Текст книги "Волонтеры атомной фиесты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

…

…Дальше Сэм Хопкинс кратко рассказал о тактике применения мезосферных дронов, напомнил о конкурсе и премии, в заключение добавил несколько слов о расширении программы приема молодых талантливых иммигрантов из развитых стран, и исчез. А точнее, разделился. Его лицо и голос спрятались на жесткий диск компьютера, а его «носитель и режиссер» (Хрю Малколм) доехала на джипе доктора Упира обратно до маркета Арауа, где села на автожир и улетела с покупками на озеро в кратере.

…

Двумя часами позже. США, Вашингтон. Белый дом. Кризисная комната.

Вечер 19 января в часовом поясе Атлантического побережья.

Президент Эштон Дарлинг, сидя во главе стола, вытянутого эллипсом, обвел взглядом собравшихся чиновников, откашлялся, и несколько неуверенно спросил:

– Кто мне объяснит, что вообще происходит?

Подождав ответа на этот вопрос, и не дождавшись, он обратился к госсекретарю.

… – Джереми, что происходит?

– Я полагаю, – ответил Джереми Пенсфол, – что мистер Найсман обеспокоен последним выступлением неформального меганезийского лидера.

– Я более чем обеспокоен, – подтвердил Найсман, министр обороны, – поэтому я крайне настойчиво убеждал собрать это совещание прямо сегодня, мистер президент. И у меня достаточно оснований, чтобы утверждать, что я не напрасно вас убедил.

– Ладно, – сказал Дарлинг, – тогда, вы должны ответить на вопрос, который я задал: что происходит?

– Я не знаю, что происходит, мистер президент, поскольку миссис Коллинз отказалась отвечать прямо на мой вопрос: что мешает устранить Сэма Хопкинса?

– Простите, мистер Найсман, – подала голос Дебора Коллинз, директор CIA, – я вам не отказалась отвечать, я объяснила, что вопрос требует всесторонней проработки.

– Но, миссис Коллинз, я настаивал, чтобы вы ответили хоть что-то. Ваша служба уже год занимается проблемой устранения этого субъекта, и если вам нечего сказать, то у меня возникают сомнения в оперативности вашей работы.

Дебора Коллинз уже готова была ответить на этот упрек, но Дарлинг нервно постучал ладонью по столу, и потребовал:

– Миссис Коллинз, мистер Найсман, прекратите этот нелепый спор. Джереми, ты начал объяснять более понятно, продолжи, пожалуйста.

– Я попробую, – ответил госсекретарь, – но за точность деталей я не ручаюсь.

– Черт сними, с деталями. Главное, чтобы было понятно в общих чертах.

– Ладно, – госсекретарь кивнул, – если в общих чертах, то сегодня на острове Бугенвиль выступил Сэм Хопкинс, не скрывая ни свое местопребывание, ни свое лицо.

– Хорошая новость! – обрадовался Дарлинг, – Мы знаем, как он выглядит, и где он! Это поможет нам… Э-э… Решить проблему. Не так ли, миссис Коллинз?

– Простите, но нет, сэр. Сейчас будет нецелесообразно отдавать такой приказ.

– Вы слышали, мистер президент? – встрял министр обороны, – Вы это слышали? Она говорит: «нецелесообразно». А вы знаете, что если Меганезия построит самолеты для мезосферы, и установит на них лазеры, которые могут поражать наши маловысотные спутники слежения и коммуникации, то будет катастрофа! Наши вооруженные силы окажутся слепоглухонемыми! А миссис Коллинз не желает действовать!

– …Мистер президент, – сказала директор CIA, – мне надо переговорить с вами.

– Переговорить? – переспросил Дарлинг.

– Да, мистер президент. Переговорить с глазу на глаз.

– Э-э… Миссис Коллинз, вы же знаете: у всех присутствующих есть высший допуск к секретной информации. В чем проблема?

– Может быть, – мягко вмешался госсекретарь, – это особый случай.

– Э-э… Что ж, Джереми, поверим, что это особый случай. Леди и джентльмены, прошу прощения, мы с миссис Коллинз переговорим в другом кабинете, и вернемся.

…

В соседнем кабинете президент жестом предложил Деборе Коллинз сесть за стол, а сам уселся на подоконник и ворчливо спросил:

– Так, что у вас за секрет?

– Мистер президент, это касается атомной мины, найденной в Миртл-Бич.

– Неприятная ситуация, – сказал он, – но мина ведь обезврежена. И, принята программа усиления борьбы с терроризмом, которая предотвратит такие ситуации в будущем. Вы смотрите на меня так, будто я чего-то не знаю. Чего именно, миссис Коллинз?

– Мистер президент, по ряду причин вам не сообщили, что это меганезийская мина.

– Как это меганезийская? Что за черт? Я читал в вашем рапорте, что это Аль-Каида!

– Мистер президент, я очень рассчитываю, что мистер Пенсфол объяснит, почему в тот момент это была правильная подача информации. Но из-за нервозной реакции мистера Найсмана, приходится корректировать информационную позицию.

– Значит, – сердито произнес Дарлинг, – только теперь вы решили сказать правду?

– Дело в том, сэр, – решительно ответила Дебора, – что версия с Аль-Каидой позволила моментально провести через конгресс билль о финансировании анти-террористической программы, которая ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА НУЖНА АМЕРИКЕ.

– А-а… – слегка растерянно отозвался президент, – …Да-да, конечно, это очень важная программа, поскольку… Следовательно… Понятно… Да. Так, что там на самом деле?

Дебора Коллинз вдохнула, медленно выдохнула, и негромко, четко сообщила:

– Мистер президент. Осенью меганезийцы построили первое поколение своих атомных зарядов из отработавшего ядерного топлива, полулегально ввезенного с азиатских АЭС. Такие заряды неудобны для боевого применения, вы видели: это тяжелая и громоздкая сферическая конструкция с присоединенным внешним генератором. Меганезийцы, как обычно, пошли по самому дешевому пути и разместили заряды на малых беспилотных кораблях, таких, как баркас в Миртл-Бич. Кораблик доходит до цели и, автоматически открыв кингстоны, ложится на дно в ожидании радиосигнала на подрыв.

– …Я читал! – нетерпеливо перебил Эштон Дарлинг, – Но ведь эта штука обезврежена!

– Да, сэр, – она кивнула, – конкретно этот объект обезврежен. Меганезийцы специально показали нам эту мину на затопленном баркасе. Ясный намек: шутки кончились.

– Миссис Коллинз, что-то я вас не понимаю.

– Мистер президент, я объясню. Меганезийцы ввезли более тысячи тонн отработавшего ядерного топлива, и понятно, что они не захоронили все это, а применили для создания оружия. По расчетам наших ученых, этого количества достаточно, чтобы изготовить до пятисот мин примерно хиросимской мощности. Похожие мины уничтожили флотилию «Арктур» ВМС Британии 1-го января в Проливе Беринга.

Эштон Дарлинг непонимающе развел руками.

– Зачем вы об этом? Да, британскую флотилию постигло несчастье, но при чем тут мы?

– Мистер президент, – произнесла Дебора, старательно подавив возмущение, вызванное очевидной тупостью собеседника, – мы не знаем, сколько еще таких баркасов с атомной начинкой пришло к берегам Соединенных Штатов. Причем не обязательно баркасов. В принципе, это могут быть малые корабли любого типа, включая малые субмарины, как, видимо, было в Проливе Беринга. Нет гарантии, что такая штука не лежит сейчас на дне Потомака где-нибудь рядом с Мемориалом Джефферсона в миле от нас!

– Что? – прошептал Дарлинг, – Как это нет гарантий! Черт возьми! Каким образом такие адские машины проникли из Тихого океана в Атлантику? Америка тратит миллиарды долларов на анти-террористический контроль в Панамском Канале!

– Я полагаю, мистер президент, что они проникли через Пролив Дрейка.

– Пролив Дрейка? Где это, черт возьми? И почему он не контролируется?!

– Это между Южной Америкой и Антарктидой, сэр. Пролив известен с XVI века. Он не контролируется, поскольку это нереально. Ширина пролива более 500 миль, а радарное наблюдение затруднено постоянным присутствием айсбергов.

– Черт-черт-черт! Ведь эти мины радиоактивны, а значит, их можно найти этим приборчиком, который пищит, как его?..

– Дозиметр-радиометр, – подсказала она, – но, проблема в том, сэр, что заряды лежат на некоторой глубине. Вода маскирует излучение. Искать придется методом траления.

– Это детали, миссис Коллинз! Траление – так траление! Надо срочно это начинать!

– Где начинать, сэр?

– Везде, черт! Здесь, потом в Нью-Йорке, в Бостоне… И на Тихоокеанском берегу…

Директор CIA снова вдохнула и медленно выдохнула.

– Мистер президент, если начать такое траление повсеместно, то неизбежна паника, и обрушивание фондового рынка, с оттоком капитала и резким падением доллара…

– Да, – перебил он, – я поторопился. Траление – плохая идея. Решите вопрос иначе! Вы разведка, вы должны знать способы, как все сделать без лишнего шума!

– Мы уже делаем это, сэр. Но настойчивость мистера Найсмана нам мешает. Как я уже сообщила, меганезицы намекнули: шутки кончились. Если нанести точечный удар для ликвидации Сэма Хопкинса, как того требует Найсман, то независимо от успеха такой операции, мы получим несколько атомных взрывов в крупных городах у побережий. Я предлагаю прислушаться к ученым, и действовать взвешенно. Мы можем разработать глобальную систему контроля за мезосферой, и за океанскими акваториями. Для этого необходимо возобновить несколько проектов, закрытых в период Великой рецессии.

– На какую сумму? – деловито спросил Дарлинг, мигом успокаиваясь и, кажется, даже становясь умнее единиц на тридцать по шкале IQ.

– Чуть более трехсот миллиардов долларов, – ответила она,

– Чуть более?.. – задумчиво отозвался президент.

– Да, – она кивнула, – я говорю «чуть более», потому что эти программы рассчитаны на четыре-пять лет. Приходится учитывать непредвиденные расходы, которые неизбежно возникнут в ходе реализации. Вы же знаете, иногда они увеличивают цену вдвое. И мы должны учитывать также возможное удлинение сроков некоторых этапов, что с учетом нормального индекса инфляции тоже вызовет рост. Так или иначе, экономисты нашей службы полагают, что мы почти уложимся в триллион долларов.

Президент задумчиво наморщил лоб.

– Это весьма серьезная сумма, миссис Коллинз.

– Да, сэр, безусловно, вы правы, но ЭТО НУЖНО АМЕРИКЕ.

– М-м… А ваши экономисты уже учли НАСКОЛЬКО это нужно Америке?

– Да, сэр, – ответила она и изящным движением протянула президенту лист распечатки.

– М-м… – повторил Дарлинг, рассматривая таблицу с названиями концернов и цифрами подрядов, – …Я смотрю, тут учтены также интересы конгрессмена Пинсквера, который приходится, кажется, тестем мистеру Нойсману.

– Двоюродным тестем, сэр. Мистер Нойсман женат на его племяннице.

– Ах да, разумеется. Впрочем, это не так важно. В любом случае, это успокоит мистера Нойсмана, а значит, проблема решена. Хотя, подождите, а угроза атомных мин?

– Это лишь условная угроза, сэр. Меганезийский намек понятен. Если мы не проводим силовых операций у них, то они не проводят терактов у нас.

– Вы уверены, миссис Коллинз?

– Да, сэр, я уверена. У нашей службы есть некоторые каналы коммуникации…

– Понятно, можете не продолжать. Ваш путь решения выглядит неплохо, но сумма не вписывается в бюджетные планы. У ваших экономистов есть идеи о том, какие статьи расходов надо урезать, чтобы обеспечить финансирование этим НУЖНЫМ проектам?

– Есть, мистер президент, – ответила она, и передала ему еще один лист распечатки.

– М-м… – произнес он, глядя на новую таблицу, – …Власти Пакистана, стран Магриба, Ближнего востока и Центральной Азии будут недовольны таким резким сокращением финансовой помощи со стороны США.

– Да, разумеется, вы правы, – согласилась директор CIA, – зато, наши граждане, очень недовольные этой помощью, одобрят такой шаг по перераспределению финансовых ресурсов в пользу защиты Америки. Значит, эти военные проекты будут поддержаны избирателями. А помощь нашим союзникам в Азии и на Магрибе можно возобновить несколько позже: через год, или через два. Мне кажется, они должны нас понять. А те лидеры, которые откажутся нас понять… Я думаю, у них будут проблемы.

– Проблемы с Аль-Каидой? – спросил президент.

– Да, сэр, – подтвердила она, – теперь эти проблемы могут быть катастрофическими.

– Верно! – обрадовался Эштон Дарлинг, – Катастрофические! Вот ключевое слово! Я полагаю, мы должны сказать прямо и честно: Америка принимает необходимые меры, чтобы спасти своих союзников от катастрофических проявлений терроризма!

…

*27. Маркетинг атомной войны

20 января. Послеобеденное время на Бугенвиле.

Хрю Малколм рисковала заскучать в этом замечательном коттедже на берегу круглого изумительно-чистого озера в кратере вулкана среди высокогорных джунглей. Для нее, родившейся в районе Бора-Бора, это было таким же обычным, как ледяные торосы для эскимоса. Вернувшись после выступления в качестве материальной компоненты Сэма Хопкинса, она обнаружила гуманитарный вакуум в кухне-гостиной коттеджа. Цинично применив внутренние микро-камеры видео-наблюдения, Хрю установила, что Калиборо и Гремлин спят в мансарде, романтично-сплетенным образом, как это нередко бывает после вдохновенных занятий любовью. Полюбовавшись на эту парочку, юниорка Малколм одобрительно хмыкнула, а потом, прикинув прогнозное время, когда они проснуться, занялась приготовлением обеда.

Если бы к завершению этой процедуры никто из человеческих существ не появился, то наверняка Хрю заскучала бы, но… Фортуна позаботилась, чтобы этого не случилось. В кухню-гостиную зашел высокий, но хрупкий молодой человек с «кирпичным» загаром, одетый в свободные сине-серые джинсы и свободную ярко-пеструю рубашку-гавайку.

– Добрый день, мисс Малколм, – произнес он, – можно ли отвлечь вас на минуту?

– Aita pe-a, мистер Кавендиш, – откликнулась Хрю, – в смысле: да, никаких проблем.

– Спасибо, – он поклонился – меня разместили в соседней пагоде, или коттедже, я не разобрался, как тут правильно называть эти архитектурные объекты. Честно говоря, я задумался на тему обеда и, прежде чем идти в домик, на котором табличка «ресторан», решил разведать, нет ли чего-то менее формального. Двигаясь по местности, я ощутил волшебный аромат чего-то вкусного, и заглянул, поскольку знаком с мисс Калиборо и миссис Блэкчок, остановившимися, насколько мне известно, в этом коттедже.

Хрю Малколм понимающе кивнула.

– Вы правильно поступили, мистер Кавендиш. Я тут как раз думала: кого бы накормить обедом? Ведь все практически готово, а мои друзья еще спят. Присаживайтесь.

– Благодарю, мисс Малколм, – он уселся за стол,

– Только, – предупредила юная меганезийка, помешивая уже почти готовый суп-пюре, булькающий в котелке почти ведерного объема,… – у нас тут по-простому, в мисках.

Невилл Кавендиш улыбнулся и покрутил головой.

– Меня это не смущает. Я с двух до восемнадцати лет провел в школе-пансионе Сент-Джакоб в Сидмуте. Там и сервировка была проще некуда, и содержимое… Брр!

– В моем супе содержимое, что надо! – сообщила Хрю, плюхая здоровенные порции в миски, – Это еще вопрос, прекрасный сэр, был ли у вас шанс найти такого упитанного свежего тунца, и таких нежных кальмаров где-нибудь в Лондоне. За любые деньги, я подчеркиваю! Я сомневаюсь, что там такое вообще встречается! Так-то!

– О, прекрасная леди! Я прошу прощения у вас и у вашего супа. Просто, я вспомнил особенность доброй старой Англии: чем древнее и дороже школа-пансион, тем хуже питание, и тем безобразнее отношение персонала к воспитанникам. Отношения между самими воспитанниками, кстати, еще отвратительнее, чем питание и воспитатели.

– А смысл? – спросила Хрю Малколм.

– Не знаю, – он подвигал ложкой над миской, – действительно, не знаю. Возможно, по замыслу изобретателей, это должно сформировать пуританскую мораль, патриотизм и привычку прислуживать старшим. Вообще-то, мне повезло: родители не такие богатые, чтобы спихнуть сына в действительно элитное учебно-воспитательное учреждение.

Юниорка Малколм задумчиво заглотала несколько ложек супа, а затем, отбросив все правила куртуазного обращения вроде «о, сэр» объявила:

– Знаешь, Невилл, я считаю так: что было, но прошло, то его, типа, уже нет. Это такая философская позиция: жить настоящим и будущим. Очень помогает, ага.

– Суп у тебя вкусный, – ответил он, тоже возвращаясь к поеданию супа, – и философия, наверное, у тебя, правильная.

– Ага, – подтвердила Хрю.

В этот момент открылась дверь, и раздался громкий, но будто шепчущий голос:

– Молодежь уже питается. E-oe?.

– E-o, адмирал! – ответила Хрю Малколм, – Хочешь супа?

– Хочу, – ответил обладатель странного шепчущего голоса и, сделав несколько шагов, отстегнул портупею с пистолет-пулеметом и мачете, и уселся за стол.

– Невилл, – сказала Хрю, – ты не знаком с адмиралом-президентом Ониксом Оуноко?

– Только по фото, – ответил тот, с некоторой опаской глядя на колоритного американо-меланезийского метиса, правителя Бугенвиля, – здравствуйте, мистер президент.

– Просто, Оникс, – ответил правитель, добродушно махнув рукой, – знаешь, Невилл, я реально мечтал с тобой познакомиться. Тебя называют самым страшным человеком в Западной Океании, если не считать Демона Войны и его Правую Руку. Но демоны, это другое, понимаешь? А такой страшный человек, это удивительный феномен эволюции разума, как говорят философы. Вот почему я решил познакомиться.

Хрю Малколм поставила перед адмиралом-президентом полную миску, положила рядом алюминиевую ложку, и поставила полулитровую бутылку пива.

– Уау! – адмирал облизнулся, – Вот, это хороший обед! Это по-нашему!

– Извините, сэр, – произнес Невилл Кавендиш, – я не понял, что вы про меня сказали.

– Я про тебя философски сказал, по Дарвину. Но, если ты придерживаешься гипотезы Разумного Замысла, то я могу сказать феномен Творения. Так лучше? – с этими словами, адмирал-президент схватил ложку, и начал с непостижимой скоростью хлебать суп, а в перерывах отхлебывать пиво из горлышка. За две минуты, он смолотил полтарелки, и вылакал полбутылки пива, после отложил ложку, отставил бутылку, и добавил к своей первой реплике, – И я еще раз говорю: зови меня просто Оникс.

– Э… Оникс. Я, в общем, сторонник Дарвина. Но я не понял: что во мне страшного?

Адмирал-президент широко улыбнулся, резко извлек из ножен мачете и фехтовальным движением направил лезвие в западную сторону.

– Там поработала твоя озоновая дыра! Теперь индонезийцы от Джайапуры до Сулавеси учатся собирать червяков и лягушек, потому что им нечего жрать! Двадцать миллионов тряпкоголовых смотрят на небо и не понимают, что сожгло их посевы на корню! А как выглядят теперь их советники европейцы? Они не привыкли даже к обычному нашему ультрафиолету. Когда сильный ультрафиолет из озоновой дыры врезал по ним, их руки будто сварились заживо! Вот, это я понимаю: хорошая веселая война!

– Правильно! – поддержала Хрю Малклом, – Пусть они не лезут восточнее Борнео.

– Я не знал… – растеряно произнес молодой британец.

– Конечно, ты не знал, – ответила она, – мы только неделю назад узнали. Индонезийские власти хотели все скрыть, но неделю назад им пришлось просить помощь ФАО.

– Э… ФАО, в смысле всемирная продовольственная организация?

– Ага, – юниорка Малколм кивнула, – пока голода нет, но через три месяца будет, если в регион не направят продовольственную помощь…

– И если эта помощь дойдет, – спокойно уточнил адмирал, убирая мачете в ножны.

– От этих индомалайцев, – продолжила Малколм, – тут только проблемы. Вот.

Невилл Кавендиш в сомнении потер ладонями лоб.

– Вот, ситуация. Про меня теперь могут черт знает что написать в прессе.

– Поэтому, – пояснил Оникс Оуноко, – я решил с тобой поговорить заранее. Как говорят философы, надо вовремя давать своим действиям правильную этическую оценку, иначе можно подпасть под влияние ложных авторитетов. Но если ты уже знаешь правильную этическую оценку, то этого не случится. Невилл, у тебя ведь, кажется, сейчас никакого постоянного контракта нет. Верно?

– Верно, Оникс. Я работал на меганезийский флот, а сейчас свободен и осматриваюсь.

– Ух, как хорошо! Иди ко мне главным инженером!

– Э-э… Это так неожиданно… Я не уверен…

– Ничего неожиданного. И Хрю Малколм мы, конечно, пригласим в команду.

– Прикольно! – сказала она, – И какая будет моя роль?

– Мы это определим, когда составим бизнес-план моего проекта, – пообещал ей адмирал-президент и повернулся к Кавендишу, – ты наверняка умеешь составлять бизнес-план.

– Да, но… Я пока думаю. Дело в том, что моя мечта – заниматься физикой атмосферы.

– Я знаю, знаю! – Оникс Оуноко мощно взмахнул руками, как взлетающий альбатрос – крыльями, – Я читал твой блог, Невилл! Плавучий научный центр – метеорологический корабль, вот что тебе нужно! Завтра будет морской парад – выбирай! И экипаж я тебе помогу набрать! У нас такие парни, и такие девушки! Ух! Кстати о девушках. Мы тут считаем, что секс в команде способствует взаимопониманию.

Тут Невилл Кавендиш грустно улыбнулся и поднял ладони, будто сдавался в плен.

– Оникс, я указал на блоге свою сексуальную ориентацию абсолютно серьезно.

– У-у… – протянул адмирал-президент, – …Это я не посмотрел. Ну, если ты гомо, то мы придумаем что-нибудь. Не великая проблема.

– Я не гомосексуалист, – спокойно сказал Кавендиш, – я асексуал.

– Асексуал? – переспросила Хрю Малколм, – А это с кем?

– Это ни с кем, – ответил он, – это значит, что секс мне безразличен.

– Какая-то травма? – предположил Оникс Оуноко.

– Нет. Какая-то жизнь. И, я в этом вовсе неоригинален. Каждый тридцатый британец – асексуал. По другим странам я не смотрел статистику, но, полагаю, в сети она есть.

Хрю Малколм, параллельно с этим объяснением уже успела набрать ключевое слово в поисковой системе Googol и, взглядом пробежав текст по диагонали, сообщила:

– Действительно три процента по статистике. Мне этого не понять. Тут написано, что у асексуалов что-то другое вместо секса. Ну, типа, хобби какое-нибудь. Это правда?

– Видимо, да, – ответил он, – для меня это эстетика. Я увлекаюсь 3D-Art-графикой.

– А можно посмотреть? – спросила она.

– Да, конечно, – он улыбнулся, – у меня на блоге есть ссылка на виртуальную галерею.

– Ага… – Хрю Малколм несколько раз щелкнула мышкой и вышла на искомое:

*Галерея абстрактного наблюдателя / темы:

Старые города и красивые дома.

Морские и воздушные корабли.

Космические цветы.

Девушки и кошки.

Многогранники и другие миры.

*

Оникс Оуноко тронул ее за плечо.

– Открой там, где корабли.

– Aita pe-a, – ответила она и еще раз щелкнула мышкой.

– Ух… – выдохнул адмирал-президент, – …Есть, на что посмотреть! Невилл, хочешь, мы построим такой корабль для твоего научного центра атмосферы? Здесь у тебя написано: «исследователь штормов». Значит, ты это себе так и представляешь.

– Да, так и представляю, – подтвердил молодой британец, – но это будет весьма дорого.

– Не дороже денег, – отреагировал Оуноко и подмигнул, – ну, будем это строить?

– Что, вот так сразу?

– Да, Невилл, а чего ждать-то? Раз-два поехали…

В этот момент на столе зазвенела трубка wiki-tiki.

– Невилл, это классно! – высказала свое мнение Хрю Малколм, и взяла трубку, – Грунт-Седьмой на связи!

… – Не поняла тебя Тридцать Второй. Какое десантирование?

… – Ты что?! А если?..

… – ОК, Тридцать Второй. Я поняла, через пять минут беру на контроль.

… – А это еще зачем?

… – Ну, если так, то мне нетрудно. Через минуту буду в поле обзора, – с этими словами, юниорка Малколм схватила со стола видео-камеру и, кратко пояснив: «типа, маленький экстрим», выскользнула под открытое небо.

Ее дальнейшие действия могли поначалу показаться странными. Она сбросила на пирсе всю одежду, кроме шортиков, на пояс которых прицепила wiki-tiki. Потом, постояв две минуты, вглядываясь в северо-западный горизонт, она неожиданно спрыгнула в воду с камерой в руке, и поплыла к середине маленького фьорда. Смысл этих эволюций стал понятен чуть позже. В небе появился вироплан, правая боковая панель которого была сдвинута – кабина открыта. Пилот, выполнив профессиональный маневр «предельное замедление на сверхмалой высоте», развернувшись против ветра, почти завис в шести метрах над поверхностью воды (истинное «вертолетное» зависание для машин класса автожиров физически невозможно). Еще секунда, и из кабины выпало загорелое очень худощавое некрупное тело, одетое в ярко-пурпурный купальник-бикини… Плюх!

Хрю Малколм отбросила видео-камеру (корпус плавучий, никуда не денется) и, резко заработав руками и ногами, поплыла к «воздушному десантнику». Если бы Маргарет Блэкчок приводнилась неудачно и потеряла сознание, то утонуть бы не успела. А так, спринтерский заплыв юниорки Малколм остался разумной перестраховкой. 70-летняя канадская новеллистка вынырнула самостоятельно, выплюнула воду и спросила:

– Чип и Дейл спешат на помощь?

– Инструкция, – кратко ответила Хрю, проводив взглядом улетающий вироплан.

– Спасибо, Хрю. Ты не обижаешься, что я оторвала тебя от компании?

– Все ОК, aita pe-a. Там и без меня разберутся. Давай, подберем камеру. Я, кстати, все сняла четко, от твоего появления и прыжка до всплеска.

– Большое спасибо! – воскликнула Блэкчок, и спросила, – А что, если мы с тобой сейчас сплаваем на тот красивый маленький островок, и посидим там немного, поболтаем?

– ОК, давай сплаваем, если ты хорошо себя чувствуешь.

– Хрю, я прекрасно себя чувствую. Дома, в Канаде, я дважды в неделю хожу в бассейн и обязательно прыгаю с 10-метровой вышки.

– Так ведь тут не бассейн, – заметила юниорка.

– Да. Но и не океан. Спокойное тихое озеро, правда?

– Понятно… – Хрю вздохнула, перевернулась на спину, и вытянулась на воде, – …Вот, сейчас ты скажешь: «все нези – зануды».

– С чего ты взяла, что я так скажу?

– С того, Маргарет, что все в таких случаях так говорят.

– Я – не все, – с улыбкой ответила Блэкчок, – ну что, поплыли?

…

Когда-то, много веков назад, здесь застыл лавовый горб. Потом кратер стал озером, а лавовый горб – островком примерно полсотни метров в диаметре, и на лавовом грунте выросла роща какого-то цветущего кустарника и, конечно же, кокосовые пальмы. Где пальмы – там и кокосы. Первое, что сделала Хрю Малколм, выбравшись на берег, это подобрала кокос и, рассчитанным ударом маленького универсального складного ножа (вынутого из гнезда в корпусе армейской трубки wiki-tiki) пробила дыру в скорлупе.

– Держи, Маргарет! На любом островке надо сразу попробовать кокосовое молоко.

– Спасибо, Хрю… – канадка сделала глоток, – …Вкусно! Значит, островок хороший.

– Ага, – подтвердила юниорка, – зачетный островок. А о чем ты хотела поболтать?

– О кино. Я пишу сценарий к фильму «Обитаемый айсберг» по моей серии новелл.

– Ага! Я что-то слышала! Это про амазонок, которые после глобальной атомной войны кочуют по айсбергам, доплывающим до тропических широт, типа того.

– Да, антураж такой, но, вообще-то, я хотела по-новому взглянуть на человечность. Мне кажется, что смотреть на это по-старому уже не очень получается.

Канадка передала своей юной спутнице кокос. Та сделала глоток и призналась:

– Что-то я не догнала эту тему с человечностью «по-новому» и «по-старому».

– Хрю, а как ты определила бы человечность?

– Ну, я думаю, что в учебнике по социальной экономике для колледжа дается толковое определение: «человечность – это отношения в обществе, где нет беспредела».

– И все? – удивилась Блэкчок.

– А зачем что-то еще? – ответила юная креолка.

– М-м… Знаешь, Хрю, обычно считается, что нужны, как минимум, некоторые качества, отличающие человека от зверя. Извини за некоторый пафос, но так обычно говорят.

Хрю Малколм покрутила головой в знак несогласия.

– Нет, Маргарет, не качества, а только количество. Интеллект! Человек по сравнению с шимпанзе, способен решать задачи в сто раз большей комбинаторной сложности. Вот почему мы можем строить машины, предсказывать физические процессы, и заключать взаимовыгодные договоры. В остальном мы те же шимпанзе, но не лесная, а береговая разновидность, так что лазаем хуже, а плаваем лучше. Типа, мы звери, но умные. Вот.

– Это, – спросила канадка, – тоже из учебника по социальной экономике?

– Ага. Оттуда.

– Значит, человек – тот же зверь, только умный, а альтруизм – это просто чепуха?

– Нет, Маргарет. Альтруизм – элемент идеологии государства, подавляющий здоровые биологические желания человека, и его способность сопротивляться принуждению. Раньше это делала государственная церковь, а теперь – школа и TV..

– Значит, Хрю, вас учат, что альтруизм – это зло. А эгоизм – норма?

– Нет. Эгоизм – элемент идеологии государства, подменяющий здоровые биологические желания человека погоней за фальшивками, нарисованными государством.

– Минутку, Хрю, вас учат, что, и альтруизм, и эгоизм, это одинаковый обман?

– Ну, конечно! Как Иегова и Сатана: и то и другое выдумано в книжке-библии! Все эти средневековые полюса: рай и ад, святость и грех, высокое духовное и низкое плотское, просто токсичный мем оффи-культуры, информационный яд для мозга. Человек может обладать многомерным пространством, а оффи-культура втаптывает его в одномерный отрезок между двумя вымышленными противоположностями. Такая вот диспозиция.

– Э-э… – ошарашено произнесла канадская новеллистка, – …А какой вывод?

– Ну… – юная меганезийская креолка пожала плечами. – …Типа понятно, какой.

Тут в сознании Маргарет Блэкчок будто пронеся торнадо, причем не разрушающий, а упорядочивающий. Множество нестыковок и противоречий, о которых канадка успела узнать из прессы в отношении Меганезии, вдруг обрели логичность и ясный смысл.

Анархистский тоталитаризм.

Гуманитарный культуроцид.

Принуждение к свободе.

Фанатичная прагматика.

Эти выражения, придуманные западными журналистами, были жалкими попытками изобразить многомерную фигуру на отрезке прямой…

– Маргарет! – окликнула Хрю, – Что-то не так?

– Все замечательно, – ответила канадка, – просто я задумалась о политике.

– Хэх! Интересно! А я могу чем-то помочь? Если что – просто, скажи.

– Наверное, да. Но, я пока не готова четко сказать, чем именно. Подумаю позже.

– Ну, ОК, – Хрю кивнула, – а можно тебя спросить по другой теме?

– Да, конечно, спрашивай.

– Ага! Слушай, Маргарет, ты что-нибудь знаешь про асексуалов?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что канадская новеллистка выдохнула:

– У-упс…

– Что, не знаешь? – почти расстроилась юниорка.

– Некоторые вещи знаю, просто я удивилась, что ты этим интересуешься.

– Ну, это… – Хрю пошевелила пальцами. – …На блоге Невилла написано: «сексуальная ориентация – асексуал». Я, типа, глянула в Интернете, но там как-то очень туманно.

– Туманно, – согласилась Блэкчок, – и главное: не о том. В прессе приводят множество причин асексуальности. Психическая травма в детстве. Неудачный сексуальный опыт в юности. Желание сэкономить время и силы в более взрослом возрасте. И не смотри так недоверчиво, это серьезная причина. Многие пишут, что секс, и мысли о сексе, играют непропорционально-большую роль в жизни людей.

– Ага! – Хрю фыркнула, – Сколько корзинок можно сплести за сэкономленное время!

– …Но, – продолжила канадка, – все это, по-моему, к делу не относится. Такие причины существовали всегда, а статистически-значимый процент асексуалов появился лишь в нашем веке. А сейчас три-четыре процента молодых людей в развитых странах прямо заявляют о своей асексуальности и создают сообщества с такой ориентацией.