Текст книги "Бледное солнце Сиверии"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 45 страниц)

11

Тур долго смотрел на меня, что-то обдумывая.

– Значится, освободили солеварню? Убили около шестидесяти гоблинов? Впятером?

Стоявшие рядом с ним ратники заулыбались и начали было подшучивать, но сотник поднял руку и все снова замолчали.

В стороне лежал спеленатый тигр. Во рту у него была зажата толстая палка.

Я глядел, как нервно дёргается его хвост и как бешено вращаются глаза.

Зверь периодически пытался вырваться, но чувствуя всю тщету этих попыток, ещё больше злился, издавая жуткое утробное рычание. Рядом сидели псы. Они насторожено глядели на животное, но при этом внешне оставались спокойными, как статуи.

Тур обтёр своей широкой ладонью рот и резко встал.

– В общем, мне всё ясно, – глухо сказал он, чуть откашлявшись. – Вы двое, да ты, Егорка, собирайте лагерь. А мы закончим наше дело, а потом отправляемся на солеварню.

– Время не терпит, – сказал я.

– Как говорят гибберлинги: «Чего быть, того не миновать».

Сотник взял рогатину и пошёл к тигру. Следом отправились ратники, ну и конечно я.

– Ох, и зверюга! – заметил кто-то.

Тигр при нашем приближении чуть оживился и стал яростно вырываться. Тур подошёл первым и с силой прижал рогатиной голову зверя к земле.

– Чего ждёшь? – крикнул сотник одному из ратников.

Тот вытянул широкий нож и, наклонившись над зверем, стал как-то неуверенно колоть его в бок. Тигр рыкнул и снова попытался выбраться. Верёвки плотно обтягивали его конечности, препятствуя освобождению.

– Ещё, – потребовал Тур.

Ратник снова сделал несколько проколов. Я увидел, как на яркой оранжевой шерсти появились тёмно-красные пятна.

– Так! Возьми кто-нибудь рогатину, я сам всё сделаю.

Один из ратников перехватил палку и Тур вытянул свой нож. Он подсел прямо к голове животного и, схватив его за загривок, нанёс сильный удар в район груди.

Так продолжалось несколько минут. Тигр уже совсем обезумел от боли. В его глазах была такая ярость и злоба, что если бы он был сейчас не связан, то разорвал бы на клочки всех вокруг.

– Кажется, он уже готов, – подал голос кое-кто из ратников.

Тур снова схватил тигра за загривок и уставился ему в глаза. Сотник был так близок от оскаленной пасти, что любая ошибка с его стороны, могла стоить жизни…

– Все вы меня ненавидите, – как-то даже обрадовано усмехнулся Туча. – Все без исключения. Но я ведь не ваша мамка. Не ваша жонка. Меня не надо любить. Я этого сам не хочу. Триста лет мне это не надо! Вы пришли сюда, чтобы стать Защитниками Лиги. А если нет – валите вон! Трусам и слабакам тут не место. Не место! Ведь вы – первый и последний рубеж, о который разобьются волны Империи. Первый и последний…

Я вдруг увидел, как к лицу сотника потянулась красноватая дымка. Её оттенок был до отвращения неприятен.

И тут рука тура дёрнулась, и нож вошёл зверю в горло.

Сразу же к Туру подсел ещё один ратник. Он раскрыл мешочек и вытянул из него небольшие прозрачные камешки. Все их бросили в лужу вытекающей крови, отчего камни почти мгновенно покраснели. Нет, не в смысле, что испачкались кровью, а стали краснеть, превращаясь в «рубины».

Тур вытянул нож, а другой рукой достал из кармана веточку ели. Сотник ловко всунул её ноздри зверя и что-то забормотал. Все, что я услышал, так это слова про удачу.

– Зачем веточка? – тихо спросил я у одного из стоявших рядом ратников.

– Чтоб нас не учуял.

Едва он это сказал, как я снова увидел красноватую дымку, но теперь чуть в стороне у деревьев. По форме она походила на фигуру тигра.

Эта дымка несколько секунд стояла среди елей, а потом с кошачьей грацией «пошла» в лес, изредка поглядывая на нас.

– Всё, – проговорил Тур. – Отделите голову и оставьте на шесте. Туловище сожгите.

Ратники всё делали быстро, и вот уже скоро на длинной еловой жерди торчала голова тигра, а в огромном костре, пованивая палёной шерстью, горела его туша.

«Рубины» собрали и снова уложили в мешочек, подальше от людских глаз.

Тур подошёл ко мне и вдруг спросил:

– Ты что-то видел?

– О чём это…

– Не юли. Куда пошёл дух?

Я указал рукой.

– Он оглядывался?

– Да. Три раза.

– Хвостом бил?

– Кажется, нет.

– Кажется?

– Точно нет.

– Хорошо. Значит, простил.

– Кто? Я не совсем пойму.

Тур махнул рукой, но потом всё же сказал:

– Мстить не будет. Это хорошо. Ладно, пора собираться в путь.

– Постойте. А как вы догадались, что я что-то видел?

– Мне Бажена говорила, что только твоё присутствие отгонит прочь дух зверя.

Тур вытер руки снегом и довольный пошёл к лагерю.

Отряд собрался, и мы выдвинулись к солеварне. Темнота застигла нас у входа в Спящий перевал. Я вспомнил, как добирался до лагеря почти сутки. Устал – нет слов. А теперь всю дорогу назад подрёмывал в седле.

Едва мы остановились переночевать, я укрылся шкурой и прилёг у костра. Спал почти без сновидений, хотя поутру в голове остались какие-то неясные образы, из которых вспоминались только тигр, гоблины и огромный жирный, похожий на гусеницу, шаман.

К обеду мы въехали в факторию.

Тур взглянул на следы побоища, но ничего не сказал. Он быстро переговорил с ратниками, в частности с Игорем, чуть позже с Семёном, потом пообщался с раненными работниками. У тела Лады сотник молча помолился, и, наконец, подошёл к мёртвому Форку.

– А он совсем не изменился, – вдруг сказал Тур, – сколько его помню.

Послышался свист.

– Что там? – крикнул сотник.

– К нам гости. Вернее, гость.

Мы вышли к крайней избе. По твёрдому насту шла одинокая фигура гоблина.

– Ох, ты! – задорно проговорил сотник.

Он шлёпнул меня по плечу, призывая идти вместе с ним на встречу.

Снег похрустывал под ногами. Из-под него проглядывали сухие ветки каких-то небольших кустов.

Идущий гоблин был чуть выше обычного их роста, доходя мне до груди. Его короткие кривые ноги, плохо скрываемые за платьем, шаркали по снегу.

– Шаман, – сказал мне Тур.

От гоблина чем-то воняло. Он остановился и в знак приветствия поднял вверх правую руку. Мы с Туром лишь кивнули головами.

– Я – Маква, – представился шаман.

Слышно было, что общее наречие давалось ему с явным трудом.

– Мы… готовы отпустить вас, – продолжал шаман, демонстрируя свои черные зубы.

– И что взамен? – сухо спросил Тур.

Гоблин прищурился, глядя попеременно, то на меня, то на сотника.

– Вы забрали Боранна.

Шаман замолчал, ожидая нашего ответа.

– Ну, во-первых, не мы, – сказал я, так и не дождавшись слов от сотника. Судя по всему, он не совсем понял, о чём идёт речь. – Но мы можем указать, где он находится.

По лицу Маквы трудно было сказать, рад он этой новости или нет.

– И где он? – ухмыльнувшись и снова продемонстрировав свои черные зубы, спросил шаман.

– Проход к поселку, – потребовал Тур.

Маква кивнул в знак согласия, а потом тут же добавил:

– Верните тела наших воинов, чтобы мы могли правильно их похоронить. Иначе они в этом мир вернутся тёмными уграми. Будут ночами ходить по Уречью, искать живых… Может, не только нас, но и… людей…

– Это приемлемо, – кивнул Тур.

Он вдруг вспомнил те странные рассказы об оживших мертвецах в предгорьях Срединного хребта. Не хватало, чтобы и в Таёжной долине бродили угры.

– Но нам нужны гарантии, – сказал Тур.

– В нашем мире слово, данное и другу, и врагу, ценится больше, чем жизнь. За его нарушение следует бесчестие.

Последнее он сказал с явной подоплёкой. Я подумал, что здесь на лицо какой-то подвох. Ведь мы, люди, тоже давали слово… Вернее его давал Ермолай. И потому можем попасть под понятие «бесчестие».

– Нам мало слова, – сказал Тур. – В моём мире оно ничего не стоит.

– Справедливо, – улыбнулся гоблин. – И каким образом мы можем убедить вас в своих мирных намерениях.

Тур задумался.

– Ты останешься в заложниках на солеварне, пока я не смогу убедиться, что мои люди благополучно добрались до Молотовки. Если ваше слово будет нарушено, то мы будем вынуждены предать тебя позорной смерти.

Сотник не объяснил, в чём состоит её суть, но по лицу шамана стало ясно, что он несколько испугался.

– Хорошо, даю слово. Я приду к вечеру.

Он снова поднял руку, как будто приветствовал нас, а потом, развернувшись на месте, потопал назад в кедрач.

– Вы ему верите? – негромко спросил я.

– Ему верю. Пошли, надо собираться.

– А кто останется в фактории?

– Не знаю. Сейчас решим.

Ратники, молча, выслушали сотника. Они тоже поинтересовались о том, кто останется здесь.

– Можем бросить жребий, – сказал Тур. – То, что я остаюсь – это безусловно. А вот…

– Не надо жребия, – подал голос я.

– Ты?

– Да. Чего терять!

– Хорошо. На том и порешим. А теперь нам надо изготовить подводы. Повезёте раненых на них.

Несколько часов мы сооружали что-то наподобие саней и к вечеру все было готово.

– Идёт! – закричал Егорка.

Он сидел на бочке с засоленным омулем.

Через белоснежное поле в уходящем свете солнца, спрятавшегося за тёмно-синими тяжелыми облаками, шла одинокая фигура шамана.

– Один! – снова прокричал Егорка.

– Запрём его в часовне, – предложил Добрыня.

– Да ты что! – возмутился кто-то из ратников. – Они и так освящённую землю осквернили, а ты говоришь…

– Тихо всем! Расходись по постам, – приказал Тур.

Шаман, наконец, доковылял к нам и, с насмешливой маской на лице, подошёл к сотнику, мол, не ждали.

– Пойдёмте, я покажу ваших бойцов, – сказал Тур и провёл шамана на задний двор, где на окровавленном сене виднелись сложенные тела гоблинов, а кое-где и их разорванные части.

Собаки засеменили следом за своим хозяином. Своё внимание они теперь больше уделяли гоблину, нежели мне.

Маква посмотрел на тела, и лишь краем глаза окинул раненых. Мне даже показалось, что в его лице просквозило презрение к пленным.

Мы к ним старались относиться терпимо, даже носили еду, но турора демонстративно не прикасались к ней. Воины сидели прямо на снегу, исподлобья поглядывая на нас.

Шаман несколько минут перекидывался словами с пленными, а потом, демонстративно отвернувшись от них, коснулся рукой мертвецов и долго-долго так стоял.

– У меня есть ещё одно условие, – сказал он, резко поворачиваясь к сотнику.

– Какое? – хмуро спросил тот.

– На похоронах должен присутствовать он, – тут Маква указал своим грязным пальцем в мою сторону.

– Почему это? – возмутился Тур.

– Так хочет Боранн.

– Мне мало волнует, чего хочет ваш языческий бог, но условие неприемлемо.

Тур стал между мной и шаманом, словно отгораживая.

– Что ты скажешь, воин? – крикнул Маква. – Почтишь ли память убитых тобой?

– Я хоть и не истинный воин, как его понимают мои товарищи, но люблю сражаться, – чуть подумав, ответил я. – Скажу без лишней скромности, сие у меня выходит неплохо… Возможно, боги создали меня именно для этой цели.

Шаман слушал, не перебивая.

– Если ваш Боранн желает посмотреть на того, кто одолел его воинов, то это одно. В таком случае, я пойду. Но если он желает моей гибели, то, клянусь своим покровителем Аргом…

– Мы и так видим, что ты… необычный человек, – сказал Маква. – Тебя благословил дракон своим огненным дыханием. Это древняя магия. Я слышал о подобном ещё от предыдущегоо Белого шамана.

– Чья магия? – выступил я из-за спины Тура.

– Я не ведаю. Может, новый Белый шаман знает…

– Где его можно найти?

Маква неожиданно удивился, но тут же взял себя в руки:

– Он в нашем селении.

Сотник явно не понимал, о чём мы говорим. Он приподнял левую бровь, поглядывая на меня, словно ожидая объяснений.

– Хорошо, – сказал я. – На похороны придти согласен, но хочу встретится с вашим Белым шаманом.

Маква поднял вверх правую руку в знак согласия. На том и порешили.

Поутру отряд собрался в путь. С такой ношей до Молотовки ему придётся добираться дня три, не меньше.

Сотник забрал два «рубина» и один из них протянул мне.

– Одень, пока. Авось ещё нам сгодятся.

Я набросил на шею шнурок и спрятал оберег под кольчугой.

И своих собак, и испуганного Егорку Тур отослал вместе с ратниками.

Паренёк растеряно смотрел на «тятю», не решаясь идти с остальными. Смотрел как те люди, у которых вдруг отбирают нечто важное, и отбирают навсегда. Сотник горячо обнял Егорку и насильно оттолкнул от себя.

– Иди. Не рви сердце старику.

Тогда к мальчишке подошёл Игорь, взял его за руку и потянул за собой. Сотник отвернулся и стал деловито что-то рассматривать. Но я успел увидеть, как в густую белую бороду опустились несколько слезинок.

Ещё труднее, оказалось, расстаться с собаками. Они сели на задние лапы и уставились на хозяина, заглядывая прямо ему в глаза. Тур, я видел, старательно отводил взгляд, при этом сердито бурчал, демонстративно топая ногой по земле.

– Идите. Идите, я сказал!

А псы даже не шевелились. Они всё пытались заглянуть ему в глаза. А потом, как по команде повернули морды ко мне. Несколько секунд мы с ними переглядывались, и они, понурив свои мохнатые головы, пошли вслед уходящим вдаль ратникам.

За все время, собаки даже не обернулись и Тур как-то облегчено вздохнул. Я видел, как он поднял глаза к небу и что-то забормотал себе под нос. Потом чуть скованными движениями осенил знамением уходящих людей и направился ко мне.

Данная сцена прощания совсем меня не тронула. Даже, скажу больше, рассердила.

Я, конечно, не осуждаю сотника, но к чему такие «сопли»? Неужто тут кто-то помирать собрался? Прощается, как будто навсегда!

Тур поднял на меня взгляд, и хмуро прошёл мимо.

Старик, какой он уже старик. А раньше, пожалуй, не поддался бы печали. Чем меньше времени нам остаётся на жизнь, тем сильнее становится наша привязанность к ней. Любая мелочь становится важной.

Я это понимаю, но в сердце у меня ничего не ёкнуло.

В то время, пока обоз двинулся в посёлок, гоблины на противоположном берегу озера сооружали какой-то гигантский помост, явно для похоронной церемонии. Раненых мы с Туром отпустили и едва те перешли Жадные Пальцы и достигли условной границы с землёй турора, как их тут же убили.

Я видел, что раненные воины добровольно отдали себя в руки своих соплеменников. Те перерезали им глотки и подвесили за ноги на ближайших деревьях.

– Теперь они «очищены», – пояснил нам Маква.

Сотник досадно сплюнул. Я слышал, как он тихо молился Тенсесу. Мне сразу показались странными услышанные слова. Они разительно отличались от привычной слуху молитвы.

Это было Слово Храмовника. Сейчас не помню точно, кто конкретно мне говорил, что паладины с его помощью могут защитить и себя, и тех, кто рядом, от воздействия Тьмы, произнеся особые «заклинания». А ещё могут наносить урон Светом своим врагам.

Я уже смотрел на Тура другими глазами. Теперь стала ясна природа того голубоватого шара, который он продемонстрировал нам во время бурана.

Выходило, что и Стержнев, и Тур – в прошлом паладины. Но удивительно было другое: как они умудрялись совмещать в себе и языческую первобытную магию, и магию Света. Мне казалось, что подобное никак не могло быть.

Сотник открыл глаза и вздохнул.

– Хорошо, что именно ты остался со мной, – неожиданно сказал он.

– Это почему?

– Маква прав: ты необычный человек.

Тут сотник как-то странно стал глядеть на меня. Он словно ожидал, что я заговорю и всё ему проясню.

Не знаю, отчего вдруг, но меня потянуло на откровенность:

– Мне думается, что я тот самый легендарный Сверр. К сожалению, так случилось, что я потерял память и ничего не знаю о своей прошлой жизни.

Тур мягко улыбнулся:

– Сколько я видел на своём веку Сверров! Тоже говорили, что они истинные воплощения…

– Я не воплощение. Я действительно он!

Тур даже не удивился.

– В нашем мире бывает всякое, – неопределенно сказал он.

Его зрачки вдруг расширились, как это бывает, когда устремляешь свой взор в глубины своей памяти…

Уже зрелого, неплохо обученного в Ратном Дворе, Тура заприметил легендарный Нестор Голованов, из нынешних охотников на демонов. Тогда он ещё не был столь знаменит, служил десятником паладинов Золотого полка, но уже начинал обрастать байками.

Он многократно настаивал, что бы Тур не прозябал в Защитниках Лиги. И Тур согласился…

Обычно он мало кому рассказывал о тех временах. Они и сейчас ему казались страшным кошмаром. Было всё: и предательство своих, и помощь врагов. Пережив многие ужасы, Тур научился воспринимать радость от самого простого и видеть в нём прекрасное… И война с гоблинами на этом фоне казалась лишь малой стычкой каких-то одних мелких лесных жучков с другими.

– В нашем мире бывает всякое, – снова повторил Тур.

Сотник как-то грустно улыбнулся и пошёл к солеварне.

12

На третий день мы с сотником приняли решение о том, что пора отпускать шамана и отдавать тела погибших. Наш отряд уже был если не в Молотовке, то достаточно близко от неё.

Маква поинтересовался местонахождением золотой фигурки Боранна, и потом чуть позже отправил туда кое-кого из воинов.

Мимо Жадных Пальцев поплелась нескончаемая процессия турора. Они приходили к солеварне, вчетвером забирали одного из убитых, и возвращались на другой берег к сооруженному помосту, который отдалённо напоминал гигантскую фигуру медведя.

– Вы бы отправлялись в Молотовку, – в который раз я говорил сотнику.

Тот лишь угрюмо хмыкал и по-прежнему оставался со мной.

Страха у меня не было. Не знаю отчего, но я был абсолютно уверен, что всё пройдёт гладко. И уверенность эта ещё подтверждалась ночным сном, в котором ко мне снова приходила Стояна.

Как и в прошлый раз, она просилась к костру. Её рысь прилегла рядом и уставилась на меня немигающим взглядом.

– Иди, не бойся, – говорила друидка. – Турора проведут правильную церемонию.

– Да я и не боюсь, – отвечал ей.

– Главное, чтобы ты не вмешивался… даже если увидишь шлем…

Дальше я не совсем помню. Какая-то сонная муть. Подспудно мелькнула мысль: отчего друидка стала мне снится? К чему бы это?

– В древности, – помню продолжала рассказывать Стояна, – люди молились старым богам, покровителям, героям легенд. У всех племён они были разные. Но вот явились маги, которые потеснили древние верования, а также и нас, друидов. Благодаря им люди стали не менее могущественны, чем старые боги. Но катаклизм расставил всё по местам. Многие считали, что это кара за их гордыню и излишнюю надменность. Однако прозрение было не долгим… Потом – Великий Астральный Поход… гибель Тенсеса… Его культ привёл к возникновению Церкви Света. Теперь всякий, кто не верил в Дар, считался обитающим во Тьме. А мага Тенсеса объявили спасителем, мало того – признали богом, отдавшим свою жизнь за грехи этого мира.

– Ты не веришь во всё это? – спросил я Стояну. – Церковники говорят, что все тревоги возникают из-за ложных мнений о богах и о смерти. Это они рождают в наших душах страх и ужас.

– Отчего же. Я верю в Силу Света… Но считать её единственно правильной в этом мире – неверно… И запомни: когда тебе будет трудно, опирайся не только на Силу Света…

Стояна кивнула на мою грудь. Я только-только опустил голову посмотреть, что там, как услышал чей-то голос:

– Ты с кем говоришь?

Я открыл глаза и сел, пытаясь понять, где нахожусь. Рядом стоял удивлённый Тур.

Ночное небо было украшено яркими мириадами звёзд. Костерок тихонечко потрескивал, отплясывая на смолистых ветках сосны.

Сотник зевнул и попросил подежурить…

Гоблины заканчивали переносить своих воинов, и Маква позвал меня следовать за ним. Сотник поднялся тоже. Шаман косо посмотрел на него, но ничего не сказал.

Мы пошли следом за очередной группой носильщиков, и уже через полчаса стояли возле погребального «медведя». Маква шепнул мне, что это Боранн, который пришёл за своими «детьми».

Внутрь уложили последних воинов. Откуда-то из-за густых лап елей вышла гигантская человекоподобная фигура. Голова чудовищного медведя была натянута до самых глаз, но даже это не скрыло, что перед нами орк. Его тело было окрашено белой краской, на поясе висел длинный широкий нож, в волосатой лапище зажат кривой посох.

Он подошёл к помосту и, вскинув руки вверх, что-то хрипло прокричал. Дружный строй гоблинских голосов вторил за ним.

Так продолжалось несколько минут, пока Маква не подал какой-то знак.

– Зажигай, – прошептал мне на ухо Тур. – Зажигай костёр.

Я вытянул из колчана стрелу.

– Тин! Огонь! – на её конце вспыхнул поначалу слабенький сполох, который быстро перерос в огненный шарик.

Тетива звонко тенькнула, и стрела стремительно помчалась вперёд, разгораясь в пути. Она воткнулась в одну из перекладин, и огонь плавно перекатился на дерево. Жадно лизнул его своим желто-горячим языком, на секунду пропал, а потом стремительно побежал вперёд.

По рядам воинов пронёсся вздох изумления.

Минута и огромный кострище озарил берег.

Темнота наступала быстро. Особенно это стало заметно на фоне рвущегося к небу пламени.

Ко мне подошёл Маква. Шаман чуть колебался, а потом сказал:

– Белый шаман просит вас отправиться к нашему тотему в селение.

– Зачем?

– Вы будете почётным гостем на… на…

Я видел, что шаман подзабыл слово, но было понятно, что речь идёт о поминальной трапезе.

– Кажется, и вы желали поговорить с Белым шаманом.

Я кивнул, соглашаясь с Маквой.

Дорога к селению пролегала вдоль Вертыша. Мы миновали пороги, потом свернули в сторону и я заметил среди отвесных скал неширокую тропу, круто взбирающуюся вверх.

Не знаю, сколько мы шли по времени, но это было очень долго, и, наконец достигли плоскогорья, откуда повернули вправо.

Тур, шедший рядом со мной, всю дорогу молчал. Выглядел он довольно уставшим, но при этом продолжал идти в общей массе гоблинов. Среди них он сильно выделялся своей фигурой, потому я мог спокойно держать сотника в своём поле зрения.

Мне пришлось идти рядом с Маквой. К Белому шаману пока не не подпускали.

Всю дорогу до посёлка гоблинов я думал о том, что как-то странно видеть верховным жрецом орка. Помнится, кто-то рассказывал мне о том, что тут, в Сиверии, обитает немало представителей этой расы, но мне показалось, что такое сотрудничество добром не пахнет.

Тропа ещё раз вильнула и снова пошла вверх по взгорью. И уже вскоре мы вышли к высокому частоколу, у ворот которого стояли раскрашенные воины турора. В свете факелов, они казались ещё ниже, чем обычно. На их суровых лицах застыл весьма надменный взгляд.

Я прошёл ворота и Маква потянул меня к скале справа. Она отвесно поднималась вверх, а подле стоял толстый высокий столб, судя по всему тотем, с разожженным рядом костром.

И снова мы с Туром оказались разделены. Меня отвели на другой конец поселка к обрыву, к громадной хижине. По пути я увидел, что гоблинов здесь, в селении, настолько много, что слово «тысяча» бледнеет на этом фоне.

Интересно, как горстке наёмников удалось справиться с охраной в поселке? Только, если турора тут было очень мало, иного вывода я просто не находил.

Пока продолжали идти, успел разглядеть местных женщин: коротконогие, похожие на бочечки фигуры; длинные острые носы на некрасивых овальных лицах; сплетенные в тугие пучки волосы. Одеты они были в долгополые платья, искусно украшенные какими-то диковинными узорами. Чуть в сторонке были совсем маленькие гоблины, скорее всего дети.

Где-то били барабаны. Я не видел, откуда льётся звук, но из-за эха, ощущение было таковым, будто со всех сторон.

Где задевался сотник, я не знаю. В хижину его не приводили.

А внутри меня ждали несколько бритоголовых шаманов и среди них – зеленокожий орк.

Он уже снял свой головной убор медведя, и сидел в центре хижины у яркого костра. Судя по всему, на общем наречии он не говорил. Или не хотел говорить. Все его слова переводил Маква.

– Белый шаман рад видеть вас в своём доме, – сказал мне гоблин.

Я присел напротив орка, с любопытством разглядывая его.

Широкоскулая голова, крепко засевшая на короткой мощной шее. Из нижней челюсти торчали два желтоватых клыка весьма страшного вида, один из которых имел надколы. Выпученные глаза, приплюснутый нос, толстые жирные губы. Вид у Белого шамана был отталкивающий, но вместе с тем и не лишенный какой-то харизмы.

– Я тоже тронут такой честью, – подбирая каждое слово, ответил я.

– Белый шаман спрашивает, кто ты?

– Я – Сверр.

– О! Мы слышали это имя. Тебя назвали в честь вашего великого воина?

– Нет. Я и есть Сверр.

После этих слов повисла пауза. Орк несколько напрягся и долго смотрел мне в глаза.

Потом он начал что-то говорить. Маква не переводил. В разговор включились и иные шаманы.

Судя по тону, речь шла о чём-то важном. И, скорее всего, касательного меня.

– Позволит ли мне верховный шаман воспользоваться правом гостя и выяснить некоторые вопросы, которые очень меня волнуют? – витиевато начал я.

Макфа несколько мгновений обдумывал, как перевести мои слова, и, наконец, нашёлся.

– Дозволяется, – кивнул головой орк.

– Во мне течёт кровь единорогов, – начал я, – моё сердце – драконье…

Макфа переводил, а Белый шаман внимательно слушал. Едва он услышал эти слова, как тут же шлепнул себя по толстой жирной ляжке.

– Что не так? – поинтересовался я.

– Сильная магия, – перевёл Макфа.

– А кто мог такое сделать?

Шаманы зашептались, но орк вдруг резко махнул рукой, чтобы присутствующие замолчали.

Потом он долго что-то говорил. Макфа внимал, и, едва верховный жрец закончил, повернулся ко мне:

– Каждый на этом свете служит какой-то цели. Ничто и никогда не происходит просто так. Драконы – древнейшие существа. О них ходит много легенд, и одна из них гласит, что они пришли в этот мир, чтобы навсегда уничтожить его. Великий Дракон, даровавший тебе своё сердце, сделал это не по своей воле. Его принудили, или взяли сердце обманом.

– Кто взял? Зачем?

– Это может знать только тот, кто это сделал.

– И кто?

– Ты много хочешь знать, но сам ничего не даёшь взамен.

Тут в хижину зашёл какой-то гоблин и, вздёрнув руку вверх, что-то негромко сказал. Орк ответил и, прищурив взгляд, посмотрел на меня.

– Белый шаман хочет, чтобы ты принял участие в жертвоприношении, – сказал Маква.

Эта фраза уже меня заставила напрячься.

– О чём он? – глухо спросил я.

– У тотемного столба мы принесём в жертву Боранну сердца тех, кто покусился на его…

– Чьи сердца? – тут уж я напрягся, вспоминая о Туре.

Вместо ответа Белый шаман встал, одел головной убор медведя и вышел вон. Следом пошли шаманы, а потом и я.

Мы прошли сквозь толпу гоблинов. Я крутил головой, пытаясь найти Тура.

На невысокую площадку у тотема притянули трёх каких-то людей. Один из них, сутуловатый широкомордый человек в рваном ратном убранстве, всё ещё что-то выкрикивал тянувшим его турора.

– Эй! Кто ты? – перекрикивая гул барабанов, спросил я.

Человек обернулся и уставился на меня нагловатым взглядом. Всё выдавало в нём плута и разбойника.

– Меня зовут Щукой, – оскалился человек.

– Отчего ты здесь?

– Поймали, сволочи.

– Ты ограбил их святилище?

– Ну-у… можно и так сказать.

– Тогда тебя сейчас казнят.

– Эка удивил!

– Кто тебя послал? – снова спросил я.

– Если освободишь, то всё расскажу.

В это время появился Белый шаман. Он вытянул свой нож, легко приподнял одного из связанных разбойников, и привычным точным движением рассёк ему горло. Кровь стремительно рванулась наружу, окрашивая снег под ногами человека в тёмный цвет.

Гоблины дружно закричали и верховный жрец вторым движением, вогнал нож прямо в грудь. Несколько секунд, в течение которых я слышал, как хрустели ломающиеся рёбра, и наружу извлекли сердце.

Я посмотрел на Щуку. Тот нервно покусывал губы и пялился то на орка, то на меня.

– Если вытянешь меня, я всё тебе поведаю, – снова крикнул он мне.

– А если соврёшь?

– А зачем? Ты ведь всегда меня можешь кончить.

– Верно…

Шаман схватил второго человека. Тот дико закричал и, кажется, обделался. В воздухе почувствовался характерный неприятный запах.

Вся процедура заняла около минуты и перед тотемом бросили и второе сердце.

– Постой! – крикнул я, дергая за рукав Макфу. – Скажи, чтобы ваш Белый шаман обождал.

– Что ты хочешь? Сам принести жертву? – перевёл чуть погодя вопрос Маква.

– Напротив. Я бы просил великого жреца отдать мне этого человека.

Тот факт, что я помог вернуть золотую фигурку Боранна, делал меня в некотором роде неприкосновенным. Тем более тут ещё роль почетного гостя. Можно было рискнуть.

– Отдать? Он осквернил наше святилище…

– Я это понимаю. Возможно ли выкупить его жизнь? Законы это не запрещают? – этого я наверняка не знал, но решил рискнуть.

– Возможно, – согласно кивнул Белый шаман. – Его жизнь стоит… стоит жизни кого-то другого. Кто хочет отдать свою жизнь, чтобы выкупить этого человека?

Понятно, что желающих не нашлось.

Я оглянулся и увидел саженях в двадцати фигуру Тура. Она возвышалась над гоблинами, будто скала над водой.

– Есть ещё один способ, – крикнул я. – Поединок. Я выступлю на стороне этого человека, а кто-то выступит на вашей стороне.

Повисла такая тишина, что я даже испугался, что оглох.

По лицам гоблинов стало ясно, что никто не хочет вступиться за честь племени.

– Если нет желающих, – снова подал голос я, – то вы можем назначить его по жребию.

Белый шаман демонстративно вытер свой нож и что-то сказал Макфе.

– Верховный жрец хочет сам заступиться за честь нашего племени.

Вот этого я никак не ожидал. Стало ясно, что сейчас заварится такая каша, расхлёбывать которую придётся долго.

– Надеюсь, парень, – сказал я Щуке, – у тебя действительно есть, что рассказать. Иначе я сам тебя разорву на части…

Щука сердито нахмурился, но ничего не ответил.

Туру удалось пробраться ближе. Он с пониманием посмотрел мне в глаза и сказал:

– Если ты проиграешь, то тебе, лишь вырежут сердце. А вот если победишь… то сердца могут вырезать нам троим.

Тут сотник кивнул на связанного разбойника.

– Может быть, – кивнул я. – Но риск того стоит. Этот парень может на вече поведать, кто и зачем его сюда послал.

– Мне и так понятно – это Демьян.

– А доказательства? Да и вопрос остаётся нераскрытым: кто нападал на поселок гоблинов? Навряд ли это кто-то из Молотовки.

– Наёмники?

Я пожал плечами, а потом спросил, кивая в сторону Щуки:

– Ты его знаешь?

– Нет. Он не из наших.

– Вот то-то и оно. А узнать хочешь?

Разговор прервал Макфа. Он потребовал, чтобы я оставил лук и колчан.

Я снял оружие и протянул их сотнику со словами:

– Если станет «горячо», то…

– Я тебя не брошу.

– Может, и зря…

Гоблины принесли ещё факелов и меня пригласили на площадку подле тотема.