Текст книги "Знахарь (СИ)"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

Глава 5. Кнуты и пряники

Глава 5.

Кнуты и пряники

– Ты сиди, сиди, Наташа, ты же знаешь, мне на ногах лучше думается.

– С детства не люблю, когда ты за спиной ходишь. Вечно гадость какую-нибудь злоумышляешь, – пригубив отменного чая с бергамотом, улыбнулась княжна Вяземская.

– Не бойся, за косу тебя дёргать не стану, – не остался в долгу высокий подтянутый мужчина в простом, без знаков различия полувоенном мундире, вышагивающий позади венского стула княжны. Пригладив тёмные волосы с короткой причёской на военный манер, мужчина невесомо улыбнулся чётко очерченными губами с упрямыми складками в уголках рта, его взгляд заволокла мимолётная паволока детских воспоминаний. – За попку бы ущипнул, да, но ты же проклянешь или Марии нажалуешься, а она мне всю плешь проест. Так что не знаю, что хуже, тем более Маша ныне на взводе и я её понимаю.

– Скажи мне, взрыв фрегата «Lancaster» на параде военных кораблей в Портсмуте, это твоих рук дело? – опустевшая чашка негромко звякнула о тонкий фарфор блюдца.

– Моих? – совершенно ненатурально удивился мужчина. – За кого ты меня принимаешь?! Ты разве не знаешь о радикалах из ультраправого крыла IRA1, на весь мир протрубивших об устроенном фейерверке и гордо взявших ответственность на себя, к тому же следы финансирования боевого крыла уходят за атлантическую лужу. Ячейки IRA там неплохо окопались, составляя конкуренцию итальянским мафиози. Тут даже с микроскопом и лупой в руках к нам не подобраться. Ищейки сэров как один стойку на Америку сделали. Душа радуется, глядя, как «кузены» между собой лаются. Просто песня! Мне тут сорока на хвосте принесла сплетню о готовящемся теракте в Лондоне. Эти ирландцы последнее время совсем распоясались.

– Дабы убрать возможные непонимания, я ни в коем случае не обвиняю и не осуждаю. Наоборот, считаю, что англичане заигрались и давно было пора ответить им чем-нибудь подобным. Иного языка, как выяснилось, они не понимают.

– «Заигрались?» – тихо переспросил мужчина. – Подготовку теракта и планирование убийства Марии и Михаила ты считаешь игрой? Сэры с одобрения вырожденцев с коронами на головах руками япошек из партии непримиримых готовили убийство моей жены и сына. Ты же знаешь, я подобного не прощаю. Виндзоры ещё в начале прошлого века на весь мир показали, что не считают Романовых родственниками, когда отказались принять Николашку с семьёй после отречения последнего, благо мой прадед Георгий оказался слеплен из другого теста и сумел поставить островитян на место. Я ничего не забыл и тоже поиграю, только по своим правилам. Для начала я выбью всех причастных подчистую, а ты и твои люди мне помогут. Ты ведь не откажешь мне в такой малости?

– Разве может хрупкая женщина отказать столь настойчивому, к тому же харизматичному мужчине? Ты ведь тогда Марии нажалуешься, а она мне все волосы по одному повыдергает, если я брошу её в её желании отомстить, – вернула остроту княжна.

– Надеюсь на тебя, – кивнул мужчина, присаживаясь к чайному столику. – Ещё чаю? (Вяземская отрицательно качнула головой) Нет? А я себе, пожалуй, налью кофе с коньяком, не возражаешь, если кофе в том коньяке не будет от слова совсем? Вот и ладушки.

Пригубив алкоголь, мужчина покрутил янтарную жидкость в снифтере и затуманился взором, думая о чём-то сугубо своём.

– Самое поганое в том, – отмер мужчина, – что островитянам помогали наши доморощенные англофилы-придурки, свято верящие в западные ценности и бремя белых людей. Идиоты! СИБ и контрразведка давно вели некоторых из этих деятелей, но прошляпили утечку информации. Знаешь, а у желтомордых реваншистов, вскормленных нашими заклятыми друзьями, всё могло получиться. Поезд с Машей и сыном могли подорвать в тоннеле. Из шурфов извлекли семьсот килограммов взрывчатки. Семьсот! Представь, что бы там осталось, кроме месива и камней?! Как удачно погранцы наткнулись на диверсионную группу. Господи, – провёл рукой по лбу мужчина, разом опрокидывая в себя коньяк и совершенно не чувствуя его вкуса.

–А ещё поганее то, что некоторых доморощенных тварей я не могу тронуть. Пока не могу, – мрачно уточнил он, сжимая снифтер до белых костяшек на руках. – Ничего… Ладно, что мы о грустном, ты мне скажи, ты так и будешь в столицу годом да родом наведываться? Маша без тебя скучает. Мы скоро забудем, как выглядит одна одиозная княжна.

– Полноте, – отмахнулась та самая княжна, – не хочу тебя компрометировать. Чем меньше людей помнят и знают о наших связях, тем лучше. Да и зачем вам светиться в одной компании с «ведьмой»? Я сейчас, как принято говорить, в некотором роде «токсичный» человек, запятнавший себя мутными делишками и неподобающими связями. Не самая лучшая компания, так сказать.

– А нам плевать!

– А мне – нет! – парировала Наталья, прожигая мужчину взглядом. – Эпатаж публики оставь мне, тебе же следует оставаться чистым и безупречным. Не марайся о сплетни и досужие домыслы, лучше разберись с канцлером и некоторыми министерскими чинами.

– Так-так-так, – подобрался мужчина, – я чего-то не знаю?

– Ты тут некоторым выдающимся господам красивые побрякушки на грудь повесил, наградив непричастных за предотвращение теракта, а знаешь ли ты, в какую сумму премиальных рядовым пограничникам эти рукопожатые тобою господа оценили жизнь твоей семьи? – дождавшись, когда у собеседника выгнется в нетерпении бровь, Наталья припечатала. – Сто тысяч рублей! Причём о предотвращении подрыва литерного состава в приказах финуправления погранслужбы нет ни слова. Даже если так, то стоимость строительства тоннеля и эстакады обошлось в три с половиной миллиарда рублей. Сто тысяч – бриллианты на некоторых побрякушках, которыми ты наградил чинуш, стоят дороже. Не высоко же новый министр финансов и министр путей сообщения ценят имущество, ещё ниже они оценивают жизни пограничников. Выплаты семьям погибших и раненым составили триста пятьдесят тысяч рублей. По двадцать тысяч на семью и до десяти тысяч раненым. Три висюльки за пятнадцать душ и медалька за раненых, причём государственными наградами почему-то не отмечен ни один пограничник. Жизнь Маши и Миши ты оцениваешь в четыреста пятьдесят тысяч рублей? Знаешь, я бы обиделась. Я бы тоже не знала об этом, не занимайся поисками своего протеже, пропавшего весной. Нашла, к слову.

Мужчина скрипнул зубами, глаза его опасно потемнели.

– И теперь составляешь протекцию?

– Составляю, – ничуть не смутилась княжна, вынув из женской сумочки электронный планшет. – Почитай на досуге и сравни с тем, что дошло до тебя в официальной документации и бравурных рапортах СИБ с погрануправлением. Занимательное чтиво без секвестра и цензуры, тебе будет полезно снять розовые очки и по-новому взглянуть на собственных протеже с подчинёнными, тем более они не лежат по госпиталям с кучей дыр в шкурах и множественными переломами. Ладно мне пора, что-то подзадержалась я, а у тебя скоро ответственные встречи и совещания. Не буду отнимать у тебя время. Можешь не провожать, я знаю, где выход, к тому же я пойду через задний двор. Передавай Маше привет! – махнула ручкой княжна, скрываясь за дверью.

– Как была язвой, так ею и осталась, – вздохнул мужчина, беря в руки планшет, который отложил в сторону через пятнадцать минут. Настроение неумолимо катилось вниз, хотелось кого-нибудь порвать собственными руками. Наталья умела виртуозно окунать в грязь и с годами только отточила это искусство.

*****

Князь Александр Дмитриевич Салтыков, сохраняя внешне невозмутимый вид, внутренне поморщился, глядя на потеющего и, то краснеющего, то бледнеющего министра обороны, читающего документ из красной папки, что расторопные референты из личной канцелярии Его Императорского Величества, разложили перед приглашёнными на заседание представителями так называемого «силового блока». Генерал-полковник Лопухин тоже носил княжеский титул, но, по-видимому, манеры ему родители не привили или их все вышибло пролёжиной от фуражки, которая, как известно, армейским дуболомам заменяет единственную мозговую извилину. Будь это в другом месте и в другое время, Александр Дмитриевич не поленился бы поставить золотой червонец на то, что бравый генерал начнёт сморкаться в скатерть, благо их в малом зале на столах не имелось. И слава Богу! Император крайне отрицательно относился к вульгарщине в царстве хай-тека и современных технологий, которыми зал был напичкан под самый потолок, да и потолок, говоря откровенно, тоже нёс изрядную долю различной электроники, начиная от банальных светильников, заканчивая цифровыми камерами высокого разрешения и различными датчиками. Канцлер, он же премьер-министр, проследил взглядом за монархом, который замер у приоткрытого им же окна, наслаждаясь свежим воздухом, а не приторным кондиционированным рафинатом с примесью запахов пота, табака, терпкого мужского парфюма и страха. Россия уже век является конституционной монархией со всеми полагающимися ограничениями верховной власти Императора за некоторыми исключениями. Впрочем, исключений хватает, их даже слишком много на взгляд канцлера, и Александр Дмитриевич с великим удовольствием проголосовал бы за усекновение полномочий царствующего монарха. К примеру, лишил бы Императора права «вето» и верховного арбитра и прочих «верховных» функций, но каждый раз проклятые ретрограды в Думе срывали любые попытки замахнуться на остатки самодержавия, чёрная тень которого по-прежнему довлеет над державой.

Сегодняшний вечер, на который канцлер неделей ранее возлагал некоторые приятные надежды и, чего греха таить, составлял планы хорошо провести не только вечер, но и ночь, пошёл не так, как задумано из-за проклятых дьяволом тех самых замшелых остатков самодержавных полномочий Императора, в понедельник потребовавшего в пятницу созвать кабинет министров на совещание по исполнению бюджета и внешнеполитическим вопросам, благо хоть не в полном составе.

Александр Дмитриевич тогда не почувствовал подвоха. Император иногда дёргал и его, и министров по пустяковым вопросам, зачастую отдавая контроль их решения на откуп личной канцелярии, с начальниками отделений которой у канцлера сложились отличные рабочие отношения, и сегодняшнее заседание, собранное по прихоти монарха, казалось пустяковым. Скажите, ну какие могут быть вопросы по неоднократно обсуждённому и утверждённому бюджету? Новоназначенный министр финансов, осенью влившийся в правительственную команду, отчитывается чуть ли не за каждую копеечку, понимая, что стоит ему оступиться, как его свои же сожрут с потрохами. Ничего, Евгений Сергеевич, жрать вас никто не собирается – сами уйдёте. Александр Дмитриевич уже предпринял определённые шаги для подвода императорского ставленника под монастырь. Ему не нужны чужие люди в своей команде, которую он, не чураясь шантажа и подкупа, не говоря уже об интригах, тщательно подбирал последние годы. Кто ж знал о паршивых овцах в министерстве финансов? Ублюдки нагадили знатно, разом лишив премьера финансовой точки опоры. Император тогда, под шумок, пропихнул своего ставленника, Есина Евгения Сергеевича, пока не допустившего ни одного крупного просчёта, мелкие же он успевал нивелировать, скользкой змеёй выкручиваясь из всех щекотливых ситуаций. Эх, ещё бы директора СИБ сменить, жаль добраться до него пока невозможно… Мечты-мечты… Хотя в связи с недавними событиями зацепки на него появились. Работая на перспективу, князь умело сыграл на тщеславии директора СИБ.

Заседание катилось по накатанной колее, даже отчёт министра внешнеполитического ведомства не пустил его под откос. Его Величество со скучающим выражением на лице выслушал доклад об очередных нотах, не слишком его заинтересовала дипломатическая баталия с Японией и скандал с высылкой дипломатических работников, он лишь кивнул на предпринимаемые Российской Империей меры, предложив в ответ выслать в два раза больше японских дипломатов и закрыть границы железным занавесом. За сим заседание как-то органично сменило тему, по-прежнему оставаясь вроде бы в старом русле. Император невинно поинтересовался о мерах, предпринятых правительством по защите российских рубежей и рыболовных промыслов. Не получив внятного ответа от министра иностранных дел, он предложил министру финансов изыскать средства на покупку или строительство больших пограничных кораблей, а пока перебросить на Дальний восток несколько десятков пограничных кораблей и скоростных катеров с севера и Балтики. Раз наше беззубое правительство боится объявить японцам эмбарго, то министерству финансов сам бог велел позаботиться о японских и американских морских браконьерах, да и прочих лихих людей неплохо было бы из наших территориальных вод и экономических зон вымести. Далее обсуждение, умело направляемое Императором, плавно перетекло на проблемы реконструкции и увеличение пропускной способности Транссиба и КВЖД. Заседание потеряло благодушность, разбавившись грозовыми тучами за окном и запахом пота от министра путей сообщения. Тут Императора можно было понять. Являясь одним из самых богатейших людей не только России, но и планеты, он инвестировал немалые личные средства в строительство и реконструкцию транспортных коридоров, сроки окончания ремонтов и сдачи которых всё дальше и дальше сдвигались вправо, что не могло не нервировать инвесторов. На вопрос к министру финансов о выделении полагающихся средств и сроках их перечисления, был получен ответ о полном выполнении бюджетных обязательств. Деньги министерство путей сообщения получило без задержек и в требуемых объёмах. Даже в этот момент многоопытный Александр Дмитриевич не почувствовал подвоха и сунулся в расставленную ловушку с попыткой оправдать собственного протеже.

Император не стал вступать в ненужную перепалку, неожиданно задав Александру Дмитриевичу и главному железнодорожнику вопрос о примерной стоимости строительства одного тоннеля. Переглянувшись с Есиным, князь озвучил сумму в несколько миллиардов рублей, на что Император совершенно ёрнически хмыкнул и пронзил взглядом министра финансов, следом пригвоздив к месту директора СИБ. Князь спинным нервом почувствовал, что начинается самое главное и не ошибся. Тучи за окном незаметно перетекли под потолок зала, собираясь в мощное грозовое облако, не сулящее ничего хорошего.

Его Величество кивнул референтам, скоростными шершнями разложившим перед «силовиками» папки с документами. Князю, министру финансов и путей сообщения, в отличие от первых, достались тоненькие картонные папочки с краткими выжимками, а затем громыхнуло.

Опуская готовившееся покушение на семью императора, монарх указывал на то, что диверсанты имели возможность спустить в унитаз объект стоимостью несколько миллиардов рублей. Тоннель и транспортную эстакаду спасли пограничники, за свой подвиг получившие… А ни хрена не получившие. Жалкие четыреста пятьдесят тысяч, считая премиальные и компенсации раненым и семьям погибших. Канцлер, министр путей сообщения и министр финансов настолько не ценят государственное имущество и не посчитали возможные потери в следствие перекрытия одной из важнейших транспортных хорд? Представители силового блока и СИБ тоже отличились не в лучшую сторону. Как им нравятся документы в папках? Занимательное чтиво, не правда ли? Сейчас лица, облечённые немалой властью, имеют возможность сравнить малую толику документов с отчётами бравурных рапортов, которые их стараниями легли на стол Императора, с рапортами и отчётами, ложившимися друг за другом на столы вышестоящих командиров, пока они не дошли до самых высоких штабов и командиров. Последним пулом идут никому не интересные бумажки, повествующие о том, как было на самом деле.

– Как вам, господа и товарищи? – учтиво осведомился монарх, отойдя от окна и подхватив в руки папку со своего стола. – Кое-кто, если верить этим писулькам, держал операцию по поимке диверсантов на неусыпном контроле, чуть ли не лично на границе контролировал, стрелял и, рискуя жизнью, захватывал бандитов. Что мы имеем в итоге? Первые две стопки имеет смысл толстым гвоздём прибить к стенке туалета и использовать по прямому назначению. Не так ли, Михаил Андреевич?

Михаил Андреевич Лопухин, он же министр обороны, побледнел.

– Иван Николаевич? – генерал-лейтенант Сухомлинов, командир Корпуса пограничной стражи, сидевший рядом с министром финансов, потянулся рукой к тугому воротнику-стойке.

– Алексей Сергеевич? – директор СИБ отвёл взгляд. – Так, с вами всё ясно. Александр Дмитриевич, а вы что скажете?

Князь Салтыков пожал плечами:

– Я не участвовал в разработке операций по захвату диверсантов.

– Зато ваша подпись красуется на представлениях к наградам, – император извлёк из своей папки несколько листов. – Ладно, замнём для ясности, вы человек гражданский, в кухне силового блока разбираетесь поверхностно, на пограничников вам плевать, они не ваша забота, поэтому объективно не можете судить о степени, – монарх на секунду замялся, – степени очковтирательства и бардака, но меня смущает ваше пренебрежение и равнодушие к жизням и судьбе защитников отечества. Молчите, я дам вам слово и возможность высказаться в собственное оправдание.

В руках монарха появились новые листы:

– Здесь ваша резолюция, уважаемый Александр Дмитриевич, в которой вы лично устанавливаете суммы выплат пограничникам и бойцам СИБ, перед этим собственной рукой перечеркнув совместное представление министра финансов и командира Корпуса пограничной стражи на награждение участников инцидента, скажем так. Премиальные и компенсации вы не дрогнувшей рукой порезали с двух миллионов рублей до озвученной выше суммы. В пять раз, к слову. Зато той же не дрогнувшей рукой подписываете представления к высоким государственным наградам лиц, непричастность которых мы только что с вами выявили. К чести Евгения Сергеевича, он написал повторное представление, входящий номер которого имеется в журнале входящих документов вашего секретариата, Александр Дмитриевич, но далее следы документа теряются. Интересно, сколько документов у вас теряется за год? Продолжим. Иван Николаевич, объясните мне, каким образом и как вы взаимодействовали с министерством обороны, да ещё так лихо, что генерал-полковник Лопухин стал обладателем ордена Святого Георгия второй степени? А вас не смутило, что директор СИБ получил орден Святого князя Владимира второй степени, как и вы? Я попрошу министра обороны попозже объяснить, какие пули свистели у него над головой. Или он лично отправлял стрелков пограничной стражи в атаку? Интересно будет послушать. Каюсь, представление о наградах я прочитал наискосок, не о том тогда голова болела, тем не менее я не снимаю с себя ответственности, но тогда я думал, что списки на награждение отличившихся пограничников и бойцов СИБ поступят мне на утверждение позже, как-никак там инстанций на награждение чуть побольше, чем в высших эшелонах власти, но не дождался. А они, оказывается, теряются в секретариатах… Лихо у вас, Александр Дмитриевич делопроизводство поставлено! Господа с погонами на плечах, я не называю вас «товарищами», потому что вы дискредитировали это почётное обращение к тому, кто стоит плечом к плечу с оружием в руках на защите Родины и готов живот положить за неё. «Товарищ» этот, кто ест с тобой из одного котелка или каски, делится последней сигаретой и идёт в бой рядом с тобой, а не прячется за спиной. Господин генерал-полковник Лопухин, скажите присутствующим, какую сумму наградных вам выплатили и поведайте о стоимости ордена на вашем кителе. Молчите? Тогда я скажу – сто тысяч рублей наградных и сам орденок в сто пятьдесят обошёлся, если верить ювелиру. Итого двести пятьдесят тысяч. Знаете, господа, я не стану выносить сор из избы и писать представление на лишение вас наград, думаю, кроме генерала-лейтенанта Сухомлинова, отозвать у остальных орденов статуты. Далее, Александр Дмитриевич, вы, как канцлер, утверждаете смету расходов на усиление охраны искусственных сооружений КВЖД, Транссиба и государственных автотрасс приграничных регионов, деньги на которые должны были пойти из внебюджетных фондов. Похвальное решение, лучше позже, чем никогда. Помимо прочего выделяются средства на компенсации пострадавшим и компенсации потерь грузоперевозчиков. Миллионы рублей. Сто сорок семь для ровного счёта на компенсации и двести пятьдесят на усиление охранных мер. Деньги выделены и освоены до копейки. Только меня кое-что смущает по пострадавшим, а вот то, что меня смущает выяснят аудиторы из контрольно-ревизионного управления моей канцелярии и ревизоры министерства финансов. Они подтвердят или опровергнут мои сомнения. Имею такое право, если помните. Да и остальные фонды надо проверить, в том числе благотворительные, насколько они прозрачны в своей деятельности, которую декларируют и не отмывают ли они деньги, скрытые от налогообложения. Евгений Сергеевич, займитесь, пожалуйста, а директора СИБ мы попросим выделить вам поддержку и сопровождение со следователями и отрядами силовой поддержки, чтобы ваших ревизоров и моих аудиторов не обижали. О результатах докладывать лично мне. Также до обеда завтрашнего дня жду от вас представление на награждение отличившихся пограничников. Награжу их лично в Кремле. Будем устранять недочёты в работе правительства и канцлера, в частности, а вы, Александр Дмитриевич, наведите порядок в секретариате, мой вам совет. Сейчас же предлагаю заслушать министра обороны…

*****

Заседание в Кремле закончилось не так, как рассчитывал князь Салтыков. Совершенно не так. Приехав домой, Александр Дмитриевич рвал и метал. Император загнал его в угол с фондами. С портфелем министра обороны тоже придётся распрощаться. После заседания Лопухин написал прошение об отставке с занимаемого поста, вряд ли теперь удастся пропихнуть на должность министра «своего» человека. Пусть он сохранил невозмутимый вид – покер-фейс первое, что должен уметь делать политик, но ещё он должен уметь ходить по дерьму не испачкав ног, а он в него вляпался. Относительно следов и хвостов князь не переживал, последние он тщательно зачистил, только звено поддержки император выбьет начисто. Стоит ли предупреждать своих людей или сдать их на растерзание ревизоров со следователями? Это, конечно, не вопрос жизни и смерти, размен фигур в политике общеприменимая тактика, только остальные игроки прекрасно осведомлены, кто двигает те или иные «фигуры». Сдаст и лишится поддержки политических сил в Думе, не сдаст… …могут сдать его и тогда точно конец политической карьере. Да любой карьере конец! Чёртовы погранцы! Чёртов племянник, уговоривший временно «не заметить» писульку министра финансов! Чертов император, раздувший из мухи слона, будь он неладен.

Выплеснув ярость, князь открыл бар и плеснул себе виски на два пальца. Лёд и содовая для мажоров, портящих вкус напитка всяким дерьмом. Не успев пригубить алкоголь, князь отвлёкся на сообщение, пришедшее на мобильный телефон с неизвестного номера. Любой сторонний наблюдатель и спецслужбы, следящие за перепиской посредством гаджетов, подумали бы, что абонент ошибся номером, написав скомканное любовное послание, но Александр Дмитриевич, прочитав сообщение, в бессильной злобе заскрипел зубами. Арестован князь Мещеряков. И часа не прошло. Быстро работают «мальчики» императора, а Борис Михайлович Мещеряков – это очень близко…

Сдать или не сдать?

Александр Дмитриевич выплеснул виски в горящий камин и опустился в рабочее кресло, размышляя о том, поставили его на прослушку или нет? Поставили скорее всего, и дом взяли под плотный колпак. Посидев несколько минут в тяжких раздумьях, князь подтянул к себе лист бумаги и написал на нём несколько слов крупным убористым почерком. Закончив писать, он захрипел и принялся колотить в колокольчик на столе.

– Сашенька, что с тобой? – в кабинет заглянула супруга. Князь приложил палец ко рту, взглядом указав на бумагу.

– Сашенька, Сашенька! – пароходной сиреной запричитала Полина Матвеевна, прочитав инструкцию, полетевшую в камин. – Тебе плохо? Ответь мне! Сашенька! Саша!

Полина выскочила в коридор:

– Маша! – сиреной воздушной тревоги, до дребезжания стёкол в окнах крикнула она на весь дом, вызывая служанку. – Беги за доктором, немедля зови Бориса Ивановича, Сашеньке плохо.

«Какая актриса пропадает, – думал князь, в позе умирающего лебедя развалившись на диване в углу кабинета».

Борис Кротов, семейный врач князя, был обязан патрону до гробовой доски и даже в посмертии оставался должен благодетелю, поэтому в его верности Александр Дмитриевич не сомневался. Предаст и его семья пойдёт на паперть, а семья у доктора немаленькая. Много лет назад в приватной обстановке князь обсуждал с Борисом различные варианты действий в разных ситуациях, в том числе вариант имитации сердечного приступа или даже медикаментозной организации оного. Пришло время сдать шахматную доску. Только император зря мечтает, что князь капитулирует на его условиях. Не бывать этому! Сейчас он уйдёт в тень и отставку с возможностью возвращения в большую политику как поправит здоровьишко и наберётся сил. Подумаешь, экая невидаль, с политиками сердечные приступы случаются сплошь и рядом, таки не каменные у людей сердца, перетруждаются и изнашиваются на ниве службы на благо отечества, а чтобы окружающие и врачи в государственной клинике поверили и нужен Борис с различными шприцами. Князь усмехнулся уголками губ, представляя размер свиньи, подложенной императору его сердечным приступом. Обратить победу в фарс тоже надо уметь, не всё коту масленица.

*****

Потолок был весь покрыт паутиной, не серебристыми невесомыми паучьими ниточками, а тёмными, порой даже чёрными прожилками трещин на штукатурке. В правом, ближнем к двери углу, трещины соперничали с рыжими кляксами, которые проступали на горизонтальной поверхности над головой и лениво сползали на стену, истончаясь у дверного косяка и сходя на нет под тусклой поверхностью кафельной плитки, чьи прямоугольные квадраты вздымались на две трети стены, почему-то дальше оставляя место неаккуратной побелке и неуклюжим попыткам замазать последствия протечки с верхнего этажа. Слава богу плесени не было, хотя не факт, что с дождями она не проступит. Прямо не Центральный госпиталь Восточного военного округа, а замшелый фельдшерский пункт у чёрта на куличках.

– Да, это не Рио-де-Жанейро, – вздохнул Владимир, положив книгу на прикроватную тумбочку и оглядываясь по сторонам.

Право дело, лучше бы его во Владивостоке оставили или в Харбин определили, чем сюда припёрли. Скажите, какая надобность была его срывать из симпатичного госпиталя на берегу моря с приятной светлой палатой с видом на волны, пляж и чаек, и армейской санавиацией везти в Хабаровск? Там у него хоть компания из своих сослуживцев была, да и отношение персонала намного лучше, чем здесь. По крайней мере – душевней. Во Владивостоке медработники были в курсе, из-за чего и по какой причине пограничники и спецназ СИБ к ним угодили. Впрочем, СИБовских десантников быстренько перевели в собственный ведомственный госпиталь, а его, капитана Елизарова и ещё двоих пограничников, как самых пострадавших, отправили в Хабаровск, где они одни из многих таких же болезных. Больше с капитаном Владимир не виделся. Не положено! К тому же «белую кость» определили в новый корпус в двухместные офицерские палаты повышенной комфортности с туалетом и душем, а не в древние «хоромы» довоенной постройки и четырёхместный кубрик с удобствами в середине и конце коридора. Одна радость, в силу определённых причин в палате он оказался один, если не брать в расчёт утку под кроватью. До туалета ещё требовалось дойти, мягко чпокая резиновыми насадками костылей по полу. Парни пока обретались на втором этаже и к Владимиру заглядывали нечасто.

Валуны и дрын сделали своё дело. Первые сломали левую ногу, второй оставил после себя трещины в рёбрах и гематому на всю грудь, но не они были главными бедами стрелка-пограничника. Огнёва, будто курицу или утку, нафаршировало мелкими осколками, по счастливой случайности обойдя этой напастью лицо. Японские камикадзе перед тем, как превратиться в «ветер богов», изрядно напакостили, обмотав несколько связок со взрывчаткой проволокой с насечками и обложив их разного рода рубленным металлическим мусором. Откуда только взяли его в тайге? Или заранее готовились и прогнозировали возможный провал? С другой стороны, оба взятых им «языка» уцелели. Ефрейтор Синцов, сам чуть ли не по брови замотанный бинтами, пахнущими дёгтем и какой-то гадостью, во Владивостоке проболтался, что прибывшие с десантом СИБовские следователи уцепились в япошек похуже иных голодных цепней и клещей, так что как бы касатики не отнекивались, языки им развяжут и души вынут гарантированно. Да пусть хоть на органы разберут, Владимиру не жалко. После того, как из него извлекли больше десятка мелких железных обрезков, жалости к японцам не осталось вовсе. Ещё несколько кусков стальной мелочи хирурги вытащили из него в Хабаровске, не иначе, как чудом спася руку и не затронув нерв. Вроде и ранения каждое по отдельности пустяковое, а в сумме крови попили изрядно. Стоит признать, окружной госпиталь оснащён по последнему слову науки и техники, квалификация врачей тоже не вызывает сомнений – Владимир благодарил их от всей души, но отношение к пациентам… Огнёв не просил многого, хоть бы на улицу выпускали на лавке в парке посидеть…

Понятно, что он не один у врачей, а медсёстры и санитарки с медбратьями задолбаны нескончаемым потоком больных и увечных – одних выписали, как на их место тут же кладут других, за каждым не наследишься, тем более в округе начались внезапные учения и количество травмированных и раненых увеличилось кратно, тут самому бы на ногах к концу смены или дежурства устоять. Только тут в призрачные отношения «медработник-пациент» вмешивался дополнительный фактор, косвенным свидетельством и доказательством которого являлось то, что в крайние палаты в конце коридора по-прежнему никого не заселяли, будто выделяя их особый статус. Владимир догадывался, что с военными медиками провели беседы господа с незапоминающейся внешностью, успевшие и с него взять несколько подписок о запрете, неразглашении и прочем. В общем, сиди и молчи. Он молчал, а о чём говорить, когда медперсонал сам боится лишний раз рот открыть. Пришли, вкололи какую-то очередную гадость, поставили капельницу с другой дрянью, сделали перевязку. Еду привезли на тележке, на ней же увезли грязную посуду. Молчаливые медбратья (хотя Владимир не отказался бы от симпатичной медсестры) и парни, проходящие альтернативную службу, помогают с гигиеническими процедурами и из всех ни одного лишнего слова не вытянешь! Заговор молчания какой-то! На все вопросы в ответ звучит «Не положено!» вперемежку со странной опаской во взглядах будто он какой-то прокажённый. Пациенты госпиталя прекрасно чувствовали эту отчуждённость персонала и также относились к Владимиру настороженно, инстинктивно держа его на расстоянии, а проявлявшим интерес соседи по палатам быстро доводили информацию о том, что «затворник» на крючке у СИБ. Надо ли им шерудить палкой в гнезде у шершней? Непонятливых ведь могут на северный полюс выписать до конца службы следить за поголовьем моржей и белых медведей. «Безликим» можно было поаплодировать за знание психологии – максимум результата при минимуме затрат, если не брать во внимание, что они перестарались с накачкой и организацией информационной безопасности. По некоторым оговоркам сослуживцев, лежавших на излечении на втором этаже, ситуация у них была аналогичной, из всех плюсов только, что они лежали вдвоём в палате и не так сильно ощущали вакуум отчуждения.