Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц)

– У нэё в сумочке обнаружыл, – указал Маккхал перстом на источающую ненависть девицу.

– Где-то течёт у вас со страшной силой, – резюмировал Владимир. От бабки и девицы полыхнуло высокомерным пренебрежением. По-другому интерпретировать выражения на лицах с кляпами во ртах не получалось. Изображающий мумию мужик по-прежнему показывал потерю сознания, интенсивно грея уши. – Не иначе. А эта девушка на фото, – Огнёв повернул одну из фотографий Маккхалу, – кем тебе приходится?

– Дочь, – сверкнул глазами горец.

– Зачем тебе эти фотографии? – присев перед молодухой, Владимир освободил её от кляпа.

– А ты как думаешь? – оскалилась девица, ошпаривая парня взглядом.

– Я задал вопрос.

– Да пошёл ты! А!

Несколько длинных игл, незаметно извлечённых из пенала, вошли в точно предназначенные им места. Молодуха захлебнулась в беззвучном крике боли.

– Подумай над своим поведением, – посоветовал Владимир, оборачиваясь к пленнику. – Погрел уши, хватит! Маккхал, переверни его, пожалуйста.

Горец с трудом оторвал взгляд от извивающейся от боли девушки и сделал всё, как ему указывал молодой парень.

– Предлагаю отвечать на наши вопросы, – поиграл иглой Владимир, – разглядывая метиса с интересом энтомолога, нашедшего новый, неизвестный науке вид насекомого. – Поймите, я всё равно добьюсь желаемого, сопротивляетесь вы или нет, добровольно или под нажимом, но вы расскажете правду, только прелюдия к откровенности может быть разная, понимаете?

Крутанув ещё раз иглу, Огнёв вернулся к девице, убрав одну из иголок:

– Помнится я задал вопрос.

– Иди на…

Игла вернулась на место. Постояв над пленницей, Владимир вогнал в её тело ещё несколько игл.

– Я ей на время заблокировал дар, – сообщил он окружающим, – посмотрим, как она сопротивляется без помощи скверны. Господин в пеньковых верёвках, что вы надумали? Ой, что это я, Маккхал, не мог ли ты быть столь любезен и освободить нашего друга от кляпа.

Добровольно сотрудничать закордонный засланец отказался, сломавшись через несколько минут интенсивного допроса, подкрепляемого иглоукалыванием, причём Владимиру даже в голову не пришло стерилизовать уже не единожды использованные «инструменты», впрочем, он и без них несколько раз тыкал по болевым точкам, подталкивая пленника на откровенность.

– Вы мертвецы, – выдал тот под нажимом.

– Все мы когда-нибудь умрём? – криво усмехнулся Владимир.

– Вы сдохнете! – выплюнул метис.

– А вот теперь прошу поподробней! – с головой окунаясь в опыт Ведагора, Владимир по-хитрому перехватил ладонь пленника и начал выкручивать тому руку и так притянутую к телу верёвкой, от чего у метиса сложилось впечатление будто конечность вот-вот оторвут с корнем и мясом. Не в силах сдержать боль, мужчина заорал во всю мощь лёгких.

Откровения полились из пленника куда охотней, чем до экзекуции. Если коротко, одним из заданий группы было распыление в Харбине и его окрестностях питательного раствора, который им ещё мелкая сучка на моровое поветрие дополнительно заговорила. Старая ведьма, оказывается, не первый десяток лет получала деньги из-за рубежа, молодая преемница решила от неё не отставать. Старуха оказалась совсем не без греха, отправив в могилу несколько государственных чиновников, за что ей реально могли намазать лоб зелёнкой. Но никому в здравом уме и памяти в голову не могло прийти, что кто-то решится воспользоваться услугами потусторонних сил в шпионских играх, тем более под самым носом у противника. А в городе группу прикрывала одна чиновница из силовых структур, некогда взятая за цугундер за тайную страсть к блестящим побрякушкам и молодым мальчикам. Жаль пришлось обрывать концы.

– Что за зараза? – участливо осведомился Владимир, отложив на полке памяти факт про чиновницу в погонах и её ликвидацию. – Не китайский ли вариант?

Ответа Огнёв не дождался, растянув рот до ушей, пленник резко откусил себе язык.

– Маккхал! – Владимир моментально сорвал с крючка полотенце и схватил торчащую из печи кочергу, которую они калили специально для запугивания. – Прижигай!

Чётко выверенный удар погасил сознание врага. Нажав на челюстные замки, Владимир открыл метису рот с болтыхающейся внутри култышкой...

Наслаждаясь сценой, молодая ведьма заливалась истеричным смехом всё время, пока напарники занимались прижиганиями.

– Ненавижу, как же я всех вас ненавижу! Будьте вы прокляты! – Владимир инстинктивно сотворил незримый щит, отражая спонтанное проклятье обратно. Сонм предков за спиной неслышно хмыкнул.

Отсмеявшись, она выплюнула в лица мучителей, что лелеяла планы наложить не снимаемые порчи и смертельно затравить всех изображённых на фотографиях, которые ей любезно предоставила та же чиновница до того, как сгинуть в аду после несчастного случая, причём ведьма уже начала своё чёрное дело, прокляв всех девиц, в том числе дочку горного урода, а жадная до золота, мальчиков и камушков дура поскользнулась на ровном месте и тюкнулась виском о бордюр. Туда ей и дорога!

Закончив извлекать иглы и вернув на места кляп, Огнёв тяжело опустился на сиденье старинного резного стула из гарнитура на шесть персон, который занимал центральную часть комнаты-гостиной в доме старой ведьмы.

– Чито ты думаешь? – занял соседний стул Маккхал. – Я слышал проклятье вэдми снимаэтся с её смэртью.

– Ты в своём праве, – ответил Владимир, сходу поняв, куда клонит горец. – Только с мором так просто не получится. Я могу надеяться, что увиденное здесь дальше этих стен не уйдёт?

– Ми здэс вдвоём, – ответил Маккхал. Ясно, старуха с молодухой и метис уже списаны в расход. – Ти сильный колдун. Дэлай, что должно.

Призванным моровым поветрием Ведагор когда-то извёл род Гюри и половину княжьего городка отправил в могилу. Призыв Мары простыми молитвами в церквях и заклинаниями не лечится, но его можно отразить, если это вражеская волшба. «Взять на зерцало6», как учил Ведагора один древний скандинавский жрец из храма в Старой Уппсале. Женские сейды7 коварны, ибо мужи, жрецы и волхвы обращаются к высшим силам больше разумом, а жёны душой, но даже Один не брезговал сейдом, хотя не одобрял его для вида. Грозный Одноглазый бог был зело искусен в колдовстве и его жрецам кое-что перепало… «Взять на зерцало» или на щит означало отразить чужое колдовство, вернуть обратно в усиленном виде. К примеру, вернувшееся обратно женское колдовство становится страшнее в два раза. А кому возвращать и как?

А возвращать через подобие. Вольтование и магию Вуду практиковали и в Европе. Называлась магия иначе, но суть от этого не меняется. Пленник же связан с членами своей группы? Связан… поэтому его участь предрешена. Вызов Мары и её отражение не обходится без платы – человеческой жертвы. Пленник показал себя врагом, готовым убивать всех без разбора, старый ты или малый, мужчина ты, женщина или невинный младенец, поэтому пусть пеняет на себя.

Оттащив вражину в соседнюю комнату, Владимир попросил Маккхала найти ему несколько гвоздей двухсоток или какие-нибудь металлические штыри. Гвозди, странным образом, как и молоток, нашлись у старухи в кладовке… Кровавый ритуал завершился через час.

Тело метиса, усохшее до состояния мумии, осталось лежать на полу. Владимир, чувствующий себя поганее некуда, вышел на улицу. Возможно, сейчас он обрёк на смерть тысячи или десятки тысяч людей. А может быть миллионы? Чем он тогда лучше ведьмы? Не лицемерно ли с его стороны причислять девчонку к исчадиям ада, а себя числить гвардией небес? Странно, почему он не ощущает раскаяния?

– Пошлы, – из дома вышел Маккхал. – Машина с другой стороны. Вэдми скоро получат своё.

Двигатель завёлся с полуоборота. Плюнув сизым дымком, без прогрева, автомобильчик покатился по улицам ночного Харбина, оставляя за кормой зарево разгорающегося пожара.

–Нас здэс не было! – весомо придавил Маккхал. – Огонь приберот слэды.

ПРОДА от 17 декабря.

Зараза навалилась резко, мгновенно накрыв Харбин и всё приграничье, пустив метастазы в Приморье, Приамурье и Забайкалье, а за ними дотянувшись до центральных и западных окраин государства.

До того, как эпидемия начала пачками укладывать людей в койки и загонять на два с половиной метра под землю. Владимир, нацепив медицинскую маску (таки они давеча плотно контактировали с очень непростыми людьми и вполне могли зацепить вирус) в сопровождении Маккхала, так же надевшего маску, нагрянул в бюро технической инвентаризации, затем посетил налоговую и Харбинский офис Имперского реестра имущества. В каждой конторе клеркам предъявлялись нотариально заверенные бумаги законного представителя интересов Лемеховой Екатерины…

Толстая тётка в бюро технической инвентаризации пробовала было скандалить и вызывать охрану с полицией, но Владимир сдёрнул маску и снял пальто, на весь кабинет сверкнув орденами.

– Вызывайте, – его предвкушающий оскал мог напугать и не столь впечатлительного человека, как тётка напротив. – Заодно следователя прокуратуры позовите и судебных приставов, чтобы они сразу начали описывать ваше имущество, которое отойдёт государству и Екатерине Лемеховой в счёт компенсации морального вреда и судебных издержек.

Поняв, что посетитель не шутит и может воплотить угрозу, тётка сломалась быстро. Размазывая сопли и помаду, она призналась в подлоге… Весь необходимый пакет документов она выправила за час. Выйдя из офиса, Владимир кивнул Маккхалу, который успел написать заявление в нужные инстанции. Тётка не нашла ни капли сочувствия у мужчин, в остальных конторах пара нашла полное понимание. Ни в каких противозаконных махинациях работники оставшихся организаций замечены не были.

Бывшая свекровь Кати попробовала не пустить Владимира за порог дома, попытавшись захлопнуть перед его носом дверь, которая больно ударила по вовремя подставленной ноге и оставила глубокую царапину на идеально гладкой коже зимнего сапога. Михаил, выскочивший на помощь матери, головой вперёд улетел в глубокий сугроб у крыльца, следом на загривок сына прилетела мамаша, по которой успел ударить откат Колыванихи. Энергетика свекрови зияла дырами, что сочились утекающим здоровьем и пованивали тленом. Никакого почтения к даме Огнёв не испытывал, зато брезгливости и презрения на целый состав. Запечные тараканы в сравнении с дамочкой казались ему милыми и пушистыми.

– Три часа вам на сбор манаток, – острый носок поцарапанного сапога врезался немногим ниже копчика вылезшего из сугроба Михаила. – И чтобы духу вашего здесь не было. Жаловаться не советую, иначе сядете на одни нары с мымрой из БТИ. Я понятно объясняю?

Последний вопрос адресовался мамашке, скрючившей пальцы на манер когтей хищной кошки. Благоразумно не приближаясь к бешеной стерве, Владимир прошипел:

– К Колыванихе, неуважаемая, можете не ходить, преставилась старушка с ученицей на пару. Весь Харбин судачит, что ведьма сдохла, сгорев вместе с домом, ни дна ей ни покрышки. В полицию обращаться не советую, сгною, тварь! Выметайтесь!

Окончательно Пряхиных добили подошедшие к месту разборок городовой с околоточным, поручкавшиеся с Маккхалом и Владимиром как со старыми знакомыми.

– Я буду жаловаться, я это просто так не оставлю! – грозилась Акулина Семёновна, садясь в грузовое такси.

– Давай-давай, катись, – сплюнул в снег околоточный. – Как там Катя поживает?

– Велела кланяться, – улыбнулся Владимир.

На следующий день, за несколько часов до отъезда, он с неизменным напарником с кавказских гор проведал Трофимыча в госпитале. Старый дамский угодник совершенно не скучал, кутаясь в бинты и повязки, а заигрывал с молоденькими практикантками.

– Чёрного кобеля не отмоешь до бела! – рассмеялся Владимир, заходя в одноместную палату.

– Не надо меня мыть! – послав воздушный поцелуй убегающей стайке девчонок, протянул пятерню для приветствия казак. – Володя, не гунди, гуторь лучше, как дела обстоят, не томи…

Получив на руки документы на дом, Катя долго плакала, не веря своему счастью. Пришлось задержаться у наставника, поведав значительно отредактированную версию харбинских похождений. Никто не задавал лишних вопросов, только Пётр периодически хмурился на не состыковках и поглаживал до редколесья куцую китайскую бородёнку. Встретившись с наставником взглядом, Владимир показал, что откровений от него не дождутся, на что Пётр понимающе хмыкнул и ответил благодарственным кивком.

О чём Огнёв не стал делать секретов, так это об угрозе эпидемии, посоветовав Петру сидеть дома и как можно меньше контактировать с людьми. Лучше пусть его семья укрепляющими иммунитет отварами и настойками с прочей фитомедициной займётся. В хаосе, до которого осталось совсем недолго должен быть кто-то здоровый. Материал будет. На условиях делёжки производимого «товара» Трофимыч в госпитале пообещал связаться с нужными людьми и скупить все травы в Харбине и окрестностях. Тайн от казака делать не стали, а тот, как подозревал Владимир, в нужном свете и ракурсе доведёт информацию до командования, за минусом того, что Маккхал, оказавшийся кровным побратимом Горелого, и один гражданский шпак спровадили на тот свет несколько человек, при этот ухлопав засланца из-за рубежа.

Само начало пандемии Владимир прохлопал ушами, погрузившись в углублённые курсы дистанционной подготовки к поступлению в родной университет. Что ни говори, а меньше, чем за год, он изрядно подрастерял багаж знаний. Возвращаться же в стены альма-матер в состоянии тупого валенка желания было ещё меньше, поэтому оплатив курс, Огнёв удалённо занимался с репетиторами, прерываясь на сон, еду и наставника, по-прежнему вколачивающего в голову ученика знания чженьцю. С харбинской эпопеи минуло больше двух недель, острота момента успела схлынуть лишь для того, чтобы обостриться с новой силой. Пандемия свалилась как снег на голову, как весна на неторопливого русского крестьянина. Только что ничего не было, как на тебе – дороги, где по колено, а где и по пояс завалило, а месяц ремонтируемые сани всё ещё не готовы. Только вчера или позавчера персонал в полевом госпитале во всеуслышание жаловался, на кой ляд их сюда согнали, как ему сразу стало резко не до чёса языком. Кратно участилось количество инцидентов на границе, беженцы из северных провинций Китая шли плотным косяком несмотря на все принимаемые южным соседом меры.

С момента начала пандемии Владимир ни разу не чихнул, счастливо избежал насморка, прочих болезней и будто с высокой колокольни плевал на вирус, неизменно оставаясь на ногах после контактов с больными. Сначала он начал помогать в полевом госпитале, по зову души присоединившись к волонтёрам, потом оказался к месту в лазарете на заставе, когда на границе подстрелили Синю и Огнёв, наорав на караул, командиров и врачей, чуть не получив пулю между глаз, благо оказавшийся рядом Малёк вмешался, вытаскивал с того света раненого и подхватившего заразу друга. Вытащил. Потом ещё одного, затем третьего, после чего конвейер превратился в непрерывный поток.

Валились с ног и сдавались на милость болезни врачи, падали без сил медсёстры, медбратья и волонтёры, один Владимир, как заговорённый оставался на ногах, откармливая и отпаивая то одних, то других. Через день он привозил к дому Петра продукты, оставляя поклажу за калиткой, откуда забирал заранее приготовленные бутылочки с настойками и пакеты со сборами. Жаль, что не всем они помогали.

Митрохин, молодой здоровый парень с небольшой пулей в голове (да и кто из нас, скажите, хотя бы без маленького осколка?), сгорел за неделю. Последний день он метался в бреду, обретя полную ясность сознания перед уходом в мир иной.

– Глупо, – прошептал он сухими, потрескавшимися губами. – Я бы хотел попросить прощения у мамы и сестры, – глухо произнёс Митрохин, – дурак был. Передай им вместо меня, что я извиняюсь и прошу прощения. Адрес и телефон в блокноте в моей тумбочке. Передашь?

– Передам, – Владимир видел, что жизнь покидает парня и ничем не мог помочь ему.

– Спасибо, – умиротворённо выдохнул осунувшийся стрелок, впериваясь взглядом в одному ему видимую точку на потолке. Горячая ладонь Владимира легла поверх застывших глаз, навсегда закрывая веки пограничника.

Митрохин был не первым, но, пожалуй, последним, кто сумел расшевелить огрубевшую и очерствевшую душу Огнёва, пропустившего момент эмоционального выгорания и превращения в циника. Смерть одного – это трагедия, когда же она становится статистикой? Когда наступает миг и момент полного отупения с жизнью на инстинктах и остатках силы воли? Который день Владимир существовал будто в тумане, передвигаясь механически переставляя ноги и работая на уровне машины, будто запрограммированный робот. Туман в голове давно и прочно заместил собой ясность мышления. День за днём, день за днём и каждый новый начинался одинаково: он ехал на заставу, чистил иглы, после чего калил или обрабатывал их в автоклаве, занимался иглоукалыванием, лечил наложением рук, поил больных настойками или сборами, которые Пётр передавал ему чуть ли не в промышленном объёме, скармливал обессиленным пограничникам растительную гадость и густой мясной бульон, помогал живым, на полном автомате, без задоринки ругался с врачами…

Разделавшись с делами на заставе, Владимир прыгал за руль и мчался в Есауловку, где повторялось то же самое, только в куда большем масштабе и страшнее. Лазарет на заставе, разросшийся до размеров небольшого госпиталя, не принимал женщин и детей, только военных всех родов войск, кому не хватило места в Харбине, Хабаровске или Владивостоке. Есауловке и медперсоналу, работающему в развёрнутом в громадном полевом лагере полноценном госпитале, состоящем из десятков громадных палаток и вагончиков из сэндвич-панелей, в этом плане повезло меньше…

Дети… Прослышав о знахаре, который вытаскивает больных чуть ли не с того света, народ правдами и неправдами рвался в Есауловку в последней надежде вырвать из лап смерти и спасти любимого человека. Если большинству взрослых Владимир сразу отказывал, то за детей брался. Скрипел зубами, но вступал в борьбу с костлявой хрычовкой, то и дело повторяя имя Мара-Морена всуе и с нехорошими эпитетами.

Всё просто и сложно одновременно, детей вытянуть легче и проще заново запустить их энергетику, которая дальше сама работала на маленьких хозяев, но и сложнее, так как дети, порой, не могли внятно объяснить, что у них болит, а взрослые, нагрузившись надуманными проблемами, лезли под руки, мешали, советовали и стенали хуже собственных отпрысков. Когда Владимир гнал родителей поганой метлой, они шли жаловаться персоналу госпиталя на чёрствость и жестокость знахаря. Когда, глянув на бледную тень с грустными оленьими глазами, отказывался лечить, то его обвиняли в бездушии и проклинали всеми карами небесными. Да, порой и такое бывало. Случалось, ничего не попишешь. А было и так, что ребёнка Владимир «вытаскивал», а его мать или отец, хладным трупом перекочёвывали в морозильник, а оттуда в братскую могилу. Как объяснить маленькому человечку, что его мамы или папы больше нет?

В госпитале работало несколько десятков волонтёров, взявших на себя обязанности младшего медперсонала, нянечек, медбратьев, воспитателей и… похоронной команды. Поначалу на Владимира попытались навешать всё, что ни попадя, но он быстро поставил медперсонал на место, просто-напросто отказавшись работать мальчиком на побегушках. Зато, когда врачи убедились в силе чудодейственной методики добровольного помощника, отношение к нему резко поменялось. Мало того, что за Огнёвым закрепили отдельную отапливаемую палатку, под его руку отдали пару фельдшеров и тройку волонтёров, проводивших первичный отсев и сортировавших пациентов бесконечного конвейера.

Однажды утром забрав приготовленную Петром сумку, Владимир забрался за руль выделенного ему внедорожника и поехал на заставу, еле-еле справляясь с удивительно непокорной баранкой. Усталость и выгорание давали о себе знать. Проехав КПП и припарковавшись у лазарета, выйти из машины он уже не смог, без сил завалившись на пассажирское место. Туман в голове уступил место звенящей пустоте.

*****

– Проша, как он? – баритон Трофимыча барабанным гулом отдавался в ушах Владимира.

– Что, Проша? Проша то, Проша сё! – гневное сопрано Прасковьи Ивановны, старшей медсестры пенсионного возраста, острым сверлом вкручивалось прямиком в мозг. – Заездили парня, уселись на шею и погоняли все, кому не лень. Ладно он молодой дурак, а ты, старый хрыч, куда смотрел?! От него же одни кожа и кости остались, хуже Кощея! И глазища, как у сбежавшего из концлагеря. А ты, сволочь усатая, хоть бы осадил его, подкормил, дал несколько дней передохнуть, заставил нашего барина-главрача дать мальчишке выходные, видел же, что он уже толком ничего не соображает, как зомби стал, ей-богу! Нет, хрен собачий! Вместо отдыха ты ему больных то с Харбина, то ещё откуда подвозил, чуть насмерть не заездил! Ирод! А если бы он сознание по дороге потерял и в какое-нибудь дерево врезался или в кювет кувыркнулся? Что, ни у кого ума не хватило водителя пацану выделить? Кому они, бездельники, к чертям на границе нужны, когда здесь пуще жизни требуются?! Господи, что здесь, что в Есауловке одни безголовые, жопным нервом живут, задним числом думают, все хороши! Все: давай-давай, а люди не семижильные. Что вылупился?! Глаза бы мои тебя не видели! Проваливай отсюда, пока я тебя мокрой тряпкой не отходила! Устроили, понимаешь, мальчишке проверку на прочность. Отходить бы вас коромыслом поперёк хребтин! Скройтесь с глаз оба!

– Прасковья Ивановна! – бас до селе молчавшего начальника лазарета-госпиталя болью отозвался в затылке. – Я вас попрошу!

– Что?! Попросит он… Н-на! Н-на! И тебе, таракан усатый, н-на! Получи! Получи! – шлепки мокрой тряпкой и отдаляющийся топот принесли благословенную тишину.

– Наконец тишина, – одними губами пробормотал Владимир, поворачиваясь на бок и проваливаясь в обычный глубокий сон.

1Чженьцю – чженьцютерапия, состоит из иглоукалывания («Чжень» – иглоукалывание) и прижиганий (цю – жечь/прижигать);

2Бо (кит.) – наследный аристократический титул в Китае, соответствует графу;

3Лаовай (кит.) – иностранец, преимущественно белый европеец;

4Гоугуожень (кит.) – жители собачьей страны (презрительное наименование японцев китайцами);

5Гуйцы (кит.) – черти (презрительно-оскорбительное наименование японцев китайцами).

6Зерцало – упрощённое название зерцального доспеха, главной деталью которого являются натёртые до зеркального состояния широкие грудные пластины. Во втором значении – зеркало.

7Сейд – магия в скандинавской мифологии. Сейд считался запрещённой магией. Считалось, что посредством сейда можно было наводить или снимать порчу и защищать от направленного негатива. (Например, Один при помощи сейда мог насылать болезни и даже убивать).

Примечание автора: Да-да, китайцы очень «любят» японцев и имеют все основания для «любви».