Текст книги "Волонтеры атомной фиесты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Первая версия: подтвердились слухи, что 4 декабря на атолле Бокатаонги произошел демонстрационный тест меганезийской 20-килотонной атомной бомбы.

Вторая версия: странное оружие, примененное Меганезией 13 декабря в полосе Новая Гвинея – Сулавеси повысило риск для будущих маневров.

***

…Виолета Риос снова похлопала канадского майора по плечу.

– Отложи прессу, Ричард! Твой рейс приземлился. Пошли встречать.

– Да, конечно… – майор Уоткин вскочил, бросив газету на столик.

– Я подожду вас здесь, – сказал Бокасса, – если подойдет капитан Бэбкок, ваш зам по гарнизону, то я могу попросить его тоже подождать вас, майор.

– Гм… – канадец остановился на полушаге, – …Почему это Чак вдруг подойдет сюда?

– Интуиция, – меганезийский разведчик улыбнулся, – так, попросить его подождать?

– Да, буду вам признателен, – ответил Уоткин и почти бегом направился к гейту.

…

Невозможно обрисовать словами встречу любящих людей после долгой разлуки. Даже средствами кино не получится показать это удивительное явление природы. В общем, встреча получилась шумная и бурная. Минуты три все тискали друг друга, после чего направились к «застолбленному» столику в кафе. Памела Уоткин триумфально ехала на папиных плечах, а Джуди Уоткин и Виолета Риос шли сбоку, бурно обсуждая планы на ближайшие сутки… А за столиком уже сидел не только Бокасса, но и канадский капитан Чарльз Бэбкок, (он же Чак). По его взвинченному виду, майор Уоткин сразу определил: стряслось что-то экстраординарное

– Ну, Чак, выгружай сразу. Что у нас?

– Э… – капитан интенсивно поскреб затылок, – …Как бы это сказать при дамах.

– Говори, как есть, Чак, – сказала Джуди, – только не тяни, ладно?

– Да, мэм. В общем, так, Рич. Наш батальон будет передислоцирован на Норфолк.

– Я уже понял, что на Норфолк. Но какой, к чертям батальон? У нас только одна рота.

– Это по факту у нас рота, командир, – ответил Бэбкок, – а в Оттаве, по бумагам, что в министерстве, мы Пятый батальон Первой мотопехотной бригады «Эдмонтон».

– Ты что, Чак?! Как это, Пятый, когда там всего четыре батальона, и мы – Второй?!

– Есть бумага, командир. Первые наши две роты, после возвращения из зоны боевых действий на базу в Альберте, доукомплектованы за счет основного резерва, и теперь называются Вторым батальоном. А мы по бумагам проходим, как Отдельный Пятый батальон, который сформирован в ходе боевых действий, из Третьей роты Второго Батальона «Эдмонтон» и сводной группы морской пехоты «Утхал».

– Что за чушь?! «Утхал» – это ведь группа пакистанской морской пехоты, которая…

Майор Уоткин запнулся и замолчал, подбирая слова.

– …Кормит рыб, – договорил капитан Бэбкок, махнув рукой в сторону океана, – но, по бумагам, она, в процессе ротации, прошлой осенью, перешла под твое командование. Видимо, наверху решили, что так получится политически более правильно.

– Что? – воскликнул майор, – Они там в Оттаве совсем охуели?

– Рич, милый, – вмешалась Джуди, – пожалуйста, не ругайся при…

– …При мне, – уточнила Памела, – считается, что я не знаю таких слов.

– Кино… – задумчиво произнесла Виолета Риос, – …Сколько вам догрузили призраков пакистанских морпехов?

– Двести семьдесят семь единиц, – буркнул Бэбкок.

– Хэх! А довольствие на них будут выдавать, или как?

– Э… Пока не знаю.

– Не будут, – сообщил капитан-инженер Бокасса, – и транспорт этим призракам тоже не полагается. Из плана-графика можно заключить, что они полетят своим ходом.

– Из какого плана-графика? – насторожился канадский майор.

– Из плана-графика, утвержденного в Оттаве.

– Вот, дерьмо! А откуда у вас план-график, утвержденный в Оттаве?

– Ну, так… – Бокасса улыбнулся и постучал пальцем по эмблеме INDEMI на рукаве.

– Может, ты и дату нашего вылета знаешь? – ехидно поинтересовался Бэбкок.

– Конечно, знаю, – невозмутимо подтвердил меганезийский разведчик.

– И когда? – тихо спросила Джуди Уоткин.

– По плану-графику маневров, 30-го декабря, мэм, так что есть время отдохнуть.

…

Вечер 16 декабря. Микронезия. Восточные Каролинские остова. Остров Косраэ.

Этот небольшой (около полгектара), образец новой местной архитектуры на восточном берегу у дамбы Лелу, назывался Fare Summers, т. е. Дом Саммерсов (Дом не просто, как комплекс сооружений для жилья и дворового хозяйства, а как гнездо микросоциума с определенным стилем жизни). Джон Корвин Саммерс и три его компаньонки – Ригдис, Лирлав и Эрлкег – вообще-то не планировали строить тут нечто этакое, а просто стали приводить в порядок старый деревянный дом и небольшой земельный участок. Как-то постепенно, участок оброс периметром с домашним ангаром и пристройками, так что приобрел черты флибустьерского форта из культового сериала про Джека Спарроу. В соответствии с флибустьерской прагматикой, появились три проема ворот: один – со стороны причала, другой – со стороны дороги, третий – со стороны заводи на ручье, и сложно было теперь доказать кому-то, что эта конфигурация возникла спонтанно. Что касается внутреннего двора, то на нем выделялись две достопримечательности: очень аккуратная центральная клумба с подсолнечниками, и дикарская кухня-навес в самом захламленном углу периметра углу. По вечерам эта кухня служила и холлом – здесь удобно было принимать гостей, болтая с ними по мере сотворения нехитрой жратвы.

Вообще, в Доме Саммерсов могли легко разместиться полтора десятка обитателей (не считая стаи почти ручных летучих лисиц в мансарде старого дома), но в этот вечер по случайному стечению обстоятельств здесь находились всего двое: один англо-креол в возрасте между 30 и 40 лет, умеренно-спортивного телосложения, другой – невысокий персонаж вдвое старше. Устроившись за столом кухни-навеса, эти двое беседовали за большим котелком какао. Звали их Джон Корвин Саммерс и Найджел Эйк.

– Странный сегодня день, – произнес Корвин, – все куда-то смылись. Ты же знаешь: тут обычно, когда я возвращаюсь с фабрики, уже какая-то компания. И ужин, кстати.

– Девушки что-то говорили про новый сорт молодого вина, – заметил Найджел.

– Хэх! Вот это уже интересно, проф. А ты не помнишь деталей?

– Увы, нет, – пожилой канадец развел руками, – я работал.

– Все та же секретная книга. E-oe?

– E-o, кэп, – подтвердил Найджел, потом задумался, и уточнил, – она уже не настолько секретная, я послезавтра залью бета-версию в Интернет, так что об этой книге можно поговорить, если тебе это интересно. Она называется «Путь желтой субмарины».

– Мне интересно, – лаконично ответил Корвин, и долил в чашки еще какао.

Канадский профессор философии истории несколько раз кивнул, кажется, собираясь с мыслями, или точнее, подбирая четкие формулировки, и лишь затем произнес:

– Вероятно, следует начать с идеи этой книги. До сих пор я искал социальные модели в прошлом, и старался проследить, как они проецируются на современность. А в этот раз возникла идея поискать социальные модели в будущем, и проследить, из каких точек современности они проецируются.

– Хэх… – штаб-капитан сосредоточенно помассировал затылок левой ладонью, – …Мне всегда казалось, что будущее, это что-то, чего еще нет. Если не считать фантастики.

– А почему ты с такой легкостью выкинул фантастику? – спросил Найджел Эйк.

– Потому, что это не будущее, а субъективный вымысел. Кажется, так по научному.

– То, что ты сказал, кэп, это не по научному, это по бытовому. Если смотреть с позиции любой объективно и систематически построенной науки о человеке и обществе, то мы обнаружим, что лишь отдельно взятое фантастическое произведение, это субъективный вымысел, а весь корпус фантастики в комплексе – это объективное будущее, которое в текущий момент многовариантно. Оно определится, лишь, когда станет прошлым.

– Наверное, – возразил Корвин, – все-таки, когда оно станет настоящим.

– Нет, – канадец покачал головой, – о настоящем моменте мы слишком мало знаем. Это призрачная тонкая грань. Только прошлое более-менее стабильно, и то лишь условно, поскольку, если качественно переписать фрагмент истории, то этот фрагмент заменяет историю, физически имевшую место, и становится социально-объективным.

Джон Корвин Саммерс задумался на секунду, а затем заключил:

– Да, насчет прошлого все так. Ты прав, проф.

– Парадоксально! – воскликнул Найджел, – Ты первый из моих знакомых технарей, кто безусловно и легко согласился с постулатом переменного прошлого!

– Жизнь так сложилась, проф, что для меня переменное социальное прошлое, это такая обычная штука, вроде саперной лопатки, – штаб-капитан кивнул в сторону упомянутой саперной лопатки, воткнутой в кучу грунта на краю подсолнуховой клумбы.

– Да, – сказал профессор, проследив за его взглядом, – я упустил из виду, что у вас здесь ключевой год прошел под знаком артефакта-эпоса Tiki.

– Персонально у меня, проф Найджел, к тому же почти 10 месяцев прошли под знаком артефакта-эпоса кйоккенмоддингеров.

– Это я тоже как-то упустил из виду, – признал канадец и улыбнулся, – а почему ты так уверен, что эпос кйоккенмоддингеров, это артефакт, а не след физической истории?

– Типа, опыт, – ответил Корвин, – возьмем, к примеру, птицу и беспилотный самолетик. Размеры примерно одинаковые, и аэродинамическая техника может быть похожей, но разница в том, что птица сама собой сформировалась, по Дарвину, а вот беспилотник построен для каких-то человеческих задач, и это сразу видно. Так же и с эпосом.

– Интересный пример, кэп, хотя и не бесспорный. Для эпоса Tiki действительно видна задача: подорвать идейную основу доминирующей социально-политического схемы. А теперь перейдем к кйоккенмоддингерам. Какая задача этого эпоса?

– Та же самая, – уверенно сказал штаб-капитан.

Образовалась пауза. Профессор Эйк сделал несколько глотков какао, с любопытством наблюдая за выражением лица своего относительно молодого собеседника. Потом, не торопясь, поставил чашку на стол и переспросил:

– Итак, ты утверждаешь, что эпос кроманьонских ныряльщиц кйоккенмоддингеров это артефакт, сконструированный с целью подорвать основы доминирующей системы.

– Так точно, проф.

– …Но, – продолжил Эйк, – как ты объяснишь тот факт, что модель общества условного матриархата, которая приведена у меня в книге «Эхо лунной богини», имеет реальные проекции в недавнем прошлом. Например, деревни ныряльщиц – хенйо на Чеджу?

– Понятно, проф Найджел. Ты систематизировал все старинные сказки хенйо, которые помнит наша непревзойденная Пак Ганг и ее подружки-коллеги.

– Разумеется, кэп, я не прошел мимо этой возможности. Давно известно, что сказки не возникают на пустом месте. Кроме того, о матриархате на Чеджу известно из недавних свидетельств очевидцев периода между Первой и Второй мировыми войнами.

– Вряд ли в этих свидетельствах было слово «матриархат», – заметил Корвин.

– Этого термина там не было, – согласился канадец, – но тот уклад жизни, при котором женщина – добытчица, а мужчина занят бытом и детьми, указывает на матриархат.

Корвин скептически хмыкнул и полюбопытствовал:

– А уклад жизни в моем доме тоже указывает на матриархат, проф Найджел?

– Я бы так не сказал, ведь директор верфи, все же, ты, – заметил Эйк.

– Хэх! А если бы тебе не сказали, как ты определил бы что я директор? Какие у меня статусные знаки? Ни лимузина, ни даже сраного галстука с бриллиантовой булавкой. Просто работяга. Пролетарий. Одна радость: самому не надо заниматься домашним хозяйством: хватает зарплаты нанять соседок – папуасок. Я верно обрисовал сабж?

– С внешней точки зрения верно, но неполно. Так, из описания выпал важный эпизод: позавчера утром на площади Тофол-Таун. Внешний наблюдатель подумал бы, что ты главный не только в доме, а и на всем восточном берегу с прилегающим океаном.

– Вот блин! Неужели я так выпендривался?

– Нет, ты вел себя сдержано, как Цезарь во время триумфа. За тебя выпендривались те ребята, которыми, как я понимаю, ты командовал в этой… Гм… Милицейской акции.

– Понятно, проф Найджел. Ну, а если отставить этот эпизод, как случайный?

– Если отставить этот эпизод и еще несколько сходных по смыслу эпизодов, то будет действительно сложно определить твой статус в домашнем микросоциуме. А как ты бы обрисовал этот свой статус в нескольких словах?

– Никак бы я не обрисовал. Живу я здесь, вот и все. Кстати, проф, у тебя в книге «Эхо лунной богини» сказано, что слово «матриархат» произошло из патриархата, а реально матриархата быть не может, потому что женский стиль мышления отвергает домашние статусы, и признает только функции, связанные с опытом и умениями, как-то так.

Канадский профессор изобразил на лице крайнее удивление.

– Ты настолько хорошо помнишь, что написано в этой моей книге?

– Неплохо помню. Как мне без этого, если я живу с тремя девчонками, которые, скажу напрямик, раз мы без свидетелей, верят почти каждой фразе, которая там написана?

– Гм… Для меня загадка, как ты уживаешься с Эрлкег, Лирлав и Ригдис. И я, вероятно, должен признаться, что в начале разговора слегка спровоцировал тебя на ответы.

– По ходу, не слегка, проф Найджел, а очень конкретно. Вообще-то ты мог бы просто спросить, я бы ответил. Зачем было закладывать виражи длиной в милю?

– Извини, кэп, но мне требовался твой спонтанный ответ. Это крайне существенно для проверки четырех этических постулатов Ламонта.

– Что за постулаты такие, которые надо так проверять? – поинтересовался Корвин.

– Вот они. Первый: людям следует стремиться к творческой работе и счастью. Второй: счастью не нужно моральное обоснование. Третий: ничего сверхъестественного нет. И четвертый: люди, руководствуясь интеллектом, и свободно сотрудничая друг с другом, могут построить счастливую и устойчиво-благополучную жизнь.

Корвин выразительно пожал плечами и прокомментировал:

– По-моему, первые три ни о чем, а к четвертому надо добавить: если им не мешают.

– Минутку, кэп. Встань на позицию типичного жителя Северной Америки, и ответь на вопросы: к чему надо стремиться, на чем базируется счастье, есть ли бог, и можно ли построить благополучие людей без политических партий, адвокатов и банков?

– Я понял, проф, о чем ты говоришь, но не понимаю: для кого написаны эти постулаты Ламонта? Если для этих типичных… То он зря тратил время и увеличивал энтропию.

– Они написаны для таких, как я, – ответил канадский профессор, – это даже не столько постулаты, сколько тест, философско-этическая лакмусовая бумажка.

– А-а… – штаб-капитан кивнул, – …Тогда ясно. Это твой виртуальный инструмент, как принцип Даламбера для инженера.

Найджел Эйк улыбнулся, допил чуть остывший какао и признался:

– Да. А я опять тебя спровоцировал. У меня такая скверная привычка: изучать людей, в частности, знакомых, методом провокаций. Ты не возражаешь?

– Aita pe-a, проф, если для науки, то ладно. Но ты так и не рассказал про новую книгу.

– Да, действительно. Итак, идея книги, это поиски социальных моделей в будущем, и построение проекций этих моделей на плоскость современности. Уэллс, Хаксли, Кларк, Азимов, Хайнлайн, Шекли, Саймак, и далее вперед. Меняются поколения НФ-авторов, некоторые рубежи по времени достигнуты, некоторые прогнозы фантастов сбылись, а некоторые – нет, и уже понятна генеральная линия: в обществе будущего сохраняются четыре константы: политический истеблишмент, финансы, церковь и институт брака. Человечество в фантазии о будущем может освоить термоядерный синтез, проникнуть своими космолетами в гиперпространство, поселиться на тысячах планет, но при этом простые индивиды будут все так же рождаться на помойке, и пытаться вылезти из нее, карабкаясь по грязной лестнице статусов, как предписано свыше. И почти у всех НФ-авторов такое общество отравлено разросшимися нынешними проблемами.

– А может неинтересно сочинять про общество без проблем? – предположил Корвин.

– Конечно, неинтересно и, более того, недостоверно! Пока существует человек, будут существовать и характерные для него проблемы жизненных поисков. И, разумеется, в каждую эпоху будут возникать новые проблемы из-за новых взаимодействий людей с природой! Но ипотечные кризисы в эру звездолетов, это социальное извращение.

Штаб-капитан снова был удивлен.

– Тогда, проф Найджел, какой смысл писать книгу про это унылое говно?

– Резонный вопрос, кэп! Так вот: в этой груде склизких моллюсков, мне удалось найти жемчужины: модели будущего быта, будущих надежд и проблем с новым пониманием гуманности! Честно говоря, я нашел это осенью, когда работал над маленькой книгой «Рикошет молота ведьм». Судя по твоей реакции, ты уже читал.

– Еще бы! Девчонки подсунули ее мне, как только она вышла.

– И как твои впечатления?

– В общем, мне понравилось, хотя в фактографии есть неточности.

– А можно узнать, какие?

– Aita pe-a, проф. Но давай все-таки сначала ты расскажешь про жемчужины. А твой вопрос я даже запишу, чтобы ты не беспокоился, что я забуду.

С этими словами, Корвин положил на стол карманный бумажный блокнот, вооружился фломастером и записал несколько фраз, после чего спросил:

– …А какие жемчужины нашлись?

– Прежде всего, – торжественно произнес Эйк, – я потерял невинность, в смысле, купил несколько выпусков «RomantiX».

– Кажется, – заметил Корвин, – я не очень понимаю смысл термина «невинность». Мне всегда казалось, что это связано с сексом в христианстве, точнее с отсутствием секса.

– Верно! – весело подтвердил канадский профессор, – Дело в том, что «RomantiX», это

австралийский журнал – антология женского любовного романа.

– О, Мауи и Пеле, держащие мир! Проф, зачем тебе женские любовные романы?

– Просто, только «RomantiX» рискнул напечатать новый НФ-роман Маргарет Блэкчок «Обитаемый айсберг». Маргарет – моя соотечественница и примерно ровесница. У нее достаточно давно определился стиль. Что-то по мотивам «Капитана Блада» Сабатини. Тропические моря эпохи освоения Нового Света, паруса, мушкеты, пираты, красотки, любовный экстаз под пальмами с описанием на грани категории «три икса»…

– А при чем тут НФ-модели будущего? – удивился Корвин.

– Я предполагаю, – сказал Эйк, – что все началось 1 марта этого года, когда ты вывез канадских кйоккенмоддингеров партизанской тропой через Мексику в Полинезию, а канадские спецслужбы как раз начали на них охоту по мотиву борьбы с экстремизмом. Маргарет Блэкчок попала под подозрение, поскольку кйоккенмоддингеры в переписке пользовались какой-то криптографией из одного ее романа.

– А ты тоже попал под подозрение? – спросил штаб-капитан.

Профессор Эйк утвердительно покивал головой.

– В одну прекрасную ночь, спецслужба явилась ко мне, обыскала мой дом, и принялась допрашивать о подстрекательстве к авиа-теракту в котором погиб аравийский принц-финансист со свитой. Имея опыт в таких делах, я сразу написал подробное признание.

– Хэх… А зачем?

– Затем, кэп, чтобы нельзя было наутро сказать «это просто контрольное мероприятие, никакие ваши права не нарушены». А вот признание – дело серьезное, и пришлось им арестовать меня до рассмотрения материалов. Я провел несколько часов за решеткой, впрочем, не в первый раз, а затем от души повеселился в суде. По итогу я выиграл там кругленькую сумму за неправомерное преследование. А что касается Маргарет, то, как говорят, ее настолько разозлил ночной обыск, что она отбросила индифферентность в политике, и начала серию любовных НФ-романов под общим названием «Обитаемый айсберг» в жанре постапокалипсиса, с внушительным градусом политизации.

– А про что роман, если вкратце? – полюбопытствовал Корвин.

– Вкратце: Земля после некой глобальной катастрофы стала, в основном, неласковой, и оставшиеся люди ищут области для заселения. Таким образом, главный герой – пилот самолета-разведчика попадает на айсберг, где живет племя амазонок очень похожее на кйоккенмоддингеров. Мужчин в племени нет, и для продолжения рода они используют особей, выловленных из окружающей среды. На этом фоне далее развивается сюжет, в частности, не толерантно обсуждается мир, существовавший до апокалипсиса. А сами амазонки живут в симбиозе с окружающей природой. В постапокалиптическом мире встречаются всякие существа, вроде этого, – Эйк указал рукой вверх, где, поблескивая крыльями в лучах люминесцентных ламп дворового освещения, уже несколько минут бесшумно кружило нечто, напоминающее крупного птеродактиля.

– Это наш «Argo», – сообщил Корвин, – размах крыльев 6 метров. Его меньший собрат «Dragonshrek», сходу завоевал популярность на конкурсе мисс Бикини на Бикини. Но, лучше тебе расскажут девчонки, когда им надоест прятаться на крыше. Беспилотные мотопланеры этого семейства – их находка, а я только помогаю технически.

– А когда ты нас заметил, кэп? – послышался заинтересованный голос сверху.

– На столе блокнот, – ответил штаб-капитан, – там записано точное время засечки.

Послышался шорох, и во двор ловко соскользнули три фигуры в камуфляжных плащ-накидках… Еще через мгновение накидки были сброшены, и фигуры превратились в обнаженных валькирий, как с картин heroic fantasy Бориса Валехо. Хотя нет, до такого феерического культуризма они недотягивали (к счастью и для себя, и для эстетического чувства наблюдателей). Примерно 300 дней назад, когда Корвин только познакомился с этими тремя девушками – кйоккенмоддингерами, они казались почти одинаковыми: крепкое телосложение фридайверов-профи, короткие стрижки, и резкие манеры. Корвин различал их лишь по цвету волос и глаз.

Эрлкег – волосы цвета спелой кукурузы. Глаза фиалковые.

Лирлав – волосы цвета темной бронзы. Глаза ярко-зеленые.

Ригдис – волосы, как шерсть кошки-альбиноса. Глаза цвета льда…

…Теперь все изменилось. Штаб-капитан знал, что Эрлкег – загадочная и мечтательная, Лирлав – насмешливая и порывистая, а Ригдис – вдумчивая и непредсказуемая. Но это только слова, которыми выражается лишь малая доля знаний о таких близких людях…

Ригдис глянула на страничку блокнота, и немного обиженно констатировала:

– Значит, ты нас заметил почти сразу, как только мы залезли на крышу.

– Да уж, – добавила Эрлкег, – а говорили-то, что эти плащ-накидки так маскируют…

– Ну и ладно, главное: получилось прикольно, – заметила Лирлав, – а интересно: кэп и профессор смогут угадать: что в брюхе у дракона?

– Вино, литров десять, – предположил Корвин.

– Про вино тебе наверняка сказал профессор, так что не в счет. Ты угадай, какое вино.

– Ну, по ходу, какая-то скороспелка вроде бужоле.

– А вот и нет, кэп! – обрадовалась Лирлав, – Не угадал! С тебя фант!

– Но, кэп угадал, что скороспелка, – заметила Эрлкег.

– Это не отгадка, – возразила Ригдис, – по логике ясно было, что скороспелка. Ведь на корейской плантации виноград созрел только две недели назад.

– Шампанское! – кратко и уверенно объявил Найджел Эйк.

– Вот блин… – протянула Эрлкег, – …А как ты догадался?

– По комплексу признаков, юные леди, – канадский профессор улыбнулся, – вы можете обратиться к классике. Конан Дойл детально изложил общие принципы в детективном сборнике о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне.

– По-любому, проф Найджел выиграл, – сказала Ригдис, и нажала кнопку на браслете-коммуникаторе. «Argo» элегантно вышел из циркуляции и, очертив в воздухе элемент нисходящей спирали, коснулся грунта колесиками, закрепленными на тонких ножках, прокатился по ровной дорожке поперек двора и затормозил, мигая зеленой лампочкой-индикатором на кончике хвоста.

– Я пошла доставать шампанское! – заявила Лирлав, направляясь к дракону, – А кэп не откажется организовать ужин, правда?

– Если ты скажешь из чего это организовать, – ответил Корвин, вставая из-за стола.

– Тетя Атуэки обещала испечь лепешек и настрогать свежего тунца. Тетя Атуэки очень ответственная, так что наверняка все обещанное лежит в кладовке.

Штаб-капитан тоже ни капли не сомневался в надежности обещаний соседки-папуаски, поэтому ответил «угу» и зашагал к двери «главного корпуса усадьбы», но перед самой дверью остановился и спросил.

– А куда, кстати, все подевались?

– Так, у филиппинцев сегодня началось католическое рождество, – сказала Эрлкег.

– Вот, блин! А я думал, у католиков это в ночь на 25-е декабря.

– У филиппинцев, – сообщила Ригдис, – вечером 16-го празднуется Simbang Gabi, ну, а дальше non-stop до праздника Santo Ninyo de Cebu в ночь на 9-е января.

…

Через четверть часа ломтики тунца уже запекались в открытом очаге под навесом, а на столе стояло блюдо с кукурузными лепешками. Ригдис, не дожидаясь готовности горячей закуски, взвесила в руке пузатую пластиковую бутылку с этикеткой: «Псевдо-шампанское Полтергейст», и решительно потянула за кольцо, которым была снабжена пробка. Раздался хлопок, и из горлышка рванулась струя пены, будто из огнетушителя.

– По ходу, охладить надо было, – заметила Эрлкег.

– Фигня, так даже прикольнее, – откликнулась Лирлав, первая подставляя стакан. Вот и началась вечеринка… Как водится, дошло дело до анекдотов – новых, хорошо забытых старых, а также классических. Не все помнят, что исходно (во времена Эллады) словом «anekdotоn» обозначался краткий рассказ о каком-либо интересном случае, который не отразился в записи. Рассказ о драконе-беспилотнике «Argo» был как раз из этой серии.

Лирлав посмотрела сквозь стакан, в котором бурно пузырилось псевдо-шампанское, на дракона, замершего у стены, и интригующим тоном сообщила:

– …Тема началась с наших летучих лисиц. Ты же видел, как они ловко маневрируют, и оставлять такой классный природный планер без внимания было бы не по-нашему.

– Планер? – переспросил Найджел Эйк.

– Да. Биологический планер. И мы втроем занялись авиа-бионикой. Но, если бы не кэп, ничего не получилось бы. А кэп, оказывается, знал, кто и как этим раньше занимался. Поэтому, мы стартовали с хорошей позиции. Ну давай, кэп, рассказывай!

– Могу рассказать, – ответил Корвин, – вообще-то первый самолет типа «летучая лисица» создал Клемент Адлер, француз, в 1890 году. Это был первый в мире реально летающий аппарат тяжелее воздуха, кстати – с паровым движком, чем гордятся стимпанки.

– Мне казалось, – заметил Эйк, – что первыми были братья Райт, янки, в 1903 году.

– Это PR, – ответил штаб-капитан, – так вот, Адлер копировал биологический прототип, смутно представляя аэродинамику полета. Только намного позже в 1952 году, Михаил Кузаков, русский, создал планер, схема которого воспроизводила физику прототипа. Я предлагаю выпить за советскую авиаконструкторскую школу, которая оставила очень хорошие архивы, с которыми наша работа становится значительно продуктивнее.

В дополнение к тосту за советских авиаконструкторов, было рассказано еще несколько коротких занимательных историй, а потом профессор Эйк предположил:

– Мне кажется, сюжет об этом драконе – «Argo» должен иметь продолжение.

– Ты опять угадал, проф, – ответила Лирлав, – пока была только присказка про «Argo». А теперь сказка. Ты, конечно, знаешь авиакомпанию «Interflug».

– Да, я летел из Ванкувера на Косраэ ее рейсом, и не поленился прочесть их рекламную брошюру. Компания создана полгода назад сингапурцами, но пользуется полузабытым брэндом национального авиаперевозчика социалистической Восточной Германии. Эта брошюра сообщает, что у истоков «Interflug» стоят некие этнические германцы, штаб-квартира в Апиа, на Германском Самоа, и традиции, соответственно, германские.

– Ага! – рыжая кйоккенмоддингер улыбнулась, – В этом есть капля правды. Один наш хороший друг, Хелм фон Зейл с Самоа в этом участвует. Он-то и предложил дирекции «Interflug» вложить средства в разработку нашего «Argo». Мощная раскрутка: команда «Interflug» дарит клубам германских студентов псевдо-шампанское к Рождеству путем доставки драконовой почтой. По крайней мере, в Германии скандал гарантирован. И в Антарктиде тоже. Все пять германских антарктических станций в листе доставки.

– Минутку, Лирлав… – канадский философ недоверчиво покачал головой. – …Ты же не хочешь сказать, что этот дракон «Argo» способен долететь отсюда до Германии?

– Еще как способен! И до Германии, и до Антарктической Атлантики!

– У «Argo», – пояснила Ригдис, – неограниченный радиус действия. Он тратит энергию только на взлете, посадке и эпизодических маневрах, а так летит за счет использования разных слоев воздушных течений. Так что ему достаточно пополнения аккумуляторов электричеством от солнечных батарей. Этот принцип известен с начала нашего века.

– Чертовски интересно, – сказал профессор Эйк, – а почему гарантированный скандал?

Лирлав радостно захлопала в ладоши.

– Ага! Наконец-то ты мы можем чем-то тебя удивить!

– Вы удивляете постоянно со дня моего приезда, – возразил он, – так почему скандал?

– Это просто, проф! Представь: такой дракон, без всяких разрешений оффи, садится в кампусе Университета Гамбург с двумя дюжинами бутылок «Полтергейста».

– Увы, – тут профессор печально развел руками, – приедет полиция и все испортит.

– Наоборот! – встряла Эрлкег, – Полиция разогреет драйв! Студенты вознегодуют, и…

– …Приедет TV, – добавила Ригдис.

– …Будет классная потасовка с трансляцией online! – заключила Лирлав.

– Пожалуй, это хороший способ заявить о себе, – согласился профессор Эйк.

…

*16. Такая романтичная Антарктика

Утро 20 декабря 2 года Хартии. Южный берег Южного острова Новой Зеландии.

Патриция Макмагон поймала в объектив видеокамеры 100-футовую пурпурную сферу: антарктический дирижабль, припаркованный рядом с Водонапорной Башней (самым высоким историческим зданием города Инверкаргилл). Это размещение давало очень четкое представление о размерах. Верхушка дирижабля была практически вровень с верхушкой башни.

– Классно! Хороший способ заявить о себе, да, папа?

– Очень надеюсь, – произнес Освальд Макмагон, хозяина и президента кинокомпании «Nebula», – что этот водородный помидор летает так же хорошо, как выглядит.

– Папа, если бы ты приехал вчера, то ты бы увидел тест-драйв. Это было так круто!

– Верю. Но, одно дело, летать здесь, а другое – над океаном у полярного круга.

– Папа, ну что ты ворчишь, а? Между прочим, идея про дирижабль была твоя!

– Да, но я представлял себе дирижабль, как что-то похожее на германский «Zeppelin». Солидная серебристая колбаса. А это…

– …Папа! Пурпурный цвет выбрал ты, а модель сферическая, потому что за «Zeppelin» германцы запросили чертову прорву денег, а этот сфероплан нези нам построили очень дешево, и ты первый радовался, что экономия…

Освальд поднял ладони над головой, будто капитулируя.

– Ладно, дочка, все, стоп, закончили этот пустой спор. Сейчас слушай: в кадре нужна сексуальность, иначе нет огонька, драйва, гуманитарной динамики.

– Никаких проблем, папа. Я займу позицию на фоне дирижабля, примерно на половине расстояния, сниму футболку и покручу сиськами. Надеюсь, пуританство тут не такое мощное, и локальная полиция не арестует меня раньше, чем Шерри сделает клип.