старый японец командует.

– М-мать его так-растак! «Коли» его, стрелок! – скривился в отвращении Олег Синцов, с трудом сдерживаясь, чтобы не зарядить с ноги по морде егеря. До зуда и зубовного скрежета хочется, но нельзя. Дело, как и сам визави, становилось до невыносимости смердящим. По-хорошему, взятого ушлёпка стоит передать контрикам, но сколько дней или часов хунхузы и японцы будут сидеть в лагере? То-то и оно.

– У них карабины с оптикой и переносной спутниковый терминал! – зачастил егерь. – Я не вру, я не вру! Пулемёт и штурмовые винтовки.

– Хочешь сказать, они слушают наши частоты?

– Я, я, – казалось, металлические крючья в которые превратились пальцы юного заплечных дел мастера, пронзили плоть и вот-вот доберутся до беззащитных вен и трахей. – Да, да, слушают, но не круглый день, только когда смена нарядов и патрулей. Я наблюдал за ними, у них есть переводчик.

– А для чего им взрывчатка, не скажешь? – наклонился к егерю Синцов.

– Для железной дороги и эстакады с тоннелем, – предположил Владимир и по тому, как дернулся егерь, догадался, что угодил в яблочко, да и внутренний детектор лжи сигнализировал о верности теории.

– До лагеря провести сможешь?

– Я могу, – к импровизированной допросной подошёл бледный от потери крови Джен Ли, опиравшийся на эрзац-костыль – обмотанную тряпкой и бинтом рогульку из орешника. – У нас с отцом там недалеко деляна. Я когда домой возвращался решил дорогу срезать и наткнулся на чужой лагерь. Близко не подходил – страшно, я ведь сразу разглядел, что там за люди и что чужака они без разговоров закопают под ближайшей корягой, но подходы знаю. Если бы не его собаки, – метис подбородком указал на егеря, – ушёл бы чисто. Я вам короткую тропу через марь покажу.