Текст книги "Дневник. 1918-1924"

Автор книги: Александр Бенуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 55 страниц)

Обладая значительными коллекционными вещами, собранными мною как в качестве материалов для моих художественных и исторических работ, так и в качестве вспомогательных документов для моих иллюстраций, декораций, картин и просто для любования, я затрудняюсь, однако: как реагировать на изданный только что декрет о регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений от 5 октября 1918 года ввиду крайней неясности текста этого документа.

Едва ли законно руководствоваться декретом, согласно которому все необъятные массы художественных предметовнадлежит считать народным достоянием и предварительно ставить на учет, а в ближайшем будущем они должны перейти в государственную собственность. Подобное искусственное, насильственное изъятие из обращения в обществе произведений искусства и превращение их в музейно-архивное прозябание потеряет всю жизненную силу. Одни общественные музеи, за исключением некоторых, лишившись частного собирательства, окажутся весьма плохими движителями культуры, а в дальнейшем монополизация государством всего художественного дела приведет к полному омертвению всего духовного наследия. Для людей, любящих искусства, желательно, чтобы наряду с музейными богатствами значительная часть художественных сокровищ ходила по рукам, чем поддерживала бы более интимные, более живые отношения к искусству, более вдумчивое в него вникание, а это, в свою очередь, распространяло бы художественную культуру в широком смысле, создавая всюду как бы очаги эстетического энтузиазма. Наконец, для самого музейного дела частное собирательство и являлось всегда, и будет являться лучшим источником, из которого притекает все новое и новое пополнение… Что касается самих художников и их окружения себя прекрасными вещами, то общение с ними принадлежит к самым насущным их потребностям и послужит главнейшим стимулом для их работ, лучшей наградой для их сердца.

Отнимите у подлинного художника то, что составляет главную радость его жизни, и он обречен на увядание, на тоску и на отчаяние. Так было всегда и так будет.

В силу этих соображений мне и некоторым моим друзьям пришла мысль запретить органы власти, которым поручено проводить в жизнь помянутый декрет, и обезвредить его пагубное влияние на художественную атмосферу. Все же туманно, как следует понимать его смысл, как примирить в нем противоречия и как следует поступать, чтобы исполнить его согласно с основной мыслью законодателя. Вопрос очень поспешный и путаный, тем более требующий самого серьезного рассмотрения. Он настолько сложен, что спустя неделю у меня не выработалось вполне отчетливого к нему отношения, и, приступая к его изложению, я не считаю, что я все же справлюсь как с фактической стороной, так и со скрытым смыслом того, что с этим больным вопросом более или менее связано.

Между тем время не терпит и все более запутывается смысл декрета, который входит в силу, и надо считаться с тем, чтобы постепенно обезвредить его в той части, которая непосредственно угрожает громадной массе вещей и прямо-таки целой области культуры. Мне кажется, что я не ошибусь, если предложу положить вполне замечательный принцип, чтобы спасти сколь возможно большее количество художественных и исторических памятников – намерение, которому в высшей степени нельзя не сочувствовать. Но, увы, я убежден, что действие декрета может получить как раз обратный эффект, отчасти из-за крайне неудачной его редакции, ведущей к необъятным недоразумениям, и отчасти и из-за заключенных в нем, самом его существе, противоречий. Декрет хочет охранять памятники, и с этой целью следует приступить к ознакомлению с ними, чтобы знать, что охранять. И вот тут невольно является вопрос: подлежат ли охране все без исключения памятники (что сомнительно, ибо нельзя объять необъятное), если нет, то какие именно подлежат, и, наконец, по каким признакам будут делать эту сортировку на «подлежащие» и «не подлежащие». Эта сторона дела непременно требует разъяснения, ибо в противном случае получится сумбур, который приведет к самым немыслимым последствиям, как раз обратным тем, которые имелись в виду при составлении декрета. А другая сторона дела заключается в отношении, создаваемом декретом для самих владельцев, разумеется, к выявлению наших богатств, а приведет он к очень большому числу случаев вынужденного сокращения их, к тому, что обладание художественными произведениями явится для владельцев источником испытаний и страданий, поводом величайших тревог и т. д.

И оттого следует ожидать поступков, всегда сопровождающих подобное ущемление: желания избавиться от этих страданий, получить покой, освободиться от тех предметов, которые из источника радости и наслаждения превращаются в какой-то признак одиозности, чуть ли не в улику политической неблагонадежности. При этом как раз всего тяжелее эти испытания лягут не на тех владельцев, которые охотно с ними расстаются, а иные просто уничтожают эти «мучительные предметы», а как раз на владельцев, которые дорожат и берегут вещи как величайшее благо, которое они видят в жизни, они окажутся не способными видеть и не будут знать их судьбу. Как тут быть с этой деликатностью? Не знаю в точности, как пояснить. Скорее тут подтверждается полное отсутствие компетентных лиц, коим можно доверить экспертизу, а что хуже всего – появились факты конфискации и применения самых суровых революционных карательных мер.

Вчера я был счастливым обладателем уникальных предметов, я их показывал интимному кругу лиц, делился своей радостью с друзьями, вместе изучал свои вещи – и вдруг я становлюсь носителем зла именно потому, что напрасно эти вещи берег, что я для их собирания истратил последние свои сбережения и лишил себя многих радостей, многого того, что нужно было для повседневной жизни, вдруг я становлюсь преступником только потому, что вовремя куда-то не заявил о своих вещах, не составил каких-то каталогов, составлять которые меня никто не научил. Наконец, не решился заявить о новых вещах не из-за корысти, а просто из боязни, что эти, мною опекаемые, со мной сроднившиеся вещи у меня отнимут.

Впрочем, тут я не могу обойти вопрос с самой его принципиальной стороны. Не будучи человеком политического строя, который сейчас все более входит в силу, который должен заменить систему «старого мира», очень возможно, что я понимаю дело вкривь и вкось. В таком случае научите меня его понимать прямо и до конца. Очень возможно, что новый порядок без всяких уступок не пожелает считаться с приводимой психологией и поставит крест на все, что связано с институтом коллекционерства. Коллекционер, как поэт, как художник, по Платону, в будущем государстве является просто недопустимым. Возможно, что и до этого додумаются люди, увлеченные ложной формулой, включая и формулу доктрины, позволят создавать условия безграничного любования жизнью и искусство жить жизнью искусства (без кавычек). Кроме того, следует сделать так, чтобы во имя сохранения ценностей, признаваемых по отношению к явлениям безобидными, никому не мешающими, мало того, могущими играть самую благодетельную роль в деле культуры вообще и безотносительно к тому или иному режиму, к тому или иному фазису культуры, не творилось беззакония.

Под той благоглупостью, которую развел Ятманов на заседании Коллегии в Зимнем дворце («Дворце искусств») в четверг, кроется возмутительный произвол в отношении безобидного во всех смыслах семидесятисемилетнего старика Горчакова. И это проделано согласно декрету самым кощунственным способом. Ятманов назвал благородным стремление районного Совета депутатов сделать дворец Горчакова своей резиденцией, а «хозяйство» – экспозицией музея, посвященной лицеистам, «общественным достоянием».

Но еще чудовищней факты были приведены на совещании в Художественном бюро Добычиной 20 ноября, когда обсуждался декрет о регистрации, и на нем присутствовали К-Сомов, О.Браз, С.Яремич, Р.Эрнст, Н.Платер, Г.Верейский, С.Тройницкий, Е.Лансере, П.Нерадовский, М.Добужинский, С.Чехонин – художники, коллекционеры, музейные деятели, подлинные вершители судеб художественного строительства. Они поведали, что под видом государственных чиновников являются неврастеники, безответственные демагоги, оскорбленные неудачники и, проникая в мастерские художников, ко владельцам коллекций, требуют присяги на верность режиму и отчетности о реализованных произведениях искусства.

Вторник, 26 ноября

Наконец подготовил рекомендацию Георгия Семеновича Верейского – кандидата в хранители гравюрного отделения.

«По образованию Верейский художник и достаточно проявил себя в этой рисовальной сфере. Он известен как воспитанный и профессионально одаренный художник преимущественно в графике. Но, разумеется, нашей рекомендацией для его работы в Эрмитаже движет стремление не столько оценить его выдающееся дарование, сколько его знакомство и его отношение к прошлому и современному искусству, которым он посвящает все время и которое он знает так досконально, как никто из современников. Особенно привлекает внимание Верейского родственное ему по духу творчество – собственно творчество, а именно, вся историческая область того периода графического искусства, побудившего его собрать как художественную библиотеку по данному вопросу, так и небольшую избранную коллекцию образцов минувших эпох.

Главным образом, мы можем рекомендовать Верейского Совету Эрмитажа потому, что великолепно знаем его добросовестное отношение к делу, за которое он берется и которое он выполняет квалифицированно. Это объясняется его неистощимой культурностью – подобное дарование Верейского является чрезвычайно полезным в переустройстве такого запущенного собрания, каким до сих пор пребывает графический материал Эрмитажа. Его способность сориентироваться в новых поступлениях позволит придать им достойную систему хранения и изучения. В лице Верейского, таким образом, мы приобретаем отличного специалиста. Сотрудники Эрмитажа, несомненно, увидят, какую неоценимую пользу на вверенном ему посту он принесет как науке, так и обществу. Будучи еще очень молодым, он особенно может оказаться нужным при реорганизации отделения, при осуществлении задач его оживления и доступности для широких масс публики».

Среда, 27 ноября

Состоялось заседание Совета Эрмитажа, посвященное выбору ассистентов. По картинному отделению прошли И.И.Жарновский, А.А.Зилоти, В.Н. Ракинт, Ф.Ф.Нотгафт, по кабинету рисунков и гравюр прошли Е.Г.Лисенков и Б.К.Веселовский. Снова я вынужден был ставить вопрос о наведении порядка в Зимнем дворце, о пустующих помещениях или занятых, об ответственности комнатных служителей за сохранность порядка в залах – не допускать порчи или потери вверенных им предметов. Для проведения в жизнь новых задач требуется возбудить ходатайство о передаче Эрмитажу помещений Зимнего дворца. Тройницкий заявил, что есть решение Коллегии по делам музеев, что Эрмитажу отводятся дополнительные помещения Зимнего дворца.

Рассмотрено предложение В.А.Щавинского о принятии на хранение в Эрмитаж коллекции его голландских картин, известных по каталогу, изданному Общиной св. Евгении, он просил содействовать перевозке картин.

Рассмотрены предложения покупки экспонатов. Среди них – деревянный барельеф фламандской работы XVI века, четыре большие глиняные вазы, мраморная мадонна XVII века, итальянские майоликовые блюда XVI века. Рассмотрен также вопрос о создании общей библиотеки Эрмитажа. Избрана библиотечная комиссия из трех человек и намечены способы пополнения библиотеки.

Среда, 4 декабря

Первым делом заседание Совета Эрмитажа заслушало внеочередное заявление комиссара Н.Н.Пунина о подаче ассистентом Эрмитажа В.К.Шилейко просьбы об увольнении из-за невыдачи ему жалования за время пребывания его в командировке в Москве. С.А.Жебелев выступил в защиту Шилейко как специалиста высокого класса, исключительной квалификации, как знатока клинописных таблиц. Об этом же ходатайствовал О.Ф.Вальдгауэр. Тем не менее, Н.Н.Пунин остался при своем мнении не выплачивать Шилейко зарплату и не принимать на работу в Эрмитаж. Нечто мстительное и мелкое руководит в данном случае правительственным комиссаром, весьма неэтичное.

Ассистентом по отделению древностей прошел М.Д.Философов. Комиссар Пунин протестовал против допущения к баллотировке лиц, доказавших свою непригодность к плодотворной работе.

С.Н.Тройницкий оглашает свое желание видеть в числе сотрудников Эрмитажа Валерия Федоровича Нувеля как опытного в научном сотрудничестве. Мне пришлось просить разрешения допустить г-на Эрнста к работе в Эрмитаже бесплатно.

Поступило сообщение, что похищенная картина из Зимнего дворца ван дер Нера «Лунный пейзаж» найдена. Известили телеграммой реставратора Тюнина С.П., торговца картинами.

Аргутинский-Долгоруков сообщил о согласии княгини Салтыковой А.С. продать Эрмитажу барельефы.

Четверг, 5 декабря

Первым делом на заседании Совета Эрмитажа заслушали тревожное сообщение Тройницкого из Москвы по прямому проводу от управляющего делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевича от 2 декабря о том, что 16 ноября красноармейцами в Большом Кремлевском дворце был произведен перенос ящиков с коллекциями Эрмитажа, Русского музея и Академии художеств в другое место, причем они сложены в полном беспорядке и некоторые из них оказались поврежденными и разбитыми. Кроме того, Бонч-Бруевич сообщил о состоявшемся постановлении Совнаркома об устройстве в Москве выставки коллекций перечисленных музеев.

Заслушав это сообщение, Совет по делам музеев постановил: 1) Просить комиссара Ятманова, независимо от командируемых от музеев лиц, поехать в Москву для выяснения на месте всех связанных с этим делом вопросов. 2) Выразить протест московской Коллегии за допущение переноса музейного имущества в другое место и против того, что Коллегия с 16 ноября по сие время не озаботилась сообщить администрации Эрмитажа, и о постановлении Совнаркома об устройстве выставки. 3) Постановлено принять все возможные меры к тому, чтобы Совнарком пересмотрел или отменил свое последнее постановление и чтобы в скорейшем времени была осуществлена реэвакуация музейного имущества в Петербург.

Комиссар Ятманов настаивал на посылке в Москву авторитетных представителей от музеев для выступления в Совнаркоме, что им послана телеграмма народному комиссару Луначарскому. Как известно, от Эрмитажа уже командируется в Москву Н.Е.Макаренко как лицо, осведомленное в расположении ящиков, об их шифрах и прочем.

С.Н.Тройницкий ставит вопрос о необходимости командировать в Москву кого-либо из членов Совета и предлагает мне взять эту миссию. Я же предложил, в свою очередь, послать депутацию Максиму Горькому с просьбой поддержать решение Совета Эрмитажа. На этом заседание кончилось.

Пятница, 6 декабря

На заседании Совета хранителей Эрмитажа получены сведения о том, что 16 ноября отряд красноармейцев, занявших Кремлевский дворец, самочинно распорядился передвинуть ящики с сокровищами Эрмитажа в новое помещение, в котором они были свалены в беспорядке и многие из них серьезно повреждены. По слухам, это передвижение было совершено без какого-либо контроля компетентных лиц, без гарантий целостности ящиков, содержащих мировые ценности. Известие о совершившемся факте было доставлено Эрмитажу и другим музейным организациям через три недели после события. В то же время Совету Эрмитажа стало известно, что ныне с одобрения Совета народных комиссаров предполагается в ближайшем будущем устроить в Москве выставку эвакуированных вещей Эрмитажа.

Теми и другими известиями Совет Эрмитажа встревожен и в своих экстренных заседаниях 5 и 6 декабря пришел к единогласному решению выделить из своей среды трех делегатов, с тем чтобы изучить на месте все обстоятельства дела, произвести осмотр ящиков Эрмитажа в новом месте их нахождения, подвинуть дело возвращения эвакуированных вещей на место их постоянного хранения и указать Совету народных комиссаров на те серьезные опасности, которые Совет Эрмитажа видит при использовании своих сокровищ для выставки вообще и, тем более, при настоящих обстоятельствах, – без участия лиц, специальной обязанностью коих является хранение и защита данных сокровищ.

Из этих четырех пунктов инструкции делегатам Совет считает наиболее важным пункт о возвращении эрмитажных сокровищ. Уже более года, как первый музей России и один из главных музеев мира пребывает в самом неопределенном существовании благодаря произведенной Временным правительством эвакуации его сокровищ в Москву. Это положение становится невозможным как для внутренней жизни музея – для его штата служащих, специалистов, оторванных от прямого объекта их хранения и изучения, так и для широких народных масс, для которых наш прекрасный музей должен был бы, особенно в текущее тяжелое время, служить местом бодрящего отдохновения и центром интенсивной культуры. Приостановлены научные работы, остановилась вся широкая просветительная деятельность, к которой призван служить Эрмитаж, и, в частности, задерживается осуществление широко задуманной программы издательской деятельности, для которой уже сконструирован технический аппарат. Водворение сокровищ на места в специально оборудованное для них здание, в котором, казалось бы, они нашли себе приют на вечность, было бы праздником для всего населения Петербурга, и в то же время была бы исправлена одна из самых печальных ошибок Временного правительства, с необдуманной поспешностью распорядившегося о том, чтобы подвергнуть наши главные художественные богатства всем рискам бессмысленной авантюры.

До тех пор, когда начнет осуществляться обратное водворение вещей в Эрмитаж, Совет Эрмитажа вменяет в обязанность своим делегатам изыскать как способы обеспечения на ближайшее время полной неприкосновенности сокровищ в пределах Москвы, так и в особенности все меры к недопущению, чтобы кто-либо, кроме лиц, ответственных за сохранение этих сокровищ, имел до них какое-либо касательство.

Состав служащих Эрмитажа не представляет собой случайного набора более или менее знающих свое дело специалистов, в целом состав эрмитажных служащих представляет собой живой и сплоченный организм, обладающий своими навыками, своей специфической культурой. Это один из самых важных очагов художественно-исторической жизни государства. И вот в силу этих соображений тяжелым и грубым вандализмом представилось бы всякое вторжение – хотя бы и научно подготовленных, но посторонних лиц – в то, что составляет поистине жизненную задачу эрмитажного научного коллектива. Устройство выставки таких заповедных сокровищ всего человечества, какими являются собрания Эрмитажа, вне его стен, при устранении всего сложившегося, глубоко преданного делу состава хранителей музея не только подвергло бы эти сокровища новым рискам, одна мысль о коих представляется в столь ужасном свете величайшей катастрофой, но, несомненно, вызвало бы сильную деморализацию в среде ответственных служащих, ибо с момента распоряжения посторонними лицами вещами, подлежащими их ведению, ответственность их была бы переложена на других лиц, и в дело чрезвычайной сложности, к тому же образцово налаженное, был бы внесен губительны порядок, от которого недалеко и до смертельного хаоса.

Составленное мной это мотивированное постановление Советом Эрмитажа обсуждено на заседании, одобрено и вручено делегируемым в Москву. По моему предложению послано письмо М.Горькому с просьбой поддержать протест Эрмитажа против перемещения эрмитажных сокровищ в Большом Кремлевском дворце и предполагавшейся выставки в Москве. Горький отнесся сочувственно и присоединил свою подпись к протесту. На заседании был оглашен акт об осмотре членами Московской музейной коллегии ящиков с имуществом Эрмитажа.

Среда, 18 декабря

Совет Эрмитажа заслушал вопрос о выборе кандидата на должность директора Эрмитажа. Семью голосами выбрали кандидатом в директоры С.Н.Тройницкого.

С.Н.Тройницкий огласил отношение комиссара Киммеля о том, что приобретения Эрмитажа подлежат предварительному рассмотрению и разрешению в Коллегии отдела имуществ Республики. Со своей стороны С.Н.Тройницкий считает, что это распоряжение исходит не от правомочного органа, так как комиссар Киммель, ведающий хозяйственно-административной частью, в данном случае вторгается в научно-художественную часть, состоящую в ведении комиссара Ятманова. Распоряжение незаконно еще и потому, что Эрмитаж – учреждение автономное и самостоятельно распоряжается средствами, отпущенными на приобретение экспонатов.

Было заслушано мое сообщение о посещении зданий бывшей Академии художеств, где было найдено много ценных в художественном отношении произведений искусства и весьма нужных документов для Эрмитажа. Я же предложил огласить список картин, находящихся во дворцах Гатчины, Царского Села, Петергофа, подлежащих возвращению в Эрмитаж.

Среда, 25 декабря

Оглашается баллотировка кандидата на должность директора Эрмитажа. За его кандидатуру было подано семь голосов. Тройницкий считается избранным директором Эрмитажа. Благодаря Совет за избрание, Тройницкий просил оставить за ним заведование историко-художественным отделом. Ввиду больших заслуг бывшего директора Эрмитажа Д.И.Толстого его решено избрать почетным членом Совета Эрмитажа.

Совет Эрмитажа намерен организовать временные выставки, используя те экспонаты, что до сих пор находятся в ящиках. У Тройницкого возникла мысль об организации временной выставки фарфора, используя по возможности и те экспонаты, которые были сданы на временное хранение, и устроить ее в комнатах 7-й запасной половины, где благоприятные условия освещения и есть отдельный ход. Публика сможет проходить прямо на выставку, минуя пустые музейные залы.

Я предложил показать на выставке и некоторые картины, обставить их и другими предметами, относящимися к фарфору и его сюжетам. Предложил ряд экспонатов из музея Общества поощрения художеств С.П.Яремич.

Вторник, 31 декабря Создана оценочно-антикварная комиссия Народного комиссариата торговли и промышленности, возглавляемая Л.Б.Красиным, которая затем перешла к М.Горькому, переименована в Экспертную комиссию Наркомата внешней торговли, открывшая шлагбаум для распродажи Эрмитажа и всего того, что можно было сбыть за рубежом.