Текст книги "Гитлер. Неотвратимость судьбы"
Автор книги: Александр Ушаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 60 страниц)
ГЛАВА ВТОРАЯ
Как это ни печально, но умевший увлекать сотни человек Гитлер так и не нашел общего языка с Дрекслером и другими лидерами партии. Вялое и тупое партийное руководство вызывало у него все большее раздражение, и надо ли говорить, с какой радостью он сошелся в конце 1919 года с главным редактором и издателем антисемитской газеты «Поговорим на добротном немецком» Дитрихом Эккартом.
Герр Эккарт имел свой столик в винном погребке «Брэнэссель» и каждый вечер выпивал по нескольку бутылок спиртного, однако при этом совершенно не хмелел. Помимо неумеренного потребления вина он «сидел» на наркотиках и ко времени своего знакомства с Гитлером умудрился побывать в психиатрической больнице. Но это была внешняя сторона. Входивший в элиту «Туле» Эккарт увлекался оккультизмом, ненавидел евреев и свято верил в то, что с помощью энергии, исходившей от древней цивилизации, они смогут создать новую расу «сверхчеловеков», которая и покончит с неполноценными народами. Эккарт был начитан, переводил «Пер Гюнта» и отличался хорошо поставленной речью. Он давал Гитлеру книги из своей библиотеки и учил его правильно говорить. Он же и ввел его в высшее общество Мюнхена, где будущий фюрер обрел всех своих «мамок-покровительниц».
Тревор Равенскрофт, изучавший связи нацизма с антропософией, утверждал, что уже тогда Эккарт был продвинутым оккультистом и одно время искал на Сицилии замок Ландульфа II, который якобы вызывал духов тьмы с помощью пыток и принесения в жертву людей. По мнению Равенскрофта, Эккарт исполнял аналогичные ритуалы над евреями и коммунистами, которые самым необъяснимым образом исчезали в Мюнхене в первые годы республики. Поведал он и о спиритических вечерах общества «Туле» с обнаженными медиумами, с помощью которых Эккарт, Зеботтендорф и Розенберг пытались войти в контакт с душами убитых заложников. И когда это удавалось, принц фон Терн-и-Таксис и Хейла фон Вестарп в один голос вещали из могил, что следующим претендентом на обладание Священным копьем (Копьем судьбы) должен быть Гитлер, который и возглавит Германию в борьбе за мировое господство. И если верить этому автору, именно Эккарт, а затем и Хаусхофер, о котором речь пойдет впереди, посвятили Гитлера в черные ритуалы, дабы соединить его со злыми силами. «Дитрих Эккарт, – писал он, – решил развить в астральном теле Гитлера центры, ответственные за выход в макрокосм и контакт с силами тьмы… используя его воспоминание о прошлом воплощении в качестве Ландульфа из Капуи в IX веке…».
Все это отдает чертовщиной, и вряд ли упокоенные Терн-и-Таксис и Вестарп задумывались над судьбами Германии и уж тем более знали того, кто возьмет в свои руки Копье судьбы и сделает ее великой. Но то, что Эккарт познакомился с Гитлером не случайно, несомненно. Он выделялся среди ленивых и туповатых руководителей Немецкой рабочей партии, и почувствовавшие в нем мощный потенциал руководители «Туле» поручили его раскрытием заниматься одному из своих самых продвинутых членов. Если так оно и было на самом деле, то Эккарт со своей задачей справился блестяще, и Гитлер надолго попал под влияние человека, которого как-то назвал своим Иоанном Крестителем. Уверовал в свое творение и сам Эккарт, писавший в 1923 году приятелю: «Следуй Гитлеру! Он тот, пророком прихода, предтечей которого был я. Он будет танцевать, но под мою мелодию, мы дали ему необходимые средства; он должен поддерживать связь с нами. Обо мне не печалься. Я окажу на историю влияние большее, чем какой-либо иной немец». Конечно, Гитлера привлекали в Эккарте не только бившая из него ключом энергия и его знания, но и та реальная, как ему тогда казалось, помощь, которую он и его партия могли получить от столь могущественного общества, каким считалось «Туле».
Пройдет немного времени, и Гитлер убедится, что это был только блеф. Да, члены общества обладали известной ловкостью, но только в том, что касалось конспирации и надувания щек. А вот представления о том, как создаются массовые и сильные политические партии, они не имели. Да и деньгами не сорили…
* * *
Эккарт с пониманием отнесся к идее создания крупной политической организации, и несколько недель партийцы обсуждали вопрос «70 или 70000» – именно столько членов хотел видеть Гитлер в своей партии. Споры велись жестокие, и в январе 1920 года не выдержавший напряжения Харрер покинул пост «имперского председателя» партии.
Не успел он уйти, как в партии появился новый демагог, некто Иоганнес Дингфельдер, чьи выступления и статьи были проникнуты экономической мистикой в немецко-националистическом духе. Ему постоянно мерещилась гибель человечества из-за общего сокращения производства, и он очень опасался, что «природа забастует, сократит свои дары, а остальное съедят черви». Его апокалипсические идеи произвели впечатление, и целый месяц руководители партии занимались поиском тех таинственных путей, с помощью которых собирались предотвратить гибель на Земле всего сущего.
С огромным трудом Гитлеру удалось оторвать впавших в мистику Дрекслера и Федера от бессмысленного занятия и вместе с ними подготовить некое подобие партийной программы. Ничего нового в ней не было, и по своей сути это была программа пангерманцев, переложенная на язык мещанства. Все немцы должны были войти в состав Большой Германии, отказаться от позорного Версальского договора, запретить евреям называться немцами и отменить иммиграцию. Что касается социализма, то он был представлен требованиями конфисковать прибыли, полученные во время войны, разделить доходы, увеличить размер пенсии по старости, провести земельную реформу, заменить регулярную армию гражданской милицией и приступить к изъятию нетрудовых доходов. В последнем пункте программы речь шла о сильной имперской власти. И если бы Гитлер мог, он уже тогда начертал бы на своем партийном знамени: «Государство покоится на силе, а не на договоре, Германская империя – не союз государств, а единое государство с известными подразделениями; немцы не просто живут вместе на одной территории, а управляются единой властью. Центральная имперская власть должна быть мощным железным кулаком, а не пастушеской идиллией».
О своей программе Гитлер поведал миру 24 февраля 1920 года на собрании Немецкой рабочей партии в мюнхенском ресторане «Хофбройхауз». После прихода Гитлера к власти это сборище впишут в историю национал-социализма золотыми буквами, а сам Гитлер будет часто и с удовольствием вспоминать о том внимании, какое ему оказала огромная аудитория, и о тех бурных аплодисментах, какими то и дело прерывалась его речь.
Но… не было ни внимания, ни громких аплодисментов, а о самой программе вообще скоро забыли, и кульминацией вечера стала зачитанная Дингфельдером резолюция протеста против предоставления еврейской общине муки на выпечку мацы.
* * *
Пока Гитлер сражался с тяжелым на подъем, туповатым Дрекслером и собирался создать партию, которая спасет Германию, в стране нашлись люди, которые попытались покончить с «ноябрьскими предателями» уже в марте 1920 года. Унизительное бремя Версаля, нерешенные экономические проблемы и тусклые будни привели к серьезным изменениям в настроениях многих людей. Но больше всех были недовольны фрейкоровцы, как называли боевиков из добровольческих отрядов, каких тогда в Германии было очень много, так как требование союзниками сократить вооруженные силы касалось в первую очередь их.
13 марта 1920 года в Берлин вошла морская бригада капитана 2-го ранга Г. Эрхардта. На касках солдат красовалась свастика. Бригада расположилась у Бранденбургских ворот, где ее приветствовали генералы Капп, Лютвиц и Людендорф, по странному стечению обстоятельств «вышедший подышать свежим воздухом» именно в этот момент. Путчисты объявили о создании нового правительства во главе с генералом В. Каппом и ввели осадное положение. Перепуганный президент Ф. Эберт бежал в Штутгарт.
В то же самое время сторонники баварской монархии Виттельсбахов совершили государственный переворот. Министром-президентом Баварии стал монархист Густав фон Кар, случайно попавший в политику и очень тяжелый на подъем человек. Он ненавидел республику и навсегда остался королевским чиновником.
Для налаживания связей с берлинскими «коллегами» новые правители Баварии направили в германскую столицу Д. Эккарта и А. Гитлера, что не может не казаться странным: речь шла о государственном перевороте, а на переговоры с потенциальными правителями Германии посылались никому не известные лица: какой-то подающий надежды ефрейтор и генерал Людендорф. Величины совершенно несопоставимые…
В столицу Германии приятели отправились на военном самолете. Из-за плохой погоды пилоты сбились с курса и сели в Ютерборге, где баварские эмиссары попали в руки военного патруля. Эккарт, не потерявший присутствия духа, выдал себя за коммерсанта, прилетевшего в Берлин по делам. Гитлер представился его бухгалтером. Глупые военные поверили в эту чепуху, и «коммерсанты» без особого труда добрались до Берлина. Но никаких переговоров не последовало, путч был подавлен, Капп бежал в Швецию, а вернувшийся в Берлин Эберт создал новое правительство во главе с Г. Мюллером.
Конечно, Гитлер был разочарован. И все же он рисковал не зря. В столице ему посчастливилось познакомиться с Эрихом Людендорфом – самым знаменитым германским генералом того времени. После поражения в войне генерал остался не у дел и возглавил правопатриотический лагерь. Оказавшись лицом к лицу с прославленным на весь мир полководцем, Гитлер настолько растерялся, что только угодливо кланялся и к месту и не к месту повторял: «Да, ваше превосходительство! Именно так, ваше превосходительство!»
Пройдет всего три года, и он вместе с генералом пойдет во главе вооруженных штурмовиков на Берлин. Трудно сказать, насколько ценил Людендорф Гитлера в ноябре 1923 года, но в Берлине будущий фюрер не произвел на него впечатления: подобострастный ефрейтор, изъяснявшийся на каком-то диком подобии немецкого языка…
* * *
1 апреля 1920 года Гитлер получил причитавшуюся ему задолженность по денежному довольствию и уволился с военной службы. Это решение стоило ему нескольких дней размышлений. Работа в разведотделе давала ему не только известную свободу, но и обеспеченное существование в виде бесплатной крыши и регулярного жалованья. И все же Эккарт сумел уговорить Гитлера оставить военную службу, нарисовав заманчивую картину его великого будущего.
Гитлер снял небольшую, но очень уютную комнату в престижном районе Мюнхена. Единственным ее богатством была этажерка с книгами, среди которых преобладали биографические и исторические произведения. «Но, – вспоминал приятель Гитлера Эрнст Ганфштенгль, – затем начинается крутой спуск от Марса к Венере. Если немного отодвинуть в сторону развлекательные романы, то за ними обнаружишь книги, дающие кое-какое представление об интимной сфере литературных интересов Гитлера. Они занимают целую полку и довольно хорошо спрятаны от посторонних глаз, причем изрядно зачитаны. Среди них и книги талантливого еврея Эдуарда Фукса, которые, как писалось позже, «способны отравить нормальное сексуальное восприятие арийского мужчины», а именно «История эротического искусства», а также рискованные и богато иллюстрированные тома «Истории нравов», вышедшие из-под пера того же автора».
Сменив военную форму на гражданскую одежду, Гитлер выглядел далеко не лучшим образом. Одевался он в высшей степени безвкусно, чего только стоил один его коричневый жилет с ярко-красным галстуком! Когда один из будущих высших чинов СС Пфеффер фон Заломон впервые увидел будущего фюрера в старой визитке, желтых ботинках и с рюкзаком на спине, он онемел от изумления.
Однако хозяйку нового жильца фрау Райхерт его внешний вид не смущал, она была в восторге от своего постояльца и постоянно восклицала: «Поистине, какой изысканный человек этот герр Гитлер! И так аккуратно платит за комнату. Тут поневоле забываешь, что иногда он бывает капризен и привередлив».
Почти все свое время Гитлер проводил в офисе партии в подвале пивной «Штернэккерброй». Закончив с делами, он отправлялся в соседнее кафе, где вел нескончаемые споры о будущем партии. Но самым замечательным было то, что Гитлер отказался от положенного ему жалованья, что объяснялось отнюдь не его широкой натурой, а нежеланием подчиняться дававшим ему деньги людям.
Все еще числившийся в полиции «художником» Гитлер давно ничего не рисовал и тем не менее исправно платил за квартиру и сносно питался. На что? Да все на те же деньги рейхсвера, в котором он продолжал подрабатывать осведомителем, благо его начальник и хороший знакомый капитан Рем имел возможность платить своим стукачам «черным налом» из секретного фонда командования рейхсвера.
Помогал Гитлеру и Эккарт, оплачивая его счета в кофейнях и пивных. Он же настоятельно просил Гитлера обратить внимание на свой внешний вид, однако тот пропускал все его замечания мимо ушей и продолжал щеголять в длинном черным пальто и широкополой черной шляпе. Но как только Эккарт заметил, что в своем одеянии он похож а «галицийского еврея», Гитлер мгновенно сменил его на красивый макинтош «арийского» британского офицера, серую велюровую шляпу и мягкие американские краги из ткани.
По совету Эккарта он стал носить в руке плетку для собаки и во время продолжавшихся дискуссий с товарищами по партии с трудом сдерживался, чтобы не пустить ее в ход. Его напрочь лишенных воображения соратников по-прежнему устраивало статус-кво, в то время как сам Гитлер продолжал мечтать о сильной массовой партии. Отчаянно нуждался в хороших помощниках. Какой бы энергией ни обладал Гитлер, привести в движение такой огромный маховик было не под силу даже ему. Эккарт был не в счет. Несмотря на все свои достоинства, он был скорее созерцателем, нежели творцом.
* * *
К радости Гитлера, молодой журналист, а по совместительству секретный работник рейхсвера Герман Эссер не был ни мечтателем, ни философом. Да и в национал-социализме, судя по всему, его привлекали отнюдь не ариософские идеи, а патологическая ненависть к евреям и возможность побуянить. Напрочь лишенный какой бы то ни было морали, он мог устроить грандиозный скандал буквально из ничего и дать фору в этом неблаговидном деле самому Гитлеру. Для Эссера не было ничего святого, и даже Гитлер, который никогда не лез за словом в карман, не всегда рисковал выпускать на трибуну этого грубияна и циника.
Получив столь ловкого и наглого соратника, Гитлер приступил к завоеванию Мюнхена. После войны в столице Баварии большой популярностью пользовался Союз народного наступления и обороны, насчитывавший более 100 тысяч членов, в то время как Немецкая рабочая партия в начале своего пути представлялась широкой публике обыкновенным антисемитским кружком, каких в Германии были тысячи. Тем не менее стараниями Гитлера и Эссера именно она стала самым серьезным противником для агитаторов из всех других партий.
Чаще всего Гитлер сталкивался с Немецкой социалистической партией и с Немецко-социальной партией Рихарда Кунце, получившего прозвище «Кунце с дубинкой». Именно они в начале 20-х годов боролись за душу народа, переживавшего социальную встряску. Приходилось ему сталкиваться и с «фелькише», как называли всевозможные союзы, стоявшие на платформе «народности».
Слово «фелькиш» означало «национальный» и было введено в обиход с возникновением расистского и антисемитского Всегерманского союза. Со временем это слово стали употреблять для характеристики правых взглядов с антисемитским налетом. Несколько лет движение «фелькише» шло рядом с национал-социализмом и даже пыталось конкурировать с ним. После 1928 года Гитлер заставит вожаков «фелькише» отказаться от претензий на руководящую роль и раствориться в Немецкой рабочей партии, которая в апреле 1920 года стала Немецкой национал-социалистической рабочей партией Германии. Старое название Гитлер посчитал слишком непривлекательным и настоял на его замене. Не обошлось и без скандала, поскольку самому Гитлеру слово «социалистическая» не нравилось, и он желал назвать партию национал-социальной. Однако он еще не обладал полнотой власти, и ему пришлось смириться.
Особое внимание Гитлер уделил знамени и символике нового движения. Он выбрал предложенное доктором Кроном из «Туле» красное полотнище с черной свастикой в белом круге. Красный цвет символизировал социализм, белый – национализм, а свастика служила символом «победоносной борьбы арийской расы». Это был широко распространенный эзотерический знак посвященных в таинство, который встречался в Тибете, в Индии и даже в Северной и Южной Америке. Однако Гитлер умудрился и здесь внести свое. Если свастика Крона вращалась по часовой стрелке, олицетворяя свет, белую магию и созидательную силу, то Гитлер настоял на свастике, вращавшейся против часовой стрелки, что, в свою очередь, символизировало тьму, черную магию и разрушение.
Находился ли сам Гитлер в те годы под влиянием оккультизма? Наверное, все-таки находился. А возможно, он только подыгрывал тому же Эккарту, надеясь получить от «Туле» как можно больше помощи. Когда же после прихода Гитлера к власти все эти розенкрейцеры и тамплиеры будут ему не нужны, он разберется с ними жесточайшим образом. Да, в Третьем рейхе имелось несколько засекреченных центров, занимавшихся различными оккультными программами вроде создания мощного психотропного оружия массового поражения и психологического воздействия на массы, но все они имели сугубо практическую направленность. Гитлер куда больше верил в собственные способности ясновидца и свое мессианское призвание.
Впрочем, и здесь есть одно «но». В книге «Человек, который создал Гитлера» известный литератор-историк Дэвид Льюис на основе якобы обнаруженных им фактов доказал, будто Гитлер был зомбирован во время Первой мировой войны. Ведущий психолог Германии Эдмунд Фостер в ноябре 1918 года провел над ним серию психологических и гипнотических опытов, в результате чего у Гитлера и развился «комплекс собственной избранности». Фостер проводил опыты в военном госпитале, куда Гитлер попал в октябре 1918 года в тяжелейшем психологическом состоянии, когда он внушил себе, что после газовой атаки потерял зрение. И тогда как сам он считал себя полностью ослепшим, его глаза были в полном порядке, что и было засвидетельствовано врачами. Вот тогда доктор Фостер и решил вылечить своего неспокойного пациента гипнозом. Он убедил Гитлера, что тот на самом деле ослеп, однако, будучи избранным самим провидением, способен одним только усилием воли вернуть себе зрение. Фостер сумел заставить Гитлера поверить в себя, и тот «прозрел». Это оказало на него столь сильное эмоциональное потрясение, что он окончательно поверил в свои сверхчеловеческие возможности. Когда же Фостер, уже после прихода Гитлера к власти, попытался опубликовать за границей психологический портрет рейхсканцлера Гитлера и рассказать о своих опытах над ним, его ликвидировало гестапо.
Конечно, все могло быть. И все же нельзя не заметить, что Гитлер и без доктора Фостера верил в свое призвание и избранность с младых ногтей. Если же мы вспомним то потрясение, какое он пережил, впервые увидев Копье судьбы, то вряд ли этот самый Фостер мог добавить к его вере в себя что-нибудь новое. Чтобы раз и навсегда покончить с темой «Гитлер и оккультизм», надо рассказать о его связи с масонами.
Если почитать историю масонства, то практически все выдающиеся деятели истории являлись членами тайных лож. Состоял, по мнению некоторых авторов, в молодые годы в масонской ложе и Гитлер, куда будущего фюрера привела его тяга ко всему мистическому. Другие биографы Гитлера утверждают, что он никогда не входил ни в одну масонскую ложу, так как всегда считал масонство «семитским подрывным движением», а значит, и внутренним врагом Германии, которого надлежало уничтожить. Давно известно: там, где присутствуют большие деньги, всегда появляются евреи, которые играли большую роль в американском, а затем и европейском масонстве. Тем не менее после прихода к власти Гитлер отнесся к масонам весьма лояльно – по той простой причине, что крупный еврейский капитал, стоявший за немецкими масонскими ложами, внес крупную сумму в партийную кассу национал-социалистов и купил себе индульгенцию. Гитлер запретил деятельность масонов в Германии, но не преследовал их, поскольку среди членов германских лож оказалось множество людей из светского общества и представителей старой аристократии Германии. Адольф не желал ссориться с ними и надеялся, что они сами сумеют все правильно понять, прежде чем ему придется применить суровые меры. Но как только еврейские банкиры отказались платить, фюрер быстро разобрался с ними, а заодно и с их собратьями в оккупированных странах.
– Мы должны извести их всех под корень, – заявил Гитлер. – Эти ложи крайне опасны, и вопрос стоит так: мы или масоны? Мы или Церковь? На Земле есть место только для одного из трех!
Помимо всего прочего Гитлер слишком хорошо знал, чей капитал стоит за масонскими ложами, а потому решил убрать их с политической сцены. Желательно в могильные рвы, в которые их скосят эсэсовские пулеметы. Но в то же самое время секретные институты «Аненэрбе» старались получить от масонов их знания о технологии власти.
* * *
И все же куда больше значение, нежели вся эта чертовщина модной тогда в Европе Елены Блаватской и таинственных каменщиков, для Гитлера имело то, что гражданская власть в Баварии была очень слаба и ее фактическим хозяином являлся рейхсвер. Если министр-президент Баварии фон Кар держался от нацистов на расстоянии, то полицай-президент Пенер, руководитель политического отделения доктор Фрик и министр юстиции Гюртнер оказывали им всяческую поддержку.
– Мы, – заявил во время процесса над участниками пивного путча Пенер, – намеренно воздерживались от этого, поскольку видели в этой партии ростки обновления и были убеждены, что это движение более всех остальных способно пустить корни в рабочей среде, зараженной марксистской чумой, отвоевать рабочих, вернув их в лагерь национализма. Вот почему мы обеими руками поддерживали НСДАП и господина Гитлера…
Нацисты оправдывали оказанное им высокое доверие и уже начинали воздействовать на социалистов и коммунистов не только словом, но и делом. Пенер смотрел на их опасные игры сквозь пальцы, а когда ему доложили о существовании в Баварии «организации политических убийц», он только пожал плечами.
– Что-то их слишком мало! – усмехнулся он.
Такого же мнения придерживался и Гитлер. Дело было за малым: за деньгами. Их катастрофически не хватало, и никакое хорошее отношение властей не могло заменить их отсутствие. Гитлер обивал пороги, унижался, просил, требовал, но… получал лишь жалкие крохи. Не хватало и на жизнь, и на некоторое время он стал разъездным оратором Союза народной обороны. Как знать, не тогда ли всерьез он задумался о том, что с буржуазией лучше не ссориться и в провозглашенном им же самим в его знаменитых 25 пунктах социализмом надо раз и навсегда кончать. Идеи идеями, но деньги могли дать только те, у кого они были, т.е. все те же банкиры и промышленники.
Гитлер прекрасно понимал: его сила не в рабочих, а в среднем классе, разоренном войной и послевоенными неурядицами. Его задачу облегчало и то, что многих из тех, кто вступал в партию в начале 20-х годов, привлекало в нее прежде всего эмоциональное удовлетворение только от одного сознания принадлежности к «движению» единомышленников, по разным причинам оказавшихся на обочине германского общества и отвергавших демократические идеалы Веймарской республики. И в том, что все эти люди стремились в те смутные годы создать собственное и не похожее ни на одно другое сообщество по образу и подобию такого близкого самому Гитлеру фронтового братства, которым они и желали заменить проклятую ими республику, ничего странного не было. Скорее это было закономерным.
В начинавшей складываться системе Гитлер занимал особое место, что и послужило созданию уже в конце 20-х годов мифа о нем как о Спасителе, ниспосланном провидением, дабы избавить немецкий народ от бедственного положения, в котором он находился, и вернуть ему утраченное величие. Так возникал образ харизматичного лидера, подотчетного только самому себе, отождествление всего движения с личностью Адольфа Гитлера, с его идеологией и мировоззрением.
По сути дела то же самое будет происходить и в СССР, где уже с 1929 года все часы будут сверяться по сталинским. Однако в отличие от красного императора Гитлер сумел в кратчайшие сроки дать измученным республикой немцам достойную жизнь. Как и всякий диктатор, он тоже будет уничтожать инакомыслящих и наказывать за малейшую провинность, но в то же время в Германии никогда не будет войны против собственного народа, и в концлагерях не будут томиться сотни тысяч людей, вся вина которых будет заключаться только в том, что гигантские стройки социализма будут нуждаться в бесплатной рабочей силе.
* * *
Делая ставку на средний класс, Гитлер не собирался ограничивать круг своих сторонников только мелкими буржуа. В стране хватало деклассированных элементов, и многие свои кадры Гитлер вербовал на улице и в преступном мире. И привыкшие к светлым залам социал-демократы очень неуютно чувствовали себя на улицах, где их встречали громилы и убийцы. Единственными, кто мог соперничать с нацистами в темных переулках, были коммунисты, чей контингент мало чем отличался, а зачастую и превосходил гитлеровских боевиков.
Недалеко ушла от рядовых исполнителей и верхушка нацистской партии. Дитрих Эккарт был наркоманом. Близкий к Гитлеру Шейбнер-Рихтер служил в царской охранке. Что же касается главного покровителя Гитлера Эрнста Рема, то в уголовном мире Мюнхена он давно был своим человеком; правой рукой известного своей нетрадиционной сексуальной ориентацией бравого капитана был убийца и шантажист Хейнес. «Подлец» Эссер, живший на содержании у своих многочисленных поклонниц, был великим мастером устраивать драки в еврейских кварталах. Учитель начальных классов Юлиус Штрайхер, единственный в партии человек, который мог сравниться с Гитлером и Эссером в умении говорить, в молодости был осужден за изнасилование четырехлетней девочки. Он никогда не расставался с хлыстом и являлся основателем самой крикливой антисемитской газеты, в которой публиковал чудовищные истории о совершаемых евреями ритуальных убийствах, зверствах и сексуальных преступлениях. Гитлера постоянно просили избавиться от этой далеко не самой сладкой парочки, однако тот долго не сдавался. И если с Эссером он в конце концов расстанется, то Штрайхер продержится долго.
Эта традиция будет продолжаться и дальше, и пришедшие на смену люди мало чем будут отличаться от своих предшественников. Руководитель «Трудового фронта» Роберт Лей был хроническим алкоголиком. Второй человек в Третьем рейхе Герман Геринг чуть ли не всю жизнь просидел «на игле», а таинственный Мартин Борман начал карьеру в 20-х годах с организации зверского убийства.
Конечно, такой подбор кадров, напрочь лишенных того предрассудка, который у нормальных людей назывался совестью, был не случаен. «Подобные элементы, – писал сам Гитлер, – никчемные в годы затишья, совершенно преображаются в период бурь… Один такой стоит полусотни почетных буржуа. С какой слепой верой следовали они за мной! По сути говоря, они не что иное, как взрослые дети… Во время войны эти парни разили штыком и швыряли гранаты. То были простейшие существа, сработанные из единой породы. Они не могли допустить, чтобы страна оказалась запродана этим мерзавцам, этим продуктам крушения. С самого начала я понял, что партию можно создать именно из таких людей».
