Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц)

Владимир незаметно вздохнул. А кто сказал, что будет легко? То-то и оно! Вроде бы за плечами есть опыт множества поколений предков, но опыт тот оказывался по большей части умозрительным, если не брать в расчёт некоторых ярких личностей вроде Ласки, Ведагора и старого травника. Как выяснилось, практика являлась критерием истины, а с нею по некоторым направлениям существовал конкретный напряг. Из снов Владимир помнил краткие эпизоды обучения арабского предка-ассасина, но на себе эти техники не применял, так как подробности оказались скрыты совсем не фрагментарными лакунами. Семьсот семьдесят семь потов сойдёт до того, как вытащишь из памяти какую-нибудь деталь, да и то полезность некоторых из них сомнительна. К примеру, Владимир ненароком вспомнил, что Коран состоит из ста четырнадцати сур и самые длинные находятся в начале Книги, а сами суры состоят из аятов. По мере чтения Книги суры становятся короче и включают в себя всё меньше стихов. Скажите, как в повседневной жизни может пригодиться информация подобного рода? Пока никак.

Как-то бездумно сидя после сеанса иглоукалывания перед телевизором в снимаемом у казаковской вдовы Авдотьи Черниковой доме, он поймал себя на мысли, что понимает слова перекрикивающихся иранцев из выпуска новостей. Почесав кончик носа, Владимир отложил на ближнюю полку решение оказией проверить знание фарси и арабского, ибо в первой части новостного блока говорили на фарси, а во второй на арабском. Зато яды он может варить едва ли не на коленке. Умение специфическое и распространяться о нём не рекомендуется, но закладку в голове держать стоит. Предки оказались доками в искусстве тихого умерщвления, как и в умении перехватить шею шёлковым шнурком или острым клинком. Некоторые из них оказались мастерами в плетении ловушек духов из волос невинных дев, да и сам Владимир мог прогнать злого духа или призвать домового. После недолгих медитаций выяснилось, что напустить хворь и недуг проще пареной репы, а колдуны Вуду в некоторых аспектах колдовства чуть ли не сопливые младенцы в сравнении с белобородыми скандинавскими и славянскими жрецами языческих богов. Тот же Ведагор иногда «баловался» призывом Морены, сводя под корень целые семьи и рода. Волхв и жрец языческих богов не сдавался без боя. Он же владел уникальным даром исцеления наложением рук

По прилёту на Дальний Восток кавалера сразу двух орденов с почётом проводили из Корпуса в лице родной заставы. Конечно, местные отцы-командиры были крайне недовольны решением столичного командования, но в данном случае взяли под козырёк и с приказом не спорили. С разрешения командиров Владимир организовал фуршет для всей заставы в столовой, продолжившийся в арендованной баньке в Есауловке для «избранных». В бане были все свои, так сказать, там же к Владимиру подкатил Трофимыч, предложивший заключить краткосрочный контракт. Пусть унтер-офицер ныне не строевой, только это абсолютно не мешает ему поработать инструктором у зелёного пополнения. Метать лопатки и стрелять хромота не мешает, да даже с костылём Огнёв любого в лесу на раз обставит, неплохо бы с молодняком да старшими товарищами опытом поделиться, тем более не за бесплатно. Когда Владимир озвучил планы набиться в ученики к Петру Ли, Трофимыч, подкрутив ус, пообещал содействие. «Старая узкоглазая образина» оказалась много должна одному казаку, который обещает скосить ей долг, по крайней мере половину.

Владимир про себя усмехался, Горелый везде успел прорости связями. В столице он пернатым гоголем очаровывал молодую гоф-фрейлину из окружения императрицы. Несмотря на значительную разницу в возрасте и в социальном положении, крепость Дарьи Усовой на третий день выбросила белый флаг и только наличие рядом великовозрастной дочери не позволило казачине «подписать с дамой капитуляцию». Впрочем, Трофимыч и Дарья, за два дня сделавшая невозможное и решившая все проблемы с усыновлением и удочерением Антона и Маши, расстались хорошими друзьями… Дружба дружбой, но прямой выход на окружение Её Величества казак заимел.

Так и крутился Владимир, словно уж на сковороде, мотаясь с заставы в Казаковку и обратно. В деревне его плотно «окучивал» учитель, на заставе он спускал пар на новобранцах и отданных ему в обучение стрелках и унтерах. В целом ничего необычного, если не обращать внимания на сгущавшееся в воздухе напряжение…, да ещё прибавила забот Катя, словно заблудшая кошка, подобранная Петром и Владимиром на пустом перроне Есауловки с размазанными по щекам слезами и крохотной дочкой Василиной на руках. Из-за Кати Владимиру пришлось несколько раз съездить в Харбин.

– Подобру, по-зравичку тебе, гой еси добрый молодец!

На солнечную завалинку у столовой, на которой Владимир разместился с нехитрым скарбом, опустились Горелый и Синя.

– И вам не хворать, дедушки, – отложив в сторону сапёрную лопатку, Владимир кивнул друзьям-сослуживцам, взглядом указав приставленным к нему в помощники молодым стрелкам-новобранцам, чтобы те занялись делом где-нибудь в сторонке. Разговоры старших командиров не для их лопоухих ушей. Благо парни оказались понятливыми, мигом свинтив до беседки-курилки.

– Ничего себе, ты видел, как он их выдрессировал, Синя? – крякнул казак.

– Угу, – осклабился Олег, – даже завидно. Тут пока некоторых особо тупых экземпляров по кумполу кулаком или хворостиной по заднице не приголубишь, он не понимают, а нашему Огоньку одного взгляда хватает, чтобы даже у самых упёртых дуболомов штаны потяжелели. Любо-дорого смотреть, как Митрохин на полусогнутых ногах бегает. Научи, а?!

– Нет ничего проще, – Владимир достал из нагрудного кармана длинную коробочку с иглами. – Я пообещал вогнать одну такую Митрохе повыше поясницы, после чего он всю жизнь на подгузники для взрослых работать будет.

– Сурово! – хохотнул Синя. – Одолжи иголочки на денёк, я зелень постращаю.

– Без проблем, – кивнул Владимир.

– Что, и ничего даже не попросишь взамен? – Синя переглянулся с Трофимычем.

– Тю-у, как ты мог так хорошо обо мне подумать? – вернул оскал Владимир. – Бесплатно у нас только кошки плодятся, а вы, друзья мои лепшие, поведайте мне, что у нас творится.

– А что творится-то? – сыграл дурачка Трофимыч.

– Трофимыч, фу, как некрасиво! – рассекая воздух, отточенная лопатка впилась в дерево столба, вертикально врытого в землю в десяти метрах от завалинки. Взгляды Сини и Горелого прикипели к мелко дрожащему черенку лопатки. – Ты мне горбатого не лепи! Я при штабах не обитаюсь, но глаза имею.

Вторая лопатка из кучки, сложенной у ног Владимира, вонзилась в столб на палец выше товарки.

– Погранотряд и нашу заставу усилили, увеличив списочный состав почти вдвое. Прибавь сюда группу операторов беспилотников с коптерами и роту бэтээров, которых у нас отродясь не было, про десяток дополнительных квадриков с крупняками я уже не говорю. Усиленные блокпосты на всех дорогах, армейские транспортники в небе, а за Есауловкой и в Харбине полевые госпитали разворачивают, да и в нашей медсанчасти персонала добавилось и новых коек понаставили

Третья лопатка повторила маршрут первых двух, глубоко войдя в сухую древесину.

– Трофимыч, ты по-прежнему станешь брехать, что ничего не происходит? – четвёртая лопатка встала в строй к предыдущей троице. Владимир открыл пенал, достав из него длинную иглу и, под взглядами пары глаз, словно фокусник, начал крутить её между пальцев – Колись, Трофимыч, или мне пообещать тебе то, что я обещал Митрохину?

– Трофимыч, – сглотнул Олег, – если ты ему не расскажешь, я сам всю подноготную выложу! Никому не говорите, только у меня что-то ноги сами собой подкашиваются, и я понимаю Митроху!

– Учись, Синя! – рассмеялся казак, которого впечатлила разыгранная сцена. – Полевой допрос во всей красе, он ещё никого потрошить не начал, а люди готовы душу облегчить и в очередь на исповедь записаться.

– Трофимыч, не тяни резину, у меня терпение не бесконечное.

– Ладно-ладно, остынь, не в бане паришься, – пошёл на попятный казак, – границу перекрывают, вот что происходит.

– Да ты что?! – картинно вздёрнул брови Владимир. – А я, глупенький, не заметил. Трофимыч, не зли меня.

– Уже боюсь-боюсь, – улыбнувшись, показал ладони казак, – там, за полосой, братцы, хрень всякая происходит. По новостям бают о вспышке в Китае нового штамма гриппа, но я, давеча, в Харбине свёл беседу с одним знакомцем из белых халатов, так тот поёт о новой заразе, шо ни разу не грипп и шо вакцины от неё нет. Так-то, братцы. Мне в Харбине другие знакомцы по секрету напели, что в южных провинциях Китая все больницы и госпиталя забиты, люди мрут, как мухи, но власти боятся вводить чрезвычайное положение чтобы не провоцировать панику. Правительственные районы и военные базы у них перекрыты наглухо, солдатики стреляют без предупреждения, а трупы сжигают.

– Охренеть, – высказал общее мнение Олег Синцов, которому тоже не были известны нюансы, о которых поведал казак.

– Ага, – сплюнул в снег Трофимыч.

– Понятно, – протянул Владимир.

– Что тебе понятно? – шмыгнул носом Олег.

– Догадайся с одного раза, куда попрут беженцы и что они принесут вместе с соплями. Госпитали не просто так разворачивают и врачей нагнали. Я так думаю, на севере вторую линию кордонов формируют. Видимо наши власти заранее готовятся и решили не надеяться на вечный русский авось. Армейские «кашалоты» последнее время хуже навозных мух разлетались. Помнится кто-то жаловался на малое количество стрельб. Готовься, Синя, скоро настреляешься.

– Сплюнь! Думаешь, дойдёт…

– Глаза разуй! – перебил Олега Владимир. Синя повернулся к Трофимычу и нарвался на жёсткий колючий взгляд, оборвавший всякое предположение о шутках и розыгрыше. Шутками здесь и сейчас не пахло. – Мне штабные с утра намекнули в канцелярии о подписании долгосрочного контракта на год, а желательно на три. Краткосрочный трёхмесячный никто продлять не станет несмотря на все ордена и заслуги перед отечеством. О чём это говорит? А говорит оно о закручивании гаек и о том, что всякие «левые» товарищи становятся лишними. Очень скоро начнутся серьёзные дела, а я тут как не пришей рукав, поэтому я дослуживаю ровно до понедельника и адью на вольные хлеба. Конечно, всю границу перекрыть пупок надорвётся, но этого не требуется, по тайге не каждый попрётся, тем более зимой, но смельчаки найдутся и не все они будут покладистыми и с палками против тигров.

– Володя прав, – прикусил ус Трофимыч, – люди побегут и некоторые из них с оружием, тут к бабке не ходи. Среди баб и детишек много паршивых овец затешется, поэтому к нам национальную гвардию перебрасывают, там бойцов специально обучают работе с гражданскими беспорядками. Ладно, ещё ничего не началось. Может быть, в Москве дуют на воду, зря суетиться только нервы портить. А ты, Володя, что решил с контрактом?

– Долгосрочный подписывать не стану, я же сказал, сами знаете мои обстоятельства, тем более мне тут одна птичка в клювике информацию принесла о переводе на казарменное положение со следующей недели, а мне ещё с Катькой до конца разобраться надо.

– Как же, слыхал я о Петре. Расскажи, что за горемык вы с ним подобрали, – Трофимыч хлопнул меховыми перчатками по бедру. – Идём в столовую, перекусим, заодно расскажешь о вашей «подобрышке». Эй, стрелки, приберитесь тут, – махнул рукой казак, подзывая помощников, смолящих сигареты в беседке. – Шевелитесь!

В столовой было тепло, уютно и вкусно пахло борщом и мясными котлетами. Разместившись в дальнем углу офицерского зала, друзья сначала предались чревоугодию. Заморив червячков, Трофимыч с Олегом принялись поторапливать Владимира взглядами, жалостливыми глазками вытягивая того на откровенность.

– Так что там за девица у нас приблудилась? – первым не выдержал Синя.

– Катя Лемехова, – Владимир приложил салфетку к губам, – её свекровь хочет со свету сжить. Не хмыкайте, поверьте, я знаю, о чём говорю. Помолчи, Олег, дай с мыслью собраться.

Владимир не стал рассказывать об обстоятельствах знакомства на пассажирском перроне Есауловки с замёрзшей заплаканной девицей с малышкой на руках. Незачем мужикам эта информация, он лишь краем упомянул о порче, которую разглядел на молодой женщине и её дочери, умолчал и о том, что порча и не порча вовсе, а натуральное, осознанно наведённое проклятие. Олег порой недоверчиво хмыкал, а Трофимыч, то и дело бросающий на Владимира странные задумчивые взгляды, был предельно серьёзен.

В десять лет Катя осталась сиротой и до совершеннолетия воспитывалась бабушкой, которая заменила ей отца и мать. Выиграв государственный грант в выпускном классе, Катя после окончания школы по госпрограмме поступила в Харбинский торгово-промышленный колледж, где познакомилась с Михаилом Пряхиным, положившим взгляд на скромную миловидную девушку. Высокий и обходительный ухажёр с приятной брутальной внешностью красиво ухаживал за девушкой. Дарил цветы, водил в кафе и кинотеатры, покупал милые подарки. Никто из подруг и одногруппниц Екатерины не удивился, когда она и Миша объявили себя парой. Больше всех радовалась баба Лена, мечтавшая пристроить единственную родную кровиночку в хорошие руки мужчины, за спиной которого внучка будет как за каменной стеной. Молодые начали планировать скромные торжества, до которых баба Лена, к сожалению, не дожила, отойдя в мир иной за два с половиной месяца до назначенного дня свадьбы. Странно как-то отошла, ведь она и не болела вовсе, до последнего дня занимаясь домашними делами и возясь в огороде. Здоровья у бабушки хватало на трёх молодых девиц. Сердце не выдержало, как сказали врачи, хотя и на сердце баба Лена никогда не жаловалась.

Большой рубленый дом с водопроводом, канализацией и приусадебным участком баба Лена давно отписала внучке. Отгоревав, Катя не стала откладывать свадьбу, пойдя под венец с Михаилом. Катя тогда не подозревала, что день свадьбы станет днём конца её светлой жизни, в которую вошла Акулина Семёновна, мама Михаила и Катина свекровь, вместо матери ставшая натуральной свекоброй, пилившей Катю за любую провинность, мнимую ли или настоящую. Михаил, окончивший колледж, устроился на работу вахтами месяц через месяц. Вот тогда Кате жизни совсем не стало, свекобра следила за каждым её шагом, заставляя сноху бросить колледж, но Кате хватило ума не бросать учёбу, а получить специальность, благо Михаил хорошо зарабатывал, и молодая семья не испытывала нужды в деньгах. Но дальше случилось то, что случается в тех случаях, когда молодожёны не спят в разных кроватях. Однажды Катя почувствовала себя плохо. Её тошнило, запахи раздражали… Оставшиеся месяцы беременности пролетели будто в бреду, Катя не помнила, когда и как свекровь практически переселилась в её дом и стала вести себя там по-хозяйски. Миша по-прежнему работал вахтами, практически не вникая в дела семьи, а мама его пела в уши сына курским соловьям на зависть или куковала, перекуковывая ночных кукушек. Сноха с младенцем на руках крутилась почище белок в колесе, успевая и дом вести и ненавистной свекрови помогать, а Миша с каждым возвращением становился чужее и чужее, пока однажды не обвинил Катю в измене, указав, что дочь совершенно на него не похожа. Мелкая и хилая, постоянно болеет, да и сама Катя превратилась в чучело – ни рожи, ни кожи. Свекровь лишь злорадно ухмылялась из-за спины сына и согласно кивала на обвиняющие речи, к тому же непостижим образом дом бабы Лены оказался записан на Михаила, и Катя в нём живёт на птичьих правах. В тот момент у Кати в голове даже мысли не возникло, что её жестоко обманывают. Как Михаил мог стать владельцем дома, если она никаких бумаг не подписывала? Девушка была морально раздавлена предательством единственного близкого человека и не хотела жить. Последней каплей стала встреча с мужем на улице у выхода из детской поликлиники. Довольный жизнью Михаил радостно вышагивал с какой-то яркой девицей под ручку, под другую руку девицу поддерживала мило улыбающаяся свекровь. Катины глаза заволокла пелена отчаяния. Очнулась она уже в поезде с хнычущей дочкой на руках…, а после её, выпрыгнувшую из вагона на какой-то мелкой станции и ревущую в три ручья, нашли Петр Ли и Владимир.

На последней сцене повествование пришлось прервать из-за вестового, явившегося по душу прапорщика Синцова, которого срочно вызывали в штаб заставы. Взяв ещё по компоту и по пирожному, Трофимыч с Владимиром вернулись за стол.

– А почему ты сказал, что девчонок сводили в могилу? – задал невинный вопрос казак.

– С того, что, расспрашивая Катю, я зацепился за её оговорки о бабушке, с которой она бегала советоваться на кладбище, ведь никого близкого у неё не осталось, вот она и проводила время на могилке бабули. Душу изливала, советы просила. Там, если разобраться, к мысли сходить на погост её каждый раз подводила свекровь. Беременная, на кладбище… Ты можешь себе представить такую глупость? – распалялся Владимир. – Немудрено, что Катя подцепила дух мертвяка, сосавший силы с неё и ещё нерождённого ребёнка.

– Б**дь! – совсем нецензурно выругался казак.

– Только понимаешь, Трофимыч, так просто мертвяки тоже не цепляются, если их специально не направлять.

– А ты откуда знаешь? – пригладил чуб казак.

– Знаю, – односложно ответил Владимир.

– Ты поэтому в Харбин ездил?

– Да, поглядел на свекровь и бывшего муженька Кати. Он, кстати, ещё месяц назад умудрился развод оформить. Походил вокруг, посмотрел. Домишко у девушки очень приличный и участок хороший, понимаешь о чём я?

– Мрази позарились на имущество сироты?

– Да. И не только они. Я бы даже сказал, что в основном не они, но Мишу и его маму это не оправдывает нисколько. Бабка Колыванова, местная ведьма, что под знахарку маскируется, давно себе домик присмотрела, она и Пряхиной на уши плотно присела, уговорив на долго играющую авантюру. Я кинул в ящик полиции анонимную записку, с вопросом, мол, куда Пряхины сноху дели? Не закопали ли часом? Думаю, мразям ныне весело, если можно так сказать. Я соседей аккуратно поспрошал, околоточный и городовой Катю и бабу Лену хорошо знали, поэтому безучастными не останутся. А ведьму надо бы плотно взять за глотку, тёмный шлейф за ней нехороший тянется. Такие умирают долго, даже с разобранной крышей, чтобы дух отлетел, да и то не сдыхают зачастую, а поганят землю своими проклятыми душонками, превратившимися в полтергейстов. Именно она мертвяками балуется и Катину бабку свела в могилу. След на кладбище и у дома очень характерный, скверной так и смердит, а у меня к таким тварям в человечьем обличии прямо генетическая ненависть. Ладно врага извести или вендетту объявить – это одно, а ради наживы и забавы? Тьфу! Меня корёжит прямо. Свекровь, наученная Колыванихой ничем не гнушалась. Кладбищенскую землю на порог сыпала, гвозди забивала, иглы под наличники втыкала и на кровь дрянь всякую заклинала. Я вокруг дома потоптался немного, все следы нашёл. Дрянь всякую свекровка сейчас убрала, ведь любимый Мишенька в домике обитает, но последствия ещё ощущаются. Дура-баба, не знает, чем ей это откликнется. Как и чем Колываниха свела Катину бабку в могилу, не ведаю, предполагаю лишь, способов вагон и маленькая тележка, своими руками или через кого другого, скорее всего грех на какого-нибудь дурака или дуру скинула, дабы на себя его не вешать и дополнительной меткой скверны не обзаводиться, но только дух старушки она к живой внучке насильно привязала, а смерть потихоньку утягивает за грань, поэтому Василина была такая болезненная и Катя из красавицы в узницу концлагеря превращаться начала.

– Была? В смысле были? – уточнил Трофимыч.

– Да, есть способы упокоить духа, даже присосавшегося к живому, – не стал скрывать Владимир. – Я травник, правда кроме трав я ещё кое-что знаю и умею. Пришлось постараться и ради благого дела в Харбин пару раз на выходных скататься. Сейчас обе девчонки на поправку пошли, Петр нарадоваться новой помощнице не может, да и сынок его старший, правда это другая история и не наше собачье дело в чужую жизнь со свиным рылом соваться. Думаю, всё у Кати сладится. Откат на свекровь и на Колываниху полетит, но я ведьмой хочу более плотно заняться и выкорчевать скверну, тем более к ней домой очень мутные личности азиатской и европейской наружности захаживают. Не наши они. Я с отводом глаз наведался к ней в гости, посидел на лавке под скрытом. Трофимыч, ты сможешь себе командировку в Харбин организовать и кого-нибудь из знакомцев подключить? Работать лучше с усилением. Ведьму надо колоть, чует моё сердце, чем раньше, тем лучше. Понимаешь, Трофимыч, предчувствие нехорошее меня гложет, как тогда на тропе, а я привык доверять чуялке.

– Володя, ты совсем обалдел или головой повредился на морозе, как ты себе это представляешь? – воровато оглядевшись вокруг встопорщил усы казак, но кроме их за столиком в зале никого не было. Обед давно закончился.

– Трофимыч, не разочаровывай меня, – перешёл на проникновенный шепот Владимир, подавшись к казаку. – Ты ещё скажи, что не работаешь в одной интересной конторе.

Громко звякнула упавшая на пол вилка.

*****

Они не успели. Владимиру никто ничего не рассказывал, но «контора», в которой подвязался на полставки Трофимыч, протянула время и сработала не очень чисто. Грязно сработала, чего уж тут говорить. Скорее всего против спецслужбы сыграло то, что её местечковые боссы решили хапнуть себе все сливки, забыв о делёжке и подчистке хвостов. Закономерным образом произошла накладка, так как инициатива оказалась не согласована со смежниками. В итоге одно наложилось на другое, и незваные гости выскользнули из ловушки, наглухо положив несколько оперативников и привлечённых к операции полицейских. Ищи теперь ветра в поле.

Бабка Колываниха выскользнула сухой из воды. Да, ходили к ней такие, она не отрицает и готова добровольно сотрудничать со следствием. В знак доброй воли она дала достаточно подробное описание искомых лиц – ироды, душегубы, а с виду такие приличные люди. Нет-нет, ни о чём таком они с нею не разговаривали, а она клиентам в душу стараетсся не лезть. Много ли раз были? Раза два или три захаживали, командированными сказывались, она-ж таки ведунья, заговоры на них от лихоманки, сглаза и чёрного ока накладывала, а то, что не единожды к ней приходили, так и она не в полную силу работала. Господа оказались денежными, вот она их и «доила» в меру сил и таланта. Скажете, другая или другие поступили бы иначе? Три раза «ХА»! Другие раздели бы олухов до нитки! Нашли, понимаешь, на старости лет святую простоту.

Колываниху помурыжили три дня, потаскали на допросы, но за отсутствием состава преступления, отпустили с миром, взяв с бабки несколько строгих подписок.

Владимира дёрнули в Харбин когда всё уже было кончено. Почти конспиративная встреча с казаком состоялась в кафе на окраине города в отдельной кабинке, где Трофимыч, пряча виноватый взгляд, скупо описал сложившуюся ситуацию. Компанию сотнику составлял седой как лунь горбоносый кавказец лет пятидесяти-шестидесяти на вид с густющими бровями и ухоженной бородой, в снежной белизне которой изредка попадались рыжеватые волоски.

– Маккхал, – что-то сказав Трофимычу на резком гортанном наречии, коротко представился седовласый, продолжая сверлить Владимира холодными серо-льдистыми глазами, но тому хмурые поглядушки были что с гуся вода. Что-то решив про себя, Маккхал хмыкнул и оставил мысленное расчленение молодого пограничника, теперь в его взгляде сквозил интерес.

Перед встречей Владимир успел наведаться по адресу проживания Колыванихи и пройти мимо её дома, причём застать бабку в огороде, где она чистила лопатой заваленную снегом короткую тропку до «домика задумчивости». Бодренькая старушка с лопатой наперевес… Вышагивая вдоль забора ведьмы, Огнёв успел сделать несколько неприятных выводов…

– Владимир, – точно также опустил политесы Огнёв, сразу же перейдя к главному. – Обкакались, Трофимыч?

Седовласый кавказец было дёрнулся что-то сказать колкое или едкое в ответ, остановив порыв от одного едва уловимого жеста казака.

– Нехорошо получилось, – обтекаемо подытожил Горелый, по-прежнему одним взглядом затыкая напарника. – Колываниха тоже выкрутилась.

Владимир задумался, озвучивать свои мысли с выводами или нет, в итоге решив, что хуже не будет, ведь один он задуманное не потянет абсолютно.

– У тэбя ест что сказат? – нарушил тяжёлое молчание Маккхал, развитым внутренним чутьём поняв, что пестрожопый щегол, как он думал поначалу, отнюдь не прост и не зря старый казак чуть ли не стелется перед молодым пацаном с колючими глазами старого душегуба.

– Бабка обвела вас вокруг пальца, – обронил Владимир под синхронно вздёрнутые брови Маккхала и Трофимыча. – Она передала дар.

– Чито она сдэлала? – подался вперёд кавказец.

– Ведьма передала дар, она пуста, как барабан, – раздельно, как несмышлёнышам, начал объяснять Владимир. – А судя по тому, что старуха живее всех живых, дар приняли добровольно и осознанно.

– Вэдмы пэрэдают дар пэрэд смэртью, – проявил познания Маккхал, Трофимыч же в этот время что-то лихорадочно просчитывал в голове.

– Либо со смертью, – кивнул Владимир, – с чьей-нибудь смертью. Невинной душой, принесённой в жертву. Грязи на бабке по-прежнему столько, что за сто лет не отмыть, она смердит миазмами, но скверны и колдовской силы больше нет. Так, жалкие остатки, я это чувствую. О чём это говорит?

– О чом? – толстые ногти пятерни Маккхала подобно когтям коршуна скребанули по столешнице.

– Колываниха скинула дар. Скорее всего возле неё кто-то крутился не так давно. Может быть какая-нибудь молодая девчонка или не молодая, но доверенная? Просто так силу тоже не передашь, требуется соблюсти несколько условий, тем паче дура с улицы её тоже не примет, надо обладать какими-никами зачатками для подобного. Я так думаю, что залётные господа в основном контактировали не с ведьмой, а с её приемницей. Трофимыч, можешь тряхануть связями?

– Не надо ничем трясти, – отмерев, хрипло пророкотал казак. – Догадываюсь я, кому старуха могла передать дар. Маккхал, помнишь ряженую? – Кавказец смежил веки. – Так…

Протарабанив пальцами по столу, Трофимыч повернулся к Владимиру:

– Ты где остановился?

– Снял номер на сутки тут неподалёку.

– Ясно, будь на связи, твой телефон у меня есть, а нам надо кое-куда наведаться.

Оставив деньги на столе, Трофимыч с Маккхалом степенно, внешне неторопливо вышли из кафе и запрыгнули в припаркованный на стоянке неприметный автомобильчик.

– Дурак ты, Трофимыч, – качнул головой Владимир на столь явное недоверие к го персоне.

Нет, к словам и выводам Огнёва старый казак прислушался и принял их за аксиому, не требующую доказательств, а действовать решил самостоятельно, не привлекая лишних людей. Ох, темнит Трофимыч, как бы ему это боком не вышло.

Мобильный телефон зашёлся в трясучке входящего вызова ближе к одиннадцати вечера. На экране устройства высветился номер Трофимыча.

– Это Маккхал звоныт, – гортанно поведала трубка голосом кавказского кореша казака. – Горэлого подстрэлыли. Он в госпиталэ. Подъезжай по ызвэстному адрэсу.

Известный адрес. Владимир ненадолго задумался, какой адрес имел в виду Маккхал. Хм-м, из всех адресов Харбина лучше всего он знает только один.

Таксист высадил Владимира примерно за километр от дома ведьмы. Остальной путь он проделал пешочком и под отводам глаз, да и такси вызывал не от гостиницы, а от «левого» кафе, расположенного в пяти сотнях метров дальше по улице. Побрызгав на одежду коньяком и прикрыв лицо шарфом, Владимир создал вид несколько подзагулявшего товарища, едущего то ли домой, то ли на свиданку с дамой сердца, главное, что ничего лишнего или запоминающегося таксист о нём сообщить не сможет. Зачем такие сложности, спросят некоторые, затем, что обстоятельства сложиться могут по-разному и лишние проблемы Владимиру ни к чему.

Перед самым домом ведьмы Владимир на несколько мгновений вышел на свет и тут же растворился в тени.

– Здэся я, – раздалось из сумрака, ожидающий Огнёва горец повторил его манёвр. – Пошлы. Дом на концэ улыцы, тута ныкого нэт.

В жарко натопленной хате обнаружились искомая старуха, молодая быстроглазая девица, крашеная под жгучую брюнетку и связанный по рукам и ногам мужчина с примесью восточной крови. Старуха и молодуха тоже щеголяли кляпами во ртах с крепкими пеньковыми украшениями на руках и ногах. От девчонки на милю окрест разило скверной, свившей гнездо в центре её живота, там, где пару-тройку недель назад или чуть больше находился вытравленный плод. Владимира аж передёрнуло от отвращения и затопившей душу ненависти. От застившей глаза красной пелены его освободила стальная хватка Маккхала, успевшего перехватить руку с зажатым в ней ножом. Не останови его горец, Владимир бы без всякой жалости расправился с девчонкой.

– Ти чыто?! – прорычал Маккхал.

– Можешь отпустить, я спокоен, – тряхнул головой Владимир, пнув девицу по ногам. – Эта тварь расплатилась за проклятый дар нерождённой душой собственного ребёнка.

Маккхал резко повернулся к молодухе. От горца повеяло такой жутью, что казалось ничто не удержит его от расправы, но старый ветеран сумел взять себя в руки.

– Мразь, – выплюнул Маккхал, присовокупив несколько непечатных выражений на родном языке.

– А это кто? – Владимир попинал метиса.

Оказалось, что пленник принадлежал к утекшей за кордон группе. Из-за ранения он остался в Харбине и залёг на дно, не придумав ничего лучше, чем отлежаться несколько дней и заявиться к мелкой твари в тот момент, когда к ней решили наведаться Трофимыч со товарищем. Обычная случайность. Звёзды сошлись, так сказать, у самой калитки. Короткая потасовка завершилась победой старых друзей, повязавших ведьмино отродье и её гостя. Правда не без потерь. В самом конце быстротечной схватки метис успел откуда-то выхватить маленький пистолет и всадить в Трофимыча две пули. Одна из них навылет прошила мякоть бедра, вторая впилась в левое плечо. На этом соревнование кистеней и огнестрела завершилось. Выглянувшая из-за двери девчонка также схлопотала свинцовой битой по голове, но не смертельно. После чего Трофимыч сам вызвал скорую помощь, отдав телефон Маккхалу, тот же споро скрутил бесчувственные тела, закинул их в машину и покинул место происшествия. Почему «старики» пошли на дело вдвоём так и осталось за кадром. Как подозревал Владимир и как подтвердилось чуть позже не всё было гладко в «Датском королевстве».

– Что это? – спросил Владимир, принимая из рук Маккхала пачку фотографий, сделанных на аппарате моментального фото.

На одной из карточек оказался изображён сам Маккхал, на второй красовался Трофимыч, на остальной дюжине снимков незнакомые Огнёву люди.