Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

До поезда Владимир успел плотно пообедать и заскочить в близлежащий с вокзалом магазин, где прикупил себе пару лёгких хлопчатобумажных сорочек и штанов в поезд и несколько книг. Так-то у него в рюкзаке лежал планшет, но хотелось почитать чего-нибудь в бумаге. Чтение с экрана всё же не то. Нет в современных технологиях романтики шелеста страниц и манящего запаха типографской краски…

Люкс впечатлял. Пять купе на вагон, не считая купе проводника. Удобный диванчик, откидной столик напротив которого разместилась полуторная кровать, узкий пенал гардероба и персональная уборная с душевой кабинкой – гостиничный номер на колёсах! Ещё приятней поездку делали кондиционер с индивидуальными настройками, телевизор, радиоточка и небольшой холодильник. Жить можно, решил Владимир про себя. Конечно, цены на «Восточный экспресс» кусались, но и уровень комфорта не шёл ни в какое сравнение с другими поездами, кроя их как бык овцу. Полноценный ресторан, состоящий непосредственно из вагона-зала и вагона-кухни. Вагон-клуб, в котором можно провести вечер, сидя в удобном кресле с книгой в руках, играя в карты с другими пассажирами или музицируя на настоящих музыкальных инструментах, при условии умения играть на этих инструментах.

Люкс подразумевал завтрак и обед, включённые в стоимость билета, ужин и полдник отдавались на усмотрения пассажиров, многие из которых специально прихорашивались к вечернему променаду в ресторан и клуб. Опытным взглядом оценив наряды господ (спасибо мачехе за науку), Владимир предпочёл ужинать в одиночестве, заказывая лёгкие ужины в купе.

Помятуя кусачесть билетов, в экспрессе путешествовала публика с достатком выше среднего и совсем не от сохи, выражаясь эзоповым языком. Если на завтраке и обеде в ресторане работали законы демократии, допускавшие довольно-таки широкую вольность в нарядах посетителей, исключая, конечно, вульгарные шорты и футболки с майками, то вечером правило бал сословное общество и Владимир совершенно не горел желанием быть белой вороной на фоне дорогих костюмов дам и джентльменов, изображая нищего или бедного родственника в плебейском мундире стрелка пограничных войск ибо посетители в хлопчатобумажных костюмах вечером в ресторан не допускались, к тому же профитроли по цене пирожков из чистого золота грозили отъесть изрядную часть боевых выплат. Ну их к чёрту с такими ценами. К тому же люкс люксом, а одного умения различать с десяток ложек и вилок тоже недостаточно. Застольный этикет и умение непринуждённо поддерживать беседу на отвлечённые темы, говоря обо всём сразу и ни о чём, в частности, прошли мимо образования Владимира, став ещё одним барьером на пути в высшее общество скоростного экспресса.

Шух-шух-шух! Очередной комплекс придорожных сооружений тихо прошелестел за окном. Отпив подстывшего чая, Владимир вернулся к чтению. Пробежав взглядом по строчкам, он заложил палец на титульном листе и вновь посмотрел на обложку.

– «Россия от бронзовых топоров до ядерных ракет», – в сотый раз прочитал он. – Борис Александрович Рыбаков1. Да, наворотили предки в двадцатом веке.

Писал академик интересно, заставляя продумывать и проживать прочитанные строки внутри себя. Рыбаков продлял историю славян на несколько тысячелетий вглубь веков, с чем Владимир, окунаясь в память Ласки, соглашался без лишних споров. Жаль, автор в книге, по мнению Владимира, слишком мало внимания уделил седой древности и средним векам, акцентируя интерес читателей на девятнадцатом и начале двадцатого года, как главных вехах становления современной Российской Империи.

Русско-турецкие войны, проигранная Первая Русско-японская война. Февральская революция шестнадцатого года и отречение Николая IIв пользу младшего брата Георгия, больной гемофилией цесаревич Алексей исключался из престолонаследников...

Академик Рыбаков с точки зрения историографии пытался разложить события по косточкам и по полочкам, но даже он терялся в оценках, почему Императора Георгия I поддержали рабочие губерний Югоросии, Москвы, Урала и Поволжья.

Да, к тому времени деятельный и неугомонный брат царя владел громадными промышленными активами и сельскохозяйственными холдингами, созданными за собственный кошт. Да, на принадлежащих ему заводах повсеместно применялась передовая по тому времени организация труда, строились дома для рабочих – целые посёлки и города с трамваями, электрическими станциями, больницами, библиотеками, школами, канализацией и водоснабжением.

Георгий Александрович категорически запрещал строительство хибар на принадлежащих ему землях. Видимо переболев жестокой пневмонией и чуть не умерев, он заработал пунктик на чистоте и гигиене с внимательным, можно сказать маниакальным слежением за собственным здоровьем и здоровьем окружающих. Если где-нибудь на окраинах старых рабочих посёлков ещё можно было встретить грязь и нечистоты, то на заводах, принадлежащих царскому брату, царили чистота и порядок, как и во вновь возводимых посёлках и жилых районах. Люди, не будь дураками, связывали собственное благополучие с Георгием Александровичем, вставая за него горой, не поддаваясь разлагающей агитации коммунистов и социалистов различных мастей. Даже Первая Империалистическая война не сильно пошатнула популярность Георгия Александровича в среде рабочих на принадлежащих ему заводах, чего нельзя было сказать о государе-императоре. Николай II, прекрасно осведомлённый о царящих в обществе настроениях и подстрекаемый остальной сворой Романовых, мягко говоря, недолюбливал младшего брата, считая того заигрывающим с чернью, но ничего не мог поделать с набравшим мощь магнатом, плевавшим на мнения Владимировичей и Николаевичей – сплочённую клику детей Великих князей Владимира и Николая Романовых.

Георгий презирал наглых и беспринципных родственников, чуть ли не в открытую грабящих Россию и помыкающих слабохарактерным императором, и не скрывал этого. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна разрывалась между сыновьями, пытаясь примирить их друг с другом после размолвки, связанной с женитьбой Николая на Аликс Гессен-Дармштадской всего лишь через неделю после похорон отца. Все старания Марии Фёдоровны разбивались втуне, год за годом братья только отдалялись друг от друга. Георгий критически высказывался о союзе с Францией и Англией, справедливо указывая на пагубность навязываемой кредитной кабалы для Империи, тыкал в отсталость армии, не вынесшей уроков из поражения в Русско-японской войне. Проще говоря, Георгий чаще выступал оппонентом политике царя, чем союзником брату. Чуть ли не чёрной ненавистью он ненавидел Сергея Юльевича Витте, инкриминируя ему вину в смерти отца. Витте указывал на состояние железнодорожного пути, но ничего не сделал, чтобы устранить обнаруженные дефекты, что повлекло за собой крушение царского поезда и болезнь Императора с его последующей смертью в тысяча восемьсот девяносто четвёртом году. Крушение поезда только цветочки, деятельность Витте на финансовой ниве подвергалась постоянной и часто обоснованной критике Георгия Александровича, за что тот получил отлучение от двора после восшествия старшего брата на престол. Так или иначе, Георгий Александрович отказался от военной карьеры и на короткой ноге сошёлся с ведущими промышленниками Российской Империи, начав строить свою империю внутри государства. На первых порах будущему Императору помогло приданное княжны Марии Николаевны Юсуповой, младшей дочери князя Николая Борисовича-младшего Юсупова, на которой он женился в девяносто пятом году. Мария Фёдоровна также существенно помогла сыну финансово. Через десять лет совокупный капитал Георгия Александровича намного превысил планку в двести миллионов рублей.

Война и разруха долгое время обходили стороной «вотчины» и заводы младшего царского брата. Первые месяцы казна даже военные заказы предпочитала отдавать в руки других промышленников и за границу. Правда возрастающий снарядный голод заставил обратиться к Георгию, который давно приготовил «военные рельсы». Обладая аналитическим умом и развитой интуицией, Георгий Александрович ещё в пятнадцатом году начал создавать рабочие дружины. Он выступал на заводах, рассказывал, к чему ведёт война и предупреждал о пагубности агитации большевиков и эсеров, ратовавших за переход войны империалистической в гражданскую. Обладая талантом оратора, он едко высмеивал «вождей» пролетариата, предлагая им рассказать и прилюдно поведать на каких заводах они работали или из каких «пролетарских» семей они родом, а потом прилюдно задавал риторический вопрос, на какие средства господа революционеры живут за границей и ни в чём себе не отказывают?

Неоднократно на Георгия и его семью устраивали покушения. В тринадцатом году от бомбы террориста погибла его младшая дочь, а сам Великий князь получил несколько осколочных ранений. В августе четырнадцатого года бомба с часовым механизмом взорвалась под столовой крымского имения Георгия Александровича. По счастливой случайности никто не погиб. Вся семья и большая часть слуг в тот момент были в летней беседке, где дети устроили театрализованное представление для родителей.

Революцию с отречением старшего брата Георгий Александрович встретил в Юзовке2. Прилетевшие из Питера телеграммы требовали его прибытия в столицу. И Георгий Александрович прибыл во главе двух десятков эшелонов, набитых до зубов вооружёнными дружинниками с орудиями, броневиками и пулемётами, правда он задержался больше, чем на месяц, за который Временное правительство и Государственная дума успели наворотить дел.

Дружинники Георгия стальной метлой прошлись по столице, уничтожая «малины» и выметая с теплых мест проворовавшихся интендантов. Лишилось кресел, должностей и званий множество генералов и паркетных шаркунов. Десятки высокопоставленных воров поставили к стенке. Часть депутатов и членов правительства разбежались как тараканы. Опасаясь народного гнева, дядья Георгия скопом рванули в Лондон и Париж, где получили ультиматум: или они возвращают наворованное и честно служат отчеству, или навсегда лишаются статуса царствующей фамилии и могут оставаться за границей по причине закрытия доступа на родину. Никто не вернулся. Последним с семьёй убрался Николай, туда ему и дорога.

Жесткие меры позволили наладить снабжение воющей армии и насытить её вооружением с боеприпасами. На фронте установился шаткий статус-кво. Боевые генералы чуть ли не молились на нового Императора. Народные массы в тылу удалось отвлечь заявлением о конституции, которую Георгий Александрович обещал даровать народу вместе с венчанием на царство. Также Георгий Александрович отказывался от абсолютной власти и разрешал действие любых политических партий в стране, за исключением призывавших к насильственному свержению действующей власти. Церковь отделялась от государства, ей давался год на выбор Патриарха и пять лет на переговоры со старообрядцами для поиска примирения православных конфессий. Заявлений прозвучало много и не всем они пришлись по нраву. Помимо затаивших злобу внутри государства, подняли голову недруги за её пределами и перебежавшие предатели. Первыми начали интриговать англичане, затем к ним присоединились французы, на что Георгий ответил отзывом из Франции экспедиционного корпуса и объявлении переговоров о перемирии с Германией, военные действия с которой практически остановились. Кайзер, задыхающийся от нехватки всего и вся, получил передышку и перебросил часть войск на западный фронт, где начинался второй акт Верденской мясорубки. Антанта также подтягивала резервы и активно перебрасывала через океан войска вступивших в войну Североамериканских соединённых штатов. Вскоре западным союзникам временно стало не до России, которая принялась активно зализывать раны и готовиться к захвату черноморских проливов.

Первая Империалистическая закончилась неоднозначно. Германия подписала капитуляцию, на подписание которой союзники «забыли» пригласить Россию. В конце войны восстала Польша, в итоге, под давлением бывших союзников и угрозой широкомасштабной интервенции, получившая независимость. Были вооружённые выступления в Финляндии, но их утопили в крови. Георгий на корню пресёк антирусские выступления и лишил финнов привилегий, превратив княжество в одну из губерний, объявив, что несогласные могут переселяться в Швецию. С подачи англичан заполыхали Кавказ и Закавказье, неспокойно было в Средней Азии, но захват Босфора и освобождение Константинополя даровали Георгию такой кредит народного доверия, что восстания в горах и пустыне на фоне знаковой победы казались не стоящей внимания мелочью. Части, снятые с Западного фронта, стальным катком прошлись по горам, свинцом заливая очаги сопротивления. Видя расправу над непокорными горцами, азиаты успокоились сами.

Георгий I сдержал обещание. Страна получила конституцию и всеобщее избирательное право. Рабочие дружины и моряки, штурмовавшие Константинополь, стали гвардейскими и принесли в армию обращение «товарищ», изначально пришедшее с флота и закрепившееся во всех вооружённых силах Империи.

В двадцать восьмом году с провокации на КВЖД началась Вторая Русско-Японская война. Бывшие союзники не простили Россию, накачав Микадо деньгами. Получив самые благожелательные заверения в вечном союзе, японский император решил наказать северных гайдзинов. Первоначально его генералам сопутствовала удача и казалось, что Япония отберёт у России Приморье и север Сахалина, но внезапное появление в Токийском заливе Русского флота и десантных судов спутало стратегам все карты. Японский Объединённый флот и разведка прозевали проводку русских боевых кораблей Северным морским путём. Русские генералы и адмиралы прекрасно видели, к чему ведут дело англичане с американцами и французами, науськивая Японию на Россию и заранее приняли меры. Никто в штабах западных стран подумать не мог, что русские пойдут на подобную авантюру, увенчавшуюся оглушительным успехом. Старые корыта, оставшиеся на защите берегов страны восходящего солнца, были походя пущены на дно. Береговые батареи ничего не смогли противопоставить орудиям главного калибра линкоров и бомбардировщикам, запущенным с палуб трёх переделанных паровозоперевозящих судов. Высадившийся десант быстро сломил неорганизованное сопротивление. День высадки русского десанта в Токио считается днём начала биржевого краха в САСШ и Британии, индексы бирж которых рухнули на фоне сообщений из Японии, а экономика начала скатываться в депрессию. Слишком много англосаксы поставили на новую войну.

Россия вернула Сахалин и курильскую гряду, Порт-Артур снова стал базой Тихоокеанского флота. Желтороссия вошла в состав Империи, остальное отдавалось на откуп Японии, которую победившая держава не стала раздевать до трусов.

В двадцать девятом году на пост канцлера Российской Империи избирается ранее находившийся в тени серый кардинал и глава левоцентристов в Государственной Думе. Грузин Иосиф Джугашвили с партийным псевдонимом Сталин, становится бессменным руководителем страны на долгие семнадцать лет. Он по праву вписал своё имя в историю Империи и мира, как Стальной Канцлер. Победа во Второй Империалистической (Мировой) войне неразрывно связана с именами Георгия I и Иосифа Сталина (Джугашвили).

Владимир захлопнул книгу. Семь с половиной миллионов погибших и пропавших без вести. Три с половиной года войны не на жизнь, а на смерть. Тысячи сожжённых деревень, городов и сёл. Неимоверное напряжение всей страны, сломавшей хребет Гитлеровской Германии. Предательство союзников, решивших воплотить план «Немыслимое», и бомбёжки Лондона, утопленная в море армия фельдмаршала Монтгомери. Третья русско-японская война, названная «пятидневной». Не дай Бог мир опять скатится в подобный хаос! Впрочем, с современным уровнем вооружений трёх лет войны может больше и не быть. Третий шарик от Солнца раздолбают за несколько часов, даже тараканов не останется.

«Ту-дум, ту-дум», – отстучали колёсные пары по стыку, вновь перейдя на едва слышный шелест. На бесстыковом пути экспресс держал скорость около ста тридцати километров в час, но в комфортных вагонах стремительный бег состава почти не ощущался, только тяжёлые занавески покачивались толи от потока кондиционированного воздуха, толи от редких, едва заметных подёргиваний вагона.

Вновь пошелестев недочитанными страницами, Владимир перевёл взгляд на часы, встроенные в стену над телевизором. Неумолимый бег времени медленно, но верно приближался к обеду, пора бы ополоснуться в душе, привести себя в порядок и совершить променад в вагон-ресторан, а история давно минувших дней подождёт… Когда-то давно Россия в кои-то веки сумела выиграть мир, присовокупив его к победам на поле боя. Вторая Империалистическая дорого обошлась и стране, и Романовым. Смертью храбрых погиб Михаил Александрович Романов. Не желая сдаваться в плен, он подорвал связкой гранат себя и окруживших его фашистских егерей. Генерал-полковник бронекавалерийских войск попал в засаду во время инспекции подчинённых ему подразделений. Немецкие диверсанты, отправившиеся на захват брата Императора, полегли все, как и их сослуживцы и командование. После войны российские спецслужбы зачистили всех, до кого не смогли дотянуться до подписания капитуляции Германии. Несколько ранений получил Сандро – кузен Георгия. Михаил и Сандро одни из немногих, кто поддерживал царственного родственника с первого дня его восшествия на престол…

– …так и знай!

Резко распахнувшаяся дверь орудийным выстрелом громыхнула на весь вагон. Мгновением спустя из купе пулей вылетела раскрасневшаяся барышня в легком, напоминающем кружево, платье из шитья. Дабы не быть снесённым с ног, Владимир вжался в стену, но избежать столкновения с живым снарядом не сумел. С каким-то неестественным чпокающим звуком голубоглазая брюнетка врезалась в замершего путника. От прострелившей в руке и в ноге боли захотелось взвыть по-волчьи, но Владимир лишь сдавленно прошелестел сквозь плотно сомкнутые зубы:

– Осторожней, барышня!

– С дороги! – с места в карьер вспылила брюнетка. – Не смей прикасаться ко мне, мерзавец! Это ещё один из твоих прихвостней, да, папа?! – рявкнув рассерженной тигрицей, девушка резко развернулась к двери покинутого купе, между делом успев врезать острым носом изящной туфельки по многострадальной ноге Владимира.

Тот с трудом удержал очередной стон, только слёзы из глаз брызнули сами собой. В другое время и в других обстоятельствах он только бы посмеялся над ситуацией и даже не отказал бы себе в удовольствии как бы невзначай прижаться к симпатичной особе, только не сегодня и не сейчас.

– Екатерина! – в светлом прямоугольном абрисе двери, застилаемом пеленой непрошенных слёз, возникла высокая мужская фигура. Только на что-то взбешённая на отца девица и не думала останавливаться, хищной птицей вцепившись в сорочку Владимира. – Наташа, останься в купе.

Видимо барышня ранее не пренебрегала уроками самообороны или рукопашного боя, настолько ловко у неё получилось развернуть Владимира на узком пятачке и толкнуть его навстречу мужчине. Треск раздираемой ткани сорочки, зацепившейся за ручку двери купе, и грохот упавшей на пол трости стали неким сигналом остановки для фурии, чей взгляд прикипел к обнажившемуся плечу молодого человека, с которого съехал оторванный рукав и полуобнажившейся груди. Пуговицы сорочки не выдержали издевательства, отправившись в свободный полёт, из-за чего верх сорочки распахнулся.

– Ой! – узкие ладошки запечатали рот с коралловыми губами, округлившийся от шока и удивления при лицезрении нескольких свежих шрамов, парочка из которых, особенно на плече, были, откровенно говоря, безобразными, напоминая толстых фиолетово-розовых червей, забравшихся под тонкую кожу и перехваченных неаккуратными стежками.

– Екатерина, что ты себе позволяешь? – густым басом громыхнуло над головой Владимира, наклонившегося за тростью, чтобы скрыть от девицы и её отца искажённое болью и ненавистью лицо.

Боже, как же он их обоих сейчас ненавидел, своими руками за всё бы удавил. И избалованную бешеную дуру без царя в голове, и её папашу, который, похоже, не заметил, что в него что-то врезалось. Чижик-пыжик был очень сильным, просто неимоверно сильным, но мелким и лёгким и это был его самый большой недостаток. Басоголосый папаша Екатерины последнего недостатка был лишён. Медвежьими габаритами под притолоку и аккуратно постриженной бородой он напоминал раздобревшего батюшку из деревенского прихода, только пузо не выпирало, правда и плоским оно не было, так, в меру выделяющееся для здоровенного мужика за сорок с гаком.

– Молодой человек, приношу извинения… Екатерина… – оглянувшись по сторонам (не дай бог кто любопытный выглянул в коридор) и втянув воздух, начал папаша.

– Пороть не пробовали? – подобрав трость, Владимир перебил внешне невозмутимого отца семейства. Меньше всего ему сейчас хотелось соблюдать разные политесы. Что за день такой, пропади он пропадом, а ведь так хорошо начинался. Поведение отца сказало больше, чем ненужное Владимиру извинение. Нервные взгляды по сторонам говорили о том, что о внешнем приличии и репутации сосед по вагону заботится куда больше, чем о здоровье и состоянии невинно пострадавшего человека. Откровенно говоря, плевать ему. На лице ничего не написано, но в глазах читается, что тому проще откупиться. Зубастая акула бизнеса в самом бессовестном её проявлении. Видимо и дочь он принуждал выказать благорасположение какому-нибудь партнёру или нужному человеку, противному ей. – Говорят, помогает.

Щёки Екатерины покрыл румянец праведного гнева, а глаза начали метать молнии.

– Хам! – выдала она.

– Зато вы, барышня, со всех сторон, откуда не посмотри, блещете манерами и воспитанием, прямо образец для подражания, – не остался в долгу Владимир, отодвигая девушку с дороги. – Разрешите откланяться.

Прохромав в своё купе, он рухнув в кресло. Дурацкая ситуация, карма у него что ли такая, на ровном месте попадать в неприятности?

– Тьфу! – сплюнул Владимир, вставая с кресла и стягивая с себя испорченную девицей сорочку. – Только в помойку.

Ещё раз ополоснувшись и переодевшись в новую сорочку, он направился в ресторан. Война войной, а обед по расписанию, хоть и с опозданием на форс-мажоры. Семейство, знакомство с которым не состоялось и теперь вряд ли нормально состоится, оказалось там же, занимая крайний столик. Не представившийся отец, Наталья – супруга главы семейства, почти копия Екатерины с поправкой на двадцатилетнюю разницу в возрасте и недоросль лет четырнадцати – молодая калька папаши, только ростом пониже и мордой пожиже, правда, какие его годы. Раздастся, дайте только время. Слава небесам, официант Евгений, уже знакомый с Владимиром и его предпочтениями, усадил его через два столика. Весь обед спину обжигали виноватые взгляды Екатерины и щекотяще-любопытные, принадлежащие её матери. Расправляясь со стейком, Владимир представлял, что сейчас точно также препарируют его. Оценивают и взвешивают, ведь абы кто в одиночных люксах не катается. Мать так наверняка прикидывает соседа по вагону в роли возможной партии для дочери, тем более лицом молодой человек совсем не плох и фигура у него ничего. Костляв и худоват только, но это скорее не в минус, а в плюс. Даже повода продолжить знакомство придумывать не надо. Выбрать время и подойти с извинениями по всей форме, а дальше само пойдёт как по писаному, уж в этом Наталья собаку съела. Надо ли это Владимиру? Прикинув все плюсы и минусы, тот решил, что овчинка не стоит выделки, тем более отец «партии» не скрывал неприязни к молодому человеку, ставшему невольным свидетелем семейного скандала и «выноса мусора из избы». Ещё в коридоре вагона двое мужчин пришли к молчаливому уговору, что ничего не было. Не было, так не было, не больно-то и надо. Расплатившись за обед и подкинув Евгению чаевых, Владимир, предварительно накинув на себя отвод глаз, пошёл на выход, наблюдая за тем, как дочь с матерью и пара невзрачных, но накаченных парней, видимо из охраны акулы бизнеса, взглядами ищут внезапно пропавший объект внимания. Судя по всему, Катерина перепутала Владимира с этими субчиками.

Дальше до самой Москвы никаких приключений не было, если не считать взгляда и кривых губ Натальи, опознавшей соседа в форме рядового стрелка-пограничника при выходе из вагона на перрон Ярославского вокзала. Нет-нет, простых смертных нам не надо, говорил взгляд женщины. Взгляд говорил много чего, но именно эта мысль плавала на поверхности. О чём думала Катя-Екатерина осталось неизвестным, так как Владимир опять использовал отвод глаз. Ну их. Опыт предков нашёптывал, что женщины, особенно красивые и привлекающие внимание, как та же Екатерина, часто напоминают репейники, прицепятся, не оторвёшь. Тот же опыт ехидно кхекал в кулак, что мужики бывают ничуть не лучше, но им хоть в морду дать можно, на копьё насадить или на хопешь кишки намотать.

*****

В Корпусе пограничной стражи его не ждали. Хабаровская история повторялась почти один-в-один, с той лишь разницей, что рожи у столичных канцелярских крыс с погонами выглядели намного масляней и нажористей. Ложкой мёда в бочке дёгтя оказался комендант, без лишних разговоров и мозготрёпки где надо поставивший печати и выдавший нужные бумаги, дабы было чем отбиваться от стражей правопорядка и военной полиции.

Клерки в Корпусе долго изучали предписание, чуть ли не на зуб его пробуя, сверялись с какими-то списками и звонили куда-то советоваться, в конце концов выдав Владимиру ордер на заселение в служебную гостиницу и приказав явиться завтра к одиннадцати ноль-ноль. Пропуск с наименованием нужного отдела и кабинета будут дожидаться его на проходной. Пожав плечами, Владимир взял под козырёк и поехал в куда послали, чуть сразу же не сбежав из зачуханного клоповника, на удивление размещённого в старинном здании едва ли не в самом центре столицы. Серые стены, убогая обстановка холла и подобия ресепшена с уставшей дежурной и замыленным комендантом, жирный таракан на обоях в полосочку и поддатые унтера, незаметно, как казалось им, несущие позвякивающую «контрабанду» в номера. Язык не поворачивался назвать «это» гостиницей. Ночлежка для рядового состава и унтер-офицеров с возможностью пешеходной экскурсии на Красную площадь.

Не став заселяться, Огнёв рванул в Минфин, созрела у него в голове одна мысль. Клерки у гражданских шпаков ничуть не лучше их коллег в погонах с прямолинейно-перпендикулярно отформатированными мозгами, но закон бардака распространяется на всех, а значит никто не отменял возможность половить рыбку в мутной воде, тем более предписание получено им непосредственно из Минфина, а значит что? Значит включаем дурочку и не отсвечиваем. Получив временный пропуск с объяснением как найти нужный отдел, чей шифр значился на предписании, Владимир отправился покорять очередные «вершины», оказавшиеся не горами, а покатыми холмами. После родного Корпуса даже Эверест ниже кучи песка в детской песочнице покажется.

На месте выяснилось, что начальника отдела нет на месте и будет он только завтра утром, поэтому товарищ стрелок ждём вас завтра к восьми-тридцати и просьба не опаздывать.

– И куда мне сейчас? – натурально удивился Владимир играя на публику так, что Станиславский не усомнился бы. – На улицу? В Корпусе сказали, раз предписание от Минфина, значит он и решает с заселением, бумаги в комендатуре выдали, чтобы патрули не замели и адью. Ведь вызвали напрямую, минуя ВОСО и Корпус, я и так за билеты доплачивал, так как в Хабаровске в губернском представительстве плевались, что пограничники не в их компетенции, а ВОСОшники нос воротили, так как предписание Минфина не проходит по военному ведомству. Уважаемые, вы уж определитесь. Мне лично до лампочки, я могу и в парке нодью разложить на травке переночевав, но рапорт по инстанции по всей форме напишу, сами понимаете, порядок следует соблюдать, а у нас с этим строго. Кому после этого отвернут башку уже не моя проблема.

Клерки дружно почесали «тыковки», переглянулись между собой и начали куда-то усиленно названивать, видимо перспектива лишения голов путём отвинчивания и откручивания их не прельщала. Кто их знает этих пограничников с нашивками за ранения. Уж не в голову ли им прилетело? Может быть там вместо мозгов пуля размером со снаряд болтыхается. Такой уникум самому Папе Римскому рапорт написать может и до Императора дойти, оне-ж без башни, им всё равно. Через двадцать минут монументальная мадам героических пропорций принесла в отдел ордер на заселение в гостиницу. Одарив юного стрелка открытой ободряющей улыбкой и притягательным ароматом дорогих духов, она вручила ему документ, подробно рассказав, как проехать в ангажированные «апартаменты». Поцеловав Марине Андреевне ручку и презентовав даме, под милый «Ой, что вы, как приятно!», коробку Владивостокских шоколадных конфет с агар-агар и кедровыми орехами, Владимир попрощался со столь нужной и полезной знакомой.

– Другое дело! – крякнул он, проходя мимо метродотеля.

Гостиница «Националь» числилась трёхзвёздочной, но выглядела на все пять. Ресепшен в стиле хай-тек, удобная мебель, море света, комфортабельные номера от простого «Стандарта» до «Люкса» и «Президентских апартаментов», и никаких засиженных мухами убогих обоев в полоску с жирными тараканами, нагло устраивающими променад средь бела дня. Предъявив ордер и получив взамен магнитную карту, Владимир через несколько минут заселился в номер.

– Неплохо в Минфине живут, – оценил он обстановку одноместного «Стандарта».

*****

Тем временем в Корпусе разыгрывалась своя маленькая трагедия. Кто-то где-то как-то доложил местному командованию, что с Хабаровска прибыл залётный орёл с фамилией Огнёв. Звания сей субчик небольшого – стрелок, а гонору у оного как у бомбардира. Да-да, был такой. Как полагается отметился в комендатуре и комиссариате, шарахался по Корпусу, а потом исчез в неизвестном направлении. В принципе, направление известное, только непонятно почему он не стал заселяться. Брезгует, видимо. Брезгует или нет ещё разобраться надо, но некоторые офицеры натуральным образом забегали из кабинета в кабинет.

– Да, Паша, нет мозгов, считай калека! – подтянутый офицер с полковничьими звёздами на погонах присел на краешек стола майора, который несколько часов назад выписывал Владимиру ордер на заселение в недоразумение, зовущееся гостиницей. – Ты бы поинтересовался, кто он и откуда, мне позвонил, глядишь, не срывался бы сейчас в поисках пропавшего стрелка и принесения извинений. Как был ты на голову скорбен, так нисколько не изменился. Нет в тебе, Паша, необходимой чуйки. С таким отношением тебе не одна звезда на погон к майорской упадёт, а три, и быть тебе капитаном, а не подполковником. Что ты на меня вылупился как карась об лёд? Знаешь ли ты, юродивый наш, что там, – указательный палец полковника ткнул в потолок, с тебя шкуру снимут и вместо коврика положат, если пацан у императора брякнет, куда его заселили.