Текст книги "Бледное солнце Сиверии"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 45 страниц)

18

Пирамида появилась практически вдруг.

Мы шли вдоль берега на север, когда из серой мглы тумана выступила тёмная громадина Проклятого Храма.

– Стоп! – вскомандовал Первосвет.

Он шёл впереди.

– Надо осмотреться, – сказал я. – Думаю, тут подле Мен-Хаттона должна быть нежить.

Мы разбились на группы и осторожно осмотрели прилегающие окрестности. Чуть позже, собравшись в условленном месте, обсудили увиденное.

– Нам никто не попался, – сказали одни.

– Мы нашли вход, – сообщил Фрол. – Он вон там… с западной стороны.

– Охраняется? – решил уточнить я.

– Стоят какие-то…

– Четверо, – вступил в разговор Лузга. – На опытных стражников не похожи. Странные какие-то… Вооружены чем-то вроде… вроде кос.

– Значит, четверо, – задумался я.

Другого хода никто не обнаружил, потому мы решили подкрасться к основному. Там действительно виднелись четыре длинные фигуры, укутанные в тёмные накидки с наголовниками до самого носа.

– Наше проникновение только первое время будет незаметным, – сказал Фрол.

– Это верно, – согласился я. – Неясно ещё и то, сколько народу нас поджидает внутри.

– Вы ещё кое-что не учитываете, – вмешался Лузга. – Эта пирамида, что лесной муравейник. Там запутанных ходов столько… за век не выберемся.

– Может, – подал голос кто-то из ратников, – нам не стоит туда лезть? Лучше с подкреплением…

– А где его взять, твоё подкрепление? – рассердился Фрол. – Сбежали, сволочи!

– Надо у входа оставить парочку человек, – сказал я. – Они будут своего рода гарантией, что отход хоть как-то будет обезопасен.

– Мы ещё внутрь не проникли, а ты уже думаешь…

– Попасть в Храм – дело не хитрое. Дайте мне минуту.

– Минуту? – присвистнул кто-то сзади.

– Вы Бора не знаете, – вступился Первосвет.

– Вот что, ребятки: не высовываться, пока я не подам сигнал. Ясно? Иначе испортите всё дело.

Я скинул лук, натянул на него тетиву и пошёл на поиски удачной позиции. Её нашёл шагах в двухстах северо-восточнее нашего места, среди двух холмов. Отсюда открывался прямой вид на вход в Пирамиду. И стражники были, как на ладони.

Пару раз примерившись, размяв и руку, и лук, я прицелился.

– Вспышка! – потянулся за второй стрелой. – Вспышка!.. – потом третья. – Вспышка!

Последний стражник понял, откуда опасность, и заскочил за колону.

Прятаться мне не было смысла. Я поднялся и скорым ходом направился к Пирамиде.

Как и думалось, стражник не стал бежать, решив, что нападавший был один. Мало того, он, судя по всему, полагал, что я не заметил его и теперь безбоязненно иду к Пирамиде. Этакий искатель сокровищ…

Теперь главное, чтобы остальные ратники не кинулись на выручку.

Иду, лук разбираю. Походка бодренькая. Этакая залихватская… Можно было бы и посвистеть от радости-то.

До колоны шагов двадцать. Даже не смотрю туда… А зачем? Ситуация и так ясна.

Вот сейчас я подойду к убитым. Наклонюсь проверить, сам повернусь спиной к входу… Конечно риск, глупость, но какой здравомыслящий не клюнет на такую приманку… Я бы точно клюнул.

Ещё шагов десять. Засвистел: «Ох, ты, сукин сын, умойрский мужик…»

Нет, свистеть мало. Подпою:

 
Ох, ты, сукин сын, умойрский мужик,
 Задрал ножки та й на печке лежит.
 

Я спокоен. Сердце бьётся ровно, дыхание не сбито. Чувствую спиной острый взгляд стражника.

 
Лежит, лежит та й попорхивает,
Правой ножкою подёргивает…
 

Присаживаюсь, типа, оглядываю убитых. Вон как молнией разорвало, аж кишки повылазили.

– Сзади! Сзади! – от этого крика я аж дёрнулся. Итить твою мать!

Оборачиваюсь. Стражник лишь на мгновение замер шагах в пяти от меня, при этом глядя за холмы, где уже выскочили и бегут несколько ратников. И Первосвет с ними.

Итить твою мать! Спугнули!

А дальше, как во сне. Я вскакиваю и бросаю фальшион (такого проделывать ещё не удавалось). Клинок медленно-медленно завертелся в воздухе, догоняя спину улепётывающего врага.

Хлоп!

Удар получился плашмя, но и он, слава Сарну, помог: стражник свалился наземь. А дальше уже плевое дело…

Вытерев «кошкодёр» от липкой тёмной крови, я обернулся к подоспевшим ратникам.

– Я что вам сказал?

Наткнувшись на мой недобрый взгляд, все попятились назад. Даже Первосвет.

– Мы думали…

– Я вам сигнал подавал? Это ещё повезло, что он не успел никого предупредить.

Тут подошёл Лузга и Фрол.

– Всех? – спросил экспедитор, кивая на тела. – Ловок, шельмец!

Ему понравилось представление. Он присел подле одного из убитых и, чуть откинув одежду в сторону, стал разглядывать мертвеца.

– Что это? – он кивнул на странные, явно железные, штуки.

– Механизмы, – вспомнил я мудрёные слова. – Впервые видишь Восставшего?

– Впервые, – усмехнулся Фрол. А потом, кивнув на тело, добавил: – Баба.

– Угу, – согласился Лузга. – Сиськи ничего. Пойдут.

Экспедитор потянулся к лицу убитой и попытался стянуть маску. Сделал он это с большим трудом, а когда всё же смог, то нашим глазам открылась бледно-серая кожа иссохшего морщинистого женского лица. У неё были отталкивающие грубые черты вызывающие такое отвращение, что даже Лузга, глядевший на полуобнажённую грудь, скривился и отвернулся в сторону. Больше женская «красота» его не интересовала.

– Культисты, – буркнул Фрол, поднимаясь.

Ратники, толпившиеся вокруг, как-то хмуро глядели то на меня, то на убитых Восставших. Все их мысли читались, как в открытой книге: тут было и неприятие людей Зэм (уж очень разительно отличались от нас, настоящие уродцы), и неприятие такого хладнокровного убийства с моей стороны (им по душе открытая честная драка), да, кстати, добавь и то, что культисты оказались женщинами. А с бабами воевать – последнее дело.

Никто не сказал ни слова, все молча чухали головы, потирали бороды.

А я глянул на них всех и вслух заметил:

– Да, с вами каши не сваришь. Ну чего стоим, мечтаем?

Мы подошли к громадному высокому входу и заглянули в полумрак тоннеля. Тот поднимался кверху, а дальше, шагов через пятнадцать, уже нельзя было ничего разглядеть.

– Ну? – спросил Фрол. – Пошли, что ли?

– Не торопись, – отвечал я. – Голову завсегда сложить успеется.

Зачарованная стрела вспыхнула, и, используя её как факел, я двинулся первым. Тоннель вывел нас к громадной дыре в полу. Её дно терялось в зелёном полумраке.

– Ничего себе, – присвистнул Первосвет. – Что будем делать? Ни лестницы, ни верёвки… Летают они тут, что ли?

Я повернулся ко всем и задал вопрос:

– Кто останется здесь охранять вход?

Тишина. В лицах растерянность, у кого-то страх. Только Фрол да его сподручный выглядели бодрячками. Им бы до золота добраться, а там…

Я уже видел всю будущую картину. Находим мы это нихазово золото, тянем, как дураки в порт, типа с целью доставки в столицу, а дальше… Свою долю я, безусловно, получу, но нужна ли она мне?

Этот Фрол ещё тот… молодец! Не помогай я ему… Даже представлять не хотелось. Подлая тварь.

– Ещё раз спрошу: кто останется? Нет желающих?

– Да спустимся вместе, – начал кто-то. – Оно и легче отбиваться будет. А коли погибнем…

Погибнем?

Тихо-тихо горит пламя «факела». В его свете лица ратников кажутся тусклыми, неясными. Взгляд замер на Первосвете… Если погибнет, мне будет… будет… Надо бы его подле себя держать.

Фрол… Лузга… Этих сама судьба хранит. Видно богам они пришлись «по душе»… А такие, Бор, и живут долго. И хорошо живут. Совесть не мучает.

Экспедитор оторвался от созерцания черного зева, и упёрся взглядом в меня.

Да, придёт час, и мы схлестнёмся. А там, как Сарн положит, кому жить, кому в чистилище отбывать.

А Фрол сейчас вдруг снова подумал, что стоит не крутой развилке своей жизни. Ему и раньше не раз приходилось выбирать дорогу.

Спустимся вниз, и мир для меня изменится в который раз, – думалось ему. – Найдём мы это треклятое золото, или не найдём, а он изменится. И я изменюсь…

Перед внутренним взором снова встало лицо отца. Слышно было, как зубы заскрипели от ненависти.

– Я никогда не буду таким, как ты! – кричит маленький мальчик, глядя на раскрасневшееся от вина лицо своего отца. У последнего в руках кнут, который вот-вот опустится на спину, упавшей на пол, матери. – Не трогай её! Я убью тебя!

Оплеуха стороннему наблюдателю показалась бы слабой, но на самом деле у Фрола зашумело в голове. Пошла носом кровь и его чахлое тельце свалилось на деревянный пол.

– Я убью тебя! Слышишь?

Потом был пинок ногой. Удар пришёлся в живот и Фрол захрипел, теряя воздух. Ему никак не удавалось сделать вдох. Лицо раскраснелось, глаза стали застилать слёзы.

Да, отец сильнее. Во сто крат сильнее… Но придёт момент. Он пожалеет, ох, как пожалеет!

Тогда Фрол изменился. Резко изменился. Многим показалось, что мальчик даже стал выглядеть взрослее.

А он страдал от собственного бессилия. От того, что не в состоянии защитить ни себя, ни мать, от этого… этого ненавистного зверя…

Зверь, – Фрол снова глянул в зев ямы. – Сколько же таких зверей попадалось на моём пути? Вон очередной, – он кинул косой взгляд на Бора.

Страшный человек… Хотя, и не человек он вовсе. Такими люди не бывают. Ему всё одно, что убивать, что есть, что пить. Он зверь, подчинённый только своим инстинктам. И такого не приручишь. Это тебе не домашняя кошка, не собака. Он хищник… из тёмных чащ. Он родился таким и умрёт таким.

А я? – Фрол облизал пересохшие губы. – Я – человек… Да, я – человек. Слабый ли, сильный, умный ли, глупый – но человек! Я не жру себе подобных!

Болезненное чувство справедливости со временем переросло в какую-то фобию. Фрол этого практически не замечал, но желание бороться со «зверем» внутри «человека» с годами не проходило. И большей частью, именно поэтому Фрол стал экспедитором Сыскного Приказа. Чтобы охотиться на зло во всех его проявлениях, любыми способами, любыми средствами. Чтобы в этом мире восторжествовало слово добра… А ещё Свет…

Фрол, как ему показалось, лишь на секунду закрыл глаза. Марево прошлого снова укутало его в свои чёрные укрывала.

Отец в очередной раз был пьян. Он был настолько пьян, что не мог даже подняться. Его водянистые глаза остановились на сидевшем рядом сыне.

– Какой ты у меня… – заплетающимся языком, сказал он. – Я, как был… лет на пять старше, уже сражался… с Империей…

Фрол смотрел на отца не мигающим взглядом. Как смотрит змея на поющую птичку.

– Сражался, – браво продолжал отец, стукнув при этом своим волосатым кулаком по засаленному столу. – Чего не ешь?.. А, интересно?.. Ну, слушай…

Вино щедро полилось в деревянную кружку. На стол брызнули несколько тёмно-вишневых капель.

– Слыхал ли ты о сидении на Згорской заставе? – не смотря на хмель, отец ещё мог кое-как здраво и понятно изъяснятся. – Осталось нас тогда двадцать восемь человек… двадцать восемь… из двухсот. А я такой, как ты… нет, старше, лет на пять… или семь… Вспомнил, мне тогда девятнадцать годков стукнуло. Во, как! Девятнадцать.

Отец открыл свой громадный рот и одним махом влил туда половину содержимого итак немаленькой кружки.

– Сосунок ты ещё, спорить, – продолжил он, чуть погодя.

Фрол молчал. Он до сих пор не произнёс ни одного слова. Его глаза жадно глядели то на кувшин с вином, то на кружку, но в потемневшее обрюзгшее лицо отца. От последнего воняло, как от свиньи, но он, словно и не замечал этого.

– Загорская застава, ик!.. ик… Во, как!

Сидение на Згорской заставе – кто об этом не слышал? Один из ключевых эпизодов Тырской компании. Всех, кто устоял, кто выжил – почитали за великих героев. На них ровнялись, вспоминали в песнях. Но мало, кто знал, что пришлось пережить защитникам заставы. На какие «жертвы» пришлось идти…

Внизу – узкий отрог. Пройти на заставу, а за ней и к перевалу можно только по нему. Слева и справа глубокие лесистые ущелья.

Коли бы отряды орков завладели бы заставой, то им бы открывался беспрепятственный путь прямо в тыл войскам Лиги.

Атака вражеской пехоты началась одновременно с юга и запада – в наиболее проходимых местах горных кряжей. И уже к полудню, не смотря на упорное сопротивление канийских ратников, был захвачен сначала Лысый курган, а к вечеру и горка Зелёная. Защитники заставы оказались заперты с трёх сторон. На следующий день положение обороняющихся стало практически безнадёжным. Последние бои происходили в сумерках у самых стен.

За ночь, хорошо укрепившись, канийцы отбили несколько жестоких атак, а затем стремительным наступлением отбросили противника вниз и захватили горку Лесную. В отчаянной рукопашной схватке погиб командир заставы Дмитрий Лопата, и его место занял тогда ещё молодой сотник Борис Северский.

Орки, значительно усилив свой левый фланг, стали прорываться к горке. На протяжении всего следующего дня обороняющиеся защитники удерживали занятые позиции, но понеся серьёзные потери, были вынуждены отступить назад. И вот с этой минуты и начинается только оборона самой заставы, расположенной на самом верху горного кряжа, прозванная позже сидением на Згорской заставе.

Ждать подкрепления пришлось очень долго. Увязшие в боях силы Лиги никак не могли вовремя подоспеть на помощь, а позднее даже посчитали, что застава, скорее всего, уже пала, и потому не торопились.

Двадцать четыре дня имперские войска штурмовали стены небольшой горной крепости. То, с каким упорством бились ратники Лиги, поразило даже видавших виды орков. Несколько раз они слали парламентёров с предложением о сдаче. Даже обещали беспрепятственно выпустить всех, оставив оружие и стяг. Но обессиленные, умирающие от ран канийцы отказывались сдаться наотрез.

Подкрепление подошло аж к концу лета, только после того, как основные войска генерала Палицына прорвали фронт, и вышли к перевалу. Когда же они достигли Згорской заставы, там осталось лишь двадцать восемь человек.

Эту историю знали все. Но мало кто знал изнанку дела…

– Голод не тётка, – часто говаривал отец Фрола, странно улыбаясь.

Ну, сказал, и сказал себе. Что с того?

– А я такой был, как ты… Нет, вру… пожалуй, старше, лет на пять… или семь… Вспомнил, мне тогда было девятнадцать…

То, что это говорилось уже в третий раз, отец даже не замечал. Его пьяные мысли путались с воспоминаниями, пробуждая к жизни древних демонов души.

– Припасы кончились на седьмой день, – серьёзным тоном заявил он. – На седьмой… Как сейчас помню: завтракал последней горстью сухарей, запивал это всё водой…

Отец посмотрел на кружку. Его лицо осунулось, и сразу стало видно, как он постарел с того времени, как умерла мать. Стал пить ещё больше. А когда напивался, становился вовсе неуправляемый… бешенный…

– Ты сейчас так на неё похож, – криво, то ли улыбаясь, то ли ухмыляясь, сказал отец. – У тебя её глаза…

Фрол упорно смотрел на кувшин. А в его голове крутилась лишь одна мысль: «Никогда… никогда я не буду таким, как ты».

– Ратники умирали десятками, – несколько буднично произнёс отец. – Что там бой, что драка, когда из-за недоедания… из-за вечного гложущего изнутри голода готов… готов… Мы готовы были идти в атаку, лишь бы заглушить ту боль…

Глаза отца сделались колючими, жёсткими. Фролу даже показалось, что он протрезвел.

Этого ещё не хватало! – мелькнула мысль, и Фрол снова покосился на кувшин с вином. Слышал же, что хватит и одного глотка, а отец уже три кружки выпил. Когда же начнёт действовать?

– Ели сначала мертвых… Когда мне в первый раз предложили, – отец вдруг судорожно сглотнул, – то от одной мысли стало плохо. Но голод не тётка. А Борис… Северсикй и говорит, что нам надо держаться. Падём мы, падут и наши товарищи за перевалом. Исход всей компании решается сейчас тут, на Згорской заставе… Я поддался… поддался… Молодой, жрать хочется… Живот аж в узел скручивает от боли… Ели сначала мёртвых… потом слабых…

Отец поднял взгляд на сына. Фрол увидел холодные огоньки в их глубине. Такие бывают у… волка…. Голодного матерого волка.

– Я, чтобы выжить во всём этом кошмаре, – всё тем же будничным тоном, лишенным всякой хмельной нотки, продолжал отец, – даже стал придумывать для самого себя некие оправдания, за что и почему поедаю своих товарищей… истории… Или представлял, что это говядина… Тоже помогало. Иногда говорил себе, что коли выживу… коли выживу…

Широкая ладонь отца прижалось ко рту. На какую-то секунду Фролу показалось, что тот сейчас начнёт блевать.

– Нас охватило странное безумие… жесточайшее… И я поддался ему…

Слова отца выходили из его рта каким-то рывками, словно он и не говорил их вовсе, а «выплёвывал».

– Безумие… вспомнить страшно… Раз даже жребий бросали, кого сегодня съедим… так много было… мёртвых…

Фрол почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Отец ему сейчас показался каким-то чудовищем… зверем… Его начищенная бляха в виде головы волка тускло сверкнула, когда он попытался приподняться.

Зверь! Он просто зверь… похожий на человека. Убить… убить… его надо убить…

Фрол сжал кулаки. Он точно никогда не будет таким… Никогда!

Дальше, он уже не помнил точно, что произошло. Отец хотел подняться, но силы покинули его и он рухнул плашмя на пол. Его тело сковало судорогой, и меньше чем через минуту он захлебнулся в своей рвоте…

Так никто и никогда не узнал, что было в том вине. Фрол дождался, когда тело отца замрёт и, взяв в руки кувшин, одним движением вылил его содержимое в огонь.

Вот и готов первый зверь. В душе у Фрола ничего не дрогнуло. Он даже не испугался. Наклонившись над телом, он оторвал пряху, как трофей, и ушёл в свою комнату спать…

– Нет желающих? – послышался вопрос Бора.

Фрол открыл глаза. Он в Пирамиде Тэпа… рядом ни тела отца, ни того кувшина, ни… ничего, только тёмный зев.

– Давай начинать, – зло проговорил экспедитор. – Верёвка есть?

– Обойдёмся без неё.

Бор подошёл к краю, и через секунду его тело обволокло золотистым облачком. Оно легко оторвало фигуру человека и стало опускать вниз.

Фрол ошарашено посмотрел на всё это и решительно подошёл к краю…

19

Шаги, как я не старался, приглушенным эхом уносились по полутёмным коридорам, тускло освещаемых лишь ядовито-зелёным светом из странного вида светильников, мерно гудящих на серых стенах под самым потолком.

– Бор, – тихо окликнул меня Первосвет. И вдаль потянулся шелест его голоса: «ор-ор-ор…».

Я с оставшимися двумя ратниками приблизились к гиганту. Тот стоял у малозаметного бокового ответвления основного коридора. Тут было ещё темнее.

– Ну? – спрашивал Первосвет. – Что будем делать?

– Останьтесь тут, – прошептал я. – Быстро разведаю…

– Там же ничего не видно.

– Обойдусь…

Как мы не старались, а отряду пришлось разделиться. Первая стычка с культистами прошла весьма удачно. Едва мы все спустились по колодцу вниз, и едва прошли по коридору в громадную залу, потолок которой подпирали толстые колоны, как сразу же натолкнулись на нескольких Восставших.

Не знаю, чем они точно занимались, стоя у странного сооружения, из отверстий которого периодически отбликивало всё таким же зеленоватым свечением, но, пока культисты не успели среагировать, мы набросились на них.

– Никого не отпускать, – сказал я, когда мы покончили с ними. – Если хоть один сбежит и поднимет крик…

Но говори, не говори, а всё одно вышло так, как вышло. В следующей подобной зале трое культистов бежали.

– Твою мать! – выругался я.

– Да как их схватишь! – сетовал один из ратников. – Видал, у них руки в железе…

– Не в железе, – поправил Фрол. – А железные. Это не перчатки, а именно руки.

Люди переглянулись и подошли к одному из убитых Восставших. Руки у них действительно были не из плоти и крови. В зеленоватых отбликах они походили на змей.

– А у этого, гляньте, ноги железные! – воскликнул кто-то слева. – Вот же…

Закончить он не успел: из тоннеля, куда убежали Восставшие, послышался мощный топот.

– К бою! – успел крикнуть я, и через несколько секунд в залу ворвалась толпа укутанных в чёрные рясы культистов.

Вооружены они были странными кривыми клинками, напоминавшими больше громадный серп, чем меч.

Бой получился затяжным. Наш отряд «разорвало» напополам. Я увидел, как Фрол и Лузга, да ещё двое ратников, отступили вглубь какого-то бокового ответвления. И с того момента мы так ещё и не воссоединились, блуждая по Пирамиде битый час…

– Там же ничего не видно, – проговорил Первосвет.

– Обойдусь.

Здесь был тяжелый затхлый воздух. Его дух перемежался с запахами какой-то гнили. Чем дальше я шёл, тем нестерпимей становилось. Разумней было бы отвернуть и возвратиться к Первосвету, но упрямая часть моего сознания требовала продолжать идти по этому коридорчику.

Ответвление оказалось не таким уж и длинным, и закончилось высокой прямоугольной залой. Зеленый свет выбивался из круглых отверстий ряда колон, расположенных по всему периметру помещения. На стенах виднелись какие-то письмена выбитые древними людьми Зэм.

Н-да, не смотря ни на что, эта Пирамида будоражила моё воображение.

Сам Тэп её никак не мог соорудить. Значит, уже тогда у него были сторонники. Интересно, что с ними стало?

Скорее всего, их Искры тоже были отобраны и помещены в хранилища. А теперь вновь возвращены, чтобы Восставшие продолжили служить своему хозяину.

Я «высунул нос» из коридора и первое, что бросилось в глаза, так это длинные ряды саркофагов. Подле одного из них спиной ко мне стояла высокая женская фигура.

Ещё раз оглядевшись, я юркнул к колоне, и полусогнувшись подкрался к культистке.

Маска на её лице ничего не выражала. Передо мной стояла абсолютно безэмоциональная личность. От этого даже становилось чуть муторно.

Вытянуть беззвучно меч не получилось. Сталь всё одно заскрипела, выползая из ножен.

Культистка хоть и среагировала, но уже через несколько секунд упала на пол.

– Бо-ор! – послышался негромкий окрик Первосвета. – Что там?

Отвечать я не торопился. Всё принюхивался, приглядывался.

– Ух, ты! – это восклицание издал любопытный Первосвет.

Он вместе с ратниками пробрался ко мне и сейчас выглядывал из коридорчика.

Я подошёл к одному из саркофагов, где обнаружил голое тело какого-то мужчины. В зеленоватых отсветах оно казалось типичным засохшим трупом, только разве что не смердело.

– Это кто? – спросил подошедший ближе Первосвет.

– Человек, – нехотя ответил ему.

Я, очевидно, тоже некогда покоился в подобной штуке. Снова вспомнились туманные образы тех двух разговаривающих личностей: Карла и неизвестного Восставшего, которого эльф назвал Негусом Хатхаром.

Двое ратников не торопились входить в залу, оставаясь у входа и поглядывая с опаской по сторонам.

– Смотри! Стояна! – услышал я удивленный возглас Первосвета.

В саркофаге рядом была обнажённая женская фигура. Примерно с минуту я разглядывал лицо, ища знакомые черты.

– Вот ты где, – заметил я.

Первосвет удивленно обернулся. Коснувшись руки девушки, я ощутил холод её кожи.

– Мертва? – спросил мой друг.

– Нихаз его знает…

Я вытянул нож и приложил его к губам Стояны.

– Ты так странно сказал… знал, что она в Храме? – задал вопрос Первосвет.

– Предполагал.

Выждав минуту, я отнял нож. На лезвии блеснули влажные капли.

– Живая? – с надеждой спросил Первосвет.

– Кажется, да… Стояна! Стояна!

Я глядел на друидку, пытаясь сообразить, как её растормошить.

– А что она тут делает? – спросил Первосвет.

– Ты чего на неё так пялишься? Голых баб не видел?

– Да это… ничего… я не пялюсь…

– Стояна?

Рука у девушки была хоть и мягкой и гибкой, но холодной. Мы с Первосветом попытались вытянуть её тело из саркофага.

– Чего делать будем? – спросил гигант, облизывая губы. – Как в сказке со спящей красавицей?

– Смешно… очень… Стояна! – я пошлёпал друидку по щекам.

– Сюда идут! – послышался сдавленный вскрик одного из ратников.

Я жестом показал Первосвету, чтобы он остался у Стояны, а сам бросился ко входу. Мы заняли позиции по обеим сторонам.

В коридоре послышалось шуршание и тихий говор. Я чуть приподнял голову и мой взгляд упёрся в одну из надписей на стене. Вернее, среди надписей, виднелся схематичный рисунок, на котором был единорог поражающий то ли змея, то ли дракона. Со временем картинка истёрлась, оставив большей частью лишь свои контуры.

В залу вошли две человеческие фигуры.

– А-а! – заорал один из ратников, бросившись на них.

Отсутствие выдержки сыграло свою роль. Едва он достиг культистов, как тут же из тоннеля выскочило еще двое Восставших, вооружённых своими «серпами». Я только успел отметить, как они быстро и ловко расправились с канийцем. Сам же молнией прыгнул вперёд, завязывая бой с ближайшими культистами. Схватка длилась от силы минуту. Первосвет подоспел лишь к её окончанию.

– Куда нам идти? – спросил он. – Мы тут точно, как в муравейнике… заблудились, как… как…

Я склонился над растерзанным ратником.

– Возвращаться надо… Слышишь?

– Да тихо ты, не даёшь сосредоточиться, – бросил я.

Мысли в голове толкались, прыгали, суетились. Трудно было выстроить общий план. В основном думалось только одно: «И зачем мы сюда полезли? Дураки! Ей-ей, дураки! Мало того, что ничего толком даже не разведали, а так наобум, так ещё и малым числом пришли… Надо было возвращаться вместе с тем десятником да Бернаром… Всё, Бор, думал, разберёшься со своим прошлым? А на-ка, выкуси!»

Действительно, в тайне я лелеял одну мыслишку, что тут, в Пирамиде, найду тот ответ на вопрос, что было со Сверром с момента его гибели на Ингосе, до появления на аллоде Клемента. Мне даже самому себе было страшно признаться, что это и был тот основной мотив моих действий. Не золото, не помощь кому-либо… а ответы…

– Бор! – дёрнул меня кто-то за плечо.

Я поднял голову и несколько секунд смотрел на Первосвета отсутствующим взглядом.

– Бор! Кажется Стояна очнулась.

Мы почти подбежали к девушке, пытающейся открыть глаза и хаотично размахивающей руками.

– Твою мать! – вдруг выругался ратник за нашей спиной.

Среди саркофагов мелькнуло нечто похожее на тень… Вернее, то был светлый силуэт какого-то человека. Он достиг нас и остановился.

– Кто ты? – осторожно спросил я.

Силуэт колыхнулся, будто пламя свечи. Прошло несколько секунд, и до ушей донёсся шёпот:

– Ермолай… Ермолай…

– Сотников? – на всякий случай уточнил я, но меч при этом держа наготове.

– Да-а-а…

Словно вздох, словно тихое дуновение ветерка. Я смотрю, пытаясь выделить хоть что-то знакомое.

– Кто-о-о ты-ы-и… челове-е-ек?

– Бор.

Мне показалось, что я услышал грустный вздох, словно Ермолай ожидал встретить тут кого-то другого. Если это его Искра, то чего-то странно она выглядит… Хотя, откуда мне знать, как вообще выглядят Искры.

– Единорог-г-х… ха-а-а…

– Я не понимаю.

Силуэт человека снова заколыхался, будто вот-вот готов погаснуть, но через несколько секунд всё снова вернулось на свои места.

– Мы-ы-и… шли за едино-о-о… Он го-во-р… золо-о-то-о… гу-у-би-ит… ме-е-н… а-а-а…

– Кто говорил?

Первосвет коснулся моего плеча.

– Бор, ты чего? – испугано спросил он.

Я обернулся, с трудом понимая, что Первосвету, кроме светлого силуэта, отдалено напоминающего человека, ничего больше не видится и не слышится.

И тут донёсся слабый голос Стояны. Она сидела на холодном полу со странным безразличием на лице, и, повернувшись к нам, вдруг проговорила:

– Ермолай хочет сказать, что золото было проклято.

Силуэт Сотникова «заплясал» в согласии со словами друидки.

– Один старец предсказал ему, что свою смерть он найдёт от огнекрасного звонкого золота.

– Какой старец? – не понял я.

– Великий Схимник… Его зовут Зосима.

– Зо-о-о-си-м-м… – согласно вторила Искра Ермолая.

– А причём тут единорог?

– Идти-и-и… за ни-им-м…

– О чём он? – попросил я прояснить слова Сотникова у Стояны.

Первосвет подошёл к ней и протянул свой полушубок. Друидка благодарно улыбнулась и накинула его себе сверху на плечи.

– Говорит, что надо было идти за единорогом, – отвечала она. – А дальше, я и сама не понимаю… не понимаю…

– Зо-ло-о-т…

– Золото – это приманка, – продолжила друидка. Видно было, что говорить ей трудно, но она собралась силами и продолжила: – Приманка для глупцов, наивно полагающих, что смогут легко обогатиться. А Пирамида получает ещё Искры… Ермолай со своими людьми… да и остальные охочие… Их тут много приходило.

– А как же ты не попала в эту ловушку? – спросил я.

– Попала, – чуть улыбнулась Стояна. – Только я на золото не позарилась, как вот он, – друидка кивнула на Сотникова. – Или, как остальные…. Потому я Искру сберегла при себе…

– Ладно, расскажешь при случае, – сказал я.

Стояна устало улыбнулась.

– Хорошо, – кинула она головой. – Долго же я тебя ждала.

– Меня?

– Да, – Стояна попыталась встать.

Первосвет помог ей, поддерживая за руку.

– Пить, – прошептала друидка.

Я протянул эльфийскую флягу. Девушка сделала несколько жадных глотков, а потом проговорила уже чуть бодрее:

– Надо уходить… скорее уходить… Если Страж нас найдёт…

– Какой Страж? – спросил я.

– Проклятого золота… Его снова растревожили.

– А куда идти? – спросил ратник. – Ты знаешь, как отсюда выйти?

Стояна кивнула:

– Сюда-а, – прошептала она, кивая на тоннель – Быстрее…

– Первосвет, – повернулся я к гиганту. – Сними с того ратника сапоги да штаны. Отдашь Стояне. Понял?

Через несколько минут мы направились назад в тоннель. Искра Ермолая осталась на месте. Я видел, как тот с безразличием на лице провожает нас, и вдруг подумал, что коли Стража разбудили вновь, то сделал это только… Фрол.