Текст книги "Бледное солнце Сиверии"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)

5

Уже светало. Небо окрасилось в нежно-розовые тона. Откуда-то потянуло хлевом и ещё парным молоком.

Лицо Стержнева было каким-то острым. Мне даже показалось, что оно чуть вытянулось.

– Не люблю делать не свойственную мне работу, – недовольно говорил он, грея руки у огня. – Эх, нет на них Ермолая…

– Да уж, – кивнул стоявший рядом седой ратник с нашейником сотника.

Это был тот солдат, который задал вопрос о том, что дальше делать. Выглядел он постарше Влада и, причём, прилично.

– Да уж, – повторил он, хмурясь. – Он бы их всех быстро к ногтю…

Стержнев поднял взгляд и отчего-то вперился в меня. Смотрел долго, покусывая уголки рта, а потом вдруг сказал:

– А ты, Сверр, что скажешь?

– Я? – вот уж действительно есть чему удивиться.

Мне до сих пор было непонятно, отчего Стержнев потянул меня за собой на Ратный двор, где располагались местные Защитники Лиги.

– Почему вдруг решили поинтересоваться именно у меня?

– Почему? Свежий взгляд-то всегда лучше. Верно, Тур?

Сотник кивнул и мягко улыбнулся. Парнишка, стоявший рядом с ним, с интересом посмотрел на меня.

– А кто такой Ермолай? – спросил я, затягивая с прямым ответом.

– О! Это такой человек… – ответил вместо Влада сотник.

– Ну, так что скажешь? – снова спросил Стержнев, отходя от огня.

– Ваш Молотов мне не понравился… У него даже на лице написано лишь одно – нажива!

– У тебя тоже кое-что написано, – вдруг улыбнулся Стержнев. – Верно, Тур?

Сотник крякнул и тоже улыбнулся.

– Верно. Такого презрения к купеческой братии давно не видывал.

Я поймал себя на том, что при одной только мысли о Молотове, губы расползались в кривой ухмылке.

– Ты, братец, видно калач тёртый, – продолжал сотник. – Вы там, в Светолесье…

– А я не из Светолесья.

– Да? А откуда же?

– С Ингоса.

Стержнев со своим сотником дружно рассмеялись.

– Действительно, откуда ещё быть сверру! – заметил Влад. – Ну да ладно. Шутки шутками, а дело надо делать. Вот что, Тур, сходи, проведай наших болезных. Да остальным накажи собираться.

– Ты решил? – спросил он. – Но у нас совершенно нет сил для подобного…

– Сам знаю. Только вот купцы про то не ведают. Знали бы они, сколько лежит без сил… Слава Тенсесу, у нас есть Бажена, а то…

– А странно как-то выходит: и мор среди Защитников Лиги, и недавние браконьерские выходки водяников, а теперь вот гоблины…

– Да уж, странно, что говорить… И, кстати, я ничего решил. Нужно разведать. Поедешь ты и… и сам кого ещё выберешь. А я пошлю письмо в приказ. Сам знаешь, что за ослушание нас ждёт.

Сотник кивнул и, поманив пальцем паренька, вышел с ним вон из избы. Нас осталось четверо: я, Стержнев и ещё двое ратников.

– Эх, жаль нет Ермолая, – снова непонятно кому пожаловался Влад. – Он бы что-то придумал… А всё же, – Стержнев решительно подошёл ко мне, – чтобы ты сделал на моём месте?

Мы обменялись с командиром защитников взглядами, словно пробными ударами перед началом боя. Кажется, Стержневу что-то во мне понравилось.

– Если честно, то я с гоблинским племенем мало знаком. А, может, вам самому бы попробовать съездить в столицу…

– И сколько это времени займёт? Вот то-то и оно!

– А через портал?

Стержнев хмыкнул.

– Я уже об этом думал… Когда в столице произошёл бунт, то все порталы запечатали. Крепко запечатали. И Иван Протасов, хранитель портала, до сих пор не в состоянии восстановить его работу… А хотя, может, попробовать? Пошли-ка ребятки.

Мы вышли наружу. Я сильно задерживал группу, но Стержнев терпеливо ждал и не спешил.

Выйдя из Ратного двора, мы попали на центральную улицу Молотовки, выложенную ровным тёсом. Времени у меня, чтобы разглядеть посёлок оказалось предостаточно.

Пока я только лишь смотрел да дивился, а позже многое разъяснил у Бажены, Тура и Стержнева. Правда, их рассказы не были столь многословны, но даже этого было предостаточно, чтобы у меня сложилось верное понимание быта сиверийцев в Молотовке. Кстати, единственного сохранившегося посёлка, поскольку от остальных не осталось и следа – результат «великого мора».

Четырехугольные большие срубы из сосновых брёвен – вот такие здания в основном преобладали здесь. В отличие от столичных слободок, где избы были невысоки и относительно малы, то здесь дома казались просто палатами. Сверху ровная двухскатная крыша с интересным коньком – оберегом проживающей семьи. Обязательно имелась холодная кладовая, также подклет, прозываемый здесь подьизбицей.

В окнах, обрамлёнными замысловатыми расписными прозорами, вместо бычьего пузыря использовали слюдяные пластины. Конечно, не у всех, но у многих, и это меня тоже по своему поразило. Ведь даже в столице не во всех домах подобное увидишь.

У многих было огороженное перилами богато украшенное крыльцо. На кувшинообразных колоннах сверху располагалась остроконечная кровля, а сверху на длинной жерди высилась забавная прапорица. За всё время, проведенное мною в Молотовке, я не увидел ни одной одинаковой.

Подворье не огораживалось. Каким-то образом все различали границы своих владений.

Фасады срубов были расписаны замысловатой резьбой. Она была и на ставнях, и на наличниках, даже крыльце.

Конечно же, в каждом доме, или, по крайней мере, там, где я побывал, был весьма оригинально выполненный красный угол с изображением Святого Тенсеса и постоянно горящей лампадкой, источающей приятный запах мирры. По словам местной служительницы Церкви Лады выходило, что сиверийцы были весьма набожны и частенько посещали Алтарь Света, находившийся на освещённой земле, что сразу за посёлком.

Башню в центре Молотовки, которую я поначалу принял за какие-то каменные палаты, строили по сиверийским традициям. Тогда ночью мне трудно было рассмотреть все детали, но теперь…

Если в Новограде, к примеру, та была увенчана несколькими лже-башенками, опоясывающих одну главную, то здесь, была всего лишь одна широкая и весьма высокая, выполненная в своеобразном шатровом стиле. Наверху я увидел бронзового лигийского орла, хищно раскинувшего крылья в стороны.

По непонятной мне причине, входов было четыре. Правда, два из них всё ещё делались.

Высокие ступени, подступали к громадным кованным дверям, у которых стояли по два стражника из числа Защитников Лиги.

Убранство главной башни тоже было не закончено. Стержнев как-то оговорился, что на то не хватает средств.

И ещё, что часто бросалось в глаза, так это присутствие синего и голубого цвета буквально во всём: от одежды, до деталей мозаики и орнамента.

Сиверийцы, как в прочем и зуреньцы, заметно отличались от жителей Светолесья, к коим, скорее всего, относился Стержнев. У них были широкий круглые слегка приплюснутые лица, на котором располагался крупный нос. Темно-серые глаза, ну иногда черные, высокий лоб, русые волосы. Мужчины были весьма ширококостны, и даже чем-то отдалено напоминали медведей. Они носили густые бороды, которые хотя и были стрижены, но всё-таки широким веером (это, скорее всего, дань традиции) ниспадали на грудь.

Женщины были высоки, стройны. У большинства были длинные тяжелые косы. Это касалось даже замужних женщин, головы которых украшали широкие голубые ленты.

По характеру сиверийцы были упрямы и очень дерзки. За словом в карман не лезли, и если им что-то не нравилось, то спокойно об этом говорили. В дела друг друга нос не совали, говоря обычно так: «В чужие сети за рыбой не лазят»…

Портал находился недалеко от юго-восточных ворот. Его ограничивало лишь чисто символическое ограждение в виде невысокой каменной кладки. Припорошенная снегом круглая площадка находилась на постаменте. В отличие от столичного портала, сиверийский заметно отличался характером выбитых на каменной плите джунских рисунков.

Нас встретил хранитель. Он сухо поздоровался и, молча, выслушал Стержнева.

– Портал… портал… Вы на него так уповаете, – Протасов отчего-то злился.

У него было широкоскулое чуть приплюснутое лицо, темно-русые волосы, толстый нос. Всё это выдавало в нём коренного сиверийца. Синий кафтан, расшитый на эльфийский мотив, развивал свои полы на ветру.

– Нет ничего более загадочного и непонятного, чем эти порталы, – продолжил он. – Вы совсем неверно оцениваете его возможности… Даже, если он сейчас работал, то… А, что вам говорить! Не поймёте.

– Почему это? – насупился Стержнев.

Иван задумался, стоит ли нам рассказывать, и всё-таки решился:

– Никто, даже Великие маги, не знает, как и почему они работают. Одно точно, что это джунская магия. Страшная, ужасная…

– Во, пугает! – усмехнулся Стержнев.

– Я никого не пугаю! Каждый портал охраняется Стражем. Чтобы он пропустил вас, следует преподнести ему… жертву… Кровавую, между прочим. Голод Стража – это… это… Словами не описать. Вы думаете, что если мы «оседлали» портал, так, значит, можем «летать» туда-сюда, как нам вздумается? Боюсь, что сильно огорчу, ответив, что это не так. Иначе: зачем бы нам нужны были астральные корабли? Если Стражу не понравится ваше жертвоприношение, то он сожрет вас! Я это говорю не понаслышке! Бывали случаи, что люди пропадали на недели, а то и совсем не возвращались.

Я тут же вспомнил, что когда перемещался при помощи портала с аллода Клемента ди Дазирэ, то попал на безымянный остров спустя, кажется, три дня.

– А метеоритное железо? – спросил я.

– Что «метеоритное железо»?

– При его помощи, говорят, можно настроиться на нужный портал выхода…

– Н-да! Я понимаю, о чём идёт речь. Метеоритное железо лишь помогает сонастроить два разных портала, но не факт, что перемещение будет удачным. Да и вы представляете, сколько стоит метеоритное железо? Вся его добыча под строгим контролем и предназначена для нужд кораблей… Мы – хранители порталов. Я обладаю Ключом, но даже это не поможет мне укротить Стража. Джунская магия не разгадана даже эльфами! А вы говорите…

– То есть, ты нам не поможешь? – сурово спросил Стержнев.

Протасов отрицательно махнул головой.

– Нихаз его дери!

– Но-но! – Протасов осенил себя знамением Святого Тенсеса. – Не святотатствуй!

Стержнев насупился, но не вскипел. Очевидно за всё время, прожитое в Сиверии, он уже успел привыкнуть к внешнему виду подобной религиозности.

Протасов, которому совсем не нравилась упрямая напористость командира Защитников, рассерженно сплюнул в сторону.

– Ладно, всё понятно. Пошли ребята назад, – вскомандовал Влад и повернул первым.

6

Бажена закончила оглядывать рану на ноге.

– День-два и всё будет в относительном порядке, – сообщила она, начиная готовитт свежую повязку.

– Ногу тянет, – пожаловался я.

– Попервой так и будет. Рана ведь глубокая… А я уж подумала, не подался ли ты в бега, – улыбнулась Бажена, вставая с колен.

– Да Стержнев таскал за собой… Не могу понять, чего он ко мне так привязался.

Знахарка ничего не ответила и стала втирать в ногу какую-то вонючую коричневую мазь.

– А кто такой Ермолай? – спросил я у Бажены.

Она не сразу ответила. И пауза стала затягиваться…

Молотовка, как в прочем и иные ранние промысловые посёлки по добыче омуля, образовалась на берегах Малого Вертыша очень давно. В то время практически по всей реке насчитывалось уже с десяток подобных артелей. А чуть позже люди стали селится в речных долинах и Длинного Вертыша.

Но удобство расположения со временем превратило Молотовку в некий базар, где собирались сотни скупщиков, торговавших на том момент не только рыбой, но и мехом, мясом диких яков, строевым лесом и даже медной рудой, жилы которых частенько находили в Срединном хребте. Торговать в Сиверию приезжали даже с далёких аллодов. Это были не только люди, но и эльфы, и гибберлинги.

Сезар ди Вевр, известный путешественник с Тенебры, после посещения Сиверии, в своём дневнике отмечал, что на аллоде насчитывалось около полутора сотен временных поселений.

«Состояние жителей, – писал он, – их быт, оставляет такое негативное впечатление, что я просто в ужасе… Временные поселения в основном состоят из двух-трёх тесных изб (совсем без окон), в которых обитает до пятидесяти человек… Они набиваются на ночёвку до отказа. Некоторые ходили спать в рядом стоящие лабазы».

Такая ситуация не могла длиться вечно, и, как результат стряслась страшная беда – в Сиверию нагрянул черный мор.

«Тяжёлый труд, а с ним и неизбежная подруга – выпивка (по моим подсчётам в сём крае чуть ли ни в каждом посёлке было по три-четыре трактира), изнашивали даже самый крепкий организм, – описывал позже Сезар. – Люди вымирали, словно мухи».

И вскоре бы в Сиверии не осталось никого, если бы за дело не взялся тогда ещё молодой Ермолай Сотников, сумевший в кратчайшие сроки спасти ситуацию.

Сплотив вокруг себя остатки сиверийцев, он полностью изменил их отношение к установленному укладу жизни, сделав упор на житие прапрадедов, их чистую веру.

Человек жесткий, неординарный, он смог провести переговоры с местными племенами, наладив с ними и дружественные, и торговые связи. Правда, при этом пришлось во многом поступиться межами так называемых «исконных земель», но на тот момент иного выхода просто не было.

В столице Ермолая помнили по так называемой Мелочной войне, когда он на свой страх и риск запретил новоградским купцам (а тогда по указу только представители первой гильдии могли вести торговое дело с Сиверией) закупать товар, такие как пушнина, омуль, лес и прочее, по явно заниженным ценам.

– Это голова местной общины, – ответила Бажена. – Хороший человек… незаурядный…

– Чем же он так прославился?

– Именно благодаря его стараниям этот посёлок выстоял. Он ведь единственный оставшийся во всей Сиверии…

– А Гравстейн?

– Причём тут Гравстейн? Это же поселение гибберлингов.

– А кто ещё обитает в Сиверии?

– Водяники на Оленьих Мхах, орки за Ухающим лесом, недалеко от Великанов…

– Каких великанов?

– Так прозывают две громадные каменные статуи, оставшиеся ещё со времен, когда тут обитали люди Зэм. Ходят слухи, что рядом с этими Великанами спрятали клад.

Бажена закончила мазать рану, и пошла к печи. Я натянул штаны и стал одевать сапоги.

– Ермолай обошёл практически всю Сиверию. Договорился со всеми племенами. Варвары его уважают.

– И где же этот Ермолай делся? Умер?

– Почему умер? – испугано спросила Бажена и тут же осенила себя знамением. – Что за ерунду ты говоришь! Ермолай Сотников в начале осени отправился за Вертышский Острог. Там за ним тоже обитают орки. Хотел наладить новый союз. Но вот что-то давно про него не слышно… Стержнев переживает. Друзья они с Сотниковым.

Я сел за стол и поглядел на дивные морозные узоры на окне.

– Почему ты не сказала Владу про кровь единорога?

Бажена замерла у глубокого чугунного горшка.

– А зачем ему говорить? – вкрадчивым голосом спросила она.

– Я думал у вас с ним…

– Неправильно ты думал, – недовольно ответила знахарка. – Ты вообще мало, что обо мне знаешь. Да и не нужно это тебе знать.

Её лицо нахмурилось, становясь каким-то неприятным глазу. Воображение тут же дорисовало к характеру Бажены ярлык «ведьма» и ещё стерва.

– Думаю, – продолжила она после небольшой паузы, когда я уж, было, предположил, что у нашего разговора не будет продолжения, – не всем стоит знать, что тот, кого они спасли в лесу за порогами, достоин жизни.

– О чём ты? – напрягся я, думая что меня раскрыли.

Возможно, в горячечном бреду я себя выдал.

– Только кровь единорога тебя и спасает от тьмы. Когда ты один, или думаешь, что тебя не видят, то выдаёшь свою суть собственным поведением. Уж поверь, что в этом я толк знаю. Мне приходилось «жить тьмой».

– И кто я? – взволновано спросил я.

Вдруг отчетливо вспомнилась та сцена у часовенки недалеко от столичной слободки. Я тогда только-только приехал в Новоград и забрёл на окраину. Как же тогда мне сказал та молоденькая служительница? Кажется, что в моём сердце не видно Света. Да-да, точно так и сказала.

– И кто я? – снова спросил я.

Бажена, как мне показалось, ответила весьма неохотно:

– Убийца…

– А-а, ты об этом, – вздохнул я с некоторым облегчением.

– Ты видел дрейка, – продолжала знахарка.

– Когда?.. Ты про тот случай с окуриванием! Да мало ли что привидится…

– Нет. Дрейк тебе не привиделся.

– Драконов нет уже более…

– Ходят слухи, что на Новой Земле на острове Нордхейм видели одного.

Едва она это сказала, как я вдруг вспомнил слова Айденуса про сердце дракона.

– Послушай, Бажена, а ты говорила, что человек не в состоянии переносить в себе кровь единорога, так?

– Говорила, – кивнула головой знахарка.

– А если в груди этого человека «темное сердце»?

Бажена непонимающе прищурилась.

– Если у него сердце дракона?

– Но… такое трудно представить…

– Не труднее, чем кровь единорога в жилах.

– Так-то оно…

Знахарка замерла в размышлениях.

Я даже не удивился подобному открытию в себе самом… Скорее всего, просто внутренне смирился со своими странностями, снова представляя себя какой-то нелепой фигуркой в Игре Богов – Сарна и Нихаза.

Спустя где-то пару минут Бажена пространно ответила, что в таком колдовстве не особо разбирается. Дальнейшие попытки продолжить эту тему не увенчались успехом.

– А во что верят зуреньцы? – спросил у знахарки.

– В Дар Тенсеса, – нехотя ответила Бажена.

– Ну, это как бы официально. А вообще?

– Как-нибудь поведаю, – снова с неохотой ответила хозяйка.

Бажена налила в глубокую миску горячего супа и принесла мне.

– Я видел, у вас трактир имеется, – заметил я.

– Это заведение Молотовых, – мне показалось, что Бажене несколько обрадовалась смене темы. Её руки чуть дрожали, едва она подошла ко мне. – Добились, чтобы напойную пошлину не платить. Они, конечно, и соляное тягло не платят.

– Как это?

– Нихаз его знает! У них связей в столице, что у собаки блох!.. А с этим трактиром беда сплошная: народ спивается, последнюю деньгу, бывает, сносит. Тихон Корчаков…

– Кто-кто?

– Да найманный трактирщик, Тихон, сволочь, с людей последнее сдирает. Правда, хозяевам своим не всё отдаёт. Про то Молотовы ведают, но смотрят сквозь пальцы. Где ещё такого прохвоста найти!

– Корчаков, говоришь, его зовут? У него сестра есть?

– Да кто его знает! У такого вора, поди, и родителей никогда не было. Кто такого уродит?

Дальше Бажена проговорила что-то на своём зуреньском.

Я ел суп, а сам думал, что каким порой бывает тесным наш мир.

Но это всё «сопли», как бы выразился Первосвет. Надо было думать, что делать дальше. Ситуация сложилась довольно странная. Меня наверняка ищут на всех аллодах. Это следовало из тех посланий, который получил Стержнев. И всё из-за секретных бумаг, списков мятежников.

А ведь бумаг-то нет.

Я снова вспомнил тот момент, когда рвал их на клочки и бросал в воды Вертыша. Даже не знаю, что в тот миг нашло на мой разум. О чём думал.

Может, представлял Ивана Иверского, которого заставили перейти на сторону бунтовщиков. И таких, как он, думаю, было немало. Эдакие заложники ситуации: кому угрожали, кого запугивали…

Нет, были, и я в этом уверен, и такие, что добровольно соглашались… Но зачем же всем головы рубить?

А с другой стороны, возможно, это лишь мои предположения. Может, надо было на корню истребить «Державу»?

Но сделанного не воротишь. Бумаг нет, меня ищут по обвинению в предательстве…

Надо было бежать из Молотовки. Меня должна была ждать в Гравстейне семья Глазастиков. Так ведь обещали Сивые.

А вот как отсюда выбраться?

Мне виделся только один вариант: даже если Стержнев и знает о том, кто я на самом деле, но при этом отчего-то не выдаёт ни Избору, ни Жуге, то надо как-то воспользоваться шансом.

Когда я закончил есть суп, то уже точно знал, что и как мне делать.

– Ты куда? – удивлённо спросила Бажена, увидев, что я резко поднялся.

– На Ратный двор, к Стержневу…

Влад сидел, наклонившись вперёд, словно что-то разглядывая на полу.

– Ты меня в деле не видел, – заметил я.

– Не видел. И что?

– Испытай.

Стержнев покачал головой:

– Ты прямо, как маленький. Хотя… Иван! Игорь! – крикнул он ратникам. – Ну-ка!

Защитники встали и подошли сразу с двух сторон.

У левого была напряжена правая рука; пальцы вытянулись к низу.

Ясно: ударит ими в горло.

Но а правый ратник согнул руки в локтях и без подготовки нанёс несколько ударов в грудь. Его кулаки напрасно рассекли воздух.

Я не стал примерятся и изматывать ратников. Несколько мгновений и они оба растянулись на полу.

– Неплохо, – бросил Стержнев. – Но я и так догадывался… У тебя и взгляд сверра… Такому ничего не надо доказывать. И такого не надо испытывать.

– И что ты решил?

Я понимал, что он никому не рассказал о тех посланиях, и, пожалуй, пока так и не расскажет.

– Я тебе уже говорил, что не всем доверяю, – голос Стержнева стал более глухим.

Ратники поднялись на ноги и вопрошающе смотрели на своего командира. Влад дал знак, чтобы они вышли из комнаты.

– Я мало кому доверяю, – повторился Стержнев. – Но тебе, возможно, дам шанс… Ты думаешь, что хорош? Ну, возможно. Я видал, конечно, и кое-кого получше.

– Воевал на Святой Земле?

– Нет… О тех местах, где воевал я, – со вздохом ответил Стержнев, – ты, братец, даже и помыслить не можешь… Шанс?.. Хотя, что я о тебе знаю? Ни-че-го.

Он замолчал, снова уставившись в пол.

– Не знаю почему, – снова заговорил Влад, – но у меня такое чувство, что ты тут очутился не случайно.

– То есть?

– Волю богов не пояснить… Вот что: ты хочешь дела? Слышал об амулете ярости?

– Нет. А что это?

– Церковь, конечно, подобное не поощряет… если не сказать по-другому. Но хорошо, что мы не паладины.

При этих словах Влад странно улыбнулся.

– Дело придётся делать в тайне, – продолжил он. – Я, кажется, уже говорил, что людей у меня осталось мало.

– Говорил, – кивнул я.

– В Южном Уречье обитают таёжные тигры. У сиверийцев, из первых, кто поселился здесь, был такой обряд… Я уже подзабыл его название. Но смысл его в том, чтобы поймать живого тигра. Привести его в ярость, и, когда тот рассвирепеет, войдёт в раж, «впитать» в оберег эту самую ярость, наполнить флюидами…

– Зачем это? – мне показалось, что Стержнев меня проверяет.

Его глаза заблестели, как только он начал описывать этот ритуал. Лицо натянулось отталкивающей миной.

– Уж поверь, что результат превзойдёт все ожидания, – то, как Влад это сказал, показало, что он не шутит и сам когда-то подобное делал. – Это, безусловно, опасное дело… Когда-то задолго до того, как аллод присоединился к Лиге, здесь жили люди племени онеда. В переводе на общий язык значит «Тигриные люди». Это было очень давно. Поэтому… да, в прочем и по многим другим… моментам… гербовый знак…

– Я знаю: копьеносец…

– Не верно. Этот знак пришёл с Церковью Света.

– А что же было до этого?

– Белый таёжный тигр.

Меня несколько удивили подобные знания у Стержнева. И я тут же понял: все эти намеки на места, в которых он воевал; странная неприязнь Церкви, но в то же время намёки на знание её постулатов и устава; некоторые словечки, проскакивающие в его речи, – всё это указывало на то, что Влад в прошлом был паладином. Но что-то произошло. И это «что-то» заставило его изменить отношение к своим религиозным взглядам, за что потом он вполне мог быть сослан в дикую Сиверию. А, возможно, ушёл сюда сам, чтобы не мозолить глаза.

Но вот всё же почему?

Я снова глянул на сосредоточенное лицо Стержнева и ответ пришёл сам собой: это Бажена. Уверен, что дело в ней. Да ещё те слова, мол, она чем-то обязана Владу. Не связано ли как-то это с уходом из рядов паладинов?

Моя нога резко заныла, и я чисто рефлекторно стал гладить место ранения.

Дверь отворилась, и в комнату вошёл сотник Тур, а с ним всё тот же паренёк лет двенадцати.

– Слава Святому Тенсесу! – пробасил сотник, осеняя себя знамением.

– Святому богу слава!..

– Во веки веков!

– Отлично! – воскликнул Стержнев, щуря взгляд. – Отлично! Думал за тобой послать…

– Что случилось? – хмуро спросил сотник, поглядев на меня.

– Скажешь, чтобы Сверру отдали его амуницию.

Брови Тура слегка приподнялись, но, ни спрашивать, ни возражать, он не стал. По взгляду стало ясно, что он воин старой закалки. И если ему приказали, значит, следует выполнять.

– Оружие, – Стержнев прищурился. – А странное у тебя оружие. Как ты вообще управляешься с подобными клинками? Если не считать тупого «кошкодёра», то остальное оружие можно назвать… назвать длинными ножами… либо мечами-маломерками… При твоей длине рук, ты должен был быть либо уж очень ловким, либо… извини за возможное оскорбление, но с таким оружием только со спины нападать.

– Я хороший фехтовальщик. Но драться мне приходиться не всегда честно. И это касается не только моей стороны, но и…

– Понимаю, – ухмыльнулся Стержнев.

– И ещё мне нужен лук.

– Ну да, ну да… лук… дадим и лук. Вот что, Тур, – Стержнев со странной улыбкой на губах, повернулся к сотнику: – Возьмешь нашего нового друга с собой.

– Куда?

– Туда-туда, – закивал головой Влад, подтверждая какую-то догадку сотника.

Тур насмешливо повернулся ко мне.

– А кишка у него не тонка? Я ведь и своих не всех беру.

– Вот и проверим, – Стержнев сделал знак, означающий конец разговоров, но в последнюю секунду резко подошёл ко мне и добавил: – Только учти одно: ведь ты сам пришёл. Потому и пенять будешь только на самого себя.

Я выдержал взгляд.

– Отправляйтесь к Бажене. Пусть даст вам обереги, – бросил напоследок Влад.

К знахарке я пришёл уже полностью вооружённый. Ко всему мне ещё отдали затасканный полушубок и тёплую шапку.

Бажена несколько удивлённо посмотрела на меня, а когда следом вошёл Тур, вдруг усмехнулась.

– Слава Святому Тенсесу!

– Во веки веков слава!

– Обереги, – сухо потребовал сотник.

Бажена на мгновение замешкалась, потом спросила сколько надо, и скрылась за пологом.

– Входя в жилой дом, – сердито говорил сотник, но уже мне, – нужно благословлять хозяев. Мы говорим: «Слава Святому Тенсесу!» Ясно? Хозяева благословляют гостей, говоря: «Слава святому богу!» Или нечто в этом духе… Здесь тебе не Светолесье!

– Я с Ингоса.

– А там в других богов что ли веруют?

– Нет.

– Тогда учти мои слова на будущее, а то наши будут роптать… Ты ж не языческий поганец, какой! Может не веруешь в Дар Тенсеса?

– Верую, – от такого напора я несколько растерялся.

– Тенсес это Великий бог, подаривший нашему миру Дар воскрешения к жизни. Коли ты не веруешь в это…

– К чему эти нравоучения? – кажется Тур перепутал меня со своим Егоркой.

Сотник удивлённо уставился на меня.

– Вы сами видели хоть кого-то, кто действительно воскрес?

– Я? – Тур на какую-то секунду задумался. – Конечно!

Тут сотник хотел даже что-то добавить, но вдруг запнулся и замолчал. Глаза его пошарили по полу, а потом он хрипло добавил:

– Только тот, кто истинно верит может воспользоваться Даром Тенсеса.

По тону его голоса, я понял, что он сомневается в степени своей веры.

– Так! Выезжать будем поутру, – сообщил мне Тур, меняя тему. – Сдюжаешь?

Он кивнул на раненную ногу:

– Постараюсь.

– Неверный ответ. Иначе не возьму, хоть кто меня уговаривай.

– Тогда сдюжаю, – ухмыльнулся я.

Сотник чуть приоткрыл рот и смотрел, будто сквозь меня. Словно я был стеклом в окне…

– Мне нужны железные люди! – наставник по прозвищу Туча подошёл практически вплотную.

Он оказался прямо напротив Тура. При каждом слове с губ наставника слетали брызги слюней. Давно его никто не видел таким разъяренным.

Тур вспомнил, как впервые попал на Ратный Двор, и как его, совсем молодого паренька, уставшего от длинного, почти бесконечного, пути, представили Туче. Тогда наставник, услышав о таком подвиге, а именно переходе из Сиверии сюда, в столицу, казалось, обрадовался.

– А ты крепкий парень! Такие нам нужны! – и он по-приятельски хлопнул по плечу Туча. – Как зовут-то?

– Игнат.

Туча улыбнулся.

А сегодня… Сегодня наставник снова был сердит. Как, впрочем, и вчера, и позавчера. Тучу словно подменили. Ему ничего не нравилось.

У других наставники – просто святые люди. Учат, помогают, а этот!..

– Мне нужны железные люди! – повторял Туча нам. – Думаете, имперцы будут вас жалеть? Вот они… они, – тут наставник поднял свою клюку и махнул себе за спину, – железные люди! Ни страха, ни боли, ни голода, ни жажды – ничего не боятся. Ничего их не берёт. Одна цель – слава Империи. Слава Яскеру! И за это всё, хоть в пекло! А вы?

Туча с силой ударил своей деревянной клюкой, и именно Тура, прямо по плечу.

– Дубины! Мамины сыночки! Марш в хлев, за коровами навоз убирать!

Он не шутил. Тур это знал.

Ох, как он сейчас ненавидел Тучу. Всеми фибрами своей души.

Неужели, – думалось ему, – этот старый хрыч не видит, как мы стараемся? Как я стараюсь! Из кожи вон лезу, а он!..

Туча снова замахнулся и в этот раз ударил зазевавшегося Тура по голове.

– Марш!

И парень сердито гыркнул, поплёлся за своими товарищами в хлев, что был у северных ворот Ратного Двора…

Мы сели за стол.

– Поясню тебе всё сразу, – продолжил сотник. – Поедем в Южное Уречье для поимки тигра. Уверен, что ты никогда подобное не делал, потому выполняй всё, что прикажу. И ещё: человек я строгий, не люблю когда в отряде разброд. Здесь не Светолесье и не место одиночкам. Усёк? Сиверия – край суровый. Одному человеку не справиться. Мы всегда всё делаем сообща.

– Ватагами?

– Верно.

– Зачем нам охота на тигра? Я понял, что на солеварню напали гоблины и след отбить её назад…

– Понял верно, – кивнул Тур. – Но вот людей у нас маловато. Да и для такого дела нужно…

Сотник запнулся, глядя куда-то позади меня. Я обернулся: из-за полога вышла Бажена с небольшим холщовым мешочком.

– Готово? – снова сухо спросил сотник.

Судя по всему Бажена ему не сильно нравилась. Сейчас лицо знахарки снова было каким-то неприятным, отталкивающим, отчего я опять про себя назвал её ведьмой.

– Держи, да смотри до дела не открывай, – ответила знахарка.

– Не учи, сам ведаю!

Сотник встал, поклонился хозяйке и вышел вон.

Едва дверь закрылась, как Бажена негромко выругалась на своём наречии.

Весь день я затачивал мечи, полировал их, чтобы снять следы начинающейся ржавчины, натирал куском кожи, тщательно втирая масло даже в гарду.

Потом занялся луком. Он лежал в старенькой кожаной налучи, украшенной разноцветными поблекшими косками. Я был искренне рад даже такой затёртой вещице, поскольку до этого свои старые луки приходилось прикручивать к колчану. А тут даже ещё и ремешок для ношения налучи подарили.

Оглядев тетиву из сыромятной кожи, я попробовал её на разрыв и отложил в сторону. Смочив в льняном масле кусок ветоши, стал аккуратно протирать древко. Оружие было в неплохом состоянии, но видно было, что им давно не пользовались. Но склеенный рыбьим клеем из, кажется, берёзы и лиственницы, лук был всё ещё достаточно упруг.

Бажена изредка поглядывала на меня, и только один раз она вдруг заметила:

– Редко видела, чтобы так ухаживали за своим снаряжением.

Я ничего не ответил, поглощённый своими мыслями.

В голове постоянно крутилось одно слово: «Зая».

Как она там? Не обижают ли? Не притесняют?.. Переживает, небось?