Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

Его Величество внутренне содрогнулся, буйства фантазии ему было не занимать, из-за чего картинки в голове всплывали самые апокалиптические.

– Сними чирьи с Ольги, пожалуйста, – глухо произнёс он. – Язвы она заслужила, согласен.

– Хорошо, – не переча согласился Владимир, за которым признали высочайшее право на месть, но завуалированно попросили о помиловании и услуге. Первый консенсус достигнут.

Только что император пришёл к собственному мнению после тщательного измерения и «взвешивания» гостя на весах личного впечатления. И вес признан существенным, позволяющим если не войти в семью, то не получить окончательный и безапелляционный от ворот поворот.

– За Машу и детей я тоже уничтожу кого угодно, сотру с лица земли, – признание слетело с языка императора легко и свободно. – Знаешь, давно мне не давали подобный отлуп и не напоминали, что значит быть мужем… В массе своей современная молодёжь измельчала, и старшее поколение, впрочем, не слишком соответствует высоким моральным принципам и соблюдает традиции. Не буду скрывать, ты мне не нравишься – это личное. Синдром ревнивого отца, наверное. Слишком часто мелькаешь в сводках последнее время, да и не обязан я тебя любить, не красна девица, чай, но то, что ты готов воевать со всем миром за свою женщину и не побоялся пойти войной против всех и меня… Это достойно уважения, как минимум. Знаешь, у нас с Машей долго не было детей и Настя… Она была нашей отрадой... Потом мы поссорились с Ольгой, и она увезла Настю в имение, но я всегда желал ей счастья и боялся, что наивная девочка, ни разу не нюхавшая настоящей жизни, нарвётся на какого-нибудь великосветского прохиндея, а она нарвалась на тебя. Всю сознательную жизнь прожить в имении, учиться в закрытой частной школе, чтобы в первый же вечер в Москве… Барятинские слишком связаны с Гагариными, что не снимает с них вины, а вот то, что муж Ольги решил замять вопрос и спустить всё на тормозах... Тряпка и м-м, – император недоговорил. – Маша и сестра думают, что я не следил за племянницей. Они ошибаются, да, ошибаются. После старой размолвки и примирения я клятвенно обещал не вмешиваться в жизнь Ольги и её семьи. Следить и не вмешиваться – разные вещи, не правда ли?

Владимир молчал. Сейчас он видел перед собой не символ, олицетворяющий собой Империю, а человека. Человека, для которого власть не цель и не средство достижения цели, а тяжёлая, изматывающая ноша. Сейчас в руках венценосной особы сконцентрирована такая власть, какая не снилась прошлым императорам, можно было бы и порадоваться, но будущее, предсказываемое старухами-гадалками, оракулами и аналитиками, приготовило человечеству ужасную западню. Позволит ли эта власть пройти по острию бритвы, избежав катастрофических последствий с разрушением устоявшегося мира хотя бы в границах собственного государства?

– Мальчики! – донёсся весёлый голос Марии Александровны из открывшейся двери. – Вы без нас не соскучились?

*****

– Знаешь, дорогой, они мне напоминают нас, – проведя массажной расчёской по волосам, Мария обернулась к мужу, с удобством разместившемуся на супружеской кровати и сейчас что-то читающему на тонком электронном планшете.

Помассировав пальцами переносицу и устало навалившись на подставленную под спину подушку, император отложил в сторону электронный девайс.

– Ты считаешь? – пояснять о ком речь ему не требовалось.

Подобные «посиделки» давно стали их своеобразной традицией, когда венценосная чета по косточкам разбирала прошедший день или приём, да те же международные события взять, к примеру. Конечно, под сводами спальни озвучивалось далеко не всё, а только то, что касалось непосредственно правящего семейства, но и это помогало императору с императрицей выстраивать политику по многим фронтам. Глава государства никогда не отказывал своей половинке в уме, а уж её взгляд с женской точки зрения, подкреплённый точным анализом с альтернативным видением той или иной ситуации, озвученный императором на многочисленных совещаниях, не один десяток раз заставлял изумлённо хватать воздух и стучать жабрами высочайших государевых чиновников и сановников Министерства Двора. Супруги абсолютно не стеснялись брать друг у друга лучшее. Да, были у них и запретные темы, но сегодня вопрос касался обоих, и император с нетерпением ждал, когда супруга исподволь начнёт подводить к нему. Дождался, только не хождений вокруг да около, а прямого «удара в лоб». Сказывалась «школа» княжны Вяземской с шокированием и забиванием собеседников.

– По сути, мы оба когда-то пошли против родителей, – пожала плечиками императрица. – И ничего, мир не рухнул.

– Не знаю, – не согласилась с доводами нежной части семьи её сильная венценосная половина. – Если разобраться, на тот момент у меня был выбор между тобой и Натальей.

– Ха! – тихо, но между тем весомо усмехнулась Мария, сверкнув жемчужной белизной зубов. – Ты ошибаешься, свет очей моих. Именно в тот момент не было у нас с тобой особого выбора. Либо-либо… просто у нас всё удачно совпало, а Наташа… Она бы не пошла под венец. Глупо отрицать очевидное. Уже тогда у неё была цель, и она пёрла к ней с неотвратимой упёртостью носорога, сносящего все препятствия на пути. Да, у животного плохое зрение, но при его габаритах это не его проблемы.

– Да уж, – тихо вздохнул император, убирая планшет на прикроватную тумбу.

– Мне её жалко, – поправив невесомую ночную сорочку, Мария легла под бочок к мужу.

– Жалко? – сильная мужская рука, обхватив хрупкие женские плечи, заставила обладательницу оных придвинуться к мужчине сильнее. – Шла бы она замуж и все дела! Кандидатов на её прелести и достоинства и сейчас хоть отбавляй.

– Вы, мужчины, иногда настолько слепы и близоруки, что хочется поколотить вас палкой, – Мария закинула ногу на мужа. – Даже ты, дорогой, иногда слеп словно котёнок и не замечаешь, что наша недотрога давно и бесповоротно замужем.

– Кхе-кхе, – вздрогнул всем телом император. – ЧТО?!

– Наташа замужем за Империей, ясноглазый мой, если ты не заметил. Чисто по-женски и по-человечески мне её жаль. Как она ещё-то лоб в кровь не разбила, изо дня в день мухой колотясь в стекло. У тебя глаза давно замылились и ты просто не замечаешь того, что Наташа, закусив удила, практически без чье либо помощи тащит свою ношу и телегу обязанностей. Она практически с нуля создала «Тринадцатый отдел», заставила его работать, вырастила и выпестовала в отдельное управление, а потом в самостоятельную спецслужбу, понудив дрожать перед собой практически весь столичный политический бомонд и в страхе шептаться заграничных доброхотов. Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик, и ты, милый мой, принимаешь это, как должное. Ты в не курсе, но про вас давно сплетничают, дорогой, что ты превратил безропотную бабу в Малюту Скуратова, готового любого растерзать по ей и суёшь палки в колёса своей Малюте, и волком смотришь на любого индивидуума в штанах, которого она пытается приблизить к себе. Ревнивая ты скотина, дорогой. Но-но, милый, не дёргайся, я не ревную, потому что тебе ничего не светит по озвученной ранее причине – Наташа замужем! И нам обоим очень сильно повезло, что она ставит знак равенства между нами и Россией… Ей очень тяжело и плохо. Взобравшись на вершину пирамиды, она разучилась доверять людям, и только-только нашёлся такой человек, как ты не просто палку расчехлил, а целый ломик приготовил. Только знаешь, милый, ты не на того напал. Мальчик не по зубам твоим верным псам, да и тебе тоже. Не буди лихо, прошу тебя. Умоляю, не играй с огнём… – Мария отодвинулась от мужа. – Я сумела разговорить Настю…

– И что она тебе такого тайного и ужасного поведала? – вкрадчиво поинтересовался император, властною рукою возвращая возбуждённую и сверх всякой меры взволнованную супругу на место.

– Ужасного? Пожалуй. Есть кое-что, чего ни в одном отчёте не фигурировало. Ни в одной бумажке нет ни слова о том, что японцы пытали Вику Огнёву.

– Что?

– То! Не перебивай. Наш скромный молодой человек после этого что-то сделал с ними, я имею в виду японцев, что захваченный в плен британский агент трясётся как припадочный при одном упоминании, что его отдадут Огнёву на расправу, а у Виктории и Джу Ли таинственным образом рассосались все шрамы. Даже следов от них не осталось. Чистая младенческая кожа. А ведь последней в грудь всадили нож! Знаешь, я очень рада за Настю и хоть ты дуешься, но они действительно будто созданы друг для друга, да и нам, если не забывать про прагматичный подход, не помешает в друзьях и близких родственниках человек, водящий тесное знакомство или даже стоящий на короткой ноге с потусторонними силами и сущностями. Ты же не станешь отрицать существование мистических явлений?

– Не стану, – буркнул император, которому не единожды представляли неопровержимые доказательства существования оных явлений. – И что ты предлагаешь? Договаривай уже.

– Не мешай им и Наташе. Поверь, она знает, что делает, а ты и наш сын лет через десять получите лояльного, а то и верного царской семье будущего главу ведьм и знахарей или сильнейшего целителя.

– Семье или Империи?

– Последнее целиком и полностью зависит от тебя, дорогой. Приложи усилия и добейся результата. Спросишь какого – такого, чтобы в голове этого мальчика между Империей и нашей семьёй стоял знак равенства. Пойми, Наталья не вечна, о чём она с упорством, достойным лучшего применения, пытается донести до твой бестолковки, а ты упорно от неё отбиваешься. Или тебе плевать, какое наследство достанется нашему сыну и достанется ли, вообще…

– Ох, кукушечка моя ночная, красиво кукуешь, – император пресёк попытку высвободиться. – Не дуйся, душа моя, всё я понимаю, даже твоё беспокойное щебетанье. Спасибо, Моё Солнышко, за беспокойство и тревогу, только позволь мне самому решать. Тут напортачить проще, чем два пальца об асфальт. Нового Гришку Распутина нам не потянуть. Эх, Наташину энергию бы да в мирное русло. Она с большого ума или с неразумной дури взбаламутила нашу трясину – всё болото пузырями идёт, да так, что как бы вонючей жижей всех не забрызгало. Отмывайся потом. Оттирай вонючие разводы.

– А тебе не плевать ли? – плотоядно оскалилась императрица. – Ты априори в белом! Отдай эту ожиревшую квакающую живность вместе с вонючими кочками на расправу новой опричнице вместе с её юным протеже на подхвате или не мешай ей самостоятельно расправляться с «доброжелателями», поверь, она в этом дока каких поискать, а сам тем временем рыбку вылавливай. По-родственному, так сказать. Тем более это будет со всех сторон выглядеть логично. Близкая подруга детства и юности, едва не ставшая императрицей, воспитывает преемника, который связан с царской семьёй близкими родственными узами. Попробуй, найди изъян в моих умозаключениях. Вот и остальные тоже не найдут, а они будут искать. С лупой и микроскопом полезут, всю болотную тину перевернут. Тут главное держать чётко выверенную дистанцию и подавать блюдо гомеопатическими дозами и под правильным соусом, чтобы заранее не распугать публику перед тем, как прихлопнуть зарвавшихся и продавшихся заграничным купцам.

– Какая ты у меня кровожадная, оказывается, – рассмеялся император, прикусив жену за мочку уха. – Львица на охоте! Драконица из пещеры, сейчас как выскочу, как вылечу – всех спалю, одна останусь!

– Смейся, смейся, – ногти с безупречным модным маникюром чувствительно впились в мужскую грудь. – Я такая! Ты главное к папаше новообретённого родственника эмиссара заслать не забудь, предупреди болезного, что кончилась его вольница, иначе пусть пеняет на себя. Не дай бог хоть капля криминального дерьма упадёт на твою безупречную репутацию, ты его в этой капле и утопишь.

– Обязательно зашлю, СИБ ещё вчера получила указание. Солнышко, выключи свет.

– А ты меня стесняешься? – острые ноготки прочертили дорожки от правого плеча к левому. – Или боишься, что кто-то подсмотрит?

Император ничего не ответил, предпочтя запечатать рот супруги поцелуем…

*****

– Катенька! – отворив перед дорогими гостями дверь пошире, во всю мощь лёгких гаркнул Матвей Панкратович в глубь квартиры. – Смотри, кто к нам пожаловал!

– Дядя Матвей! – повиснув на шее бывшего городового, едва ли не громче старого казака, заверещала Вика, целуя седого дамского угодника в запунцовевшую щёку.

– Володенька! – всплеснула руками выплывшая из гостиной Екатерина Сергеевна. – Викулечка! Ох, божечки, да как же это так, Матвей, да не стойте вы на пороге!

Чувствуя себя дома и улыбнувшись во все тридцать два, Владимир скрыл женщину в медвежьих объятиях.

– Что же вы, как же так, что же вы стоите, проходите в дом, – невпопад протараторила хозяйка, оторвавшись от Владимира и смахнув выступившие на глазах слёзы счастья. Екатерина Сергеевна хотела было перекинуться с лобызаниями на Вику, по-прежнему висящую на Матвее Панкратовиче, но Владимир отступил в сторону, пропуская в квартиру ещё одну гостью.

– Матвей Панкратович, Екатерина Сергеевна, – привлёк внимание хозяев Владимир, – позвольте представить вам Анастасию…

– Да знаем мы Настюшу, – добродушным басом бахнул в пышные усы Матвей Панкратович.

– …Огнёву, мою супругу перед всеми богами, – закончил Владимир под аккомпанемент потрясённого молчания и расширяющихся глаз хозяйки, до сознания которой постепенно доходила потрясающая новость.

– Э-э-э!

Под тонкий, какой-то ультразвуковой оглушающий визг, женский вихрь смёл Анастасию и Викторию и скрылся где-то в глубине квартиры.

– Кхе, – крякнул Панкратович, – Кхе, это надолго, можешь мне поверить. Замучает Катерина твою зазнобу. Может мы того, – казак изобразил щелчок указательным пальцем по подбородку. – По писят грамулек за приезд, а?

– Или по сто? – хохотнул Владимир, подхватывая рукой рюкзак с дальневосточными деликатесами.

– По сто? – картинно нахмурился Матвей Панкратович. – По сто это же два раза по писят? Два раза по писят – это хорошо, а три ещё лучше! Давай-давай, шевели батонами пока бабы нам косточки перемывают. Ты, герой, магазинную или чи свойскую будешь?

– Свойскую, – улыбнулся Владимир, доставая из рюкзака бутылку настойки. – Панкратыч, брось ты свой первач, у меня настоечка на ягодках и травах мается. Амброзия! – причмокнул губами Владимир.

– О-о! – понимающе округлил глаза казак, выставив на стол стопки и споро пластая балык с бастурмой из оленины, переданные гостем из поистине бездонной сумы в виде рюкзака. Настоящая настойка от знахаря и травника – это куда круче амброзии. Тут понимать надо.

Закончив с немудрёной закуской, он нетерпеливо придвинул стопки к Владимиру:

– Не томи! Наливай! Да-а – живая вода!

Мужчины едва успели замахнуть по первой, как в проёме кухонной двери показалась Екатерина Сергеевна с двумя очаровательными «прицепами» позади.

– Глядите, люди добрые, вот они где. Бражничают, ироды!

– Мы? Бражничаем? – совершенно натурально возмутился Матвей Панкратович, ткнув заскорузлым пальцем в бутылку. – Во, сама глянь – знахарская амброзия, тута токмо для здоровья и поднятия обчего самочувствия.

– Верю, верю, – опасно сверкнув глазами, глубокомысленно покивала головой Екатерина Сергеевна, больше никак не став комментировать картину маслом. – Давай-ка, милый, на стол накрывать.

Надо ли говорить, что работа нашлась всем или не стоит? Владимир с удовольствием влился в уютную суету подготовки импровизированного застолья, даже Настя, которая сначала чувствовала себя скованно и несколько неуместно, вскоре расслабилась и влилась в общий «хоровод», сходу найдя общий язык с хозяевами.

– Ну-с, молодые-красивые, – опрокинув вторые «писят» за вечер, Матвей Панкратович хитро прищурился, – рассказывайте, как и где вы умудрились под венец сходить?

– Матвей! – нахмурив брови, осуждающе протянула Екатерина Сергеевна.

– Буде тебе, – беспечно отмахнулся бывший городовой, – будто тебе не интересно. Ну, скажи, что я не прав.

Обняв прильнувшую к нему Настю, Владимир поведал увлекательную, правда сильно отредактированную версию приключений сердечной зазнобушки и своего геройства на восточной границе Империи.

– Да-а, – пригладил усы Матвей Панкратович после завершения рассказа, который венчала очередная стопка за здоровье молодых, – шоб я так жил! Тут или грудь в крестах, или голова в кустах… Мда, надо твоим побратимам оказией хвоста накрутить, чтобы они тебя одного больше никуда не пускали и за девицей-красавицей приглядывали, а то совсем обленились пенсионеры военные. В Н-ск как, насовсем или проездом?

– Надеюсь, что насовсем, – ответил Владимир. – Меня в университете восстановили, буду грызть гранит науки, а между делом опять приём в центре организую. Я его обратно выкупил, – он деликатно опустил подробности передачи ему прав собственности на соседнее здание. Зачем их кому-то знать?

– Доброе дело, – произнёс Панкратович под синхронный кивок супруги. – Так это твои люди второй день пчёлами по соседним хоромам, да вокруг вьются? Жужжат и пчелятся без передышки.

– Не мои, но да, я клининг и пару бригад штукатуров с малярами дистанционно из Москвы заказал. Помыть, покрасить, дорожки посеять песком и мелким отсевом. Не в хлеву же людей принимать.

– Ого! А в Первопрестольную пошто летали? Или то секрет секретный?

Пришлось Владимиру совсем кратко, можно сказать широкими мазками поведать о третьем боевом ордене с мечами вкупе с присвоением внеочередного звания подпрапорщика в запасе и грядущем сентябрьским награждением в Кремле. Об высочайшей аудиенции он благоразумно умолчал, Настя, периодически поддакивавшая и вставлявшая своё веское слово, также предпочла обойти скользкую тему стороной.

– От оно как, – кустистые брови Матвея Панкратовича дёрнулись будто живые мохнатые гусеницы. – Как я понимаю, расспрашивать тебя о подробностях, касатик, бессмысленно. Понимаю, молчание – золото. Для здоровья полезнее ничего не знать, от этого сон крепче и нервишки не шалят почём зря. Так, девочки и мальчик, поздно уже, скоро совсем стемнеет. Я к чему веду, Катюша по-прежнему никому наш флигелёк не сдаёт, за вами держит. Вы туда или в гостиницу какую?

– Конечно во флигель! – поставила жирную точку в обсуждении Вика.

*****

На улаживание всех дел вместе с беготнёй по чиновничьим кабинетам Владимиру понадобилось четыре дня. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, стремительно приближаясь к первому сентября и неизбежному расставанию с нежной половиной, которая должна была убыть на учёбу. По договорённости с Викой, Настя временно переселялась в её столичную квартиру. Девчонки решили жить вместе, так как делить им было нечего, не считая брата одной и мужа другой, но тут они пришли к взаимно устраивавшему консенсусу.

До настоящего времени никак не «проклёвывались» родители Насти. Ни мать, ни отец не показывали никакой реакции на самоуправство и замужество дочери, а то, что она последует, Владимир нисколько не сомневался. Отсутствие вестей с данного участка «фронта» Огнёв связывал с княжной Вяземской и Её Величеством. Кто-то из дам или обе вместе плотно поработали с княжеским семейством, временно купировав проблему.

На пятый день, возвращаясь из альма-матер, куда он ездил улаживать некоторые вопросы с военной кафедрой, касаемые персонального курса обучения, Владимир заметил на парковочной площадке доходного дома знакомый внедорожник с не менее знакомыми регистрационными номерами.

– Как хорошо, что Вика в Москву улетела, – пробормотал Огнёв, наблюдая за короткостриженым пузатым крепышом, с ноги на ногу переминающимся у внедорожника. – Интересно, за каким хреном его в Н-ск притащило?

Скрипнув тормозами, «Вепрь» остановился у столбиков ограждения, отделявших придомовою площадку от территории центра народной медицины. Крепыш, в лице которого любой сторонний наблюдатель усмотрел бы несомненное сходство с высоким широкоплечим парнем, выбравшимся из-за руля старенького джипа, резко сорвался с места, в несколько шагов подскочив к заляпанной грязью машине.

Решительность, написанная на лице крепыша, столкнувшись с холодом в глазах парня, сменилась смущением и растерянностью.

– Я тоже не рад тебя видеть, – первым нарушил неловкое молчание Владимир. – Предлагаю обойтись без объятий и пожимания рук, считай, что мы поприветствовали друг друга. С чем пожаловал?

– Я не один, – отец, ранее самоуверенный и пышущий непробиваемым апломбом, не мог собраться с духом.

– По выходным не подаю, – резко ответил Огнёв родителю, ненависть к которому давным-давно остыла, превратившись в хладный пепел, но неприязнь никуда не делась, да и прощать господина Чаровникова Владимир не собирался.

– Ты неправильно… э-э…, – запнулся папаша, наливаясь злостью на сына и собственную неуверенность.

– Повторяю, с чем пожаловал? У меня время не резиновое, рассусоливать с тобой я его не собираюсь, – пошёл на обострение Владимир. – Рожай быстрее.

Тем временем из громадного родительского внедорожника выбралась мачеха с единокровным младшим братом Огнёва на руках. От злобной мегеры не осталось ни следа, если не считать фактуры и общей стервозности, которую не смогли подавить никакие беды. Сейчас в глазах и в душе Дианы Николаевны плескался незамутнённый страх, что им откажут в помощи и от того огонь ненависти, спрятанный женщиной глубоко в душе, горел неугасимым пламенем. Противоречивые чувства буквально разрывали госпожу Чаровникову на части.

– Помоги…, – собравшись с духом и оглянувшись на жену, просипел отец. – Вылечи Вадимку. Любые деньги…

– Объясняю один раз, «лавэ» оставь себе. Бабки я с тебя не возьму. Ты другим рассчитаешься, – принял решение Владимир, окунаясь в ледяное спокойствие.

Подойдя к мачехе, он провёл рукой с раскрытой ладонью над братом, впрочем, и без показательной диагностики тёмный, с краснотой узел на позвоночнике выше поясницы мальчишки, видимый магическим зрением, показывал, что у того серьёзные проблемы с опорно-двигательным аппаратом.

– Так, коротко и ясно, когда и что произошло? Указав пальцем на спину брата, спросил Владимир у мачехи.

– Месяц назад, ударило острым краем сиденья качелей в парке, – коротко, почти по-военному выложила мачеха и зачем-то добавила:

– Нянька недосмотрела.

– Да-да, нянька виновата, а мамаша где была? По салонам таскалась? Конечно, дел невпроворот, тут бы пилинг или макияж сделать… А папаша где был? С корешами зависал? Ой, с партнёрами по бизнесу дела утрясал. Вестимо, не барское это дело с младенями сидеть. А нянька, да, виновата, кто-то же должен быть виноватым – с сарказмом произнёс Владимир, с неприязнью наблюдая за тем, как взгляд мачехи прикипел к обручальному кольцу на безымянном пальце.

– Вопросов не жду, поздравления не принимаю, – указал на приснопамятное кольцо Владимир.

– Ты можешь… – поняв, что им не откажут, мачеха стала смелее.

– Могу, – перебил Владимир, – я много чего могу, в том числе и это. Приезжайте завтра утром, займусь, а пока поговорим об оплате.

– Ты же сказал, что денег не возьмёшь, – опешил папаша, на лице мачехи также проступило недоумение.

– Деньги оставьте себе, оплату я возьму интересным документом, в котором ты, – палец Владимира упёрся в грудь отца, – полностью отказываешься от родительских прав в отношении меня. Возражения или иные варианты расчёта не принимаются. Сейчас ты сваливаешь отсюда и начинаешь заниматься этим вопросом. У вас, в скором времени мой бывший родитель, получится это быстро, я в этом уверен. Взамен я готов подписаться под любыми бумагами, в которых отказываюсь от наследства, выплат и всего прочего. Предлагаю разойтись, как в море корабли. Я вам ничего не должен, вы мне ничего не должны. Вика в расчёт уравнения не берётся, оставим её за скобками. Итак, условия принимаются?

– Принимаются, – выдавил отец, загнанный в угол обстоятельствами. – Сука ты и сволочь.

– Хотите познакомиться с эпитетами в отношении вашей персоны или у вас проснулось и зудит желание побазарить за жизнь, господин Чаровников? Нет? Почему-то я так и думал, а теперь попрошу избавить меня от вашего присутствия. Цену я озвучил. Ариведерчи!

Через минуту громадный чёрный внедорожник скрылся за поворотом, а Владимир, чувствуя себя будто после разгрузки пары вагонов с цементом в мешках, поплёлся к себе. Слава всем святым, в массе своей горожане ещё не прознали о возвращении целителя, а то в квартиру пришлось бы пробиваться с боем. Но ничего, сарафанное радио скоро разнесёт новость по округе. Как-то же папаша узнал о нём. Скорее всего через братков и прикормленных чиновников, шепнул кто надо за мзду малую или большую, тут надо смотреть на должность «шептуна». Завтра он займётся этим вопросом. Пришло время задействовать собственные связи. «Болтуну» не помешает прижечь язык.

– Это были твои родители? – встретила Владимира Настя. – Я в окно через тюль наблюдала.

– Отец с мачехой и братом, – рухнул в кресло Огнёв.

– Красивая и эффектная женщина.

– Змеи, особенно ядовитые, тоже красивые, а какие эффектные – просто не передать словами, – не полез за словом в карман Владимир. – Я думал, что пережил это, а всё равно, будто раскалённой кочергой в душе пошуровали. Когда-то давным-давно я мечтал об отце, стремился чтобы он принял меня и не отталкивал. Наивный… А сейчас хочу окончательно избавиться от последних связей с ним.

– Я слыхала расхожую житейскую мудрость о том, что, если вы хотите тепла от детей в старости, не дышите на них холодом в детстве.

– В том то и дело, что ни тепла, ни холода, ничего не было. Дышали равнодушием и ненавистью. Изгой, по сути, пустое место для папаши и живое ненавистное напоминание для мачехи, которое она стремилась извести всеми доступными способами, а позже, после того как отобрал у них Вику, я стал ещё и врагом под первым номером.

– Господи, как ты ещё не стал обладателем кучи разных комплексов?

– А кто говорит, что не стал? Куда без них, но я с ними боролся с переменным успехом. Просто, когда стал чуть постарше, я отгородился от мира и только Вика была связующим звеном с окружающей действительностью. Чуть позже я открыл для себя бесплатные спортивные секции и кружок танцев в школе. Наверное, так везде, парней на танцах вечно не хватало, поэтому в кружок гребли всех подряд, было бы желание. Думаю, что некоторым даже приплачивали, – усмехнулся Владимир. – Так вышло, что, найдя «лунку» на законных основаниях не видеться с «горячо любимыми» родителями, с шестого класса я только ночевал дома, поэтому папаша махнул рукой на переезд отпрыска в летнюю кухню. С глаз долой, из сердца вон и в доме никто под ногами лишний раз не путается.

– А на каникулах?

– Работал, – спокойно ответил Владимир. – С деньгами на карманные расходы, как ты понимаешь, у меня был полнейший напряг, поэтому наполнение кошелька и прочие хотелки целиком и полностью ложились на собственные руки, голову и способность заколотить копеечку. Автосервис, курьер, дворник, бригады строителей и шабашников, так что и летом я старался как можно реже мозолить глаза папаше с мачехой, тем более мне прямо сказали быть готовым освободить занимаемую жилплощадь на следующий день после совершеннолетия. Откормили, отпоили – досвидос! Вали на все четыре стороны. Зато и плюсы есть: заколотить гвоздь, починить машину или построить дом твой супруг теперь сумеет без посторонней помощи, хотя с помощью быстрее и веселее. У меня, Лапушка моя, до определённого времени практически не было ничего своего, поэтому нет ничего удивительного в том, что у бедного сиротки при живых родителях развился комплекс беречь и защищать то, что сиротинушка считает своим. А ты, красавица, как ни крути – моя, поэтому теперь смиренно принимай защиту и не обижайся на собственнический инстинкт мужа.

– Бр-р, даже страшно от перспектив становится.

– От каких, интересно знать?

– От перспектив быть запертой в башне с большим драконом на привязи.

– А есть дракон на примете? – оживился Владимир, заработав шутливую затрещину.

– Тьфу на тебя. – рассмеялась Настя. – У тебя хватит ума автоматическую башню воткнуть для отстрела рыцарей, чтобы они к дракону не приставали, а мне вручить мокрое полотенце отгонять самых непонятливых. Мне другое интересно, прости, что опять о приземлённом, как с такими вводными данными твой отец набрался наглости ехать в Н-ск?

– Должен указать на ошибку в твоих умозаключениях. Настоящее чудо заключается в том, что мачеха переступила через себя и решила искать помощи у ненавистного пасынка.

– Не отец? – удивилась Настя.

– Смеёшься, – грустно улыбнулся Владимир, – господин Чаровников давно и прочно сидит под каблуком, просто мадам Диана умело пользуется длиной поводка и не доводит папаньку до каления, чтобы бойцовская собака не набросилась на хозяина. Лесть, ласка и умение воспеть достоинства, закрыв глаза на недостатки. Случись что-нибудь из них двоих, я бы палец о палец не ударил, но мелкий не виновен в грехах родителей. Повезло мальчишке. Хотя с таким везением… Ну, хоть его любят и то дело.

– Скажи, а почему ты хочешь, ну, – замявшись, Настя принялась теребить носовой платок в руках.

– Избавиться от родственных связей?

– Да.

– Защищаю тебя и пекусь о репутации Их Величеств. Как ты думаешь, как быстро народ прознает о твоих родственных связях? Стоп-стоп, ничего не говори. Поверь мне, месяца не пройдёт, как найдётся какая-нибудь «жёлтая» газетёнка, которая ради хайпа и рейтингов вкинет в массы потрясающую новость: в зятьях у князя Гагарина сын криминального авторитета… и плевать на три боевых ордена с мечами и гражданскую награду у зятька на груди, это никому по большому счёту не интересно. Тебе расписать последующую реакцию или сама додумаешь? Я так и так хотел окончательно отмежеваться от папаши, а тут сам бог велел поспешить с решением вопроса. Вельтполитик, ёкарный бабай… Опережая возможный вопрос о примирении и прощении: при существующих условиях оно невозможно в принципе. Слишком много посуды перебито в прошлом, а жить в опаске и ожидании хомута, который папаша или мачеха попытаются накинуть посредством родства – увольте! Еле-еле Вику отстоял. Пусть живут своим укладом без меня.

– Господи, я никогда не думала, что в жизни такое бывает, – Настя присела Владимиру на колени. – Телесериалы отдыхают.

– Забавно, знаешь что? – Владимир поцеловал усладу очей своих за ушком.

– Что?

– Я ни разу не смотрел ни одного сериала, поэтому не знаю, какая фантазия у сценаристов и как там бывает на экране.

– Бедненький, – пожалела мужа Настя, – открою тебе тайну, ты очень похож на Егора Летова из «Серебряной осени», его Сергей Бельский играл. По нему сохли все девчонки в нашей школе.

– А ты?

– А я не сохла.

– И почему, если не секрет?

– А зачем мне бледное экранное подобие, когда в наличии есть несравненный оригинал? Настоящий рыцарь без страха и упрёка в сияющих доспехах, спаситель невинных дев из рук разбойников. Егор Летов и господин Бельский сразу пошли лесом и полем. Скажи, куда этому рафинированному экранному сопляку соревноваться с настоящим мачо? И это я ещё про твои ордена и обожаемую саперную лопатку не знала. Ты просто не представляешь, как я Вику на твои фотки окучивала, войсковые операции фронтового масштаба отдыхают, нервно покуривая в сторонке.