Текст книги "Дневник. 1918-1924"

Автор книги: Александр Бенуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 55 страниц)

1920 год

Вторник, 6 января

Как-то благодушно прошло под моим председательством заседание Совета художественного отдела Русского музея. Присутствовали члены Совета: Аничков, Аргутинский-Долгоруков, Миллер, Митрохин, Нерадовский, Околович, Яремич. За секретаря – библиограф Левинсон-Лессинг. Чинно, благородно, но скучно шло по давно отработанной системе, лишенной прелести новизны, азарта, присущих знакомству с неизвестными шедеврами, но их не оказалось. Возобладало то, что произошло в конце заседания, а именно – наплыв современных произведений. Как обычно, в начале Совет принял в дар от Общества поощрения художеств, от их аукционов, доставленные С.Яремичем последние приобретения. На сей раз оказались: альбом рисунков художника Боклевского, акварель К.Сомова «Пастораль», акварели Л.Бакста – костюмы к «Фее кукол».

АД.Стасов, выполняя волю покойного дяди В.В.Стасова, передал в дар музею статуэтку в рост В.В.Стасова работы И.Гинсбурга. Заслушали просьбу А.М.Никель о принятии на хранение сорока картин художников – Волкова, Крыжицкого, Шишкина, Крачковского. Ввиду перегруженности помещений музея отказали.

Удовлетворили ходатайство О.И.Голицыной о продлении срока хранения бумаг Е.И.Нелидовой, сданных в музей два года назад.

Последовала череда приобретений художественных произведений. Из прежних живописцев остановились на картине А.А.Боброва «В комнатах» 1869 г., предложенной Л.Р.Клокачевой за 25 тысяч рублей. Приняли как характерный образец поздних отражений творчества Венецианова. Коллекционер М.С.Свердлов предложил девять гравюр и рисунков, которые Митрохин одобрил, и было дано согласие на их приобретение.

Затем прошла череда современных произведений – «Натурщицы» Татлина за 30 тысяч руб., картины Д.Штеренберга «Электрическая лампа» и натюрморт, каждая по 30 тысяч рублей, два натюрморта И.Пуни по 30 тысяч рублей.

К. Петров-Водкин предложил картину «Утро» за 30 тысяч рублей и два рисунка за эту же цену. Приобрели, так же как и сорок шесть рисунков Б.Кустодиева, принесенных его супругой Ю.Е.Кустодиевой.

Комиссар Н.Пунин предложил «Пейзаж» Д.Бурлюка, отклонили наряду с «Пейзажем» и «Мое-я» Э.Спандикова как не представляющими художественного интереса. Эта вялотекущая процедура вызвала у меня желание изменить систему беглого рассмотрения творений, явно не обогащающих музейный фонд. Проявились моя слабость и напористость неугомонного Петра Ивановича.

Суббота, 17 января

Сегодня с утра засели вместе с Владимиром Кузьмичом Макаровым составлять акт осмотра Гатчинского дворца-музея. Осмотрев 15 января лестницу и третий этаж среднего корпуса дворца, комиссия обнаружила следующее: каменные ступени лестницы обледенели, стены покрыты инеем, в углах комнат налет плесени, с подоконников сильная течь. Картины Щедрина и Мартынова – виды Павловска и Гатчины, расположенные на лестнице, покрыты слоем льда, инея. В прилегающих залах на серии картин Беллотто – виды Варшавы – местами налет инея, а местами ярко выраженное помутнение лака – следствие пребывания картин под инеем. На ряде картин наблюдается осыпание краски, а две картины, писанные пастелью, покоробились от сырости и оставили часть своего красочного слоя на стекле.

Все замеченные гибельные для картин и обстановки музея явления, по единогласному заключению комиссии, происходят от притока теплого и влажного воздуха в холодный (-4,5 °C) музей из отапливаемых соседних с музеем помещений, занятых в настоящее время учреждениями штаба 7-й армии. Единственной мерой пресечения вышеупомянутого явления, за невозможностью отапливания всего дворца, по мнению комиссии, является устранение отопления соседних помещений.

Ввиду того, что смена различных степеней влажности не только разрушает лак картин и их красочный слой, но, заставляя холст натягиваться то сильнее, то слабее, угрожает в конечном итоге отделением красочного слоя картин от грунта, и перенесение картин, постепенно приспособившихся к определенной, хотя бы и низкой температуре и определенному проценту влажности воздуха, в какое-либо другое помещение, является совершенно недопустимым с точки зрения их сохранности, вышеупомянутый приток теплого воздуха является особенно роковым и требует крайне срочного устранения.

Подписали: я как член Академии истории материальной культуры, О.Браз и А.Зилоти – хранители Эрмитажа, Н.Околович – хранитель Русского музея, В.Макаров – хранитель Гатчинского дворца-музея.

Воскресенье, 18 января

Составляли акт осмотра Гатчинского дворца-музея специальной комиссией в составе: меня как академика Академии истории материальной культуры, хранителей Эрмитажа О.Браза и А.Зилоти, хранителя Русского музея Н.Околовича, заведующего музейным отделом С.Исакова, хранителя Гатчинского дворца-музея В.Макарова, командированных Отделом по делам музеев и охране памятников искусства и старины, вследствие заявления хранителя дворца-музея о появлении в здании музея сырости, угрожающей собраниям музея.

«Акт в Реввоенсовет 7-й армии.

На основании заявления, сделанного хранителем Гатчинского дворца-музея председателю Всероссийской Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины о предполагаемом занятии Кухонного каре Гатчинского дворца-музея штабом одной из частей Красной армии, Всероссийская Коллегия по делам музеев и охраны памятников искусства и старины настоящим заявляет, что в течение двух лет с великими усилиями нам удалось организовать первоклассный музей, имеющий мировое значение, и отстоять его от всех невзгод, связанных с гражданской войной, и что всякие попытки занять какое-либо помещение данного музея ведут только к разрушению музея, чему может служить пример пребывания комендантского управления и комендантской роты, результатом которого было сожжение ценнейшего архива Мордвинова, были взяты и отобраны назад вещи из Березового домика; парчовые подушки и матрацы, хранившиеся во дворце. Охрана музея не может быть организована, так как устройство здания не позволяет создать преграды между многолюдными канцеляриями и чисто музейными помещениями. Кроме всего вышеизложенного, вселение в Кухонное каре другого учреждения, кроме небезопасности в пожарном отношении, разрушает музейную работу, так как весь верхний этаж занят картинной галереей, а антресоли – архивом, музейными кладовыми и прочим. Нижний этаж также занят отчасти кладовыми и музейной канцелярией.

В виду всего изложенного Всероссийская Коллегия по делам музеев обращается в Реввоенсовет с просьбой об отмене предполагаемого занятия нижнего этажа Гатчинского дворца-музея штабом Красной армии и приискании другого помещения. По имеющимся во Всероссийской коллегии сведениям, в Гатчине имеется много брошенных обывателями, ушедшими с белогвардейцами, домов и помещений, удобных для размещения под квартиры штаба.

Считая, что Реввоенсовет не допустит разрушения музея, а, наоборот, окажет нам содействие в охране этого культурного народного достояния, Всероссийская Коллегия сообщает, что в случае, если по каким бы то ни было причинам будет занято помещение Гатчинского дворца-музея, Всероссийская Коллегия сложит с себя всю ответственность за сохранение музея».

Составленный нами акт мы передали А.В.Луначарскому [17]17
  27 февраля 1920 года Луначарский направил материалы в Совет Труда и Обороны, сопроводив таким текстом: «Мне кажется, что прекращение такого варварского употребления исторического здания должно быть выполнено в спешном порядке для того, чтобы открывающиеся регулярные связи с Европой, во всяком случае, не повели за собой новых взрывов осуждения по нашему адресу. Мы с гордостью можем сказать, что сейчас с очевидным успехом защищаем исторические и художественные достояния русского народа.
  Варварское отношение к Гатчинскому дворцу-музею является единственным бросающимся в глаза исключением. Об исправлении этой ошибки местной петроградской властью я и ходатайствую».
  Заседание Совета Труда и Обороны рассмотрело материалы Гатчинского дворца-музея и дало указание о выводе войсковых частей, что и было сделано. – И. В.


[Закрыть]. Марс должен уступить Аполлону.

Вторник, 30 марта

Мое председательство на этот раз вытрясло из меня все силы и навело на грустные мысли, складывается впечатление, что вся петербургская знать вдруг задалась целью мгновенно избавиться от своих семейных реликвий, от всего того, что было так дорого. На Совете художественного отдела Русского музея передо мной прошли десятки прекрасных вещей, достойные, но денег на приобретение в музее нет. Приняли дар М.Добужинского, который предложил две гуаши из серии «Из жизни Петербурга в 1920 году». Поступили десять карикатур В.Серова, два рисунка Бакста, «Семейный портрет» Нарбута, его же портрет Крылова, Сапунова «Москва ночью». Преподнес и я акварель из цикла «Смерть». Брат Альберт Бенуа подарил акварель «Закат на озере Вамильярди» и картину «На палубе парохода в Средиземном море», дочь профессора П.Чистякова – портрет ее матери работы П.Чистякова. Е.А.Нарышкина предложила купить у нее «Портрет князя А.Б.Куракина» кисти Лампи 1811 г. и портрет царевны А.А.Грузинской кисти Виже-Лебрен. Ей посоветовали обратиться в Эрмитаж.

Л.К.Савопуло принес «Портрет мужской» работы Сердюкова, который принадлежал когда-то Н.Врангелю. С.К.Тиль предложил силуэт его деда Фридриха Тиля. Передали в бытовой отдел.

Л.Е.Цытович принесла «Женский портрет» работы В.Замирайло. Нерадовский сообщил, что австрийское посольство продает картины русских художников, кому-то из нас надо посмотреть и выбрать для музея. В частности, полагает, что там есть «Женский портрет» Боровиковского. Следует составить список картин, пригодных для музея. Митрохину поручили побывать в антикварно-экспертной комиссии и осмотреть произведения, представляющие интерес для музея. Уполномоченный отдела охраны памятников С.А.Ухтомский сообщил, что у них на Моховой, 10, появились картины русских художников, поступившие из алупкинского дворца Воронцовых. Среди них якобы произведения Левицкого и Рокотова.

Во дворе здания, которое спешно переоборудуется под лазарет тифозных, в куче мусора найден архив материалов истории России XVI–XVII веков.

В Отдел по делам охраны памятников искусства и старины поступили художественные произведения из коллекции Д.А.Олсуфьева и Ферзена. В том же отделе находятся четыре портрета из бывшего Совета присяжных поверенных: А.Н.Турчанинова работы В.Серова, В.Н.Герарда и В.Д.Спасовича работы Репина, Арсеньева работы О.Браза.

Члены комиссии по приобретению работ современных художников для музейного фонда просят прислать сотрудника для осмотра работ М.О.Микешина, приобретенных с выставки. Среди них рисунки скульптора и художников Льва Бруни, Митурича, Дав. Бурлюка, а также рисунки М.Добужинского, приобретенные с выставки в Доме искусств, с выставки «Миньон» общества им. Куинджи приобретены работы Савинского, Кучумова, Лаховского. Митрохин огласил акт о приеме Адарюковым гравюр, литографий из собрания Е.Е.Рейтерна.

Заведующий музейным отделом С.Исаков сообщил, что в собрании Госфонда в Зимнем дворце находятся альбом Г.Г.Гагарина, часть его коллекции, а также рисунки Кипренского, гравюры Махаева. Митрохину поручено побывать там и составить список тех вещей, которые следует переправить в Русский музей.

Пятница, 23 апреля

Иногда мне кажется, что неисчерпаема бездна глупости, а художественный Совет Русского музея напоминает оазис честности в пустыни невежества. Это случилось на объединенном заседании Совета, в котором приняли участие заведующий садово-парковой секцией археологического отдела В.Я.Курбатов, член общего Совета Русского музея, директор Эрмитажа С.Н.Тройницкий и заведующий работами по устройству парка на Марсовом поле архитектор И.А.Фомин. Последний и высказал явно непродуманную затею, направленную на возвеличивание священного захоронения на Марсовом поле. Кстати, еще в 1917 году нам удалось предотвратить намерение властей устроить кладбище на Дворцовой площади, мы посоветовали захоронение жертв революции устроить на Марсовом поле. И вот родился новый план наступления на самые основы петербургской культуры. Фомин высказал, что в связи с подготовкой к празднованию 1 мая в Смольном решили срочно вырубить сорок деревьев в саду Михайловского дворца, сделать просеку, чтобы открыть вид с Марсова поля на фасад Русского музея. Наряду с этим намечено соединить мостами парк Марсова поля с парком при Русском музее и с Летним садом. Просека, по мысли Фомина, якобы не нарушит цельность Михайловского парка, который не имеет определенного характера и напоминает английский парк, и все это в целом оправдано тем, что Михайловский дворец переходит в обезличенное общественное пользование. Если в эпоху Росси вполне было естественно замаскировать Михайловский дворец группами деревьев как частное жилище, то теперь желательно открыть вид на него для всех горожан. Для осуществления этой цели Фомин заявил, что в его распоряжении имеются опытные садоводы, которые выполнят работу к 1 мая.

Вот тут и сыграл свою роль «оазис спасения» Русского музея. Первым поднялся В.Я.Курбатов (не зря прошел школу «Мира искусства») и высказал, что недопустима порубка леса по оси фасада музея. Это совершенно нарушит план музейного парка, который разработан в характере чисто пейзажного парка и рассчитан на посадку деревьев и кустарников таким образом, чтобы они служили рядом кулис, открывающих вид на часть фасада. Открытый фасад резко противоречит художественному замыслу Росси. Можно лишь очистить сад от поздних зарослей, которые нарушают план парка своей запущенностью.

«Запущенное состояние парка недопустимо, – сказал Миллер, – администрация музея сознает это упущение, был разработан план восстановления сада, но война помещала его осуществить, то есть привести в соответствии с планом Росси».

Возразил против проекта – открыть вид на дворец – и С.Н.Тройницкий. В его руках оказался проект архитектора Росси, и он привел историческую справку, что Росси проложил Михайловскую улицу для того, чтобы открыть вид на лицевой фасад дворца с Невского проспекта. Мне ничего не оставалось добавить и я категорически высказался против прорубки просеки и заявил, что совершенно недопустимо устраивать мосты для соединения Марсова поля с парком Русского музея и Летним садом, так как это нарушит весь художественный и архитектурный проект Марсова поля, участка музея и Летнего сада.

П.И.Нерадовский показал подлинный план, хранящийся в художественном отделе Русского музея – план Росси, в котором видны его намерения: 1) Построить павильон вправо от оси фасада, чтобы он был виден с Марсова поля на фоне старых аллей. 2) Прервать аллеи вдоль набережной с засадкой пустого места в шахматном порядке, чтобы часть фасада была видна в этот пролет. План показывает, что перекидка проектируемого моста с Марсова поля нарушит композицию всех линий по набережной Мойки. С.П.Яремич указал на то, что по плану Росси видно, как остроумно им найден переход от плана музейного парка к Марсову полю, которые идут по разным осям. План дорожек и оставленных им старых аллей служит в его композиции как бы переходными полутонами к плану Марсова поля.

Совет единогласно постановил:

1) Признать проектируемую с целью открыть с Марсова поля вид на фасад музея прямолинейную просеку недопустимой. Просека совершенно исказит парк в самой основе и в центральной части и разрушит всю планировку разбитого Менеласом парка по плану Росси.

2) Недопустимо соединение мостом, устраиваемым на Марсовом поле, парка с парком музея, так как это нарушит цельность характера Марсова поля, участка музея и Летнего сада. Связывание в один цельный ансамбль столь различных по стилю парков, как новый, партерный, разбиваемый на Марсовом поле, и старый парк музея с ярко выраженным характером эпохи, признать недопустимым.

3) На очереди более существенные задачи – прочистка мелких деревьев, кустарников по направлению от центра паркового фасада по оси английской площадки у самого берега Мойки. Эта прочистка может быть осуществлена для восстановления парка Росси.

4) Для окончательного решения вопроса следует создать комиссию в составе Курбатова, Миллера, Романова, Тройницкого, Фомина.

5) Просить Фомина, поскольку у него есть рабочие, провести очистку и упорядочение парка.

6) Просить Курбатова содействовать музею в поддержании в порядке новых посадок.

Выслушав это, Фомин заявил, что обо всем этом и предстоящих работах он доложит Каплуну. Вопреки его, Фомина, указанию, решено по краям Марсова поля посадить липы, что соответствует партерному характеру поля. Поневоле возник вопрос, целесообразно было ли прорубать просеку, если посадки на Марсовом поле закроют фасад Михайловского дворца.

Постановили: прочистку парка осмотреть на месте в пределах основной мысли, планируя срубить ряд мелких деревьев счетом восемь и два зонтичных дерева пересадить, мелкую поросль возле тополей срубить. Наблюдение за работами возложить на архитектора музея М.А.Критского. Поскольку Фомин располагает рабочими, то просить его очистить аллеи, место вокруг пруда, отремонтировать старый мостик и очистить почву от мусора.

И.Фомин еще раз обратился в Русский музей. Он заявил, что в саду Михайловского сада находится гранитный пьедестал для памятника императору Александру III, который теперь оказался ненужным, на него претендует скульптор Блох и просит представить его для создаваемого им памятника согласно декрету о монументах. Совет не возражает и рекомендовал обратиться в те учреждения, которые ведают подобными памятниками, но выразил опасение, чтобы вывозка пьедестала произошла без повреждения посадок в Михайловском саду.

Вторник, 4 мая

Еще одно полупрощальное заседание Совета Русского музея. Известный в Петербурге антиквар Бартоломео Ксаверьевич Чекато преподнес в дар Русскому музею десять листов академических рисунков эпохи Лосенко-Угрюмова, Кипренского и рисунок «Ассамблея при Петре Великом», приписываемый Хлебникову.

После вручения экспонатов было зачитано следующее письмо Б.К.Чекато: «Проживши сорок лет среди русских художников и деятелей искусства, от них получивший художественное развитие, материальное благосостояние, а главное, видя их душевное ко мне отношение, я чувствую, что должен отблагодарить их, предлагая Совету музея в дар портрет во весь рост жены профессора Басина работы Карла Брюллова, думая исполнить долг благодарной России и ее деятелям искусства за то добро, которое от них получил.

Преклоняясь перед ушедшими в вечность художниками, поминая их добрым словом, прошу Вас быть выразителями глубокого уважения и восхищения всеми могучими творцами русского искусства. Думаю в ближайшем будущем расстаться с Россией и милыми русскими художниками, я никогда не забуду их ко мне доброго отношения и постараюсь по возможности всегда и везде быть им полезным».

Совет Русского музея выразил Бартоломео Ксаверьевичу Чекато особую признательность. Не у одного меня екнуло сердце при мысли, что мы больше никогда не увидим такого отзывчивого… на российской земле. И опять на душе – словно присутствую при погребении близкого и заботливого друга художников. Так в тиши незаметно рассеивались, исчезали лучшие деятели художественной культуры. На смену им шли грубые, самоуверенные властители от дьявола социализма.

Вторник, 11 мая

Очередное заседание художественного отдела Совета началось с мелких текущих вопросов и переросло в большую проблему организации предстоящей выставки в стенах Русского музея.

Начнем по порядку так, как у меня оказалось записанным в блокноте. Некий Н.Н.Бух предложил 8 крупных и две мелкие модели, оставшихся в мастерской после кончины академика скульптора Н.И.Либериха. Поручено Яремичу и Нерадовскому осмотреть содержимое мастерской Либериха и выбрать то, что достойно музея.

П.И.Нерадовский напомнил, что надо продолжить подготовку выставки в музее, которую намечали в 1918 году. Сейчас это весьма своевременно – показать развитие русской живописи поступательно – и периодически устраивать выставки рисунков и гравюр, которые сейчас приводятся в систему. Прежде всего следует подготовить помещения для экспозиции, составлена смета на 659 323 рубля на ремонт залов и устройство экспозиций. Совет одобрил проект и предложил Пунину, чтобы он добился от Ятманова намеченных сумм.

Нерадовский считает, выставка займет помещения в пределах главного здания музея. Намечалось занять часть флигеля Росси, но ввиду значительного поступления художественных произведений там пришлось занять помещения, два зала выделить для периодических выставок и для служебных помещений.

При размещении картин выявились затруднения с перевеской картин большого формата. Белоколонный зал отпадает от выставки картин, так как его ансамбль – памятник дворцового убранства 20-х годов прошлого столетия. Картины, помещенные в этом зале среди золоченой мебели и расписных стен, теряют самодовлеющее их значение. Ряд залов оказались недостаточно освещенными, пригодны лишь для рисунков.

План размещения коллекции музея преследует цель – представить ход развития русского искусства с XVIII века до наших дней, то есть служит продолжением коллекции 1-го отделения художественного отдела. В основу размещения коллекций, насколько это позволяет площадь здания, положено размещение их в исторической последовательности по эпохам, в которых коллекции группируются по отдельным течениям, а в этих группах, в свою очередь, художественные произведения размещаются по авторам. Развеска будет носить такой же характер, как устроенная осенью 1918 года (работа не была выполнена), то есть картины будут размещаться просторно, чтобы удобно было смотреть, а соседние картины наиболее выгодно выделяли ее и гармонировали с ней. Ярким художественным произведениям согласно плану отводятся лучшие места, так как не всем выдающимся мастерам удается отвести отдельные залы, то в плане предусмотрено уделять всем мастерам больше места. Произведения художников, имеющих дополнительное значение к течению, отводится второстепенное место. В массе своей коллекция распределяется и по технике. При развеске современных художественных произведений рисунки к масляной живописи помогают наглядному пониманию художественных явлений. Для рисунков и гравюр отведено четыре зала. В залах академического искусства остаются картины Брюллова, Иванова, Ге, Перова, Крамского, Репина, Поленова, Айвазовского. Залы нижнего этажа – для произведений художников XIX века. Скульптура размещается в исторической последовательности. Размещением ее ведает скульптор В.Л.Симонов.