Текст книги "Почти вся жизнь"
Автор книги: Александр Розен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)
– Вымахал-то как! – сказал начальник питомника и взглянул на повара Алиджана, колдовавшего над кастрюлей.
Никто не спросил, какую собаку имеет в виду начальник питомника, и Алиджан тоже промолчал.
Тулупа поставили вожаком в Лидину упряжку, а Самсон занял место позади, в первой паре собак. Теперь его все признали взрослой собакой, к тому же такой, которая сама заставила себя уважать. Приезжал корреспондент из газеты и фотографировал Самсона. Забавно видеть, когда человек, да еще с какой-то блестящей штучкой на груди, ползает перед тобой на четвереньках.
Самсон не понимал, что за подвиг он совершил, но после фотокорреспондента научился по-особому держать голову, отчего вид у него становился необычайно важный.
К упряжке он привык очень быстро, но теперь нашел способ не переутомляться: надо тяжесть груза переложить на других собак, четыре собаки тянут, а пятая только ногами перебирает. Такое случается у собак, и обычно вожак быстро наводит порядок: так куснет нарушителя, что тот сразу же начнет работать на совесть. Но Тулуп, кажется, ничего не заметил, и на обратном пути Самсон повторил свой номер. И когда собак распрягли, он, резвясь и играя, побежал обедать.
Но обедать Самсону в тот день не пришлось: Тулуп не подпустил его к миске. Самсон, еще не зная, что его ожидает, решил, что лаской легко можно все уладить. Он завилял хвостом и, приглашая поиграть, весело подпрыгнул, небольно задев лапой своего старшего друга.
Бац! Он получил такую затрещину, что едва удержался на ногах. Бац, бац!.. В ярости Тулуп укусил Самсона в бок, а потом опрокинул миску и разбросал обед. На, получай за хитрость, за лень, за всякие там позы и фото. (Единственное, в чем Самсон не был виноват.) Но тут прибежала Лида. Драка? Значит, она что-то недосмотрела, это ее вина, если завтра Самсон не сможет работать в упряжке.
Но начальник питомника лучше Лиды разбирался в собаках.
– Ничего, ничего, – сказал он, узнав о ЧП. – Собаки знают, что вожак никогда зря не наказывает. Да еще такой справедливый вожак, как Тулуп. А если сильно покусал, дай денек отлежаться…
Но Самсон не стал отлеживаться. Лида смазала ему бок йодом, он терпеливо перенес боль, но на следующее утро долго не подходил к миске, поглядывая на вожака. Но Тулуп больше не обращал на него внимания, и Самсон быстро вылакал похлебку.
В упряжке тоже было спокойно; бок болел ужасно, и царапины на морде саднило, но Самсон тащил упряжку в полную силу. Да и другие собаки старались как никогда: уж ежели признанному своему любимцу Тулуп задал такую трепку, то что же их ожидает, если они будут лениться…
Прошло три дня, бок у Самсона перестал болеть, в знак прощения Тулуп даже повозился с ним на морозном солнышке. Через неделю в питомник снова приехал корреспондент из газеты, но Самсон, едва увидев блестящую штучку на груди, спрятался, да так, что даже Лида не могла его найти.
С каждым днем упряжка становилась все тяжелей. Теперь с собаками работала еще одна девушка, Лидина помощница, веселая краснощекая Катя. Иногда. Лида ложилась в нарты на носилки, а Катя бежала рядом с упряжкой, подгоняя собак, а потом они менялись – и на носилки ложилась Катя, а рядом бежала Лида.
Однажды нарты перевернулись. Вообще-то ничего страшного: в нартах в это время лежала Катя, а не Лида, но начальник питомника стал сердито кричать, и Лида стояла перед ним руки по швам. Впервые Самсон видел этого человека таким рассерженным. И это всего-навсего из-за краснощекой Кати!
В питомнике они прожили до сильных морозов, а потом снова вернулись на берег Невы. Самсон всегда спал крепко, а после переезда тем более. Но тут ему приснилось, что Лида не спит, и он проснулся посреди ночи. В самом деле, хозяйка не спала. Краснощекая Катя спала и даже тихонько храпела, а хозяйка не спала. Ничего ей не угрожало, а она все-таки не спала, и Самсон, стряхнув с себя ночь, подошел к хозяйке и, как бывало когда-то, сунулся ей в ладони.
И вот, наконец, пришло утро, которое так ждали. Еще было темно, когда вокруг загремело. Все вскочили и выбежали из землянок. И Лида тоже выбежала и молча смотрела на противоположный берег. Там, в морозном тумане, уже рвались снаряды и с каждой минутой зимний гром становился все сильней и сильней. Это Красная Армия рвала кольцо блокады. Рассвело. Нева почернела. Сражение началось.
Лида потрепала Самсона по мускулистому загривку:
– Держись веселей!
А Самсон отлично знал, что после этих слов ему надлежит держаться весело и бодро.
Как ни странно, но весь день и Самсон и другие собаки болтались без дела. И только поздно вечером их запрягли.
На этот раз упряжка спустилась к самой Неве и помчалась по льду на левый берег, да так быстро, что сыпались искры с полозьев. Было куда тише, чем утром и днем, гремело не близко, луна светила не ярко, а потом совсем зарылась в тучи. В полной темноте они поднялись вверх по крутому берегу. И это было самое трудное из всего, что пришлось пережить за эту ночь.
Они поднимались медленно, но не только потому, что было скользко, а потому, что здесь повсюду лежали люди. Лежали молча и неподвижно, по-видимому, спали, хотя никогда раньше Самсон не видел, чтобы люди спали прямо на льду и в таких неудобных позах.
Еще менее понятным было поведение Лиды и Кати. Они остановили собак и стали с фонариком обходить спящих, словно пытаясь их разбудить. Иногда, когда спящий спал лицом вниз, они поворачивали его на спину. Но если человек все-таки не просыпался, они оставляли этого спящего и спешили к другому.
Но один из спящих все-таки проснулся и застонал. Лида и Катя взяли его на носилки и положили на нарты. Вот это уже дело другое, это напоминает питомник. Сейчас Тулуп двинет вперед – и поехали, а это радость – бежать в упряжке вместе с другими собаками.
Но еще один человек проснулся, и ему тоже помогли сесть в нарты. Странно – в питомнике упряжка брала только одного человека.
Теперь они бежали через реку домой. Гремело близко, и на льду то там, то здесь возникали столбы черного дыма. Самсон не обращал на них внимания. Точно так же рвались на учениях взрывпакеты, и бывало, что Самсона или другую собаку выпрягали, а на ее место ставили другую… У людей каждая игра имеет свои законы.
На своем берегу они задержались недолго: Лида и Катя вынесли носилки с людьми – и упряжка снова двинулась в тот же путь.
Все было бы ничего, если бы не крутой подъем. Но и крутой подъем не страшен, а страшно, когда приходится пробираться среди спящих людей и вдруг выходит луна, и у спящих начинают блестеть глаза…
Только утром их распрягли, и только тогда Самсон понял, как он устал. Ноги стали совсем не свои. И даже есть не хотелось. Другие собаки сразу накинулись на еду, вылавливали мясо из супа, а потом уже лакали суп и догрызали кости.
Самсон ел нехотя. Суп показался ему не то слишком горячим, не то пересоленным. Он поворчал, поворчал, сделал неловкое движение и опрокинул миску. Немедленно он получил шлепок от Тулупа, опомнился и стал подбирать обед.
Днем собаки спали. Когда Самсон проснулся, почти зашло солнце. Он чувствовал себя освеженным, с аппетитом поел и даже поиграл в сторонке. Вчера он нашел старый, почти пустой детский мячик и закопал в снегу, а теперь выкопал и поиграл с ним.
А вечером снова началась та же работа. Но рейсы стали длиннее. Стонущих людей они подбирали не на кромке берега, а куда дальше. И с каждой ночью они пробивались все дальше и дальше. И Самсон стал уже привыкать к этой странной ночной жизни и к спящим людям и только старался не смотреть им в глаза, на которых так странно стынет лунный свет.
На пятую ночь, как всегда, они выехали поздно вечером. В это время на фронте становится тише, меньше бомбят, реже бьют орудия и только слышно, как от края до края стучат пулеметы и автоматы.
Они взяли раненых и на большой скорости – рейс был первый, собаки еще не успели устать – помчались домой. Когда они были на середине реки, что-то грохнуло невдалеке, и неожиданно вслед за этим упал Тулуп. Самсон не сумел остановиться и налетел на упавшего вожака. В эту минуту Лида остановила упряжку – и Самсон быстро поднялся. Но почему не встает Тулуп? Это беспокоило Самсона, другие собаки тоже нервничали, рвались, пытались высмотреть, что же случилось с вожаком…
– Стоять! – прикрикнула Лида на собак и села возле Тулупа. – Тулуп, Тулуп, – слышал Самсон ее голос. – Тулуп! – Лида приподняла его морду, и глаза Тулупа заблестели, как у спящих людей на том берегу. И это было так ужасно, что Самсон подался назад.
– Стоять!
Но собаки не слушались Лиду, злобно рычали и пятились.
– Стоять, стоять!..
Впервые собаки вышли из повиновения. Чистокровная лайка, соседка Самсона, пыталась перегрызть постромки. Самсон видел ее налитые страхом глаза. А когда собака боится, она перестает слушаться хозяина – и только вожак может восстановить порядок. Но Тулуп по-прежнему лежал без движения.
– Стоять, стоять!..
Самсон услышал в Лидином голосе отчаяние. Ну что ж, если Тулуп почему-то не может осуществить свою власть, значит, надо действовать самому. Изо всех сил он укусил свою соседку, чистокровную лайку, а потом с такой яростью укусил собаку, стоявшую во второй паре, что та завизжала на всю реку. Только бы навести порядок, только бы не слышать отчаяния в голосе хозяйки.
А Лида думала лишь о том, чтобы воспользоваться моментом и укрепить новую власть. Она выпрягла Самсона и поставила его на место Тулупа. Что будет, то будет: вперед! Самсон медленно тронул нарты, медленно-медленно обошел неподвижное тело Тулупа. Вперед! Собаки испуганно косились на своего бывшего вожака, но теперь у них был новый вожак, которого необходимо слушаться, потому что власть не только наказание, но и защита тоже.
Самсон так и не понял, что случилось с Тулупом, почему тот не смог подняться и почему его оставили на льду. Так решила Лида, Лида поставила Самсона вожаком – значит, так надо. Но он помнил Тулупа и скучал без него и мечтал, что вот-вот Тулуп появится и даст Самсону хорошую затрещину. За что? Да ни за что, просто как аванс на будущее… Да, было бы хорошо, было бы просто отлично получить затрещину от Тулупа.
Но Тулупа не было, он остался на льду, и тело его давно замела пурга, а вожаком теперь был Самсон, и теперь он следил, чтобы собаки не ленились и не дрались из-за лишнего куска, а когда было надо, отвешивал нарушителю режима крепкую затрещину. И только изредка, убедившись, что упряжка крепко спит, Самсон подходил к Лиде и тыкался ей в ладони.
Всю зиму они работали на вывозке раненых, и Лидина упряжка считалась лучшей. Сначала на Неве, а после прорыва блокады под Красным Бором – и всюду, где громили фашистов. Но весной эта работа кончилась; последний раз вывезли раненых в апреле и еле дотащили нарты до дому. Собаки были по брюхо в воде, а Лида простудилась, и почти неделю у нее держалась высокая температура.
Потом собак распрягли и уже больше не запрягали, но они все равно спали днем, а вечером просыпались и ночью ждали, когда же их запрягут, и косились на своего вожака.
Самсон тоже не спал, он чувствовал себя без вины виноватым: собаки не работают, паек идет прежний, живут сытно, вокруг весенняя благодать, а делать нечего. Время от времени он грозно посматривал на свою упряжку, но в такую безработицу грозные взгляды никого не пугают.
Зимняя эпопея кончилась тем же, чем и началась. Пришла знакомая машина, вожатые погрузили собак, и к вечеру все были в питомнике.
Если вам случалось возвращаться на места, где прошло ваше детство, то вы знаете, как не просто заново узнавать то, что было когда-то хорошо знакомо. Забор, окружавший питомник, не казался больше Самсону крепостным валом, учебное поле сильно уменьшилось за этот год, через спортивный снаряд, который у людей называется «конем», Самсон перелетал легко. А ведь когда-то он с завистью смотрел, как это проделывают взрослые собаки. Теперь Самсон сам был взрослой собакой, к тому же собакой, хорошо знающей, что такое война и что такое власть на войне.
Но Самсон нервничал: с того момента, как их привезли в питомник, он никого из своей упряжки больше не видел. Что же это такое и как ему собрать свое войско? И на следующий день, когда Лида вывела его из вольера, Самсон все осматривался по сторонам и искал свою старую упряжку…
Первый день новой игры не понравился Самсону. Для собаки, которая только что была вожаком санитарной упряжки, все это были какие-то щенячьи пустяки и перевод времени. Лида дала понюхать ему сильно пахнущий небольшой ящик – Самсон этот запах слышал сто тысяч раз, потом она спрятала ящик, а Самсон должен был его найти. Понимает ли хозяйка, что Самсон давным-давно вырос для таких пустяков? Тем не менее всякий раз, когда он приносил ящик, Лида давала ему что-нибудь вкусное. Самсон сразу присмотрелся к новому мешочку, который, по-видимому, был переполнен самой вкусной едой, и понял, что теперь каждая находка будет вознаграждаться.
С каждым днем Лида запрятывала ящик все сложнее. Известно, что только люди умеют так запрятывать вещи, известно и то, что находить эти вещи могут только собаки.
И на следующий день и еще через день была все та же игра. А потом ящик стали зарывать в землю. Сложно, но не для такой бывалой собаки! Самсон нашел место, где был зарыт ящик, но только стал рыть землю – как последовала команда: «Сидеть!» Он сел, хотя и был обижен, что ему не дали достать ящик, а за него это сделала Лида.
Но Самсон знал, что с людьми спорить бесполезно. Теперь, когда он слышал знакомый запах, он не ждал команды «сидеть!», а просто садился и ждал, пока Лида выкопает ящик. И тогда он немедленно получал вознаграждение.
И с каждым днем запах становился все отдаленнее, все глуше. Лида теперь закапывала ящик очень глубоко. Но Самсон отгадывал безошибочно, отгадывал и садился. И так было не раз и не два, а наверное, сотни раз.
Потом упражнение стало еще сложнее. Лида шла вместе с Самсоном, держа поводок в левой руке, а в правой руке у нее была какая-то палка, которой она прощупывала землю. Похоже было, что теперь не Лида, а кто-то другой зарывал ящик…
А потом этих ящиков становилось все больше и больше. Едва найдешь один, как рядом слышится все тот же запах, терпение – надо сесть, на мешочек с вкусной едой смотреть вовсе не обязательно, сейчас Лида будет осторожно рыть землю, слой за слоем, а потом вынет предмет, который весьма отдаленно напоминает учебный ящик, а потом очень осторожно она что-то вывинтит, а потом вздох облегчения – и вкусный мешочек открывается.
И так было изо дня в день. Самсон видел, как старается хозяйка, и тоже очень старался. Как-то раз они пошли в гости к начальнику питомника и едва пришли, как Самсон почувствовал знакомый запах. В первую минуту он не понял, откуда слышится запах, да и Лида, по-видимому, была искренне удивлена поведением Самсона. Но гости гостями, а Самсон давно понял, что он находится на ответственной работе. Он присел около печки и взглянул на Лиду. Лида взглянула на начальника, а начальник улыбнулся и сказал:
– Ну, Лидия, поздравляю.
Лида в это время вытащила из дымохода серо-зеленый сверток и даже не стала его развертывать, а просто вручила начальнику. Неужели Самсону придется напоминать о вознаграждении? Нет, люди в этом питомнике хорошо воспитаны и никогда не забывают о собаках.
А на следующий день приехала знакомая машина. Только теперь она была куда менее вонючей, а новому водителю решительно было все равно – удирал ли Самсон на этой машине или нет…
Еще было тепло, но скоро начались дожди, самое зябкое и самое неуютное время года. Работать в такое время неприятно и трудно. Но Самсон был не из тех собак, которые боятся промочить лапы и которым вяжут специальные тапочки. Он смело шлепал по холодным лужам и только иногда отряхивался, когда вместе с дождем падали холодные снежные хлопья.
Лида гордилась Самсоном. С того момента, как он нашел толовую шашку в дымоходе начальника питомника, все заговорили о его удивительном чутье. Он слышал запах тола на полуметровой глубине. «Замечательный нюх!» – восхищались начальники, которые проверяли, как работают на фронте разминеры с собаками. А Лиде хотелось сказать, что дело не только в замечательном нюхе. Главное совсем в другом. Но в чем? Ну, прежде всего Самсон трудолюбив, его не надо заставлять работать. Утром он нетерпеливо высматривает хозяйку: «Пора!» Он никогда не жалуется на усталость, вид у него бодрый и утром и вечером. Другие собаки тоже обладают прекрасным чутьем, но, случается, халтурят: «проскакивают» опасные места. Хорошо, если сапер быстро заметит такую нечистую работу, а если он доверится собаке и на том месте, где осталась фашистская мина, будет сделана надпись «Мин нет»?
И все-таки главное было в том, чего установить ни один инспектор не может: Самсон любил свою хозяйку так, как ни одна другая собака любить не может. Уж это-то они оба точно знали. И Лида и Самсон.
Но начинался новый день – и снова начиналась работа, и было не до нежностей. Они шли по освобожденной земле. Отступая, фашисты оставили тысячи мин-ловушек. Где только не находили их саперы: в колодцах и водокачках, в гаражах и в пекарнях, в дровяных складах и в кино, в клубах, библиотеках, прачечных, церквах, музеях, под садовыми скамейками, в купальнях под лодками, в лифтах, в подвалах, на чердаках… Гатчина, Сиверская, Луга. Где-то здесь три года назад работала Лида «на окопах»…
Заминированные фашистами завалы на улицах, и заминированные дворы, и заминированные вокзалы и пристани. «Мин нет», – писала Лида мелом. И тогда на эти места возвращались люди. Из лесных землянок, из каких-то неведомых нор выходили древние старики и старухи и женщины с детьми, а один маленький мальчик, увидев Самсона, стал с ним играть. Лида испугалась: Самсон почти не видел раньше детей, да и тех, кого он видел, он видел издали; к тому же у паренька какая-то скверная железяка в руках, а этого Самсон вообще не выносит.
Но, к счастью, Лидины опасения были напрасными. Самсону паренек понравился. Поначалу он, конечно, насторожился: это что еще за чудо такое в оборванных штанах, в куртке с драными локтями движется прямо на большую собаку? Но потом все обошлось. Самсон стал прыгать вокруг паренька и, не сердито ворча, хватал железяку и делал вид, что грызет ее, а когда паренек бросил железяку в кусты, Самсон вежливо принес ее и снова играл с пареньком, пока Лида не позвала.
Они двигались по берегу Луги. Было тепло, поднималась трава, не робкая, как в городских садах, а буйная, рослая. Такой рослой трава бывает только после войны…
Немцы и здесь оставили свои «сюрпризы». Вот ящик с рожью. Проволочка от чеки взрывателя выведена через малозаметное отверстие в задней стенке ящика и прикреплена к стене. Если сапер не обнаружит этого «сюрприза», произойдет катастрофа; едва начнут выбирать рожь из ящика, как заряд сползет в сторону и силой собственного веса выдернет чеку.
А вот ящик с печеньем, а вот крышка противогаза, соединенные со взрывателем. А пот знаменитые немецкие «шахматы». Самсон вполне овладел их кодом: клеточка с миной – значит, клеточка с миной и справа от тебя, и слева, и впереди, а позади уже ничего нет, потому что ты эту мину раньше обнаружил, а хозяйка ее обезвредила.
Уже был мир на этих местах, уже пахло жильем в полусожженных сараях, где они останавливались на ночлег. Самсон просыпался от пения петуха. Еще только вчера он впервые в жизни увидел эту птицу и не выдержал, залаял, хотя знал, что собака должна вести себя тихо. Петух нахохлился, его красный гребешок и красная борода еще больше покраснели, он не столько угрожал Самсону, сколько любовался собой, своим гневом, своим умением презирать всех, кроме самого себя.
По утрам петух кричал подъем, потом в сарай заглядывала босая девчонка и говорила: «Тетя Лида, выпейте с нами молочка», – Лида шла за девчонкой. Самсон смирно шел рядом, хотя ему хотелось поиграть с черными пятками девчонки, или погоняться за курами, или хотя бы поглазеть на утят, но он шел смирно, потому что был настоящей военной собакой. А война еще была не кончена. «Война, товарищи, не кончена, – так говорил командир взвода саперов Костя Крутилин, собирая девушек на росистой полянке, – война не кончена, зверь сопротивляется в своем логове, а наша задача разминировать населенный пункт Большие Кузьминки».
И вот они идут по населенному пункту Большие Кузьминки, где не осталось ни одного целого дома и где до сих пор тлеет каменное здание, в котором когда-то помещался райком. Можно подумать, что немцы создали в Больших Кузьминках специальный музей для своих мин: мины тарельчатые и дощатые, и мины из консервных банок, и мины из гранат, и шрапнельные мины, и противопехотные, и противотанковые, и противотранспортные…
«Мин нет, мин нет, мин нет!» Самсон отлично знал, что, как только Лида вынимает мелок, значит, все хорошо, значит, можно двигаться вперед.
А за Большими Кузьминками – Кузьминки Малые. Была большая деревня, стала заминированным полем. Снова знакомый запах, и снова Самсон садится возле едва заметного бугорка. А в стороне Лида осторожно удаляет взрыватель из другой мины. Она не замечает, что Самсон по-прежнему сидит на старом месте, а может быть, она просто не верит, что там еще что-то осталось…
– Самсон!
Конечно, не верит, думает, что он зря сидит здесь, просто выканючивает награду.
– Самсон!..
И в это время под ногами раскалывается земля, черный фонтан подбрасывает Самсона и снова бросает его на землю.
И это было последнее, что видела Лида, потому что той же миной ранило и ее, отшвырнуло в сторону, и она потеряла сознание. Потом говорили, что виноват был Самсон, что будто бы специальная комиссия установила, что он начал подкапывать мину, а ведь это строжайше запрещено собакам-разминерам. Но говорили и другое: кажется, один из членов этой авторитетной комиссии записал свое особое мнение: виновата Лида, которая далеко ушла от собаки, а этого делать ни в коем случае нельзя. Но теперь, спустя двадцать пять лет, когда я стал спрашивать, что же на самом деле произошло и кто же на самом деле был виноват, мне отвечали: война, фашисты. И никто не вспомнил ни о какой комиссии, так что возможно, что никакой комиссии и не было.
Лида долго лежала в госпитале. Она была ранена в ногу и контужена, и врачи полгода не позволяли вставать и просили всех, кто навещал Лиду, рассказывать ей только веселое.
От Лиды скрывали гибель Самсона. Ее подружки приходили в госпиталь и рассказывали всякие небылицы, о том, что Самсон жив и работает по-прежнему с саперами. А в День Победы в госпиталь пришел повар Алиджан и, подарив Лиде банку варенья собственной варки, сказал, что демобилизован и что будет работать в ресторане «Метрополь». Алиджан тоже подтвердил, что Самсон жив и что это такая умная собака, которую он готов взять в ресторан для охраны.
Лида отчетливо помнила, как все было, и все-таки иногда думала: «А вдруг я ошиблась, а вдруг Самсон действительно жив?»
Никогда не знаешь, как лучше с больными, говорить им правду или скрывать…
Когда Лида выздоровела, был уже мир на всей земле. Подружки в складчину взяли такси и отвезли ее домой. Комната стала совсем новой – потолок отмыли от блокадной копоти и пол натерли до блеска.
Лида поблагодарила подружек, и вскоре они ушли, потому что одним давно было пора на работу, а другие уже начали учиться.
Лида села у открытого окна и стала читать. Ей было все равно, что читать, просто приятно открыть книгу, которую читала до войны. И в это время она услышала громкий мужской голос:
– Самсон, Самсон!
Лида уронила книгу, вскочила, подбежала к окну и схватилась за косяк.
По улице мимо ее окон шел балетный артист и звал маленькую болонку, названную когда-то Самсоном, вероятно в шутку.
1969
